Главная » Юристу »
Законодательство о ссылке и практика ее исполнения в России XVII в.
Законодательство о ссылке и практика ее исполнения в России XVII в.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. Связаться с автором
Институт ссылки в XVII в. расширяется невероятно быстро. Н. Д. Сергеевский отмечал, что в этот период русской истории не осталось почти ни одной категории преступных деяний, по отношению к которой не практиковалась бы ссылка. По замечанию И. Я. Фойницкого, уже в первой четверти XVII столетия ссыльная система успела встать в России твердой ногой, применялась к людям известных категорий или за вины, или без вины, для препровождения ссыльных существовали установившиеся приемы, определялись даже цифра довольствия их в пути и по прибытии и способы их размещения. Соборное Уложение 1649 г. назначает ссылку за весьма разнообразные деяния в одиннадцати случаях, причем специально впервые оговаривается ссылка «в Сибирь на житие на Лену».
Вместе с тем, Уложение 1649 г. не содержит норм, каким-либо образом регулирующих порядок и условия исполнения ссылки, на что обратил внимание еще М. Ф. Владимирский-Буданов, подчеркнувший, что там этот вид наказания не получил надлежащего развития. А поскольку общегосударственные правовые акты не определяли условий и порядка отбывания ссылки, здесь еще в большей степени, чем применительно к тюремному заключению, таковые определялись местной властью. Это и неудивительно: ведь долгое время в Русском государстве наказание в виде изгнания ссылки существовало в рамках параллельной светскому праву структуры византийско-канонического права. Институт же общегосударственного законодательства о ссылке только нарождался, что порождало правовой дефицит ее регулирования. Тем не менее, государство в отдельных правовых актах того периода активно ищет оптимальные пути исполнения ссылки, «живо откликаясь на практику ее применения». Неслучайно, И. Я. Фойницкий писал, что «не в общих памятниках нашего уголовного законодательства нужно искать определение о ссылке», поскольку там его нет. Однако сам И. Я. Фойницкий рассматривает ссылку периода Соборного Уложения не как наказание, а как последствие наказания. Доказывается это положение, по его мнению, тем, что ссылаемым татям выдавалось за дьячей подписью удостоверение о том, что «он за воровство урочные годы отсидел и из тюрьмы выпущен». Кроме того, продолжает Фойницкий, в санкциях статей на первом месте стояли члено-вредительные наказания и тюрьма, и лишь затем ссылка. Приведенные примеры, на наш взгляд, не являются вескими аргументами в пользу высказанного предположения. Для русского законодательства периода Соборного Уложения характерны случаи назначения нескольких наказаний за одно преступление «...А будет того же татя с краденым в государеве дворе поймают в другие, и того бити кнутом же, да вкинути на полгода в тюрьму» или «...за первую татьбу повелено бить кнутом, отрезать левое ухо и посадить в тюрьму на два года, а затем послать в украинные города». Поэтому ссылка выступает не как последствие наказания, а как дополнительное наказание. Выдача же удостоверения татям свидетельствовала только о том, что они действительно отбыли один из назначенных за кражу видов наказания. Кроме того, независимо от случаев, указанных в законе, ссылка практиковалась нередко как политическая мера в случаях замены смертной казни при обвинении значительного числа лиц в преступлении, наказуемом смертной казнью. Так, ссылка была применена, например, к участникам псковского бунта 1650 г., бунта 1662 г., к сообщникам С. Разина. В 1691 г. был даже издан специальный указ: «Которые люди... по их государскому указу и по соборному уложению и по особым статьям, по градским законам и в сыскном приказе довелись смертные казни, а той казни им не учинено, и тех воров указали они, Великие Государи, вместо смертной казни, пятнать и ссылать».
Применение ссылки в качестве наказания в Русском государстве XVII в. преследовало три цели:
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
1) как меры безопасности, избирая в таком случае по преимуществу отдаленные от центра и неблагоприятные по природе местности;
2) как способ эксплуатирования рабочих сил преступников, направляя их на разработку естественных богатств, находившихся в отдаленных местностях, или на производство иных работ, необходимых государству;
3) как мера колонизации далеких окраин.
Соответственно с этими целями получают свое развитие и различные виды ссылки. В литературе выделяют несколько ее разновидностей. Так, Н. Д. Сергеевский различает «непроизводительную» политическую и «производительную» ссылку, подразделяя последнюю, в свою очередь, на три категории: ссылка в службу, «в какую кто годится»; ссылка в «посад»; ссылка «на пашню», производимая почти исключительно в Сибирь. И. Я. Фойницкий находит четыре разновидности ссылки: «как мера опалы, как мера милости, как мера безопасности и как способ текущего управления».
В современных исследованиях акцент делается на более общем делении ссылки на две разновидности:
- политическую (опала) и видности;
- политическую (опала) и уголовную.
Такое деление нельзя не признать справедливым, ибо в дальнейшем, развитие ссылки в отношении политических преступников и «общеуголовных» пойдет различными путями: первые будут ссылаться с сохранением многих сословных привилегий и созданием сравнительно благоприятных условий отбывания этого наказания, достаточно большой свободы выбора рода занятий и без заключения в тюрьме, вторые за тяжкие преступления будут ссылаться в каторжные работы с содержанием в тюремных камерах. В отношении первых, ссылка не станет наказанием в виде лишения свободы, в отношении вторых станет. Интересно, что в XVII в. положение было диаметрально противоположным. Политические преступники (а после никоновской реформы и раскольники, подпадающие под категорию политических противников власти) нередко в местах ссылки подвергались тюремному заключению: в земляные, каменные тюрьмы, в особые дворы или избы, и, по сути, это было скрытым квалифицированным тюремным заключением. Эта ситуация навела даже М. Ф. Владимирского Буданова на весьма спорное предположение о несамостоятельности ссылки как наказания, й чрезмерном применении ввиду того тюремного заключения за счет ссылки.
Уже со времен Уложения 1649 г. ссылка политических преступников самых разнообразных категорий практикуется в весьма значительных размерах: обычно, главные виновники, согласно Уложению 1649 г., предаются смертной казни, а вся масса прочих рассылается в ссылку, в Сибирь и другие «дальние города». Например, в основном были сосланы в Сибирь участники псковского бунта 1650 г., разосланы по разным «украинным местам» и в Сибирь участники бунта 1662 г., участники Разинского восстания, донских смут 1688 г. «Каждая смута, каждый заговор, каждое обвинение, писал Н. Д. Сергеевский, носившее сколько-нибудь политический характер, влекли за собою ссылку прикосновенных лиц, их семейств, родственников и проч.». Так, в 1680 г. в ссылку были отправлены многие нижегородские посадские люди за «миро-мятежество и ложный извет» о злоупотреблениях выборных должностных лиц. Причем, практическое применение ссылки в отношении «политических» дел выходило далеко за пределы законодательных о ней определений. Это обстоятельство вытекало, с одной стороны, непосредственно из того положения, что в большинстве случаев, как явствуют исторические источники относительно политических преступных деяний, ссылка заменяла собой в порядке смягчения наказаний или помилования предусмотренную в законе смертную казнь за бунт, восстание, оставление отечества, а с другой тем, что наряду со ссылкой как наказанием в строгом смысле этого слова практикуется в значительных размерах ссылка подозрительных и опасных лиц, ни в каком преступном деянии, строго говоря, не обвиненных. Замена смертной казни ссылкой в порядке смягчения наказаний политическим преступникам прямо отмечается в тексте памятников. Во многих судебных приговорах постоянно употребляются формулы: «довелся смертной казни и Великий Государь помиловал, велел живот дать, вместо смерти сослать в ссылку»; «вместо смертной казни приговорили сослать в ссылку» и т.д. Кроме применения персональной замены смертной казни ссылкой, встречаются и случаи общегосударственной замены. Это указы 1653 и 1691 гг., когда смертная казнь для всех на то время приговоренных, но еще не казненных преступников, была заменена ссылкой.
На протяжении всего XVII в. постоянно расширяется и ссылка в отношении общеуголовных преступников. Отметим, что хотя Уложение 1649 г. назначает ссылку в весьма небольшом количестве случаев, но случаи эти такие, что по состоянию тогдашней обстановки в обществе должны были дать существенный прирост количества ссыльных. За исключением случаев смертной казни, ссылке подлежали все тати, мошенники, разбойники, по отбытии ими срочного тюремного заключения; затем корчемники и табачники, «за многие приводы с корчемным питьем и табаком» первые, после наказания кнутом, вторые с урезанием носа и поротыми ноздрями; подьячие, которые вторично, после первого наказания, «судного дела в книгу не запишут, для того, чтобы пошлинами покорыстоваться»; соучастники («товарищи») в нападении («наезде») на дом, если при этом главным виновником совершено убийство; наконец, посадские тяглые люди, которые «учнуть за кого закладывался и называтися чьими крестьяны и людьми». Кроме того, по свидетельству Г.К. Котошихина, в ссылку направлялись все те, кто подлежали освобождению на поруки, если порук за них не был (хотя Уложение 1649 г. умалчивает об этом).
Вторая половина XVII в. ознаменовалась значительным приростом законов и правительственных распоряжений, устанавливающих ссылку в виде наказания за общеуголовные преступления. Наибольшее внимание правительство уделяет здесь наказанию ссылкой за корчемную продажу, выкурку и покупку вина, что объяснялось большими потерями государственной казны от нелегальной торговли спиртными напитками.
В 1657 г. ссылка назначается тем, кто убил «пьяным делом, или в драке, а не умышлением, а кого убили, и с тех побитых имали деньги и платье, а у иных лошади»;
в 1660 г. тем, «кто учнут на кого, а каких обидных делах бить челом неправдою, и в челобитье своем учнут писать обиды, чего не бывало, и иски учнут ложно приписывать»;
в 1663 г., после отмены медных денег, тем, «кто у себя медные деньги держать умнут»;
в 1667 г. за похищение днем священных вещей.
Последний случай можно рассматривать как еще один пример смягчения законодательства, ибо по Соборному Уложению церковная татьба всегда влечет смертную казнь. В Новоуказных статьях 1669 г., с одной стороны, несколько сокращается ссылка татей и разбойников, а с другой расширяется ссылка преступников других категорий. На первое место вместо тюрьмы и ссылки для татей и разбойников выдвигаются члено-вредительные наказания. Ссылка же назначается тем людям, которые татей и разбойников, отпущенных «на старину» после наказания за первое преступление и бежавших оттуда, «учнут у себя держать и воровство их укрывать». Затем, вместо тюремного заключения, назначавшегося по ст. 28 гл. XXI Уложения 1649 г., обвиняемым, «пойманным в разбое» и не сознавшимся с двух пыток, Новоуказные статьи, не придавая прежнего значения обыску, определяют: отдавать таких людей без наказания тем, за кем они прежде жили; но «будет те люди, за кем они прежде того жили, от таких отступятся, и тех пытанных людей сослать в Сибирь». Ссылка назначается, кроме того, лицам, виновным в насильственном освобождении («выбьют») «оговорных» людей», если им пени и истцовых исков «заплатить нечем»; лицам, виновным в укрывательстве похищенного в третий раз, и, наконец, тем, кто «с пьянства наскачет на лошади на чью жену, и лошадь ее стопчет и повалит и тем обесчестит».
В 1670 г. ссылка назначается в числе других наказаний за несоблюдение предписываемых законом мер предосторожности от огня, а в 1680 г. за неумышленные действия, вызвавшие возгорание. С 1673 г. ссылка грозит целовальникам, за сбор стрелецкого хлеба «не в орленую меру для своих прибылей»; с 1679 г. солдатам, за побег со службы, и прикащикам, за прием беглых «даточных людей» в деревни. Указами 1679 и 1680 гг. «повелено всех тех воров, которые по прежним указам подлежат отсечению рук, ног и двух перстов, ссылать в Сибирь, означенной казни им не чиня». В 1681 г. ссылка назначается тем торговым людям, у кого сыщутся «воровские, непрямые весы».
Московские волнения начала 80х гг. XVII в. побуждают правительство принять особые меры против подозрительных людей, «разсевающих смуту в народе»: в указе 1683 г. повелевается тем людям, «которые объявились на Москве и в городех и говорили в народе, на соблазн и на страхование людем, многие затейные дела вмещая в смуту... чинить наказание, бить кнутом и ссылать в ссылку в разные городы» Те же цели преследует ряд указов в период с 1684 по 1695 гг., угрожая различными наказаниями (в том числе и ссылкой) «пришлым, гулящим людям, которые на Москве объявятся без поручных записей и без записки в Земском Приказе, или придут для работ в Москве артельми, а в приказе не запишутся. Кто таких людей у себя во дворех, или в банях, или в харчевнях держать будут те же наказания». В 1684 г. закон грозит ссылкой за стрельбу из ружей в городе, за кулачные бои, а также извощикам за езду «на возжах». В том же году по случаю хищения царской серебряной посуды была запрещена под страхом ссылки в Сибирь торговля старым серебром на «крестцах» (перекрестках), «и под столбами и где бы то ни было, кроме серебряного ряда».
- в 1687 г. ссылка назначается специально за отъезд из Оль-шанска на Дон;
- в 1688 г. подводчикам, за тайный провоз товара в порубежных городах;
- в 1691 г. за три татьбы, вместо смертной казни, и за прошение милостыни «притворным лукавством... будто слепы и хмуры;
- в 1692 г. конвойным, у которых «небрежением их или пьянством колодники уйдут», или которые колодников, «взяв скуп, отпустят»; в том же году за неоказание помощи людям, подвергшихся нападению;
- в 1695 г. за злоупотребления земских старост и целовальников при сборе окладных денег;
- в 1696 г. стрельцам, за побег со службы из под Азова;
- в 1697 г. рейтарам и солдатам, за неявку на службу;
- наконец, в 1699 г. за кражу на пожаре и за стрельбу из ружей в городе Москве во второй раз, после наказания (батогами) за первый.
Такое широкое применение ссылки исследователи связывают с тем, что последняя была наказанием, наиболее отвечавшим задачам и целям государственного управления России второй половины XVII в. «Кроме общей задачи уголовного правосудия поддержания авторитета закона и законного порядка в государстве, писал Н.Д, Сергеевский, ссылка, как наказание, служила для государства русского неиссякаемым источником, из которого черпались рабочие силы в тех местах, где это было необходимо, для службы гражданской и военной, для заселения и укрепления границ, для добывания хлебных запасов на продовольствие служилым людям и т.д.». И действительно, давая широкое развитие ссылке как институту, приносящему несомненную пользу государственному управлению, русское правительство направляет ссыльных именно в те местности, где явственно ощущается недостаток в рабочей силе для государственной службы или иного труда. Прежде всего, это места «украинные», мало населенные (Сибирь, южные рубежи государства), затем каждая вновь завоеванная или добровольно вошедшая в состав России местность, строящиеся новые города и крепости, служба в которых, исходя из географических или иных факторов, представлялась малопривлекательной и государство должно было прибегать к искусственному привлечению туда служилых людей. Неслучайно, Уложение 1649 г. только в одном случае определяет конкретное место ссылки: «в Сибирь на Лену». В остальных статьях употребляется общая формула: сослать «в украинные, в дальние города, где государь укажет», которая оставляла полный простор власти направлять ссыльных в те места, где по конкретным условиям в них действительно была необходимость. Нам представляется верным предположение Н.Д. Сергеевского о том, что, несмотря на расплывчатость формулировок о местах ссылки законодательных актов, конкретное место ссылки точно определялось в каждом отдельном случае центральным правительством, а не усмотрением местного начальства.66 Это подтверждается сохранившимися выговорами сибирским воеводам, позволявшим себе нарушать распределение ссыльных по Сибири, производимое московскими приказами. В грамотах по этому поводу прямо указывается, что «по Великого Государя указу ссыльных людей посылают с Москвы в ссылку в Сибирь, в котором городе и в каком чину кому в Сибири быть велено», «в Сибирский приказ в памятях из разных приказов пишут именно, в который город кого ссыльных людей послать... и указали мы, Великий Государь, бытии им в указанных местах и в чинах, где, кому в котором городе и в какой службе или на пашне быть указано». Только семейным ссыльным, отличавшимся «благонравным» поведением, дозволялось оставлять местожительство для заработков в соседних городах. Таким ссыльным выдавалось отпускное «письмо», «чтоб он, приехав в который город, тем письмом очищался».
Можно сказать, что все виды ссылки, практикуемые правительством в XVII в. (кроме, конечно же, ссылки политических преступников), имели одну общую черту: ссыльные преступники определялись на месте отбывания этого наказания к определенному труду (либо это была государственная служба, либо иное трудоиспользование). Ссылки без такого «определения положения ссыльного» законодательство той эпохи не знало. Н.Д. Сергеевский в связи с этим писал, что ссыльный преступник не только приносил пользу государству, но и «для себя самого извлекал из ссылки полную возможность на новом месте жительства начать новую жизнь. Если он был преступник случайный, переходя в новое место, он удалялся от свидетелей его преступления; если он был преступник привычки или по ремеслу, он в пустынных, малонаселенных и ему незнакомых местах терял все удобства продолжать свои преступные занятия, а голод служил для него лучшим побуждение обратиться к честному труду». Подобные рассуждения верны, на наш взгляд, лишь в определенной части, касающейся выгод государства от использования труда преступников и, возможно, как мера временной превенции, ибо преступник удаляется в другие места, тем самым как бы, во-первых, устраняется из той негативной среды, под воздействием которой он вынужден был совершать преступления (если такой фактор имел место), и, во-вторых, от его преступных действий ограждаются окружающие. Что касается второй части, об исправлении голодом и тому подобными вещами преступников (особенно закоренелых, а именно такие, исходя из норм Уложения 1649 г., зачастую могли оказаться в местах ссылки), то иначе как наивными их назвать нельзя. Да и сам Н.Д. Сергеевский осознавал это, отметив, что «христианское и смирное житие ссыльных этот правительственный идеал оставался до известной степени только идеалом».
Последующая практика исполнения ссылки показала нереальность этих предположений и недостижимость подобных целей. Да и само государство, конечно, не ставило перед собой таких исправительных, в широком смысле этого слова, целей. Оно мало заботилось о личности преступника. Государственные интересы требовали колонизации и укрепления окраин. На эту цель и было направлено, в числе прочих, исполнение наказания в виде ссылки. Правительство шло в этом направлении столь последовательными шагами, что запрещало, например, сибирским воеводам привлекать на вакантные места «вольных», «охочих» людей, если имелись в распоряжении ссыльные. Кроме того, направляя преступника в ссылку, правительство сохраняло за ним его прежний сословный статус. Так, сосланные в службу «приверстывались» в месте ссылки, «смотря по их винам» и по их прежнему общественному положению, в дети боярские, в дворяне, в стрельцы и т.д. Г. К. Котошихин прямо говорит: «... из приказов Казанского и Сибирского ссылаются на вечное житье всякого чину люди за вины, а тех ссылочных людей в тамошних городах верстают в службы, смотря по человеку, во дворяне, и в дети боярские, и в казаки, и в стрельцы». А. Олеарий описывает эту практику так «ссыльным писцам дается должность в присутственных местах сибирских городов; стрельцам и солдатам снова солдатская служба, от которой они имеют годичное жалование и хорошее пропитание». Правовое положение ссыльных, зачисленных на службу в месте отбывания наказания, мало чем отличалось от положения «вольных людей». Можно констатировать лишь два существенных право-ограничения: они не могли быть посылаемы в Москву по делам службы, и при перемещении их на новое место службы требовалось согласование с центральными властями. Однако эти требования не всегда строго соблюдались и самими центральными органами в Москве. Денежное и хлебное жалование служившим ссыльным по общему правилу выдавалось наравне с «вольными охочими людьми». Лишь в редких случаях документы делают специальные оговорки о выдаче ссыльным уменьшенного оклада.
Лица более низких сословий, осужденные к ссылке, отбывали таковую путем приписки к посадским тяглым людям в том городе, который назначался местом ссылки или (главным образом крестьяне) направлялись в Сибирь «на пашню». Приписанные к посадам ссыльные в своем правовом положении ничем не отличались от свободных жителей, т.к. документы совершенно молчат о какой-либо разнице в их статусе. Ссыльным пашенным людям отводилась земля и выдавалась из казны ссуда деньгами, сельскохозяйственным инвентарем, скотом и хлебом на первоначальное обзаведение. Иногда вся ссуда выдавалась деньгами. Такие ссыльные обязаны были работать «на государя» на т.н. «десятинной пашне», поставляя продукты с этого участка в казну. В первый год «для дворовой выставки (строительства двора А.С.) и земляной роспашки» ссыльным давалась льгота: десятинной пашни они пахали «по небольшому, по чети (четверти А. С.) десятины». Льгота могла быть пролонгирована в случае неурожая или стихийных бедствий. Ссуда в этих случаях выдавалась вторично. Размер ссуды зависел от размера назначенной десятинной пашни.
Специальные колонизационные цели ссылки требовали того, чтобы сосланный в новое место жительства преступник оставался там на всю жизнь, обзаводился домом и хозяйством. Отсюда проистекает дальнейшее развитие существовавшей и в прежнее время практики ссылки преступников с семьями (женами и детьми). Законодатель здесь, по совершенно справедливому замечанию Н.Д. Сергеевского и А. Богдановского, совершенно не останавливался перед тем фактом, что при таком порядке наказание падало на целую группу лиц, заведомо ни в чем не виновных. «Государственная польза того требовала, а перед нею всякий интерес частного лица превращался в ничто; он принимался в расчет лишь настолько, насколько не противоречил интересу государственному в тесном смысле». Если ссылка преступников производилась в короткие сроки и в большом количестве (например, при народных волнениях или бунтах), то жены и дети преступников направлялись вслед за ними особым этапом. Следует согласиться с мнением Н.Д. Сергеевского, считавшего, что ссылке вместе с преступниками подлежали все дети, проживавшие с ним до осуждения неразделённо. Хотя указ 1680 г. установил правило, согласно которому ссылке вместе с родителями подлежали только дети младше трех лет, такое исключение из общей практики продержалось недолго, и прежний порядок ссылки всех детей независимо от возраста вместе с преступником был восстановлен довольно быстро уже в 1682 г.
Для тех же местностей, которые особенно нуждались в заселении, правительство предусмотрело следующее: оно не ссылало туда холостых, а только женатых преступников с семьями. Именно такую ссылку в Азов предусматривает, например, указ 1699 г.
Ссыльный, не имеющий семьи в месте ссылки, не мог быть должным образом использован для хозяйственного освоения края. Практическая полезность ссылки привела к тому, что в 1680 г., членовредительские наказания в отношении воров были заменены ссылкой на вечное поселение в Сибирь вместе с «женами и детьми».
Жизнь ссыльных в местах их расселения зачастую разительно отличалась от устремлений правительства. Приведенные по назначению в один из городов они заключались в тюрьму или острог, который охраняли, как правило, стрельцы под началом двух целовальников, выбиравшихся ежегодно из крестьян. По истечении некоторого срока их или определяли в какую-либо службу, или поселяли на пашню. Наиболее ярко отражены реалии жизни осужденных, отбывающих ссылку, в письме албазинских ссыльных государю: «Сосланы мы, бедные, за свои погрешения в такую далекую украину и посажены на пашню на пень да колоду. А ссуда нам давана из Великого Государя казны небольшая: даваны были кони старые и жеребята молодые, ни в соху, ни в борону не годились, и снужи многие из нас перепронали; а ралники даваны нам старые и ломаные... а иные ссуды никакие нам не даваны против иных городов, как дается твоя Великого государя всякая пашенная и хлебная жалованье и денежное и скот. А мы, сироты твои, людишки скудные, и многие из нас холостые и одинокие, а льготы нам сиротам твоим не дано ни на единое лето, велено нам на тебя Великого Государя и первое лето пахать на полудесятине, и мы пахали... на полудесятине шесть лет и в прошлом году били челом обо всякой своей нужде. И воевода, видячи нужду и бедность ужал нам твоим Великого Государя жалованьем, давал ралники и косы и серпы и уклад из твоей Великого Государя казны, и сбавил с нас холостых по четверти десятины с человека, а хлеб у нас три годы не доходил, ржа давила и червь ел. Хлеб родитца не как по иным городам, а ржи мало сеют, потому ветром выдымает, а конные сила завести нечем, и многие у нас бесконные, и многие наги и босы, и на многие времена все ядим без соли харчю и годом иной раз не видим».
Исходя из приведенного документа, становится очевидным, что государству далеко не всегда удавалось держать нити управления процессом ссылки в своих руках ввиду:
- Во-первых, огромных географических пространств, на которые она распространялась;
- Во-вторых, большого числа ссылаемых;
- В-третьих, неготовности существующего тогда государственного аппарата реально влиять на эти процессы.
В результате нередко складывались такие ситуации, когда из числа ссыльных стихийно складывались вольные отряды, которые, бросив место ссылки, уходили в иные места, воевали с коренным населением, одним словом обживали самостоятельно новые территории. Конечно, правительство пыталось бороться с подобными явлениями. Бежавших или совершавших преступление в месте ссылки ждала виселица «и во страх иным с виселиц их не снимать и вообще не наровить преступникам, чтоб тем страх большей на таких злодеев навести и их в работе держать... и таким отнюдь не для чего не спущать, вычтя им вину их при многих людях, дав им время по обычаю на покаяние, вершить казнью смертною, чтоб от умноженья тех ссыльных воровства впредь не умножились и, умножаясь где от них какого бедства и добрым людям изгони и тесноты, также и иноземцам разоренья не учинилось». Однако следует признать, что политика государственной власти по отношению к ссыльным была достаточно дифференцированной. К ведущим себя хорошо преступникам, «как давнишним, так и новым, должно обращаться как можно ласковее и снисходительнее, ободрить их, заботиться об них и даже ставить их надзирателями за другими».
Одной из причин отсутствия улучшения фактического положения ссыльных в последующие эпохи, несмотря на принятие специальных нормативных актов, исследователи выделяют то, «что государство, обремененное необходимостью содержания в порядке огромных территориальных пространств, ставило на задний план человеческую личность, ее права и свободы, и такая политика окажется весьма и весьма продолжительной». Возможно, причиной тому являлось то обстоятельство, что для царского правительства ссылка по уголовным делам была не столько мерой наказания, сколько одной из форм земледельческой колонизации Сибири, источником получении рабочей силы.
Несмотря на недостатки, такая организация института ссылки справедливо привлекала к себе внимание иностранцев, бывавших в России, и вполне обоснованно вызывала их особое одобрение. Так, Ю. Крижанич, сам проживший в шестнадцать лет в сибирской ссылке с жалованьем семь с половиной рублей в месяц, писал с одобрением о практике ссылки, сочетавшейся с трудоустройством преступника в месте ее отбывания, тем самым дающей последнему «средства к жизни». Рейтенфельс, говоря о ссылке, как о наказании, которое при царе Алексея Михайловиче начало вытеснять собою прежние казни, с одобрением замечает: «теперь весьма значительная часть преступников ссылаются в Сибирь с значительною общественною пользой: там они живут, предназначенные или для воинской службы, или для добывания соболей, ... или для земледелия и оттуда, в случае помилования, возвращаются большею частью богаче прежнего».
Таким образом, мы видим, что в XVII в. русское правительство при организации ссылки, в первую очередь, стремится к достижению своих практических целей. Быстрое развитие института ссылки, обусловливается наибольшей приспособленностью этого наказания для задач и целей государственного управления в период существенного прироста территории. Отсюда главная цель ссылки: «чтобы единолично всякий ссыльный у того дела был и в том месте жил, где кому и у какого дела быть велено, и бежать бы в старину не мыслил». Кроме общей задачи уголовного правосудия поддержания авторитета закона и законного порядка в государстве, ссылка как наказание становится для русского государства «неиссякаемым источником, из которого черпались рабочие силы в тех местах, где это было необходимо, для службы гражданской и военной, для заселения и укрепления границ и т.д.». Давая широкое развитие ссылке как источнику существенной пользы для государства, правительство в каждое данное время направляло ссыльных последовательно в те местности, где являлся недостаток в рабочей силе для государственной службы или иного труда. Следовательно, впервые наиболее явно новая цель наказания «использовать принудительный труд преступников для нужд государства», проявляется среди наказаний, связанных с ограничением свободы, а не с лишением свободы. Организовать труд в условиях полусвободного состояния преступника, особенно земледельческий, для государства было намного проще и экономически выгоднее, нежели затрачивать большие средства на организацию тюремного труда. Однако такая организация ссылки таила в себе и само разрушающее начало, приведшее институт «царской ссылки» к глубокому кризису в начале XX в. Ибо, как совершенно правильно писал С.В. Познышев, «коренной недостаток ссылки... заключался в том, что она пытается принудить человека к тому, к чему нельзя принудить: стать ревностным и хорошим сельским хозяином».
В ресторане за один столом сидела две мамы и столько-же дочерей. Официант подал к столу три кофе, и при этом всем досталось по чашке. Как это возможно?
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
