Статью подготовила Павлова Елена Геннадиевна, доцент кафедры «Макроэкономическое регулирование» Финансового университета при Правительстве РФ. Связаться с автором
Анализируя развитие фондового рынка в конце восьмидесятых — середине девяностых годов, я показал, как «чикагские мальчики» сознательно (или в силу своей полной некомпетентности) уничтожили либерализировавшийся и совершенствовавшийся фондовый рынок времен начала перестройки и на его месте создали квазирынок с преобладающими на нем спекулятивными и криминальными тенденциями.
Кто же непосредственно руководил этими «преобразованиями»?
«Чикагские мальчики» начали свои реформы не на пустом месте. К началу девяностых годов по вопросам развития фондового рынка имелось большое число работ западных экономистов. В отечественной экономической литературе с середины восьмидесятых годов появились переводы ряда этих работ. Здесь прежде всего следует выделить книгу одного из наиболее известных экспертов — экономиста Э.Роде «Банки, биржи, валюты современного капитализма» (М.: Финансы и статистика). Эта книга оказала значительное влияние на представление советских ученых о роли фондового рынка в экономике страны.
Одновременно с переводом работы Э.Роде выходит в свет монография В. Мусатова «Биржи и экономика», которая дала основные представления о современном рынке ценных бумаг на Западе.
В 1989 г. была опубликована знаменательная книга С. Павлова — «Фондовая биржа и ее роль в экономике современного капитализма». (М.: Финансы и статистика, 1989). Написанная с позиций марксистско-ленинской теории, книга тем не менее содержит ценные сведения о роли фондовых бирж и внебиржевых институтов — брокерских фирм, институциональных и инвестиционных фондов и другие полезные сведения. Она дает представление о различиях между североамериканской и европейской моделями фондового рынка и содержит подробный перечень мер, которые успешно применяются в вопросах регулирования фондового рынка США, Германии, Франции, Японии.
Но особое значение книга С. Павлова имеет в связи с тем, что ему удалось уловить первые признаки виртуализации западного фондового рынка. Он впервые показал увеличивающуюся масштабность операций с финансовыми фьючерсами, опционами, варрантами, конвертируемыми облигациями. При этом операции с данными производными финансовыми инструментами все более теряют связь не только с развитием реального сектора, но и с акциями и облигациями. На новом, начинающем жить по собственным законам рынке появляется специфичная незнакомая инфраструктура — биржи фьючерсов и опционов.
Начало девяностых годов характеризуется резким ростом числа исследований по проблемам фондового рынка. При этом главный интерес авторов вызывает уже не изучение западного опыта, а вопросы развития отечественного рынка ценных бумаг. В 1992 г. выходит книга Ю. Вавилова — «Государственный кредит: прошлое и настоящее». В ней анализируется развитие рынка государственных ценных бумаг за весь период существования СССР. Наиболее подробно рассматриваются период НЭПа и начало девяностых годов. Ю. Вавилов первым в России основательно изучил займы 1990—1991 гг., состояние и перспективы развития рынка госбумаг, в том числе в региональном формате.
Подробный анализ отечественного фондового рынка начала девяностых годов содержится в книге А. Фельдмана «Государственные ценные бумаги». Главное внимание в ней автор уделяет вопросам законодательства и практики функционирования рынков долгосрочных и краткосрочных государственных облигаций — казначейских обязательств СССР, государственных долговых товарных обязательств СССР, облигаций внутреннего валютного займа, муниципальных обязательств.
Внимание экономистов занимают вопросы создания законодательной базы формирования рынка ценных бумаг России. Здесь помимо книги А. Фельдмана необходимо отметить работу О. Загородникова «Необходимость воссоздания рынка ценных бумаг в России. Создание нормативной базы рыночных отношений» (СПб.: Институт экономики и финансов) и статью П. Коробкова и С. Борисова «Проблемы привлечения иностранного капитала на российский рынок государственных ценных бумаг» (Деньги и кредит № 1). В них анализируется существующая в стране нормативная база рынка ценных бумаг и предлагаются пути ее развития. Авторы статьи обращают внимание на необходимость разработки нормативно-правовой базы либерализации рынка в условиях привлечения иностранного капитала.
Рост интереса научных кругов к проблемам развития фондового рынка в стране, резкое, носящее буквально взрывной характер увеличение числа работ по этим проблемам не могли не вылиться в острую дискуссию о путях развития рынка. В настоящее время в мире существует две основные модели фондового рынка— североамериканская и европейская, обладающие специфическими чертами и по ряду черт значительно отличающиеся друг от друга.
После того как в экономической литературе были показаны основные черты развития фондового рынка западных стран и особенности зарождающегося российского рынка, закономерно возник вопрос, по какой модели будет развиваться отечественный фондовый рынок.
Некоторые авторы предложили при создании рынка ориентироваться на американскую модель. Ю. Данилов считал, что в скором времени в стране будут организованы многочисленные негосударственные пенсионные фонды. Страховые компании примут участие в операциях с ценными бумагами, а банки разделятся на коммерческие и инвестиционные — в разряд инвестиционных перейдет до 40% имеющихся в стране коммерческих банков. (Эко № 2).
Иная точка зрения отстаивалась в коллективной монографии «Коммерческие банки на фондовом рынке» (М.: Дека). В ней подчеркивалась активная роль банков на отечественном рынке ценных бумаг. Обращалось внимание на чрезмерное число инвестиционных институтов, созданных в ходе ваучерной приватизации, обладающих по большей части неликвидными активами и в силу этого не играющих заметной роли на рынке. По мнению авторов монографии, в России необходимо не более 600—800 подобных институтов — включая крупные, средние и мелкие фирмы, т.е. в несколько раз меньше, чем их было создано в ходе приватизации.
Данную точку зрения поддерживал и А. Хандруев. В ряде своих работ он подчеркивал, что фондовый рынок не будет жестко привязан к системе небанковских финансовых институтов и инвестиционных банков. Коммерческие же банки будут занимать твердые позиции на всех сегментах фондового рынка, включая рынки госбумаг и корпоративных ценных бумаг.
Таким образом, в начале девяностых годов в России сложились объективные предпосылки для создания цивилизованного фондового рынка. В стране быстрыми темпами развивался рынок ценных бумаг, зародившийся в недрах плановой экономики и претерпевший серьезные качественные и количественные изменения в период перестройки. Этот рынок по всем своим элементам был основательно изучен в экономической литературе. Российские эксперты рассмотрели основные параметры схем перехода отечественного рынка либо к американской, либо к европейской модели.
Почему же все пошло по иному пути и отечественный рынок ценных бумаг скатился к чисто спекулятивному формату, в значительной мере криминальной фондовой площадке?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо охарактеризовать тех членов команды «чикагских мальчиков» и представителей высших слоев бюрократии советского типа, которым волею судьбы пришлось руководить реформированием фондового рынка.
Большое количество публикаций по проблемам рынка ценных бумаг, ставших теоретической базой либерализации быстро развивавшегося в начале девяностых годов рынка, не могло не оказать влияние на представителей высшего чиновничества. В Министерстве финансов СССР была разработана концепция преобразования рынка. Большая заслуга в ее разработке принадлежала И. Китайгородскому — одному из руководителей департамента ценных бумаг Минфина СССР.
Но в начале 1992 г. последовали значительные перестановки в кадровом составе Минфина. К власти пришли «чикагские мальчики» и их сторонники. В правительстве Гайдара не было ни одного грамотного специалиста в области фондового рынка. Лишь через несколько лет Д. Васильев стал реально представлять «чикагских мальчиков» в сфере управления фондовым рынком.
В начальный же период реформ управление рынком оказалось в руках Б. Златкис — начальника управления ценных бумаг и финансовых рынков Минфина РФ.
Б. Златкис — представитель тех самых, описанных еще в XIX в. Салтыковым-Щедриным, Чеховым, Л.Толстым, Сухово-Кобылиным, непотопляемых ни при каких обстоятельствах чиновников. Б. Златкис на своем посту успешно пережила правительства Ельцина, Гайдара, Черномырдина, Кириенко, Примакова, Степашина, Касьянова, Путина. Министров финансов сменилось в полтора раза больше, чем глав правительств, и у всех она была, что называется, «на виду».
Непотопляемость подобных чиновников, их необычайная приспособляемость к любым, даже радикально меняющимся, условиям (например, при переходе от жестко планируемой к либерализуемой экономике) есть качество особое, генетически присущее подобному типу людей. Это качество настолько развито в них, настолько всепоглощающе, что подавляет все другие деловые и человеческие качества.
Все это в полной мере относится к Б. Златкис. Обладая сверх устойчивостью в полной интриг и закулисной борьбы чиновничьей среде, мимикрией и тому подобными качествами, она не являлась специалистом в области фондового рынка. Именно при ней развернулся бум акций бирж, хотя по своей природе эти акции не должны обращаться на свободном рынке.
Именно в тот период, когда фондовый рынок находился под патронажем Б. Златкис, развернулась деятельность финансовых компаний типа «Хоперинвеста», «Русского дома Селенга», «Тибета» и т.д. А апофеозом всего этого стала афера с акциями АО «МММ». Интересна не только мошенническая пирамидообразующая операция, проведенная С. Мавроди. Поражает сам инструментарий этой операции. Сначала выпускались акции. Причем акции на предъявителя, что уже являлось нарушением законодательства, допускавшего лишь именные акции. Далее начался выпуск различных билетов АО «МММ», отличавшихся в основном деталями образа основателя пирамиды. При этом билеты имели свои официальные названия — «старый» и «новый», свои отличные друг от друга котировки, различный оборот и т.п. Наконец, неистощимый ум С. Мавроди придумал еще и сертификаты АО «МММ», которые также заняли свое место на биржах.
Ни до, ни после аферы с «ценными бумагами» АО «МММ» не было столь грандиозной рекламы. Образ Лени Голубкова — главного героя рекламной кампании вошел в менталитет русского человека наряду с образами Иванушки-дурачка, Митрофанушки Д. Фонвизина, Чонкина В.Войновича и др.
А что же Б. Златкис? Как она позволила полным цветом расцвести «фондовой малине»? Как она позволила довести до нищеты миллионы граждан, вложивших свои деньги во все эти дутые фирмы, которые в конце концов исчезли вместе с деньгами вкладчиков?
Во-первых, Б. Златкис прежде всего была занята главным занятием чиновника высокого ранга — выжить в среде постоянных интриг и понравиться постоянно меняющемуся начальству.
Во-вторых тоже имеет немаловажное значение, но уже более деликатного рода. Покажем это на примере. Уже после того как акции бирж было запрещено котировать на рынке, началась эмиссия акций Продовольственной биржи.
Сопровождалась эта крупная афера рекламной кампанией, не уступавшей по своим масштабам рекламе, развернутой С. Мавроди. Каждый день по радио, телевидению и в газетах нас призывали покупать акции Продовольственной биржи. Когда инвесторы обращали внимание руководства биржи на запрещение свободной котировки биржевых акций и на отсутствие даже проспектов их эмиссии, то в ответ слышали: «Ну и что?»
Но вот произошел неслыханный доселе на фондовом рынке случай. После многомесячной кампании по размещению акций Продовольственной биржи внезапно по средствам массовой информации выступила Б. Златкис и громогласно заявила, что она положит конец всей этой затее. Каково же было удивление владельцев акций, когда буквально через несколько дней после заявления Б. Златкис проспект эмиссии акций Продовольственной биржи был зарегистрирован Минфином.
Вот это и есть во-вторых. Видимо, после угрозы Б.Златкис в адрес руководства Продовольственной биржи оно поняло свою ошибку — недостаточное внимание к «нуждам» бюрократии и быстро ее исправило. Сказанное означает, что в период, когда фондовый рынок находился под патронажем Б. Златкис, происходили не только самые разнообразные аферы — стал формироваться не существовавший до сих пор в России слой финансовых магнатов, элиты фондового рынка. Первоначально в ее состав входили биржевики, создатели различных пирамид, просто аферисты высокого полета типа владельцев фондов «Нефть—алмаз—инвест» и «Технический прогресс». Здесь мы видим явное преобладание среди финансовой элиты руководителей криминальных и связанных с ними структур.
Постепенно в среду финансовой элиты стали вливаться представители банковского капитала. Но до поры до времени они находились на вторых ролях.
Действия Б. Златкис в направлении пусть часто и завуалированного поощрения нечистоплотных биржевых и тому подобных дельцов и одновременно ее бездействие в отношении привлечения на рынок средних и мелких инвесторов — прежде всего населения и их защиты от криминогенной фондовой среды и стимулировали резкое расслоение участников рынка. С одной стороны, появились круги финансовой элиты, извлекавшие сверхдоходы от спекулятивных и криминогенных операций. С другой стороны, образовался огромный слой мелких инвесторов, предназначение которых было вкладывать деньги в эти операции и навсегда расставаться с ними.
В первые годы реформ специалисты Минфина под руководством Б. Златкис не только регистрировали акции, билеты, сертификаты и тому подобные «ценные бумаги» компаний типа АО «МММ», лицензировали деятельность этих компаний и их менеджеров, но и разрабатывали проекты выпуска государственных ценных бумаг.
Это именно команда Б. Златкис додумалась выпустить долгосрочные ценные бумаги (ГДО) во время сумасшедшей инфляции, золотые сертификаты, несмотря на печальный опыт подобных займов в России периода НЭПа и в США в начале восьмидесятых годов.
То, что ни ГДО, ни золотые сертификаты не годятся для России, было ясно изначально. Но ясно профессионалам рынка — бизнесменам, аналитикам компаний, ученым. Для Б. Златкис все это было, как говорится, новым и интересным. А за интерес безграмотных чиновников к тривиальным и явно провальным проектам расплачивалась страна, ее граждане.
Наконец, в Минфине додумались вручать предприятиям вместо денег казначейские обязательства. Это был действительно грандиозный проект, в котором участвовала Б. Златкис. Казначейских обязательств было выпущено на сумму около 6,5 млрд. долл. Они никак не решили (а только еще более запутали) проблему неплатежей, зато успешно вытесняли из обращения рубли. Столь бредовой затее — выпуску казначейских обязательств вместо национальной валюты — воспротивился даже МВФ, положивший ей конец.
Таким образом, в первые годы реформ фондовый рынок был отдан реформаторами на откуп советским чиновникам — ренегатам, отстаивавшим во времена СССР экономику от «стихии рынка», а в постперестроечный период напустивших эту стихию, в самых диких ее проявлениях, в неготовую для восприятия подобных реформ страну. Это был поистине золотой — в прямом и переносном смысле — период постсоветской бюрократии.
Однако после проведения ваучерной приватизации «чикагские мальчики» уже не хотели делиться таким лакомым куском, как фондовый рынок, с верхушкой бюрократов-ренегатов. Рынок был поделен между «чикагскими мальчиками», возглавлявшими Центробанк и ФКЦБ.
Образец российского чиновника, необычайно чуткого к переменам в эшелонах власти, Б. Златкис немедленно стала сдавать позиции Минфина новой «русско-чикагской» бюрократии — пусть неоперившиеся юнцы грызутся между собой. Вначале министерство передало ФКЦБ вопросы регистрации проспектов эмиссии ценных бумаг и лицензирования профессиональной деятельности на рынке.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Департамент, возглавляемый Златкис, оказался не в состоянии разработать собственную концепцию развития рынка. Правда, она и не стремилась к этому. Она прекрасно понимала, на кого могут посыпаться шишки в случае краха все более неустойчивого рынка. Стратегией развития рынка и разработкой необходимых нормативных актов стали заниматься Центробанк и ФКЦБ. Впрочем, они не столько занимались этими вопросами, сколько в основном делили сферы влияния на рынке.
Б. Златкис отдала все полномочия по операциям с ГКООФЗ Центробанку. И это при том, что эмитентом госбумаг в стране является Министерство финансов.
Что же осталось у Минфина? Лишь незначительный по масштабам выпуск облигаций государственного сберегательного займа. В этих условиях Б. Златкис заняла удобную позицию стороннего наблюдателя за действиями Центробанка и ФКЦБ и в нужный момент принимала роль арбитра на рынке.
Особенно ярко это проявилось во время кризиса конца 19971998 г. Б. Златкис неоднократно обращала внимание на чрезмерный рост пирамиды госбумаг, на опасность неограниченного допуска на рынок нерезидентов. Но позвольте, а кто же являлся эмитентом этих госбумаг, кто выпускал их во все больших масштабах? Все это прерогатива Министерства финансов. А значит, Б. Златкис повинна в крахе пирамиды госбумаг никак не меньше, чем Центробанк.
Интересно, что перед дефолтом Б. Златкис решила, что настал и ее час показать, кто реально владеет ситуацией на рынке. Под ее руководством была разработана схема выпуска документарных ГКО, предназначенных для населения. Был проведен даже аукцион по их размещению. Результаты его были столь плачевны, что более подобных аукционов решено было не проводить.
Этот эпизод характеризует чрезвычайно слабую ориентацию Златкис на рынке. Выпустить новый вид ГКО, когда от этих бумаг шарахаются в сторону, мог додуматься лишь малограмотный бюрократ, возомнивший себя мессией, спасителем рынка.
Приведу еще характерный пример слабой ориентации Б. Златкис на фондовом рынке.
Когда на российском фондовом рынке в начале 1998 г. заштормило, начальник департамента ценных бумаг и финансового рынка заявила, что беспокоиться не о чем — уже в ближайшее время доходность ГКО снизится до уровня 24—26% годовых. Когда же буквально через 2 недели после этого заявления доходность госбумаг не только не упала, но подскочила до 45— 47% годовых, Б. Златкис объяснила это действиями банков, игравших на повышение. При этом прожженного бюрократа не смутило, что именно банки понесли наибольшие убытки от падения цен на имевшиеся у них бумаги.
После дефолта по ГКООФЗ Б. Златкис с гордостью заявила, что в сложившихся на финансовом рынке условиях ОГСЗ оказались лучшим рублевым инструментом. Да и как же не похвастаться — ведь операции с ОГСЗ находились в полной ее власти. Однако радоваться тут нечему. Ведь если ОГСЗ такие стабильные бумаги (и это действительно так), то почему же Минфин эмитировал ГКООФЗ на сумму около 50 млрд., долл., а ОГСЗ — на 2,5 млрд., долл.?
Почему же госпожа Златкис не приняла мер к реструктуризации госдолга заранее, в 1996 — начале 1998 г.? Может быть, при уменьшении выпуска ГКО (особенно для нерезидентов) и увеличении выпуска ОГСЗ для населения дефолта не произошло бы вовсе?
В конце 1999 г. начальник департамента ценных бумаг Минфина Б. Златкис объявляет, что сейчас расходы бюджета планируются с учетом того, насколько легко они могут быть покрыты из доходов бюджета. Поэтому Минфин в состоянии обходиться без дорогостоящих заимствований на внутреннем рынке. Допустим, что руководитель департамента ценных бумаг Минфина — эмитента ГКО — не знала, что ее департамент готовится в ближайшее время провести новые аукционы по выпуску этих дорогостоящих бумаг (на первых аукционах для резидентов ГКО размещались с доходностью 20% годовых — в 4—4,5 раза выше, чем в развитых странах).
Но вот о том, что на момент ее заявления Минфин уже заимствовал нерыночные бумаги (они не подлежат купле-продаже на рынке и находятся у владельца до погашения) на сумму 20 млрд., руб., да еще под фантастические проценты — 30—35% годовых, Б. Злат кис не знать не могла. Подписывает же она хоть какие-то документы? Впрочем, может быть, подписывает не глядя, не читая, как это принято у высокопоставленных чиновников советского типа?
Отреагировало ли как-нибудь руководство Министерства финансов на подобную деятельность Б.Златкис, допустившей грандиозные аферы АО «МММ», «Хоперинвеста», Продовольственной биржи и т.д., способствовавшей выпуску виртуальных финансовых инструментов ГДО, золотых сертификатов, КО, а также безудержной эмиссии ГКООФЗ, а следовательно, и дефолту? Были приняты какие-то меры в отношении этой воистину злой мачехи фондового рынка? Да, были: в 2000 г. Б. Златкис была назначена заместителем министра финансов.
Вот яркий пример торжества современной бюрократии. Человек, непосредственно виновный в удушении и криминализации фондового рынка, вместо отставки получает значительное продвижение в должности.
И такие примеры не единичны. До сих пор в памяти людей одним из наиболее ярких постперестроечных событий является «черный вторник» 1994 г. Тогда, 11 октября, курс доллара на ММВБ скакнул сразу на 845 руб. (27%). На ряде региональных бирж были достигнуты еще более замечательные результаты. Так, рост курса доллара составил: на Нижегородской бирже — 869 руб., Уральской бирже 862 руб., на Азиатско-Тихоокеанской бирже — 1015 руб. за день. В отношении чиновников, допустивших подобное, были предприняты санкции. И.о. министра финансов С. Дубинин был снят с занимаемой должности, такое же решение готовилось в отношении его заместителя С. Алексашенко. Однако в итоге он не понес наказания. Видимо, в окружении Б. Ельцина посчитали, что неудобно наказывать реформатора с таким стажем — Алексашенко участвовал в разработке различных псевдо монетаристских программ для России еще до прихода к власти «чикагских мальчиков».
И вот эти горечиновники становятся руководителями Центрального банка РФ: С. Дубинин — председателем, С. Алексашенко — его заместителем. Люди, уже доказавшие свою никчемность, бездарность, незнание законов рыночной экономики, получили огромную, практически неограниченную власть на денежно-финансовом рынке.
Это беда России — попал чиновник в «струю» и никакими силами, будь он хоть трижды вор и дурак, его из среды высшей бюрократии не убрать. И беда с новым назначением С. Дубинина и С. Алексашенко наступила. Настоящая беда — дефолт по ГКООФЗ, полный развал фондового рынка и банковской системы.
Но все по порядку. До дефолта ГКООФЗ сыграли немалую роль в России, и не только отрицательную.
К концу 1993 г. фондовый рынок России стал «притчей во языцех» не только в среде отечественных и иностранных бизнесменов, научных кругах, в сфере международных финансовых институтов. Дикий рынок, приспособленный исключительно для финансовых афер, стал не устраивать и пост гайдаровскую команду реформаторов.
Надо было, во-первых, ввести рынок хотя бы отчасти в цивилизованные формы. Во-вторых, использовать рынок как дополнительный рычаг для пробуксовывавших реформ.
Решение этих задач было найдено. Здесь следует отметить, что с середины 1993 г. произошел качественный сдвиг в научной литературе по проблемам ценных бумаг. В десятках работ, опубликованных в журналах «Финансы», «Деньги и кредит», «Вопросы экономики», «ЭКО», «Экономист», «Рынок ценных бумаг», «Банковские услуги», в газетах «Фондовый рынок», «Независимая газета», «Финансовые известия» и др., был дан критический анализ событий на рынке, происшедшим с середины 1991 г. Был предложен целый ряд проектов выпуска ценных бумаг. Общим в этих проектах было то, что в условиях высокой инфляции и абсолютной неупорядоченности на фондовом рынке необходимо следующее.
Первое. Выпускать прежде всего государственные ценные бумаги федерального уровня.
Второе. Государственные займы должны быть краткосрочными.
Третье. Краткосрочные федеральные ценные бумаги должны быть рассчитаны преимущественно на две группы инвесторов — коммерческие банки и население.
Надо сказать, что на этот раз в отличие от конца восьмидесятых — начала девяностых годов научные исследования в области фондового рынка не были проигнорированы реформаторами. Жизнь заставила «чикагских мальчиков» читать то, что пишут об их худосочных реформах, и то, что предлагают сделать для подлинного реформирования экономики.
В итоге был разработан проект выпуска и обращения государственных краткосрочных бескупонных облигаций (ГКО). Основную роль в разработке этого проекта сыграли группы сотрудников Центрального банка РФ под руководством К.Корищенко, А.Козлова и др. Задача проведения аукционов по размещению ГКО была выполнена сотрудниками Московской межбанковской валютной биржи под руководством руководителя ее фондового отдела А.Сарчева. В решении ряда вопросов эмиссии ГКО приняли участие специалисты Министерства финансов РФ.
ГКО выпускались преимущественно трех и шестимесячные. После неудачи с размещением годовых ГКО был разработан проект выпуска облигаций федерального займа. В отличие от ГКО они имели документарную форму и купоны. Доходность ОФЗ зависела от доходности ГКО. Фактически образовался единый сегмент рынка ценных бумаг — ГКООФЗ.
К сожалению, уже изначально ГКООФЗ были включены в рамки бюджетной системы. Средства, полученные от их размещения, шли на финансирование дефицита государственного бюджета. На инвестиционные цели они не расходовались.
Несмотря на это, ГКООФЗ сыграли огромную роль в становлении цивилизованного рынка ценных бумаг. Это были современные финансовые инструменты, подобные применяемым во многих странах. Их выпуск повлек за собой коренную реорганизацию инфраструктуры фондового рынка. Была создана система бирж, способная в режиме online охватить торгами по ГКО ОФЗ все основные регионы страны. Была создана сеть депозитариев, включая головной депозитарий по госбумагам. Выпуск ГКООФЗ позволил начать развивать операции РЕПО, создать систему ломбардного кредитования под залог ценных бумаг.
Началось коренное преобразование рынка. Но фондовому рынку не суждено было воспрянуть и на этот раз. Это было связано со сменой финансовой политики Центрального банка РФ, к руководству которого наконец-то дорвались реформаторы. Как я уже писал, это были С. Дубинин и С. Алексашенко — виновники «черного вторника» 1994 г., люди с колоссальным отрицательным зарядом, типичные разрушители наподобие «героев» военного коммунизма.
Эти люди были, как и все «чикагские мальчики», малосведущи в бизнесе и вообще в рыночной экономике и одновременно авантюрны по своему складу. Они решили совместить пирамидальные аферы с акциями АО «МММ», «Хоперинвест» и т.п. с теорией монетаризма. Построить новую, сверх гигантскую пирамиду ГКООФЗ, что позволит отказаться от использования денежной эмиссии для покрытия дефицита бюджета и вообще зажать рублевую массу. Это, по их мнению, резко снизило бы инфляцию и процентные ставки, а значит, дешевые кредиты пошли бы в реальный сектор и начался бы подъем экономики.
Не имеет прецедентов попытка, главным инициатором которой был Алексашенко, — соединить опыт финансовых афер с экономической теорией. Получается нечто среднее между практикой Аль Капоне и теорией М. Фридмена — своеобразное развитие чикагской школы (благо и тот и другой жили в Чикаго).
Алексашенко собрал в пирамиду ГКООФЗ буквально все потенциальные инвестиционные ресурсы — средства населения (вклады в Сбербанке использовались прежде всего для покупки ГКО), коммерческих банков, пенсионных, страховых, инвестиционных фондов (эти фонды в обязательном порядке должны были вкладывать часть своих активов в госбумаги) и даже часть ресурсов предприятий реального сектора. Вместо инвестирования экономики последователь знаменитых чикагцев надолго подорвал ее инвестиционный потенциал, выкачав из страны практически все свободные финансовые ресурсы (в этом он, безусловно, превзошел самого Аль Капоне).
Но денег для аферы в государственном масштабе не хватало. Тогда Дубинин и Алексашенко привлекли в свою пирамидообразующую операцию деньги нерезидентов. Средства иностранных инвесторов (в разное время от 12 млрд., до 20 млрд., долл.) стали основой пирамиды ГКООФЗ.
Рынок с приходом чисто спекулятивного иностранного капитала — значительную часть его представляли вывезенные по криминальным каналам российские капиталы, возвращавшиеся на рынок госбумаг уже как иностранные, — вновь стал приобретать «дикий» характер. Завися от притока зарубежных инвестиций и одновременно не имея средств воздействия на иностранный капитал, Центробанк вынужден был во все большей мере плясать под его дудку.
В стране появился новый мощнейший канал вывоза капитала. Достаточно было под видом нерезидентов купить ГКООФЗ, получить при их погашении прибыль — 50—90% годовых, конвертировать доходы в СКВ и свободно репатриировать их.
Вся эта афера со строительством финансовой пирамиды в масштабах государства закончилась дефолтом. А ведь Центробанк предупреждали о том, что все это так и закончится. Предупреждали ученые — специалисты фондового рынка, некоторые члены правительства (вице-премьер А.Куликов), представители Министерства финансов и ФКЦБ.
Мною были опубликованы несколько работ— в «Независимой газете», «Известиях», правительственной «Российской газете», журналах «Вопросы экономики», «Финансы», где анализировалось состояние пирамиды ГКООФЗ и предлагались меры по повышению устойчивости фондового рынка.
Поразительная была реакция пирамидостроителей на эти работы. Вместо того чтобы ответить по существу, привести какие-то аргументы, показывающие ошибочность моих расчетов и предложений, г-н Алексашенко стал писать на меня «телеги» моему начальству (я в тот период руководил управлением по работе с крупнейшими налогоплательщиками Госналогслужбы).
Как быстро «чикагские мальчики», заняв места среди высшей бюрократии, переняли ее стиль работы. Никакая критика в их адрес недопустима. Если же критиком является еще и государственный чиновник, то его следует поставить на место. Чтобы навсегда отбить охоту анализировать действия реформаторов.
Помимо закончившейся дефолтом аферы с ГКО ОФЗ, Дубинин и Алексашенко провели еще одну «эпохальную» операцию — деноминацию рубля. Зачем это нужно было делать, так и осталось непонятно. Живут же Япония, Италия и другие страны с национальной валютой, кратной доллару в десятки и сотни раз. И хорошо живут. Иена не только входит в разряд СКВ, но и является доминирующей валютой в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, конкурентной доллару.
Реформаторы объясняли проведение деноминации необходимостью упрощения работы бухгалтеров, которым трудно оперировать многозначными числами.
Во-первых, бухгалтеры сейчас работают по компьютерным программам, а не со счетами. А для компьютера все равно, сколько знаков в числе. Во-вторых, именно на бухгалтеров легла огромная нагрузка по переводу балансов на новую систему счета, по инвентаризации имущества в новых ценах и т.п.
На печатание и развозку новых наличных рублей, вывод из обращения и погашение старых денежных знаков были затрачены огромные средства государства. Субъекты рынка вынуждены были войти в немалые расходы на обновление компьютерных программ, на оплату сверхурочной работы бухгалтеров, аудиторов и т. п. И во что же все это вылилось? Рубль опять в десятки раз «дешевле» доллара. Зачем же нужно было его деноминировать?
А затем, что «чикагские мальчики» обладают непомерными амбициями наряду с троглодитскими представлениями о законах рынка. Они мечтали войти в историю как великие реформаторы. Но получилось совсем по-иному. Они влипли в историю наподобие Джона Ло.
Впрочем, С. Алексашенко, пожалуй, превзошел Ло. Уже находясь во «влипнувшем» состоянии, исполняя обязанности руководителя Центробанка (после отставки Дубинина), он умудрился окончательно развалить российскую финансовую систему.
В условиях, когда после дефолта рубль находился в коматозном состоянии, Алексашенко отдал распоряжение снизить нормативы обязательных резервов коммерческих банков. Это было уже действительно нечто новое в мировой истории. Дело в том, что в условиях крайней нестабильности денежной системы представители различных экономических школ, финансисты практики предлагают разные, иногда взаимоисключающие рецепты стабилизации. Но вот в чем они все единогласны, так это в том, что в наиболее острые моменты кризиса трогать обязательные резервы банков крайне опасно.
Но какое дело Алексашенко до всех этих теоретиков и практиков. Он сам гениальный финансист — конечно, по его мнению. Фонд обязательного резервирования был сокращен. Высвободившиеся деньги немедленно были брошены на конвертацию в СКВ, спровоцировав невиданный ажиотаж на валютном рынке. Банки, забыв все юридические нормы, стали бросать на валютный рынок не только собственные, но и клиентские деньги. Платежно-расчетная система страны была полностью парализована. Курс рубля к доллару подскочил почти в 5 раз!
Все это, вместе взятое, — дефолт, деноминация, катастрофы на денежном рынке — похоронило фондовый рынок. Из госбумаг редкие сделки заключались лишь с облигациями сберегательного займа. Реально рынок ценных бумаг в России уже второй раз под воздействием «чикагских мальчиков» прекратил свое существование.
Но только ли чиновники Центробанка и Минфина повинны в этом? Ведь в России с начала девяностых годов существовал специальный орган, призванный, в отличие от Минфина и Центробанка, имеющих много специфичных задач (формирование бюджета, управление банковской системой и валютным рынком), заниматься именно вопросами фондового рынка. Речь идет о Комиссии по ценным бумагам.
Я писал, что фондовый рынок в начальный период реформ был отдан «чикагскими мальчиками» на откуп постсоветской бюрократии во главе с Б. Златкис. Но это не значит, что они добровольно выпустили столь лакомый кусок государственного пирога из своих рук. Уже первое правительство реформаторов сформировало Комиссию по ценным бумагам, которая наподобие своего американского аналога призвана была управлять фондовым рынком.
В течение почти пяти лет она регулярно меняла свои названия, свою подчиненность — то Комиссия при президенте, то — при правительстве, но о деятельности этой Комиссии никто ничего не знал. Самым известным ее мероприятием, проведенным за все эти годы, было некое подобие конференции по проблемам рынка.
Таким образом, «чикагские мальчики» просто оказались не в состоянии что-либо предпринять на фондовом рынке — ни положительных мер, ни, что уж совсем на них не похоже, даже отрицательных мер. Именно поэтому патронаж над рынком осуществляла Б. Златкис.
Однако положение изменилось, когда Комиссию возглавил Д.Васильев — бывший зампред Госкомимущества, один из идеологов ваучерной приватизации. В 1996 г. ему удалось при принятии Закона о рынке ценных бумаг провести через Госдуму положения о ФКЦБ. Практически Комиссия признавалась единственным органом, имеющим право регулировать рынок. И это особенно важно, на ФКЦБ возлагались задачи лицензирования профессиональных участников рынка и регистрации проспектов эмиссии. Это сразу же придало вес ФКЦБ.
Дело в том, что ни регулировать рынок, ни осуществлять какие-либо другие значимые действия ФКЦБ так и не смогла. Но вот отнятые у Минфина задачи лицензирования профессиональных участников рынка и регистраций проспектов эмиссии позволили Комиссии наконец-то осуществлять регулярную деятельность и поставили участников рынка в определенную зависимость от нее.
Возложение на ФКЦБ этих задач — это верно рассчитанный ход Д. Васильева, одного из наиболее осторожных и ловких представителей «чикагских мальчиков». Он не попался ни на получении гонораров за еще не изданные книги, ни на получении квартир за счет государства — как большинство его бывших коллег по руководству Госкомимуществом.
Однако хитрость и ловкость еще не есть признак ума, а тем более таланта. Забрав у Минфина вопросы лицензирования и регистрации, Д.Васильев вроде бы повысил престиж ФКЦБ. Но это только вроде бы.
Оказалось, что даже для выполнения столь несложных задач нужны хотя бы минимальные организаторские способности. Но у Д.Васильева как у истинного представителя команды «чикагских мальчиков» главным качеством была непомерная амбициозность. Организаторскими же способностями если он и обладал, то они были скрыты где-то очень глубоко. Поэтому сразу же после выхода Закона о рынке ценных бумаг эмиссионная деятельность в России прекратилась. Министерство финансов перестало проводить регистрацию проектов эмиссии, а ФКЦБ оказалась не в состоянии ее проводить.
В конце концов ФКЦБ наладила регистрационную деятельность. Это была первая и, пожалуй, единственная задача, которую Д.Васильев решил.
Некоторую помощь ФКЦБ оказала при создании РТС. Но для торгов в РТС была использована значительно устаревшая программа. Практически торги сводились лишь к фиксации сделок на электронном табло. Далее участники сделки уезжали оформлять ее в другое место. Для торгов в РТС использовались лоты минимум в 50 тыс. долл. Это сразу же отрезало большинство отечественных инвесторов от торгов. Полное преобладание в РТС получил иностранный капитал.
Затем вся деятельность Д. Васильева свелась к склокам с Центральным банком РФ по поводу раздела сфер влияния на фондовом рынке. Возглавляемая им ФКЦБ усиленно насаждала фирмы-реестродержатели в противовес депозитариям, создаваемым в своем большинстве при банках. ФКЦБ пыталась вытеснить банки с фондового рынка путем создания инвестиционных, паевых и тому подобных фондов. Эта затея Васильева полностью провалилась.
Тогда он предпринял прямые атаки на Центробанк — лишил его генеральной лицензии на право лицензирования деятельности кредитных учреждений на фондовом рынке. Кроме того, Д.Васильев потребовал вывести представителя Центробанка из биржевого совета ММВБ. Центробанк отказался сделать это. Тогда Васильев приостановил деятельность фондового отдела ММВБ.
Все это привело к новому острому кризису. Деятельность Д. Васильева вызвала возмущение не только у представителей банковских и биржевых кругов, но и практически у всех участников фондового рынка.
В конце концов Васильев был снят со своего поста, что вызвало одобрение деловых кругов и широких кругов общественности.
Итак, деятельность реформаторов на фондовом рынке вроде бы полностью и окончательно провалилась. С. Дубинин и С. Алексашенко — виновники «черного вторника» 1994 г. и дефолта 1998 г. — сняты с занимаемых ими должностей. Та же участь несколько позднее постигла и Д. Васильева. Что же, теперь рынок может вздохнуть полной грудью?
Как бы не так. После всех этих отставок патронаж над рынком сосредоточился в руках все той же Б.Златкис. Только в настоящее время она не руководитель департамента ценных бумаг и финансовых рынков, а заместитель министра финансов.
И первый свой «вклад в развитие рынка» на новом посту Б. Златкис уже сделала. В середине октября 2000 г. она внезапно для участников рынка заявила, что в ближайшие две недели будет решена судьба счетов типа «С».
Но эти счета являются одним из главных элементов постдефолтовской инфраструктуры фондового рынка, главным звеном платежно-расчетного механизма для нерезидентов — владельцев ГКООФЗ.
Неожиданное заявление Златкис вызвало панические настроения участников рынка, что привело к его дестабилизации. Доходность ОФЗФД выросла на 5%, а ОФЗПД — на 3%.
Негативные настроения инвесторов проявились и на рынке ГКО. 25 октября Министерство финансов провело аукцион по размещению очередного выпуска трехмесячных ГКО. Ранее Минфин объявил, что будут удовлетворены заявки с доходностью не более 10,5% годовых. После заявления Златкис Минфин был вынужден изменить позицию и продавать ГКО с более высокой доходностью.
Нашим бюрократам давно бы пора понять, что фондовый рынок исключительно чуток к различного рода изменениям в экономике и политике, даже к слухам о возможности подобных изменений. И если какого либо чиновника назначили, к примеру, заместителем министра финансов, то это не значит, что он обязан немедленно сообщить о своих планах реформирования рынка.
К сожалению, рассматривая «патронов» фондового рынка, приходится констатировать, что очень далеки они от осознания взаимосвязей между событиями в экономике и политике и состоянием рынка, от понимания чуткости рынка ко всякого рода неосторожным заявлениям и т.п. Зато они понимают, какую выгоду можно извлечь от патронажа над фондовым рынком, от поощрения или, скажем мягче, закрытия глаз на махинации с ценными бумагами.
Бюрократия в России неистребима. Ее власть безгранична. Приходится со страхом ожидать, какие события развернутся на фондовом рынке.
В ресторане за один столом сидела две мамы и столько-же дочерей. Официант подал к столу три кофе, и при этом всем досталось по чашке. Как это возможно?
Статью подготовила Павлова Елена Геннадиевна, доцент кафедры «Макроэкономическое регулирование» Финансового университета при Правительстве РФ. 
