Толерантность принадлежит к числу понятий, наиболее широко обсуждаемых как в научной литературе (причем во всех сферах гуманитарного знания), так и в сфере педагогической практики, методики. При этом понятие «толерантность» имеет достаточно древнюю историю. Здесь уместно вспомнить чрезвычайно поучительную историю легализации христианства. Одним из первых официальных юридических документов, посвященных толерантности, был, очевидно, «Толерантный эдикт» римского императора Галерия, изданный в 311 г. н. э. Видя, что побороть христиан «огнем и мечом» не удается, Галерий «был вынужден» издать этот документ, который предоставлял христианам определенную свободу в отправлении культа и предписывал проявлять к ним терпимость, т. е. относиться как к «неизбежному злу». Здесь закончилась подпольная история христианства и началась новая. В 313 г. императорами Ликинием и Константином (получившим затем титул «Великий») был издан знаменитый «Миланский эдикт», который уже узаконил христианство и, одновременно с ним, обозначил новый этап веротерпимости. Речь идет о гражданской свободе вероисповедания, о паритете религиозных учений. Наконец, наступил новый этап и с толерантностью было покончено: в 341 и 346 г. были изданы эдикты, запрещающие язычество, языческую религию. Возобладали интересы государства, видевшее в христианской церкви мощную идеологическую опору для управления обществом и стремление самой церкви «оградить» граждан от «ложных истин», направить их на «правильный» духовный, нравственный путь.
Религиозная нетерпимость обернулась для человечества многими бедами и кровопролитиями. Сегодня идея веротерпимости разделяется основными религиозными конфессиями. Более того, мусульманские историки и теоретики, например, даже претендуют на определенный исторический приоритет ислама в вопросах в вопросах веротерпимости, ссылаясь на то, что именно ислам первым провозгласил: «человеческие права и свободы не являются частью природного состояния человека, а дарованы человечеству самим Богом». Но история веротерпимости пока так и не написана, хотя, очевидно, содержит чрезвычайно много поучительного для современности и могла бы внести серьезные коррективы в современное понимание духовного и нравственного прогресса. Во всяком случае, именно в рамках идей веротермипости был поставлен один из самых острых, являющихся предметом и сегодняшних дискуссий, вопросов - о «границах» толерантности и нетерпимости (интолерантности), о связи проблем толерантности с вопросом о «правах личности».
Проблемы толерантности на протяжении веков обсуждались в русле философии. Здесь особое место занимает век Просвещения - XVIII век – существенный период для западно-европейского осмысления базовых проблем культуры и цивилизации. Обычно начало широких дискуссий о толерантности связывают с именем английского философа и политика Джона Локка, который в своих знаменитых «Письмах о терпимости», изданных в Лондоне сформулировал ряд важнейших идей, не потерявших актуальности и сегодня. Во-первых, говоря о причинах волнений и войн, произошедших на почве религии, он утверждал, что их причиной была не неизбежная разница во взглядах, а «нежелание уважать чужие взгляды». Во-вторых, именно Дж. Локк остро поставил вопросы о границах между церковью и государством, о невмешательстве государства в частную жизнь граждан, о разделении личной и социальной ипостаси граждан.
Но мы может и не будем здесь рассматривать всю историю обсуждения вопроса о толерантности, а только подчеркнем, что эта история говорит о главном – проблемы толерантности относятся к числу основных, центральных для общества на всех этапах его исторического развития проблем, так как затрагивает базовую характеристику межличностного общения и социальной коммуникации. Это одна из «сквозных» проблем сознания и поведения человека в социуме. Более того, к началу XXI века значение толерантности еще более возросло в связи с нарастанием во всем мире проявлений нетерпимости, агрессивности, эскалацией многочисленных конфликтов на этнической и религиозной почве, появлением нового угрожающего фактора международной жизни – мирового терроризма.
К проблеме толерантности обратились практически все гуманитарные и социальные науки. Стало создаваться ощущение, что толерантность – панацея от всех бед человечества, но связь теории и практики в разработке проблем толерантности остается достаточно слабой. Кроме того, до сих пор отсутствует целостное, комплексное, мета научное представление об этом феномене, который оказался «растасканным» по ведомствам разных областей знания, каждая из которых давала свое собственное его понимание, вырабатывала свою собственную методологию его исследования.
Нас, прежде всего, будет интересовать вопрос не о «ведомственных» интересах той или иной гуманитарной науки в отношении толерантности, а то, почему в любой классификации или типологии толерантности, которые почти безуспешно пытаются «охватить» все сферы проявления толерантности, обязательно присутствует проблематика толерантности межэтнической, межнациональной.
Так, например, в одном из последних крупных исследований по толерантности психолог Г. Л. Бардиер рассматривает 10 видов толерантности. Это - межпоколенная, гендерная, межличностная, межэтническая, межкультурная, межконфессиональная, профессиональная, управленческая, социально-экономическая и политическая. При всей глубине проведенного в этой работе психологического анализа проблем толерантности, открытым остается вопрос об основе классификации толерантности, о «рядоположенности» выделенных типов. Это вопрос – не только теоретический, но и глубоко практический. Ранее, рассматривая проблему этничности, мы уже отмечали, что она затрагивает не отдельно взятую сферу личной или общественной жизни, а оказывается ее особой и достаточно специфической стороной, своеобразным «срезом». Это, возвращаясь к приведенной классификации, означает, что этнический аспект есть у всех выделенных типов толерантности, т. е. у всех видов отношений – и у межпоколенных, и у межполовых, и у межконфессиональных и т.д. Некоторые из них мы уже рассмотрели подробнее в нашем учебном пособии.
Соответственно, мы должны прийти к выводу, что этническая (национальная) толерантность это не отдельный вид толерантности, связанный с каким-то отдельным видом деятельности (видимо, этнической), а необходимая сторона любого вида толерантности. Это означает, кроме того, что нельзя отдельно и целенаправленно сформировать некую особую этническую толерантность безотносительно к другим ее видам. Речь должна идти о формировании, развитии некой универсальной, интегральной черты (свойства) сознания и поведения, которая проявляется и в межнациональном общении (или межэтнической коммуникации).
Причем наибольшая «яркость» проявлений здесь обнаруживается не в самой толерантности, а как раз в ее противоположности – интолерантности – речь идет о ксенофобии, расизме, национализме, этноцентризме, конкретные деятельностные проявления которых приводят к бедам и страданиям людей. Существует устойчивое мнение, что в этнорасовой дискриминации, основанной на признаках расы, цвета кожи, родового, национального или этнического происхождения, нетерпимость в современном обществе выражается наиболее ярко.
То, что этническая толерантность / интолерантность столь значима говорит, очевидно, о том, что этничность затрагивает какие-то глубинные статусные основы личности, связанные с устойчивостью ее существования, связями и взаимодействиями на разных уровнях ее био–социо-духовной реальности.
Ранее, говоря о межэтнических конфликтах как столкновениях идентичностей, мы отмечали, что в случае столкновения систем ценностей конфликт становится практически неразрешимым.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Базой для согласия, взаимодействия становится общечеловеческое измерение этнических ценностей. К числу таких общечеловеческих ценностей, очевидно, относится и толерантность, как способность принять различия, инаковость, непохожесть в качестве естественных свойств мира человеческих отношений. Это, на наш взгляд, можно считать общим, базовым определением толерантности.
Главное, очевидно, заключается в том, что формирование толерантности как миро - и человеко - отношения требует, очевидно, изменения менталитета или формирования нового менталитета. Но на самом деле эта новизна относительна. На наш взгляд, одно из самых глубоких обоснований природы и безальтернативности толерантности сформировалось, в процессе философского осмысления сущности национального характера и, точнее, русского национального характера. Речь идет о соборности. Эта категория, с которой традиционно связывают русскую ментальность, давно, увы, лишилась в многочисленных комментариях своего подлинного смысла, и приобрела в массовом сознании смысл синонима безликого коллективизма, массовидности. Этому в немалой степени содействовали и соответствующие формы коллективизма, насаждавшиеся в обществе, и пренебрежение глубокими традициями русской философской мысли, плохо вмещавшейся в рамки односторонне социально-классового понимания действительности, с лежащими в его основе представлениями об антагонистических, неразрешимых противоречиях.
В результате сформировалось такое понимание этой важнейшей для русской философии категории, которое скорее можно назвать «извращенной» соборностью и которое связано с представлением о «роевой» невыделенности «я».
Соборность на самом деле должна пониматься как «ансамбль индивидуальностей», как некая «полифония», по выражению М. М. Бахтина. И, возможно, именно у М. М. Бахтина – выдающегося отечественного мыслителя, в его «диалоговой концепции» личности мы находим наиболее глубокое обоснование толерантности (хотя он, очевидно, этот термин не употреблял), как внутреннего закона ее существования, бытия.
Речь идет по существу о гуманистическом неотрадиционализме позиции выдающегося ученого, противостоящем той западной тенденции понимания личности, которая характерна для современных постмодернистких, «деструктурирующих» и «деконструирущих» мир популярных философских концепций Р. Барта или Ж. Дерриды. Характерное для потсмодернизма представление об «уединенном сознании» обособляющегося человека, который обладает «собственной правдой» и «собственной логикой» в основе своей оказывается интолерантным.
В основе бахтинского персонализма – 3 основных важнейших момента. Во-первых, в отличие от вещи личность обладает внутренним пространством или «внутренней социальностью». Ядро личности невоспроизводимо (уникально) и неуничтожимо (принадлежит вечности). Личность это чистый смысл и как всякий смысл актуализируется, самоопределяется и самосраскрывается только при встрече с иным смыслом.
Собственно для этого ей и нужна вещно-телесная сфера знакового материала, т. е. культура. Как писал М. М. Бахтин, «единая истина требует множественности сознаний…,она принципиально невместима в пределы одного сознания…, она, так сказать, по природе событийна и рождается в точке соприкосновения разных сознаний». Во-вторых, здесь особого внимания заслуживает понятие «событийность». Это и историческая событийность, и «событийность» (что находит отражение в этимологии этого слова), то есть «совместная» бытийность с «инаколичным», другим. Невозможно «стать собой», утверждал М. М. Бахтин «без другого». Соответственно, ничто другое и не может быть мыслимо без «отношения ко мне». В-третьих, мыслящее сознание понимается М. М. Бахтиным как неотъемлемая «ментальная» часть бытия в его истинности, нравственности и красоте. Поэтому эти ценности «не привносятся в мир субъектом "из себя", но и не имеют места в безсубъектном объективном наличии вещей. Они событийны, конвергентны». Речь идет о диалоговой взаимозависимости мышления, сопряженной со взаимной его ответственностью. Поэтому и в слове «сознание» заложен диалог – «сознание», то есть совместное знание. Всякая мысль это ответ на другую мысль. Как отмечает В. И. Тюпа, «центральная проблема всего бахтинского творчества - проблема уединенного сознания, или, говоря точнее, проблема событийной неуединенности изнутри себя и "для себя" одинокого участника могучих коммуникативных процессов "малого" и "большого" времени культуры».
Это достаточно популярное изложение философской концепции М. М. Бахтина нам потребовалось для того, чтобы объяснить логику его понимания диалога как внутренней характеристики «события» (сосуществования») и «сознания» личности. Именно диалогичность («доминанта на другого», как сказал бы создатель теории доминанты Ухтомский) и является внутренней и не имеющей альтернативы ОСНОВОЙ толерантности личности, она лежит в основе и неупрощенно понимаемой соборности, как «полифонии», «ансамбля индивидуальностей».
Напомним, что именно на таком понимании диалогичности общения как «субъект-субъектной» связи, как взаимного «приобщения», отличающего общение от информационной в своей основе коммуникации, мы настаивали, раскрывая смысл развитой культуры межнационального общения.
Таким образом, получается, что толерантность заложена в самой природе личности, в частности, на одном из самых глубоких уровнях ее существования – этническом, связывающем ее с другими личностями в процессах «события» и «сознания». И, наоборот, интолерантность оборачивается уходом от личности, от полноты ее существования и осуществления, от ее идентичности. Именно поэтому, как мы показали в предыдущем разделе нашего учебного пособия, ксенофобия связана с недостаточной самореализованностью, с проблемами самоидентификации, с недостаточной устойчивостью личности. Поэтому, на наш взгляд, формирование толерантности как формы или вида отношения к «другому» надо начинать «с себя», т. е. с нравственного, духовного воспитания себя, своей личности, с самоидентификации. В противном случае, борьба с интолерантностью будет носить чисто внешний, не затрагивающей существа характер, и потому будет неэффективной.
Но, разумеется, эта черта, это свойство сознания и поведения может быть конкретизировано, раскрыто и через другие понятия. Определенным толчком к активизации исследований в этом направлении послужила принятая на Генеральной конференции ЮНЕСКО «Декларация принципов толерантности». Рассмотрим данное здесь определении толерантности: «Толерантность означает уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявления человеческой индивидуальности. Ей способствуют знания, открытость, общение и свобода мысли, совести и убеждений. Толерантность – это гармония в многообразии. Это не только моральный долг, но и политическая и правовая потребность. Толерантность – это добродетель, которая делает возможным достижение мира и способствует замене культуры войны культурой мира».
Обращает на себя внимание, что уже в первом же абзаце речь идет по существу об интересующем нас феномене «этнонациональной толерантности», так как именно на этничности строится прежде всего культурное многообразие мира, к уважению, принятию и правильному пониманию которого призывает Декларация, как и прав на индивидуальность самовыражения. Далее обратим внимание, что среди факторов, способствующих толерантности названы знания, открытость и общение, а также свобода мыслей, совести и убеждений. Кроме того, толерантность рассматривается как внутренняя потребность, а не только моральный долг. И, наконец, толерантности дается нравственная оценка как добродетели, т. е. одной из общечеловеческих ценностей.
Далее следует обратить внимание еще на два существенных акцента, сделанных в этом документе. Во-первых, на то, что толерантность – «не уступка, снисхождение или потворство», а «активное отношение, формируемое на основе признания универсальных прав и основных свобод человека». Этим сразу же устанавливается паритетность толерантных отношений, равенство сторон и «снимается», на наш взгляд, «лингвистический» спор, можно ли на русский язык переводить толерантность как «терпимость». Кроме того, ликвидируется содержащийся в другом переводе толерантности как «терпеливости» оттенок пассивности («Бог терпел и нам велел», гласит одна из «ментально-характерных» русских поговорок). В документе ЮНЕСКО речь идет о том, что в отечественной педагогической литературе получила не совсем благозвучное сокращение «АЖП» – активная жизненная позиция.
Во-вторых, здесь делается попытка обозначить границы толерантности: «Проявление толерантности, которая созвучна уважению прав человека, не означает терпимого отношения к социальной несправедливости, отказа от своих или уступки чужим убеждениям. Это означает, что каждый свободен придерживаться своих убеждений и признает такое же право за другими. Это означает признание того, что люди по своей природе различаются по внешнему виду, положению, речи, поведению и ценностям, и обладают правом жить в мире и сохранять свою индивидуальность. Это также означает, что взгляды одного человека не могут быть навязаны другим».
Вот здесь, на наш взгляд, Декларация содержит элемент «абстрактного гуманизма». Именно в сфере этнонациональных отношений слишком часто «свобода придерживаться своих убеждений» не сопровождается «признанием такого же права за другим» (это «признание» не сопровождается в документе глаголом «должен»). Получается, что расист, нацист, ксенофоб обладает такой же свободой, что и его «жертвы», которые на самом деле оказываются не свободны «по определению». Свобода одного должна кончаться там, где начинается свобода другого. Здесь же «свобода» расиста оборачивается «не свободой» его жертвы.
В этом смысле, толерантность не следует понимать как абсолютную ценность. Так же как считать интолерантность – абсолютным злом. Как мы уже отмечали ранее, иногда для достижения толерантности иногда нужна «интолерантность к интолерантности». Кроме того, по мнению некоторых ученых, актуальной проблемой дальнейшего развития междисциплинарной теории толерантности и нахождения путей ее «прикладного» использования является задача разработка градаций или степеней толерантности, находящихся между полюсами «толерантность/интолерантность». Это, безусловно, и вопрос педагогической практики, призванной, в частности, решать проблему «маршрута восхождения» личности по ступеням толерантности к ее наиболее полному воплощению.
Как отмечают некоторые отечественные исследователи, очень важным и во многом симптоматичным моментом в указанной Декларации ЮНЕСКО является содержащийся в ней новый момент: перенос акцента с образования, ранее всегда превалирующего в международных документах такого рода, на воспитание. Т. е. речь идет о преодолении односторонне когнитивного (познавательного - информационного) понимания содержания образования и недооценки ценностно-мотивационного его компонента, ранее в русле литерально-демократических идей часто ассоциировавшегося с идеологизацией образования, нарушением «свободы выбора» и т. д. Очевидно, что именно нарастание конфликтности в межэтнической и межконфессиональной сферах обострило проблему управления коммуникационными процессами через систему образования и воспитания.
В то же время, достижение толерантности в системе социальных и, в частности, межэтнических отношений, зависит от многих конкретно-исторических и социально-психологических факторов. Поэтому положения указанной Декларации ЮНЕСКО необходимо воспринимать «не как догму, а руководство к действию». В разных странах ситуация складывается иногда совершенно по-разному. Проведя в 90-е годы исследования социально-идентификационных процессов на постсоветском пространстве, М. Н. Губогло пришел к выводу о том, что для преодоления конфликтности, развития толерантности прежде всего, необходимо выстроить новую систему отношений с властью, основанную на доверительности и солидарности. Антипод доверительности – подозрительность, «служит, по выражению М. Н. Губогло, повивальной бабкой экстремизма». Неспособность российских властей в кризисный период 90-х защитить своих граждан притупила гражданскую идентичность, ослабила «чувство согражданства, межличностной и групповой доверительности и солидарности». Возникший в результате «идентификационный вакуум» стал заполняться «гипертрофированной этничностью или религиозностью, что ведет к поляризации и расколу российского общества». Приведенный нами ранее анализ ситуации в Чечне, ярко иллюстрирует этот вывод этносоциолога. Интолерантность здесь взаимосвязана с поляризацией, противопоставлением этнической и гражданской идентичности, конструированием этноконфессионального противостояния, попыткой использовать этнорегиональную идентичность в сепаратистских целях.
В упомянутом выше социально-психологическом исследовании Г. Л. Балдиер была выяснена зависимость уровня толерантности от других социальных факторов: профессиональной занятости (менее толерантны люди жестко технологизированных профессий); региона проживания (в «горячих точках» уровень толерантности и неопределенности ниже) и ступени социализации, на которой находятся представители группы (взрослые люди имеют больше оснований для проявления толерантности, чем студенты и старшеклассники).
Огромную роль в формировании межэтнической толерантности играют средства массовой информации. От дозировки информации и ее ценностного акцентуирования в значительной степени зависит атмосфера толерантности в обществе. В начале нового столетия в России было проведено значительное число исследований, посвященных этому вопросу. Но это тема специального большого исследования, выходящего за рамки данного учебного пособия.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
