Качественно новые технологии, являющиеся основой глобализации, создают очень четкое и жесткое разделение на творческий и нетворческий труд. В первом случае существует монополия продавца. Такой труд, как правило, редок, способность к нему распространена не слишком широко, и в силу этого продавец обладает безусловным рыночным преимуществом перед покупателем. Во втором же случае все строго наоборот: покупатель, т. е. работодатель, по сходным причинам обладает абсолютным преимуществом перед продавцом (он сам в определенном смысле слова является носителем способности к творческому труду). В результате возникает очень существенный и расширяющийся разрыв между уровнями оплаты.
Ситуацию дополняет то, что к творчеству способны далеко не все, независимо от уровня образования, а количество творческих рабочих мест в каждый момент объективно ограничено, В результате основная часть населения развитых обществ оказывается «запертой» в нетворческих сферах труда, которые на фоне творческих сфер и в силу меняющейся в обществе мотивации становятся непривлекательными.
Все больше людей в относительно благополучных странах предпочитают вести свободный, творческий образ жизни, занимаясь саморазвитием или, что чаще, его более или менее добросовестной симуляцией. Это часто связано с жизнью на пособие или на нерегулярные заработки. До последнего времени в развитых обществах хватало мощности систем социальной помощи, для того чтобы спонсировать основную часть граждан, которые не хотят заниматься нетворческим трудом, а предпочитают вести свободный образ жизни. В результате нетворческий труд не только оказывается непривлекательным, но и заниматься им становится, строго говоря, некому. По этой причине появляется необходимость привлекать мигрантов, обладающих иной трудовой мотивацией и поэтому согласных почти на любую работу. Они объективно, в силу требуемого отличия трудовой мотивации, являются представителями иной культуры, что создает значительные трудности для социальной адаптации и сохранения этнокультурного баланса. В нашей стране такое явление тоже наблюдается, особенно в местах компактного проживания интеллигенции и тех, кто ей подражает, но ключевым и повсеместным оно не является.
Основная причина массовой миграции в России — растущее неблагополучие окружающего мира. Как было показано выше, одним из следствий глобализации стало предельное ужесточение конкуренции, которая, по сути, ведется на уничтожение. В результате огромная часть человечества лишена всякой возможности нормального развития. Все более полное осознание этого и порождает миграцию в относительно развитые страны, которая сносит все преграды, особенно в тех случаях, когда эти страны имеют относительно цивилизованную законодательную систему и склонны к политкорректности.
После распада Советского Союза новое руководство демократической России бросило на произвол судьбы все постсоветское пространство, да и все слабые в социально экономическом отношении регионы собственной страны. Результат — поистине ужасная картина: на территории бывшего СССР нет ни одного государства, способного к гармоничному самостоятельному развитию, кроме, возможно, России и Казахстана. Даже Украина не в состоянии существовать самостоятельно, поскольку у нее нет и никогда не будет денег на приобретение энергоносителей по мировым ценам.
Все постсоветское пространство представляет собой территорию, не способную к самостоятельному развитию. Запад смог взять под свою ответственность — и то, как показывают экономические реалии современного кризиса, весьма относительную, — только Прибалтику. Остальная территория, известная под псевдонимом СНГ, — зона большего или меньшего социального бедствия. Естественно, что люди бегут от невыносимых условий жизни в относительно обеспеченные регионы, ориентируясь не только на уровень жизни, но и на культурную близость. Для постсоветского пространства таким регионом является Россия.
Отдельным источником миграции в Россию является Китай, в котором, по оценкам, проведенным с использованием различных критериев, насчитывается от 120 до 280 млн. людей, которые не могут найти работы, приемлемой даже по местным меркам. Наше счастье, что только ничтожная их часть бросается на слишком холодный для них север.
Однако нельзя забывать и того, что в Китае происходит катастрофическая деградация окружающей среды. По оценкам экологов, природа этой страны может выдержать только 1 млрд. человек, а их уже сейчас на 30% больше по официальным данным, а в реальности, по-видимому, превышение составляет раза полтора. Существует мнение, что при превышении численности населения уровня в 1,8 млрд. человек практически на всей территории Китая неизбежна экологическая катастрофа.
Наконец, есть и третий, очень серьезный фактор китайской миграции. В результате длительного ограничения рождаемости в сочетании со специфической культурой этой страны, где рождение девочки считается чуть ли не несчастьем, уже много лет на 100 девочек рождается не 106 мальчиков, как это заложено биологией человеческого организма, а по минимальным оценкам 120. В результате уже через пять лет в этой стране будет не менее 30 млн. мужчин, которые в принципе не смогут завести семью на родине. В основном граждане Китая решают эту проблему путем миграции за границу, и китайское правительство, надо отдать ему должное, такую миграцию стимулирует.
В России в принципе отсутствует достоверная статистика о численности внешних мигрантов на ее территории. Достаточно вспомнить, как менялось количество приезжих из Грузии: до начала антигрузинской кампании говорили, что их буквально 100 тыс., а когда она была в разгаре, показатели менее 1 млн. не назывались.
По ряду оценок, население Москвы составляет примерно 14 млн., из которых 1 млн. — азербайджанцы.
Официальные оценки численности китайцев на территории России наводят на мысль, что соответствующие научные и государственные структуры финансируются самими выходцами из этой страны. Так, некоторые российские аналитики после переписи населения официально и публично заявляли, что никакой «китайской угрозы» в нашей стране нет, потому что перепись населения показала, что на территории России всего живет 30 тыс. китайцев. Большинство специалистов знают, как проводилась эта перепись и каково качество ее материалов (в частности, выявилось чуть ли не четверть миллиона человек, назвавших себя русскими и при этом указавших, что не владеют русским языком). Однако даже по данным этой переписи на территории России живут 300 тыс. китайцев. При этом китайские аналитики охотно соглашаются с тем, что на территории России единовременно находится 2 млн. китайцев, и неохотно готовы обсуждать вопрос о 3 млн.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Социальные проблемы. Главная проблема нерегулируемой, стихийной миграции, безусловно, носит социальный характер и выражается в межнациональной напряженности, основной фактор которой — этническая преступность.
Люди различных национальностей являются носителями различных культур, определяющих их поведение. Представители разных культур по-разному ходят, разговаривают, ведут себя в определенных ситуациях, в том числе по-разному занимаются преступной деятельностью. В такой демократической стране, как США, в ФБР существуют специальные отделы, которые специализируются на различных видах этнической преступности. Имеется там и отдел русской преступности, и даже есть специалисты по преступности пуэрториканской, хотя ее специфика мало кому известна за пределами США. В России до недавнего времени существовали два базовых тезиса. Первый — преступник не имеет национальности. Второй — любое упоминание об этнической преступности есть русский фашизм, даже если это упоминание допускает представитель другой нации. В результате государство, даже при желании, не имело возможности учитывать этническую специфику организованной преступности, что означало почти абсолютную безнаказанность последней. Это создало колоссальную напряженность в межнациональных отношениях.
Вторая специфическая особенность России, накладывающая серьезный отпечаток на процессы миграции, — коррумпированность государственной власти. Возникает ощущение, что в ряде крупных городов часть правоохранительных органов просто на корню скуплена соответствующими этническими кланами. Это означает высокую степень безнаказанности мелкой этнической преступности и также очень серьезно обостряет «дружбу народов».
Массовая миграция создает значительную проблему образа жизни. Некоторые мигранты просто не знают, что нужно адаптироваться, приспособиться к окружающему миру, а другие, понимая это, тем не менее адаптироваться просто не в состоянии — по крайней мере, самостоятельно. При этом солидарность мигрантов выше, чем у коренных горожан, поскольку этническая клановость в целом качественно сильнее городской разрозненности. Даже в Москве доходит до формирования по сути дела этнических школ, откуда выбрасываются дети иных национальностей, в том числе титульной.
Очень серьезные проблемы наблюдаются на рынке труда. В экономике происходит колоссальный приток неквалифицированных работников, которые в прямом смысле слова готовы жить в землянках, работать за обещание 50 руб. в день и тарелку еды. Это означает, помимо прочего, сильнейший удар по рынку труда. Нормальный бизнесмен, выбирая между почти бесплатной рабочей силой и местными рабочими, которые хотят иметь реальный заработок, разумеется, предпочтет почти бесплатную рабочую силу, т. е. мигрантов.
В результате местные рабочие оказываются без заработка и начинают спиваться. Ситуация усугубляется тем, что им очень внятно и убедительно начинают объяснять, что они бездельники, тунеядцы, потому что не хотят работать на тех же условиях, что трудолюбивые мигранты. Мы уже слышим очень громкие голоса, утверждающие, что русские в принципе не способны работать в торговле, хотя очень хорошо помним и знаем, что это полный бред.
В Тверской области, которая была выбрана в качестве одного из полигонов для неконтролируемой миграции, дело доходило до столкновений: в некоторых поселках местные жители задолго до Кондопоги и Сальска выгоняли мигрантов, согласных на любую работу.
По сути, на рынках неквалифицированного и малоквалифицированного труда России происходит этническая чистка, стихийно осуществляемая мигрантами и их объединениями. Мы видим монополизацию ряда рынков по этническому признаку, что достаточно сильно бьет и по повседневной жизни, и по нервам, и по восприятию окружающих. При этом формирование этнического бизнеса происходит далеко не только в самых примитивных сферах типа торговли. У нас уже, насколько можно понять, есть нефтяные, строительные и пищевые кампании, на работу в которые человеку «не той» национальности очень сложно попасть и в которых ему неуютно работать.
Кроме того, наблюдается резкое ограничение возможностей повышения общественного статуса — так называемых социальных лифтов. В современном российском обществе существенно затруднена возможность делать карьеру, подниматься по социальной лестнице, однако этнический бизнес создает этому дополнительные ограничения. Это весьма негативно влияет на эмоциональное состояние общества: если молодые люди лишены всяких приемлемых перспектив и сознают это, ими можно легко манипулировать, толкая их на любые действия.
Еще одно важное следствие неконтролируемой миграции — одичание общества — лежит в моральной плоскости. Когда на нас работают гастарбайтеры, получающие в день миску еды, не имеющие никаких прав, живущие в нечеловеческих условиях, — это рабовладение. Таким образом, в современной России существует даже не феодальное, а рабовладельческое общество. Наше согласие с этим, пусть молчаливое, исключительно сильно влияет на нас самих. По сути, мы морально перерождаемся.
К этому добавляется клановая система общественного устройства со всеми вытекающими отсюда социальными последствиями. Еще десять лет назад клановость казалась чем-то странным, новым и ненормальным, по крайней мере, в Москве. Сегодня же это норма жизни. Когда человек приходит куда-то, его спрашивают, из какой он группы, кому он друг, иногда даже из какого рода, какого места и т. д.
Все это ведет к отчуждению, выталкиванию и эмиграции наиболее цивилизованной и, соответственно, активной части общества, не приемлющей подобные порядки. Такая эмиграция, вымывая из России и без того слабый цивилизованный слой, наносит нашему обществу колоссальный ущерб. Если раньше представители некоренных национальностей, русскоязычные, бежали с Северного Кавказа в другие регионы России, то сейчас они стремятся за границу.
Многие, в том числе русские, эмигрируют даже из Москвы, полагая, что лучше быть чужими за границей, чем в собственном городе.
Экономические проблемы стихийной миграции. Главная экономическая проблема, порождаемая неконтролируемой миграцией, — ускорение падения трудовой мотивации в силу описанной выше «порчи» рынка труда. Очень важна также примитивизация производства, вызванная массовым использованием почти бесплатной рабочей силы, в принципе не способной ни на какие сложные операции.
Это уже касается вопросов технологической безопасности. Маленький пример: когда произошла трагедия в «Трансваальпарке», одновременно в Москве — по официальной версии, из-за перепада температур — рухнула крыша автостоянки. На фоне «Трансвааля» этого никто не заметил, однако подобное разрушение крыши может быть вызвано часто грубейшими нарушениями всех строительных норм. Причина проста: сейчас дома лишь строятся по западным технологиям, подразумевающим наличие квалифицированных и обученных рабочих, а не рабов, не умеющих читать и потому в принципе не способных соблюдать технологию. Поэтому многие высотные здания в Москве представляются опасными.
Однако отсутствие квалификации у рабочих ставит под вопрос и более масштабные, чем высотное московское жилье, проекты. Прежде всего это нефтепровод «Восточная Сибирь — Тихий океан» (ВСТО), около тысячи километров которого должно пройти по сейсмоопасной территории. Разъяснения официальных лиц, что при строительстве будут использованы передовые японские технологии, которые позволят решить эту проблему, выглядят неубедительно, так как для современных сложных технологий нужны не только инженеры, но и квалифицированные рабочие. В противном случае вопрос техногенной катастрофы является вопросом времени.
Массовое использование неквалифицированной рабочей силы и как следствие—разрушение рынка труда являются серьезным ограничителем экономического развития страны. Из-за ускоренного разрушения квалифицированной рабочей силы, являющегося прямым результатам неконтролируемой миграции, мы теряем некоторые, недавно еще вполне реальные геополитические возможности. Помимо описанных, существует большое количество серьезных экономических проблем, также связанных с неконтролируемой миграцией. В первую очередь это браконьерство и отток капитала.
Правда, в регионах России, граничащих с Финляндией и Японией, происходит примерно то же, что и в регионах, граничащих с Китаем. Дело, таким образом, не столько в миграции как таковой, сколько в неэффективности государственного управления.
Значимыми экономическими проблемами, связанными с мигрантами, являются неуплата налогов и общая криминализация бизнеса.
Понятно, что значительная часть иммигрантов крайне не любит платить налоги — просто из-за незащищенности и страха, что вслед за налоговиками к ним придут все остальные бюрократы.
Это влияет и на представителей легального, «коренного» бизнеса: сталкиваясь с конкуренцией нелегальных иммигрантов, он вынужден либо также экономить на налогах, либо терпеть поражение и уходить с соответствующего рынка.
Однако практически никто не обсуждает такую экономическую проблему, особенно характерную для китайцев, как параллельный бизнес, который полностью скрыт от постороннего взгляда и абсолютно не виден со стороны. По имеющимся оценкам, в Москве действуют четыре подпольных китайских банка, в Приморском крае как минимум столько же. Еще один работает в Иркутске, а сколько их всего действует на территории России, не знает никто.
Проблема не в том, что этот бизнес не платит налоги, а в том, что он живет исключительно по собственным, не известным принимающему его обществу, правилам. И его поведение, как экономическое, так и политическое, в тех или иных ситуациях в принципе нельзя спрогнозировать, при том, что его масштабы уже позволяют ему влиять не только на экономическую, но и на политическую жизнь страны.
Политические проблемы неконтролируемой миграции. Угроза политического влияния параллельного этнического бизнеса пока существует скорее в перспективе. Однако клановость и централизованная коррупция уже сегодня разъедают власть, ставят государство под контроль этнических групп, некоторые из которых, насколько можно понять, контролируют весьма существенные блоки государственной власти — и не только в коммерческих, но и в политических целях.
Ряд выборов в российских регионах показал, что диаспоры являются очень эффективным инструментом «управляемой демократии», однако они, по крайней мере, некоторые из них, могут выполнять команды не только российских, но и собственных властей.
Но главное — угроза усиления межнациональной розни, разжигание которой в уголовных кодексах всех стран мира считается особо тяжким преступлением из-за ее иррационального характера.
Если коммерческий конфликт можно погасить и снять переговорами, то межнациональную рознь погасить почти нельзя, для этого в лучшем случае потребуется смена нескольких поколений.
Тем не менее, вопреки довольно высоким общественным страхам, социологические опросы, самые разные, которые проводят оппозиционно настроенные профессионалы и профессионалы, настроенные про кремлевски, свидетельствуют о снижении остроты межнационального напряжения в России.
Русские значительно чаще, чем представители других народов, ощущают на себе враждебность со стороны представителей других национальностей: очень часто и довольно часто чувствуют ее 10% русских и 6% представителей других народов, а никогда — 74% представителей других народов и лишь 60% русских. Этот необычный результат (ибо в нормальных условиях этническое большинство всегда проявляет меньшую «этническую озабоченность», чем меньшинство) наглядно доказывает ненормальность ситуации, сложившейся в современной России, когда этническое большинство оказывается неспособным защищать свои насущные интересы, в том числе и в результате целенаправленной государственной политики.
Поразительно, что снижение остроты межнационального напряжения произошло на фоне существенного роста популярности идеи «Россия для русских», что однозначно свидетельствует о ее принципиально нерасистском восприятии основной частью наших соотечественников, оценивающих «русскость» как принадлежность не к национальности, но к культуре.
Удельный вес россиян, считающих этот лозунг правильным без каких бы то ни было оговорок, составляет 15%, количество не интересующихся им —12%, причем на Дальнем Востоке, осваиваемом китайцами, его безоговорочно поддерживают 25% населения. Несмотря на снижение остроты восприятия межнациональных проблем, существует прямая и явная угроза, связанная с перспективой разрушения и без того хрупкой идентичности российского общества. Эта идентичность еще не сложилась и представляет собой явление скорее подразумеваемое, чем наличествующее. Она опирается на русскую культуру, воспоминания о культуре советской и в основном связана с русским языком. Если те процессы, которые мы наблюдаем, будут продолжаться, она окажется смыта, не успев сложиться, и Россия просто рассыплется, перестав существовать.
Россия: сходство и отличие от Запада в вопросах миграции
В российское общество усиленно внедряется представление, что в вопросах миграции и демографии мы находимся в абсолютно одинаковом положении с такими странами, как Франция, Великобритания, Италия, Германия. И раз вымирание происходит не только у нас, но и у них, нам не надо ни бояться его, ни тем более пытаться остановить.
Действительно имеются общие тенденции, прежде всего «демографический переход», упрощенно заключающийся в том, что при городской жизни люди рожают меньше, и соответственно в результате массовой миграции из села в город начинается сокращение населения. Существует общий тип явлений, связанных с психозом мультикультурализма и политкорректности. Любое упоминание о недостатках, связанных с этничностью и национальностью, считается табу, хотя, закрывая глаза на реальность, вы теряете возможность ее корректировать. Сторонники мультикультурализма любят ссылаться на «плавильный котел», который работал в США, забывая, что он, по крайней мере без специальных, целенаправленных усилий, действует только для представителей одной цивилизации. Австралия была страной исключительно для европейцев: представители Юго-Восточной Азии и арабских стран легальным путем туда попасть не могли. Когда эти правила были нарушены, специальные усилия перестали предприниматься, «плавильный котел» перестал работать и возникли достаточно серьезные проблемы.
В остальном, как представляется, Россия принципиально отличается от развитых стран, и прежде всего последствиями гайдаровских реформ, которые до сих пор не только не изжиты, но продолжают сказываться. Так, падение рождаемости чрезмерно для обычного демографического перехода: у нас приходится в среднем 1,41 ребенка на женщину, что существенно меньше, чем в развитых странах, даже в таких, как Германия и Япония.
Не вызывает сомнений, что под ударами кризиса ситуация ухудшится вновь. При этом в России налицо массовое и острое неудовлетворенное желание иметь детей. По социологическим исследованиям «Левадацентра», средняя российская семья хочет иметь почти 2,5 ребенка, а имеет лишь чуть более 1,5. На ситуацию существенно влияет и медицинский фактор, так как здравоохранение страны и здоровье нации разрушены, особенно в этой сфере. Но значение данного фактора не превышает 30%. Главная же причина низкой рождаемости — крайне низкий уровень жизни населения и тип социальной модели поведения. Если когда-то крестьяне рожали детей, даже умирая от голода, то в условиях «общества потребления» люди, как правило, решаются иметь детей, лишь когда достигают базового уровня благосостояния, уверенности в завтрашнем дне.
Наконец, имеется проблема чудовищной смертности, которая отсутствует не только в развитых странах, но даже в Африке. Россияне, в первую очередь трудоспособные мужчины, умирают очень рано. Базовая причина очень проста — утрата смысла жизни. Когда люди не понимают, зачем жить дальше, они убивают себя самыми разнообразными способами.
Наконец, важный аспект — разрушение морального здоровья нации. Количество бездомных детей у нас сегодня никто не подсчитывал, но по оценкам оно сопоставимо с тем, что было после гражданской войны.
Кроме того, следует учесть еще одну исключительно важную вещь, на которую сейчас практически никто не обращает внимание. Произошел чудовищный по масштабам выезд из страны носителей европейской культуры. Только в одну из земель Германии из бывшего СССР уехали 2 млн. человек. Россию покинуло огромное количество носителей европейской культуры — евреев, немцев, греков. Сейчас мы переживаем новую волну миграции, вызванную неприятием сочетания агрессивности бюрократии, низкого уровня жизни и отсутствия внятных перспектив. Соответственно то, что имело место в Чечне, Грузии и некоторых других странах: вымывание наиболее активного, наиболее образованного элемента, деградация общества, погружение его в азиатчину, — происходит у нас, хотя и в замедленном темпе.
Важную роль играет и мотивация государства. Чиновнику гораздо проще и понятнее, если он имеет дело с беженцем, который понимает, что у него нет никаких прав, и согласен на любые условия существования ради того, чтобы жить в относительной безопасности. Россиянин знает, что какие-то права у него есть, и может что-либо потребовать, поэтому он очень неудобен чиновнику, жизнь которого становится значительно приятнее, когда на месте представителя коренного населения оказывается мигрант.
Проблема определения цели государственной политики
Изложенное свидетельствует о необходимости ограничивать миграцию. Однако ощущение этой необходимости вступает в противоречие с устойчивым, целенаправленно вдалбливаемым в головы представлением, что с вымиранием России ничего нельзя сделать.
На самом деле история знает примеры стремительного увеличения рождаемости — правда, в основном в не очень симпатичных странах. Это происходило в Германии, когда закончился хаос Веймарской республики, и фашисты создали некоторую уверенность в завтрашнем дне. В аналогичных обстоятельствах это также наблюдалось в Италии. Наконец, это происходило в Исламской республике Иран, когда людям разрешили жить в соответствии с их собственными представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо (пусть даже эти представления не вполне совпадают с нашими).
Простое соответствие государства национальным традициям и обеспечение уверенности в завтрашнем дне автоматически создает беби-бум. Так было в США после Великой депрессии, что следует рассматривать как однозначно позитивный пример.
Наконец, до начала экономической депрессии это происходило в относительно богатых городах России, в первую очередь среди среднего класса — в Москве.
Существует статистическая норма: государство должно тратить на поддержку семьи от 2,3 до 2,5% ВВП. Такая норма для развитых стран выдерживалась и в Советском Союзе. Удивительно, но и в кошмарные годы в среднем Российская Федерация тратила на эти нужды 2,1% ВВП, оставаясь вблизи нормы. А сейчас данные расходы составляют, по оценкам, лишь около 0,7% ВВП.
Мотивация государства может быть достаточно прозрачна, и меры просты: поддержка материнства и детства, нормальные пособия на ребенка, решение жилищного вопроса. Придется признать, что в стране, где, по данным «Левадацентра», 85% населения является бедным (т. е. не может на свою зарплату купить сложную бытовую технику), а 9 из этих 85% — нищим (т. е. им не хватает денег на покупку еды), доступное жилье может быть только бесплатным. В нищей Украине пособие на рождение ребенка составляет тысячу долларов, а у нас об этом и речи нет. Однако решение данной проблемы позволит очень быстро получить одного дополнительного ребенка на одну среднестатистическую российскую семью, а это около 20 млн. человек.
Этот возвышенный философский образ очень цинично переводится на экономический язык: нужно создавать стабильные рабочие места, причем принимать во внимание, что квалифицированные рабочие, родители которых также были квалифицированными рабочими, не пойдут в сферу обслуживания. Они не станут работать официантами или будут делать это с величайшей неохотой. Поэтому, помимо развития сферы услуг, придется развивать другие отрасли. Это решит проблему модернизации страны и практически автоматически — проблему сверх смертности.
В отношении миграционной политики есть лишь два варианта. Первый — стимулировать миграцию с соблюдением этнокультурного баланса.
Таким образом можно привлечь лишь ограниченное количество рабочих рук, так как потенциал подобной миграции исчерпан. Все носители русской культуры, хотевшие бежать в Россию, уже бежали. Стимулирование же миграции без оглядки на сохранение этнокультурного баланса, как это делается сейчас, может привести к разрушению общества.
Очень часто нам предлагают выбирать между открытой миграционной политикой и приглашением соотечественников из-за рубежа, людей русской культуры, имеющих реальное высшее образование, обладающих высокими адаптивными способностями. На самом деле политический выбор между этими действиями, как часто бывает, когда вас ставят перед выбором из двух позиций, — просто логическая ловушка, цель которой — получить заранее заданный по политическим мотивам результат. Выясняется, что привлечение соотечественников из-за рубежа — способ «оцивилизовывания» общества, потому что приезжают наиболее активные, наиболее цивилизованные из них, но это не решение проблемы рабочих рук. Этих людей недостаточно.
Автоматически следует вывод: нужна открытая миграционная политика, и не важно, что она приведет к уничтожению страны.
Между тем задача быстрого увеличения количества рабочих рук решается не очень сложными способами — прежде всего повышением качества имеющейся рабочей силы за счет ее лечения, в том числе от алкоголизма, а также обучения и организации. Наша система высшего образования готовит сейчас профессиональных безработных с завышенной самооценкой, в то время как в вузах и школах надо прививать мотивацию к труду. Эти меры могут резко снизить потребность в привлечении дополнительной рабочей силы. Соответственно снизится потребность в миграции, в том числе внутренней, до уровня, который общество может переварить.
России нужна миграционная политика не по французскому образцу — «давать им пособия, чтобы они от нас отвязались и устроили беспорядки не сейчас, а через десять лет», а по шведскому. Столкнувшись с вырождением нации, шведы поняли, что нужно привлекать любых людей, которые способны жить в их не очень ласковой стране. Но шведов всего 5 млн.— как не потеряться среди приезжих? И был найден гениальный выход: когда человек приезжал, ему давали для жизни место, максимально удаленное от всех его соплеменников. Шведское общество малочисленно, но мигрант варился в местной среде, его дети общались со шведами и они, кем бы ни были по национальности, культуре и воспитанию, становились шведами. Долгие годы эта политика работала великолепно.
Мы не должны стесняться квотировать миграцию в Россию по этнокультурному принципу, как это делают большинство развитых стран мира. Это не противоречит международному праву, принципам демократии, правам человека, это применяется всеми остальными. Квотирование должно идти также по требуемым для нас специальностям и по наличию высшего образования.
Очень важная и болезненная вещь, о которой у нас не говорят, — необходимость размывания диаспор.
Ведь их руководители объективно заинтересованы в отсутствии интеграции представителей диаспоры в общество. Они имеют власть и деньги в значительной степени потому, что люди, которыми они руководят, обособлены от общества. У нас же сейчас политика в отношении диаспор такая же, как у неумных офицеров по отношению к дедовщине: раз это система позволяет замечательно решать мелкие бытовые проблемы, пускай она сохраняется.
Между тем надо понимать, что в перспективе, если мы хотим иметь единое, а не расколотое внутри себя общество, перед нами стоит задача интеграции диаспор в общество, а значит, их размывания, несмотря на большие проблемы с их руководителями.
Однако интеграционная политика не может быть эффективной без некоторых внешних условий. Прежде всего, необходима нормализация условий жизни на постсоветском пространстве, потому что, какой бы последовательной ни была миграционная политика, каким бы жестким ни являлся пропускной режим, если в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии и некоторых других странах единственный способ выживания — выезд на заработки, люди будут ехать в Россию.
В среднесрочном плане мы обречены развивать эти регионы потому, что, если мы не уничтожим там хаос, он придет к нам.
На самом деле это занятие не убыточное, и можно сделать так, чтобы оно приносило прибыль, как делает Китай в Африке и других странах, где он строит инфраструктуру, создает рабочие места, а за это получает доступ к природным ресурсам и не просто выкидывает западных конкурентов, но и зарабатывает очень большие деньги.
Абсолютной задачей является подавление этнической преступности, с которой нужно бороться в первую очередь в рамках искоренения преступности организованной. Без этого государства в России никогда не будет.
Необходимо, кроме того, сокращение коррумпированности правоохранительных органов. При наличии политической воли эта проблема вполне решаема, т. е. коррупция сводится до уровня, когда государственные решения принимаются с учетом государственных, национальных нужд, а не коррупционных интересов. Эта задача была решена в США, где организованная преступность была одной из ключевых политических сил в обществе. Американские президенты поняли, что их перестреляют, как Кеннеди, если они не будут бороться с мафией. Подобную проблему решали и в Италии, где было коррумпировано все насквозь, но в итоге северная и центральная части страны были освобождены от политического влияния мафии.
Еще один важный фактор — идеологизация общества. Без возникновения общественной идеологии нельзя серьезно идти против коррупции и создавать новую наднациональную, надрелигиозную общность.
Когда сейчас пытаются построить единую Россию на основе идей 600-летней давности, на основе религии — это самый простой и короткий способ ее уничтожения. Мы не можем опираться на национальные и религиозные коды идентичности, но должны создать более высокие, общенациональные коды.
Эта задача будет решена — это действительно непросто, но и не сверх сложно.
Современный предмет, который мы называем также, как во времена Лермонтова называли конверт с письмом, написанным орешковыми чернилами. Что это за предмет?
В советские времена у телефонисток на коммутаторе висел лозунг, из которого следовало, что они все ратуют за свободные сексуальные отношения. Что это был за лозунг?
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
