Главная » Экономисту »
Фундаментом пирамид становится иностранный капитал
Фундаментом пирамид становится иностранный капитал
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Быстрый рост пирамиды ГКООФЗ, вызванный все увеличивавшимися потребностями в этих ценных бумагах, а они нужны были для финансирования растущих потребностей бюджета и для погашения прежних выпусков этих бумаг, уже в начале 1996 г. привел к почти полному истощению ресурсной базы основных участников рынка — коммерческих банков.
В связи с этим была сделана попытка привлечь новых внутренних инвесторов. К займам активно привлекались структуры финансового рынка, предприятия реального сектора и даже бюджетные организации и физические лица. В отношении отдельных структур были предприняты меры обязательного характера. Так, пенсионные и инвестиционные фонды, страховые общества и т.п. были обязаны определенную часть своих активов вкладывать в ГКО—ОФЗ. Однако все это, вместе взятое, принесло мизерные результаты. Ресурсную базу для пирамиды государственных ценных бумаг сколько-нибудь значительно расширить не удалось.
В результате все большую часть новых выпусков ГКО ОФЗ стали приобретать Центробанк и Сбербанк. Уже в I квартале 1996 г. на коммерческие банки, являющиеся главными участниками рынка ГКООФЗ, приходилось всего около четверти государственного долга по ГКООФЗ. Большая же часть госдолга приходилась на Центробанк и Сбербанк. Это означает, что рынок государственных долговых обязательств во все большей мере обеспечивался ресурсами этих двух крупнейших банков, а государственный бюджет во все возрастающей степени заимствовал средства при помощи выпуска ГКООФЗ у государственных же органов. Это свидетельствует о возвращении к практике конца 80х годов, когда бюджет поддерживался за счет заимствований у государственных кредитных учреждений, причем на безвозвратной основе.
По существу это означало полный крах реформ в России и наносило ощутимый удар по всей теории монетаризма. Ведь именно потому, что Министерство финансов СССР стало запускать руку в карманы государственных банков для финансирования расходов государственного бюджета, резко ускорился финансовый кризис в стране, увеличились темпы инфляции. Именно за это либералы-рыночники особенно рьяно критиковали правительство СССР.
А что же оказалось итогом реформ, проводимых этими же самыми либералами-рыночниками? После слома командно-административной системы и введения рыночных новаций — ограничения денежной массы, изменения налоговой системы, создания институтов финансового рынка, в том числе более 2 тыс. коммерческих банков и т.п., — бюджет вновь перешел на финансирование за счет средств все тех же государственных банков: Центрального банка РФ и Сберегательного банка РФ. Разница состояла лишь в том, что в конце 80х годов Министерство финансов привлекало кредиты из так называемого ссудного фонда — проще говоря, из ресурсов государственных банков, — а в середине 90х годов — за счет обязательного участия тех же банков в приобретении ГКООФЗ.
Так стоило ли городить огород? Нужно ли было разваливать государство, доводить до нищеты его население, инициировать промышленный и инвестиционный кризисы, проводить массовую и фактически насильственную приватизацию, дезорганизовывать денежное обращение, создавать невиданную нигде доселе экономику неплатежей, чтобы в итоге прийти к тому, от чего так стремились уйти?
Впрочем, реформаторы даже не задавались этим вопросом. Бедственное положение страны и ее граждан их мало волновало. Главное — постоянно поддерживать грандиозность реформ, миф, за который их «похваливали» дядюшки из МВФ и тому подобных международных институтов.
Но как же поддерживать грандиозность реформ, а с 1996 г. это в первую очередь означало наращивание пирамиды ГКООФЗ, если средств на них внутри страны уже не осталось?
Как всегда, со времен Гайдара, реформаторы решали этот вопрос просто. Если внутренние инвесторы не способны финансировать новые выпуски государственных ценных бумаг, нужно привлечь для этого иностранных инвесторов. И тогда пирамида ГКООФЗ будет опять расти, бюджет получит новые источники без эмиссионного покрытия дефицита, и можно будет смело запускать руку в карман Центробанка и Сбербанка, уже не опасаясь обвинения о возврате к прошлому. Ведь помимо этих банков главными покупателями ГКООФЗ станут и иностранные инвесторы — нерезиденты. А это уже совершенно иная ситуация, чем в конце 80х годов.
К сожалению, на этот раз реформаторы оказались правы — ситуация становилась действительно принципиально иной, несравненно более острой, взрывоопасной как для всего финансового рынка, так и для бюджетной системы, но главное — для россиян!
Летом 1996 г. не без нажима со стороны МВФ были сняты некоторые ограничения на участие нерезидентов в операциях с ГКООФЗ. И в страну хлынули уже по-настоящему серьезные потоки зарубежных инвестиций. С августа 1996 г. по февраль 1997 г. нерезиденты вложили в ГКООФЗ около 8,5 млрд. дол. За пол года иностранцами в государственные ценные бумаги было вложено в 4,5 раза больше, чем в реальный сектор. Как это объяснить? Все очень просто. Инвестиции в реальный сектор — это долгосрочные вложения. Они имеют определенный риск в связи с возможными изменениями в политике страны, ухудшением рыночной конъюнктуры, изменением налогового законодательства и т.п.
Вложения же в трехмесячные ГКО практически не подпадают под все эти риски из-за своей краткосрочности. Но главное — эти вложения имели невиданную по меркам западных рынков доходность в конце 1996 г. — начале 1997 г. — 30—60% годовых.
Вот и потекли в страну зарубежные капиталы. С февраля по апрель они увеличились еще примерно на треть и достигли 10 млрд. дол. Кто же развил такую прыть? Прямо скажем, это чисто спекулятивный капитал. Подавляющая часть вложенных средств в августе — декабре 1996 г. — 60% — вкладывалась на короткое время с целью вывоза доходов за рубеж.
В апреле 1997 г. доля нерезидентов на рынке ГКО ОФЗ, по оценкам Центробанка РФ, достигла 15%. Между тем в США на иностранных владельцев государственных облигаций приходится 13%. И это в условиях, когда госбумаги США имеют статус мирового резервного актива. Следовательно, уже в начале 1997 г. степень участия иностранного капитала на рынке ГКООФЗ являлась чрезмерной.
Это ослабило действенность государственного контроля над фондовым рынком. В 1996 — начале 1997 г. Центробанк эффективно использовал такие рычаги, как:
- изменение ставки рефинансирования — ее постоянное снижение влекло за собой понижение ставок по кредитам и депозитам, а вслед за этим и доходности ГКО;
- изменение норм обязательных резервов коммерческих банков, понижение норм по рублевым обязательствам и одновременное повышение норм по обязательствам в валюте способствовали переливу средств с валютного рынка на рынок госбумаг;
- операции РЕПО — поддержание ликвидности дилеров рынка гособлигаций путем продажи ими ГКО Центробанку с условием их последующего выкупа через определенный срок;
- ломбардные кредиты — ссуды, предоставляемые Центробанком коммерческим банкам под залог государственных ценных бумаг, возможность получения таких ссуд повышает интерес банков к вложениям в ГКО.
Однако воздействовать посредством этих рычагов на иностранных инвесторов нельзя. Поведение нерезидентов определяется в первую очередь положением на мировом рынке долговых обязательств. Гораздо более остро, чем отечественные инвесторы, реагируют нерезиденты и на различные экономические и политические события внутри страны.
Несмотря на это, в начале апреля 1997 г. Совет директоров Центробанка принял программу постепенной отмены к январю 1998 г. всех ограничений для иностранцев по доходности и срокам вывоза прибыли от операций с ГКО. Цель этого решения — привлечь новые крупные иностранные инвестиции на рынок ГКООФЗ. Однако при этом зависимость рынка от поведения нерезидентов неминуемо возрастает.
Либерализация условий допуска иностранного капитала к государственным ценным бумагам уже имела место в начале 90-х годов в Мексике. Вначале это привело к значительному притоку в Мексику крупных зарубежных инвестиций. К 1994 г. доля иностранцев на рынке госбумаг Мексики достигла 40%. Однако в связи с обострением внутриполитической ситуации в стране в начале 1994 г. нерезиденты стали продавать госбумаги. Для стабилизации рынка правительство стало использовать золотовалютные резервы. Однако они были сравнительно быстро исчерпаны. Когда об этом было объявлено, нерезиденты начали массовый сброс мексиканских долговых обязательств. В итоге возник кризис на рынке ценных бумаг, который перекинулся и на остальные сегменты финансового рынка. Денежное обращение было расстроено, национальная валюта девальвирована, капитальные вложения сократились и т.п. Для поддержания мексиканской экономики США выделили беспрецедентный в истории кредит в 40 млрд. дол.
Подобная ситуация становилась все более актуальной и для России. Более того, для России возможность финансового кризиса имела еще большую вероятность. Ведь мексиканская экономика в начале 90х годов находилась на подъеме. Для России же были характерны: бюджетный дефицит, инфляция, неплатежи, спад производства. В этих условиях обвал грандиозной пирамиды ГКООФЗ имел бы катастрофическое значение.
Однако мексиканский пример не смутил реформаторов. Они продолжали привлекать иностранный спекулятивный капитал в Россию.
Вот и свершилась, казалось бы, несбыточная мечта реформаторов. Иностранные капиталы рекой полились в Россию. Это ли не триумф монетаризма, его российских сторонников и их покровителей из МВФ?
Триумфом это не стало. Ведь капитал-то пошел не в реальный сектор, а в госбумаги. За эти вложения федеральный бюджет вынужден был выплачивать нерезидентам огромные проценты. И миллиарды долларов потекли в обратном направлении — за границу. Потекли уже совершенно легальным путем, не прячась от Центробанка, таможни и т.д. и т.п. С августа 1996 г, по середину 1998 г. только начисленные проценты и доходы от форвардных контрактов по ГКООФЗ составили около 15 млрд. дол.! Это почти бюджет страны на 1999 г.!
Россия становилась уже не только поставщиком «серых», нелегально вывозимых капиталов, но и официальным донором для западных стран.
Летом 1997 г. доля нерезидентов на рынке ГКООФЗ увеличилась по сравнению с апрелем в 2 раза и достигла 30%. Одновременно Центробанк объявил о намерении довести эту долю до 50%. Данное намерение было, мягко говоря, странным. Ведь отечественный фондовый рынок уже показал свою зависимость от международных событий и поведения нерезидентов. Так, с января 1997 г. приток вложений нерезидентов в ГКО стал постепенно снижаться. В марте он опустился до самого низкого уровня (0,7 млрд. дол.) за период с сентября 1996 г. До этого приток капиталов в страну достигал до 1,5—1,7 млрд. дол. в месяц. Рынок отреагировал на это резким повышением доходности госбумаг. Средняя учетная ставка по всем выпускам ГКО подскочила с 26,9% в конце февраля до 38,3% в конце марта 1997 г. А ведь причин для этого внутри страны не было. Сокращение притока зарубежных инвестиций было вызвано ожиданием нерезидентами роста базовых процентных ставок в США.
Таким образом, даже сокращение притока инвестиций (не говоря уже об их оттоке) в результате столь ничтожной причины — лишь ожидании изменения процентных ставок в США, полностью дезорганизовало рынок государственных ценных бумаг. Обороты ГКО—ОФЗ стали нестабильны, а доходность некоторых выпусков этих ценных бумаг выросла в 1,45—1,5 раза.
Из этого следует, что российский финансовый рынок стал весьма чувствительным к событиям на мировом рынке, а поведение нерезидентов уже при сравнительно невысоком уровне их участия на рынке (в марте 1997 г. доля нерезидентов на рынке была 15%) оказывало на него решающее воздействие. Если же доля нерезидентов на рынке госбумаг в соответствии с планами Центробанка поднялась бы до 50%, т.е. в 3,5 раза выше, чем в марте, и в 2 раза выше, чем в октябре, то его стабильность полностью определялась бы поведением нерезидентов.
Возникает, правда, вопрос: может быть, стабильность фондового рынка обеспечивалась значительно выросшими золотовалютными резервами России? Однако всех этих резервов — их максимальный объем в 1997 г. составлял около 25 млрд. дол. — все равно не хватило бы для скупки госбумаг, сбрасываемых нерезидентами. С учетом валютных обязательств емкость рынка госбумаг тогда превысила 65 млрд. дол., а вслед за иностранцами от госбумаг начнут избавляться и внутренние инвесторы.
Кроме того, анализ динамики золотовалютных резервов показывает, что они в течение года меняются неравномерно. Так, в 1995, 1996 и 1997 гг. в январе-феврале происходило резкое снижение этих резервов. Причем уменьшение резервов в начале 1997 г. совпало со снижением вложений нерезидентов с рынка ГКО. Это привело к уменьшению возможности поддержки рынка, и он был выведен из состояния равновесия.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Аналогичная ситуация сложилась и к концу лета 1997 г. Нерезиденты вновь несколько снизили свои вложения в российские госбумаги, их доля на рынке уменьшилась с 30 до 25%. Для поддержания стабильности на рынке ГКООФЗ Центробанк начал массовую их скупку. В августе 1997 г. портфель облигаций Центробанка возрос на 2,8 трлн. руб., а в сентябре еще на 0,9 трлн. руб. В итоге резервы в иностранной валюте сократились с 20,4 млрд. дол. в июне до 19,6 млрд. дол. в августе. И это происходило при небольшом сокращении вложений нерезидентов в госбумаги, когда о массовом их сбросе не шло и речи.
Таким образом, при резком расширении участия нерезидентов на рынке госбумаг его стабильность не могла быть обеспечена имевшимися золотовалютными резервами.
Между тем решение Центробанка об увеличении доли нерезидентов на рынке должно было реализоваться в условиях, когда рынок ГКО достиг бы пика пирамидального развития. Если в 1997 г. на погашение задолженности по предыдущим выпускам ГКО было направлено 79,1% всего объема их эмиссии, то в 1998 г. предполагалось направить уже 87,9%. Устойчивость пирамиды ГКО при этом значительно снизилась бы. Увеличение же доли нерезидентов в этой обстановке поставило бы пирамиду ГКО под угрозу обвала.
Помимо этого, снятие всех ограничений на участие иностранных инвесторов на российском рынке госбумаг приведет к резкому увеличению зависимости государственного бюджета от иностранного капитала. Дело в том, что в последние годы дефицит государственного бюджета покрывался за счет внутренних источников, и в первую очередь за счет поступлений от эмиссии государственных ценных бумаг. Однако с 1997 г. положение стало меняться. Уже в I квартале на внутренние источники финансирования бюджетного дефицита пришлось всего чуть более 50%. Во 11 же квартале полностью преобладали внешние источники покрытия дефицита госбюджета, на которые пришлось более 68%. Всего же за первое полугодие 1997 г. за счет внешних кредитов было профинансировано почти 57% дефицита бюджета.
В течение 1997 г. все явственнее прослеживалась тенденция к росту зависимости федерального бюджета от иностранного капитала. В этих условиях повышение доли нерезидентов на рынке государственных ценных бумаг до 50% привело бы к тому, что иностранные кредиты и средства нерезидентов покрывали бы 75—85% всего объема дефицита государственного бюджета. Это означает, что состояние бюджетной системы определялось бы прежде всего двумя обстоятельствами. Во-первых, возможностью получения кредитов и займов на внешних рынках, а они часто предоставляются при соблюдении определенных политических и экономических требований, навязываемых кредиторами. Во-вторых, поведением иностранных инвесторов на российском рынке государственных ценных бумаг. Оно зависит от конъюнктуры мирового рынка, политических событий внутри страны и других причин. Это означает, что государственные финансы России не только попали бы в жесткую зависимость от иностранного капитала, но и оказались бы под угрозой постоянной дестабилизации в связи с непредсказуемым поведением нерезидентов. Однако все это не смущало реформаторов. В амбициозных планах на 1998 г. они предусматривали привлечение средств за счет выпуска госбумаг на сумму 421,4 трлн. руб. Причем за счет традиционных бумаг: ГКО — 335,2 трлн. руб.; ОФЗ с переменным купоном — 17,8 трлн. руб. Это несколько меньше, чем в 1997 г. Зато выпуск облигаций федерального займа с постоянным купонным доходом предусматривалось увеличить с 8 трлн. руб. в 1997 г. до 23 трлн. руб. в 1998 г. Эти облигации в отличие от традиционных ОФЗ имеют твердую доходность — 10% годовых и более высокий срок обращения (в 2,5—5 раз выше, чем у ОФЗ с переменным купонным доходом).
Планы почти троекратного увеличения эмиссии в 1998 г. облигаций федерального займа с постоянным купонным доходом (причем 100% доходов от эмиссии предусматривалось направить на покрытие бюджетного дефицита, а погашение задолженностей по предыдущим выпускам вообще не предполагалось) трудно увязывались с реальностью. В 1997 г. размещение этих бумаг проходило вяло, поскольку в условиях инфляции долгосрочные финансовые инструменты не пользуются спросом.
Почему же финансовые власти считали, что в 1998 г. реализация этих бумаг, дающих всего 10% годовых, резко возрастет? Очевидно реформаторы испытывали некоторое головокружение от резкого притока на рынок государственных ценных бумаг капиталов нерезидентов. Это головокружение окончательно лишило их чувства реальности. В их представлениях при все растущем рынке госбумаг и все растущей на нем доле нерезидентов доходность ценных бумаг упадет, процентные ставки снизятся, инфляция будет подавлена. Вот тогда-то и начнется массовая скупка твердо-процентных долгосрочных бумаг.
Видимо, по этим же причинам реформаторы решили начать в 1998 г. широкомасштабный выпуск ГКО со сроком погашения в один год. На волне иностранных инвестиций в государственные ценные бумаги они быстро забыли об уже имевшихся попытках наладить выпуск годовых ГКО. Из всех этих попыток в 1994—1995 гг. удалось организовать лишь один аукцион по размещению ГКО со сроком погашения в один год. Этот аукцион с треском провалился. В 1997 г. годовые ГКО начали с марта размещаться в крайне незначительных размерах и без особого успеха.
Финансовые власти планировали в 1998 г. увеличить выпуск ГКО и ОФЗ с более длинным сроком погашения. Опять все те же ГКО и ОФЗ. А как же другие ценные бумаги?
Здесь политика реформаторов была прямо противоположной. Так, объем привлечения средств за счет выпуска облигаций государственного сберегательного займа предполагался в размере всего лишь 85% от уровня 1997 г.
Потрясающая, парадоксальная, по сути антироссийская политика. С одной стороны, всемерно привлекаются средства иностранных спекулятивных инвесторов, самых нестабильных участников рынка. С другой — уменьшаются государственные заимствования у собственного населения, наиболее стабильных участников рынка. Первым платили по ставке в 3—4 раза большей, чем отечественному инвестору.
То же самое прослеживается и на примере облигаций государственных нерыночных займов. Объем привлечения средств по этим бумагам в 1998 г. планировался на сумму 3,3 трлн. руб. против 5,7 трлн. руб. в 1997 г. А ведь эти ценные бумаги относятся к категории наиболее стабильных. Они являются в своем большинстве долгосрочными и не обращаются на свободном рынке, т.е. их курсовая цена слабо подвержена колебаниям.
Итак, ситуация на рынке рублевых федеральных облигаций складывалась все более в пользу иностранного капитала. Доля его на рынке росла, выпуск непривлекательных для нерезидентов госбумаг сокращался, да и к тому же условия репатриации прибыли от операций с ГКООФЗ для иностранцев все более облегчались.
Но что же происходило на других сегментах фондового рынка? Может быть, там преобладал отечественный капитал? Ничего подобного. Для прочих сегментов фондового рынка рынок ГКООФЗ мог служить образцом благоденствия внутренних инвесторов.
На рынке федеральных облигаций, номинированных в иностранной валюте, — облигаций внутреннего валютного займа (емкость этого рынка составляла 18—20% от емкости рынка ГКООФЗ), иностранный капитал преобладал уже задолго до его вливания на рынок рублевых госбумаг. Если доля нерезидентов в операциях с ГКООФЗ составляла 30%, то в операциях с ОВВЗ — свыше 40%. Более того, главные центры операций с ОВВЗ, наиболее мощные их держатели, в значительной мере влиявшие на доходность этих облигаций, располагались не в России, а преимущественно за рубежом.
А рынок акций? Здесь иностранный капитал преобладал уже с 1995 г. Правда, в конце того года многие западные инвесторы сбросили российские акции, предварительно взвинтив их курсовую цену в несколько раз. В 1996 г. рынок акций развивался медленно. Однако в конце этого года иностранные рейтинговые агентства присвоили ряду акций российских предприятий («Газпром», «Ростелеком», «ЛУКойл» и др., всего около 15 предприятий) инвестиционные рейтинги. Более того, было объявлено, что по условиям капитализации российский рынок акций занимает третье место в мире среди развивающихся рынков.
Это в корне изменило ситуацию. Международные индексные фонды (специальные фонды, которые размещают свои активы в соответствии с долей определенной страны в соответствующем фондовом индексе) стали «обязаны» вкладывать определенные средства в акции российских эмитентов.
Одновременно, с конца 1996 г. многие страны значительно повысили лимиты для институциональных инвесторов по вложению средств в российские акции.
В итоге с самого начала 1997 г., крупные международные фонды стали активно скупать акции российских предприятий. Курсы акций с невероятной скоростью устремились вверх.
Все это подстегнуло средних и мелких иностранных инвесторов вкладывать деньги в российские дивидендные бумаги. По экспертным оценкам, нерезиденты вложили в российские акции от 3 млрд. до 4 млрд. дол., есть и более высокие оценки. Для сравнения: российские коммерческие банки имели акций на сумму менее 1,5 млрд. дол.
Суммарная рыночная стоимость акций российских предприятий осенью 1997 г. оценивалась в 150 млрд. дол. Однако большая их часть находилась крупными пакетами в руках государства и негосударственных структур, а также у огромного числа российских граждан, имевших небольшие пакеты акций в итоге ваучерной приватизации. На рынке эти акции не обращались.
Сравнивая общую стоимость акций в 150 млрд. дол. и вложения нерезидентов в размере 3—4 млрд. дол., можно сделать вывод о незначительной роли иностранного капитала на рынке российских дивидендных бумаг.
Однако это не так. Дело в том, что из этих акций на сумму 150 млрд. дол. в обращении находилось всего 2—3%. Эта ничтожная часть акций и определяла их котировки. Среди обращающихся в Российской торговой системе и биржах акций полностью преобладали ценные бумаги, принадлежавшие иностранным инвесторам. Уже с начала 1997 г. доля нерезидентов на рынке акций превысила 50%. В течение всего 1997 г. она увеличивалась.
Массовое поступление средств нерезидентов на рынок акций привело к радикальным изменениям на нем. Вложения нерезидентов в акции (особенно это характерно для огромного числа мелких инвесторов — с капиталом от нескольких десятков тысяч до нескольких миллионов долларов, оперировавших на российском рынке через различные электронные системы, в том числе и через Интернет) стали осуществляться за счет доходов от продажи дивидендных бумаг по все более высокому курсу.
Выглядело это следующим образом. Вложив капитал в акции, нерезиденты за счет умело проводимого ими разогрева рынка продавали затем ценные бумаги по более высокому курсу, а полученную прибыль реинвестировали опять в акции и т.д. Новых вложений из-за рубежа они, как правило, уже не делали. Быстро растущие с января по конец лета 1997 г. котировки акций позволяли увеличивать вложения в корпоративные бумаги за счет реинвестиции прибыли. Стоимость акций у нерезидентов все возрастала за счет искусственного подъема их котировок.
Возникла типичная пирамида ценных бумаг, представляющая нечто среднее между пирамидой акций АО «МММ» и пирамидой ГКООФЗ. Величина ее составляла 10—12% от пирамиды ГКООФЗ. При этом пирамида акций была гораздо менее устойчивой. Она, в отличие от пирамиды госбумаг, не поддавалась никакому регулированию, и ее состояние полностью определялось поведением нерезидентов.
В этих условиях устойчивость пирамиды ГКООФЗ оказалась полностью в руках нерезидентов. Мы уже видели на примере мартовских событий 1997 г., что, даже имея менее 15% госбумаг, нерезиденты серьезно расшатали рынок. Осенью того же года они имели 30% ГКО ОФЗ, а с августа по октябрь доля нерезидентов опять возросла — с 25 до 30%. Если учесть, что примерно 30— 35% ГКООФЗ находилось в руках Сбербанка, который выступал пассивным держателем этих бумаг, т.е. владел ими до срока погашения, не оперируя бумагами на рынке, то ситуация сложилась еще более тяжелая. Среди постоянно обращающихся на рынке бумаг 43—46% находилось у нерезидентов. То есть почти половина операций с ГКООФЗ приходилась на нерезидентов. Это уже выше, чем даже в период событий в Мексике.
Но и этого мало. Ведь нерезиденты преобладали и в операциях с федеральными валютными облигациями и акциями. Начни нерезиденты сбрасывать по каким-либо причинам российские госбумаги — повышение ставок в США или Европе, повышение доходности облигаций, скажем, в Корее или Бразилии, кризис в странах, обладающих близкими с Россией рейтингами, экономический или политический кризис в самой России, политический кризис на Балканах или в США (всех причин не перечесть) — ГКО ОФЗ, рынки ОВВЗ и акций тоже не устоят. Нерезиденты и оттуда начнут вывозить свои вложения. А это уже просто коллапс!
Однако реформаторы-монетаристы этого совершенно не понимали, а если это был запланированный блеф, то это было преступлением.
В итоге к осени 1997 г. ситуация на финансовом рынке оказалась в полной зависимости от поведения иностранного спекулятивного капитала.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
