Норма ст. 2 Конституции РФ ставит государство в положение стража прав и свобод своих граждан, поскольку возлагает на него обязанность признания, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина.
Преступность — один из наиболее значимых источников угроз для прав и свобод личности, в связи с чем государство, реализуя обозначенную конституционную обязанность, предпринимает комплекс мер, направленных как на предупреждение преступлений, так и на устранение негативных последствий уже совершенных преступных деяний.
Преступление затрагивает права и законные интересы не только отдельной личности — потерпевшего, но и всего общества, ведь опасность, исходящая от совершившего преступное деяние лица, угрожает неограниченному кругу граждан.
Интересы общества в целом и каждого из его членов в отдельности воплощаются в публичный интерес, требующий нейтрализации этой опасности, предупреждения совершения преступником нового злодеяния. Уголовное судопроизводство представляет собой инструмент решения этой задачи, позволяющий выяснить все обстоятельства совершенного преступления, установить личность виновного, изобличить его и правильно применить к нему соответствующие уголовно-правовые меры.
Поскольку в случае обнаружения признаков преступления возникновение опасности для общества и всех его граждан презюмируется, деятельность уполномоченных государственных органов в сфере уголовной юстиции носит инициативный, наступательный характер. В данном положении кроется основание господства в уголовном судопроизводстве принципа публичности, в соответствии с которым прокурор и органы предварительного расследования обязаны по собственной инициативе (по долгу службы, ex officio) осуществлять уголовное преследование, как правило, по каждому ставшему им известным случаю совершения преступления.
Потерпевший в силу различных причин может не желать привлечения виновного к уголовной ответственности, однако его мнение при решении вопроса о начале осуществления уголовного преследования, по общему правилу, не учитывается, ведь деятельность правоохранительных органов направлена не только и не столько на защиту нарушенных прав потерпевшего, сколько на обеспечение общественной безопасности. Публичный интерес, вмещающий в себя интересы неограниченного круга лиц и требующий применения к виновному адекватных уголовно-правовых мер, признается более значимым в сравнении с интересом отдельной личности, возражающей против уголовного преследования.
Вместе с тем в некоторых случаях законодатель отдает приоритет личным интересам потерпевшего и, поступаясь публичным интересом, ставит в зависимость от волеизъявления жертвы преступления не только возбуждение уголовного дела (начало уголовного преследования), но даже и прекращение производства по делу. Подобные привилегии предоставлены потерпевшим по уголовным делам частного и частно-публичного обвинения.
Сами термины «частно-публичное обвинение» и «частное обвинение» указывают на участие в обозначаемых ими видах уголовного преследования частных лиц (граждан и организаций, потерпевших от преступления).
Уголовные дела частно-публичного обвинения характеризуются тем, что возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего или его законного представителя и могут быть прекращены за примирением сторон лишь при наличии оснований, предусмотренных ст. 25 УПК.
В соответствии с ч. 3 ст. 20 УПК уголовное преследование в частно-публичном порядке осуществляется по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132, ч. 1 ст. 136, ч. 1 ст. 137, ч. 1 ст. 138, ч. 1 ст. 139, ст. 145, ч. 1 ст. 146, ч. 1 ст. 147 УК.
Из положения закона о том, что уголовные дела частно-публичного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего (его законного представителя), вовсе не следует, что потерпевшему (его законному представителю) предоставлено право возбуждения уголовных дел рассматриваемой категории. В действительности субъектами этого права остаются орган дознания, дознаватель и следователь, которые принимают соответствующее решение по результатам предварительной проверки, осуществляемой в порядке, предусмотренном главой 19 УПК.
Но вот вынести решение о возбуждении уголовного дела частно-публичного обвинения орган предварительного расследования вправе только при наличии выраженного в заявлении волеизъявления на то потерпевшего (его законного представителя). Если же основания для возбуждения уголовного дела отсутствуют, орган дознания, дознаватель или следователь обязаны, несмотря на поступившее от потерпевшего (его законного представителя) заявление, вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
Таким образом, смысл установления особенностей возбуждения уголовных дел частно-публичного обвинения состоит в обеспечении потерпевшему (его законному представителю) права на то, чтобы уголовное дело рассматриваемой категории не было возбуждено вопреки его воле. Данное право потерпевшего является одним из проявлений диспозитивности в уголовном судопроизводстве.
Чтобы обеспечить реализацию в рамках стадии возбуждения уголовного дела указанного диспозитивного права потерпевшего, законодателю потребовалось усложнить процедуру производства в рассматриваемой стадии, установив особые условия, необходимые для возбуждения уголовных дел частно-публичного обвинения.
Согласно ч. 1 ст. 146 УПК орган дознания, дознаватель или следователь в пределах компетенции, установленной уголовно-процессуальным законом, вправе возбудить уголовное дело только при наличии повода и основания, которые предусмотрены ст. 140 УПК.
В ч. 1 ст. 140 УПК к числу поводов для возбуждения уголовного дела отнесены:
1) заявление о преступлении;
2) явка с повинной;
3) сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников.
Регулируя порядок возбуждения уголовных дел частно-публичного обвинения, законодатель выделил заявление потерпевшего (его законного представителя) в качестве особой разновидности такого повода для возбуждения уголовного дела, как заявление о преступлении (ч. 3 ст. 20, ч. ч. 3 и 4 ст. 147 УПК).
Заметим, что в юридической литературе давно звучат предложения увязать приобретение лицом процессуального статуса потерпевшего с вынесением постановления о возбуждении уголовного дела.
Обратил на это внимание в своем ежегодном докладе и Уполномоченный по правам человека в РФ В.П. Лукин, по мнению которого, ст. 146 УПК необходимо дополнить положением о том, что пострадавшее от преступления лицо признается потерпевшим одновременно с возбуждением уголовного дела.
Очевидно, что необходимость внесения в УПК предлагаемых дополнений особенно остро ощущается по делам частно-публичного обвинения, ведь, принимая во внимание при решении вопроса о возбуждении уголовного дела выраженное в заявлении волеизъявление определенного лица, орган дознания, дознаватель, следователь тем самым de facto констатируют, что данное лицо пострадало от преступления, т.е. является потерпевшим (не случайно в законе речь идет о заявлении потерпевшего).
А раз так, то почему для реализации прав потерпевшего в ходе расследования то же самое лицо должно дожидаться, пока орган, ведущий уголовный процесс, вынесет соответствующее постановление?
Итак, если по уголовным делам публичного обвинения безразлично, что послужит поводом для их возбуждения — заявление о преступлении, поступившее от потерпевшего или от очевидца; явка с повинной либо сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников, то применительно к возбуждению уголовных дел частно-публичного обвинения поводом может служить только заявление о преступлении, причем поданное не кем бы то ни было, но исключительно потерпевшим или его законным представителем.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Другими словами, модель возбуждения уголовного дела частно-публичного обвинения построена таким образом, что заявление потерпевшего (его законного представителя) выступает в качестве единственного законного повода принятия данного решения. Даже наличие оснований, указанных в ч. 2 ст. 140 УПК, при отсутствии указанного повода не позволяет вынести решение о возбуждении уголовного дела.
Поэтому законодатель включил в перечень оснований для отказа в возбуждении уголовного дела «отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению, за исключением случаев, предусмотренных частью четвертой статьи 20 настоящего Кодекса» (п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК).
В связи с этим уместно привести позицию Я.О. Мотовиловкера, называвшего заявление потерпевшего предпосылкой уголовного процесса по делам частно-публичного обвинения. При этом под предпосылками уголовного процесса он понимал совокупность условий, предоставляющих возможность определенным путем рассмотреть и разрешить по существу вопросы, составляющие предмет процесса.
Другими словами, предпосылки процесса — это условия, при отсутствии которых недопустимым признается процесс в целом, а не его отдельная стадия или отдельное процессуальное действие. Следовательно, отсутствие предпосылки процесса влечет прекращение дела на любом этапе судебного разбирательства.
Как видно, применительно к уголовным делам частно-публичного обвинения законодатель ограничил действие принципа публичности, поставив их возбуждение в зависимость от волеизъявления потерпевшего (его законного представителя). Возникают вопросы: какими мотивами при этом руководствовался законодатель? на чем основано рассматриваемое диспозитивное право потерпевшего (его законного представителя)?
Из смысла ч. 1 ст. 20 УПК следует, что уголовное преследование распадается на осуществляемое в публичном, частно-публичном и частном порядке в зависимости от характера и тяжести совершенного преступления. Проливает ли данная норма свет на истинные причины, побудившие законодателя предоставить потерпевшему (его законному представителю) диспозитивное право на то, чтобы без его согласия уголовное дело частно-публичного обвинения не было возбуждено?
Думается, нет. Очевидно, что преступления, перечисленные в ч. 3 ст. 20 УПК, характеризуются той же степенью общественной опасности, что и сопоставимые с ними по тяжести преступления, уголовное преследование которых осуществляется в публичном порядке. В связи с этим неверно обосновывать выделение преступлений, преследуемых в порядке частно-публичного обвинения, в особую группу тем, что они в большей мере посягают на личные интересы граждан или представляют меньшую опасность для общества.
Все деяния, перечисленные в ч. 3 ст. 20 УПК, — преступления, а значит, они по определению (ч. 1 ст. 14 УК) являются общественно опасными деяниями. Как отметил Конституционный Суд РФ в Постановлении N 7-П, введение законом уголовной ответственности за то или иное деяние является свидетельством достижения им такого уровня общественной опасности, при котором для восстановления нарушенных общественных отношений требуется использование государственных сил и средств. Следовательно, причины введения в уголовный процесс частно-публичного порядка уголовного преследования следует искать в другом.
По справедливому замечанию А.Д. Бойкова, примеров противоречий как в нормах уголовного судопроизводства, так и в практическом применении его принципов и институтов немало, и это подтверждает общие социальные закономерности, вынуждающие ранжировать защищаемые ценности с тем, чтобы в конфликтных ситуациях приносить в жертву одни из них ради других, более высоких.
Интерес потерпевшего, который в силу различных причин может не желать начала производства по уголовному делу о совершенном в отношении него преступлении, вступает в противоречие с публичным интересом, направленным на защиту общества от опасности, исходящей от преступника. Вместе с тем в демократическом государстве никакие интересы — будь то публичные или личные — не могут и не должны отстаиваться любой ценой.
Регулируя порядок действий правоприменителя в ситуациях, сопровождающихся конфликтом интересов общества и отдельной личности, законодателю всегда приходится выбирать меньшее из двух зол, сравнивая последствия различных вариантов регламентации процессуальной деятельности. В некоторых случаях возбуждение уголовного преследования вопреки воле потерпевшего может причинить интересам личности столь существенный вред, что такой образ действий ни при каких обстоятельствах не может быть признан оправданным.
Как указал Конституционный Суд РФ, законодатель вправе дифференцировать порядок производства по различным категориям уголовных дел, допуская включение в него элементов диспозитивности, которая предполагает учет волеизъявления лица, пострадавшего от преступления, вплоть до придания ему определяющего значения при принятии ряда ключевых процессуальных решений в целях более полного обеспечения прав и свобод человека и гражданина, в том числе для предотвращения нежелательных для лица, пострадавшего от преступления, последствий его участия в уголовном процессе.
Сказанное в первую очередь относится к уголовным делам о половых преступлениях. В уголовно-процессуальной науке уже давно утвердилось мнение, согласно которому право решать вопрос о возбуждении уголовного дела предоставляется потерпевшим от изнасилования, с тем, чтобы не допустить нежелательной для них огласки события преступления.
Те же причины побудили законодателя установить аналогичный порядок возбуждения уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 132 УК (насильственные действия сексуального характера). Кроме того, во избежание нежелательной огласки обстоятельств частной жизни гражданина законодатель отнес к числу уголовных дел частно-публичного обвинения дела о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 137 УК (нарушение неприкосновенности частной жизни).
Поэтому первой причиной наделения потерпевшего правом на то, чтобы уголовное дело частно-публичного обвинения не возбуждалось вопреки его воле, следует признать необходимость обеспечения защиты прав и интересов данного лица от возможной в случае возбуждения уголовного дела огласки события преступления, которая может причинить потерпевшему больше вреда, нежели само преступление.
Вместе с тем защита прав потерпевшего — не единственное основание установления частно-публичного порядка уголовного преследования.
Вторая причина заключается в том, что преступный характер некоторых деяний невозможно установить без помощи потерпевшего. В одних случаях это обусловлено латентным характером некоторых преступлений, в других — необходимостью учитывать субъективное отношение потерпевшего к деянию: воспринималось ли оно им как преступление.
В частности, обнаружение без активной помощи потерпевших преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 136, ч. 1 ст. 137, ч. 1 ст. 138, ч. 1 ст. 139, ст. 145 УК, для органов публичного уголовного преследования представляет значительные сложности. Кроме того, установить, например, было ли нарушено конституционное право гражданина на неприкосновенность частной жизни, без учета мнения потерпевшего вообще невозможно.
Кстати, это в полной мере относится и к уголовным делам об изнасилованиях и насильственных действиях сексуального характера. Оценка произошедшего события лицом, предположительно являющимся потерпевшим, имеет в подобных случаях решающее значение.
Необходимость учета волеизъявления потерпевших при возбуждении уголовных дел о нарушении авторских и смежных, изобретательских и патентных прав (ч. 1 ст. 146, ч. 1 ст. 147 УК) объясняется тем, что в предмет доказывания по этим делам входят обстоятельства, связанные с созданием произведения литературы, искусства или науки, изобретением или рационализаторским предложением, участием либо неучастием в нем определенных лиц, с их согласием либо несогласием на воспроизведение, распространение или оглашение. Сведения об этих обстоятельствах являются, прежде всего, достоянием автора и без активной помощи потерпевшего они вряд ли могут быть успешно установлены органами публичного уголовного преследования.
Таким образом, введение в процедуру возбуждения уголовных дел частно-публичного обвинения элементов диспозитивности обусловлено в конечном счете тем, что на сегодняшний день не существует публичных механизмов, которые позволяли бы без учета мнения потерпевшего правильно решать вопросы о том:
1) не причинит ли огласка существенный вред правам и интересам жертвы преступления,
2) воспринималось ли деяние потерпевшим как преступление, и т.п.
Причины, послужившие основанием включения в процедуру возбуждения уголовных дел частно-публичного обвинения элементов диспозитивности, одновременно объясняют и отсутствие у потерпевшего права распоряжения обвинением (уголовным иском) на последующих этапах процесса: после возбуждения уголовного дела производство по нему ведется в общем порядке (ч. 1 ст. 147 УПК). Обратившись в правоохранительные органы с заявлением, потерпевший (его законный представитель) тем самым подтверждает, что возбуждение уголовного дела не нарушит его прав и интересов, а значит, с этого момента не существует более никаких препятствий для осуществления уголовного преследования в публичном порядке. Как писал Л.Я. Таубер, потерпевший, прежде чем возбудить преследование по делу, касающемуся интимных сторон жизни, должен взвесить, не причинит ли ему огласка больше вреда, чем само преступление. И если он возбудит преследование, то нет уже никаких оснований ставить исход дела в зависимость от воли потерпевшего и обвиняемого.
Понятно, что уголовное преследование должно приобретать публичный характер и в том случае, когда потерпевший в своем заявлении подтвердит, что деяние, противоправность которого невозможно установить без учета его субъективной оценки потерпевшим, является преступлением.
А.М. Ларин справедливо отмечал, что цели института возбуждения уголовного дела, принципы гуманизма и законности уголовного процесса, его этические основы обусловливают необходимость последовательного проведения публичного начала в интересах лиц, неспособных самостоятельно отстаивать свои права и потому нуждающихся в особой заботе и поддержке.
Как любой иной принцип организации процессуальной деятельности, диспозитивность имеет ценность лишь тогда, когда позволяет более эффективно (в сравнении с публичным порядком) решать стоящие перед уголовным судопроизводством задачи. Необходимым условием реализации участниками уголовного процесса своих диспозитивных прав является возможность свободно распоряжаться этими правами.
Вместе с тем на практике вполне может возникнуть ситуация, когда потерпевший в силу различных причин не будет иметь возможности свободно выразить свою волю или принять решение в соответствии со своими действительными интересами (порок воли). В этом случае диспозитивное построение стадии возбуждения уголовного дела окажется неэффективным, а потому не только не будет способствовать, но, возможно, станет даже препятствием к достижению назначения уголовного процесса.
Поэтому законодатель предусматривает публично-правовой механизм защиты прав потерпевшего: следователь, а также с согласия прокурора дознаватель обязаны возбудить уголовное дело о любом из преступлений, указанных в ч. 3 ст. 20 УПК, и при отсутствии заявления потерпевшего (его законного представителя), если данное преступление совершено в отношении лица, которое в силу зависимого или беспомощного состояния либо по иным причинам не может защищать свои права и законные интересы (ч. 4 ст. 20, ч. 4 ст. 147 УПК).
Ничего не пишите и не используйте калькулятор, и помните - вы должны отвечать быстро. Возьмите 1000. Прибавьте 40. Прибавьте еще тысячу. Прибавьте 30. Еще 1000. Плюс 20. Плюс 1000. И плюс 10. Что получилось? Ответ 5000? Опять неверно.
В советские времена у телефонисток на коммутаторе висел лозунг, из которого следовало, что они все ратуют за свободные сексуальные отношения. Что это был за лозунг?
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
