Фальсификация истории — ложное описание исторических событий в угоду предвзятой идее. Цели и мотивы исторических фальсификаций могут быть самыми разнообразными: закрепить за тем или иным народом историческое право на определённую территорию, обосновать легитимность правящей династии, обосновать правопреемство государства по отношению к тому или иному историческому предшественнику, «облагородить» процесс этногенеза и т. д.
Методы фальсификации истории многообразны, но в целом их можно свести к следующему:
а) прямое измышление фактов и подделка документов;
б) односторонний подбор и произвольное толкование фактов, в результате чего между фактами выстраиваются связи, в реальности отсутствующие, и делаются выводы, которые на основании полной картины сделать никак невозможно.
Во втором случае все используемые факты могут соответствовать реальности, но выводы делаются с грубым и целенаправленным нарушением методологических основ: например, с целью оправдания некоего исторического персонажа все источники, сообщающие о нем негативную информацию, отметаются как враждебно настроенные, следовательно — тенденциозные, следовательно — ложные (хотя враждебный источник сам по себе вовсе не обязательно должен лгать); наоборот, источники, сообщающие позитивные факты, принимаются безо всякой критики.
К пограничным приёмам между случаями а) и б) можно отнести приведение реальной, но усечённой цитаты, с опущением мест, которые прямо противоречат необходимым фальсификатору выводам. Примерами таких приёмов пестрят «исторические» книги Виктора Суворова (Владимира Резуна).
Тенденциозная группировка и подача материала может быть иногда свойственна и в целом добросовестным профессиональным историкам. Так, в работе Н. И. Костомарова «Последние годы Речи Посполитой» описание событий, сопровождавших штурм Праги Польской в 1794 г., даётся таким образом: кратко и сухо упомянув о жестокостях, сопровождавших штурм, Костомаров затем цитирует подробный и красочный мемуарный рассказ о солдате, спасшем ребёнка, которого хотели бросить в огонь. На судьбе детей, не встретивших столь жалостливого солдата, Костомаров не останавливается; в результате, хотя основные факты зверств и сообщены, у читателя остается (эмоционально) впечатление, говорящее скорее о доброте и человечности русского солдата, чем о его «зверской жестокости», которую, со своей стороны, подчёркивали в своих описаниях польские историки.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Нарушения методологии в исторических работах сами по себе не очень редки и служат показателем, скорее, недостаточно высокого научного уровня, чем прямой фальсификации; но они становятся таковыми, если ошибочность суждений историка имеет вненаучное происхождение: не чрезмерное увлечение своими построениями, а стремление доказать древность своей нации и т. п.
Нередко механизм фальсификации действует так: учёный выдвигает сомнительную, но соответствующую идеологическим запросам гипотезу; эта гипотеза подхватывается прессой, популярной литературой, попадает в художественные произведения на историческую тему и начинает восприниматься как доказанный и неоспоримый факт.
На основании этого «факта» начинают возводиться новые, ещё более «смелые» построения. Как далеко зайдёт процесс, зависит от общей культуры общества, политической и идейной атмосферы и т. п.; в крайних случаях происходит полный разрыв получившейся «научной» картины с реальностью, а учёные, пытающиеся сохранить профессиональную добросовестность, подвергаются травле и вынуждаются либо замолчать, либо приспасабливаться, либо эмигрировать.
Особого размаха достигает этот процесс при тоталитарных режимах, где аппарат пропаганды всесилен, а альтернативная информация блокируется. В результате власть получает возможность создавать совершенно произвольные картины прошлого и менять их по своему усмотрению, что отражено в известной шутке: «СССР — страна с непредсказуемым прошлым».
Современный предмет, который мы называем также, как во времена Лермонтова называли конверт с письмом, написанным орешковыми чернилами. Что это за предмет?
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
