Сущность, цели и режимы денежно-кредитной политики. Функции центрального банка
Денежно-кредитная политика — это комплекс регулирующих мер государства в сфере денежного обращения и кредита, направленных на обеспечение не инфляционного экономического роста, полной занятости, а также на сглаживание конъюнктурных циклов деловой активности. Реализуя наряду с другими направлениями экономической политики государства (фискальной, структурной, внешнеэкономической и т.п.) эти конечные целевые установки, монетарная политика параллельно преследует и свои собственные, промежуточные цели, к которым относится достижение оптимального размера денежной массы, процентных ставок и обменного курса.
Свою монетарную политику государство проводит через двухуровневую (как минимум) кредитную систему. Первый уровень представлен центральным (Национальным, Федеральным резервным и т.п.) банком — разнообразие названий не меняет его сути. Этот банк либо находится в государственной собственности (как Банк России, а также Великобритании, Франции, Нидерландов и др.), либо, по меньшей мере, функционирует под пристальным государственным контролем. Последнее относится не только к центробанкам смешанного типа, часть капитала которых принадлежит государству (как, например, в Австрии, Швейцарии или Японии), но и к акционерным банкам, чей капитал находится под контролем частных банковских сообществ и страховых компаний (как в США или Италии). Второй же уровень представлен многочисленными коммерческими банками. На практике существуют и более низкие уровни — специализированные банки (ипотечные, инвестиционные, внешнеторговые и др.), а также кредитно-финансовые учреждения небанковского типа (пенсионные фонды, страховые, финансовые компании и т.п.). Старейшими среди центральных банков являются Банк Англии и Банк Швеции, основанные в конце XVII в. Однако современная модель центральных банков начала формироваться лишь в XIX в. — в экономике с бумажными деньгами и многочисленными конкурирующими между собой коммерческими банками. Сегодня в любом, даже самом маленьком государстве имеется свой центральный банк. В такой крупной стране, как США, функции центробанка выполняет Федеральная резервная система (ФРС), состоящая из правления в Вашингтоне и 12 региональных банков, самостоятельность которых ограничена. При этом ни одна организация не может сравниться с ФРС по степени своего влияния на протекающие на нашей планете хозяйственные процессы. Правда у нее появился мощный конкурент — Европейский центральный банк (ЕЦБ), осуществляющий руководство денежно-кредитной политикой в самой большой экономической системе современного мира (зоне евро) и опирающийся в своей деятельности на относительно самостоятельные центробанки всех стран — членов ЕС.
Функция эмиссионного центра страны. Центральный банк несет ответственность за состояние денежного обращения. Он выступает монополистом в определении предложения денег и темпов его нарастания. Являясь эмиссионным центром страны, центральный банк обладает монопольным правом выпуска банкнот и их изъятия из обращения. Следовательно, денежный рынок является монопольным. Его демонополизация противоречила бы общественным интересам: не случайно государство решительно борется с фальшивомонетчиками. Однако в условиях отсутствия реальной конкуренции центробанк вполне может злоупотреблять своим положением на денежном рынке. Поэтому для нормального функционирования последнего требуется продуманное законодательство, регламентирующее деятельность центрального банка и ограничивающее масштабы его эмиссионной деятельности.
Функция банка банков заключается в том, что, с одной стороны, центральный банк сосредоточивает у себя часть денежных средств коммерческих банков, а с другой — предоставляя кредитную поддержку при угрозе финансовой паники, способен не допустить их банкротства. Естественно, на нее могут рассчитывать не все нуждающиеся в кредите банки, а лишь те из них, которые имеют достаточно устойчивое финансовое положение и выражают готовность участвовать в решении обще национальных задач. Центробанк должен быть кредитором последней инстанции для банковской системы в целом, а вовсе не спасителем от банкротства отдельных проблемных банков (хотя в разгар кризисов Банк России оказывал некоторым банкам помощь по преодолению их разрушительных последствий).
Функция банкира правительства выражается в действиях центрального банка в качестве консультанта кабинета министров, управляющего его счетами, фондами и национальными золотовалютными резервами, а также финансиста правительственных экономических программ. Центральный банк финансирует бюджетный дефицит своими прямыми кредитами или путем размещения государственных облигаций, выплачивая по ним проценты, а в дальнейшем и погашая их. При этом правительство широко использует информационно-аналитический потенциал центрального банка для определения наилучшего момента выпуска этих ценных бумаг, их цены, доходности и других характеристик. Реализация данной функции предполагает наличие у правительства и центрального банка взаимных прав и обязанностей. Казначейство как орган правительства обязано хранить большую часть свободных денежных ресурсов в центральном банке в виде вкладов (депозитов). Центральный банк в свою очередь отдает казначейству всю свою прибыль сверх определенной, заранее установленной нормы.
Функция органа денежно-кредитного регулирования экономики. Выполняя ее, центральный банк оказывает воздействие на денежную массу, находящуюся в обращении. Необходимость такой функции обусловлена тем, что нерегулируемая деятельность частных кредитных учреждений способна усилить циклические колебания конъюнктуры. Например, коммерческие банки нередко считают выгодным расширять предложение денег в фазе экономического подъема (сопровождаемого инфляцией) и сокращать его во время спада. В целях противодействия подобным тенденциям центральный банк увеличивает денежную массу в условиях спада для наращивания спроса, а во время подъема проводит стерилизацию избыточной ликвидности с целью ограничения совокупных расходов. Способность центробанка активно воздействовать на параметры предложения денег в стране обусловлена тем, что он располагает наиболее полной и надежной информацией о ситуации на денежном рынке — как по причине опоры на научно обоснованные прогнозы ее закономерного изменения, так и в связи с четкими представлениями о своих ближайших шагах по нейтрализации угроз макроэкономической стабильности.
Стремясь к достижению тех или иных промежуточных целей, центральный банк может устанавливать определенные режимы денежно-кредитной политики.
Инструменты монетарной политики
Оптимизация объема и темпов расширения (сокращения) денежной массы, находящейся в обращении, достигается центральным банком посредством умелого манипулирования целой совокупностью административных и экономических регуляторов, среди которых есть наиболее мощные, испытанные временем и доказавшие свою действенность инструменты.
К таким инструментам денежно-кредитной политики центрального банка относится регулирование:
1) масштабов эмиссионной деятельности;
2) учетной ставки;
3) норматива резервных требований;
4) операций на открытом рынке;
5) обменного курса национальной валюты.
Регулирование масштабов эмиссионной деятельности. Первым (и наиболее простым) орудием денежно-кредитной политики является денежная эмиссия, осуществляемая как в наличной, так и безналичной форме. Темпы ее ускоряются в фазе спада и резко сокращаются в фазе подъема — вплоть до полной остановки печатного станка, хотя и в инфляционно опасные периоды сохраняется техническая необходимость замены изношенных денежных знаков. К тому же сам по себе рост цен диктует необходимость адекватного увеличения денежного предложения.
Денежная эмиссия в мировой практике осуществляется по трем основным каналам:
2) кредитование национальной экономики в интересах обеспечения ее устойчивого роста;
3) выпуск денег под прирост золотовалютных резервов.
В нашей стране в условиях многолетнего отсутствия бюджетного дефицита, безусловно преобладающим являлся третий, валютный канал эмиссии. В предкризисные годы Банк России высокими темпами наращивал денежное предложение в связи с необходимостью приобретения поступавшей в страну иностранной валюты для противодействия избыточному укреплению курса рубля. В то же время возможности кредитной эмиссии (второй канал), способствовавшей удешевлению заемных средств для российских предприятий, серьезно ограничивались, что негативно отразилось на состоянии инвестиционного климата в отраслях, не располагавших сколько-нибудь масштабными экспортными доходами и не способных выйти на мировой рынок заимствований.
Регулирование учетной ставки. Учетная ставка (ставка рефинансирования) — величина процента за кредит, предоставляемый центральным банком коммерческим банкам. Учетно-процентная политика состоит в регулировании размеров процентной ставки, по которой кредитные учреждения могут заимствовать средства у центробанка. Назначая ту или иную учетную ставку, центральный банк тем самым задает низшую границу рыночной процентной ставки по кредитам коммерческих банков населению.
В условиях намечающегося экономического спада или депрессии учетная ставка сокращается, тем самым коммерческие банки поощряются государством к приобретению дополнительных кредитов, наращиванию денежного предложения в стране и, таким образом, стимулированию совокупных расходов. В начале XXI в. в США и Западной Европе на фоне заметного торможения экономического роста ставка рефинансирования изменялась несколько раз, достигнув рекордно низкого уровня, а в Японии она и вовсе опустилась до отметки в 0,25%. Это было связано с необходимостью выведения японской экономики из стагнационно-дефляционной спирали, при которой стагнация влечет за собой снижение цен, а расчет на их неуклонное снижение побуждает население воздерживаться от покупок, что в свою очередь через сжатие совокупного спроса делает кризисное сокращение объема выпуска еще более вероятным. В подобной ситуации японский Центробанк развернул экспансионистскую политику и путем удешевления кредита сумел разместить на счетах коммерческих банков около 300 млрд. дол. В России наблюдалась во многом аналогичная тенденция, вследствие чего учетная ставка опустилась до относительно невысокого (сравнительно с темпами инфляции) номинального уровня около 10%. Это стимулировало экономический рост и одновременно сдерживало приток в страну иностранных финансовых инвестиций, которые были способны усугубить и без того непростую ситуацию на валютном рынке (связанную с избыточным укреплением реального курса рубля).
Подобные действия монетарных властей обычно порождают следующие эффекты:
- некоторым банкам столь дорогой кредит становится недоступным, что тормозит нарастание денежной массы в обращении или даже приводит к ее абсолютному уменьшению;
- коммерческие банки, все же взявшие подорожавший кредит, вынуждены повышать эффективность своих активных операций по предоставлению ссуд, выборочно кредитовать только наиболее привлекательные проекты;
- коммерческие банки для компенсации своих потерь стремятся перекладывать возросшую стоимость кредита на плечи заемщиков, что неминуемо приводит к сокращению совокупных расходов.
В результате установления ставки рефинансирования на запретительном (заметно превышающем темпы инфляции) уровне волна удорожания денег и кредитного сжатия прокатывается по всей банковской системе, что оказывает тормозящее воздействие на темпы роста цен. Тем не менее, сдерживание инфляционных процессов как позитивный результат роста этой ставки имеет и негативные эффекты. Чем выше процентная ставка, тем ниже склонность к инвестированию (поскольку получаемая предпринимателями норма прибыли может оказаться меньше цены кредита), тем медленнее развивается народное хозяйство. Так, в 1981 г. нарастающая инфляция вынудила ФРС поднять учетную ставку до 21%, что нанесло значительный урон сельскому хозяйству и станкостроению США. В результате доля импортируемых станков превышает там сегодня 60%, что серьезно ухудшает состояние торгового баланса. Финансовая дистрофия и масштабное деинвестирование не сырьевого сектора российской экономики тоже явились прямым результатом ужасающего взлета ставки рефинансирования в 90-е гг. XX в. Повышение же Банком России данной ставки в предкризисные годы и, как результат, адекватное удорожание инвестиционных кредитов подвигли многие отечественные компании к получению займов за границей, что вывело внешний частный долг нашей страны на новые рекордные высоты. Как видим, реструктивные возможности центрального банка явно небезграничны. Для того чтобы его борьба с инфляцией не приводила к подавлению экономического роста, правительству необходимо заранее предусмотреть меры компенсации подобных анти производственных эффектов, своевременно включить соответствующие фискальные амортизаторы — сократить ставки налога на капитализируемую часть прибыли, предоставить инвестиционные налоговые кредиты и т.п. Однако эти меры не в состоянии противодействовать неуклонному нарастанию государственной задолженности по мере взвинчивания плавающих процентных ставок, что особо опасно для развивающих стран и стран с развивающимися рынками, и без того уже обремененных огромными внешними долгами.
Регулирование норматива резервных требований. Обязательные резервы — это устанавливаемое в законодательном порядке процентное отношение величины минимальных резервов к показателям пассивных (депозиты) или активных (кредиты) операций коммерческих банков и других кредитных учреждений. Соответствующую данной норме денежную сумму коммерческий банк не имеет права давать взаймы и обязан держать на своем депозите в центральном банке. Если национальные банки ЕС платят сегодня своим коммерческим банкам некий процент на их средства, находящиеся на резервных счетах, то Банк России забирает их бесплатно, в немалой степени подрывая конкурентоспособность отечественных коммерческих банков по сравнению с иностранными, хотя и использует аккумулируемые в фонде обязательного резервирования ресурсы для проведения своих активных операций (например, для предоставления кредитов, приобретения государственных ценных бумаг), приносящих ему немалый доход. Эти наиболее ликвидные активы коммерческих банков выступают немаловажным инструментом регулирования параметров денежной массы в стране. Так, в условиях инфляции центральный банк увеличивает норму отчислений в фонд обязательного резервирования — тем самым ограничиваются возможности коммерческих банков предоставлять ссуды своим клиентам. И, наоборот, при дефляции, когда необходимо увеличить количество денег в обращении, минимальная норма сокращается. При этом коммерческие банки размораживают часть своих средств и направляют их на предоставление кредитов.
Регулирование операций на открытом рынке. Важнейшим инструментом денежно-кредитной политики являются интервенции центрального банка, получившие название операций на открытом рынке (преимущественно на рынке ценных бумаг). Политика открытого рынка выражается здесь в купле-продаже центральным банком долговых обязательств федерального правительства и местных органов власти в целях регулирования параметров денежной массы. Операции на открытом рынке наиболее широко практикуются в странах с емким рынком государственных облигаций. Если в условиях низкой конъюнктуры в этих странах возникает необходимость увеличения количества денег в обращении, центральный банк активно скупает государственные облигации у коммерческих банков. Поскольку спрос на ценные бумаги в этом случае становится больше предложения, их рыночная цена растет, а доходность соответственно падает. Это сильно сокращает привлекательность хранения данных активов частными субъектами, и они стремятся продать их центральному банку. При этом деньги за приобретенные последним облигации немедленно поступают в обращение. Например, когда во второй половине 80-х гг. в экономике США обозначился стремительный выход из депрессии, ФРС заметно продлила экономический рост массированными закупками государственных облигаций на рынке ценных бумаг (в объеме 20—30 млрд. дол. в год). Результатом действий ФРС стало увеличение предложения денег, которое привело к уменьшению процентной ставки, а также к повышению курса акций, что в свою очередь стимулировало инвестиционную активность частных компаний.
Если же на пике подъема в национальной экономике обозначается ускорение инфляционных процессов, то центральный банк переходит к активной продаже государственных ценных бумаг на открытом рынке. Резкое расширение предложения правительственных облигаций ведет к снижению их рыночной цены, что тождественно повышению процентной ставки, доходности ценных бумаг, привлекающей их потенциальных покупателей. Население начинает активно скупать эти ценные бумаги, в результате чего денежная масса в обращении сокращается.
Регулирование обменного курса национальной валюты. Аналогичные по замыслу операции проводятся центральным банком и на валютном рынке посредством регулирования обменного курса национальной валюты, т.е. пропорций, в которых она обменивается на валюту других стран. Если в рамках антиинфляционного курса ставится задача удержать отечественную валюту от падения (девальвации) или нарастает угроза (при таргетировании обменного курса как режима монетарной политики) ее выхода за рамки установленного коридора, центральный банк изымает из своих золотовалютных резервов определенную сумму и приобретает на нее в ходе так называемой валютной интервенции национальную валюту. Так, чтобы не допустить резкого падения рубля, Банк России выделил на поддержание его обменного курса 72 млрд. дол. из своих резервов. Если же, наоборот, интересы преодоления спада или торможения роста экономики диктуют необходимость некоторого ослабления национальной валюты (для поощрения экспорта и торможения конкурирующего импорта), тогда центральный банк производит скупку иностранной валюты (в том числе и у отечественных экспортеров), выпуская взамен нее в обращение дополнительную порцию отечественной наличности. Именно такую политику ЦБ РФ проводил в течение целого ряда лет — вплоть до наступления глобального финансово-экономического кризиса.
Использование рассмотренных инструментов не разрушает денежного рынка и не приводит к превышению допустимых пределов вмешательства государства в рыночную экономику. Ведь коммерческие банки самостоятельно принимают решение о взятии кредита в центральном банке при изменении учетной ставки, а владельца сбережений никто не заставляет продавать государственные облигации центральному банку или покупать их у него. Однако результативность использования тех или иных инструментов монетарной политики, а также лаг между моментом их запуска и реальным сокращением масштабов инфляции (безработицы) заметно варьируется. Дело в том, что второй и третий инструменты денежно-кредитной политики включают механизмы косвенного воздействия, вовлекая не только центральный банк, но и другие звенья кредитной системы. Используя же первый, четвертый и пятый инструменты, центральный банк уже напрямую влияет на параметры денежного предложения. Поэтому денежная эмиссия, операции на открытом рынке и валютные интервенции являются наиболее быстродействующими рычагами регулирования денежной массы. Резервная норма и учетная ставка реализуют сегодня, прежде всего некий информационный эффект, поскольку через них субъекты экономической системы получают сигналы об оценке центральным банком сложившегося в стране уровня инфляции и перспективах ее развития, о содержании и направлениях развертывания денежно-кредитной политики в обозримой перспективе. Используя данные рычаги, центробанк тем самым активно воздействует на инфляционные ожидания хозяйственных субъектов.
Исходя из вышесказанного главным регулятором денежного предложения в современном мире, видимо, следует признать операции на открытом рынке. Первостепенная роль подобных операций обусловлена еще и тем, что этот инструмент обладает такими преимуществами, как масштабность и гибкость: государственные ценные бумаги можно продавать и покупать быстро и в значительных объемах. Так, в США банки, составляющие ФРС, владеют государственными облигациями в таких объемах, что продажа их теоретически может свести средства коммерческих банков к нулю. Ставка рефинансирования менее значима для реализации целей монетарной политики: количество денежных средств, получаемых коммерческими банками у центрального банка, обычно невелико. К тому же именно операции на открытом рынке нередко побуждают коммерческие банки брать ссуды в центральном банке: интенсивная продажа облигаций центральным банком может натолкнуться на нехватку средств у коммерческих банков для их покупки. Механизму учетно-процентной ставки нередко противодействуют частные банковские монополии, устанавливая завышенные процентные ставки для своих клиентов по сговору. Известны случаи, когда при понижении центральным банком учетной ставки коммерческие банки, объективно ориентированные на максимизацию прибыли, свои рыночные ставки не сокращали, в результате чего спад в экономике продолжался. Меньшая роль изменений резервных требований обусловлена тем, что находящиеся в резерве деньги обычно не приносят процентного дохода, а потому завышенный уровень обязательных резервов может негативно сказаться на рентабельности кредитных учреждений. Результатом становится явное или скрытое стремление последних выйти из подчинения центральному банку, что ослабляет регулирующий потенциал денежно-кредитной политики. Для противодействия этим центробежным тенденциям и в интересах укрепления банковской системы на резервные вклады коммерческих банков в центробанке в некоторых странах и стали начисляться небольшие проценты.
Возможности результативного применения инструмента валютных интервенций расширяются, если в распоряжении центрального банка имеются значительные золотовалютные резервы, накопление которых как раз и преследует цель обеспечения устойчивости национальной валюты, а также сглаживания циклических колебаний рыночной экономики. Валютные резервы Банка России в настоящее время, несмотря на серьезные кризисные потрясения в нашей стране, колеблются около отметки в 400 млрд. дол. (их максимум в предкризисный период составлял порядка 600 млрд. дол.), что является не только результатом предшествующей скупки избыточной ликвидности, поступавшей из-за рубежа, но и следствием серьезного укрепления единой европейской валюты по отношению к доллару (а именно в ней во все большей степени представлены ныне резервы ЦБ РФ). Однако не следует преувеличивать позитивный характер тенденции к увеличению валютных резервов. Надо отдавать себе отчет в том, что их стремительное наращивание — вынужденная мера Банка России, адекватная реакция на его нежелание допустить избыточный темп укрепления курса национальной валюты, препятствующий экономическому росту нашей страны. Известно, что индикатором финансовой безопасности развитых стран выступает наличие у центральных банков валютных резервов в объеме, равном их полугодовому импорту. В Российской Федерации это пороговое значение превышено сегодня уже в несколько раз. Поэтому некоторые экономисты рекомендуют направить часть валютных резервов Банка России на инвестиционные цели (например, Е. Жуков предлагает вложить их в оборудование и здания). Тем не менее, следует иметь в виду, что перебор в этом деле способен повлечь за собой резкое ухудшение соотношения рублевой и валютной составляющей денежной массы в нашей стране с неотвратимыми инфляционными последствиями.
Эффективно использовать рассмотренные инструменты центральный банк может, только если он достаточно независим от исполнительной власти и подчиняется исключительно закону. Бюджетно-налоговая политика не должна оказывать сколько-нибудь заметного воздействия на политику денежно-кредитную — в этом состоит отказ от принципа фискального доминирования. Правительству всегда не хватает денег, и, если центральный банк будет ему подвластен, остается только найти повод для денежной эмиссии. В нашей стране в советский период для получения денег из государственного банка довольно было простого распоряжения правительства. В итоге центральный банк превращался в придаток министерства финансов, а денежно-кредитная политика становилась не заслоном на пути инфляционного процесса (в его подавленной форме), а, наоборот, фактором его дальнейшего нарастания. Согласно действующей в настоящее время Конституции Российской Федерации Банк России независим от исполнительной власти и подотчетен парламенту. Денежные власти для обеспечения общественного контроля над их деятельностью публикуют в печати свои годовые отчеты, а их представители регулярно выступают в Государственной Думе. Однако для достижения реальной автономии явно недостаточно принятия парламентом соответствующих законодательных актов и контроля над их соблюдением. Степень независимости центральных банков, законодательно защищенной сегодня во всех развитых странах, фактически заметно в них варьируется — от высокой (в Германии и Швейцарии) до относительно небольшой (в Италии и Испании).
Кроме того, центральный банк широко использует прямые методы регулирования — установление непосредственных ориентиров роста денежной массы на перспективу, разнообразных экономических нормативов для коммерческих банков. Так, для замедления роста объемов кредитования в Великобритании, Франции, Швейцарии, Нидерландах в административном порядке устанавливаются предельные нормы расширения кредитных операций за определенное время. Превышение коммерческими банками данных нормативов влечет за собой выплату штрафных процентов либо перевод на беспроцентный счет центрального банка суммы, равной объему превышенного кредита. Подобные административные действия центрального банка могут иметь как позитивные (торможение кредитной экспансии в условиях инфляционного перегрева экономики), так и негативные последствия (ослабление конкуренции в банковской сфере, сдерживание роста эффективно работающих банков, гибкости экономики в результате того, что пересмотр норм кредитования не успевает за изменением спроса на кредиты). Для противодействия инфляции или безработице центральные банки широко используют и простое убеждение, призывая коммерческие банки не допускать излишнего увеличения или сокращения банковского кредита. Значение прямых методов денежно-кредитного регулирования особенно велико в период перехода к рыночной экономике, поскольку двухуровневая банковская система находится еще в стадии становления и многие косвенные регуляторы способны давать сбой, например, из-за несформированности рынка государственных ценных бумаг. Не случайно Банк России широко практикует такой административный регулятор денежного рынка, как отзыв лицензий у ряда кредитных учреждений.
Денежно-кредитное регулирование экономики в рамках кейнсианской модели опирается на предположение о том, что спрос на деньги является нестабильным и непредсказуемым. Потребность населения в деньгах (особенно спекулятивный спрос на них) зависит от множества объективных и субъективных факторов. В этих условиях непосредственное воздействие на денежное предложение, по мнению Кейнса, попросту утрачивает смысл. Только процентная ставка способна уравновешивать спрос на деньги и их предложение, а потому государственная денежно-кредитная политика должна быть нацелена на регулирование ее уровня и динамики. Таким образом, кейнсианцы склонны считать процентную ставку важнейшим регулятором денежного рынка. По их убеждению, без достаточно свободных колебаний ставки процента рыночный механизм работать не может, поэтому ее величина не должна становиться объектом административного насилия. Если государство командными методами заставляет коммерческие банки принимать вклады и давать взаймы под строго определенный, фиксированный процент, то неизбежна деформация механизмов, действующих на рынках товаров и денег. По аналогии с товарами, выталкиваемыми в дефицитной экономике в ее теневой сектор, сбережения также уходят в сферу подпольного ростовщичества, в нелегитимную экономику (где процент формируется рыночным путем). Между тем общеизвестно, что подпольные сбережения неподконтрольны государству, что повышает вероятность вспышек инфляции.
Кейнсианская монетарная политика есть систематическое преднамеренное нарушение равновесия денежного рынка с тем, чтобы повлиять на уровень процентной ставки — повысить ее при угрозе инфляции (в рамках политики «дорогих» денег) и сократить перед наступлением фазы спада (политика «дешевых» денег).
Механизм ее реализации базируется на:
1) возможности центрального банка воздействовать на ставку процента через изменение параметров денежного предложения;
2) связи процентной ставки с инвестициями;
3) мультипликативном воздействии инвестиций на национальный продукт.
Таким образом, складывается некий трансмиссионный механизм, через который монетарная политика воздействует на национальный продукт, занятость и доходы населения.
Он состоит из ряда определенных звеньев:
1. Центральный банк своими действиями увеличивает (в фазе кризиса) или уменьшает (в фазе подъема) денежную массу. Предположим, что национальная экономика находится в фазе спада, и центральный банк увеличивает денежную массу, например, на 20 млрд. руб.
2. Увеличение денежной массы приводит к мультипликативному расширению банковских депозитов. Рыночное хозяйство устроено так, что центральный банк контролирует движение денежной массы в стране далеко не полностью. Дело в том, что в обращении находятся не только деньги, выпущенные центральным банком, но и деньги, «выработанные» коммерческими банками в ходе их кредитной эмиссии. В результате этого денежные купюры, первоначально направленные центральном банком в обращение, мультипликативно возрастают за счет денег, «производимых» коммерческими банками. Поэтому государство, не имея возможности прямо определять параметры денежного предложения, может лишь косвенным путем придавать денежной массе нужное направление.
3. Рост предложения денег при неизменном спросе на них ведет к удешевлению денег, т.е. к падению процентной ставки.
4. Снижение процентной ставки влечет за собой увеличение инвестиций.
5. С ростом инвестиций повышаются доходы, объемы производства и занятости.
Так, если инвестиционный мультипликатор равен 2, то прирост ВВП вследствие реализованной центральным банком политики «дешевых» денег составит 200 млрд. руб. По аналогичной схеме трансмиссионный механизм действует и в обратном направлении — в случае реализации государством политики денежно-кредитной рестрикции.
Таким образом, центральный банк имеет немалые возможности изменять предложение денег. Но воспользоваться ими он может по-разному. Например, увеличивая предложение денег разумными темпами и до определенной границы, государство может обеспечить устойчивое не инфляционное развитие национальной экономики.
На товарных рынках удешевление кредита приведет к увеличению инвестиций и объема ВВП. Результатом обозначившегося экономического роста страны станет наращивание совокупного дохода ее граждан, что приведет к росту спроса на деньги на денежном рынке. Как видим, применяя те или иные инструменты монетарной политики, государство, пользуясь своим монопольным положением на денежном рынке, может оказывать влияние на процентные ставки, а через них — стимулировать инвестиции, производство и занятость населения.
Однако безмерное наращивание денежного предложения порождает ускоряющуюся инфляцию, которая тормозит экономический рост. Политика денежно-кредитной экспансии таит в себе скрытую угрозу: ее положительные результаты достигаются все более высокой ценой. По мере наращивания предложения денег позитивная реакция товарных рынков оказывается все более вялой.
В этой ситуации возникает вопрос: как одновременно сохранить регулирующую функцию экспансионистской монетарной политики и сделать ее наименее инфляционной? Очевидно, что для этого необходимо зафиксировать предел, за который в любом случае не должно выходить предложение денег. За этим пределом предложение денег нарастает без удешевления кредита, т.е. товарные рынки перестают ощущать влияние рынка денежного. К тому же при крайне низкой процентной ставке (которая теперь может изменяться только в сторону повышения) рыночный курс акций и облигаций чрезвычайно высок, и они не только не приобретаются населением, но и начинают активно продаваться. Получается, что владельцы денег даже при чрезмерно дешевом кредите лишены стимулов к инвестированию и наращиванию тем самым национального дохода. Население хранит деньги на руках, отдавая предпочтение ликвидности. Подобную ситуацию, обстоятельно проанализированную Дж. Хиксом, называют ликвидной ловушкой. Ее характерные черты: на денежном рынке продолжает нарастать предложение денег, полностью поглощаемое спекулятивным спросом; на товарных рынках останавливается рост инвестиций, производства, занятости и доходов населения. В результате в страну поступает возрастающая денежная масса при явно недостаточном ее товарном покрытии. Над национальной экономикой формируется инфляционный навес, лишающий ее перспектив развития. По этой причине ранние кейнсианцы признавали денежно-кредитную политику неэффективной, противопоставляя ей бюджетно-налоговые инструменты регулирования хозяйственных процессов.
Между тем в развитой рыночной экономике существует механизм автоматического выхода из ликвидной ловушки, связанный с действием эффекта Пигу. Полагая, что инфляционный рост цен — явление временное, экономические субъекты станут наращивать предельную склонность к сбережению. И благоприятная комбинация сокращающегося вследствие этого совокупного спроса и расширяющегося (через последовательную трансформацию сбережений в инвестиции) совокупного предложения сравнительно быстро нейтрализует инфляционную угрозу. Однако усиление инфляционных процессов, особенно в нерыночной и переходной экономике с высоким уровнем ее монополизации, может парализовать действие эффекта Пигу. Поскольку население не представляет себе иной динамики цен, кроме их неуклонного увеличения, ускорение инфляции провоцирует наращивание его склонности к потреблению. А это объективно исключает выход экономики из ликвидной ловушки — как по причине ажиотажного спроса, так и в связи с острым дефицитом инвестиционных ресурсов, необходимых для его удовлетворения. Более того, ловушка еще и запирается замком устойчивых инфляционных ожиданий. Нейтрализовать эту серьезную угрозу, по мнению кейнсианцев, можно лишь за счет подключения фискальной политики, многообразные инструменты которой способны существенно улучшить инвестиционный климат в стране. Выход из ловушки ликвидности возможен и при благоприятных переменах на товарных рынках, вызванных экзогенными факторами (обретение страной политической стабильности, приток иностранных инвестиций, крупные научно-техническими открытия и т.п.). Только в этом случае, а также при повышении качества фискального регулирования становятся достижимыми рост частных инвестиций и стабилизация ценовой динамики вследствие наращивания объема ВВП.
В отличие от кейнсианцев монетаристы считают, что спрос на деньги в долгосрочном периоде стабилен, а значит, его динамика вполне может быть предсказана. С точки зрения М. Фридмена, с 1950 г. возглавлявшего в рамках американского Национального бюро экономических исследований проект изучения роли денег в деловом цикле, государству не следует использовать рекомендуемые кейнсианцами дискреционные денежно-кредитные методы для достижения краткосрочных целей, поскольку это может привести лишь к общей дестабилизации экономики, ее попаданию в ловушку ликвидности. Подвергая ожесточенной критике политику тонкой настройки, М. Фридмен утверждал, что деньги слишком важны, чтобы позволять центральному банку манипулировать ими по своему усмотрению. Да и сама процентная ставка, по его мнению, едва ли может быть серьезно изменена под воздействием политики «дорогих» или «дешевых» денег. Обосновывая неспособность денежно-кредитной политики повлиять на уровень процентной ставки, монетаристы опираются на эффект Фишера, суть которого состоит в следующем. Если государство прибегает, например, к монетарной экспансии, то в результате роста денежного предложения произойдет временное сокращение ставки процента. Однако параллельно с этим в соответствии с количественной теорией денег усиливается инфляционный процесс. Осознание субъектами экономической системы факта неуклонного роста общего уровня цен укрепляет их инфляционные ожидания, что влечет за собой увеличение спроса на деньги, которое через определенное время вновь приводит к повышению процентных ставок, уравновешивающих денежный рынок. Чтобы в такой ситуации все-таки достичь своей цели (снизить ставки процента), государству необходимо вызвать денежный шок, резко и неожиданно нарастив денежное предложение. Пока не перестроятся инфляционные ожидания (первоначально ориентированные на прежний темп инфляции), процентные ставки будут снижаться. Но когда в ожиданиях субъектов будут учтены последняя денежная «инъекция» и предстоящее ускорение инфляции, спрос на деньги снова подскочит с адекватным удорожанием кредита.
Эффект Фишера (подтвержденный эконометрическими разработками путем сравнения значений процентных ставок, спроса и предложения денег на достаточно длительных временных интервалах) состоит в том, что в долгосрочном плане денежная политика не влияет на процентные ставки. Спрос на деньги, хотя и необязательно стабилен в номинальном исчислении, является относительно неизменной функцией небольшого числа переменных. Поэтому он всегда составляет некую устойчивую долю номинального ВВП (реального ВВП с учетом ожидаемой инфляции). Значит, именно под совокупный прирост данных показателей государству следует «подгонять» динамику денежного предложения — при монетаристском допущении относительной устойчивости и возможности надежного прогнозирования скорости обращения денег.
Таким образом, и кейнсианцы, и монетаристы признают факт воздействия денежного предложения на динамику номинального ВВП.
Но оценка самого механизма такого влияния у них существенно разнится: если первые полагают, что рост ВВП является следствием адекватного сокращения процентных ставок, то вторые склонны признавать этот рост результатом непосредственного увеличения предложения денег. Тем самым, предлагая некий обновленный вариант количественной теории денег, монетаристы главной задачей денежно-кредитного регулирования считают поддержание устойчивого динамического соответствия между приростом предложения денег и динамикой спроса на них. Если денежная масса растет плавно, равномерно, без заметных колебаний, то и вся национальная экономика будет устойчиво развиваться, поскольку главным условием такого развития выступает стабильность общего уровня цен.
Данное уравнение получило также название основного денежного закона монетаризма, или правила процента. В соответствии с ним главной предпосылкой устойчивого мало инфляционного экономического роста является поддержание постоянного во времени (во многом независимо от циклических колебаний рыночной конъюнктуры и, игнорируя правила кейнсианской монетарной политики) икс темпа прироста предложения денег, складывающегося из долгосрочного темпа прироста реального ВВП и такого уровня инфляции, который правительство считает приемлемым и обязуется контролировать. Непременным условием преодоления инфляции выступает предсказуемость темпов ее развития, что возможно в условиях продолжающегося небольшого роста общего уровня цен и только если темпы роста денежного предложения жестко контролируются государством, заранее известны рыночным субъектам и соблюдаются в течение нескольких лет. При выполнении данных условий национальная экономика снабжается минимальным количеством денег, которого, однако, достаточно для ее поступательного развития.
По рекомендациям монетаристов в 70—80-е гг. XX в. денежно-кредитная политика многих государств была подвергнута серьезным изменениям. Поскольку эмпирические данные подтверждали относительную стабильность спроса на деньги, центр тяжести в денежно-кредитном регулировании экономики был перенесен с традиционного кейнсианского ориентира, т.е. динамики процентной ставки, на изменение темпов роста денежного предложения. Это означало переход от дискреционной монетарной политики к политике автоматической, опирающейся на основное монетарное правило. В ряде стран (Германия, США, Великобритания, Канада, Япония) еще в 70-е гг. на смену таргетированию обменного курса пришло таргетирование денежных агрегатов, при котором устанавливался некий предел роста денежной массы на перспективу. Причем в одних государствах рассчитанный норматив прироста предложения денег носил лишь прогнозно-рекомендательный характер, в других — жестко задавалось точечное значение прироста по одному или нескольким денежным агрегатам, в третьих — фиксировалась так называемая вилка, т.е. максимальный и минимальный пределы роста денежной массы: в этом диапазоне законодатели предоставляли центральному байку возможность оптимизировать текущее состояние денежной массы по тому или иному критерию. Установление подобной вилки и ее расширение оправданны при вступлении национальной экономики в стадию неустойчивого, трудно прогнозируемого развития. Серьезно не подрывая доверия к проводимой властями монетарной политике, такая гибкая форма таргетирования вместе с тем позволяла государству оперативно реагировать на неожиданные конъюнктурные перепады в спросе на деньги, ценах на экспортируемые страной товары, текущих валютных курсах, требованиях зарубежных кредиторов и т.п. При установлении конкретного диапазона изменения параметров денежной массы важно избегать крайностей: его чрезмерное сужение может сделать целевой ориентир недостижимым (что подорвет доверие экономических субъектов к проводимой денежно-кредитной политике), а излишнее расширение станет косвенным подтверждением неспособности монетарных властей контролировать денежное предложение в стране.
Итак, в отличие от кейнсианцев, провозглашающих достоинства дискреционной денежно-кредитной политики, монетаристы доказывают преимущества твердого курса в ее осуществлении — поддержания запланированных и стабильных темпов роста предложения денег в сочетании с определенным уровнем процентных ставок. Они считают, что денежное предложение оказывает непосредственное воздействие на совокупный спрос, а не только предопределяет динамику спроса инвестиционного через регулирование процентной ставки, как полагают кейнсианцы. По мнению М. Фридмена, зависимость номинального ВВП от нарастающего разумными темпами денежного предложения оказывается несравненно более жесткой, чем его отстаиваемая кейнсианцами связь с динамикой инвестиций, опасно стимулируемых последовательным удешевлением кредита. Только в случае решительного отказа от произвольного манипулирования денежным предложением (как источника всех крупных колебаний деловой активности) и соблюдения основного монетарного правила можно обеспечить стабильное наращивание реального ВВП.
Монетаристы разработали довольно жесткий регламент проведения экономической политики государства, запрещающий одни формы и методы регулирования национальной экономики и разрешающий другие.
Наряду с основным монетарным правилом, накладывающим жесткие ограничения на денежную эмиссию, в эту «денежную конституцию» входят и другие статьи:
- отвергается возможность сколько-нибудь масштабных правительственных заимствований у центрального банка для покрытия бюджетного дефицита, если они ставят под сомнение соблюдение правила процента; идеальным вариантом при этом признается нулевой уровень подобных заимствований, но если центральный банк все же предоставляет кредит исполнительной власти, то выдвигается требование его безусловного возврата с процентами;
- налагается запрет на денежное регулирование ставок процента (по рекомендациям кейнсианцев), которое в связи с эффектом Фишера признается бессмысленным, движение номинальных процентных ставок может быть следствием исключительно изменения инфляционных ожиданий;
- не допускается любое нерыночное и не денежное влияние государства на цены, что означает разрешение применять только монетаристские средства антиинфляционного регулирования экономики и т.п.
Любые действия государства, не согласующиеся с «денежной конституцией», расцениваются как необоснованное вмешательство в функционирование денежного рынка. Поскольку в монетаристской теоретической конструкции денежный рынок считается ведущим, именно в его деформациях усматриваются причины негативных процессов на всех остальных рынках. Для противодействия подобным деформациям необходимо в течение нескольких лет соблюдать правило икс процента, независимо от состояния государственного бюджета, уровня инвестиционной активности, текущей ситуации на рынке труда и др. Если, например, AMs = 12, а в течение двух лет денежная масса росла по 15% в год, то в следующем году необходимо жестко ограничить ее динамику 6%-ным барьером.
Детальная проработка вопросов, связанных с формированием денежной политики, не провоцирующей инфляцию («денежная конституция»), — одно из самых сильных мест монетаристской теории. Некоторые ее положения выдержали проверку практикой и находятся на вооружении Международного валютного фонда, не без успеха регулирующего мировую экономику. Свидетельства тому — стабильно низкие темпы роста цен в последние десятилетия в экономике тех стран, где государство стремилось придать денежному регулированию монетаристскую ориентацию. Тем не менее, мировой опыт показывает, что реализацию денежного проекта по рекомендациям М. Фридмена государству следует проводить с большой осторожностью. Ведь даже в странах с развитой рыночной экономикой внедрение режима денежных ограничений не проходит гладко и сопровождается увеличением числа банкротств (даже среди вполне жизнеспособных производств) и уровня безработицы. «Когда инфляция провоцируется монополистической структурой экономики, ее издержками, а также импортирована, т.е. привносится с высокой динамикой цен на нефть, сырье и продовольственные товары, — отмечает О. Сухарев, — таргетирование только усиливает повышательную динамику цен». Поэтому не случаен тот факт, что ни одна из развитых стран не придерживалась исключительно денежного таргетирования: некоторые из них (Германия, Великобритания, США, Канада) осуществляли его в тесной комбинации с нацеливанием валютного курса в надежде достичь хотя бы одной цели, другие (малые европейские страны типа Бельгии или Дании) ограничивались лишь последним.
Полемизируя с монетаристами, сторонники кейнсианской теории полагают, что достижение мало инфляционного экономического роста страны за счет устойчивых темпов нарастания денежного предложения осуществимо лишь при неизменной скорости обращения денег. Однако эта скорость не является таковой — хотя бы в силу нестабильности структуры денежной массы: соотношение срочных депозитов и депозитов до востребования, между вкладами в национальной и иностранной валюте, а значит, и функция спроса на деньги могут подвергнуться серьезным изменениям. В подобной ситуации поддержание постоянного ежегодного темпа прироста денежного предложения может привести к серьезным колебаниям совокупных расходов. Поэтому целесообразно изменять темпы роста предложения денег в зависимости от скорости денежного обращения, а также от текущего состояния экономической конъюнктуры. В конце концов, под давлением обстоятельств монетаристы были вынуждены признать нестабильность спроса на деньги в современной экономике, что ставит под сомнение возможность сколько-нибудь точной «подгонки» предложения денег под его совокупную величину, а, следовательно, создает угрозу ускорения инфляционных процессов и делает прогнозирование темпов их развертывания маловероятным. Действительно, с начала 80-х гг. скорость обращения денег вновь начала демонстрировать свою крайнюю нестабильность и непредсказуемую динамику.
Логическим результатом подобной нестабильности явились утрата денежным таргетированием своей былой результативности и усиление влияния новых кейнсианских теорий на монетарную политику. Многие центральные банки в этих условиях снова стали отдавать предпочтение контролю над процентными ставками, а не над денежным предложением. Сегодня режим денежного таргетирования уже не является столь распространенным в мировой практике, как в недалеком прошлом. Непосредственным мотивом такого перехода у одних стран послужило превышение безопасного уровня инфляции, у других — стремление повысить уровень доверия населения к проводимой денежно-кредитной политике. Инфляционное таргетирование, рассматриваемое в литературе как результат разумного синтеза неоклассики и неокейнсианства , представляет собой осознанный, опирающийся на прогноз выбор некоего целевого ориентира по инфляции на обозримый период в сочетании с задействованием инструментов центрального банка (прежде всего излюбленных кейнсианцами процентных ставок) для достижения заданного темпа роста цен, за который денежные власти несут ответственность перед обществом. При этом, чем меньшими окажутся отклонения фактических характеристик инфляции (и во многом определяющего ее уровень объема ВВП) от оптимального значения, тем выше эффективность налаженной в стране подсистемы инфляционного таргетирования, опирающейся на инструментальную гибкость монетарного регулирования национальной экономики. Важнейшим из условий результативности политики инфляционного таргетирования выступает отказ государства от фискального доминирования, что означает, прежде всего, жесткое ограничение размеров прямых кредитов, предоставляемых центральным банком правительству на покрытие бюджетного дефицита. Немаловажное значение имеет также отсутствие жестких обязательств государства относительно реализации других, нередко противоречащих друг другу целей, — например, от стабильности курса национальной валюты, который становится в условиях мягкой курсовой политики плавающим.
В настоящее время успех на пути достижения заявленных целей среди государств, перешедших к данной разновидности денежно-кредитного регулирования, наблюдается уже в 88 случаях из 100, в то время как, скажем, задачи немецкого Бундесбанка, в которых применялось нацеливание денежных агрегатов, решались лишь в 54% случаев. Тем не менее, несмотря на гораздо более высокую эффективность такой формы монетарного регулирования, в нескольких десятках стран (не только в России, но даже во Франции и Италии) по сей день преобладающей разновидностью таргетирования выступает его сугубо монетаристский вариант. Во многом здесь дело в том, что для задействования более совершенной разновидности монетарной политики зачастую оказывается недостаточно одной только решимости властей — требуется формирование некой совокупности предпосылок, многие из которых в России до сих пор отсутствуют.
Сегодня можно считать общепризнанным, что таргетирование денежных агрегатов эффективно лишь в тех странах, в которых преобладает инфляция спроса и сложилась жесткая связь между предложением денег и уровнем инфляции, иначе говоря, где скорость денежного обращения демонстрирует относительную стабильность. Там, где такая связь отсутствует и определяющее воздействие на темпы инфляции оказывает некая комбинация факторов не денежного характера (факторов инфляции издержек), целесообразно задействовать политику таргетирования инфляции, в рамках которой центральному банку предоставляется право проводить наряду с автоматической и дискреционную монетарную политику, воздействуя в краткосрочном периоде на процентные ставки. Целевым ориентиром по инфляции правительством Великобритании был признан ее уровень в 2,5%. Причем подобный ориентир является симметричным, что означает недопустимость не только превышения этого оптимального уровня, но и его занижения. Как видим, инфляционное таргетирование зародилось на пересечении неоклассических и неокейнсианских подходов к денежно-кредитному регулированию национальной экономики.
Противоречия денежно-кредитной политики
Денежно-кредитная политика имеет свои безусловно сильные и слабые стороны. Обратимся к безусловно сильным ее сторонам:
1. Быстрота и гибкость. Монетарная политика способна быстро менять свои ориентиры, например масштабы покупки или продажи государственных облигаций могут изменяться ежедневно.
2. Изоляция от политического давления. Налицо меньшая коррумпированность руководителей центрального банка, которые по закону независимы от исполнительной власти, назначаются обычно на длительный срок, а потому имеют большие по сравнению с членами кабинета министров возможности проводить непопулярные мероприятия.
3. Более тонкий, менее подверженный общественному контролю механизм осуществления монетарной политики. Населению страны, обычно недостаточно искушенному в вопросах денежно-кредитного регулирования, гораздо труднее критиковать действия монетарных властей по продаже государственных облигаций на открытом рынке, нежели политику сокращения государственных расходов или увеличения налогов с их вполне очевидными социально конфликтными последствиями.
Теперь рассмотрим слабые стороны денежно-кредитной политики:
1. Трансмиссионный механизм влияния денежно-кредитной политики на национальный продукт крайне сложен, особенно в случае задействования кейнсианской ее модели, где лаг воздействия гораздо более продолжителен по сравнению с моделью монетаристской.
2. При реализации монетарной политики рельефно проявляется некая циклическая асимметрия. В отношении политики «дорогих» денег следует признать ее достаточную результативность: гарантируя уменьшение денежного предложения в стране, она в значительной степени обеспечивает преодоление инфляции (во всяком случае, инфляции спроса, вызванной к жизни действием комплекса монетарных факторов). Зато политика «дешевых» денег сталкивается с проблемой, которую вполне можно выразить пословицей «Можно подвести коня к воде, но нельзя заставить его напиться». Коммерческие банки в результате понижения центральным банком ставки рефинансирования получают реальную возможность выдавать больше дешевых кредитов и тем самым через наращивание предложения денег положительно воздействовать на инвестиционную активность компаний. Но приказать частным коммерческим банкам снижать рыночные процентные ставки и соответственно уменьшать размеры их потенциальной прибыли центральный банк не может. Особенно слаба связь между учетной ставкой центрального банка и рыночными ставками коммерческих банков в период перехода к рыночной экономике. Здесь повышается вероятность формирования банковских монополий, согласованно не допускающих удешевления кредитов в стране. И даже если центральному банку удается административными методами решить эту задачу, далеко не факт, что компании, получившие такие кредиты, непременно вложат заемные средства в развитие своего производства (особенно в условиях экономического спада, когда инвестиционные риски запредельно высоки). Эти кредиты вполне могут быть направлены не на приобретение инвестиционных благ, а на погашение уже имеющейся задолженности банкам, налоговых обязательств перед бюджетом, на выплату задержанной зарплаты, наконец, просто произвольно растрачены менеджерами компаний. И домохозяйства, выгодно продавшие свои облигации, вовсе не обязаны сразу же направлять полученные денежные средства на рост своего потребительского спроса. Этому вполне может воспрепятствовать, например, накопленная ими задолженность по потребительскому кредиту. Процентные ставки не являются определяющим фактором при принятии хозяйственных решений в депрессивный период, поскольку удельный вес банковских кредитов в финансировании деятельности субъектов экономики в это время явно невысок. Таким образом, против глубокого спада политика денежно-кредитной экспансии мало что дает: способная лечить экономику во время неглубоких спадов, она часто оказывается совершенно бесполезной при массовой недозагрузке производственных мощностей и высоком уровне безработицы. Подобный вывод существенно расходится с позицией А. Кудрина, который пишет: «Как показывает исторический опыт проведения стимулирующей экономической политики в период кризисов, в большинстве случаев основную роль играли меры денежно-кредитной политики в силу их большей оперативности и сравнительно более высокой эффективности».
По мнению кейнсианцев, Великая депрессия доказала невозможность вернуться к процветанию при помощи монетарного регулирования: политика «дешевых» денег, проводимая в те годы ФРС, не привел ла к увеличению банковских ссуд и расходов частного сектора. Конечно, для экономики современных индустриально развитых государств связь между процентными ставками и динамикой экономического роста немаловажна. Российская же экономика демонстрирует чрезвычайно слабую реакцию инвестиций (а значит, и расширения национальной экономики) на изменение процентной ставки: эластичность зависимости капиталовложений от цены заемного капитала на кредитном рынке составляет сегодня всего минус 0,03. Иначе говоря, для наращивания инвестиционной активности на 1% требуется удешевление кредита более чем на 30% (например, с 20 до 14%). Столь слабая зависимость экономического роста от дешевизны кредита обусловлена, прежде всего, существенной оторванностью финансового сектора от потребностей сектора реального, неиспользованием многими предприятиями заемных средств на инвестиционные цели. А раз так, то для инвесторов малозначимо — дороже ли стал кредит, или заметно подешевел.
3. Не вполне ясно, увеличивается или, напротив, сокращается потребление домохозяйств в результате уменьшения процентной ставки. С одной стороны, пониженная ставка процента заметно подстегивает потребительскую активность населения, побуждая его брать значительные ссуды в банках потребительского кредита для приобретения автомобилей, компьютеров, мебели. С другой стороны, тех, кто сберегает деньги с целью обеспечить старость, накопить на отдых, лечение, образование детей и т.п., пониженная процентная ставка по депозитам заставляет больше отказывать себе в текущем потреблении, чтобы скопить сумму, необходимую для реализации поставленных целей и обеспечения социальной безопасности своей семьи. Попытки центрального банка удешевить кредит могут подвигнуть этих субъектов экономической системы к дополнительным сбережениям с целью накопления (в условиях сократившихся ставок процента по депозитам) требуемой суммы, что окажет серьезное негативное влияние на их потребительскую активность в кризисный период.
4. Скорость обращения денег часто меняется в направлении, противоположном предложению денег, что подводит сторонников теории рациональных ожиданий к убеждению о полной неэффективности монетарной политики. Так, получив информацию о повышении ставки рефинансирования и хорошо понимая механизм действия политики «дорогих» денег, экономические субъекты начнут ожидать ускорения инфляции (против которой ведет борьбу центральный банк), что подталкивает их к мысли о целесообразности избавления от обесценивающейся наличности. Это естественным образом приводит к росту скорости обращения денег и не позволяет государству затормозить динамику общего уровня цен. И наоборот, проводимая государством в фазе спада политика «дешевых» денег, характеризуемая понижением учетной ставки, побуждает население не торопиться с банковскими депозитами, что замедляет трансакционную скорость обращения денег и нейтрализует позитивный эффект данной политики. Подобная закономерность проявлялась и в отечественной экономике, что было обусловлено не только относительной стабилизацией ценовой динамики в период, предшествовавший серьезному ослаблению курса рубля, но и направлением в результате ее достижения все большей части возраставших денежных средств на долгосрочные инвестиции в техническое перевооружение предприятий реального сектора.
Конечно, в рассуждениях о разнонаправленной динамике денежной массы и скорости предложения денег легко усмотреть излишнюю схематичность. Ведь если даже высококвалифицированные специалисты нередко допускают серьезные ошибки в макроэкономических прогнозах, вряд ли можно ожидать достоверных предсказаний от гораздо менее подготовленного в теоретическом плане населения. К тому же в мире накоплено немало эмпирических подтверждений реального влияния денежно-кредитной политики на национальный продукт.
Сравнительная эффективность монетарной и фискальной политики
Одним из наиболее значимых предметов многолетней дискуссии кейнсианцев и монетаристов является вопрос о степени эффективности проводимой государством фискальной и монетарной политики. Практика государственного регулирования экономики не позволяет дать однозначного ответа на этот принципиальный вопрос. Соотношение фискальной и монетарной политики периодически менялось, причем последняя длительное время находилась как бы под гнетом бюджетно-налоговых регуляторов. В 1900 г. в мире (в основном в Европе) существовало всего 18 центральных банков, которые к тому же имели крайне бедный инструментарий; их деятельность по сути сводилась к поддержанию фиксированного курса национальной валюты по отношению к золоту путем манипулирования учетными ставками. Доминировавшая в дальнейшем кейнсианская концепция, которая отстаивала тезис о безусловном первенстве фискальных инструментов, не стремилась к нахождению способов практического применения существовавших уже тогда монетарных воззрений. Тем более что проводившиеся многими правительствами «фискальные эксперименты» 30—40-х гг. продемонстрировали богатые возможности бюджетно-налотового регулирования экономики, находящейся в фазе кризиса или в состоянии войны. Однако с 60-х гг. монетарная политика начала постепенно укреплять свой авторитет в экономической науке и практике хозяйствования. Главной причиной изменения в соотношении сил стала недооцененная кейнсианцами ускоряющаяся инфляция, которая, как доказал мировой опыт, гораздо более успешно, чем экономические спады, поддается воздействию денежно-кредитных «лекарств».
Усилившие в этот период свое влияние на макроэкономическую политику монетаристы отстаивали тезис о том, что именно монетарные инструменты наиболее эффективно и органично вписываются в современную рыночную экономику. Утверждалось, что в отличие от них фискальные инструменты воспроизводят произвол чиновничьего аппарата (например, в части нерационального использования государственных инвестиций), поэтому малоприменимы в демократическом обществе. Помимо коррупции и лоббизма, которые внутренне присущи механизму реализации бюджетно-налоговой политики, монетаристы к числу ее недостатков относили действие эффекта вытеснения частных инвестиций, а также переплетение делового цикла экономической активности с избирательными циклами политической активности. Кроме того, невозможность использования сколько-нибудь заметных государственных расходов в антикризисном регулировании современной экономики аргументировалась бюджетными дефицитами многих стран, накопленным масштабным государственным долгом, которые оказались прямым следствием переоценки эффекта дефицитного финансирования.
В обстановке так называемой Великой инфляции 70-х гг. большинство экономистов признали особую ценность денежно-кредитных регуляторов, тогда как прежняя вера в эффективность фискальной политики была серьезно подорвана. Этому содействовали и проведенные расчеты продолжительности соответствующих временных лагов. Оказалось, что лаг распознавания при разработке и реализации монетарной и фискальной политики примерно одинаков по своей продолжительности: несмотря на все достижения прогнозирования, с начала спада, сопровождающегося ростом безработицы, или наступления подъема, когда усиливается инфляция, до осознания этого прогнозистами обязательно проходит не менее четырех — шести месяцев. Поскольку центральный банк имеет значительную степень автономии, его решения (скажем, относительно купли-продажи государственных ценных бумаг) принимаются весьма оперативно. Правительство же сначала неспешно определяет направления желательных изменений в закупках, трансфертах, налогах и только после этого представляет свои предложения в парламент, который далеко не всегда торопится принимать соответствующее бюджетно-налоговое решение. Например, процесс принятия государственного бюджета как ведущего фискального регулятора может растянуться на многие месяцы. В результате проявляется административная задержка, связанная со значительной продолжительностью фискальных процедур. Кроме того, бюджетно-налоговая политика требует множества согласований между различными звеньями и уровнями государственной машины. При ее формировании недостаточно определить общий уровень налоговой нагрузки, объем трансфертных выплат и правительственных закупок. Требуются разработка множества конкретных программ государственных расходов, корректировка ряда положений налогового законодательства, согласование федеральных налоговых мер с фискальными мерами местных властей и т.п. Так, советники американского президента Дж. Кеннеди с начала 1961 г., т.е. с момента его прихода к власти, предлагали инициировать сокращение налогов. Но Конгрессу США соответствующий проект был представлен в 1962 г., а решение по нему было принято лишь в 1964 г. т.е. административная задержка составила три года. А в конце 60-х гг. президент Л. Джонсон почти два года игнорировал рекомендации своих советников относительно повышения налоговой нагрузки на американскую экономику. Правда, затем Конгресс сразу же утвердил соответствующий проект исполнительной власти. В современной России разговоры о необходимости сокращения налогового бремени велись в коридорах власти на протяжении всех 90-х гг., но вопрос раскрепощения деловой активности отечественных предприятий и по сей день остается во многом нерешенным.
Для бюджетно-налоговой политики характерно и так называемое функциональное запаздывание, связанное с задержками в реализации уже принятых решений. Например, в период спада 1974—1975 гг. американский президент Дж. Форд внес в Конгресс предложение о снижении налогов и выплате пособий особо нуждающимся гражданам, который быстро утвердил его. Однако пособия не выплачивались до тех пор, пока безработица не достигла пикового уровня. В результате трансфертная политика ускорила оживление экономики, но отнюдь не способствовала сокращению глубины спада. В 1981 г. Конгресс достаточно быстро (в течение девяти месяцев) принял предложение президента Р. Рейгана снизить налоги. Но сам процесс такого снижения был разбит на три стадии, и только первая из них совпала с периодом спада, другие же пришлись на фазы оживления и подъема, что вызвало инфляционный перегрев экономики.
Как видим, в фискальной политике административный разрыв и функциональное запаздывание могут стать весьма продолжительными. Они оказываются несколько короче, если целесообразна стимулирующая политика, и заметно длиннее (по причине своей непопулярности среди населения), если требуется политика сдерживания национальной экономики. В этих условиях власти должны заблаговременно, с учетом результатов прогнозирования, вносить изменения в проводимую ими бюджетно-налоговую политику. В противном случае меры по оживлению экономики могут быть приняты уже в период ее самопроизвольной активизации, что приводит к нарушению нормального хода фазы оживления и превращению ее в инфляционный бум. Весьма характерно, что факт чрезмерной длительности законотворческого процесса в фискальной политике США вызвал к жизни постановку вопроса о предоставлении президенту права предпринимать определенные действия в сфере бюджетно-налогового регулирования без законодательного оформления Конгрессом, но при сохранении за последним права вето.
Вместе с тем фискальная политика берет реванш у монетарной в плане продолжительности лага воздействия. Если позитивный импульс, допустим, наращивания государственных закупок может проявиться уже через несколько недель в виде ускоренного экономического роста страны, подпитываемого увеличением совокупных расходов, то аналогичного эффекта от сокращения ставки рефинансирования, как отмечалось выше, придется ожидать намного дольше. Это связано с тем, что трансмиссионный механизм воздействия денежно-кредитной политики на национальный продукт является более многозвенным, а значит, таит в своей структуре немало серьезных угроз, наиболее опасная из которых — риск оказаться в ловушке ликвидности. Именно это и дало основания последователям Дж. Кейнса для формулировки тезиса «Деньги не имеют значения».
Но даже при отсутствии сбоев лаг воздействия монетарной политики может оказаться весьма продолжительным, тогда как изменения в фискальной сфере способны достаточно быстро стабилизировать макроэкономическую ситуацию. Причем если воздействие стимулирующей денежно-кредитной политики на рост ВВП развитых стран проявляется сегодня в среднем уже через шесть месяцев после запуска соответствующих механизмов, то влияние ее сдерживающего варианта на стабилизацию общего уровня цен следует ожидать не ранее чем через полтора года.
Сравнительный анализ бюджетных и денежных мультипликаторов показывает, что эффективность различных инструментов экономической политики далеко не одинакова. Одни лучше приспособлены для регулирования уровня и динамики цен, другие рациональнее использовать при антикризисном регулировании экономики. В частности, в отношении темпа инфляции денежный мультипликатор больше бюджетного. Это означает, что действия центробанка по сдерживанию роста, а иногда и по сокращению денежной массы в период инфляции обычно результативнее по сравнению с мероприятиями по антиинфляционному урезанию государственных расходов. Но если главным приоритетом выступает обеспечение экономического роста страны, более действенным является бюджетный мультипликатор. Иначе говоря, в кризисный период наращивание государственных инвестиционных и социальных расходов вызывает больший позитивный эффект по сравнению с мерами центрального банка по расширению денежного предложения.
Бессмысленно спорить, какая экономическая политика — бюджетно-налоговая или денежно-кредитная — важнее. Обе они являются абсолютно необходимыми звеньями механизма государственного регулирования рыночной экономики, для достижения целей которого крайне важно обеспечить тесную взаимосвязь и взаимодействие используемых при этом инструментов. Лишь ранние кейнсианцы, учитывая фактор ликвидной ловушки и возводя фискальную политику на пьедестал, доказывали неэффективность монетарного регулирования национальной экономики. Поздние сторонники кейнсианской теории уже признавали полезность денежно-кредитных регуляторов, особенно в экспансионистском варианте их использования. Выход на первый план монетарной или фискальной политики (как и преобладание в коридорах власти представителей неоклассической либо неокейнсианской теории) подчинен неким закономерностям цикличности и зависит в первую очередь от того, какая макроэкономическая цель — стабильность общего уровня цен или достижение полной занятости — является для государства в данный момент приоритетной.
Важным дефектом теории и практики целеполагания в нашей стране является несформированность процедур определения приоритетов экономической политики и особенно их варьирования по мере прохождения российским обществом определенных этапов в своем движении к рыночной экономике. Исходя из существования дилеммы макроэкономических целей достижение их значения, запланированного политиками, требует поочередного использования денежных и бюджетных регуляторов.
Начальный выбор зависит от того, как складывается реальная экономическая ситуация, насколько текущие значения макроэкономических целей отклоняются от желаемых. Когда по ценам таких расхождений не обнаружено, предпочтение отдается бюджетной политике, направленной на регулирование экономического роста. Когда же темп инфляции неприемлемо высок, на первый план выходит денежная политика.
Таким образом, тесное взаимодействие фискальной и монетарной политики позволяет государству разрешать сложнейшие проблемы, включая выведение национальной экономики из стагфляционной ловушки. Однако подобный выход возможен лишь при осознании федеральными властями целесообразности определенного регулирующего воздействия, его оптимальной глубины и длительности, а также дозировки тех или иных «лекарств», недобор или, напротив, перебор которых способен привести к обратным результатам. Например, в 1990-е гг. вместо использования экспансионистских (преимущественно фискальных) мер, нацеленных на преодоление трансформационного спада, российское государство своими монетарными инструментами направило отечественную экономику из точки А не вверх в точку В, а далеко влево — в интересах скорейшего искоренения тенденции к стремительному повышению цен. Беспрецедентное сжатие денежной массы, находившейся в сфере обращения (вкупе с рестриктивными фискальными инструментами), конечно же, не могло не привести к желаемым антиинфляционным последствиям. Однако сокращение ВВП, усилившееся в результате подобных ограничительных действий, сделало «победу над инфляцией» сугубо временным явлением, закономерно сменившимся возвращением в экономическую систему нашей страны мощных ценоповышательных процессов. Лишь последовавшее затем существенное повышение степени монетизации отечественной экономики (т.е. ее возвращение вправо, в точку А) предопределило сокращение темпов инфляции в Российской Федерации, которое сочеталось к тому же с выходом ее из фазы переходного кризиса.
С тех пор безусловным приоритетом в деятельности правительства и Банка России остается обеспечение динамичного экономического роста, выразившееся в президентской программе удвоения ВВП за десять лет. Отмечая безусловную значимость подобного целевого ориентира, нельзя не подчеркнуть необходимости регулярного смещения акцентов в государственном регулировании российской экономики в плане проведения активной антиинфляционной профилактики — при временном ослаблении внимания к позитивной динамике национального продукта. Если же в погоне за максимально высокими темпами роста последнего игнорировать набирающую силу ценовую волну (т.е. подниматься на схеме выше точки В), то запредельными экспансионистскими мерами можно не только обесценить предшествующие успехи в области повышения уровня жизни населения, но и полностью остановить хозяйственное развитие общества, спровоцировав новый спад производства. Нечто подобное случилось в России, когда недостаточное понимание членами кабинета министров структуры новой комбинации проинфляционных факторов выразилось в заметном скачке общего уровня цен, который, например, через удорожание кредита поставил под сомнение перспективы устойчивого экономического роста. Явным дефектом антиинфляционных действий властей на протяжении последних восьми лет была их убежденность в преимущественно монетарной природе отечественной инфляции — при значительной недооценке факторов инфляции издержек. В этих условиях приоритетом номер один временно стала результативная антиинфляционная политика, а значит, темпы изменения ВВП по определению не могли оказаться рекордно высокими. Было признано, что лишь после приведения инфляции к некоему оптимальному значению (скажем, к однозначному уровню) логика смены приоритетов в макро регулировании российского общества могла бы подвигнуть правительство и Банк России к дальнейшему ускорению темпов экономического роста. Но случившийся экономический спад, сопровождавшийся заметным торможением инфляционных процессов, вновь чрезвычайно актуализировал проблему подстегивания ВВП (или, по крайней мере, недопущения его стремительного сокращения), которая сегодня разрешается опять-таки определением фискальных инструментов на роль центральных рычагов государственного регулирования отечественной экономики.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
