Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Признаюсь, когда готовилась эта статья, я (и не только я) не мог себе представить даже в самых дурных своих снах ту степень решимости и жестокости, с которой выступила на сцену «гайдаровская команда». А именно: что она решится в ходе либерализации цен на полную конфискацию всех многолетних сбережений и населения и предприятий. На это не решился даже И. Сталин, конфисковавший имевшиеся тогда на руках в стране деньги лишь частично. А ему, как известно, ни решимости, ни жестокости было не занимать.
И другое: я не мог тогда предвидеть и ту невероятную степень безропотности, терпеливости, которую выказало на начальной стадии реформы наше население. Можно было еще рассчитывать на то, что люди выдержат (какое-то время) стремительный взлет потребительских цен в результате их либерализации, поскольку последние несколько лет горбачевско-рыжковско-павловского развала они были заняты, по существу, лишь одним: лихорадочным накоплением запасов в своих холодильниках и чуланах.
Но чтобы люди смирились и простили конфискацию всех своих сбережений, сделанных за долгие годы трудовой жизни? Да еще после всех осенних заверений и правительства, и парламента, что такой конфискации никогда не будет? Нет, на это, честно говоря, моего воображения тогда не хватило.
Но — как, по крайней мере, казалось вначале — население с такой конфискацией все же смирилось, и никакого социального взрыва в стране тогда, слава Богу, не произошло. Другой разговор, что эта безжалостная операция очень скоро аукнулась и Е. Гайдару, и всей его «команде». Но это случилось уже после — на выборах. В конечном счете, те, кто (включая и меня) предупреждал наших новых реформаторов, что люди этой жестокости, этого обмана им не простят, оказались правы. Но тогда, в ослеплении первоначальных успехов, реформаторы и слышать не хотели никаких подобных предостережений, искренне веруя, видимо, в то, что, раз что-то похожее на их действия прописано в учебниках по экономике, значит, так тому и надлежит быть.
Во всем же остальном, как может убедиться читатель, рекомендации в моей статье не многим отличались от того, что тогда, начало делать первое наше «рыночное» правительство. И я и сегодня продолжаю считать, что в принципе иного пути тогда не было (как нет его и сейчас). Надо было делать то, что начал Е. Гайдар. Но по-другому.
Кризис, охвативший ныне советскую экономику, застал врасплох, по существу, всех, в том числе и нашу экономическую науку. В течение многих десятилетий она могла рисовать вдохновенные картины светлого будущего, спорить о том, какой экономический закон социализма главенствующий, а какой — подчиненный, строить в высшей степени профессиональные модели и экономические конструкции, обсуждать различные пути оптимизации использования ресурсов. Но вне поля зрения неизменно оставалось самое важное — побудительные мотивы поведения производителя, естественные условия беспрепятственного движения основных факторов производства. Наши экономические исследования и рекомендации напоминали попытку построить величественную Эйфелеву башню без опор на гнилом болоте; мы не знали (и до сих пор не знаем) ни объективного соизмерителя трудовых затрат, ни критерия успеха, ни действенного стимула к успеху, ни обратной связи между экономическим решением и его результатом.
И сейчас, когда перед нами встала угроза сокрушительной национальной катастрофы, жизнь вновь возвращает нас к своим истокам — к обыкновенному здравому смыслу, присущему человеку от природы вне зависимости от того, каким богам поклоняется общество, в котором он живет. Иными словами, любые сложные конструкции, как бы изящны и верны они ни были, — потом. Их время еще придет. Сегодня же необходимо обратиться к самому простому, к тому, что известно ровно столько, сколько существуют цивилизация, прогресс, экономический рост, расширенное воспроизводство: как обеспечить нормальное кровообращение в экономическом организме страны и как возродить и в нашем обществе стимулы к нормальному, добросовестному труду.
Но уникальность и драматизм нашего нынешнего положения еще в том, что чисто экономические факторы с углублением кризиса все более и более отступают на второй план. Экономику страны все в большей мере начинают определять иные, неэкономические силы: политические амбиции, азарт, самолюбие наших больших и малых лидеров, их совесть или, наоборот, бесчестие и бессердечие, иррациональное поведение митинговых толп, влияние всякого рода химер, вроде застарелых этнических счетов и претензий, тревога, ухудшающееся психологическое состояние народных масс. Сюда относятся и такие не поддающиеся определению факторы, как запас терпения у людей, мера их агрессивности, их разрушительные криминальные инстинкты, с одной стороны, и извечное стремление к покою и порядку — с другой.
Очевидно, что ни нынешний общественный кризис, ни его главная составляющая — кризис экономический — не могут быть описаны и объяснены в чисто экономических категориях. Точно так же и выход из этого кризиса, к сожалению, зависит отнюдь не только от экономических мер, как бы продуманны, понятны и просты они ни были и как бы ни была доказана уже не раз на практике их эффективность.
Но если оставаться в строго экономических рамках, а остальные все факторы вывести за скобки, то, по моему глубокому убеждению, нам сегодня больше всего нужна не экономическая дальнозоркость, а действия, сходные с теми, которые предпринимает пожарный при спасении охваченного огнем дома. Остальное все потом, потом! Если удастся остановить катастрофический распад экономики, хоть как-то нормализовать положение, в дальнейшем у нас будет достаточно времени, чтобы продумать стратегию возрождения и радикального обновления страны. И как будет называться то общество, в котором мы будем жить в следующем столетии, сегодня тоже ровным счетом не имеет никакого значения. Тоже придумаем потом.
Эти абсолютно необходимые сегодня меры я бы не стал привычно разделять на макроэкономические и микроэкономические. В сущности, в нашем нынешнем положении все это одно и то же: макроэкономическое оздоровление невозможно без микроэкономического, и наоборот. Три главные задачи стоят сегодня перед «пожарными», пытающимися спасти наш дом: восстановление дееспособности рубля; приватизация; создание социальной «сетки безопасности», способной предотвратить страну от взрыва. К чему — к макроэкономике или микроэкономике — их следует отнести?
К сожалению, даже эти три главные задачи нельзя отделить друг от друга, а тем более установить какую-то иерархию или последовательность в их решении: как и при тушении пожара, все должно делаться одновременно, как бы немыслимо трудно это ни оказалось. И если я выдвигаю на первый план необходимость восстановления рубля, то лишь для удобства анализа, а вовсе не потому, что (как некоторые думают) эта задача должна быть решена в первую очередь, а все другие — после. Нельзя оздоровить рубль без приватизации и какой-то действенной социальной анестезии при проведении столь болезненной хирургической операции. Но ничего не даст и приватизация, если в стране, как в каменном веке, будут и дальше царить всеобщий бартер, натуральный обмен, а понятная зависть все более и более нищающей толпы к удачливым предпринимателям не будет приглушена какими-то компенсационными мерами. Но в свою очередь, и толпе никогда не выбраться из нынешнего ее полуголодного состояния, если рубль не заработает в полную меру, а предпринимательская инициатива в стране не получит полного простора.
Проблема восстановления дееспособности рубля — общая проблема для всех республик и государств, составляющих сегодняшнюю «рублевую зону», в том числе и для трех государств Прибалтики. Глубоко убежден: выпуск ими или Украиной, или какой-нибудь другой республикой своей неконвертируемой национальной валюты (а она ни при каких условиях не может быть с самого начала конвертируемой) будет, по сути дела, объявлением экономической войны России и первым шагом к всеобщей гражданской войне. А на войне, как на войне: один только спровоцированный таким шагом массовый сброс рублей в Россию (а он неизбежен) даст все законные оправдания для любых встречных репрессивных мер, будь то выпуск нового российского рубля и соответственно отказ «отоваривать» старые рубли из чужих государств, или переход на мировые цены и расчеты в долларах при поставках энергии, сырья и всего прочего из России в эти государства, или постановка вопроса о судьбе бывшей общесоюзной собственности в них, или даже отказ от принципа стабильности нынешних границ. В общем — война. И причины ее — авантюризм, полная экономическая безграмотность новых политиков и безумие толпы, которая и будет в итоге платить по всем счетам. И платить ей придется очень скоро.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Общая оборона и общая экономика — без этого минимума невозможно само существование того нового сообщества государств, которое возникает на обломках прежнего Советского Союза. Очевидно, что без полного развала, длительного многолетнего хаоса ни одной республике не выбраться в одиночку из нынешнего жесточайшего кризиса. А если общая экономика, общее рыночное пространство, то это неизбежно означает общую валюту, общую банковскую систему и совместный контроль над эмиссией, общий таможенный режим, общие целевые фонды, общий бюджет, независимо от того, велик он или мал.
Полное восстановление дееспособности рубля на первом начальном этапе зависит, прежде всего, от успеха в трех основных областях: равновесие между спросом и предложением на рынке, т. е. между совокупной денежной массой и товарным наполнением; ликвидация или резкое сокращение бюджетного дефицита, сведение к минимуму денежной эмиссии и ограничение кредитной экспансии банков; ликвидация той огромной массы «пустых денег» у населения и предприятий, которая образовалась в последние годы в результате безответственной, самоубийственной правительственной политики безудержного инфляционного финансирования.
В условиях продолжающегося резкого спада производства (а он, в свою очередь, будет продолжаться, пока деньги «не заработают» в полную силу) восстановление равновесия между денежной массой и предложением товаров на рынке возможно лишь одним, хотя и в высшей степени болезненным способом — полной либерализацией как оптовых, так и розничных цен. Можно решить эту задачу одним махом, отпустив на свободу все цены, и не только на продовольствие и потребительские товары, но и на топливо, электроэнергию, транспорт и пр. Теоретически это был бы лучший путь. Но в наших конкретных условиях, при нашем уровне социальной напряженности можно понять российское руководство, которое не решилось на такую одноразовую операцию и продолжает сохранять фиксированные цены на ряд важнейших товаров. В любом случае, однако, и России, и другим республикам придется теперь какое-то время (думаю, год, как минимум) учиться жить в условиях гиперинфляции, и масштаб цен в нашей экономике, в том числе и цены труда, неизбежно изменится в ближайшее же время на порядок, а может быть, и на два. Ибо если процесс либерализации цен начался, остановить его уже невозможно. И освобождение цен на все виды продукции, в том числе и на топливо и сырье, — это лишь вопрос времени.
Понятны и опасения, что невероятная степень монополизации нашей экономики в условиях свободного рынка позволит предприятиям монополистам искусственно вздувать цены. Думаю, на какое-то время и это неизбежно, даже если своевременно будут приняты соответствующие налоговые меры против монопольных доходов от завышения цен. Но в любой экономике, в том числе и нашей, существует некий невидимый потолок, достигнув которого даже монопольные цены должны будут поползти вниз. Об этом убедительно свидетельствует наш же собственный опыт — знаменитый «кризис сбыта» (кризис относительного перепроизводства), по сути дела, всего лишь через год после начала новой экономической политики. В нынешних конкретных условиях весь вопрос, однако, в том, выдержит ли система социальных отношений в стране до наступления такого «кризиса сбыта».
Однако освобождение цен ничего не даст для восстановления рубля и стабилизации рынка, если одновременно не будет решена проблема нашего чудовищного, уже запредельного бюджетного дефицита. Доходная часть бюджета должна быть резко увеличена, а расходная — столь же резко сокращена.
В доходной части союзного бюджета сегодня наибольшую роль играют три фактора бюджетных поступлений: взносы республик, налоги, продажа государственной собственности. Союзный бюджет разрушили в первую очередь республики. Они же и должны его восстановить, если союзу или сообществу, или какой-то другой форме их политического и экономического объединения суждено существовать и дальше. Это касается, прежде всего, России, но в равной мере и других республик, их самых жизненно важных интересов. Узбекистан, например, отказываясь вносить в союзный бюджет сумму порядка 11 млрд. рублей, тем самым лишает себя бюджетных субсидий минимум на 14 млрд., а без них ему просто не прожить. И это тем более справедливо, что расходная часть союзного бюджета сейчас все более и более ставится под жесткий контроль республик. Совместный контроль над расходами — да, совместный контроль над денежной эмиссией — да, совместная резервная и процентная банковская политика — тоже да, но поступления в общий бюджет не могут зависеть ни от какого произвола и должны быть жестко фиксированы. Лучше бы, конечно, как это делается везде, ввести выработанный сообща федеральный или конфедеральный налог. Но на худой конец, можно обойтись и твердо фиксированными отчислениями.
Либерализация цен (по крайней мере, на какое-то время) тоже должна повысить доходную часть бюджета, прежде всего в результате неизбежного отставания свободного роста зарплаты от свободного роста цен. Большую роль здесь должен сыграть налог на добавленную стоимость, а также различного рода акцизы, если, конечно, государство сумеет в самые сжатые сроки восстановить то, что оно своими безумными действиями само же и разрушило, — нормальную торговлю товарами, подлежащими акцизу. Не столько по бюджетным, сколько по социальным соображениям надо резко изменить и существующую шкалу налогообложения доходов населения. В доход I тыс. рублей в месяц будет, по всей вероятности, ниже всякого прожиточного минимума, соответствующие изменения претерпят и понятия средних и высоких доходов.
Относительно нормальной прибыли предприятий я убежден, что уровень ее налогообложения не должен превышать 35%, а все инвестиции следует освободить от всяких налогов. А вот не менее 90% прибыли, превышающей средний уровень рентабельности (по крайней мере, на ближайший год), должно, я думаю, поступать в бюджет: вполне очевидно, что при существующих сегодня в стране условиях сверх прибыльность в подавляющем большинстве случаев не может быть достигнута на базе новых технических решений, в основном она окажется следствием монополистического вздувания цен. Настало также время создать особо льготный режим для сельскохозяйственных производителей. Позволительно напомнить, что мощнейшим фактором подъема нашего сельского хозяйства в первой половине 20-х годов был всего лишь 10процентный налог на производителей.
Однако всего этого недостаточно. Бюджетное равновесие в нынешних экстремальных условиях вряд ли может быть восстановлено без форсированной продажи государственных активов и сверхнормативных запасов, скопившихся у государственных предприятий, а также выпуска государственных долгосрочных займов с подвижным, привязанным к темпам роста инфляции процентом. Речь идет о возможностях поступления в казну буквально сотен миллиардов рублей. И если хотя бы только этот источник пополнения бюджетных доходов будет использован решительно и эффективно, убежден, у нас появятся шансы в самом скором времени преодолеть нынешний дефицит. Впереди есть и возможность быстро и резко расширить налоговую базу бюджета за счет приватизации и роста частной инициативы и предпринимательства. В конце концов, многие страны сталкивались с бюджетным кризисом и, так или иначе, находили из него выход.
Вместе с тем и без резкого сокращения бюджетных расходов операция по восстановлению бюджета еще никому не удавалась. Основные направления такого сокращения очевидны и, надеюсь, известны всем и каждому: сокращение военных расходов, особенно резкое снижение закупок обычных вооружений; прекращение бюджетного субсидирования убыточных предприятий, как в промышленности, так и в сельском хозяйстве; сокращение фронта капитального строительства и перевод его основной части с бюджетного финансирования на кредитную, возвратную основу; сокращение наших внешних обязательств и пролонгация либо различного рода конверсия внешних долгов; сокращение административных расходов. И надо смотреть правде в глаза: любые серьезные попытки улучшить социальное положение какого-то значительного слоя населения в переходный период к рынку для страны непосильны. Требовать этого сейчас бесполезно. Дай Бог, удержаться хотя бы на уровне чуть выше физического существования, и это было бы уже хорошо.
Однако деньги в нашей стране не станут деньгами до тех пор, пока не будет решена еще одна проблема — ликвидирована избыточная денежная масса у населения и предприятий. Только часть ее (причем меньшая) имеет инвестиционное предназначение и может быть сокращена путем продажи акций, облигаций неликвидов и сверхнормативных запасов, квартир, земли и т. д. Другая, большая часть — это «горячие деньги», ищущие в магазинах потребительский товар и создающие все более обостряющийся ажиотажный спрос. Конечно, часть этих «горячих денег» «усохнет» сама по себе в результате либерализации цен и гиперинфляции. Но трудно поверить, что в нашей напряженнейшей социальной обстановке государство может пойти на то, чтобы полностью освободить розничные цены без всякой инфляционной компенсации по вкладам населения в сберегательных банках.
Без чрезвычайной товарной интервенции страна не сможет сладить с накопившимся излишком денег. Пути обеспечения такой интервенции тоже известны, и их немного: стимулирование производства потребительских (в первую очередь дорогостоящих) товаров в ходе конверсии; временное свертывание инвестиционного импорта и переключение освободившихся валютных средств на импорт потребительской продукции; либерализация экспорта и сознательное открытое поощрение всех его форм, включая примитивный, но столь необходимый нам сегодня бартер; беспрепятственный, беспошлинный (конечно, на время) импорт любых потребительских товаров; наконец (может быть, самое важное), специальные заимствования на международных финансовых рынках, направленные на решение именно этой экстраординарной проблемы — ликвидации «горячих денег». Собственно, все это делается или начинает делаться. Весь вопрос в том, успеем ли прежде, чем наша экономика окончательно рухнет под бременем растущей, как снежный ком, продукции печатного станка.
Об окончательном же выздоровлении нашей денежной системы можно будет говорить только тогда, когда рубль станет полностью конвертируемым. Российское руководство ставит своей целью добиться хотя бы частичной его конвертируемости к середине наступившего года. Думаю, что излишний оптимизм был бы, по меньшей мере, преждевременным. Нынешний больной рубль, в отличие от потенциальной возможности выпуска параллельной валюты (т. е. червонца, но это уже отдельный разговор), сможет стать обратимым не раньше, чем будут хотя бы приблизительно восстановлены объективные пропорции в наших внутренних ценах, инфляция сведена к минимуму и, самое главное, возродится доверие к рублю и людей, и предприятий. А иначе на поддержание свободной конвертируемости рубля у казны не хватит никаких резервов — ни своих, ни заемных.
Следующий ближайший приоритет — приватизация. Но боюсь, что в нынешнем нашем отчаянном положении мы опять можем пойти не по тому пути: мы слишком сосредоточились на том, что делать с нашими промышленными гигантами и вообще с крупной и средней государственной собственностью. Да, и она подлежит приватизации, но в течение лет, а может быть, и десятилетий. Сейчас, сегодня, по моему убеждению, для таких предприятий нужно лишь одно: полная экономическая самостоятельность с правом привлечения дополнительных инвестиционных ресурсов путем постепенного их акционирования и выпуска их акций на свободный рынок.
Выход из нынешнего коматозного состояния нашей экономики, нашего рынка в другом: во-первых, сдача в аренду или продажа через аукционы всех мелких, а если найдется покупатель, то и средних государственных предприятий промышленности, торговли и сферы обслуживания в частную или коллективную собственность; во-вторых, закрепленный в самом суровом законодательном порядке и поддержанный всем авторитетом власти регистрационный (в отличие от разрешительного) принцип открытия частных или коллективных предприятий во всех без исключения сферах экономики; в-третьих, роспуск безнадежно, в течение долгих лет убыточных колхозов и совхозов и передача их земли в полную собственность фермерам с правом ее последующей продажи и покупки.
Именно такой подход обеспечил быстрое возрождение в первой половине 20-х годов уже почти, что было испустившей дух советской экономики. Это те самые грибы, что стихийно, одной лишь своей природной творческой силой взломают окаменевший асфальт, которым административная система намертво сковала всю нашу экономическую жизнь. И только лишь реальная возможность для каждого, кто хочет открыть свой гвоздильный цех, может за год—два ликвидировать на нашем рынке дефицит гвоздей, да и вообще дефицит всего, что нужно человеку в первую очередь. И не случайно новая, теперь уже «демократическая», бюрократия и все как государственные, так и подпольные криминальные структуры столь отчаянно сопротивляются любому реальному шагу к такого рода приватизации. Ибо она не только отнимает у них толстенный кусок хлеба с маслом, но, в конечном счете, означает и их историческую смерть.
И здесь я вынужден вновь вернуться к тому, с чего начал. Что делать — ясно. А вот выдержит ли наша страна, наше стремительно распадающееся общество столь болезненную хирургическую операцию, думаю, этого с уверенностью сегодня не сможет сказать никто. Не ясна степень политического безумия, охватившего страну, не ясно настроение «молчаливого большинства», не ясны пределы терпения людей, которые давно уже перестали ждать чего-либо доброго от любых властей и не верят больше никому. Но, по крайней мере, в экономической сфере контуры реально возможной социальной «сетки безопасности» сейчас более или менее очевидны: это, во-первых, экстренные, чрезвычайные усилия за счет любых возможностей, в том числе и заемных, по физическому наполнению потребительского рынка; во-вторых, высвобождение зарплаты вместе с высвобождением цен; в-третьих, индексация жестко фиксированных доходов населения хотя бы в приблизительном соответствии с темпами инфляции; в-четвертых, более или менее справедливая компенсация их обесценивающихся вкладов в сберегательном банке и отказ от всякого искушения «заморозить», а тем более конфисковать эти вклады; в-пятых, продуманная стратегия и тактика борьбы против, может быть, наиболее грозной социальной опасности, вырисовывающейся на горизонте, — против неизбежного роста безработицы.
Думаю, в одном, по крайней мере, многие сегодня согласятся со мной: ждать осталось недолго. Наступивший год, по всему видно, будет решающим. Либо наши новые политики, особенно на республиканском уровне, образумятся и объединят свои усилия в движении по пути не только назревших, но давно перезревших экономических реформ и эти реформы приведут хотя бы к стабилизации экономики, а, следовательно, и к реальной возможности для нас начать всем вместе выкарабкиваться из ямы, либо нет — и тогда начнется всеобщий беспредел, похожий на то, что уже было в нашей стране в начале XVII века во времена Великой смуты, или на то, что произошло.
Технология выхода из того тяжелого состояния, в котором оказалась наша экономика, за многие десятилетия отработана во многих странах. Конечно, в сравнении с нашей есть и существенные различия. Последние связаны прежде всего, с господством у нас общественной собственности. Однако исходные принципы возрождения экономики как объективного организма, безусловно, одинаковы. Эти принципы универсальны, и их действенность уже не раз подтверждена практикой развития многих стран.
При нормальном, здоровом рынке роль государства сводится к тому, чтобы устранить все препятствия на пути передвижения капиталов, товаров, идей, людей. До тех пор пока этого нет, ни человек, ни предприятие, ни общество не могут получить ни реального суверенитета, ни демократии, хотя формально они и могут быть провозглашены. Вот почему не о национальных суверенитетах надо сейчас думать, а о единственно важном в современном цивилизованном мире суверенитете — суверенитете человека, а значит, и о его продолжении в экономической сфере — суверенитете предприятия. Именно с изменений в экономике и должно начаться наше возвращение к тому, что спасет страну, — возвращение к обыкновенному крестьянскому здравому смыслу.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
