Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Нынешний системный кризис, поразивший российское общество, не мог, конечно, не отразиться на духовно-нравственном состоянии страны. Потеря старых общественных ориентиров и неясность новых, распад столетиями единого государства, безжалостный характер проводимых радикальных реформ, разгул криминалитета и коррупции породили всеобщее замешательство и разброд, потерю чувства локтя, ощущение заброшенности и обманутости среди значительной, если не подавляющей, части населения России. Уставшее от крови и насилия, сопровождавших жизнь страны фактически весь XX век, российское общество без особых сожалений рассталось с прошлым. Но как оказалось, новые времена, приход демократии и рынка не сделали жизнь для «человека с улицы» ни легче, ни понятнее, ни безопаснее.
Не суждено было сбыться и надеждам, что с уходом в прошлое холодной войны мир вокруг станет иным, более спокойным и более благожелательным. Нарушение достигнутых ранее межгосударственных договоренностей, в частности относительно не расширения НАТО на восток, варварские бомбардировки Югославии, безрассудная война в Ираке показали, что произвол и насилие, как и прежде, слишком многое определяют в мире. С другой стороны, участившиеся атаки международного терроризма, недавние трагедии в Москве, Нью-Йорке, Индонезии, Израиле и в других местах заставляют обычного человека все чаще и чаще с тревогой задумываться о том, какие новые угрозы ждут нас, наших детей и внуков в будущем.
Трудно (или даже вообще невозможно) выделить все хотя бы основные причины нынешнего духовно-нравственного кризиса. Думая о сегодняшнем дне, мы, прежде всего не можем забывать о многих вековых традициях русской великой, но противоречивой и кровавой истории. Еще, как известно, А.С. Пушкин предупреждал: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Те далеко не твердые нравственные скрепы, которые с огромным трудом удалось создать в дореволюционном российском обществе, в особенности после отмены крепостного права, были чуть ли не в одночасье разрушены революцией и вспыхнувшей за ней братоубийственной Гражданской войной. Печально знаменитый лозунг «Грабь награбленное!» означал не только свободу для абсолютного произвола власти. Он означал в то же время свободу для самых низменных инстинктов рядового российского обывателя в преследовании своих интересов или даже просто в борьбе за выживание. Сыграла свою роль, несомненно, и азартная, исторически безответственная борьба новых властей с религией. Все моральные тормоза, которые церковь веками взращивала в человеке, оказались почти мгновенно ненужными обществу. «Народ богоносец» с таким ожесточением крушил повсюду храмы и церкви, что нередко это вызывало изумление даже у тех, кто его к подобному варварству подстрекал.
Последовавшие за тем годы разрушительной коллективизации, массовых голодовок, жесточайшего террора, многомиллионных лагерей принудительного труда, лживой официальной трескотни и тотального контроля над повседневной жизнью всех и каждого еще больше заставляли обычного российского человека сжаться, уйти в себя, спрятаться как можно глубже от всей этой враждебной ему действительности. Для людей оставалась лишь одна забота — самосохранение, для чего все средства были хороши. И даже взлет патриотических настроений в годы Великой Отечественной войны мало что изменил в этом отношении: во-первых, незаживающей раной на годы и поколения вперед остался вопрос: почему, по чьей вине за победу пришлось заплатить, как минимум, 27 миллионами жизней, а во-вторых, все надежды на лучшую, более свободную и более обеспеченную жизнь после войны очень скоро рассыпались в прах.
Основной же итог периода российской истории заключался, несомненно, в том, что лучшая и в умственном, и в нравственном, и даже в физическом отношении часть нации была по тем или иным причинам за эти годы уничтожена. Что, между прочим, дало некоторым нашим генетикам основания утверждать, что этот генетический ущерб российское общество может восполнить не ранее, чем через 5 поколений, т. е. в лучшем случае к середине XXI века. ,|
Но хотя в те годы всякий уголовный элемент считался, как известно, «классово близким» (в отличие, скажем, от интеллигенции), все же без некоторых твердо обозначенных морально-нравственных ограничителей власть обойтись не могла, ибо одним лишь тотальным террором единство народа и страны обеспечить было просто физически невозможно. Морально-нравственные принципы, очень близкие по своему содержанию к традиционным христианским ценностям, были официально провозглашены как основа общественной жизни (другой разговор, что это не мешало ни власти, ни обывателю нарушать их на каждом шагу, но предпочтительно не в открытую, а, так сказать, «втемную»). Нравственному здоровью общества в огромной степени содействовали и еще сохранившиеся традиции великой русской культуры, и гордость за победу страны в недавно окончившейся войне, и взлет российской науки, обеспечивший, в частности. Советскому Союзу военно-стратегический паритет с его соперниками, и размах народного образования, и деятельность значительной части творческой интеллигенции, где прямо, а где исподволь подталкивавшей российского человека к общепринятым общечеловеческим ценностям.
Иначе говоря, зло в обществе было в определенной мере придавлено всем складом жизни. Но это не значило, что оно исчезло или было уж очень ослаблено. Нет, оно сохранялось, накапливало силы и только, так сказать, затаилось до иных времен.
Эти времена наступили, когда общественное это, копившееся в России несколько поколений, т. е. на протяжении почти всего ушедшего века, вырвалось наконец, на рубеже из-под той административно-охранительной крышки, которая хоть как-то, хоть слабо, но все-таки прикрывала этот бурливший изнутри котел. Весь XX век бывший проклятьем России принцип «цель оправдывает средства» получил не только всеобщее повальное распространение, но был вновь (но уже в других, так сказать, декорациях) легализован верховной властью и принят как руководство к действию в ее практическом управлении страной.
Можно, конечно, исповедуя известный толстовский принцип «нет в мире виноватых», списать все на действие каких-то неподконтрольных нам, едва ли не потусторонних сил. Можно перевернуть этот принцип и сказать, что все, т. е. каждый из нас, по-своему виноваты в том, что с нами произошло. И все же решусь утверждать, что первый и, возможно, главный адрес известен: самый мощный толчок всему этому духовно-нравственному обвалу последнего десятилетия XX века был дан как раз оттуда, откуда его, казалось бы, меньше всего следовало ожидать, — от самого Российского государства.
Не думаю, что в нынешней духовно-нравственной дезориентации российского общества решающую роль сыграло выдвижение на первый план давно известных человечеству, но для нас все еще новых лозунгов типа «Обогащайтесь!», «Кто не успел, тот опоздал», «Каждый за себя, один Бог за всех» и т. п. В конце концов, в результате десятилетий или даже столетий упорных, целенаправленных усилий цивилизованные страны смогли на подобной основе построить вполне жизнеспособное, эффективное и высоко-солидарное общество, где извечно присущие человеку инстинкты обогащения и накопительства весьма строго, однако, ограничиваются детально разработанной системой социальных и юридических гарантий. Недаром сегодня в большинстве западных демократий определяющим становится принцип: «Рыночной экономике — да, рыночному обществу — нет». История, жизнь убедительно подтверждают, что демократия, рынок и социальная справедливость отнюдь не обязательно конфликтуют друг с другом. Вполне возможна и реальна если и не их полная гармония, то, по крайней мере, постоянно нарастающий процесс их взаимного сближения и приспособления. Но следует подчеркнуть, при одном и непременном условии: если игра ведется честно, если высокие нравственные принципы не только декларируются, но и последовательно проводятся в жизнь, если власть и общество испытывают хотя бы минимальную степень доверия друг к другу. Как раз именно этого не было и нет в современной российской действительности. Верховная власть слишком часто за последние 10—12 лет беззастенчиво обманывала российское общество — и в политике, и в экономике, и в социально-культурной сфере.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
В политике первым нравственным шоком для российского общества было откровенное и безоглядное пренебрежение мнением народа, когда спустя всего несколько месяцев после референдума, в ходе которого большинство населения высказалось за сохранение единства страны, последовало трагическое (и отнюдь не обязательное) решение о развале единого государства, принятое в Беловежской Пуще. Другую незаживающую рану в народном сознании оставил, когда политический конфликт между парламентом и президентом, в котором виноваты были обе стороны, был решен не цивилизованными методами, а насильственным путем. Столь же глубокую и тоже открытую рану в сознании российского общества образовал чеченский конфликт (особенно первая его фаза), когда верховная власть не сумела найти ничего лучшего, как попытаться подавить ею же самой созданный очаг сопротивления вооруженной силой.
Особенно остро очевидный обман, нечестность новой власти российское общество ощутило в экономике и социально-культурной сфере. Тотальная государственная конфискация всех сбережений населения; практически дармовая приватизация общенародной собственности (небольшая и небогатая Боливия, например, получила за приватизацию государственных активов порядка 9293 млрд. долл., российская же казна — всего 9 млрд. долл.); пресловутая афера с «ваучерами»; откровенное субсидирование из государственного бюджета разного рода бандитских и полубандитских банков, компаний и псевдо общественных организаций; беспрепятственное бегство многомиллиардных капиталов за рубеж; преднамеренная беспомощность власти в борьбе с коррупцией и криминалом, захлестнувшими страну; падение и многомесячные задержки зарплаты, пенсий и пособий; не виданная нигде в цивилизованном мире социальная дифференциация и обнищание огромной части населения; наконец, крах гигантской государственной финансовой «пирамиды» и новая конфискация сбережений— породило в стране всеобщее убеждение в том, что новая, теперь уже «демократическая», власть, как и прежняя, советская, ведет с российским обществом игру без всяких правил и без каких-либо морально-нравственных тормозов.
Не менее болезненно (а с точки зрения дальнейших перспектив страны, может быть, даже и более) ощущает российское общество последствия политики в отношении того, что не косвенно, а напрямую определяет духовно-нравственное здоровье общества: образования, науки, здравоохранения, культуры и искусства. Такое чувство, что, расходуя сотни миллиардов долларов общественных средств в буквальном смысле слова «на ветер», власть пыталась и все еще пытается компенсировать эти неоправданные и разрушительные для общества траты еще более разрушительной экономией, что называется, «на спичках», не понимая или не желая понимать, что именно от этих достаточно скромных, по всем критериям, средств зависит все будущее страны и ее место в меняющемся мире, в мировой конкурентной борьбе, только на верховную власть, на государство. Да, государство своими непродуманными шагами и «ломовыми», насильственными действиями добилось того, что Россия живет сегодня в «обществе недоверия», а вся ее экономика — это, прежде всего тоже «экономика недоверия». Но столь же безответственно и аморально повели себя и многие влиятельные слои самого российского общества. Крупнейшие российские бизнесмены, которых, по выражению нашего президента, сама власть «назначила миллиардерами», проявили невероятную алчность и бесцеремонность не только в одномоментном растаскивании национальных богатств, но даже и в повседневной своей деловой практике. Стойкое стремление работать не из общепринятых в мире 10—15% годовой прибыли, а из заоблачных 100—300% и более, пренебрежение правами акционеров и постоянные бандитские попытки захватить (включая метод искусственных банкротств) чужую собственность, массовый увод своих доходов от налогов и перевод их за границу, хроническая необязательность в выполнении деловых контрактов и в погашении взятых кредитов, широчайшее использование коррупции как главного средства обеспечения своих деловых интересов и многое, многое другое, столь же подрывающее моральный климат в стране, — все это характернейшие черты нынешнего этапа российского «первоначального накопления».
Не менее вредоносным для нравственного состояния российского общества оказалось поведение многих средств массовой информации, истолковавших свободу слова как свободу безудержной пропаганды насилия, крови, грязнейшего секса, откровенной уголовщины, «черных» политических технологий. К великому сожалению, далеко не на высоте оказалась и наша творческая интеллигенция, почти без сопротивления сдавшая свои традиционные гуманистические позиции перед натиском американизированной масс культуры и всяческой «попсы», столь успешно эксплуатирующей сегодня самые низменные, самые дикие инстинкты толпы, в особенности молодежи. Сама по себе интеллигенция разобщена, ее не слушают, и в значительной своей части она обществу оказалась не нужна.
Думаю, однако, — а, вернее, не столько думаю, сколько верю, — что нижнюю точку своего морально-нравственного падения российское общество прошло где-то вскоре после кризиса. Трудно, конечно, указать на какие-то особо впечатляющие достижения, достигнутые с тех пор. Но одно по крайней мере очевидно: за последние три с лишним года российская власть не совершила ни одной непоправимой ошибки ни в политике, ни в экономике, ни в своих пока еще робких, но тем не менее достаточно заметных усилиях как-то оздоровить морально-нравственную обстановку в стране. И может быть, наиболее обнадеживающим представляется сам общий умеренный подход нынешнего руководства к решению ключевых проблем страны.
Пагубным «нетерпением» назвал когда-то Ю. Трифонов извечную, можно даже сказать, наследственную болезнь всех поколений русских революционеров и реформаторов. Попытки разом, одним прыжком перескочить через все препятствия и этапы при переходе из одного общественного состояния в другое, выбросить на свалку из старого багажа не только действительно отжившее, но и то, что необходимо при любом разумном общественном устроении, пренебречь любой человеческой болью, какой бы массовой она ни была, ради каких-то выдуманных в кабинетной тиши теорий вновь, в который раз уже в нашей истории, доказали свою неэффективность и нежизненность. Необходимо ясно отдавать себе отчет, что Россия затеяла дело не на годы и даже не на десятилетия, а на поколения вперед. И нетерпение, торопливость, всяческое мельтешение не нужны не только по своей природной непривлекательности, но и просто потому, что никакого твердого и устойчивого позитивного результата от них по всем законам мироздания ожидать нельзя.
Может ли российское общество преодолеть, в конце концов, нынешний духовно-нравственный кризис, может ли обычный российский человек вновь ощутить у себя под ногами твердую нравственную почву, вернуть в свою жизнь те идеалы и ценности, которыми веками руководствовались многие поколения россиян? Убежден, может.
Вопреки распространенным не только на Западе, но, к сожалению, и у нас в стране настроениям, российский человек в массе своей ничем не хуже, не глупее и не ленивее никого другого в мире. Это однозначно доказывается, например, той высокой оценкой, которую заслужили за рубежом все поколения российских эмигрантов, покинувших страну в XX веке: более надежных, трудолюбивых, законопослушных и высоконравственных граждан в принявших их странах сегодня, наверное, трудно и найти. Как свидетельствует история, россияне отнюдь не более буйные и не более склонные к насилию, чем другие народы. Не следует забывать, что свои периоды повального национального сумасшествия знали в XX веке не только мы. Достаточно сослаться на такие ныне высоко-цивилизованные и нравственно устойчивые страны, как, например, Германия, Италия, Испания, Португалия, Венгрия, Япония и ряд других. И на личностном, и на общественном уровне вопрос, следовательно, не в каких-то уникальных врожденных пороках российского человека и российской культуры, а в тех конкретных условиях, в которых мы вынуждены были жить и в которых живем сегодня.
Не только в географическом, но и в цивилизационном отношении Россия — неотъемлемая, органичная часть Европы. Нет и не может быть Европы без России, равно как и России без Европы, различие между нами и остальной Европой преимущественно в том, что те основные обще-цивилизационные задачи, которые Европа так или иначе уже решила к настоящему времени, нам еще предстоит решить. Речь идет, прежде всего, о создании демократического, правового государства, о строительстве высокоэффективной рыночной экономики, об обеспечении достойного человека уровня жизни и надежных социальных гарантий, о рациональном освоении природных богатств и охране окружающей среды. Сложнее обстоит дело с духовно-нравственным состоянием общества: у европейского (а точнее, евроатлантического) сообщества проблем в этой области сегодня вряд ли меньше, чем у нас, особенно если учесть не только существующие, но еще более и проецируемые в будущее угрозы — терроризм, этно-национальные и религиозные конфликты, наркоманию, преступность, массовое одичание толпы. Но это лишь подчеркивает, что у российского человека нет иной дороги, как следовать по пути той цивилизации, к которой он, по праву своего рождения, принадлежит с незапамятных времен — со всеми достижениями этой цивилизации, но и со всеми ее опасностями и печалями.
В деле духовно-нравственного возрождения страны нет и не может быть какого-то одного-единственного чудодейственного средства, или стратегического решения, или спасительного мероприятия. И желаемого результата, несомненно, нельзя добиться без веры в человека, без стойкого оптимизма в отношении будущего человечества. Зло всегда было в мире, и зло всегда будет в мире, причем примерно в одном и том же соотношении независимо от исторического времени. С этим люди всегда жили, с этим им придется жить и дальше. Весь вопрос в том, удастся ли обществу и впредь держать это зло более или менее под контролем и вновь загнать его под контроль там, где оно, как у нас, из-под него на время выбилось. В той мере, в какой современный человек на Земле вообще нравственно здоров, в той же мере здоровы и мы, россияне. Российский человек в основе своей так же отзывчив к добру, к высоким нравственным идеалам (еще две тысячи лет назад выдвинутым, напомню, в «Нагорной проповеди»), как и люди повсюду в мире. Но...
Но можно ли ожидать от человека каких-то духовных устремлений и высокой нравственности, если он и его семья прозябают в самой беспросветной нищете, а таких в России сегодня, по некоторым оценкам, около 40% ее населения? Если число бездомных, опустившихся людей, беспризорных детей, брошенных на произвол судьбы стариков и инвалидов исчисляется в стране многими миллионами? Если пустеют целые регионы, области, города, села России, а население, попросту говоря, вымирает?
И можно ли предъявлять к человеку высокие духовно-нравственные требования, если в повседневной жизни его окружают повальная коррупция властей, засилье криминала, безнаказанные убийства и массовое воровство, беспардонная алчность и выставляемая напоказ наглая роскошь всякого рода мошенников «скоро богатеев»? Если человек, многократно оплативший за свою трудовую жизнь любую мыслимую систему социального обеспечения для себя и своей семьи (поскольку ему всегда платили и продолжают платить меньше, чем шло на содержание раба в Древнем Риме), вдруг лишился и маломальски достойной пенсии, и надежной медицинской помощи, а вот лишится и доступных ему по цене жилищно-коммунальных услуг? Если он, человек, не доверяет уже больше никому — ни государству, не один раз обобравшему его до нитки, ни банку, где сгорели его последние сбережения, ни работодателю, месяцами не выплачивающему ему зарплату, ни улице, где он давно уже перестал чувствовать себя в безопасности, — одним словом, не доверяет больше жизни вообще?
И на какое духовно-нравственное здоровье общества мы можем рассчитывать, если то ли просто по недомыслию, то ли вполне сознательно и целенаправленно наши газеты, радио, телевидение, массовая литература, кино, шоу-бизнес и прочее продолжают сегодня столь усердно оглуплять и растлевать «человека с улицы», нимало не заботясь в своей бездумной погоне за деньгами и рейтингами о грозящих разрушительных последствиях этого методичного превращения человека в зверя? А если, не дай Бог, зверь этот когда-нибудь проснется? Мы, к сожалению, это уже проходили в нашей истории, и не раз.
Духовно-нравственные проблемы страны неотделимы, таким образом, от способности нового, демократического, рыночного и солидарного российского общества преодолеть нынешнее неблагополучие, шаткое его состояние практически во всех областях жизни. Нет смысла выяснять, что первопричина — разруха в головах или разруха в самой жизни: они взаимосвязаны и взаимообусловлены. Но ясно, по крайней мере, одно: если нам суждено иметь когда-нибудь действительно нравственно здоровое общество, то будет оно не раньше, чем мы сумеем удовлетворить и надежно защитить базовые потребности человека. А это, прежде всего свобода, права личности, безопасность, достойный уровень жизни, социальная защищенность, возможность беспрепятственного развития всех творческих сил и способностей человека.
Когда мы этого сумеем добиться? Вряд ли кто возьмется сегодня сказать что-то внятное, отвечая на этот вопрос. Во всяком случае, не будет ничего удивительного, если при жизни нынешнего поколения (или даже поколений) результаты наших усилий будут достаточно скромны. Но важно то, что основное русло дальнейшего движения России вперед к настоящему времени определилось, по-видимому, отчетливо. И отдельные возможные колебания влево-вправо, вверх вниз вряд ли могут уже серьезно изменить направление общенационального вектора.
Не политические авантюры и не идеологические химеры, а созидание, строительство, обустройство жизни огромной и пока еще плохо освоенной страны, сохранение и благополучие ее народа, всестороннее развитие его творческого потенциала — думается, в этом и состоит сегодня та объединяющая конструктивная национальная идея, в которую в массе своей может поверить российский человек (если, конечно, его в очередной раз не обманут). Все другие так называемые «великие» идеи он уже в своей истории не раз пробовал. И ничего доброго они ему не принесли. Но идея созидания, обращенная не только к нации, но и к каждому отдельному человеку, никогда еще в России не имела на деле первенствующего значения. Пора, наконец, перестать возводить всякого рода «воздушные замки» — надо построить свой дом, разбить сад, замостить дорогу, перекинуть мост через речку, выстроить школу, больницу, дом для престарелых, приют для бездомных и вообще обустроить свой город, а, в конечном счете, и свою страну. Это и есть, думаю, то, на что охотнее всего откликнется современный российский человек, уставший от всех этих исторических передряг, выпавших на долю нашей многострадальной страны. Одного основательного освоения Сибири и Дальнего Востока нам хватило бы, уверен, лет на двести—триста, а там дальше оно видно будет, что и как.
Конечно, все подобные рассуждения окажутся бессмысленными, если, не дай Бог, мир ожидает впереди какая-то вселенская катастрофа, вроде «столкновения цивилизаций» или чего-то похожего. Но если исключить такую возможность, то пути всестороннего, в том числе и духовно-нравственного, выздоровления российского общества с достаточной степенью очевидности просматриваются уже сейчас.
России предстоит изживать и когда-нибудь, надеюсь, изжить два существеннейших национальных недостатка, во многом определивших ее нелегкую историю: традиционное неуважение к личности, к отдельной человеческой жизни и столь же традиционное неуважение к собственности. Без воспитания в людях и во всем обществе стойкой приверженности этим двум основополагающим принципам трудно рассчитывать, что любые другие гражданские добродетели — совесть, законопослушность, милосердие, сострадание к ближнему, забота сильных о слабых, истинный патриотизм (любовь не только к березкам, но прежде всего к людям, живущим среди этих березок) — смогут пустить в российской действительности достаточно глубокие корни. И эти принципы — отнюдь не теория, не романтические мечтания каких-то оторванных от реальной жизни мыслителей. Это самая практичная практика жизни там, где человеческое сообщество уже смогло добиться какого-то ощутимого успеха.
Думаю, сегодня уже нет каких-либо серьезных оснований ожидать, что в видимой перспективе Россия может свернуть с выбранной ею дороги к подлинной демократии и строительству дееспособного гражданского общества. Диктатура закона, совершенствование парламентаризма, федерализм, многопартийность, всемерное развитие местного самоуправления (одной этой задачи, между прочим, хватит на десятилетия, если не на поколения вперед), сильная правоохранительная система, укрепление уникальнейшего российского исторического наследия, в первую очередь многовекового мирного и взаимо-обогащающего сожительства различных этносов, национальностей и конфессий, постепенный переход разнообразных сфер жизнедеятельности от государства в компетенцию самодеятельного гражданского общества — многие уже проходили эту дорогу. И нет никаких непреодолимых объективных препятствий, почему ее не можем пройти и мы.
Нет, убежден, никаких непреодолимых препятствий и для создания в России высокоэффективной экономики.
Сегодня первоочередными задачами в этой области представляются, во-первых, восстановление пока еще не безнадежно подорванного доверия населения к государству, институту собственности, кредитно-банковской системе, национальным деньгам (принятый только что закон о гарантиях вкладов — правильный, несомненно, шаг); во-вторых, прекращение наконец, искусственного «экономического кровотечения» последних лет, обескровившего страну и государственный бюджет, — дармовой приватизации, передачи традиционных рентных и акцизных доходов легальному и нелегальному частному сектору, массового бегства капиталов за рубеж; в-третьих, создание благоприятных условий для истинной, законной частной инициативы, в первую очередь для малого и среднего бизнеса; в-четвертых, дальнейшее осторожное, дозированное открытие российской экономики для иностранной конкуренции и иностранного капитала; в-пятых, не на словах, а на деле поворот и государства, и общества к науке, образованию, здравоохранению, культуре как к высшим национальным приоритетам, от которых зависит будущее страны.
В пределах жизни одного поколения возможно, убежден, и решение самых жгучих наших социальных проблем. Имеются в виду, прежде всего, недопустимо низкий уровень зарплаты и пенсий, «взрывной», опасно высокий разрыв в доходах между «верхами» и «низами» общества, поиски приемлемого компромисса между коммерческим и некоммерческим подходами в социальном обеспечении населения.
Может показаться, что все эти сложнейшие задачи, стоящие ныне перед страной, носят слишком общегосударственный, надличностный, так сказать, характер, чтобы напрямую затронуть душу отдельного человека, угнетенного трудностями и уродством окружающей его жизни и ищущего выход для себя и своих близких, прежде всего, «здесь и сейчас», а не когда-нибудь в будущем, до которого ему, может быть, и не дожить. Конфликт этот между интересом и возможностями всего общества и потребностями отдельного конкретного человека, как известно, вечен и существует ровно столько, сколько существует само сообщество людей. В нынешней России он усугубляется еще и тем, что слишком долго нашего человека обманывали призраком грядущего «светлого завтра», которого ни одному из предшествующих поколений так и не суждено было достичь. И, тем не менее, трезвая правда жизни состоит в том, что без решения общенациональных структурных задач благополучие и безопасность, а, следовательно, и душевное равновесие для конкретного российского человека недостижимы. Вернее, может быть, они и достижимы для каких-то отдельных личностей, отдельных аскетов, нашедших спасение в уходе от мира, в отказе от житейских радостей и устремлений. Но этот выход всегда был и остается выходом лишь для немногих. И ни одно жизнеспособное общество не может принять его как свой общезначимый духовно-нравственный идеал.
Да и как бы человек ни хотел, ему никогда не освободиться, не избавиться от мира. О какой, к примеру, достойной старости, о возможности спокойно, не торопясь, подвести итоги своей жизни и подумать о том, что ждет тебя за ее порогом, можно говорить, если человек даже свои жалкие, годами скопленные «гробовые» не может доверить банку, и вынужден постоянно тревожиться за их дальнейшую судьбу? О какой надежде на осмысленную полнокровную трудовую жизнь может думать житель пустеющей и неуклонно спивающейся современной российской деревни, если ни он сам, ни его соседи, ни любое начальство на всех уровнях не знает сегодня, что с этой деревней делать и как ее спасти, да и надо ли вообще ее спасать? Какие нравственные основы (кроме хитрости и изворотливости) могут быть у многомиллионной армии мелких торговцев, предпринимателей, «челноков» и прочего самодеятельного люда, если они вынуждены все силы свои тратить на борьбу с разнообразным государственным и криминальным рэкетом? И что можно ожидать от современного ученого или преподавателя, если вся жизнь вокруг всячески выталкивает его вон из академической или университетской среды — либо в палатку на мелкооптовый рынок, либо за рубеж? И какой реальной духовной стойкостью может обладать в массе своей современный российский солдат или офицер, если более чем десятилетнее равнодушие общества чуть было не привело к полному развалу и почти параличу Российских Вооруженных сил?
Ставная же ответственность за все эти столь необходимые и обществу, и отдельному человеку преобразования ложится, естественно, на плечи государства. России нужно не меньше, а, напротив, больше государства, чем она имеет сейчас. Но государство нужно именно только там и тогда, где без него действительно никак не обойтись. И если в недалекой перспективе необходимый оптимум между государственным руководством, государственным вмешательством и частной инициативой будет найден, страна, несомненно, получит, наконец, столь нужный ей политический и социально-экономический фундамент для своего духовно-нравственного возрождения. И это никакая не теория, никакой не марксизм или любой другой. Это как раз то, чего так не хватает нам сегодня: обыкновенный житейский здравый смысл.
Гораздо более неопределенны, думается, перспективы устранения из нашей жизни всего, что не нравится ни одному духовно здоровому человеку, но что так привлекает у нас толпу, в особенности молодежную толпу. Какие средства есть у общества, чтобы остановить, загнать в какие-то приемлемые рамки весь этот мутный поток бездуховной, безнравственной масс культуры, захлестнувшей сегодня умы и сердца людей? Цензура, запреты, «намордник» на тех, кто, прикрываясь святым лозунгом свободы слова, ведет сегодня свою разрушительную работу? Опасное, обоюдоострое, надо сказать, оружие: здесь очень легко вместе с грязной водой выплеснуть из ванны и ребенка. И все-таки при сохранении определенного чувства меры, это, может быть, в каких-то пределах тоже метод. Общество не должно и дальше оставаться равнодушным к тому, как психология всякого рода криминальных «отморозков», насилие, алчность, разврат и нравственная слепота продолжают размывать его традиционные устои.
Могли бы помочь делу, убежден, и такие целенаправленные действия со стороны государства, как политическая, а главное — материальная, налоговая поддержка общественной благотворительности и разнообразных проявлений милосердия; создание мощного государственного или общественного телевизионного канала (каналов) без рекламы и иного коммерческого идиотизма; поддержка издательств, выпускающих классическую литературу, библиотек, музеев, театров, стадионов, концертной деятельности и т. д.
Трудно представить себе духовное возрождение страны без укрепления семьи, традиционных семейных ценностей, без всесторонней охраны материнства и детства. Важнейшее значение имеет также повышение престижа, материального и нравственного уровня нашего учительства и школы вообще. Наконец, огромная нравственная нагрузка ложится на наши правоохранительные органы и на нашу медицину: они, как подтверждает опыт Запада, остаются почти единственным действенным средством в борьбе, которую общество ведет с такой, например, относительно новой угрозой для его здоровья, как массовая наркомания.
Не может не тревожить и то, как все еще беспечно и безответственно современное российское общество обращается со своим великим культурным наследием и теми уникальными природными богатствами, которыми наградила страну судьба. Нельзя более допускать дальнейшего разрушения и, тем более, исчезновения наших многочисленных исторических памятников, наших бесценных культурных сокровищ, церквей и храмов, могил и усыпальниц наших предков, особенно захоронений погибших за Россию в войне. Защита историей сельского наследия должна стать одной из центральных национальных задач для всего российского общества. Недаром говорится: «Земля скрепка погостами». Уважение к предкам, к их памяти, их культуре есть не только первейший нравственный долг последующих поколений, это в то же время первейшее условие национального самосохранения. Точно так же мы, видимо, подошли вплотную к такому рубежу, когда у России появляются силы и возможности начать исправлять усилиями тот урон среде обитания человека, который был нанесен предшествующими десятилетиями бездумной политики так называемого «наступления на природу».
И все же неуверенность в конечном успехе любых организованных усилий в борьбе со всеми этими видами зла, характерными для нашего времени, остается. Поймешь тех, кто утверждает, что что-то новое, неясное и пугающее происходит с людьми в XXI веке. Но может быть, новое — это лишь новое по форме, т. е. хорошо забытое старое? Можно, например, вспомнить, как лет 50 назад многие в мире со страхом взирали на Скандинавские страны, сознательно давшие тогда у себя ход так называемой «секс-революции». Ну и что? В пределах одного поколения все эти якобы новые формы нравственной распущенности, выпустив накопившийся пар, опять заняли свое подобающее им маргинальное место в общественной жизни этих стран. А нравственный климат в них как стоял, так и остался стоять на тех же основах, которые закладывались до того долгими веками. Как говорится, перемелется — мука будет. Так что, думаю, вопрос о грядущем нравственном состоянии российского общества — это тоже, скорее, вопрос не столько логики, сколько веры в человека, в российского человека: что, в конечном счете, сильнее в нем — доброе начало или зло?
Именно под подобным углом зрения хотелось бы указать и еще на одну проблему, постепенно, конечно, теряющую свою остроту, но все же остающуюся пока актуальной: конфликт между наукой и религией. Конфликт этот оказался в высшей степени неплодотворным: ни та ни другая сторона не смогли и, смею сказать, никогда не смогут доказать друг другу свою безусловную правоту. Очевидно в то же время, что в деле духовно-нравственного возрождения, облагораживания российского человека наука и религия, не мешая, а, наоборот, дополняя друг друга, могут и должны сыграть самую активную, возможно даже решающую роль. И наукой и религией (по крайней мере, во всех ее основных ответвлениях) движут идеалы добра, познания, человеколюбия и стремления как-то примирить человека с самим собой и с окружающим его миром. Непрерывный рост позитивного естественнонаучного и гуманитарного знания, просвещение в самом традиционном значении этого слова всегда имели своим результатом ослабление звериных инстинктов в человеке. Точно такую же роль, только, может быть, еще более обращенную к отдельной личности, играла и играет религия. Вера в Бога, в свою конечную ответственность перед Ним испокон веков служила мощным моральным тормозом для человека. И очень хорошо, что наше государство, осознав, наконец, свою недавнюю крупнейшую историческую ошибку, вновь перешло от вражды к благожелательному отношению к религии, к многомиллионным массам верующих.
Духовному выздоровлению российского человека будет, несомненно, содействовать и новая роль России в мире. Не всемирное пугало и не оплот разнообразных разрушительных сил во многих уголках земного шара, а, напротив, влиятельный, ответственный и конструктивный член мирового сообщества наций, активный участник борьбы против и старых и новых форм мирового зла — в этом видится будущая историческая миссия страны. Но это не значит, конечно, что нам должно быть дело до всего, что происходит в мире. Слишком велики и дорогостоящи нерешенные задачи, стоящие ныне перед страной. И слишком самодостаточной по своему потенциалу является она, чтобы идентичность России растворилась в каких то обособленных наднациональных образованиях. Сосредоточенность на своих внутренних проблемах, укрепление традиционных связей на постсоветском пространстве, максимально широкое международное экономическое, научно-техническое и культурное сотрудничество (вплоть до полного когда-нибудь открытия границ в отношениях с внешним миром, в особенности с остальной Европой), всемерная поддержка ООН, наконец, политика добрососедства, взаимо-выгоды и объединения усилий в тех областях, где интересы и задачи партнеров совпадают, имея в виду, прежде всего, такие мировые центры силы, как США, Евросоюз, Китай, Япония, Индия и ряд других, — подобный прагматический подход, уверен, в наибольшей мере отвечал бы и глубинным настроениям российского общества, и насущным задачам возрождения страны. Разумеется, ни в коем случае нельзя при этом забывать и о нуждах национальной обороны: те гарантии безопасности, которые были созданы предыдущими поколениями, необходимо сохранять и впредь, ибо, как показывает опыт, мир не стал сегодня ни более безопасным, ни менее своекорыстным.
К сожалению, пробуждению истинных духовных сил российского человека во многом мешал в прошлом и продолжает мешать и в наши дни своеобразный комплекс неполноценности, который сформулировал еще П. Чаадаев: Россия — страна, которую, судя по всему, Господь Бог уполномочил служить всему миру примером того, как не надо, и она с тех пор эту должность усердно исполняет. Это же отношение к России было и, как это ни печально, остается характерным для многих на Западе и сегодня. Подобное мнение, однако, никак нельзя признать справедливым. За свою тысячелетнюю историю Россия являла далеко не только пример ложных устремлений. Не следует забывать, что она защитила собой Европу от всесокрушающего натиска татаро-монгольских орд, в конечном счете, поставила пределы османской экспансии, о нее разбились бредовые мечты Наполеона и Гитлера о всемирной гегемонии, включая и такое воистину дьявольское порождение тотальной идеологии, как Холокост.
Национальные комплексы — отнюдь не безобидная вещь. Нередко сегодня и у нас в стране, и за рубежом слышатся голоса, требующие от России всеобщего покаяния. Но, не говоря уже о том, что истинное покаяние — это дело сугубо личное, а большинству из ныне живущих россиян не в чем каяться за прошлое страны, каким бы кровавым оно ни было, серьезнейшие исторические преступления и ошибки были свойственны отнюдь не только нам. С таких позиций есть, за что каяться в мире фактически всем: американцам, например, за истребление индейцев, рабство негров и Гражданскую войну, в которой в процентном отношении было уничтожено почти столько же населения, сколько в России; немцам — за две самые страшные в истории человечества войны, развязанные по их инициативе, и Холокост; французам — за массовый террор Великой французской революции, наполеоновские войны и колониализм и т. д. и т. п. Важны не столько покаяние и чувство исторической вины (что было, то было), а выводы, которое общество в целом и каждый человек в отдельности в состоянии сделать из прошлого. Вполне достаточно твердой национальной решимости не допускать впредь ничего подобного прошлым преступлениям и ошибкам. Это и будет та конструктивная основа, на которой новые поколения могут осознанно, спокойно и не посыпая на каждом шагу голову пеплом строить свою жизнь и свое будущее на Земле.
Предпринятая здесь попытка соединить в один узел самые различные сферы нашей жизни, от которых и прямо, и косвенно зависят духовно-нравственное состояние российского общества и надежды на его выздоровление в более или менее предсказуемом будущем, встретит, уверен, понимание далеко не у всех. И первые возражения можно ожидать, наверное, по традиционной для нас линии рассуждений об уникальности и неповторимости России, о ее самобытности и «евразийстве», о приоритете духовно-нравственных исканий для российского общества и российского человека на всех этапах нашего исторического развития. За подобным взглядом на вещи стоят, как известно, и наша многовековая традиция, и наши великие имена: протопоп Аввакум, Ф. Тютчев, Л. Толстой, Ф. Достоевский, Н. Лесков и многие другие, вплоть до А. Солженицына.
И все же позволю себе сказать, что самобытность и наше так называемое «евразийство» — это вряд ли то, что будет определять в будущем духовно-нравственное развитие России. В конце концов, все в мире самобытны, и, скажем, крошечное княжество Лихтенштейн в своем роде никак не менее самобытно, чем огромная Россия. И наша двойственная, «евразийская» культура тоже отнюдь не является чем-то уникальным в мире: достаточно сослаться, например, на исторический опыт Балкан или на вызревающее сегодня на наших глазах многонациональное и многоконфессиональное общество в таких продвинутых европейских странах, как Франция, Германия, Англия и ряд других.
Проблема, на мой взгляд, не столько в самобытности и «евразийстве» России, сколько в том, как сохранить и укрепить в нашем обществе общечеловеческие, общепринятые в цивилизованном мире духовно-нравственные ценности, ни в коей мере не пренебрегая при этом той многонациональной и многоконфессиональной спецификой, которую оставила нам в наследство отечественная история. Иными словами, правду, истину, совесть можно и должно искать не вопреки всему человечеству, а вместе со всем человечеством.
Суждено России вновь, не в первый уже раз, подняться с колен, преодолеть и нынешнюю «Великую смуту» — благотворные духовно-нравственные поиски российского человека будут продолжаться и дальше, ибо они по природе своей бесконечны. Но надрыв, растерянность, озлобленность, вражда к миру и к себе подобным вновь отойдут тогда на задний план, уступив первенство тем созидательным, нравственно здоровым стремлениям, которые от века присущи человеку именно потому, что он не зверь, а Человек.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
