Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Наш нынешний кризис, безусловно, закономерен — иначе и быть не могло. Расплата за долгие десятилетия трагических ошибок, за кровь, насилие, ужасающий террор, за бестолковую экономику, за агрессивную идеологию, стремившуюся «осчастливить» собой весь остальной мир, должна была рано или поздно наступить. Минимум три поколения мы делали в основном не то и не так, израсходовали впустую массу сил, массу человеческих жизней и, в конце концов, надорвались.
Виноваты в этом все. И интеллигенция наша не меньше, а может быть, и больше, чем другие. Своей склонностью — начиная, как это ни прискорбно, еще с декабристов — к насилию, своими безумными действиями и упорной разрушительной пропагандой в предреволюционный период она развалила основы только-только складывавшегося тогда в России цивилизованного, жизнеспособного общества. Затем, скованная всеобщим страхом и вместе с тем сохраняя еще какие-то мессианские иллюзии, она верой и правдой служила тому террористическому строю, который утвердился у нас в стране. Конечно, у нее не было другого выхода, и было бы в высшей степени несправедливо упрекать теперь задним числом интеллигенцию за то, что она честно делала свое дело. Но от этого, как говорится, не легче: то здание, которое с таким грохотом рухнуло на наших глазах, никогда бы не могло быть построено без ее, интеллигенции, активного участия. И вновь, уже в годы перестройки и последовавших за ней радикальных реформ, все началось с интеллигенции, с ее яростного, нетерпеливого напора на отжившую свой век систему. И вновь, в который раз, она, интеллигенция, оказалась, что называется, у разбитого корыта.
И дело не только в том, что, приведя к власти демократов-реформаторов, интеллигенция получила далеко не то, что ожидала. Да, она получила, наконец, свободу слова, полные прилавки в магазинах и возможность уезжать из страны и приезжать в нее, когда хочешь. Это все, конечно, прекрасно, замечательно. Но это, к сожалению, оказалось отнюдь не единственным, а для многих — и не главным результатом реформ. Неожиданный распад еще недавно великой и единой страны, кровавые события в Москве в октябре, Чечня, крушение армии, крушение экономики, конфискация всех сбережений населения уже в первые месяцы реформ, безобразный дележ общенародной собственности между «своими» под видом «ваучерной» приватизации, массовые, длительные, хронические, преднамеренные невыплаты пенсий и зарплат, обнищание населения, отчаянное положение пенсионеров, бездомные, беженцы, разгул преступности, чудовищная коррупция властей, неправедное богатство лишенных какой бы то ни было морали и совести немногих выскочек... И наконец, почти полный — а еще немного, так и действительно полный и уже необратимый — развал всей той среды обитания, где всегда жила и действовала наша интеллигенция: врачи, учителя, профессура, научные работники, деятели культуры и искусства, конструкторы, инженеры, армейское офицерство. Разве кто-нибудь еще несколько лет назад у нас этого ожидал?
Но особенно глубоки нынешняя обида и разочарование интеллигенции еще и оттого, что она сама, своими руками, сделала этих реформаторов и они, реформаторы, — это плоть от плоти и кровь от крови ее. Еще куда бы ни шло, если бы это был новый матрос Железняк или какой-нибудь там свирепый, безграмотный партийный вождь прежнего закала. Так нет же! Все это свой брат, тоже кандидаты, доктора наук, профессора, люди из вполне приличных семей, которых тоже, надо думать, с детства учили не только человека, но и кошку не обижать. А оказались по всем повадкам — те же большевики, только с другим знаком, да разве еще на «экзистенциально-экспоненциальном» языке умеют разговаривать...
Возможно, что в экономике мы в своем падении уже достигли дна. Возможно, что с этого года мы начнем по миллиметрам выбираться из той ямы, в которую сами себя загнали. Однако и здесь не должно быть никаких иллюзий: даже при самом благоприятном развитии событий объемов производства мы достигнем никак не раньше. Трясти нас будет, уверен, еще не один десяток лет. При любой политической власти России никуда не уйти от необходимости либо закрытия, либо глубочайшей и дорогостоящей модернизации огромного промышленного потенциала, ибо многое из того, что мы с таким трудом создали за предшествующие десятилетия, оказалось нам вообще не нужным или, по крайней мере, нежизнеспособным в нормальных, т. е. рыночных, конкурентных условиях. Нам никуда не уйти и оттого факта, что примерно /3 нашей рабочей силы является даже при нынешних технических условиях излишней, и этим людям, если мы не хотим социальных потрясений, должно быть найдено какое-то достойное занятие. Мы и сегодня не знаем, что нам делать с нашим вконец разрушенным, умирающим сельским хозяйством. И мы ещё долго будем искать «золотую середину» между необходимостью активного включения российской экономики в мировое хозяйство и столь же острой необходимостью защиты наших пока еще слабеньких, неповоротливых, привыкших к тепличным условиям национальных производителей.
Но как бы там ни было, здесь хотя бы наметился свет в конце туннеля. Простые инстинкты самосохранения, стихия, энергия травы, взламывающей асфальт, рано или поздно преодолеют все — и естественные, и искусственные — препятствия и обеспечат стране, убежден, более или менее сносные условия существования. Народ российский не намерен погибать и, несомненно, не погибнет, выдержит и этот кризис, как уже не раз случалось в нашей многовековой истории. Слухи о смерти России, как говорится, сильно преувеличены... Но вот то, что при сохранении нынешней политики Россия через десять—двадцать лет вполне может превратиться в «Верхнюю Вольту с ракетами» (а может быть, и без ракет), — это действительно реальная угроза.
Наши мозги, интеллектуальный и духовный потенциал страны (наука, культура, образование, здравоохранение) — это единственный наш бесспорный национальный капитал, который мы накопили за предшествующие века, в том числе и за годы советской власти. Удивительный, не имеющий исторического прецедента феномен: при всех ужасающих кровопролитиях, выбивших на поколения вперед цвет российской нации, страна, тем не менее к концу XX века имела блестящую, высоко ценимую в мире науку, высокую культуру, может быть, лучшую в мире систему образования, вполне надежное, хотя, вероятно, и не самое эффективное здравоохранение. Между прочим, Германия, пережившая эмиграцию своих лучших интеллектуальных сил после прихода фашизма к власти, так и не смогла до сегодняшнего дня (уже более 60 лет!) восстановить ущерб, по крайней мере, в фундаментальных науках.
Мало того. Если верить нашим биологам, утверждающим, что генетический ущерб от побоищ 30-х годов и потерь во Второй мировой войне может быть восстановлен только через пять поколений, т. е. через 100 лет, то мы, Россия, вполне могли бы рассчитывать на новый интеллектуальный и культурный взлет страны в первой четверти — первой половине XXI века. При одном, однако, условии: если ничто новое, разрушительное, не затормозит искусственно наше поступательное движение вперед.
А такая опасность очередного губительного кровопускания (пусть и в других формах) не только очевидна, но и увеличивается на наших глазах с каждым днем. Мы, к примеру, до сих пор скорбим о «философском пароходе», на котором В. Ленин выслал за границу свыше двухсот наших лучших умов. Но ведь по нынешним то меркам — это все семечки! По некоторым оценкам, уже около /3 лучших наших ученых, лучших наших мозгов эмигрировали в 90-е годы за рубеж. Да, их никто не высылал, они уехали добровольно — но кому от этого легче?
Далее, в лучшем случае влачат самое жалкое существование, а в худшем — просто погибают 70 наших наук градов, где сосредоточены более 3 млн. наших наиболее квалифицированных исследователей и разработчиков. И культура страны все более и более переходит на, так сказать, «подножный корм», а результаты этого мы видим на экранах наших телевизоров, в кино, на книжных прилавках, на газетных страницах: Бог ты мой, эти уроды, пошляки, эти сексуальные маньяки — это все мы?! И вся система нашего образования из-за хронического безденежья сегодня под угрозой. И здравоохранение в том привычном, надежном смысле, в котором мы привыкли его считать действительно системой охраны нашего здоровья, фактически уже развалилось: бесплатное почти не работает, а платное, страховая медицина — когда-то еще всерьез будет, да и многим ли окажется по карману?
Нам говорят: погодите, все когда-нибудь наладится, денег в бюджете нет, да и вообще все эти расходы надо поскорее снять с плеч государства и переложить впрямую на плечи рядового гражданина.
Но, во-первых, что значит — погодите? Приучал цыган кобылу не есть, совсем было, сердешная, привыкла, да малость не успела — сдохла. Во-вторых: что значит — денег нет? Вранье эго все, что их нет. За годы реформ Россия избавилась от ежегодных субсидий и других льгот бывшим советским республикам порядка 50 млрд. долл., от содержания наших клиентов в СЭВ и в «третьем мире» — еще порядка 25 млрд. долл., в год, расходы на оборону за это время сократились в 3—4 раза, средняя заработная плата работающим снизилась минимум в 2 раза, а пенсии — в 3 раза, налоговое бремя на предприятия, на экономику в целом возросло примерно в 2 раза — и куда все это ушло? А вместе взятое это куда как больше, чем весь нынешний годовой бюджет страны.
Ответ-то на самом деле все мы знаем: ушло на беспардонное обогащение «новых русских» и коррумпированных чиновников, на бегство капиталов за границу (как минимум 150 млрд. долл.), на льготы и привилегии различным воровским и полу воровским организациям и пр., и пр. К примеру, одни только освобождения от таможенных сборов на импорт спиртного и сигарет для этих организаций в течение нескольких лет составляли 5—6 млрд. долл., в год. Было, кстати говоря, из-за чего их руководителям убивать друг друга! А в это же время бюджет всей Академии наук — всех наших, так сказать, «эйнштейнов» — не превышал 150 млн. долл., в год.
А в-третьих, что значит — государство должно поскорее уйти из всей этой сферы? Где это видано сегодня в мире, в цивилизованном мире? Нечего и говорить, что ничего подобного нет в большинстве европейских, в частности Скандинавских, стран, и поныне представляющих идеал для многих наших демократов-реформаторов: там социальная сфера давно чуть ли не полностью финансируется из государственного бюджета. Но и в наиболее либеральной, рыночной стране, Соединенных Штатах, наука и образование, например, на деле приблизительно на 70—75% финансируются из федерального, региональных и местных бюджетов. Никто не спорит, что рыночные, частные способы финансирования всех этих общественных нужд должны найти свое место и у нас, в нашей экономике. Но в качестве дополнительного, если угодно — вспомогательного, но отнюдь не главного источника средств для обеспечения жизнедеятельности той сферы, от которой впрямую зависят интеллект, духовное состояние и здоровье всего нашего общества.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
А где найти для этого деньги — надо только оглянуться вокруг себя. Притчей, к примеру, уже стала наша уникальная по своей неэффективности налоговая система, включая, как это ни печально, и новый Налоговый кодекс, с принятием которого правительство реформаторов связывает столько надежд. Вспоминается в этой связи еще одна старая сказка. Султан, распорядившись повысить налоги, послал визиря на базар узнать, что люди думают об этом. Визирь возвращается, султан его спрашивает: ну как? Плачут, отвечает визирь. Плачут? Ну тогда повысь еще. И опять посылает его на базар, и опять визирь возвращается, и султан его спрашивает: ну как? Рыдают, проклинают все на свете, отвечает визирь. Проклинают? Давай повысь еще. Ну а теперь как? — спрашивает султан, когда визирь опять возвращается с базара. А теперь смеются, государь! — отвечает визирь. Смеются? Ну, раз смеются — делать нечего, давай отменяй.
Так вот, у нас в стране этот смех выразился прежде всего, в том, что, по оценкам, уже 40—45% всей нашей экономики ушло в «тень», т. е. в полностью неналоговую сферу, от которой бюджет не имеет абсолютно ничего... А если еще добавить к этому упорную, длительную, ничем разумным не объяснимую вражду правительства реформаторов к основному источнику налогов во всем мире — к мельчайшему, мелкому и среднему частному предпринимателю, между прочим, обеспечившему в последние два десятка лет феноменальный экономический рост такому гиганту, как Китай... Да плюс искусственно созданная бездумной денежной политикой правительства ситуация всеобщих неплатежей в стране, лишающая тот же самый государственный бюджет нормальных налоговых поступлений от действующих предприятий... И еще такие всем очевидные нелепости, как фактически добровольно и на годы, отданные подпольному миру самые традиционные российские бюджетные доходы — акцизы на спиртное и пр....Удивительно не то, что в казне хронически не хватает средств для финансирования самых приоритетных нужд страны, а то, что они вообще в бюджете еще есть.
Конечно же, интеллигенция России кровно заинтересована в том, чтобы движение страны к демократии, рынку и гражданскому обществу продолжалось, чтобы не было никакого, даже временного, отката назад. Интеллигенция и реформаторы — не враги, тем более что в последнее время в среде реформаторов наметились явные признаки, так сказать, отрезвления. Такое впечатление, что кто-то на самом верху стукнул, наконец, кулаком по столу: ребята, кончай воровать! Надо, наконец, и о стране, о народе подумать. Предпринимаемые в последние год-два попытки смягчить искусственный денежный голод в стране, прекратить фактически бесплатную, «на халяву», приватизацию (то-то банки вскинулись!), обуздать аппетиты естественных монополий, изъять дармовые бюджетные деньги из коммерческих банков и направить их по назначению, без всяких там «прокруток», явное стремление сузить объективное поле для коррупции и преступности, усилия, хотя пока и малоуспешные, создать, наконец, полнокровный рынок земли и пр. — все это свидетельство того, что наши реформаторы небезнадежны, обучаемы, что есть реальные шансы на возрождение здравого смысла и хотя бы начатков совести и милосердия и в их среде.
Российский народ, российская интеллигенция — они не только терпеливы, они еще и незлопамятны. И лично мне кажется, что боль и обиды первых лет реформ будут, в конце концов, забыты, если реформаторы перестанут действовать как слон в посудной лавке, а будут соблюдать необходимую меру осторожности. Скажем, столь нужную стране коммунальную реформу проведут не за два-три года, а лет эдак за десять. Или перестанут, наконец, пугать самый несчастный, самый обездоленный реформами слой нашего населения — пенсионеров — угрозами лишить их права подрабатывать или сокращением бюджетной составляющей их пенсий. Или откажутся от своего негласного намерения навсегда закрыть с помощью, так называемой деноминации вопрос о восстановлении (пусть и в отдаленнейшей перспективе!) сбережений, конфискованных... Все это вопросы даже не стратегии, а тактики, элементарной человеческой порядочности, политической гибкости, умения маневрировать — но именно этого-то как раз не хватало и не хватает нашим реформаторам с первых дней реформ.
Нужны ли союз, сотрудничество между реформаторами и интеллигенцией? Безусловно нужны, если мы хотим, чтобы российские реформы стали необратимыми. Но для этого реформаторы должны перестать вести себя как временщики, которым бы только день простоять да ночь продержаться. На карту сегодня поставлено будущее великой страны, и она ни при каких обстоятельствах не должна превратиться в мировое захолустье. Мы, россияне, пока еще умная, талантливая, образованная нация. Но если мы потеряем весь свой интеллектуальный и духовный капитал, не остановим дальнейшую умственную деградацию, повальное пьянство, ускоряющееся вымирание и физическое вырождение населения, наркотики, преступность, падение всех моральных норм — мы таки такого результата добьемся. И очень скоро добьемся! Похоже, что даже еще при жизни нынешних наших поколений.
«Не навреди!» — этот завет Гиппократа должен стать основным руководящим принципом наших реформаторов, если они действительно способны думать о чем-нибудь еще, кроме самих себя. На мой взгляд, отсутствие воображения и каких бы то ни было моральных тормозов — главный порок наших реформаторов первого, так сказать, призыва. Лично я не верю ни в какие теории «заговора», но вот недомыслие, никчемность, некомпетентность наших реформаторов я, к сожалению, вижу пока еще на каждом шагу.
Но и интеллигенция, думаю, должна многое изменить в своей нынешней позиции и в своем поведении. По какому-то историческому недоразумению у нас в России прочно утвердилась мысль, что интеллигенция по самой сути своей должна всегда и везде находиться в оппозиции к любой действующей власти. Во-первых, безупречно хорошей, устраивающей всех власти, как известно, не бывает нигде и никогда. Это печальный факт всей человеческой истории, и каждый народ действительно заслуживает ту власть, которую он имеет. И сейчас: что сделано, то сделано, и из этого и надо исходить. Новые ошибки, как это ни прискорбно, уже совершены, и их надо не столько уже критиковать, сколько исправлять. Во-вторых, оппозиция оппозиции рознь. Она может быть в высшей степени разрушительной, и мы, имея за плечами наш революционный опыт, в этом смысле, можно сказать, бесспорные чемпионы и рекордсмены мира. Но оппозиция может быть и конструктивна, она может не разрушать, а помогать строить. И тогда это не деструктивная, а, напротив, созидательная сила в любом здоровом, жизнеспособном, а тем более в переходном обществе. И наконец, в-третьих: для интеллигенции, как и для власти, столь же важен, уверен, великий принцип «Не навреди!». А наша интеллигенция, к сожалению, слишком часто склонна к экстремизму, истерической эмоциональности, стремлению перебить все горшки в лавке, лишь бы люди, наконец, заметили это маленькое, столь дорогое мне самому мое «я».
О какой, к примеру, люстрации можно сейчас говорить, чего все еще требует часть нашей сверх меры политизированной интеллигенции? Это в нашей-то стране, где каждый десятый был членом партии и каждый десятый, а то и пятый был вынужден сотрудничать с органами! Мы что, хотим устроить новое людское побоище, только, так сказать, с обратным знаком? Или, скажем, совершенно необъяснимые пассивность и равнодушие интеллигенции в отношении той невероятной пошлятины во всех ее видах, что отовсюду захлестнула сегодня нашу жизнь. Или этот новый взлет эмоций по поводу отмены графы о национальности в паспортах, тоже вызванный прежде всего интеллигенцией, в особенности интеллигенцией национальных республик. Да ведь десятилетиями мы мечтали отменить эту позорную графу в наших документах! Зачем же тянуть нас назад, в средневековье? Требуете сохранить в документированном виде свою национальную идентичность? Ну, так вклейте в паспорт, кто этого желает, специальный вкладыш с печатью (если надо — на национальном языке), где была бы указана эта самая национальность. Вот вам и конструктивный компромисс, устраивающий и тех, и этих, — и дело с концом.
Нам также говорят: необходимо всеобщее покаяние, иначе России никогда не сбросить с себя пут ее трагического прошлого. Но как конкретно те, кто требует такого покаяния, себе его представляют? Всенародная литургия, всенародная молитва на коленях с мольбой к Господу о прощении? Покаяние — это, как известно, дело сугубо индивидуальное, добровольное. И кто у нас будет каяться? Те, кто вершил все эти злодеяния? Пустое: никогда и ни перед кем они каяться не будут.
Или те — а их подавляющее большинство, — кто был жертвой, а не виновником этих злодеяний? Им то в чем каяться? В том, что каждый из них от рождения своего был слишком слаб, слишком ничтожен, чтобы что-нибудь в России изменить?
Нет, убежден, не столько покаяние нам нужно, сколько очищение мыслью и делом, ясный взгляд вперед, ясное сознание того, какую страну и какое общество мы хотим иметь, упорная, черная, созидательная работа с тем, чтобы наверстать, наконец упущенное, чтобы вновь выйти на ту дорогу, которая была и есть магистральной дорогой всего современного человечества. Лично я не верю ни в какую таинственную, мистическую специфику России и ее народа, ни в какую ее исключительную, «особую судьбу»: пусть мы и не самые удачливые в мире, но по природе своей мы такие же, как и все, — не глупее, но и не умнее, не хуже, но и не лучше других. И даже не злее, не ленивее и не более буйные, чем другие.
Конечно, образовавшийся сегодня духовный и нравственный вакуум, всеобщая растерянность, потеря страной всех и всяческих ориентиров — это трагедия нынешних поколений. Но убежден, и это тоже дело поправимое: не может народ великой и, по сути, столь еще молодой страны долгое время жить в состоянии растерянности. Что то свое, жизнеспособное, мы непременно найдем и, надеюсь, скоро найдем — если хотите, найдем свою национальную идею, свой национальный идеал.
Но это, конечно, не может быть национальная идея, сконструированная искусственно, тем более по заданию сверху. Все, что можно изобрести искусственно, мы уже давно изобрели и, более того, — испробовали на практике. Были в нашей истории и идея державности, и идея безудержной территориальной экспансии, и идея соборности, и поиски какой-то особой «высшей духовности», и попытки насильно создать какого-то нового человека, построить какое-то новое, выдуманное кучкой безжалостных теоретиков общество, и идея силой перекроить и перестроить под себя весь остальной мир — все было, все мы уже проходили, все испробовали.
Не пробовали всерьез мы пока лишь одного — идею конструктивности, созидания, строительства, заботливого, бережного обустройства повседневной жизни как одного человека, так и общества в целом. Вернее, даже и это мы пробовали. Но все это почти сразу же выродилось в «египетские пирамиды», «стройки коммунизма», лагеря, загубленные реки, изуродованные земли, многочисленные промышленные монстры, не производившие ничего, кроме гигантских завалов бесполезного оружия. Все это было не для человека, это было против человека и, естественно, воспринималось людьми не как личная цель и интерес каждого, а как нечто чуждое, враждебное ему.
И сегодня, думаю, уже ни одна умозрительная, тотальная, да еще спущенная откуда-то сверху идея не имеет в нашем обществе никаких шансов на успех. Не поверят уже люди больше никакому новому «мессии»: хватит, нахлебались этих идей, крови и насилия за XX век всласть. А вот что-нибудь простое, человечное, обращенное к человеку, к его семье — в это, убежден, поверят. Что-нибудь вроде: «Мой дом — лучший на улице, моя улица — лучшая в городе, мой город — лучший в стране, моя страна — лучшая в мире». Пора, наконец, строить свой дом, сажать цветы, растить детей, мостить дороги, строить школы и больницы. И пора, наконец, начать всерьез осваивать те огромные богатства, те бескрайние просторы, коими нас наделил Господь Бог. Этого нам хватит, по меньшей мере, лет на двести—триста, а дальше видно будет, как и что.
Говоря же о том, какую страну и какое общество мы в перспективе хотим иметь, я все же убежден, что, с учетом всего нашего прошлого и наших традиций, нам все-таки ближе всего социал-демократическая модель в ее европейском варианте, естественно, со всеми поправками на наши конкретные условия. Конечно, приходится считаться с тем, что сегодня понятие «социал-демократия» по ряду причин вызывает отторжение как слева, так и справа нашего общества. К сожалению, само слово «социал-демократия» все еще многим не по нутру. Но дело, думаю, не в лингвистике — в конце концов, слово можно, наверное, как-то и изменить. Дело, прежде всего в тех принципах, которые подразумевает эта модель.
В политике — это, прежде всего парламентская демократия, взаимо уравновешенность трех ветвей власти, ведущая роль центра при максимальной самостоятельности регионов и, что особенно важно, максимальном самоуправлении на местах (совершенно прав А.И. Солженицын с его идеей возрождения в том или ином виде земства), многопартийность, абсолютное верховенство закона, неуклонное соблюдение прав и свобод человека и как цель — постепенное формирование гражданского общества, где функции власти как таковой будут строго ограничены самодеятельностью граждан. Что в этой модели нас не устраивает? И что в ней противоречит основным устремлениям россиян? Скажут, царя в ней нет. Ну, так, коли уж очень хочется, и царя в той или иной его ипостаси можно в нее вписать, если, конечно, все основные гарантии гражданских прав и свобод будут соблюдены.
То же самое и в экономике. Здоровые, полновесные деньги, прибыль, материальный интерес как главная движущая сила экономической жизни общества, высокоразвитая кредитно-финансовая система, примерно Уз всех национальных активов (наука, энергетика, дороги, транспорт, коммуникации, ведущие предприятия оборонной промышленности) — в собственности государства, а остальное все в частных руках, полный простор для малого и среднего предпринимательства, не советская, а «чаяновская» кооперация в деревне, косвенные методы государственного регулирования экономики и в то же время полное господство в ней законов рынка, — это и есть современная социал-демократия на практике, так, как она развивается сегодня повсюду в мире.
Главное различие между социал-демократией и иными, более «левыми» или, наоборот, более «правыми» моделями общественного устройства лежит преимущественно в социальной сфере. И здесь социал-демократия как раз и является, на мой взгляд, той самой «золотой серединой», которую Россия так и не сумела найти за весь XX век. С одной стороны, социал-демократия в принципе не отрицает необходимости рыночных методов удовлетворения социальных нужд общества: накопительные пенсионные фонды, реалистическую, т. е. рыночную, плату за жилье и коммунальные услуги, платное образование, страховую медицину. Но с другой стороны, она обеспечивает социальную стабильность общества и иными, для России, следует подчеркнуть, давно уже ставшими традиционными методами: гарантированными бюджетными пенсиями, бюджетной поддержкой неимущих и низкооплачиваемых через льготы на жилье, пособия детям, вдовам и инвалидам, бесплатным образованием на всех его уровнях, бесплатной медициной. Зачем, по какой необходимости России отказываться от этого? Это и есть «золотая середина»: можешь, достаточно силен — добьешься более высоких жизненных стандартов для себя и своих близких, не можешь, слаб — с голоду не умрешь, на улице не окажешься, дети твои все равно получат образование, а если заболеешь, доктор к тебе все равно придет.
Конечно, скажут мне, дьявол не в принципах, «дьявол в деталях». Но детали, как бы они ни были существенны, — это как раз то, что в нормальном, цивилизованном обществе решается демократическим, парламентским путем, в результате общественной дискуссии и столкновения различных мнений. И я ни в коей мере несклонен, недооценивать масштабы этих «деталей», особенно тех, что обусловлены сугубо нашей, российской спецификой. Скажем, как чисто рыночными методами нам сохранить Дальний Восток или наш Север, на который приходится большая часть территории России? Жизнь, по-моему, достаточно убедительно нам показала, что стоило только ввести нормально рыночный, коммерческий транспортный тариф на перевозки в эти районы — мы тут же оказались на грани катастрофы, перед лицом неминуемой утраты или полного опустошения этих территорий. Или другой пример: если мы действительно заинтересованы в восстановлении, реинтеграции постсоветского пространства (конечно, если нет — тогда другое дело), то можно ли рассчитывать на то, что эта цель будет достигнута лишь на сугубо рыночной основе, без какой-то искусственной финансовой поддержки со стороны России? И здесь тоже в этих сложнейших, болезненных вопросах умеренный социал-демократический подход, убежден, более плодотворен, чем любой иной.
Думаю также, что выдвижение на первый план идеи строительства, идеи созидания потребует изменений и в наших отношениях с внешним миром. Было бы оправданно, мне кажется, если бы Россия на всю видимую перспективу перешла на позиции здорового, умеренного, конструктивного изоляционизма. Кроме активных коммерческих и культурных связей, у нас за пределами территории бывшего Советского Союза не должно быть никаких иных интересов. Пусть мир живет, как он хочет: перед Россией стоят слишком серьезные внутренние задачи, чтобы она отвлекала свое внимание и свои ресурсы на что-либо иное. Но поскольку и нынешний мир, судя по всему, так же жесток, своекорыстен и беспокоен, как и в прошлые времена, главной гарантией России от всяких неожиданностей должно быть сохранение на достаточно высоком уровне ее стратегического потенциала. И в этой связи нынешняя безответственная политика реформаторов по отношению к интеллектуальным силам страны вновь предстает в самом неприглядном свете, и вновь хочется их спросить: так вы о будущем России, ребята, хоть когда-нибудь думаете или нет?
По большому счету у российской интеллигенции нет, не будет и не должно быть интересов, принципиально отличных от жизненно важных интересов всех других слоев нашего общества, за исключением, естественно, всякого рода экстремистских сил и криминальной среды. И я лично не могу согласиться с глубоко уважаемым мной Д.А. Граниным, когда он говорит, что «интеллигенция уходит», что российский интеллигент исчезает из нашей жизни. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Никуда ум, образованность, совестливость, сопереживание, духовные, нравственные начала, чувство личной ответственности за страну, изначально присущие российскому интеллигенту, не могут исчезнуть из жизни, пока российский человек вообще жив. Но эти качества в человеке можно задавить, затоптать, изломать, загнать в подполье, превратить его во внутреннего эмигранта — в этом, к сожалению, Россия имеет уже богатейший, уникальный в мире опыт. И не дай Бог нам его повторить.
И именно поэтому мы не должны полагаться только на веру в человека, только на стихийные силы сопротивления интеллигенции тем ледяным ветрам, которые дуют сегодня. Без интеллигенции страна не выживет и не проживет, каких бы и в каком количестве предприимчивых, энергичных, напористых, жизне-хватких «новых русских» она ни породила. Как в Евангелии: «каждому свое». Новые силы России уже получили и получают свое. Дело теперь за тем, чтобы свое получили и те, кто всегда составлял гордость, славу и величие страны.
И в заключение последнее и, как мне представляется, достаточно практическое соображение. Мы приближаемся к новым парламентским и президентским выборам. Надо смотреть правде в глаза: демократы-реформаторы уже проиграли парламентские выборы и чуть было не проиграли президентские выборы. Одна из причин этого — ссора с интеллигенцией. Боюсь, что если никаких видимых положительных сдвигов за оставшиеся два с половиной года в нашей жизни не произойдет, если нынешняя власть ощутимо не изменит — и не только на словах, но и на деле — свое отношение к интеллигенции, то на грядущих парламентских (а возможно, и президентских) выборах реформаторов ждет еще более тяжкое поражение, чем на предыдущих. И что же тогда делать? Прибегать к антиконституционным решениям?
Должен сказать, что очень многие из нас уже устали апеллировать к здравому смыслу, чувству ответственности реформаторов. Так, может быть, апелляция к простому их инстинкту самосохранения поможет? Хорошо бы, если так.
В советские времена у телефонисток на коммутаторе висел лозунг, из которого следовало, что они все ратуют за свободные сексуальные отношения. Что это был за лозунг?
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
