Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Наше современное экономическое положение не поддается однозначной оценке. Более того, во многом это вопрос веры. Можно верить, что процесс экономического выздоровления страны начался. Но можно верить и в обратное, т. е. в то, что мы еще не достигли дна кризиса и нас ждут еще более тяжелые времена. Во всяком случае, нынешняя наша действительность дает основания и для той и для другой точки зрения. Как в старой притче о стакане с водой: его действительно можно назвать либо наполовину полным, либо наполовину пустым — в зависимости от психологического состояния того, кто на этот стакан смотрит.
Новому правительству России досталось исключительно тяжелое наследие. Экономика страны, по существу, развалилась. Все сроки для начата реформ, для более или менее безболезненного перехода к рынку были упущены. Никакая щадящая терапия и никакое лечение лекарствами уже помочь не могли. Нужна была радикальная хирургическая операция. Вопрос, по сути дела, сводился лишь к одному: как проводить эту операцию — с анестезией или без? А если с анестезией — то какой? А если без нее — то выдержит ли больной эту операцию? Или при первом же прикосновении хирургического ножа вскочит с операционного стола и начнет крушить и громить все вокруг себя?
На мой взгляд, в перечень приоритетов нашей экономической политики не входит такая острейшая проблема, как необходимость остановить жестокий спад производства фактически во всех отраслях. По двум основным соображениям.
Прежде всего, как это ни парадоксально и, может быть, безжалостно звучит, но России нужен сейчас такой спад. Он неизбежен и благотворен. По крайней мере в таких отраслях, как оборонная промышленность, гражданское машиностроение и даже сырьевые отрасли. Без такого спада нам никогда не вырваться из дьявольского заколдованного круга, в котором живет наша экономика: производить металл — чтобы производить металл — чтобы производить металл. И станков нам столько не нужно, и комбайнов, и тракторов, и много чего другого.
Спад не нужен только в большинстве потребительских отраслей. Но и в данном случае задача остановить падение производства не может выдвигаться в качестве самостоятельной. Восстановить прежние масштабы производства в этих отраслях возможно только при условии, если деньги, наконец, заработают в полную меру.
При любом взгляде на вещи — и оптимистическом и пессимистическом — одно, несомненно: радикальная экономическая реформа в России началась. Как и когда закончится этот процесс и закончится ли он когда-нибудь вообще, сегодня сказать никто не сможет. Но начало ему положено.
И положено в эти несколько месяцев:
1. Новое правительство либерализовало около 90% оптовых и розничных цен и приблизило страну к равновесию между спросом и предложением в большинстве отраслей производства и большинстве секторов потребительского рынка. Это было достигнуто, прежде всего, путем резкого падения доходов населения, причем правительство пошло даже на риск полной утраты доверия к себе. Дефицит и очереди как тотальное явление в экономике страны начали исчезать, за исключением ряда отраслей, находящихся в специфических условиях (например, бензин, сахар, рынок жилья). Деньги, пусть и плохо, но заработали. В России впервые, по существу, появились стимулы зарабатывать именно деньги, а не ловчить и всячески суетиться, чтобы любым способом выхватить что-то нужное из цепких рук распределительной системы. Остается еще последняя и, вполне возможно, наиболее трудная стадия либерализации цен: освобождение цен на топливо, электроэнергию, транспорт, жилье, коммунальные услуги, землю и вообще недвижимость. Сама тенденция очевидна и, думаю, необратима: весь вопрос только в сроках и в том, насколько умелы, насколько дозированы будут дальнейшие действия правительства. Ибо в нашем энерго-пожирающем хозяйстве и при нашем уровне нищеты для множества предприятий и множества людей это новое надвигающееся повышение цен может означать в буквальном смысле физическую гибель.
2. Правительство сумело резко сократить уже почти было задушившие страну расходы на оборону и поддержание ВПК.
3. Новое правительство фактически одним ударом ликвидировало все денежные сбережения предприятий и населения, обесценив их путем либерализации цен, проведенной без всякой компенсации, не менее чем в 9—10 раз. В моральном смысле это была наиболее жестокая акция нынешнего правительства. Я полностью согласен с мнением американского экономиста Д. Ванниски, высказанным им недавно в «Форинаферз»: «По своим масштабам это экспроприация, сравнимая с насильственной коллективизацией в деревне в 30-х годах. Ее экономические последствия не менее опустошающи, хотя она и была проведена без насилия и депортаций». В технологическом же плане это была, вероятно, наиболее успешная операция правительства Е. Гайдара. Накопившаяся за годы перестройки гора «пустых денег» в стране фактически конфискована. Сбережений у предприятий и населения больше нет. Или, скажем так, почти нет. Тот более чем триллион рублей, что числится у них сейчас на счетах, это по реальной их стоимости вряд ли более чем 100 млрд. еще год назад. Для оздоровления рубля и всей денежной системы этот результат, по крайней мере, на данный момент, позитивен. Но теперь никаких серьезных резервов у людей больше нет, и любая последующая акция, направленная на то, чтобы и дальше решать задачи перехода к рынку за счет нового снижения жизненного уровня населения, может оказаться уже для реформаторов просто убийственной.
4. Правительство смогло резко, принципиально снизить дефицит государственного бюджета России. Одновременно удалось ограничить работу печатного станка, по существу, лишь обслуживанием (да и то далеко не полностью, о чем свидетельствует кризис с наличностью) нового уровня цен и заметно сократить экспансию банков. Но видимо, полностью бездефицитный бюджет в нынешних условиях невозможен, да и не нужен. Если в предстоящие два—три года нам удастся добиться серьезных успехов в таких областях, как конверсия оборонных предприятий, приближение внутренних цен на энергоресурсы к мировым, приватизация государственной собственности, дальнейшее снижение субсидий нежизнеспособным предприятиям, восстановление доверия населения к государственным обязательствам, в том числе и по его ценным бумагам, совершенствование налоговой системы и банковской процентной политики, — небольшой, порядка 3—4% от ВВП, бюджетный дефицит Россия может себе позволить. Кроме того, без какого-то бюджетного дефицита сегодня нереалистично надеяться и на решение таких проблем, как спасение уже погибающих здравоохранения, науки, образования, культуры. Это все вклад в национальное будущее. И было бы естественно, если бы и он отчасти оплачивался путем нормального роста государственного долга.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
5. Своей жесткой политикой новое правительство сумело положить начало превращению нашего «кризиса недопроизводства» в «кризис перепроизводства». При нашем традиционном менталитете и при невероятной монополизации экономики России реакция производителей на возможность самим устанавливать цены могла быть только одной: сразу вздуть цены до небес, не думая о последствиях такого повышения. Для директоров наших предприятий неизбежный при такой политике «кризис сбыта» был поначалу лишь абстракцией, ибо никто никогда из них о сбыте и не думал. Всеобщее затоваривание, всеобщий неплатеж предприятий друг другу при одновременном упорстве производителей в удержании своих цен на заоблачном уровне — это и означает начало второго за всю советскую историю «кризиса перепроизводства». Выход из этого кризиса может быть только один — массовые банкротства, падение цен, ослабление монополизма и начало болезненного приспосабливания монополистов к реальности рынка, т. е. платежеспособного спроса. И, как в, через это неминуемо придется пройти. Думаю, что даже вырванная недавно у правительства уступка, т. е. обещание дешевых кредитов на 200 млрд. рублей, наших монополистов не спасет. При одном, естественно, условии — если правительство и дальше будет придерживаться взятой линии на то, чтобы спасать предприятия только в порядке исключения, а не правила (например, некоторые втянувшиеся в процесс конверсии оборонные предприятия или предприятия агропромышленного комплекса).
6. Очевидны также успехи нового правительства в «открытии» экономики России, в обеспечении реформам реальной поддержки извне. Наиболее важными в этой области представляются, во-первых, наметившаяся либерализация режима экспорта и импорта, которая постепенно развязывает внешнеторговую активность наших предприятий и делает иностранную конкуренцию на внутреннем рынке все более ощутимой. Во-вторых, создание условий для перехода с I июля к свободной обратимости рубля по единому — сначала плавающему, а потом и фиксированному — курсу для текущих операций. Трудно, конечно, с уверенностью сказать, что переход к обратимости рубля даже при поддержке открываемого на эти цели кредита МВФ 6 млрд. долл., будет сразу успешен. Гиперинфляция в течение, по-видимому, неизбежна, а доверие предприятий и населения к рублю столь низко, что, боюсь, никакого стабилизационного фонда не хватит для проведения всей этой акции. Но даже в случае неудачи попыток сделать конвертируемым нынешний рубль у правительства остается запасной выход — выпуск в обращение нового, «хорошего» российского рубля, конвертируемого с самого начала и действующего на рынке параллельно со старым, «плохим» рублем, постепенно вытесняя его из оборота.
Важнейшим достижением нового правительства является, несомненно, и то, что общественные круги Запада, кажется, наконец, осознали, насколько успех экономической реформы в России есть не только ее внутренняя, но и международная проблема.
Весьма ощутимая гуманитарная помощь, отсрочка платежей по ранее предоставленным кредитам, новые кредиты для покрытия дефицита платежного баланса и восстановления нормального импорта, вступление страны в международные финансовые институты (что, в частности, позволяет надеяться, что со временем может быть благоприятно решена и такая проблема, как реализация огромной задолженности других государств России) — все это значительно укрепляет валютно-финансовые позиции страны. В таких условиях — если, конечно, реформа будет продолжаться — возникает и реальная надежда, что через год—другой в России могут появиться и первые серьезные прямые капиталовложения иностранных инвесторов.
Однако по ряду важнейших направлений результаты экономической реформы пока малоутешительны:
1. Правительство страшится гиперинфляции и пугает ею своих критиков, но в реальности гиперинфляция, по-видимому, до конца этого года и, вероятно, в следующем году неизбежна. Во-первых, из-за неотвратимого нового витка оптовых и розничных цен на энергоресурсы и ряд других важных товаров. Во-вторых, из-за нарастающей новой мощной волны забастовок и соответственно неминуемого начала подлинной гонки «цены — зарплата». В-третьих, из-за усиливающегося давления монополистов и в особенности убыточных предприятий на правительство с целью добиться бюджетных субсидий и дешевых кредитов. В-четвертых, из-за авантюристической политики центральных банков других республик, продолжающих накачивать рубли в безналичный оборот. Думаю, было бы лучше, если бы правительство, глядя в лицо реальности, прямо и честно сказало, что никаких шансов избежать открытой гиперинфляции в этом году у нас нет и следует хотя бы на время приспособиться жить в такой непривычной ситуации — по крайней мере, до тех пор, пока не установится и не придет более или менее в равновесие новый уровень цен и новый уровень доходов. А вот как превратить гиперинфляцию в неприятный, но действенный источник укрепления государственного бюджета и оздоровления денежной системы — это уже вопрос, так сказать, профессиональной квалификации правительства, его умения, уступая социальному нажиму, все-таки сохранять некое лидерство цен во взаимной гонке цен и доходов.
2. Особые основания для пессимизма дают явные неудачи правительства в развертывании массового процесса приватизации. Мало того, что правительство с самого начала реформы решилось на либерализацию цен и, как следствие, конфискацию национальных сбережений, не использовав ни в малейшей степени такой социальный амортизатор и одновременно такой фактор увеличения предложения на рынке, как приватизация в городе и деревне. К сожалению, затем общественная дискуссия и вся практическая деятельность правительства сосредоточились на одной проблеме: что делать с нашими предприятиями-гигантами и как лучше, за плату или бесплатно, их приватизировать? Между тем это проблема на долгие годы, если не на десятилетия, и для начала было бы достаточно, если бы всем этим предприятиям была предоставлена полная производственная и коммерческая самостоятельность. Как должно протекать их акционирование, какую роль в этом процессе может сыграть бесплатная раздача собственности, какая должна быть в их акционерном капитале доля государства и быть ли им в дальнейшем компаниями закрытого или открытого типа — все эти вопросы не могут быть решены в одночасье, в спешке. Сегодня же гораздо важнее судьба малых и средних предприятий, возможность их полного перехода в частную или коллективную собственность. А здесь дело, к сожалению, ограничивается преимущественно декларациями, реальный же прогресс минимален. Столь же неопределенны пока перспективы и частной инициативы, частного предпринимательства в классическом смысле. Сегодня на деле разрешено фактически лишь одно — свободная мелкая частная торговля с рук.
3. Правительство не сумело пока создать сколько-нибудь надежную социальную «сетку безопасности» и в своей деятельности полагается на усталость людей от многочисленных социальных потрясений. За последние месяцы жизненный уровень в России упал, по разным оценкам, на 40—50%. И это, по-видимому, еще не предел.
А к концу этого года к тому же неизбежно и начало массовой безработицы. Правительство сейчас страшно, немыслимо рискует. Ему повезло, что начало всей этой хирургической операции удалось провести фактически без всякой социальной анестезии. Но это не означает, что без такой анестезии удастся и завершить операцию. Это, кстати, еще один аргумент за то, что лучше сознательно пойти на большую по размерам и более длительную, чем предполагается, гиперинфляцию, чем ставить под удар весь процесс радикальных преобразований в России.
4. Возможно, самая серьезная пока неудача нынешнего правительства и, как представляется, самая серьезная его ошибка — практически полный паралич инвестиционного процесса в стране. И причина этого паралича — это не только гиперинфляция и не только всеобщий неплатеж предприятий друг другу, когда им уже не до инвестиций. Ситуацию усугубили еще и ошибочные действия правительства, в частности обложение высоким налогом того, что нигде вообще не облагается, — той части прибылей предприятий, которая идет на инвестиции и модернизацию производства. Сыграла свою роль и недальновидная политика властей в отношении валютных доходов предприятий и частных лиц, вызвавшая бегство капиталов из страны.
5. Последний факт особенно тревожен, ибо он заставляет подозревать и новое правительство в недостаточной компетенции, в традиционном нашем стремлении решать крупнейшие экономические проблемы полицейскими методами, давно доказавшими свою полную несостоятельность. Что еще, каких других результатов могло ожидать правительство, установив планку обязательных отчислений от валютных доходов предприятий на уровне 50%, напугав физических лиц налогом на их валютные доходы фактически на уровне 2/з и продолжая придерживаться подлинно пещерного, сталинистского режима хранения валютных доходов наших юридических и физических лиц во Внешэкономбанке? Режима, когда и положить эти доходы в банк — проблема, и снять их — проблема, и перевести их никуда нельзя, и даже нормального процента по ним этот банк и то никому не выплачивает. Теперь правительство может сколько угодно стучать кулаком по столу, пугать Интерполом — этих миллиардов долларов ему не видать, пока наш валютно-банковский режим хоть как-то не приблизится к нормальному. Как, кстати говоря, не видать ему и тех 510 млрд. наличных долларов, что уже сейчас лежат по карманам граждан и сейфам предприятий, в то время как страна в буквальном смысле побирается по всему свету, выпрашивая, где придется, лишний миллион.
6. Не удалось новому правительству сохранить и единое экономическое пространство в рамках бывшего Советского Союза, хотя это, может быть, преимущественно и не его вина. На данном этапе преодолеть политическое и экономическое безумие, охватившее наших новых национальных лидеров и взбудораженные ими толпы людей в бывших советских республиках, видимо, никому не под силу. Для возврата к здравому смыслу, как это ни печально, необходимо, похоже, время. Время и, боюсь, новые потрясения, чтобы в бывших республиках осознали, что субсидии из России, достигавшие в последние годы, по оценкам экспертов Общего рынка, суммарной величины порядка 50 млрд. долл., в год, кончились. Как кончилось и снабжение их нефтью по цене в 2 долл., за тонну при мировой цене 130—140 долл. Но в любом случае, мне кажется, рассчитывать на возврат к реализму раньше, чем республики не испробуют в качестве еще одного мифического средства спасения выпуск своих неконвертируемых национальных валют, было бы вряд ли оправданно.
Справедливости ради следует отметить, что первые признаки отрезвления, кажется, появляются: имеется в виду, прежде всего, явно растущий интерес в республиках к феномену «рублевой зоны», а также наметившееся движение их если не к полноценному банковскому союзу, то, по крайней мере, к платежному союзу на базе рубля.
Основные опасности и препятствия на пути экономической реформы
Новому правительству удалось, очевидно, преодолеть первую и, возможно, самую грозную опасность — ожидавшуюся многими волну социальных протестов против отпуска цен на свободу и конфискации сбережений населения. Думаю, этому в первую очередь способствовали два обстоятельства: психологически — глубокая усталость людей от всяких социальных потрясений, а экономически — те запасы в холодильниках и чуланах, которые они лихорадочно делали в течение последних двух—трех лет.
Не следует, однако, обольщаться: оба эти сдерживающих фактора имеют свои пределы. Более того, я боюсь, что эта жестокая конфискация в долгосрочном плане еще принесет свои разрушительные плоды.
Среди опасностей и препятствий, с которыми сталкивается правительство или же неминуемо столкнется уже в нынешнем году, наиболее серьезными представляются следующие:
1. Нарастающая волна социальных протестов и забастовок против углубляющегося разрыва между ростом цен и ростом зарплаты, а также других доходов. Запасы у населения кончаются, рост зарплаты намеренно сдерживается, возможность заработать где-то на стороне пока минимальна, а нищета людей становится столь нетерпимой, что вот-вот может последовать взрыв.
2. Видимо, еще более серьезная опасность ожидает нас осенью, когда, судя по всему, начнут закрываться первые промышленные предприятия, и появятся первые толпы безработных. По некоторым оценкам, ожидается, что к концу года число лиц в России, зарегистрированных в качестве ищущих работу, достигнет 6,3 млн. человек. Из них не смогут ни самостоятельно, ни с помощью службы занятости устроиться на работу около 3,8 млн. человек. По западным критериям, может быть, это и немного. Но для нас — с нашими традициями пусть и искусственно, но полной занятости — это будет шок. Для стабильности государства и общества, для дальнейшего успеха политики реформ именно эта опасность сегодня является проблемой номер один.
3. Продолжающийся распад единого экономического пространства в пределах бывшего Советского Союза, разрыв традиционных связей, все более ощутимые экономические последствия нынешней вспышки бездумного национализма в бывших республиках. Если только не полагаться полностью на естественный ход событий, на неминуемое отрезвление (но когда?) новых политических сил и лидеров под влиянием объективных экономических обстоятельств и интересов, думаю, сегодня есть только два серьезных средства противодействия углубляющемуся распаду страны. В отношении собственно России — это выработка приемлемого для всех и жестко соблюдаемого раздела налоговых поступлений между Москвой и местами, причем с очевидным преимуществом в пользу мест. В отношении же связей с бывшими советскими республиками — это полное прекращение ценовых льгот и всяких других субсидий и выпуск, наконец, нового российского рубля, подкрепленного международным кредитом. Думаю, что только новый российский рубль, выпущенный на самых жестких условиях, сможет отбить все разбойничьи посягательства со стороны других правительств и банков и заставить их, наконец, либо выпустить свои валюты, либо подчиниться общей финансовой дисциплине. Относительно же самой политики сохранения общего экономического пространства, мне думается, не следует в ней идти ни на какие принципиальные уступки. Либо вовсе ничего, либо так, как это пространство только и может быть жизнеспособным, т. е. общие валюта, банковская система, таможенный режим, производственная инфраструктура и, естественно, какой-то общий бюджет (в идеале — на базе конфедеративного налога).
4. Важнейшим препятствием прогрессу рыночных реформ все более ощутимо становится сопротивление глубоко въевшихся во всю нашу жизнь «траншейных интересов», в особенности на местах, — своей «номенклатуры», всей прежней коррумпированной распределительной системы, включая сферу торговли и услуг, многомиллионного слоя мелких бюрократов, как в городе, так и в деревне, для которых рынок и свобода предпринимательства означают полный крах. На практике именно эти слои нашего общества (вкупе с внезапно обнаружившейся вдруг алчностью новой, уже «демократической», бюрократии) парализуют движение вперед в такой ключевой области, как приватизация. Есть ли какие-то чисто экономические способы борьбы с этим сопротивлением, с разворовыванием страны — честно признаюсь, не знаю.
Немного о будущем
Вряд ли можно надеяться на то, что стабилизация экономики и прекращение нынешнего спада даже в потребительских отраслях производства могут быть достигнуты раньше конца следующего года. Пока мы не выйдем на новый (более близкий к мировому) уровень свободных цен и свободной зарплаты, деньги в стране в полную меру работать не будут, а значит, не будет и перелома в нынешних кризисных тенденциях. Но даже оздоровление денег и прекращение падения производства будут означать лишь завершение первого — правда, самого, вероятно, болезненного — этапа реформы.
Три поколения в нашей стране строили «сумасшедший дом», и вряд ли меньше понадобится времени, прежде чем мы окончательно из этого «сумасшедшего дома» выйдем.
Удастся ли нам решить когда-нибудь эти беспрецедентные по своей трудности проблемы? Никто, естественно, таких гарантий сегодня дать не может. Но, в конце концов, это тоже вопрос веры. Веры или, наоборот, неверия в жизнеспособность нашего народа и нашей страны.
В бар зашли три зэка и заказали: гроб с костями, многоэтажку и то что мы строили. Официант им все принес и говорит: вот вам гроб с костями и многоэтажка. А то что вы строили – нет. Есть только то где вы были. Что заказали зэки?
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
