Сравнительная новизна феномена науки и склонность ученых документировать свои действия предоставляют нам гигантский материал, описывающий положение вещей в разных отраслях знания в последние триста лет. Однако толкование этого материала встречает значительные трудности. Современные теории развития научного знания несут на себе отпечаток того, на какой из отраслей науки автор сосредотачивает внимание – каждой присуща некоторая уникальность, каждая задает свой спектр вопросов и ответов. Почему так сложен выбор? На заре науки ее развитие могло быть прослежено по появлению таких фундаментальных трудов, как "Начала" и "Оптика" Ньютона или "Химия" Лавуазье.
История науки могла ограничиться описанием обстоятельств появления этих работ и изучением персоналий. Такой "личностный" подход создавал предпосылки для разделения содержания науки на истинные теории и заблуждения. Устаревшие теории либо относились к заблуждениям (подобно флогистонной теории горения, предшествующей концепции Лавуазье), либо рассматривались как первые приближения истинной (системы небесной механики Коперника и Кеплера). Со временем число ученых, работающих в той или иной области, росло. Пути, обозначенные в трудах основателей, уточнялись и разрабатывались. Убеждение, что наука и впредь будет следовать по пути прогресса, накапливая свои успехи (кумулятивная модель развития), получало весомое подкрепление.
Отражением таких настроений стало появление "позитивной философии" Огюста Конта, которая рассматривалась создателем как "последняя философия". Однако, прорабатывая признанные теории, ученые одновременно обозначали границы их применимости и создавали условия, необходимые для новых прорывов. В этом отношении знаковыми стали 19 и начало 20 века: сдвиги, подобные произведенному работай Лавуазье, стали происходить и в других отраслях науки. К числу таких потрясений можно отнести открытие делимости атома, создание теории относительности Эйнштейна, молекулярно-кинетической теории газов Больцмана, успехи квантовой физики. Проследить линию "непрерывного прогресса" становилось все проблематичней.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Если не рассматривать призывов отказаться от поиска закономерностей в развитии науки или туманных заявлений диалектиков что "относительная истина стремиться к абсолютной диалектическим путем", современное состояние теории развития научного знания выглядит следующим образом.
Для понимания текущего момента знаковыми являются работы Карла Поппера, большинство авторов если и не используют его разработки, то спорят с ними, хотят они того или не хотят. Поппер первым выступил против "очевидностей" науки и перенес внимание на ее реальную историю.
Кумулятивная модель развития науки выглядела приблизительно так: из опытных данных выводится некоторая теория, по мере увеличения массива опытных данных теория совершенствуется, идет накопление знаний. Каждый последующий вариант теории включает предыдущий как частный случай. Предполагается, что отброшенные теории были приняты по ошибке или из-за предрассудков. Причина ложности теории должна заключаться либо в неправильной процедуре вывода, либо в том, что теория не опиралась на факты. Научная деятельность является процессом непрерывного приближения к истине. Свести теорию к опытным данным невозможно. Попытка введения понятия "вероятной" (в смысле исчисления вероятности) истинности, сталкивается с трудностью определения степени вероятности. Таким образом, в рамках кумулятивной модели нет возможности определить истинную теорию и нет обоснований для опровержения теории.
Во главу угла в своей схеме развития науки Поппер ставит принцип, которым каждый ученый непременно пользуется на практике – необходимость критики. Научное развитие происходит посредством выдвижения и опровержения теорий. Сначала теория формулируется и не имеет значения, какие силы участвуют в этом процессе. Далее из теории выводятся следствия, которые содержат конкретные утверждения относительно природы вещей, а потому способны в принципе войти в противоречие с реальностью. Эти следствия именуются потенциальными фальсификаторами. Наличие таких фальсификаторов – критерий научности теории. Ставится эксперимент, если утверждения теории противоречат фактам – она безжалостно отбрасывается, если нет – временно сохраняется. Главной задачей ученого становится поиск опровержений. Поппер обнаруживает причину, по которой рост научного знания оказывается принципиальным условием его существования. Однако фальсификационизм тоже не в состоянии описать реальную науку.
Во-первых, опровергнуть теорию тоже не так-то просто во-вторых, непонятно, почему мы продолжаем пользоваться теориями, которые явно противоречат фактам (например, теорией тяготения Ньютона). В какой момент теория должна быть отброшена? Зачем (пусть даже и временно) удерживать ложные теории? Чувствуя несоответствие такой схемы реалиям науки, Поппер вводит в свою концепцию понятие о структуре теории. В основании теории должен лежать комплекс независимых высказываний (постулатов), часть из которых может быть истинна, а часть – ложна. Таким образом, каждая новая теория должна либо иметь меньшее ложное содержание, либо – большее истинное, только в этом случае она создает прогрессивный сдвиг проблемы. Однако навести мосты между этими принципами и реальной наукой довольно сложно. Несмотря на ряд важных достижений, попперовская модель развития научного знания не соответствует практике.
Реакцией на критику Поппером интуитивизма в целом и кумулятивной теории развития науки в частности, а так же на недостатки фальсификационизма, явилось усиление позиции, призывающей отказаться от поиска закономерностей развития науки и сосредоточиться на изучении Научного Разума, т.е. на психологии науки. Одним из вариантов такой позиции является теория Т.Куна. В ее основе лежит выделение двух основных "режимов" научного развития: периодов "нормальной науки" и научных революций. В периоды нормальной науки ученые работают в рамках признанной "парадигмы".
Понятие парадигмы у Куна довольно аморфное: это и научная теория, и метод эксперимента, и вообще – вся совокупность бытующих утверждений относительно структуры реальности, того, какие вопросы о ней может ставить перед собой ученый и какими методами он должен добиваться ответов на эти вопросы. Характерным следствием наличия парадигмы становится создание учебников и введение образовательных норм. Присутствие системы правил превращает науку в "решение головоломок". Научное сообщество всеми силами старается как можно дольше навязывать природе свои правила, игнорируя любые противоречия, но наступает момент, когда подобная деятельность перестает приносить ожидаемый результат.
Начинается научная революция. Если в период господства парадигмы критиковать ее считается едва ли не святотатством, то теперь это становится обычным делом. Происходит полиферация идей - создание множества конкурирующих теорий, отличающихся разной степенью достоверности или проработанности. Какая из этих теорий займет место парадигмы, зависит от мнения научного сообщества. Это важный момент – в принятии решения должно участвовать только научное сообщество, а не общество в целом, мнение непрофессионалов не учитывается.
Споры могут продолжаться до бесконечности (в том числе и с применением ненаучных средств), пока все научное сообщество не перейдет в новую веру. Старая парадигма исчезает окончательно только со смертью последнего ее сторонника (обычно естественной). Кун обозначает важность появления теории для развития науки: она позволяет систематизировать факты, организовать работу, направить исследования. Но, с другой стороны, смена парадигм становится исключительно субъективным делом, зависящим от числа у упорства сторонников той или иной теории. Подобную позицию доводит до абсолюта Пол Фейерабенд, настойчиво уподобляющий науку разновидности религии. В изложении Фейерабенда истина вообще оказывается исключительно объектом убеждений. Попыткам провести непреодолимые границы между содержанием прошлых и нынешних теорий можно возразить, что для некоторых инфантильных личностей это, возможно, и так, но от серьезного ученого ожидается, что он может удерживать в уме более сложную картину реальности.
Фактом является то, что человек европейского склада ума способен, в принципе, изучить иностранные языки, обладающие совершенно другой структурой грамматики, не говоря уже о лексике. Нет ни одного живого языка, который, хотя бы в общих чертах, не поддавался переводу на английский. Таким образом, нет никаких оснований говорить о непреодолимости границ между парадигмами. Равно как и об отсутствии в науке каких-то общих закономерностей.
На мой взгляд, наиболее приемлемой, хотя и далеко не окончательной, в данный момент является теория структуры и развития науки Имре Лакатоса. Лакатос называет себя последователем Поппера, но далеко выходит за рамки его концепции. Ключевым моментом является то, что теория должна не просто фальсифицироваться и отбрасываться, а обязательно заменяться другой теорией. Лакатос признает одновременно и важность доказательства, и важность опровержения. К рассмотрению принимаются (считаются научными) такие теории, которые по сравнению с предыдущей обладает добавочным эмпирическим содержанием, образовывают "теоретически прогрессивный сдвиг проблемы" (ведут к открытию новых фактов, хотя, сколько времени уйдет на их подтверждение - неизвестно).
Старая теория считается фальсифицированной, если предложена новая теория, которая:
а) имеет добавочное эмпирическое содержание,
б) объясняет успех предыдущей теории в пределах ошибки наблюдения,
в) какая-то часть добавочного содержания подкреплена.
Последний пункт понимается как "эмпирически прогрессивный сдвиг проблемы". Рассматривать надо не отдельные теории, а некие более крупные образования – исследовательские программы. Теории, сменяющие друг друга в рамках исследовательской программы, должны образовывать "прогрессивный сдвиг" одновременно теоретически и эмпирически. Только всю последовательность теорий можно назвать научной или ненаучной. Деятельность в рамках исследовательской программы напоминает деятельность у условиях куновской "парадигмы". Программа складывается из правил, чего надо избегать (отрицательная эвристика) и куда надо стремиться (положительная эвристика).
Отрицательная эвристика – "твердое ядро" программы, которое нельзя опровергать. Изменению подлежат "вспомогательные гипотезы", с помощью которых "спасают" теорию до тех пор, пока это обеспечивает прогрессивный сдвиг проблемы. Положительная эвристика задает план работ, в рамках которого можно добиваться успеха. Прогрессивный сдвиг создает доверие к программе, пока он есть, теории прощаются даже противоречия (с условием, что в последствии они будут разрешены). Аномалии не принимаются в расчет и становятся болезненными только в фазе регрессивного сдвига или на этапе "старта" программы методом проб и ошибок. Причина замены исследовательской программы даже не регрессивный сдвиг, а успех соперничающей программы. Самым сложным оказывается момент, когда следует прекратить защищать устаревшую программу.
Лакатос видит выход из большинства затруднений предшественников в принятии некоторых "решений", образующих у него сложную систему. Принимается решение, что считать эмпирическим базисом. Решение, какую часть связки "теория предсказания-теория наблюдения-условия наблюдения" считать опровергнутой (право на апелляцию). Решение, каких приемов при защите программы следует избегать (ограничение конвениалистских уловок). Поясняется, каким образом в рамках исследовательской программы теоретик может двигаться впереди экспериментатора.
Принятие теории исследовательских программ позволяет Лакатосу разделить историю науки на несколько этапов:
1) накопление эмпирического материала,
2) развитие гипотез методом проб и ошибок (по Попперу),
3)развитие исследовательских программ.
Сильная сторона и одновременно слабость теории Лакатоса в том, что она хорошо описывает уже свершившиеся события и почти ничего не утверждает о будущем (если не считать предсказанием то наблюдение, что исследовательская программа квантовой физики исчерпала свою объяснительную силу). Это позволяет Яну Хагинену сказать: "Считается, что Лакатос говорит об эпистемологии. В самом деле, обычно полагают, что он разрабатывает новую теорию метода и рациональности, и поэтому он служит предметом восхищения одних и объектом критики других. Но если рассматривать его теорию рациональности как его основное достижение, то она представляется довольно сумбурной. Она никак не помогает нам решать, что же разумно считать или делать в настоящее время. Она всецело ретроспективна. Она может указать, какие решения в прошлой науке были рациональны, но не может помочь нам в будущем". В некотором смысле, по своему же собственному определению теория Лакатоса ненаучна.
Мне кажется, что для теории развития научного знания существенным окажется реальное изменение науки в ближайшие десятилетия. Материала прошлых лет уже недостаточно для однозначного выбора между теориями.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
