Итак, одной из проблем выбора является осознание самой возможности выбора. Некоторые философы полагают, что человек, проявляя свою свободную волю, непременно выбирает благо. Так, например, считает Ж.-П. Сартр. Более того, он утверждает, что выбирая то, что мы считаем добром, мы выбираем это для всех: если я — семейный человек, то я считаю, что семья — добро и что все люди должны создавать семьи.
Представление о том, что люди всегда выбирают добро, восходит к Сократу. Согласно его логике, если человек узнает более высокое добро по сравнению с тем, что ему известно, он предпочтет его. Знание о том, что такое добро, определяет выбор, и если человек идет по пути зла, то он просто заблуждается, принимая его за добро. Выбор зла — неосознанное деяние.
Представление о том, что люди всегда выбирают добро, страдает чрезмерным упрощением. В силу диалектичности конкретных проявлений добра и зла люди нередко могут заблуждаться — думать, что поступают хорошо, а потом с горечью убеждаться в обратном. Но это касается «среднего человека», не подверженного порокам и просто блуждающего в тумане сложных житейских проблем. Однако насильники и убийцы, воры и мошенники прекрасно понимают, что они совершают зло, по крайней мере то, что абсолютное большинство людей считают злом. Они нисколько не заблуждаются на этот счет. Просто зло выгодно им, удобно, полезно. Однако никто из них не желал бы испытать на себе, что такое грабеж, насилие, обман. Этот «букет» они цинично предлагают другим. Но в то же время давление общественного мнения таково, что признать свой путь как однозначно злой вроде бы неудобно. Тогда-то и возникают обоснования собственного эгоизма как «особого понимания добра». Так возникает эстетизация зла, любование им, подведение под него различных теоретических фундаментов, идеологических концепций.
Известно, что даже черные маги никогда не считают себя «черными», т. е. злыми. Они всегда возносят молитвы Богу (даже когда вызывают дьявола при помощи заклинаний) и полагают, что «черный» (плохой!) кто-то другой... Однако люди, которые с радостью убивают и проповедуют ненависть, не могут не понимать, что творят зло. А если говорят, что не понимают, то лгут. Возможно, даже самим себе. Есть немало тех, кто просто получает удовольствие от жестокости, безраздельного доминирования над другими, от эгоистического самоублажения при игнорировании всего остального мира. Они-то и выбирают зло, что бы ни было при этом сказано.
Часто вполне осознанно люди выбирают отступление от деятельного добра и от морали, проявляя слабость характера и обосновывая свое поведение внеморальными аргументами: они говорят себе, что мораль нежизненна, что она слишком идеализирует условия человеческого поведения и чересчур много требует. Моральные требования — не для людей, а для ангелов, у которых нет ни страстей, ни потребностей. А простые смертные по необходимости оказываются грешниками. В этом случае, совершая не злодейства, а «мелкие грехи», человек сам себе осмысленно и охотно ищет оправданий и находит их.
Правда, широко развитый в 20 в. психоанализ показывает, что люди, обладающие на уровне сознания высокой степенью морализованности и стремящиеся быть совершенными, порой просто вытесняют свои скверные поступки и мысли в область бессознательного. Их рефлексивное «я» не может принять факта собственного несовершенства, хотя вполне удовлетворяется, к примеру, эгоистическим и агрессивным поведением по отношению к другим. Т.е. человек объективно выбирает зло: несправедливо преследует других, притесняет их и эксплуатирует, но не понимает этого. Здесь начинают действовать психологические компенсаторные механизмы: приписывание другим негативных черт, которые служат причиной для того, чтобы их терзать и наказывать. В подобном случае можно говорить о том, что зло выбирается бессознательно, и люди, которые ведут себя подобным образом, рассматриваются специалистами как невротики. Однако даже здесь нельзя говорить о полной бессознательности выбора. Так называемые невротики скорее не хотят, чем не могут осознать свой истинный выбор. Здесь кроются «маленькие хитрости» эгоистического сознания человека, который, поступая сообразно собственной практической или психологической выгоде и несправедливо притесняя другого, желает остаться чистым перед самим собой.
Важным вопросом, связанным со свободным выбором, является такой: какие еще существуют варианты выбора? Ведь не всегда выбор совершается именно между добром и злом.
Мы можем говорить о тех случаях, когда выбирать приходится между двумя видами зла. Например, наказывая преступника-рецидивиста за его деяния, гуманно настроенные судьи выбирают не смертную казнь, а пожизненное заключение, полагая, что лишение свободы — меньшее зло, нежели лишение жизни. Такое решение, хотя и безрадостно для заключенного, тем не менее не делает самих судей убийцами и оставляет шанс на раскаяние и исправление провинившегося.
Другой пример: супруги, которые ссорятся между собой и всерьез рассматривают вопрос о разводе, как бы взвешивают на внутренних весах, что является для них и для детей меньшим злом — расставание или продолжение совместной жизни, пусть и несовершенной. Проблема решается всякий раз конкретно: в одном случае меньшим злом будет развод, в другом — плохой мир, который, как утверждает пословица, лучше доброй ссоры.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Однако и в том, и в другом примерах речь идет о выборе между двумя негативными ситуациями, и вопрос состоит лишь в том, какая из них менее болезненна с моральной, психологической и практической точки зрения. Меньшее зло — не добро, но оно представляет собой компромисс в тех случаях, когда гармония для всех участников конкретной ситуации в принципе не может быть достигнута.
Однако, пожалуй, самый трудный и мучительный выбор предлагается человеку тогда, когда он вынужден выбирать между добром и добром. Разумеется, разные виды добра могут находиться на разных ступенях ценностной иерархии, и тогда выбор не представляет трудности: низшими ценностями спокойно поступаются ради высших. Так, человек, для которого высшими ценностями являются личные отношения — любовь, дружба — может поступиться ради них материальным положением или карьерой.
Тот, для кого важнее всего честь и достоинство, способен сознательно отказаться от удобства и комфорта, если они противоречат его представлению о достойном образе жизни. Что же касается человека алчного, то он все на свете отдаст ради денег и богатства.
Совсем иное положение складывается тогда, когда выбирать приходится между ценностями высшими, да еще и равными по значению. Равнозначные ценности одинаково мощно влекут к себе личность, в равной мере вызывают ее восхищение и обязывают служить себе. Выбор между ними — всегда тяжелый внутренний конфликт. В индивиде происходит борьба мотивов, трудная аналитическая работа, попытка наперед увидеть следствия того или иного варианта собственного поведения.
В ситуации нравственного конфликта перед лицом двух равноправных высших ценностей человек рискует попасть в положение буриданова осла, который так и умер от голода, не решившись выбрать ни одну из двух равных и одинаково удаленных от него охапок сена. Рефлексивная природа свободного выбора проявляется здесь особенно отчетливо.
Между двумя высшими ценностями нельзя совершить выбора по моральной привычке. Моральная привычка — наработанный в ходе воспитания и жизни автоматизм — помогает нам в простых случаях, когда различие между хорошим и плохим очевидно, и мы, не задумываясь, полагаемся на стереотип. Конечно, в сложном конфликте между равными ценностями может сработать нравственная интуиция, но, как правило, это происходит лишь тогда, когда у человека нет ни минуты на размышления.
Если такая минута появилась — колебаний и борьбы мотивов не избежать. Чаще всего при отсутствии времени на размышления человек не столько интуитивно выбирает, сколько реализует ту ценность, которую можно реализовать при дефиците времени. Он идет за возможным, а не за желаемым и свободно избранным.
Так, одним из тестов на разнообразных этических практикумах является следующий: «Представьте, что вы плывете в лодке по реке, и с вами ваш отец и ваш сын. Лодка перевернулась, а отец и сын не умеют плавать. Кого вы будете спасать первым?» При этом порой дается комментарий, что в восточной культуре ценны прежде всего родители, и спасать надо отца, а в западной культуре главная ценность — дети, и нужно спасать сына.
Однако единственно верным будет ответ, что такая постановка вопроса сама по себе безнравственна. Тот, кто умеет плавать, скорее всего, не станет выбирать между отцом и сыном, людьми равно дорогими и важными, он спасет того, кто ближе, того, до кого сможет дотянуться. Спасение в данном случае не вопрос предпочтения, а вопрос возможности.
Но в том случае, когда время на размышление есть, свободно выбирающий пройдет через весь ад колебаний, и что бы он ни поставил на первое место, все равно будет страдать и сожалеть о той ценности, которой вынужден был пренебречь.
Ж.-П. Сартр считает, что наш истинный выбор совершается не сознанием, не разумом, а поступком. О том, что же именно ты предпочел, ты можешь судить только тогда, когда уже поступил. Сам поступок и есть предпочтение. Сартр говорит, что юноша, выбирающий, идти ли ему в подпольщики, чтобы освободить свою страну от врага, или же помогать выжить матери, которая без него пропадет, узнает о своем выборе, когда его совершит. Ушел — выбрал и остался — выбрал.
Т.е. моральное сознание мало что значит без морального действия, и все же практически избрав одну из равнозначных ценностей, личность не может простить себе небрежения другой, столь же важной. Иерархии здесь не возникает. Люди, которые уходили на фронт или в подполье, оставляя своих близких без защиты и опоры, страдали до тех пор, пока не могли вернуться и компенсировать им тот недостаток заботы и любви, который те испытали в результате их решения. А если близкий человек погибал, то оставивший его страдал всю жизнь.
Бывает, что человек не в силах решить, какую же ценность выбрать, и тогда он желает отказаться от решения. Однако, по мысли того же Сартра, мы «обречены на свободу». Это значит, что даже отсутствие выбора есть выбор. Ничего не сделать — тоже поступок. Даже в юридическом законе есть положение о наказании за «неоказание помощи». Не оказать помощь, промолчать, закрыть глаза — это тоже свободное решение. В не меньшей степени данное положение относится к выбору между равноправными ценностями.
Если ты не выбрал — значит, кто-то выбрал за тебя, и люди чаще всего знают, кто сможет решить вопрос за них и каким именно образом. Поэтому уклонение от выбора — не более чем самообман. Отказываясь от принятия решения человек на самом деле все равно берет на себя ответственность именно за это конкретное решение. Вопрос о свободе выбора неминуемо подводит нас к теме ответственности.
Современный предмет, который мы называем также, как во времена Лермонтова называли конверт с письмом, написанным орешковыми чернилами. Что это за предмет?
В советские времена у телефонисток на коммутаторе висел лозунг, из которого следовало, что они все ратуют за свободные сексуальные отношения. Что это был за лозунг?
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
