Научный метод предназначен для исследования фактов; но, как мы уже видели, события, в которых участвуют мыслящие участники, состоят не только из фактов. Мышление участников играет казуальную роль; и в то же время оно не соотносится с фактами по той простой причине, что оно не имеет к ним отношения. Участникам приходится иметь дело с ситуацией, которая сопряжена с принимаемыми ими решениями; их мышление составляет неотъемлемую часть этой ситуации. Независимо от того, считаем ли мы мышление участников фактом особого рода или вообще не считаем фактом, оно вносит элемент неопределенности в предмет исследования. В естественных науках этот элемент отсутствует. Как мы уже могли видеть, существует некоторое сходство между неопределенностью, вносимой мышлением участников, и принципом неопределенности Гейзенберга в квантовой физике, но, как мы вскоре увидим, эта параллель — ложная.
Теперь перейдем к роли ученого наблюдателя: намного легче поддерживать требуемое разделение между фактами и утверждениями, когда предмет исследования не включает в себя никаких утверждений, наблюдений или умозаключений.
Большинство дискуссий о недостатках общественных наук касаются в основном второго вопроса. Широко используются выражения типа "пророчества, которые неизбежно сбываются", "эксперименты, обреченные на провал", но обычно они относятся к лжеученым. В то же время, ответственность за элемент неопределенности (или недетерминированности), о котором я упоминал выше, лежит на самовлиянии, присущем самой природе мышления участников. Трудности научного наблюдения бледнеют перед проблемой неопределенности самого предмета исследований. Неопределенность осталась бы даже и в том случае, если бы все проблемы, связанные с наблюдателем, были разрешены, хотя проблемы наблюдателя напрямую вытекают из неопределенности предмета исследования. Таким образом, проблема общественных наук является не методологической, а внутренне присущей самому предмету исследования. Преувеличение роли научного наблюдателя может быть отнесено на счет ложной аналогии с принципом неопределенности Гейзенберга. Я не эксперт в области квантовой физики, но, как я понимаю, этот принцип утверждает, что масса и скорость квантовых частиц не могут быть измерены одновременно, так как акт измерения интерферирует с объектом, который подлежит измерению. В этом случае элемент неопределенности вносится внешним наблюдателем. (Является ли поведение квантовых частиц случайным по своей природе — уже отдельный вопрос.) Эта параллель с общественными науками является неверной, поскольку в последнем случае неопределеность (недетерминированность) вызывается самими участниками. Аналогия эта была бы обоснованной только в том случае, если бы квантовые частицы вели себя как мыслящие существа.
Я попытаюсь вернуть наше обсуждение в должное русло: сначала неопределенность предмета исследования, затем — роль ученого.
Мысль о том, что существует фундаментальное различие в предмете исследования между естественными и общественными науками, не является общепризнанной. Напротив, Карл Поппер, который во всем остальном вызывает у меня восхищение, выдвинул доктрину, названную им "доктриной единства науки"4; то есть, утверждение о том, что одни и те же методы применимы как в естественных, так и в общественных науках. Невзирая на то, что эта точка зрения не стала общепризнанной, она также не была и окончательно отвергнута. Я попытаюсь сделать это сейчас.
Чтобы оценить проблему, создаваемую мыслящими участниками, необходимо более внимательно рассмотреть, как функционирует научный метод. С этой целью я обращаюсь к схематическому описанию научного метода, предложенному Карлом Поппером и описываемому в научной терминологии как "дедуктивно-номологическая" модель, или модель "D-N". Как и всякая модель, она является упрощенной и идеализированной версией более сложной реальности, но именно в силу того, что она проста и элегантна, она прекрасно соответствует моим целям.
Модель построена на утверждениях трех типов: конкретные исходные условия, конкретные конечные условия и универсально верные обобщения. Комбинируя некоторый набор обобщений с известными исходными условиями, мы получаем прогнозы; комбинируя этот набор с известными конечными условиями, мы получаем объяснения; сопоставление известных исходных условий с известными конечными условиями дает возможность подвергнуть тестированию соответствующие обобщения. Как можно заметить, существует симметрия между прогнозами и объяснениями; их можно логически поменять местами. С тестированием иначе, поскольку никакой объем тестирования не может доказать, что обобщение универсально истинно. Возможна лишь фальсификация научных теорий, верификация же — невозможна. Асимметрия между фальсификацией и верификацией наряду с симметрией между прогнозом и объяснением — таковы две основные характеристики схемы Поппера.
Модель работает только при соблюдении определенных условий. Важное условие состоит в том, что содержание утверждений должно быть полностью изолировано от утверждений, высказываемых по отношению к ним; только в этом случае содержание может служить независимым критерием для оценки истинности или действительности высказываемых о нем утверждений. Другие важные требования состоят в том, что исходные и конечные условия должны состоять из фактов, поддающихся научному наблюдению, а обобщения должны иметь универсальную силу. Таким образом, при повторении определенного набора условий предшествующие ему или следующие за ним условия должны оставаться теми же, что и ранее. Можно заметить, что это требование универсальности определяет не только природу научных законов, но также и характер исходных и конечных условий: они должны включать в себя факты, поддающиеся наблюдению и управляемые универсальными законами. Именно это условие наиболее трудно выполнимо в том случае, когда в ситуации действуют мыслящие участники.
Здесь мы не будем углубляться в обсуждение вопроса о том, что же представляет собой научное наблюдение. Очевидно, что единичное наблюдение, сделанное единичным ученым, неприемлемо. Именно потому, что соответствие между фактами и утверждениями настолько трудно установить, наука является коллективным процессом, в котором работа каждого ученого должна быть открыта для контроля и критики со стороны остальных.
Взаимоотношения между учеными регулируются некоторыми соглашениями. Четкого определения этих соглашений нет, и они не зафиксированы навечно. Они действуют постольку, поскольку приносят желаемые результаты. Некоторые ученые считают их слишком обременительными и для достижения желаемого результата пользуются различными обходными путями. Однако именно благодаря тому, что обходные пути не приводят к цели, правила научного метода продолжают побеждать.
Вероятно, наиболее ярким примером действий наблюдателя, стремящегося навязать свою волю предмету наблюдения, является попытка обратить простой металл в золото. Алхимики долго и напряженно боролись, пока наконец неудачи не вынудили их оставить свои попытки. Они были обречены, поскольку поведение простых металлов подчиняется законам, имеющим универсальную действенность, которые не могут быть изменены никакими заявлениями, заклинаниями или ритуалами.
Давайте рассмотрим теперь поведение человека. Подчиняются ли люди универсально действующим законам, которые могут быть сформулированы в соответствии с D-N-моделью? Вне всякого сомнения, многие стороны человеческого поведения, и рождение, и смерть, и многие события между ними могут рассматриваться в том же ключе, что и явления природы. В то же время в человеческом поведении существует одна сторона, которая, по-видимому, проявляет свойства, отличающие его от явлений, составляющих предмет естественных наук: это процесс принятия решений. Решения основаны на несовершенном понимании существующей ситуации. Каким образом может такая ситуация предоставить исходные и конечные условия, которые были бы связаны друг с другом универсально действующими законами?
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Включают эти условия процесс мышления участников или исключают его? Если процесс мышления включается в эти условия, они не поддаются научному наблюдению поскольку ему поддаются лишь результаты процесса мышления, но не сам процесс. Если же процесс мышления не включается, а в качестве доказательств признаются лишь его результаты, то рушится универсальность научных обобщений, поскольку каждый данный набор условий не обязательно всякий раз предшествует одному и тому же набору или следует за таковым; на ход событий влияет мышление участников, причем взаимосвязь между решениями участников и последовательностью событий не однозначна. В любом случае D-N-модель терпит крах.
Это, конечно, еще не конец света, но серьезный удар по научному методу. Этот метод применялся настолько успешно, что нам трудно поверить, что столь большие и жизненные области остаются за пределами его досягаемости. Естественные науки уже наткнулись на ограничения в виде принципа неопределенности Гейзенберга, но предел этот был достигнут лишь после значительного числа впечатляющих достижений — да и сам принцип неопределенности является одним из величайших открытий в области естествознания. В то же время, в общественных науках мы сталкиваемся с трудностями, не успев еще перейти к делу: несовершенство понимания ситуации ее участниками несовместимо с D-N-моделью.
Вывод этот настолько опустошителен, что его всячески старались избежать. Обзор подобных попыток мог бы составить целую книгу — и довольно интересную в этом плане. Я же ограничу свое внимание экономической теорией, которая является одной из самых хитроумных, а во многих отношениях и одной из самых эффективных попыток избежать проблем, связанных с несовершенством понимания. Она просто отметает эти проблемы, воздвигая гипотетическую систему, в которой решения участников полностью определяются полученной информацией. Этот подход ведет к выводам, удовлетворяющим некоторым требованиям D-N-модели. Например, теория совершенной конкуренции считается универсально действующей и—по крайней мере, в принципе, — она может с равной эффективностью использоваться для прогнозирования и объяснения событий. В то же время, как только дело касается тестирования, эта теория терпит неудачу, заставляя нас сомневаться в том, что постулируемые гипотетические условия вообще соотносятся с реальностью.
Ученые — специалисты по общественным наукам посвятили много времени попыткам сохранить единство метода, но имели весьма незначительный успех. Их попытки лишь немногим отличались от пародий на работы в области естественных наук. В определенном смысле, попытки навязать методы естественных наук наукам общественным можно сравнить со стараниями алхимиков использовать магию в сфере действия наук естественных. Однако в то время как провал алхимиков был близок к полному, ученым-специалистам по общественным наукам удалось оказать значительное влияние на предмет своих исследований. Ситуации, в которых действуют мыслящие участники, могут быть неподвластны методам естественных наук, но они могут поддаться подходу, свойственному алхимии. Именно в силу того, что мышление участников не определяется реальностью, оно весьма подвержено влиянию различных теорий. В области явлений природы научный метод оказывается эффективным только в том случае, если используется верная теория; но в области вопросов социальные, политических и экономических эффективными могут оказаться и неверные теории. Хотя алхимия как естественная наука потерпела неудачу, социальная наука как алхимия может преуспеть.
Это приводит нас к рассмотрению отношений между учеными предметом его изучения. Как мы уже видели, D-N-модель требует от ученых строгого отделения их утверждений и наблюдений от собственно предмета исследования, к которому они относятся; только в этом случае предмет исследования может выполнять союо функцию и служить объективным критерием для проверки истинности или действенности научных выводов. Эти соглашения научного метода разработаны для поддержания требуемого раграничения.
В области естественных наук эти соглашения оказываются эффективными, поскольку мышление ученого фактически отделено от предмета его исследования. Ученый может влиять на предмет исследования только своими действиями, но никак не умозаключениями, и действия ученого подчиняются тем же самым законам, что и любое явление природы. В частности, никакие действия ученого не приведут к превращению простого металла в золото. Ученый может получить некоторую личную выгоду, нарушив соглашения науки, но эта выгода достигается лишь благодаря обману, который будет раскрыт другими учеными, подчиняющиеся соглашениям.
Социальные явления носят иной характер. Несовершенство понимания ситуации ее участниками препятствует должному функционированию D-N-модели. Для соглашений научного метода эго имеет далеко идущие последствия. Это ограничивает результат, которые могут быть получены при соблюдении этих соглашений, и, что еще печальнее, это открывает дорогу к получению ценных результатов при их нарушении.
Многое может быть достигнуто путем притворного соблюдения соглашений, в то время как в действительности они не соблюдаются. Естественные науки имеют солидную репутацию: теория, которая провозглашает себя научной, может оказать на легковерную публику большее влияние, чем теория, в которой откровенно признаются ее политические или идеологические приоритеты. В качестве типичных примеров мне достаточно упомянуть лишь марксизм и психоанализ; но это утверждение относится также и к идее капитализма laissez fare, опирающейся на теорию совершенной конкуренции. Стоит заметить, что и Маркс, и Фрейд отстаивали научный статус своих теорий и основывали многие свои утверждения на заявлениях о своей "научности". Как только мы допустили подобного рода утверждения, сам термин "социальные науки" становится подозрительным. Это — волшебное слово, используемое социальными алхимиками, чтобы с помощью заклинаний навязать свою волю предмету их исследований.
Как могут "истинные" последователи научного метода обезопасить себя от подобных злоупотреблений? Мне кажется, что существует только один выход: лишить социальные науки того статуса, который они получили за счет естественных наук. Термин "социальные науки" следует считать ложной метафорой.
Это не значит, что мы должны прекратить поиски истины при изучении явлений общественной жизни. Это означает лишь, что стремление к истине требует от нас признания того, что D-N модель неприменима к ситуациям, имеющим мыслящих участников. Мы должны отвергнуть доктрину о единстве метода и прекратить раболепную имитацию естественных наук.
D-N-модель была с таким успехом использована в области естественных наук, что ее начали приравнивать к научному методу. По иронии судьбы модель эта была в значительной степени превзойдена современными естественными науками; общественные науки, тем не менее, все еще пытаются соперничать с достижениями естествознания девятнадцатого века. Попытки эти безуспешны, поскольку, как мы уже видели, предмет исследования не укладывается в рамки D-N-модели. Однако, как показала квантовая физика, научный подход не всегда ограничивается D-N-моделью: статистические, вероятностные обобщения могут оказаться более продуктивными. Мы также не должны игнорировать возможность разработки инновационных подходов, не имеющих прототипов в области естественных наук. При различиях в предмете исследования, неизбежно должны существовать и различия в методах его изучения.
В настоящей книге я исследую такой инновационный подход, но прежде чем я перейду к нему, я хочу обеспечить, что он не будет оцениваться по стандартам D-N-модели. Мир несовершенного понимания не поддается обобщениям, которые могут быть использованы для объяснения и прогнозирования конкретных событий. Симметрия между объяснением и предсказанием существует только при отсутствии мыслящих участников. В противном случае прогнозы всегда будут обусловлены восприятиями участников; таким образом, они не могут обладать законченностью, присущей им в D-N-модели. С другой стороны, прошедшие события так же закончены, как и события в D-N-модели; таким образом, объяснение становится намного более легким, чем предсказание. Если же мы откажемся от ограничения, требующего логической взаимозаменяемости предсказаний и объяснений, мы сможем построить теоретическую конструкцию, приемлемую для нашего предмета исследования. К сожалению, эта теория не может быть испытана тем же методом, что и теории, укладывающиеся в логическую структуру Поппера. Это не значит, что следует отказаться от проверки теории; напротив, постольку, поскольку мы имеем дело с пониманием вещей, как они есть, нам следует непременно подвергать проверке свои воззрения. Нам следует разработать инновационные способы тестирования. И я сделаю это при описании эксперимента в реальном времени, в которую при изучении социальных явлений открыто признаются и используются потенциальные возможности алхимии.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
