Старая модель нашей экономики, уже сегодня очевидно, не работает. Мы об этом много говорили в последние годы. Не принимаются решительные меры, которые бы позволили создать и запустить новую модель экономики. Перед нами стоят очень серьезные вызовы, которые объективно сдерживают наш экономический рост. И те шаги, которые должна сделать страна, правительство, президент, они неординарны и серьезны. Прежде всего, это демографические вызовы, недостаток инвестиций, включая проблему санкций и нашего дистанцирования от мировых финансовых рынков, технологическое отставание, низкая производительность, низкое качество государственного управления.
Хотел сказать об историческом периоде, в котором мы находимся, с точки зрения экономического роста. Если брать начало 70-х годов, период застоя и не учитывать первые годы 90-х, когда экономика находилась в коллапсе после прекращения работы государственно-плановой системы, дезинтеграции СССР, мы сейчас находимся на исторически низких темпах экономического роста. Они даже ниже, чем в период застоя Советского Союза. Мы попали в длительную полосу низких темпов, которые не связаны только со снижением цен на нефть или санкциями. Основные проблемы лежат внутри России, и основные проблемы – институциональные и структурные, накопившиеся к сегодняшнему дню.
Руководство ставит задачу, и мы все понимаем, что стране нужно жить с темпами экономического роста выше среднемирового уровня, чтобы сохранить долю нашей экономики в мировой системе. И выйти на эти темпы достаточно непросто. Эта задача ставилась и пять, и семь лет назад, но до сих пор она не исполняется. В данном случае я привожу наш прогноз возможных темпов экономического роста в случае проведения системных институциональных и структурных реформ, которые к 2019 году позволяют выйти на рост ВВП выше 3%, а к 2022 году – выше 4%. Безусловно, это прогнозные показатели, что-то можно сделать раньше, что-то, может быть, придется сделать позже. Инерционный сценарий, который показан здесь ниже основного, целевого, данный Минэкономразвития еще полгода назад, исходит из меньших темпов, которые можно достичь при тех факторах, которые сегодня присутствуют на рынке.
Как перейти от инерционной траектории к траектории более высоких темпов роста? По целевому сценарию к 2035 году нам удалось бы увеличить ВВП в два раза, а по инерционному всего лишь в полтора раза. Думаю, в данном случае инерционный сценарий менее реалистичен в той части, что непроведение ранее отдельных реформ может столкнуться с вызовами мировых рынков и уменьшением наших позиций на них. В том числе и на рынке углеводородов, поскольку мир активно начинает перестраивать все свои энергетические системы, свои источники ресурсов. И возможно, на этот инерционный сценарий мы можем не рассчитывать. Идти нужно смело, проводя реформы и отвечая на мировые вызовы.
Если говорить о ключевых факторах, то ими являются состояние труда, капитала, инвестиций и производительности экономики. В данном случае демографический инерционный тренд по прогнозу Росстата показывает, что мы перешли к тренду непрерывного снижения численности трудоспособного населения. В стране, где действует такой тренд очень сложно начать экономический рост. Прогноз Центра стратегических разработок исходит из повышения пенсионного возраста и вовлечения, в том числе, в трудоспособное население тех, кто сегодня уже уходит на пенсию. В нашем варианте мы предлагаем повышение пенсионного возраста для женщин до 63 лет, для мужчин до 65 лет. Но это лишь вариант для расчета. Безусловно, сами решения будут приниматься по соответствующей процедуре, будут строго учитываться предпочтения отдельных групп населения. Данный вызов означает и то, что к 2030 году у нас молодое поколение в трудоспособном возрасте сократится на 10 миллионов человек. В то время как в категорию старшего поколения перейдет всего лишь три миллиона человек. При этом, повторяю, трудоспособный ресурс существует и у поколения 60 плюс. Этот прогноз дан с учетом инерционных сценариев притока мигрантов. Соответственно, здесь очень трудно получить новый дополнительный трудовой ресурс.
Следующий фактор – инвестиции и капитал. В процентах к ВВП в какие-то годы мы жили при показателе 20-21% инвестиций к ВВП, а сейчас находимся на очень низкой точке. Но в условиях сохранения санкций, которые мы пока принимаем в нашем прогнозе, мы предполагаем, что правильные институциональные структурные реформы приведут к накоплению возможностей использования ресурсов для инвестиций. То есть мы будем опираться в основном на внутренние инвестиции, и здесь ключевым становится низкая инфляция, низкая стоимость денег и доступ к инвестиционным ресурсам наших предприятий. Но выйти за рамки прогноза по инвестициям очень сложно в сложившейся ситуации, это достаточно амбициозный план.
В нашем распоряжении есть пока не очень большие фонды, которые, как правило, являются источниками долгосрочных денег. Активы небанковского сектора, прежде всего, страховые, пенсионные фонды, ПИФы во многих развитых странах превышают 100% и даже 200% ВВП. Даже в странах, близких к нам по условиям - Китае и Индии - этот показатель составляет 20-25%. В нашей стране эти источники очень ограничены. С одной стороны, у нас их пока нет, с другой - накапливая их, мы создадим новый резерв для инвестиций. Нужно внимательно относиться к накопительным элементам, в том числе и добровольным, и обязательным, которые являются такими источниками и стимулируют такие возможности.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
В нашем целевом сценарии одним из источников роста должен стать экспорт. Низкие темпы спроса, которые будут в ближайшие годы, не позволяют нам нарастить так производство и услуги, которые бы потреблялись внутри страны. Нам нужно иметь более активную позицию на внешнем рынке и изменить долю несырьевых и неэнергетических товаров, чтобы она превысила 50% за ближайшие лет 15. Думаю, эту задачу есть возможность выполнить, но при активной политике поддержки предпринимательства внутри страны.
Что у нас с производительностью? Темпы ее роста в середине нулевых годов достигли высоких значений, исторически высоких даже по сравнению со странами, у которых получилось экономическое чудо. 4% – это самые лучшие периоды индустриализации и модернизации как Германии, так и Китая. Но сейчас они у нас стабильно снижаются. Прирост капитала и инвестиций даже в 2006-2007 годах, по сути, означал уже тенденцию снижения производительности, которая сейчас достигла минимальных значений. Сегодня именно производительность показывает, что наша экономическая политика неэффективна.
За счет чего складывается совокупный фактор производительности? Это технологические инновации, организация бизнес-модели, институциональные моменты, личностная мотивация, социокультурные вопросы, готовность к работе на рынках, к риску, человеческий потенциал, состояние рынка труда, административные и транзакционные издержки. Использование всех этих факторов может позволить повысить производительность. Что нам нужно, чтобы выйти на темпы экономического роста, о которых я говорю? Нам нужно поднимать совокупную факторную производительность в ближайшие годы, как минимум, на 1% в год, и в последствие на 2% и 2,4%, чтобы выполнить целевой прогноз, о котором я сказал. Насколько сложно это сделать? Где мы находимся в сравнении с другими странами? Если взять отрасли и измерить совокупную факторную производительность, то мы, взяв как лучшие образцы, за 100%, допустим, финансовые и бизнес-услуги в США, логистику в Нидерландах, информационные и IT-решения в Швеции, мы увидим, что отстаем в разы, а иногда и в десятки раз от них. Не путайте это с показателем производительности труда, которой у нас иногда лучше. Но если взять все факторы, которые существуют в стране, в экономике, то анализ их всех, качество работы всех институтов покажут как мы отстаём. За ближайшие 10-15 лет нам очень многое нужно сделать в этой сфере. Если с 2000 по 2014 год мы нарастили совокупную факторную производительность на 52%, то до 2034 года нам нужно пройти примерно такой же или чуть больший путь. Но пройти уже в условиях низких цен на нефть и тех вызовов, о которых я сегодня говорил, с точки зрения труда, капитала и мировой конъюнктуры.
Приведу пример, чтобы показать, насколько сильно мы отстали. Количество многофункциональных роботов на 10 тысяч работников, которые сегодня ежегодно устанавливаются в Южной Корее 478, в Китае 36, а в России – 2. Вот, где мы находимся. Таких примеров можно взять больше. Россия осознает эти задачи? Осознает. В наших плановых документах стоят задачи по повышению расходов на НИОКР, увеличению инноваций. Мы намечали соответствующие ориентиры и в КДР 2020, и в Концепции долгосрочного развития. Но далеко в этой сфере не продвинулись. Доля промышленных предприятий, осуществляющих технологические инновации, должна была подняться до 40-50%, но мы не движемся практически в этом направлении. Доля инновационной продукции должна была подняться до 25–35%, но мы и здесь далеко не ушли. Получается, цели мы ставим, но не продвигаемся к ним. Почему это происходит? Почему наша управленческая система все время дает сбой, буксует? Когда я приступал к работе над стратегией, мне говорили: «Знаете, наверное, вы напишите хорошую стратегию, хорошо было бы, если бы хотя бы на 50% она исполнялась». Если она на 50% будет исполняться, чтобы устраивать всех, то мы не добьемся результатов, о которых я сегодня говорю.
Почему мы отстаем в технологиях? Да, в них больше рисков, чем в обычном бизнесе. У нас и в обычном бизнесе большие риски, а в технологическом предпринимательстве рисков еще больше. Короткий горизонт планирования с силу ряда обстоятельств, в том числе и состояния финансового рынка. Зарегулированность экономической деятельности, контрольной и надзорной деятельности. Правоохранительные органы оказывают чрезмерное давление на бизнес. Даже те шаги, которые предпринимает правительство, создавая фонды инновационного развития, очень избирательны, и не всегда срабатывают. В результате встала проблема технологического отставания России от мира. Это самый серьезный, на мой взгляд, вызов, который стоит перед нами на ближайшие 10-15 лет. Это означает сжатие нашего экономического потенциала и снижение уровня жизни граждан, потому что мы станем терять рынки и не будем работать на новых рынках. Первая десятка самых капитализированных компаний мира за десять лет почти полностью сменилась. Оттуда ушли нефтяные компании, одна осталась, ушли банки, один остался. Туда пришли информационные и технологические компании – фармацевтические и другие, занимающиеся современными технологиями.
У нас есть проблема уменьшения оборонного потенциала и угроза суверенитету страны, если мы не станем технологической державой. Даже военные эксперты в нашей группе сегодня признают, что технологические вызовы сейчас угрожают России намного больше, чем геополитические или военные. Сюда нужно сместить основной фокус нашего интереса. Осознать всю опасность утраты перспективы вернуться в число мировых лидеров. В стратегиях Германии, Китая, Финляндии, Великобритании, Сингапура, принятых в последние три-четыре года, намечены программы технологических прорывов. В некоторых из этих программ говорится, что, скорее всего, отдельные страны, такие как США, Германия и другие, оторвутся от других государств уже навсегда в технологическом плане. А ряд стран, среди которых сегодня, к сожалению, называется и Россия, могут технологически навсегда отстать. Масштаб и динамика развития новых технологий таковы, что стоять на месте нельзя. Мы должны чётко понимать это и соответствовать стоящим перед нами вызовам.
Как соответствовать, если состояние государственных институтов, государственного управления, предпринимательской среды, готовность к риску, готовность к инвестированию сегодня у нас на уровне, который не позволяет решать эти задачи? Значит, мы должны настроить себя на необходимые реформы. С чего начать?
Мы, конечно, государственно-центричная экономика, у нас государство над всем пока довлеет. Поэтому мы должны начать реформы с государства. Прежде всего - с реформы государственного управления. Нам нужна, во-первых, современная система управления изменениями. Мир меняется, и мы должны меняться так же быстро. Мы не можем рассматривать предложения по улучшению работы в исполнительной или законодательной власти месяцами, годами. Процесс должен сжаться до месяцев, недель, часов. Я не оговорился, часов. Изменения должны проводиться намного быстрее, их должно быть в десятки раз больше.
У нас большие проблемы с подбором кадров и их компетенцией. Некомпетентные кадры, не обладающие современными технологиями, не могут принимать нужные решения. Обучение, подбор, подготовка, соответствующие процедуры должны быть выведены на новый уровень и в государственной системе.
Оптимизация процессов, Мы должны разделить нашу деятельность на процессы – постоянно текущие и сегодняшние, которые нам сегодня нужны. Проектный офис правительства – это первый шаг, но я бы сказал – это лишь 10% выполнено задач по переходу к управлению изменениями. Пока это еще робкий шаг, и там всего 11 проектов в работе. Это мизер по сравнению с тем, что нужно сделать. Мы должны и изменениями управлять, оптимизировать те процессы, которые уже идут.
Наконец, подход к новой задаче – созданию государства как платформы, форсированная цифровизация всех процессов и внедрение новых моделей управления. Я не предлагаю сделать то, что еще не известно. Ряд стран этот процесс уже начали. Мы должны начинать его вместе с ними, а не дожидаться 5-10 лет, когда увидим результаты того, что уже догнать будет, скорее всего, невозможно. Надо создавать государственные сервисы на базе развивающихся информационных технологий, передавать их в аутсорсинг. Провести интеграцию государственных данных. У нас 390 информационных систем в органах власти, потрачено на это сотни миллиардов рублей за последние годы. Но не создана эффективная система обмена данными даже между министерствами и ведомствами.
Большие данные. Сегодня мы говорим о контрольно-надзорной деятельности. Приходят проверяющие, останавливаются предприятия, у нас есть даже исследования, которые говорят – если проверка приходит на предприятие, значит, в этот год предприятие покажет меньший результат. А еще будут год судиться по поводу результатов этой проверки. Переход к большим данным и переход к анализу деятельности, не входя на предприятие, должны стать основной задачей. Профилактика, предупреждение предприятия о том, что у него начинаются проблемы, должно стать главным в работе контрольно-надзорных органов. Соответственно, мы должны создать новую качественную систему работы с нашим бизнесом.
Еще одна ключевая тема. Даже если у нас не дорабатывают органы госвласти, даже если у нас правоохранительные органы что-то превысили в части взаимодействия с бизнесом, даже если у нас бизнес между собой не может договориться, должно быть одно звено, которое проводит справедливый и честный арбитраж. И мы можем решить эти вопросы без взяток, без давления на судей. Здесь реформа судебной системы является важнейшей, нужны новые законы. Но самое главное – подбор кадров, создание системы независимости судей. Есть целый ряд шагов, которые профессиональное сообщество сегодня готово поддержать, и мы находимся с ним в диалоге.
Высвобождение частной инициативы и воспитание духа предпринимательства. Необходимо существенное снижение доли государства, но не в одночасье. И при этом на протяжении не такого уж и длительного времени, возможно, 6-8-10 лет, но стабильно, каждый год двигаться в этом направлении. Административные инфраструктурные монополии у нас часто искусственны. Нам нужно дерегулировать целый ряд сфер деятельности, пустить туда частный сектор. И, конечно, качество корпоративного управления в госкомпаниях, оно очень формальное, и не ведет к повышению реальной эффективности работы этих компаний, даже там, где они останутся.
Новая конкурентная отраслевая политика – целый ряд предложений мы готовы озвучивать. И развитие малого и среднего предпринимательства, прежде всего, в технологическом секторе. Раскрытие человеческого потенциала – нужно поднять объем финансирования этих секторов уже к 2024 году хотя бы на 0,5% ВВП примерно. Это минимум, что нам нужно сделать, чтобы начать преобразования в этой сфере. Государство должно стать технологичным, оно должно сегодня начать с себя. Нам нужно государственное управление модернизировать и перевести на новые технические основы: здравоохранение, образование, работу с логистикой и инфраструктурой. Все, что связано с государством, должно преобразовываться первым. Мы должны создать спрос для рынка и показать лучший опыт, стать примером в таких преобразованиях. Соответственно, необходимо внедрение новых технологий дистанционного мониторинга здоровья, диагностики. Обучение в области образования, и других технических решений в этих сферах в ближайшие годы должно стать нашей задачей.
Если мы понимаем, что нам придется опираться на взрослое население, что доля молодых станет меньше в трудоспособном населении, мы должны создать систему непрерывного образования. Она необходима под новые задачи и изменяющиеся рынки, целые отрасли. Будут исчезать некоторые профессии, а некоторые появляться - нужно создать непрерывное образование для любых возрастов, в том числе и для пожилых людей. Такой системы сегодня в России нет, на это придется серьёзно потратиться.
Грамотность XXI века, новые компетенции. Повышение роли среднего специального образования. В области здравоохранения - продвижение здорового образа жизни. Мониторинг, профилактика, если употреблять старый термин - диспансеризация. Но с учётом новых технических возможностей. Мир уже продвинулся в этом направлении. Мы должны создать новое качество жизни для пожилого населения, тем самым решить задачу активного долголетия. Эту цель надо поставить. Без того, чтобы человек в 60 лет чувствовал себя, как раньше в 50 этого не произойдет.
Гибкость рынков труда с учетом ограниченности трудовых ресурсов. Мир быстрее сокращает старые рабочие места и создает новые. Динамика здесь очень высокая. Мы существенно отстаем, мы еще пока держимся за старые, менее эффективные рабочие места. Мы за занятость, но сегодня надо быть динамичнее. Нужно понимать, что мобильность труда должна быть выше. Из более депрессивных зон приезжают в более активные. Там, где создаются предприятия, туда приезжают. Там, где создаются зоны технологий, туда тоже приезжают. Нужно способствовать такой динамике рабочей силы. Иначе мы не сможем сконцентрировать в точках роста достаточно квалифицированные трудовые ресурсы. Мы уже завозим из Восточной и Центральной Европы инженеров и даже сварщиков. Соответственно, переобучение и работа с мигрантами.
Развитие регионов и городов как центров технологий, где максимально сосредоточены инфраструктурные, интеллектуальные и социальные ресурсы. Социальный капитал – важное обстоятельство в этом процессе. Нужно дать дополнительные возможности крупным городам. Только два города в России могут соревноваться с ведущими городами мира по качеству жизни. Наши опросы показывают, что молодежь в регионах не считает, что она живет в современной стране, она считает, что только переезжая в Москву, Санкт-Петербург или куда-то еще, она приобщается к современному качеству жизни, к современным моделям жизни. На территории России надо создать, для начала, 10-15 городов-агломераций, которые будут сопоставимы на востоке со своими восточными конкурентами, а в Европе, соответственно, с западными городами. Нужно поддерживать точки, которые станут центрами таких новых возможностей. Соответственно, определенное отношение и к сельским регионам, они не должны быть только сельскими, в прямом смысле слова заниматься только сельским хозяйством. Они должны быть диверсифицированными.
Транспортная инфраструктура и создание креативных индустрий. В крупных городах креативная индустрия - от дизайна до программирования. У нас в стране даже в таких городах, как Москва и Петербург, это 0,5-1% валового регионального продукта. В продвинутых городах, таких как Лондон, это 6-8% ВРП. Эта сфера преобразует другие, создает новое в других отраслях. Стив Джобс как-то рассказал, что при создании айфона только 30% специалистов были математиками и инженерами, а две трети занимались диалогом человека и машины, дизайном, создавали качественный и удобный продукт. И все они представители гуманитарных профессий, как ни странно. Поэтому нам нужна сегодня креативная индустрия, которая преобразует сферу промышленности и услуг.
Я говорил о технологическом развитии и о государстве, которое должно стать примером в этом. Здесь необходимо развитие технологического предпринимательства, укрепление сети ведущих университетов, как инновационных центров, существенные вложения в университеты. Это даст новые возможности и городам. Формирование российских и глобальных консорциумов по созданию новых продуктов - возможно, здесь роль государства будет высокой на начальном этапе. Коммерциализация и инновация. Говорят, в России можно заказать одну вещь, и она будет сделана очень качественно. Но нельзя заказывать серию, так как Россия слаба в коммерциализации своих научных достижений. К сожалению, это так, я не буду приводить результаты целой серии соответствующих исследований. Несмотря на наши вложения в НИОКР и патентную активность, мы никак не можем добиться стабильно высокого уровня продукции даже при наличии научных достижений.
В денежно-кредитной политике ключевым является инфляция ниже 4%. Поставлена задача выйти на этот показатель за три года, а в среднесрочной перспективе мы должны дойти до 2-2,5%. Это снижение стоимости финансовых ресурсов, и тем самым создание основы для длинных денег.
Если говорить о бюджетной системе страны, то с 2007–2008 года на социальные проекты вся бюджетная система увеличила расходы на 4% ВВП. Оборона увеличила свои расходы с примерно с 3% до 4,7%. В ближайшие три года запланировано их снижение. Только два этих вида расходов увеличивались в стране за последние 5-7 лет. И когда я говорил, что у нас проблема демографии, проблема пенсионной системы, я имел ввиду, что мы каждый год отвлекаем большие ресурсы, чтобы поддерживать достойные пенсии. Повышение пенсионного возраста – один из ресурсов решения этих проблем без отвлечения ресурсов от других отраслей. Когда мы говорим о повышении пенсионного возраста, мы в первую очередь думаем о том, чтобы поддерживать пенсии на достойном уровне. В это же время последние лет семь бюджетная система стагнировала в части расходов на образование и здравоохранение. А в ближайшие три года расходы на них будут даже снижаться. В этом смысле мы пока не решаем задач по созданию новой экономики. Нам нужно будет провести бюджетный маневр.
Еще один важный вызов. Прогноз доходов бюджетной системы страны до 2035 года говорит о том, что они будут снижаться даже при достаточно высоких темпах роста. Какова причина? Большая доля в наших доходах – доходы от нефти и газа. По мере снижения доли этого сектора в экономике, а он дает в среднем налогов выше, чем обычное предприятие, в силу рентной части, которая находится в этих налогах, у нас будут уходить и эти налоги из бюджетной системы. Плюс расходы на продвижение на Восток – предоставление дополнительных льгот на эти цели, потому что там выше издержки. Соответственно, у нас примерно в 2020-2021 году будет серьезный перелом в сторону существенного уменьшения доходов бюджетной системы.
Мы готовы ужаться в расходах до уровня примерно 32%, а со временем 30%? Сейчас мы находимся на уровне расходов в размере примерно 37% ВВП. Сможем ли мы так ужаться и одновременно решать задачи, о которых я говорил? Это означает, что нам приходится искать другие источники доходов, частично они могут быть связаны, возможно, с изменением налоговой системы. Нам нужно определиться. Если мы в 32% совокупных расходов к ВВП укладываем решение стоящих задач, значит, все остальные еще меньше должны получить. Или мы ставим себе планку в 34%? Именно над ответами на эти вопросы работает сегодня ЦСР.
И последнее. Важнейшим ресурсом при решении стоящих перед страной проблем является доверие. У нас высокое доверие к президенту, но если мы посмотрим доверие к таким институтам, как правительство, парламент, полиция, отдельные министерства, оно ниже, 25-30%, а то и 15%. При таком низком доверии к основным институтам власти очень трудно проводить реформы. Еще есть цифра обобщенного доверия - доверия граждан к гражданам. Когда вас спрашивают: «Вы доверяете таким-то людям, которых вы не знаете, они не входят в ваш круг общения?» Как правило, у нас в стране 60-70% говорит, что не доверяет. Это очень высокий уровень недоверия. Но если спрашивают про тех, кто в вашем личном кругу, то доверяют 70%. У нас особый тип доверия сложился в обществе. Нужно наводить эти мосты доверия, которые являются существенным резервом реформ. Без них проводить преобразования очень трудно.
Контуры модели будущего будут связаны с ростом производительности, реформированием государства, продвижением частной инициативы, созданием среды для развития человеческого капитала, построением страны умных, здоровых и творческих людей, технологическим развитием, открытостью и интеграцией в глобальную экономику. Вся наша внешняя политика должна быть подчинена задаче технологического развития. И доверие, как важное условие для развития.
Мы провели опрос участников нашей сессии. Мне принесли его результаты. Какие вызовы, по вашему мнению, самые важные? Демографический – 12%, технологическое отставание – 26%, изоляция от внешних рынков – 19%, неэффективность госуправления – 30%, враждебность бизнес-среды – 13%. Соответственно, неэффективность государственного управления у нас получила максимальное число голосов как главный вызов. Это перекликается с тем, о чём я здесь говорил, хотя голосование прошло до моей презентации. Технологическое отставание на втором месте. Соответственно, зал сегодня в чем-то согласен со мной. Теперь нам надо прийти к согласию по поводу того, как отвечать на эти вызовы.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
