От хозяйства на ископаемых ресурсах к солнечной мировой экономике
Современная экономика характеризуется все ускоряющимися темпами научно-технического прогресса. Стремительно развиваются информационные, биологические и генные технологии.
Чуть раньше столь же динамично в нашу жизнь вторглись авиация и космонавтика, атомные технологии (как военные, так и гражданские). Еще раньше: паровой двигатель и железные дороги, электрификация, автомобили с их огромной инфраструктурой.
С молниеносной быстротой эти технологии совершили и продолжают совершать переворот в реальной жизни отдельных людей и общества, в политических и экономических структурах. Они с легкостью преодолевают физические, географические, духовные, гуманитарные и этические границы. Последнее не может нас не тревожить с тех пор, как появились ядерное оружие и генная инженерия. Они перешагивают также и временные границы, в пределах которых мы можем действовать ответственно, не в ущерб будущим поколениям.
Однако вся это бурно кипящая и развивающаяся современность в основе своей остается «ископаемой» моделью. Закостенелая в своей сердцевине, она не отвечает современным требованиям и не имеет реального будущего. Мы живем в эпоху ископаемой мировой экономики.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Определение «ископаемая» по отношению к мировой экономике вполне оправданно. По всему миру производство энергии осуществляется преимущественно за счет использования ископаемых источников, и почти вся хозяйственная деятельность человечества находится в непосредственной зависимости от этого. Мы столкнулись с основополагающим противоречием между все новыми технологическими достижениями, которые подстегивают мировую экономику, и энергетической основой этих рекордов — изжившей себя и лишенной будущего системой энергообеспечения. Обнажить это противоречие можно только исследуя естественные причины, без пессимистических вздохов и жалоб на судьбу.
В основе всех действий экономического характера лежит физико-химическое преобразование веществ из одного состояния в другое, а также распределение и потребление полученной от данного преобразования энергии. Энергетический и материальный базис — это nervus rerum, нерв всех вещей, собственно «дух в машине», о котором говорил Артур Кестлер.
Выбор определенной ресурсной базы для экономического, а вместе с тем для общественного развития является более определяющим, чем какой-либо экономический строй — ориентирован ли он на капитал или на труд, является ли он либеральным или социальным. До настоящего времени этот выбор осуществлялся стихийно, на основании сиюминутных выгод.
Одной из отличительных особенностей двадцатого века является тот факт, что чем обширней и тяжелей по последствиям становилось потребление энергии и сырья, тем реже это становилось предметом внимания и обсуждения.
В начале прошлого столетия Фредерик Содци писал в своем фундаментальном труде «Материя и энергия»: «Законы, описывающие отношения между материей и энергией, важны не только для науки в чистом виде. Они настоятельно заслуживают самого пристального внимания в свете общей истории человеческого опыта. Они контролируют в конечном итоге взлеты и падения политических систем, свободу и рабство народов, развитие торговли и промышленности, возникновение богатства и бедности, а также благосостояние общества. То, что эти законы до сих пор были недостаточно известны, еще не является оправданием того, что они не обсуждаются как вопросы первостепенной важности для будущего человечества».
Первостепенное значение энергии и сырья низведено до второстепенного вопроса о распределении, поскольку ископаемый энергетический и сырьевой базис считается незаменимым и не замещаемым никаким другим. Поэтому и экономическая наука рассматривает энергетический вопрос в отношении только тех факторов, которые влияют на ценообразование. При этом энергия и сырье считаются потенциально имеющимися в распоряжении, без рассмотрения, откуда они появляются.
Даже в том случае, если какой-нибудь вид энергии или сырья заменяется на другой, этот процесс рассматривается особо, как некое исключение из правил, совершенно не влияющее на экономическую систему в целом, если, конечно, с этим не связаны существенные изменения в затратах.
Таким образом, выбор вида энергии и сырья становится проблемой для узких специалистов: производственников, экономистов, а в последнее время и экологов. Это соответствует идеологии экономико-технического века, как его описал Юрген Хабермас: «Сам принцип разбиения глобальных взаимосвязей на отдельные процессы, которые обсуждаются очень рационалистически и узконаправленно в кругах специалистов, стал само собой разумеющейся нормой, закрытой д ля глобальных общественных обсуждений о возможности альтернативного выбора».
В настоящее время именно технологические решения видятся нам наиболее оторванными от общечеловеческих ценностей, как и от последствий и противоречий, вызываемых этими решениями.
Осознание связи социо-политической и экономической сфер деятельности человека привело в эпоху нового времени к появлению и развитию политической экономики. Но взаимосвязи, продиктованные природными и техническими законами, не были включены в ее общую систему анализа, хотя, как подчеркивает Ганс Иммлер, «промышленное благополучие, технологический прогресс и развитие цивилизации базируются на материальных и биотических экосистемах».
Политическим и экономическим деятелям не хватает экологических и технических знаний, а естественные и технические науки сами потеряли — вследствие узкой специализации — возможность увидеть целое сквозь частокол мелких, «чисто научных» проблем. Нам следует понять, что мы оказались в ситуации, когда техника все больше покоряет экономику и общество, а непрерывно растущая зависимость ее от исчерпаемых ресурсов порождает глобальные экологические проблемы и, как следствие, неизбежные социальные потрясения.
Ископаемый (фоссильный) характер ресурсов мировой экономики и программируемое им разрушение жизненных основ существования человечества делают неотложной всеобщую переориентацию на солнечные источники энергии: не только для того, чтобы дополнить тепловую (а с ней и атомную) энергетику, но и чтобы полностью заменить ее. Ископаемым энергоносителям мировая экономика обязана своим развитием, но сейчас это ведет ее к гибели.
Власть пироманов
Чем «полнокровнее» живет современная мировая экономика, тем быстрее она приближается к гибели.
Это происходит по двум причинам:
Во-первых, потому, что активно эксплуатируемые сырьевые источники, используемые для производства различных видов топлива, в своем большинстве ископаемого характера: месторождения нефти, природного газа и угля, а также урана в качестве источника ядерной энергии;
Во-вторых, потому, что энергетическое сырье, прежде всего нефть, подобно металлам — это важнейшая предметная основа для промышленного преобразования в полуфабрикаты и готовую продукцию.
Таковы основы современной экономики, которая на словах провозглашает безграничную открытость и видит себя на пути от «открытого мирового рынка» к «открытому мировому сообществу», а в действительности же существует как ограниченная система, некий «закрытый магазин» («closed shop»).
Наша планета, однако, является одновременно и открытой, и закрытой системой. Она открыта навстречу постоянному притоку энергии солнца, силам гравитации солнца и луны, космическому излучению. Но она — закрытая система, если иметь в виду потенциал ископаемых ресурсов. Он весьма ограничен (во всяком случае, с точки зрения современных и будущих потребностей человечества), несмотря на то, что факту возникновения этих источников от энергии солнца уже сотни миллионов лет. Система нашей планеты включает также ограниченное количество материи и воды, почвы и воздуха.
Пока мировая экономика оперирует этой ограниченной энергетической и сырьевой базой, она будет иметь очень узко ограниченные перспективы — по двум неопровержимым причинам:
Во-первых, потому что ископаемые ресурсы истощимы;
во-вторых, потому, что при их преобразовании одновременно неизбежно истощаются и разрушаются такие жизненно необходимые составляющие системы нашей планеты, как вода, почва и атмосфера.
Эта вторая причина в спектре проблем, порожденных нынешней системой энергопотребления, уже давно стала критически опасной. По статистике, 32% мирового потребления энергии дает сжигание нефти, 25% — угля, 17% — природного газа, 5%— атомного топлива. 14% производимой энергии получают путем сжигания биомассы, причем до сих пор лишь малая доля используемого ресурса восполняется выращиванием соответствующего количества биомассы. Лишь 6% общего мирового потребления энергии составляет гидроэнергия.
Использование биомассы, которая благодаря способности растений к воспроизводству стала «вечным» энергоносителем, происходит преимущественно в сельскохозяйственных районах, так называемых развивающихся стран. В сущности, мировая экономика «растапливается» главным образом нефтью, углем, газом и ядерным топливом и, таким образом, действительно зависит от этих энергоносителей.
В мировой экономике, а вместе с ней и в мировом сообществе, тон задают своего рода «огнепоклонники», пироманы, которые сжигают все более гигантские объемы ископаемого топлива. Они, насколько это возможно, заинтересованы в сохранении сложившегося положения. Вопреки всем предупреждениям ученых и обещаниям политиков, современные тенденции указывает на то, что сжигание ископаемых энергоносителей возрастет.
Для этой всепланетной пиромании мировое сообщество «прекрасно экипировано», как выразился Макс Фриш в «Простаках и поджигателях». В этой «поучительной пьесе без поучения» на вопрос: «Что ты им дал? Я видел все — ты дал им спички!» — Простак отвечает: «Почему бы и нет... Если б они были настоящими поджигателями, ты думаешь, у них не было бы спичек?». Подобно простаку, энергохозяйство, в лице всех своих политических, научных и публицистических функционеров предлагает на каждом углу мировой цивилизации энергию сгорания. При этом оно отрицает свою ответственность, апеллируя только к потребностям людей — как будто бы на земле нет иных возможностей получать энергию, кроме как только сжиганием ископаемых энергоносителей или атомным путем.
Чем дольше — не говоря уже чем больше — мировая экономика имеет именно такой энергетический базис, тем безвозвратнее «сгорают» всеобщие шансы на выживание. Мировое сообщество стоит перед неотложным решением: выбор между пеплом или солнцем.
Ископаемые ресурсы топлива, возможно, исчерпаются быстрее, чем металлические руды. Нефть, природный газ или запасы угля, сгорев однажды, не могут быть использованы повторно. Исключением является ядерное топливо, которое, таким образом, дольше служит источником энергии. Однако цена этому — возрастающая опасность радиоактивного заражения, сейчас или в будущем. Металлическое сырье, в отличие от выше упомянутых, принципиально пригодно к вторичному употреблению. Но при его переработке в любом случае возникают неизбежные энергетические и материальные потери, а также экологические проблемы.
Последнее вызывает все большую тревогу. В целом опасность разрушения эко-сферы из-за преобразования энергии и сырья в настоящее время реальнее и ближе, чем опасность безвозвратного опустошения ресурсов. Об этом предупреждает Фридрих Шмидт-Блек, призывающий осуществить программу «Фактор 10» (суть которой — понизить на десятую часть расход энергии и материалов в промышленности и сфере услуг путем повышения эффективности использования ресурсов) следующим доводом: «Проблема не в том, какой вид ресурсов мы используем, а в том, сколько и с какой эффективностью».
По мнению ученого, важно не то, используются ископаемые или возобновляемые ресурсы, а экологическая приемлемость процессов их переработки и использования. К его мнению присоединяются также Ар мори Ловинс и Эрнст-Ульрих фон Вейцзекер в более умеренном варианте программы экономии, утверждающие, что выбор тех или иных источников энергии и сырья — это гораздо менее значительная проблема, чем потребление их в огромных количествах. Отдавая должное важности постепенного ими вопроса, я решительно протестую.
Мой первый тезис гласит: мировая цивилизация может избежать западни ископаемых ресурсов только в том случае, если она приложит все силы к тому, чтобы немедленно произвести их замену, перейти к возобновляемым и при этом экологически чистым ресурсам. При этом я не противопоставляю две цели: одну — повышение эффективности использования ресурсов, и другую — переход к возобновляемым ресурсам. Такое поверхностное противопоставление делают скорее те, кто недооценивает потенциал использования возобновляемых ресурсов.
Переход к возобновляемым ресурсам — и, таким образом, к экономике солнечной энергии — решительно изменяет логику хозяйствования и, соответственно, пути экономического развития. Такой переход как ключ к будущей дееспособности мировой экономики. Основанная на использовании солнечной энергии, экономика способствует удовлетворению общей потребности в энергии и сырье благодаря солнечным источникам энергии и солнечному сырью.
К неистощимому потенциалу альтернативной энергетики относятся солнечный свет и тепло, ветер, гидроэнергия, энергия растений и других органических субстанций. К солнечному сырью можно отнести сырье растительного происхождения, появившееся благодаря солнцу путем фотосинтеза. Сюда же следует причислить биомассу, биотические и биогенные материалы.
В качестве собирательного понятия я предлагаю термин «солнечные ресурсы». Он не только сразу же объясняет их происхождение, но и обрисовывает альтернативу, которая должна и может вести от ископаемых и других не возобновляемых ресурсов ко вновь и вновь воспроизводимым солнцем, экологичным ресурсам. Использование солнечного сырья может удовлетворить большую часть материальных потребностей человечества — надежно и долговременно.
В пользу насущной необходимости использования солнечных ресурсов говорят не только фундаментальные экологические, но также экономические и социально-политические доводы.
Они таковы:
1. В условиях современного динамичного социально-политического развития дальнейшее повышение продуктивности и эффективности использования ресурсов едва ли может снизить их потребление, уровень которого уже сейчас невыносимо высок для людей и окружающей среды. Повышение эффективности использования ресурсов в любом случае должно быть тесно связано с одновременным переходом к использованию солнечных ресурсов. Таким образом, появляется возможность для лучшей организации экономики, чем при использовании ископаемого сырья, для оптимального распределения и использования инвестиций, производительных сил и сырья.
Общеизвестно, что преобразование солнечной энергии, за исключением сжигания биомассы, происходит без выбросов вредных веществ в атмосферу. Менее известен тот факт, что солнечное сырье и технологии его преобразования содействуют более целенаправленному и продуктивному использованию ресурсов. Поэтому при использовании возобновляемых ресурсов экологическая и экономическая эффективность достигается легче и с меньшими издержками.
2. Кризис ресурсов обостряется из-за приближающегося истощения природных запасов нефти, газа и других стратегических видов сырья. Важно не только то, с какими последствиями для окружающей среды и как долго используются ресурсные потенциалы. Важно также, где залегают эти ресурсы, что означает буквально — кто имеет над ними экономическую власть и определяет цены, и, в конечном итоге, кто может заплатить за них эту цену.
Вопросы контроля и доступности ресурсов могут спровоцировать драматические конфликты. Они таят в себе опасность воистину мировых войн. Как мы помним, из обеих войн XX столетия, названных мировыми, первая задела только Европу, а вторая — преимущественно Европу и Тихий океан. По словам Ганса Кронбергера, автора книги «Кровь за нефть», «война в Персидском заливе и война в Чечне являются прелюдией к надвигающейся войне из-за ресурсов».
Эскалация экономических конфликтов между континентальными экономическими регионами и внутри них из-за иссякающих традиционных ресурсов грозит мировыми катаклизмами, могущими произойти задолго до исчерпания самих ресурсов. Мы наблюдаем на графике времени приближающиеся друг к другу две кривые: нисходящую, отражающую экономическую возможность располагать ископаемой энергией и стратегическим сырьем, и восходящую, отражающую рост потребления из-за увеличения числа населения в развивающихся странах. Когда эти кривые пересекутся, надо будет ожидать более опасных конфликтов, чем когда-либо в мировой истории.
3. Ситуация, когда энергетические и сырьевые ресурсы находятся в сравнительно немногих местах на земном шаре, а используются повсюду (в первую очередь в развитых странах, а затем и во всей мировой экономике), влияет на политические и экономические структуры по всему миру. Такая зависимость от ресурсов принудительно вызвала «глобализацию» экономической деятельности задолго до того, как это понятие стало общеупотребительным. Желание контролировать ресурсы двигало не только пост-колониальными государствами, а не так давно привело к распаду Советского Союза, но и определяло ведущие экономические отрасли и основные направления экономической деятельности, включая появление соответствующих экономических и политических структур. Зависимость от ресурсов порождает — действуя открыто или скрыто — возможность управлять странами извне, и, таким образом, становится причиной их уязвимости в случае ресурсных кризисов.
В этой статье исследуются закономерности, которые:
- с одной стороны, привели к тому, что мировая экономика, начиная с эры промышленной революции конца XVIII века, все сильнее зависит от ископаемых ресурсов и по этой причине, несмотря на расширяющиеся возможности, стала только более хрупкой и подверженной кризисам;
- с другой стороны, содействуют тому, что — и вот мой второй тезис — переход к использованию солнечной энергии и сырья сыграет решающую роль для обеспечения стабильности мирового сообщества в будущем, а его значение будет сравнимо только со значением упомянутой выше промышленной революции.
На пути к мировой экономике, основанной на солнечной энергии, не останется, пожалуй, ни одного человека, чьи интересы не будут затронуты грядущими переменами. Можно также предполагать многочисленные конфликты. Чтобы избежать разговоров об этом, многие не решаются поставить «ключевой вопрос» или делают это, но негромко, рассуждая как бы о нескором будущем. Но чем дольше мировая экономика остается в зависимости от ископаемых энергоносителей и сырья, тем тяжелее будут последствия.
Зависимость от ископаемых ресурсов: отделение экономических процессов от их экологической и социальной основы
Модное мнение гласит, это ресурсы всегда играли очень ограниченную роль, потому что экономика благодаря новым захватывающих технологическим скачкам все больше «дематериализовалась» и «деиндустриализовалась». В действительности эти скачки вызвали только новый прилив легкомыслия и тенденцию игнорировать проблемы ресурсов. К тому же они усилили заблуждение, что в случае необходимости всегда можно найти новое техническое решение. В процессе научно-технической разработки — мыслящий робот. «Миниатюризация», прежде всего средств связи, как с энтузиазмом заявляет американский футуролог Мичио Каку, обещает новые неограниченные возможности и преимущества. Генная инженерия предсказывает, что мы имплантируем технику в биологические процессы и там самым полностью или частично сможем их заменить. Биофизик Грегори Сток в книге «Мета человек» эйфорически описывает, как человек может быть слит воедино с машиной в некий чудовищный «супер организм». «Век биотехнологий» обещает возможность выращивать продукты питания вне границ естественных условий их производства — свидетельствует Джереми Рифкин. А если мы, таким образом, полностью распрощаемся с процессом эволюции и резко начнем новую, мы можем вознестись до «творцов природы» (Мичио Каку). Нужен ли нам на Земле тогда вообще подарок в виде солнечных ресурсов?
А может быть, мы еще заполучим в свое распоряжение неизмеримые потенциалы ископаемых ресурсов, таких как газовые месторождения на дне океана или минеральное сырье, которое можно извлечь из океанской воды? Не подарит ли нам технология ядерного синтеза энергию «на вечные времена»? И не можем ли мы на других планетах добывать новое сырье в неограниченных количествах и осваивать совершенно новые биосферы? Не является ли излишним непрерывно обсуждающийся с XIX века ресурсный вопрос, который в сочетании с наукой и техникой представляет собой, согласно Вильгельму Фуксу, «формулу власти»? Не является ли глобальная экологическая проблема, в конце концов, лишь химерой в воображении возбужденных и несведущих в техническом прогрессе критиков цивилизации, в то время как она стала решаемой благодаря непрерывной глобальной технологической революции?
Мечты, романтика... А воз и ныне там, проблема ресурсов так и висит в воздухе. Тот, кто делает ставку на «дивный новый мир» (который для Олдоса Хаксли был еще горькой иронией, а для современных стал абсолютной неизбежностью), тот лишь ослеплен радужными представлениями о будущем и не видит подлинной картины происходящего.
Даже если ресурсы будут обрабатываться и потребляться без участия человека, на высокотехнологичных управляемых компьютерами производствах, последствия будут прежними: «дематериализации» и «деиндустриализации» так же свойственна высокая потребность в энергии и сырье. Снижающаяся потребность в отдельных видах производства отвлекает от того факта, что общее потребление неизбежно растет из-за умножения энергоемких услуг, например, из-за бурного развития транспорта и туризма. К тому же с увеличением населения в мире растет и потребность в ресурсах, а в Азии копирование индустриальной модели, основанной на ископаемых ресурсах, только что началось полным ходом. Только в Индии и Китае с общим числом населения более чем в два миллиарда человек живет треть человечества. Жажда заполучить сырье из более глубоких слоев земной коры, из океана или даже с других планет без раздумий о том, сколько придется для этого затратить энергии и как увеличатся нагрузки на окружающую среду родной планеты — это выражение маниакального желания, не имеющего реальных оснований.
Наивное утверждение, что значение ресурсов больше не является центральной проблемой, опровергается, впрочем, новым содержанием стратегии НАТО, которая отныне нацелена на глобальную охрану энергетических и сырьевых ресурсов. При этом военные открыто признаются в том, о чем умалчивают и экономисты, и политики.
Глобальная конкуренция вместо всеобщей экологической озабоченности
Существующая система переработки ресурсов выполняет свою разрушительную работу, несмотря на различные международные постановления, которые призваны сдерживать и укрощать эту систему, вопреки политике охраны окружающей среды, провозглашенной официально на Всемирной конференции по экологии и развитию в Риоде-Жанейро (где, кстати, был принят документ «Повестка дня на XXI век»), С момента опубликования в начале 80-х годов доклада «Global», понятие «глобализация» означало для американского президента Картера, прежде всего заботу об экологии. Но вместе с тем это понятие стало синонимом глобальной экономической конкуренции, не ограничиваемой более таможенными пошлинами и налогами, высокими сборами и социальными или экологическими обязательствами. Основной законодательный акт для глобализации — заключенный в Марракеше договор ВТО (Всемирной торговой организации), который должен был гарантировать широкий беспрепятственный оборот капитала, товаров и услуг. Правительства, которые добились принятия договора и подписали его, все вместе за два года до этого подписали протокол «Повестка дня на XXI век», не принимали во внимание явного противоречия между обоими документами.
Правила ВТО, в отличии от расплывчатых постановлений в пользу глобальной охраны окружающей среды, весьма конкретны, содержат определенные обязательства и даже снабжены механизмом санкций против нарушителей договора. Договор ВТО облегчает и удешевляет трансфер и потребление ресурсов, и своими четко поставленными задачами, цель которых — увеличение товарооборота, стимулирует масштабную транспортировку энергоносителей. Поощряя международную торговлю сельскохозяйственной продукцией, договор способствует внедрению разрушающих природу аграрных технологий в сельском хозяйстве и расширяет поле деятельности аграрных концернов, в значительной степени ответственных за это. Договор ВТО призван повысить продуктивность мировой экономики. Но он повышает, вследствие зависимости от истощающихся ресурсов и деятельности сырьевых концернов, скорость разрушительных процессов.
Два измерения глобализации — экологическая составляющая и экономическая конкуренция — в их сегодняшнем виде непримиримо противоречат друг другу. Сохранение условий глобальной конкуренции стало своеобразным каноном международной политики, имеющим преимущество перед охраной природы во всех ее проявлениях. Итак, ВТО стоит над «Повесткой дня на XXI век», право на конкуренцию — над защитой окружающей среды, интересы настоящего — над интересами будущего. Это противоречие можно упразднить только с переходом на солнечный сырьевой базис.
Не массированное внедрение техники, как часто полагают в спорах о глобальной экологической угрозе, завело мировую цивилизацию в тупик, но сохраняющиеся до настоящего момента приоритеты в выборе ресурсов и ориентация технического развития и его инфраструктур на ископаемые энергоносители. Из этого тупика нас может вывести не экологически мотивированный уход от техники, а сознательный отказ от использования ресурсов несолнечного происхождения.
Только после целенаправленной замены традиционного энергообеспечения на солнечное — таков мой третий тезис — экономическая глобализация станет экологически приемлемой. Только эта замена положит конец разрушительному воздействию сложившейся мировой экономики с унификацией экономических структур и культур и укажет путь к жизнеспособному, многообразному и гуманному развитию общества.
Зарождение энергетики на ископаемых ресурсах
Доминирующее применение ископаемых энергоносителей началось вместе с промышленной революцией. Ее исходным моментом было широкое внедрение паровой машины, которая гигантскими темпами начала вытеснять использование мускульной силы людей и животных в производстве. Эта «старая» технология не устарела и поныне. Крупные атомные, угольные, газовые и нефтяные энергетические объекты и сегодня работают по ее принципу, формируя структуру экономики по сей день. Все технологии, пришедшие на смену паровой машине, остались в плену определенного ею энергетического базиса.
Паровая машина, изобретенная в 1769 г. Джеймсом Уаттом, создала предпосылки к значительному и единственно возможному для своего времени качественному скачку увеличения выхода энергии и открыла тем самым путь промышленной революции. Благодаря повышению энерговооруженности стало возможным массовое производство, повлекшее, в свою очередь, быстрое и непрерывное увеличение потребления сырья и энергии. Вначале в качестве топлива использовались древесина или древесный уголь. Но для стремительно расширявшейся сферы применения паровой машины существующие запасы древесины из лесов, находящихся в непосредственной близости, были слишком малы. Предпочтительным топливом стал уголь. Доминирующий вид техники выбрал для себя определенный вид ресурсов, и однажды сделанный, этот выбор определил пути развития техники в будущем. Ископаемые энергоносители в последующем были дополнены нефтью и природным газом. Для всех видов техники, появившихся позднее, энергетика на ископаемых ресурсах стала безальтернативным определяющим основанием.
Развитие потребовало высокой «плотности энергии», то есть большего количества энергии, содержащегося в единице массы энергоносителя, что должно было снизить транспортные издержки. Чем легче и экономичнее доставлялась энергия и чем эффективнее становились ее преобразователи, тем больше росло желание заполучить дешевые источники энергии и сырья и тем больше могли расширяться рынки. Промышленная революция превратилась во все более ускоряющуюся перманентную революцию мировой экономики. Появившееся с началом промышленной революции энергохозяйство, основанное на ископаемых ресурсах, стало не только приводным ремнем экономического развития, но и его «железным законом».
Процессы ускорения и вытеснения
Быстрота и механизм процесса изменения мировой экономики были описаны еще в 1848 году Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом в «Коммунистическом манифесте». Для современного прочтения нужно лишь заменить понятие «буржуазия» на актуальное «global players» («глобальные игроки») — хотя эти понятия и не полностью идентичны. Тогда мы получим допустимое и выразительное описание современного положения, хотя и несколько одностороннее и преувеличенное:
«Беспрерывные перевороты в промышленности, не прекращающееся потрясение всего общественного устройства, вечная неопределенность и волнения отличает эпоху буржуазии от всех предыдущих. Все устоявшиеся, традиционные отношения с их старинными почтенными представлениями и взглядами распались, все новообразованные устарели, прежде чем закостенеть. Все сословное и постоянное исчезает, все святое оскверняется, и люди, в конце концов, вынуждены взглянуть трезво на свои жизненные позиции и взаимоотношения. Потребность в постоянно расширяющемся рынке сбыта продукции гонит буржуазию по всему миру. Всюду она должна обосноваться, всюду образовать дело и связи.
Буржуазия, путем эксплуатации всемирного рынка, установила космополитический характер производства и потребления во всех странах. К огромному сожалению реакционеров, она выбила почву из под ног национальной промышленности. Были уничтожены традиционные национальные производства, они уничтожаются ежедневно и по сей день, вытесняются новыми производствами, образование которых стало вопросом жизни для цивилизованных народов, производствами, которые обрабатывают уже не отечественное сырье, а сырье из отдаленных областей. Причем продукция этих производств потребляется не только там, где они находятся, но и по всему миру. Место старых, удовлетворявшихся отечественной продукцией потребностей занимают новые, для удовлетворения которых требуется продукция далеких стран и климатических зон. Место старой локальной и национальной скромности запросов и самодостаточности занимают всеобщие связи, всесторонняя зависимость народов друг от друга. Это касается не только материального, но и духовного, нематериального производства. Духовные продукты отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность все менее возможна. Таким образом, к примеру, из множества национальных литератур образовалась всемирная литература.
Благодаря стремительному улучшению всех орудий производства и упрощенным средствам коммуникации буржуазия вовлекает все, даже варварские, народы в цивилизацию. Доступные цены — это ее тяжелая артиллерия, которая разрушает все китайские стены и вынуждает капитулировать даже стойкую ненависть ко всему иностранному у варваров. Она принуждает все нации перенять буржуазный способ производства, если они не хотят погибнуть. Она вынуждает их самих внедрить у себя, так называемую цивилизацию, что означает стать буржуа. Одним словом, она создает мир по своему образу и подобию.
Буржуазия подчинила деревню власти города. Она построила огромные города, увеличила число городского населения по сравнению с деревенским во много раз и, таким образом, значительная часть населения была вырвана из первобытного уклада деревенской жизни. Она поставила в зависимость не только деревню от города, но и варварские и полу варварские народы от цивилизованных, крестьянские от буржуазных, Восток от Запада.
Буржуазия все больше и больше уничтожает раздробленность орудий труда, собственности и населения. Неизбежным последствием этого стала политическая централизация. Независимые провинции с различными интересами, законами, правительствами и таможнями были согнаны в одну нацию с одним правительством, одним законом, одним классовым национальным интересом, одной таможенной границей».
Задача максимального извлечения прибыли и поиск способов наиболее выгодного вложения капитала, которые ведут к повышению продуктивности, концентрации предприятий, расширению рынка и вытесняющей конкуренции, возникли раньше промышленной революции. Они характерны как для буржуазии, так и для современных менеджеров, и возможно, они никогда не устареют. Лишь возможности не всегда одинаковы.
Уже давно не только «буржуазия» следует описанным выше путем развития. На этот путь стали почти все, кто попал в экзистенциальную зависимость от условий, созданных промышленной революцией и последовавшими за нею техническими революциями, и кто чувствует эту зависимость, становясь заинтересованным в ее непрерывности. Сюда относятся все — даже левые партии и профсоюзы. Высокоорганизованный международный капитализм обходится без действующих на свой страх и риск предпринимателей и без буржуазии, как выразился Ян Росс в газете «Die Zeit». Для функционеров из управляющей верхушки корпораций всякие мысли о долгосрочной ответственности только помеха, так как это только усложнило бы манипулирование многими культурными и общественными нормами. Там, где в XX веке не было буржуазии, например, в Советском Союзе, динамика промышленной революции планомерно ускорялась, следуя тем же технологическим и экономическим закономерностям. Только это происходило с меньшей экономической эффективностью, так как огромный Советский Союз имел богатые месторождения полезных ископаемых и не был включен в их конкурентное глобальное освоение. Крах попытки построить социалистическую экономику я связываю с тем, что Советский Союз следовал той же логике развития, что и его «западные» политические противники, но менее эффективно, поскольку контролировался бюрократически вместо того, чтобы побуждать инициативу отдельных предприятий. После распада Союза бывшая мировая держава оказалась включена в мировую экономику, в том числе и как поставщик энергоносителей и сырья.
Благодаря современным технологиям процесс экономического вытеснения, который идет полным ходом уже 200 лет, ускорился многократно. Его первым этапом было вытеснение так называемого первичного сектора — сельского и лесного хозяйства (где до начала промышленной революции было занято более трети всего населения) так называемым вторичным сектором — сектором промышленного производства. В последнем к 1900 г. работало большинство населения, и так продолжалось до тех пор, пока от него не отпочковался так называемый третичный сектор — сфера услуг. Он подхватил рабочую силу, оставшуюся за воротами предприятий вследствие развития промышленного производства.
Большинство трудоспособного населения в развитых странах занято в третичном секторе. Вышеописанный процесс с внедрением и развитием индустриализации был повторен в разное время повсюду, даже в странах с социалистической плановой экономикой. К настоящему времени вытеснение отнюдь не кончилось. Информационные технологии проникают повсюду и, используя энергию и технику, заменяют человеческий труд в первичном, вторичном и третичном секторах.
Чем быстрее протекало это вытеснение, тем глубже становились социальные трещины между разными слоями общества. Там, где были попытки перепрыгнуть следующие одна за другой фазы развития, регулярно проявлялись разрушительные социальные или культурные последствия. Это коснулось, прежде всего, развивающихся стран. Движущие силы в этих процессах — частное предпринимательство, а также «corporate empires» — империя транснациональных корпораций. Они сейчас в седле, а государственные учреждения, более откровенно и беззастенчиво, чем когда-либо, ориентируются на их интересы. Разыгрывая между собой государства, как карты, транснациональные корпорации превратили демократически избранные институты власти в колониальные правительства. «Глобальные игроки» не случайно, как будет показано в этой статье, большей своей частью тяготеют к ресурсной экономике: это энергетические, сырьевые и аграрные концерны.
Чтобы противостоять их пагубному влиянию, необходимо усилить международные организации, Однако транснациональные корпорации сильнее в финансовом отношении, влиятельнее, целеустремленнее, мобильнее, эффективнее и организованнее, чем любая международная организация. В случае необходимости они сливаются, впрягают в работу политическую и экономическую элиту, получая с ее помощью общественное одобрение. Они перекраивают под свои нужды международное экономическое право, отнимая у демократических правительств экономические рычаги воздействия, тем самым снимая с них главную ответственность за бездеятельность. Вне рамок собственных фирм руководства концернов не видят перед собой ответственности за людей, природу и будущее. Их действия, будь это мотивировано моралью или акциями public relations, всегда сиюминутны и произвольны. Транснациональные корпорации готовы преобразовать систему частных предприятий в глобальную плановую экономику международных картелей. При этом они, действуя исключительно ради собственных узкоэгоистических интересов, последовательно реализуют марксистскую утопию, только со знаком «минус»: предприятия и капитал становятся интернациональными, но не для наций, а для самих себя. Государство упраздняется, но не в пользу свободного общественного устройства, а в пользу частных экономических организаций. Не «liberte, egalite, fratemite» — ценности гуманизма и демократии со времен французской революции — определяют экономически глобализированное мировое сообщество. Демократия, став расплывчатой и абстрактной, безвольно наблюдает за постоянным увеличением пропасти между богатством и бедностью. Экологический девиз «Мыслить глобально, действовать локально» транснациональные корпорации практически сделали своим собственным — он и действуют глобально и изымают локально. Кому принадлежат ресурсы, тому, в конечном счете, принадлежит и природа, а также страны и их правительства.
Отделение экономики от общества
С начала промышленной революции мы наблюдает систематическое отделение экономических процессов от их географического, социального, культурного и экологического базиса, а в области валютных и финансовых спекуляций — даже уже и от их предпринимательской основы. Районы добычи энергии и сырья отдалялись (и делают это до сих пор) от районов их переработки. Места производства продукции отдаляются от рынков ее сбыта, а места, где были вызваны экологические катастрофы — от мест, где возникает их разрушительная причина.
Центры принятия политических решений отделяются (ко всему прочему, еще и интернационализируются) от демократически контролируемых институтов, а фирмы — от их акционеров. Актуальные решения отделяются от долгосрочных перспектив. Настоящее отрывается от будущего. Отделяются люди от их культуры, а исторически сформированные гуманистические ценности — от реальных условий жизни. Смена доминант в мировой экономической обстановке ускоряет процессы сепарации, разрушая последние островки стабильности, уверенности и спокойствия.
Критика подобного рода глобализации набирает все большую остроту — но при этом в той же степени увеличивается беспомощность в вопросе, как сделать эту глобализацию приемлемой для социума и экологии. И хотя возникают новые, экологичные формы хозяйствования, скорость их внедрения не может соперничать с динамикой процессов разрушения. Социальная компенсация экономических переворотов уже бессильна перед их темпами. Политические организации проявляют все большую активность, в то время как поле их деятельности постоянно сужается, и это будет продолжаться до тех пор, пока они, обессилев, не перестанут заниматься актуальными вопросами или вообще не покинут политическую сферу.
Тот факт, что региональные экономические структуры не прекращают свою деятельность, громко и напыщенно провозглашается повсюду. Но поддерживать их жизнеспособность в условиях конкуренции с транснациональными корпорациями стало утомительно и разорительно и, в конечном счете, абсолютно бесперспективно. То же самое касается признанной повсюду необходимости поддержки предприятий малого и среднего бизнеса, которым противостоят могущественные «волны слияния». Конечно, необходимо продолжать попытки влиять на развитие экономической конъюнктуры, задавать новые импульсы спросу для поддержания внутренних рынков; проводить реформы социальной системы и стимулировать личную ответственность; сокращать рабочий день и тем самым способствовать большему разделению труда; привлекать инвестиции во все новые экономические сферы, помогать организации новых предприятий и ликвидировать чрезмерные бюрократические преграды; создавать континентальные экономические организации, чтобы поставить под глобальный политический контроль спекулятивные международные финансовые и валютные операции — и найти для всего этого оптимальные пути. Но с помощью всех этих средств политические деятели могут лишь смягчить негативные социальные и экологические эффекты, победить же охвативший все сферы экономики процесс глобализации они не могут. Прежде всего, в отношении предупреждения негативных экологических последствий мы можем заметить, что экологическую опасность невозможно снизить только частичными исправлениями экономической системы, базирующейся на не возобновляемых источниках энергии.
Что же касается социального аспекта, то не можем ли мы сделать ставку на новый продукт, производство и сбыт которого создаст новые рабочие места? В течение десятилетий эта стратегия приносила каждый раз новый всплеск потребительского спроса (естественного или искусственно стимулированного), до тех пор, пока не наступало относительное насыщение рынка — знаменитые волны Кондратьева. К тому же каждый раз надо перестраиваться под новые продукты, что также способствует высокой конъюнктуре. Но при этом новые массовые рабочие места уже не связаны со скоростной автострадой международной экономики. Именно об этом говорит опыт информационных технологий: они способствовали появлению новых отраслей промышленности, но, в конечном итоге общеэкономического развития появилось не больше возможностей для занятости, а меньше. Нечто похожее происходит сейчас в области биотехнологий и генной инженерии: в этих отраслях возникают новые предприятия и рабочие места, но в противовес этому происходит дальнейшее снижение количества рабочих мест в аграрном секторе по всему миру. Те, кто этого не учитывает, принимают во внимание лишь произвольно избранные примеры в мировой экономической ситуации, подтверждающие их предположения. В реальности же действует своеобразный экономический круговорот, который связывает все поле общемирового хозяйства в единое целое, подобно соответствующему круговороту в природе.
Воссоединение экономики и общества благодаря солнечным ресурсам
Не только политика, предприятия и профсоюзы, но и ученые-экономисты беспомощны противостоять распространяющейся снежной лавине глобализации. Сегодня становится все яснее, что нынешняя мировая экономика, с ее протекцией глобальным коммерческим структурам, заложила многочисленные мины-ловушки — экологические и социальные. В связи с этим со всех сторон раздаются призывы к решительной переориентации экономической системы. Основные ставки делаются на «неолиберализм».
Однако, по мнению многих аналитиков, и он в итоге потерпит фиаско. Неолиберализму сложно исполнить свою программу, кроме всего прочего, потому, что его политические функционеры не хотят или не могут принять меры против господствующих на рынке и разлагающих его структур, а также не видят различий между не возобновляемыми и возобновляемыми ресурсами, техногенными и натуральными продуктами, глобальным и региональными рынками. Где же выход, если и новаторские, и традиционные методы экономического роста и перераспределения благ несостоятельны?
Анализ экономического развития с начала промышленной революции часто производит впечатление, что она была практическим следствием прикладных экономических теорий. Однако при этом, соответственно, постоянно формулировались и противоположные теории. Зададимся вопросом: почему же одни теории определяющим образом воздействуют на действительность, а другие нет? Как правило, классическими становятся те теории, которые следуют за происходящими процессами развития лишь описательно, тем самым выступая их обоснованием, но в то же время и подкреплением. Таким образом, нельзя ни переоценивать, ни недооценивать значение теории.
Всемирно известные теоретики — это первопроходцы и певцы систематического игнорирования основополагающих экологических условий в промышленном развитии. Таков Фрэнсис Бэкон, создавший в начале XVII века механистическое представление о природе, разложив природу на лоскуты для экспериментов и, таким образом, вырвав ее из поля ее жизненный связей. В романе утопии «NewAtlantis» он приписывал естествоиспытателям роль стратегов, разрабатывающих технически совершенное государство. Таков Исаак Ньютон, для которого природа была собранием мертвых элементов, с которыми нужно отдельно экспериментировать, чтобы добиться их большей полезности. Таков и Декарт, который ради уверенности знания поддерживал эмпирические традиции в науке, однако при этом с его именем связано и развитие линейного мышления, выпускающего из внимания, в частности, экологический круговорот. Этот ряд продолжают Адам Смит — великий теоретик экономического индивидуализма и свободного рынка; Дэвид Рикардо и его теория сравнительных затрат, на которой до сих пор базируются способы понижать издержки производства в экономике для улучшения конкурентоспособности; Джон Стюарт Милл с его ориентацией на непосредственно полезное, вспомним хотя бы его любимый тезис: «Все, что ограничивает конкуренцию — зло; все, что ее стимулирует — служит добру». И, наконец, Карл Маркс, который хотя и охватил логику развития производительных сил и производственных отношений в их антагонистичности, но при этом пренебрег потенциально разрушительным обратным влиянием этого «развития» на природу.
В данной статье речь идет не о том, чтобы разбирать все эти теории, которые в действительности были гораздо более частными, чем они воспринимаются сегодня, и исходили из опережающих свое время суждений. Для нас важнее то, почему теории, не исключавшие из поля своего внимания экологический фактор, не получили дальнейшего развития в исторической перспективе. Рассмотрим, к примеру, почему идеи физиократов, распространенные в XVIII веке, были позднее отброшены и забыты.
Согласно этой школе мышления, заложенной Франсуа Кенэ, у природы должно забираться ровно столько, сколько ей может быть возвращено. В центре рассмотрения экономических процессов стояла их интеграция в природу. В качестве единственного источника нового богатства полагалось сельское хозяйство, где действительно имеет место скорее добавление, нежели изъятие. Производством считалось только то, что умножает материю, а не то, что ее уменьшает путем преобразования ресурсов. Экономический рост в действительности является «антиростом» до тех пор, пока увеличение производства покупается ценой уничтожения ресурсов. Следовательно, только тогда можно будет говорить о реальном росте, когда производство благ будет происходить с использованием солнечных ресурсов. Экономическая мысль игнорировала идеи физиократов, потому что в их время еще не было полной, научно обоснованной картины об ограниченности ресурсов и последствиях их переработки. Теория физиократов была слишком комплексной и поэтому слишком пространной, чтобы устоять перед идеями о линейном ускорении экономического развития в условиях промышленной революции. В то время еще не существовали технические и естественнонаучные знания и широкие промышленные возможности, которые могли бы осуществить использование солнечной энергии и солнечного сырья. А значит, не существовало и представления о солнечной технологии преобразования энергии, которая была бы равноценна преобразованию с помощью паровой машины. Не столько учения Адама Смита или Карла Маркса вытеснили теорию физиократов, сколько технология Джеймса Уатта.
Однако именно физиократы сформулировали тезисы того, что сегодня понимается под устойчивой экономикой. Они уже тогда поняли, что единственно жизнеспособная натур-экономика предполагает долговременный ресурсный базис и при этом региональную экономическую структуру на основе сельского хозяйства. Сейчас это кажется иллюзорным больше, чем когда-либо. Но цель и результат экономики солнечных ресурсов — это и есть сильная первичная экономика на базе сельского хозяйства, которая не ограничивается производством продуктов питания, но вовлекает в оборот местные виды сырья и энергии. Современные технологии получения и использования солнечных ресурсов, совместно с информационными технологиями, дадут нам новую, основанную на децентрализации экономическую систему. Для мировой экономики это означает переход на новую основу, при которой многообразие географических условий открывает и подразумевает разнообразные природно-экономические возможности производства и разделения труда.
Итак, целью устойчивой, долговременной, экологичной экономической стратегии должно стать воссоединение экономики и общества. Это ни в коем случае не означает, что колеса закрутятся в обратную сторону. Напротив, этот курс потребует мобилизации необходимых технологий и организации соответствующих экономических условий. На пути к такому объединению мировая экономика должна расстаться со своей зависимостью от несолнечных ресурсов и ориентированных на них производственных и инфраструктур. Мой четвертый тезис гласит: На основе солнечной энергии и сырья снова станут возможными гарантии социального существования человечества, учет в общеэкономическом развитии экологического цикла, устойчивость региональных экономических структур, своеобразия культурных форм и демократических институтов. Образовавшиеся структуры будут представлять собой нечто принципиально новое по сравнению теми формами, которые существовали в доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную эпохи. Почти уже сброшенный со счетов вторичный сектор — это как раз то, на что следует ориентировать взгляд в будущее. С прекращением использования несолнечного энергетического и сырьевого базиса этот сектор будет не только полностью реанимирован, но и обогащен благодаря современным научным технологиям.
Этот исторический процесс, которому в настоящее время не уделяет внимания ни один экономический прогноз, не изменит все современные структуры в один момент. Он будет развиваться аналогично тому процессу, который запустил в действие промышленную революцию, с движением по времени от страны к стране, от континента к континенту. Сиюминутные выгоды побуждают нас и далее приспосабливаться к «ископаемым» методам развития процесса индустриализации. Ориентация же на гармоничную экономику и общество предписывает освободиться от оков сиюминутных выгод и перейти к долгосрочному мышлению. Ископаемые ресурсы стремительно приближаются к исчерпанию, а их дальнейшее использование угрожает глобальной экосистеме. Значит, процесс переориентации экономики должен совершиться быстрее, чем в свое время прошла промышленная революция. Наши технические возможности позволяют это.
От политических задач к экономической солнечной стратегии
Вопрос о полной замене атомного/теплового энергоснабжения возобновляемыми источниками рассматривался в книге «Солнечная стратегия. Политика без альтернатив». В книге показано, что, вопреки распространенным предубеждениям, все потребности человечества в энергии могут быть удовлетворены энергией из возобновляемых источников. Современному энергообеспечению человечества поставлен диагноз «рак крови общественного организма». Эту болезнь еще можно вылечить — с помощью альтернативной энергетики. То, что для Карла Эмери является центральной частью «Послания столетия», я провозглашаю как первый политический приоритет для нового столетия, какое-то «повестку дня на XXI век». То, что было лозунгом оппозиции, должно стать общей задачей. «Политическим упущением столетия» можно назвать то, что правительства десятилетиями игнорировали ключевые вопросы энергетической политики, разве что рассматривали их в качестве тем для дискуссий в научных кругах. Сегодня на пути вызванной современным энергоснабжением «экономики смерти» появляется большой спектр политических предложений по реализации действий для форсированного использования возобновляемых энергоносителей — как на муниципальном, так и на международном уровне — чтобы сделать возможной «экономику выживания».
«Солнечная стратегия» способствовала тому, что альтернативная энергетика смогла выйти из тени политического, экономического и общественного невнимания. Белая книга Европейской Комиссии «Энергия будущего: возобновляемые энергоносители» утверждает среди прочего, что «вопросы энергетической политики должны рассматриваться неотрывно от политики в области охраны окружающей среды, политики занятости, налоговой политики, политики конкуренции, научных исследований и технологического развития, включая аграрную политику, региональную и внешнюю политику». Международный банк реконструкции и развития, а также правительства многих стран и международные организации (в том числе и ООН) признали принципиальное значение солнечных ресурсов для развивающихся стран и заняли такую позицию, которая позволяет надеяться на конкретные политические шаги. Многие новые предприятия уже выпускают продукцию, производство которой основано на солнечной технологии, формируется потребительский рынок, активизируются объединения и общества гражданской инициативы. Но главное: как только людьми однажды овладевает идея о возможности применения неиссякаемых и безвредных источников энергии, она больше не выходит у них из головы и постепенно становятся популярной — таковы мои впечатления от многочисленных дискуссий и докладов среди представителей самых разных профессий и общественных слоев.
Все больше научных исследований показывают несостоятельность утверждений о незначительном потенциале возобновляемой энергетики, якобы недостаточном для общего энергообеспечения. Значительные практические прорывы — это только вопрос времени. Воодушевляющие факты — развернувшееся всего за несколько лет строительство ветровых установок в Дании и Германии, а также электроснабжение растущего числа деревень в развивающихся странах солнечной энергией. Основаны и успешно развиваются многочисленные предприятия (не только энергетические), использующие солнечные технологии. Несмотря на отсутствие государственной поддержки, немалое число научно-технических разработок последних лет подтверждают оптимистические прогнозы о потенциале солнечной энергетики. Нет и недостатка в политических выступлениях в пользу использования альтернативной энергии. Значит — вперед, к «восходу солнца» в мировом энергообеспечении?
Я дополняю здесь политическую «солнечную стратегию» основанной на ней экономической солнечной стратегией, и этому есть три основания:
1. Позитивные сдвиги в развитии не означают, что мы застрахованы от «обратных тенденций»: внедрение альтернативной энергетики пока не может перекрыть растущий мировой спрос на энергию. Разница между потреблением возобновляемых и ископаемых энергоносителей растет в пользу последних. Более того: влияние традиционного энергохозяйства на структуры энергоснабжения со временем все усиливается. Усиливается и тенденция к концентрации предприятий в международном масштабе — примером тому являются сенсационные слияния энергетических компаний. Появление крупных энергетических концернов, на мой взгляд, вызвано, прежде всего, последними потрясениями в мировом электроэнергетическом хозяйстве. В центре политического и общественного внимания стоит больше не целенаправленное повышение цен на ископаемые энергоносители под влиянием введения экологических налогов, а возможно большее удешевление энергии ради ее общедоступности и конкурентоспособности в мировых масштабах. Такая ситуация создается политиками, хотя каждый из них должен знать, что низкие цены на ископаемые энергоносители способствуют глобальному экологическому кризису и затрудняют внедрение альтернативной энергетики. «Они не творят того, о чем ведают» — этой фразой Роберта Джанка я привожу в заключение книги «Солнечная стратегия». По-моему, сегодня она должна быть сформулирована еще острее: ответственные лица творят противоположное тому, что от них требует время. Понижение цен на ископаемую энергию под давлением конкуренции на мировом энергетическом рынке стало манией экономической политики. Так возникает непосредственная угроза, что в тот момент, когда альтернативная энергетика постепенно начинает усиливать свои позиции, она может получить чувствительные удары со стороны традиционной технологии. И не затянется ли это «солнечное затмение» так надолго, что «вопрос будущего» для XXI века будет разрешен в пользу прошлого уже в его начале? Чтобы предотвратить это, настоятельно необходимо выступить против ключевого положения господствующей энергетики, утверждающего, что только она и формируемый ею мировой энергетический рынок способны обеспечить жизнедеятельность предприятий и национальных экономик. Как можно разорвать заколдованный круг, когда на энергетических рынках правой рукой разрушается то, что левой рукой с трудом создано для будущего альтернативной энергетики? Чтобы ответить на этот вопрос, развитие альтернативной энергетики должно рассматриваться в связи с общеполитическим развитием. Именно эта связь, на которую ссылаются поборники ископаемых ресурсов, говорит в пользу солнечной альтернативы.
2. Широкое внедрение возобновляемых энергоносителей уже не вызывает открытого противодействия. Но против ее последовательной реализации приводится общеизвестный убойный аргумент: традиционным энергоносителям приписывают принципиальное экономическое преимущество, в то время как на альтернативную энергетику пытаются навесить ярлык некой нагрузки, которую можно себе позволить лишь в крайнем случае — да и то в небольшом количестве. Даже на конференциях по глобальному изменению климата дискуссии вращаются почти исключительно вокруг предотвращения лишних затрат либо их распределения. Сам факт проведения подобных конференций и зависимости инициатив отдельных государств от предшествующих общих решений олицетворяет господствующую ментальную предпосылку: из соображений экономической безопасности цепляться за традиционное энергообеспечение (хотя именно оно и есть угроза безопасности). Если бы переход к солнечной энергии осознавался как единственный в своем роде шанс, все эти конференции правительств были бы излишни — переход совершился бы сам по себе. Это можно сравнить с ситуацией, когда кто-нибудь потребовал бы внедрение, например, информационных технологий поставить в зависимость от международной конвенции. Его предали бы осмеянию.
Почти никогда не ставился вопрос, действительно ли применение традиционных энергоносителей более выгодно даже с чисто экономической точки зрения. Если речь идет о выгоде, едва ли мы можем говорить об общепринятых и объективных оценках. Это постоянно определяется тем, при каких условиях и предпосылках, для кого, с какими прямыми и косвенными затратами и за чей счет это может быть или является экономически выгодным. Общепринятое мнение, что традиционная энергетика представляет собой продуманную форму хозяйствования, базируется на отрывочных экономических выкладках, удобных для существующей энергосистемы и основанных на методах, которые невозможно перенести на оценку солнечной энергии. Отсюда мой пятый тезис: Если мы рассмотрим всю энергетическую цепь традиционной энергетики, ее притязания на выдающуюся экономичность оказываются мифом. Возобновляемые энергоносители обладают потенциальным преимуществом в экономичности, поскольку цепи их использования «энергоноситель — производитель — потребитель» значительно короче. Производители и продавцы тепловой и ядерной энергии должны быть лишены политических привилегий и традиционной публичной поддержки, и тогда может возникнуть неудержимая экономически обусловленная волна признания и внедрения солнечной энергетики.
Развитие связей «техника — энергия — сырье» обусловлено, как мы может проследить с начала промышленной революции, определенными экономическими закономерностями, которые вынуждают предпринимать усилия по достижению продуктивности ради получения максимальной прибыли. Но при этом в большей мере думают только о снижении затрат посредством технического развития и повышения продуктивности, в меньшей — об оптимальном использовании. То же самое мы наблюдаем и в дискуссии о возобновляемых энергоносителях. Хотя общеизвестны их экологические преимущества по отношению к традиционным энергоносителям, экономичность измеряется изолированным сравнением затрат для энергетических технологий, а не полной их оценкой с учетом всех возникающих экономических факторов и последствий их применения.
Рассматривая специфическую цепь использования солнечной энергии, в развитие предыдущего тезиса, мы неизбежно понимаем, что возобновляемая энергия может быть внедрена эффективнее и «доброжелательнее к пользователям» и при этом экономичнее, чем это возможно в случае с традиционной энергией. Это будет признано, однако, только в том случае, если альтернативные энергоносители будут использоваться совершенно независимо от традиционных энергетических цепей. То же самое относится к использованию солнечного сырья для замены ископаемого. Чтобы реализовать это в полном объеме, потребуются, однако, и определенные технические решения. Они довольно детально разработаны и вполне реальны, потому что основаны не на случайных открытиях, а на известных возможностях, вытекающих из законов
природы. Это касается в первую очередь аккумулирующих технологий, которым до сих не уделялось должного внимания в развитии технологий использования солнечного сырья. Как только мы будем иметь в распоряжении легкие, недорогие и удобные аккумулирующие установки, смена сложившегося энергетического базиса мировой экономики на солнечный не заставит себя долго ждать.
3. Солнечное сырье до сих пор играло второстепенную роль в рассмотрении экономического потенциала солнечной энергии. То, что его использование представляет собой более чем единичные случаи, в то время как оно может выступить всеобщей альтернативной сырьевой концепцией, понимают даже не все экологи. Биомасса рассматривается ими скорее в качестве энергоносителя, нежели в качестве сырья. Многие в этой связи опасаются, что промышленное использование солнечного сырья в больших объемах сделает сельскохозяйственное производство еще более экологически вредным.
Солнечное сырье, с одной стороны, имеет те же основные качества, что и солнечная энергия, однако его добыча и распределение могут иметь свои особенности. В противоположность солнечной энергии, солнечное сырье может попасть в руки глобальных монополистических корпораций. Между солнцем и произведенным с его помощью путем фотосинтеза материалом стоят государственная собственность и почвы. Агрохимические концерны попытаются взять под контроль этот сырьевой рынок так же, как они поступили с рынком продуктов питания. Если это произойдет, то потенциал использования солнечного сырья и связанные с ним шансы останутся в большой степени неиспользованными или даже будут употреблены во вред как экологическому, так и социальному и экономическому состоянию общества. Итак, использование солнечного сырья в значительной степени зависит от того, будут ли признаны и реализованы возможности для создания и деятельности экономически жизнеспособных, децентрализованных сельскохозяйственных производств.
Самый трудный д ля человечества вопрос — может ли мировая экономика обеспечить всех людей всем необходимым, хватит ли ее доходов на всех? Ответ известен: если мы будем и дальше хозяйствовать на основе конечных и экологически небезопасных ресурсов, создавая все более централизованные экономические структуры, — тогда не хватит. Чем очевиднее это станет для всех, тем скорее будет ясно, что идея о равных правах всех людей неосуществима, пока отсутствует осязаемая альтернатива нынешней экономике. Исподволь процесс осознания этого уже идет. Карл Эмери выразил его так: если благ на всех не хватит, то не останется историческим исключением деяние Гитлера, положившего в основу идеологии «преимущество одного народа над другими». Различие между привилегированными и лишенными гражданских прав, как между более и менее ценными, продолжится избранными и изгоями XXI века, останется. Конфликты из-за жизненного пространства грозят геноцидом. Но угрозой становится и экоцид, порожденный людьми и узаконенный требованиями рынка. Однако когда природа наносит ответный удар, она не считается с привилегиями. Ее селекция действует без разбора. Она справедлива и одновременно несправедлива, поскольку наносит удар и тем, кто ее к этому не провоцировал. Но она допускает компромисс, который должны реализовать мы сами. Под этим следует понимать не охрану природы, которая подразумевает создание заповедников, не сдерживая при этом процессов разрушения, но натур-экономию, то есть совладение «богатством природы» (Дональд Уорстер), вместо обезображивания ее разбойничьими набегами, поджогами и опустошениями в пользу фиктивного «богатства наций» (Адам Смит).
Идея о том, что благ будет хватать на всех — социал-демократическая идея нового времени, идеал, который появился вместе с промышленной революцией. Но ее пороки привели к тому, что мы возвысили себя над природой, сделав невозможной реализацию этой идеи в течение длительного времени и для всех. Я не требую здесь уступить приоритет природе перед потребностями людей. Намного больше необходимо — и это мой шестой тезис — непререкаемое первенство законов природы над законами рынка. Это означает приоритет децентрализованного производства и использования солнечной энергии, включая продукты питания и солнечное сырье, перед производством и распределением прочих — прежде и в остальном равноценных — материальных благ. Общество, которое не может с помощью своих политических институтов аннулировать преимущество рыночных законов перед законами природы, обречено на гибель. Альтернатива — это не частное или государственное хозяйство или приоритет рыночной экономики над плановой, но первенство законов природы при использовании ресурсов частной, рыночной, государственной или плановой экономикой.
Солнечные ресурсы относятся к товарам первичного хозяйства. По причине их первостепенного значения для обеспечения живущих в экономическом регионе людей они не должны использоваться в интересах вышестоящего рынка или экономического плана. Это основополагающее правило противостоит всей лжи существования нынешней мировой экономики. Сделав солнечные ресурсы своей экономической основой, мы сможем прекратить эту ложь, и тогда благ хватит на всех.
С солнечной мировой экономикой — таков мой седьмой тезис — возможно удовлетворить потребности всех людей, и только тогда снова смогут утвердиться социальные и демократические идеалы человечества. Эта экономика будет состоять из большого мирового рынка технических достижений и из множества связанных с ним региональных рынков, базовые экономические функции которых незаменимы. Недостижимая утопия? Этот упрек скорее относится к доминирующей идеологии наших дней, которая провозглашает желание достичь стабильного экономического будущего с помощью знаменитой «невидимой руки рынка». Действия отдельных индивидуумов, согласно тезису Адама Смита, направляются таким образом, что их взаимодействие неосознанно способствует общественному благу. Многократно подвергавшийся опровержениям как со стороны теоретиков, так и со стороны участников рынка, этот тезис все же стал аксиомой, то есть непреложной абсолютной истиной, окончательно подтвержденной крушением социалистической плановой экономики. Но в конкретном проявлении эта рука скорее алчная, чем помогающая, скорее берущая, чем дающая, скорее ударяющая, чем сострадающая. Являясь невидимой, она может неузнанно красть и эксплуатировать. Благодаря этому утверждается не гармония, а напряжённость, раскол и постоянные стрессы.
Мое предложение — прежде всего, сделать ставку на «видимую руку солнца», на осознанные и прямые действия. Такое решение кажется мне более точным, всеобъемлющим, реалистичным, конкретным, справедливым, и к тому же более безопасным, чем все существующие.
Еще раз перечислю изложенные выше тезисы:
1. Мировая цивилизация только в том случае сможет избежать угрозы своему существованию, если немедленно перейдет к возобновляемым ресурсам и при этом сделает все необходимое, чтобы экономика стала полностью независимой от ископаемых ресурсов.
2. Переход к солнечному энергетическому и сырьевому базису будет иметь беспрецедентное значение для будущей стабильности мирового сообщества, сравнимое лишь со значением промышленной революции.
3. Только после целенаправленной замены традиционного энергообеспечения на солнечное экономическая глобализация станет экологически приемлемой. Только эта замена положит конец разрушительному воздействию мировой экономики с унификацией экономических структур и культур и укажет путь к жизнеспособному, многообразному и гуманному развитию общества.
4. С переходом на солнечный энергетический и сырьевой базис снова станут возможны необходимые для безопасного социального существования человечества воссоединение экономического развития с экологическим циклом, региональными экономическими структурами, культурой и общественными организациями.
5. Если мы рассмотрим всю энергетическую цепь традиционной энергетики, ее притязания на выдающуюся экономичность оказываются мифом. Возобновляемые энергоносители обладают потенциальным преимуществом в экономичности, поскольку их цепи «энергоноситель — производитель — потребитель» (цепи использования) значительно короче. Производители и продавцы тепловой и ядерной энергии должны быть лишены политических привилегий и традиционной публичной поддержки, и тогда может возникнуть неудержимая экономически обусловленная волна признания и внедрения солнечной энергетики. Технический потенциал и стратегии внедрения солнечной энергии будут направлены на использование экономического преимущества ее коротких цепей. Солнечные ресурсы могут использоваться потенциально эффективнее, безопаснее и при этом экономичнее, чем традиционные виды энергии.
6. Нельзя подчинять вековые законы природы изменчивым законам рынка. Следовательно, производство и сбыт внутренних солнечных ресурсов, включая продукты питания, должно иметь приоритет перед прочими, в остальном равноценными, экономическими благами.
7. Только в условиях мировой экономики, построенной на солнечном энергетическом базисе, станет возможно удовлетворить все человеческие потребности, при этом обеспечить будущее идее о действительно равных правах всех людей и вернуться к культурному многообразию в мировом сообществе. То, что принципиально невозможно реализовать, подчиняясь «невидимой руке рынка», воплотит в жизнь видимая рука солнца.
В бар зашли три зэка и заказали: гроб с костями, многоэтажку и то что мы строили. Официант им все принес и говорит: вот вам гроб с костями и многоэтажка. А то что вы строили – нет. Есть только то где вы были. Что заказали зэки?
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
