Знание - одна из немногих ценностей, которые присущи субъектам различных эпох и типов социальных обществ, несмотря на существенные расхождения в оценке других феноменов бытия. Это не означает, что само знание понимается всем человечеством в едином общезначимом смысле. Однако все эти смыслы проистекают из единого стремления привести в соответствие или гармонию внутренние образы и идеи с внешней реальностью. Для одних социальных групп знание может выступать инструментальной ценностью, дающей необходимые источники решения проблемы свободы, спасения, власти и проч., для других - оно выступает само ценностью или ценностью-целью как собственное воплощение Истины.
Следует остановиться на рассмотрении одной методологической особенности этого вопроса. Традиционно знания определяются как важнейший компонент мировоззрения, составляющий некую «альтернативу» ценностям. Особенностью данного исследования является рассмотрение знания как ценности. Правомерно ли это? Если рассуждать с позиции этико-эстетической аксиологии, то - нет. Однако в рамках онтологического и экзистенциального подхода к пониманию аксиологических проблем такой анализ не только возможен, но и необходим.
Знание выступает одной из ключевых ценностей индивидуального существования, позволяющих соединится онтологическому внешнему и онтологическому внутреннему бытию, через поиск и усмотрение смысла. Знание - это, с одной стороны, присутствие мира в субъекте, а с другой - смысл, полагаемый субъектом в мире. Ценность, в отличие от знания, традиционно понимается как субъективность в негативном аспекте искажение реальности через индивидуальную заинтересованность, тенденциозность, эмоциональность. Это разделение является строгим, если ценность понимается сугубо как значимость, обусловленная переживанием. А.А. Ивин, например, различает споры о ценностях и споры об истине, показывая, что целью первых является победа собственного мнения, оценки, а целью второго - обнаружение истины, соответствие описания реальности.
Автор поясняет это тем, что «споры об оценках, направляющих действие, не относятся к спорам об истине, поскольку оценки не являются ни истинными, ни ложными. Следует согласиться с тем, что споры об истине существенно различаются от мировоззренческих споров о ценностях, так как последние неизбежно опираются на субъективность аргументов. А если ценностью выступает сама Истина и она, в свою очередь, является целью спора?
Наш подход отличается обоснованием триединой сущности ценности, в структуру которой, помимо названных компонентов, входит и смысл (подробнее см. раздел «Структура ценности»), поэтому знание здесь выступает, как поиск смысла внешней реальности и может быть рассмотрено с позиции отнесения к ценности.
Следует отметить, что знание сущности процессов и явлений мира не рассматривается нами как тождественное их смыслу, однако первое служит основанием для обоснования второго. То есть знание природы света или структуры атома как ценности не является сопоставимыми с ценностями счастья или любви, так как лишены субъективного переживания.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Но и эти знания о мире, тем не менее, являются ценностями для внутреннего бытия индивида, так как подводят его к пониманию смысла мировой целостности. Строго говоря, знания субъекта о мире выступают онтологической ценностью, позволяющей усматривать сущее и определять смысл, и, с другой стороны, знания оказывают влияние на этико-эстетические и социальные ценности, что замыкает этот своеобразный понятийный круг.
Знание и истина выступают не этическими или эстетическими, но экзистенциальными и гносеологическими ценностями индивидуального бытия личности, позволяющими связывать внутреннее субъективное переживание с фактами внешней реальности. Выявление соответствия между ними или обнаружение истины становится моментом высшей значимости, даже для субъекта, мыслящего обыденно.
Наиболее близкими такому подходу являются аксиологические исследования Г. Риккерта. Изучение этой проблемы привело его к необходимости разъяснения дуализма научного знания, который состоит в «противоположности формы и содержания и субъекта и объекта»136. Всякое научное высказывание, в котором обнаруживается ценность истины, по его мнению, необходимо принимает вид суждения, утверждающего со принадлежность формы и содержания. Аналогично обстоит дело с невозможностью снятия дуализма субъекта и объекта («субъект всегда должен противостоять независимому от него объекту, раз он вообще объективно познает»).
Таким образом, заключает Г. Риккерт, теоретическое созерцание никогда не достигает полного завершения, но остается в своеобразном отдалении от материала, который оно стремится постичь. Следовательно, субъект «переживает» свое единство с объектом, в котором и сосредоточена ценность. Ценности знания и истины Г. Риккерт называет логическими, которые отличаются от нравственных, эстетических и социальных тем, что в их «созерцании» субъект стремится к «овладению целостностью». Позиция Г. Риккерта характерна для неокантианства в целом и в то же время по-своему оригинальна. Ему удается увидеть не только ценностное основание научной философии, но и самой науки, которое сами ученые последовательно отвергают. Наука выступает в его определениях как область «между бесконечной целостностью и совершенной частичностью».
Отталкиваясь от традиции платонизма и полемизируя с Кантом, М. Шелер, в свою очередь, продолжает углублять проблему дуализма ценности и знания. Целью его рассуждений является доказательство априоризма эмоциональной жизни и, следовательно, ценностной сферы, которую он связывает исключительно с чувственностью и переживанием. Если Кант обосновывал априорность рационализма, то Шелер стремится доказать, что и область морали не является эмпирической по своей природе, но и не сводится к логике: «А именно, вся наша духовная жизнь, а не только предметное познание и мышление в смысле познания бытия - обладает «чистыми» - в их сущности и содержании независимыми от факта человеческой организации - актами и закономерностями актов.
И эмоциональная составляющая духа, то есть чувства, предпочтения, любовь, ненависть и воля имеют изначальное априорное содержание, которое у них нет нужды одалживать у «мышления» и которое этика должна раскрыть совершенно независимо от логики». Хотя Шелер и упоминает «ценности познания», главное внимание он уделяет этическим ценностям, в основании которых видит трансцендентный априорный источник.
Таким образом, несмотря на внешнее различение логического и ценностного суждения, Шелер показывает, что последнее лишено своей субъективной природы, которая и являлась причиной дуализма знания и ценности. Не разделяя в целом стремления Шелера найти трансцендентный источник высших нравственных ценностей и истины, позволим себе в дальнейшем опираться на предложенные им аргументы и выводы, касающиеся специфики духовной деятельности.
Если знания, с позиции традиционного мнения, выступают альтернативой ценности, то истина рассматривается как высшая ценность человечества, уже начиная с Конфуция и Сократа. Это противоречие имеет свое решение в контексте предлагаемого нами подхода.
Истина обладает статусом ценностного абсолюта, поскольку дает власть субъекту над объектом, указывает на доступность реальности познанию. Знания же могут быть истинные, ошибочные и ложные, поэтому далеко не все они обладают ценностным статусом. С другой стороны, истина как символ и цель, а также знания как феномен и конкретность выступают выражением всеобщего и отдельного, целого и части, где первое стремится к пониманию смысла сущего в целостности и взаимосвязи, а второе - к соответствию реальности частных представлений и выводов.
Целое - истина, большее, чем сумма его частей, характеризуется значимостью, которой могли быть лишены отдельные части - знания отдельных явлений и процессов. Так, если знание процесса дыхания или питания организма может быть лишено для исследователя исключительной субъективной значимости, то знание о жизнедеятельности в целом и возможность его использования приобретают не только индивидуальную, но и общественную значимость, становясь ценностью. Знания отдельных сторон реальности, не имеющие значимости, не вызывающие внутреннего переживания субъектом могут рассматриваться вне их отнесения к ценности до тех пор, пока они не соединяются в целостную картину бытия, позволяющую обнаружить смысл всех частных процессов. Обобщение знания, являясь одним из источников достижения истины, приобретает собственную ценность, как для индивида, так и для социума. В этом смысле правомерно заключить, что философствование как поиск высших смыслов и есть воплощение ценностного отношения к знанию.
Выявление смысла объясняет значение того или иного процесса в его взаимосвязи с мировым целым, что неизбежно окажется сопряженным с интеллектуальным, нравственным и эмоциональным отношением к нему со стороны субъекта.
Ценность знания и истины, как об этом говорит Г. Зиммель, выступает не только логической ценностью, но и принимает этические аспекты «благодаря своему соответствию идее, содержанию требования долженствования, которое поэтому, чтобы его жизненность не распалась на то, что лишено ценности, также должно повторить внутреннюю форму и непрерывность жизни». Г. Зиммель разъясняет возможности решения проблемы присутствия должного в теоретическом знании и истине. Если принимать долженствование как идеальный ряд жизни, рассуждает он, то над каждым бытием и событием возвышается идеал, образ того, каким он должен быть.
Тогда все сущее «должно быть именно таковым, каким бы ни была его действительность, и только посредством неизбежного извлечения отдельных элементов можно на практике и в рефлексии» сопоставить элементы между собой и сказать, что первый должен быть таким как второй. «Лишь из подобного внутренне единого, хотя и не формулируемого в единственном понятии или вообще в понятии установления норм тотальности жизни, могут вообще образоваться долженствования,. которые в своей целостности и нюансировке могут быть лишь пережиты.», - полагает Г. Зиммель, показывая, что целостное знание и закон приобретают характер ценностно значимых переживаний для индивидуальности. Интересно то обстоятельство, что, рассуждая о всеобщности, он имеет в виду не «всеобщность всех людей, а данного, определенного индивида»141, понимаемого как целостность, не сводимую к совокупности отдельных функций и способностей. Несмотря на этот нюанс, общий ход его рассуждений созвучен предлагаемому нами подходу и подтверждает, что дуализм долженствования и действительности может быть разрешен через освещение проблемы с позиции диалектики всеобщности, особенности и единичности.
Есть пять человек разных национальностей, которые проживают в 5 домах. Каждый дом имеет свой цвет, отличный от цвета других домов. Каждый из этих людей курит и предпочитает определенный сорт сигарет. У каждого из этих людей есть по одному домашнему животному. Каждый из этих людей пьет свой любимый вид напитка.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
