Диалектика государственных, корпоративных и личных интересов, в конечном итоге, и определяет содержание и направленность официальной правовой политики в различные исторические эпохи.
По большому счету, этот вопрос всегда лежал в дискуссионной плоскости отношений консерваторов и либералов, западников и славянофилов, интеллектуальное противоборство которых и стало мощным доктринальным источником формирования российской правовой и политической жизни не только (как это часто отмечают современные исследователи) начиная с середины XIX в., но значительно раньше: в период петровских реформ и позже.
Относительно этого вопроса в настоящее время речь, прежде всего, идет об адекватной специфике, устоям, правовой ментальности российского социума расстановке акцентов в текущем законодательстве, но, прежде всего, в Конституции, сквозь призму нормативных положений которой законы не только принимаются, но и применяются, и толкуются (современная правоприменительная практика).
Так, в соответствии с Конституцией РФ преимущественное положение, очевидно, отдано частным интересам отдельной личности (ст. 2), которые поставлены «во главу угла» не только конституционной правовой политики, но и, соответственно, (учитывая место и роль Основного закона государства в национальной правовой системе) иных ее видов.
Такая конституционно-правовая иерархия разноуровневых интересов суть продукт «лихолетья» либеральных реформ, когда модернизацию постсоветского права, политической и экономической систем практически отождествили с их вестернизацией, основанной на поспешной и непродуманной рецепции, которая к тому же стала не просто механическим переносом чужеродных (преимущественно западноевропейских и североамериканских) институтов и норм, но заимствованием самих идей, разного рода концептуальных положений, выработанных, как известно, в ходе многовекового развития западной цивилизации (от европейской Античности до настоящего времени), ее базисных социально-правовых и политико-правовых компонентов (например, к таковым первоисточникам, по мнению Г. Дж. Бермана следует отнести римское право, религию и правовое оформление территориальных корпораций, т.е. городское самоуправление).
В частности, римская правовая цивилизация - это очевидный результат особой социальности, духовности и ментальности древних римлян. Если для греков «космические глубины» (макро- и микроуровня, в том числе и сам человек) были полны «тайн и вызывали священный трепет», то римлян уже интересует в первую очередь «социальный космос». Для них Вселенная уже не выглядит бесконечной, она «сужается» до пределов государства, напротив, имперское политико-правовое пространство «расширяется» до масштабов Космоса. Государство особым образом объединяет «атомизированных» индивидов в единую социальную целостность, связывает их между правовыми, политическими, экономическими и т.п. узами. Индивид просто «прикован» к государству особыми нормативными «цепями» ответственности, дисциплины и долга. Соответственно, его интересы все же сопряжены с публичными (прежде всего государственными) целями, потребностями.
Принципиально иную ситуацию видим в отечественном государственно-правовом пространстве. Идея соборности - в своем явном виде выраженная в философско-правовых построениях А.С. Хомякова, Н.А. Бердяева, С.Л. Франка, В.С. Соловьева и др. - это и есть проблема особого слияния индивидуального, социального, корпоративного, государственного; это именно то общее (государственное, публичное), которое вбирает в себя особенное (корпоративные интересы) и единичное (интересы личности или частные интересы). «Соборность противоположна и католической авторитарности и протестанскому индивидуализму, она означает коммюнитарность, не знающую внешнего над собой авторитета, но не знающую и индивидуалистического уединения и замкнутости».
В религиозно-православном контексте эту проблему рассматривает А.М. Величко. Так он пишет: «В Церкви нет дарований, которые служили бы каждому в отдельности, но все дарования служат общей пользе, всей Церкви. Все, чем владеет человек, есть по отношению к источнику - дарование, в отношении ко всей Церкви - служение... Возникает особого рода соединение - соединение не механистическое, которое рассматривает общество как внешнюю совокупность известного количества отдельно взятых его членов, а соединение соборное».
Таким образом, соборность - это принцип холизма в действии, т.е. особое представление о реальности как об организме, а не механизме. Холизм как представление о том, что целое (публичное, государственное) всегда предшествует частному, что оно имеет особую и правовую, и нравственную, и политическую данность и является самодостаточным феноменом социального пространства, а не складывается из фрагментов путем их простого сложения всегда имманентен традиционному государственно-правовому миру, определяется сложной эволюцией национального правового и юридического менталитета, правовой, политической и экономической культурой. «Механистическое отношение к миру, представление о мире, о человеке как о машине является антитезой холизма, атомизмом».
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Отражение этого, холистического (органического) соотношения государственных, корпоративных и личных интересов нашло отражение и в работе Н.Я. Данилевского «Россия и Европа». «Куда бы ни заходили русские люди, хотя бы временные и местные обстоятельства давали им возможность или даже принуждали их принять самобытную политическую организацию, как, например, в казацких обществах, - центром их народной жизни все-таки остается Русь-Москва, высшая власть в понятии их продолжает олицетворяться в лице Русского Царя. Они спешат принести ему присягу, поклониться ему новыми странами, которыми они завладели, вступить в непосредственную связь с русским государством».
Казацкая «корпорация» (особая русская субкультура), возникшая на окраинах обширной территории страны и спасающаяся от тех или иных действий государственной власти, тем не менее продолжает считать себя, а значит, и свои интересы неотрывными от общегосударственных задач, а государственные интересы для них, во многом, «свои».
В этом плане, видимо, неслучайно, что в начале XXI в. И. Фроянов, разделяющий консервативно-охранительные политико-правовые позиции, обращает внимание на то, что «следует покончить с либеральной распущенностью, ставящей индивидуальные интересы выше интересов коллективных, общественных. Права личности - вещь, конечно, хорошая. Но нельзя их ставить во главу угла, как это сейчас делается. Эти права должны быть соотнесены с правами общества таким образом, чтобы между теми и другими не было бы глубокого расхождения, наблюдаемого ныне».
Именно в таком теоретико-методологическом ракурсе и следует изучать разные аспекты корпоративного права, корпорации в современной России. Тем более что в последнее время под корпорацией все чаще понимается любое структурированное представительство групп интересов, выходящее на уровень правовых, экономических и политических институтов. Хотя, есть и более узкое понимание этого социального феномена: под корпорацией понимается, прежде всего, акционерное общество. Это принципиально неверный подход к природе «корпоративного», который весьма «беден» эвристически и непригоден практически.
Соответственно сущности и специфики «корпоративного» можно охарактеризовать и корпоративное право, которое в широком смысле слова представляет собой систему правил и норм поведения, разработанных и принятых в организации. Любая организация, представляющая собой автономное образование, объединение лиц и капиталов для осуществления какой-либо деятельности, вправе формировать для своих членов определенные правила поведения с тем, чтобы максимально эффективно организовать их работу и достичь поставленных перед организацией целей и задач.
Подобное определение можно, встретить, например, у Т.В. Кашаниной. Корпоративное право, по ее мнению, это система норм, устанавливаемых органами управления корпорации, выражающих волю ее членов, обязательных для участников корпорации и охраняемых силой корпоративного принуждения, а при его недостаточности - силой государственного принуждения.
Что же касается России, то здесь наиболее мощной организующей силой всегда было и остается сейчас государство, однако корпоративизм как право-институциональная форма организации социального взаимодействия своими корнями уходит в глубь отечественной истории. Издревле русское общество развивалось не только на государственных, но и на корпоративных (органически связанных с государственными интересами, но не дублирующими их) началах, «выгодах», на основах совладения собственностью, общинного мира, особого рода «трудовой демократии» и разных форм местного самоуправления.
Парень задает вопрос девушке (ей 19 лет),с которой на днях познакомился, и секса с ней у него еще не было: Скажи, а у тебя до меня был с кем-нибудь секс? Девушка ему ответила: Да, был. Первый раз – в семнадцать. Второй в восемнадцать. А третий -… После того, как девушка рассказала ему про третий раз, парень разозлился, назвал ее проституткой и ушел вне себя от гнева. Вопрос: Что ему сказала девушка насчет третьего раза? Когда он был?
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
