Становление российской науки трудового права

Статью подготовила руководитель отдела подбора персонала Толмачёва Диана Глебовна. Связаться с автором

Развитие фабрично-трудового законодательства в России стимулировало появление практических работ и научных исследований, посвященных различным вопросам правового регулирование труда.

Самые первые работы, посвященные историческому развитию фабрично-трудового законодательства, появились в России в 80-х годах XIX в.  В последующие десятилетия отечественное правоведение обогатилось значительным числом публикаций как юристов — практических работников, так и ученых-исследователей, главным образом университетских профессоров. Можно утверждать, что в этот период были заложены основы отечественной науки трудового права, разработаны многие теоретические подходы и конструкции, которые оказали серьезное влияние на развитие трудового законодательства и отрасли трудового права в нашей стране.

Выдающееся место среди русских дореволюционных ученых, посвятивших свои исследования трудо-правовой тематике, занимает профессор Л. С. Таль. Его перу принадлежат две монографии, посвященные трудовому договору, учебное пособие по промышленному рабочему праву и ряд статей, опубликованных в специализированных журналах.

Вклад Л. С. Таля в разработку теоретических проблем формировавшейся науки трудового права столь велик, что его можно с полным основанием считать отцом-основателем науки российского трудового права. Исследования Таля посвящены ключевым институтам трудового права: трудовому договору, хозяйской власти (внутреннему распорядку предприятий, дисциплине труда и т. п.), коллективному договору. Таль видит в этих институтах составные элементы “частноправовой организации промышленного предприятия” или “частного промышленного права”. Таль характеризует частное промышленное право как “совокупность специальных норм, определяющих внутренний строй промышленного предприятия и взаимоотношения между входящими в его состав лицами”.

Стержнем частноправовой организации предприятия являются, по Талю, договор личного найма (трудовой договор) и власть хозяина предприятия как его главы и собственника, а также нормативные соглашения, прежде всего коллективные договоры.

Публично-правовые элементы промышленного права (нормативные положения, касающиеся условий труда промышленных рабочих, охраны их труда, организация государственного надзора за соблюдением законодательства о труде) традиционно входили в сферу административного права и затрагивались в работах Таля лишь мимоходом.

Таль приходит к выводу о том, что на базе частного и публичного промышленного права формируется новая научная дисциплина “социальное или трудовое право”, которое представляет собой “нераздельную смесь норм публичного и частного права” и которому принадлежит большое будущее.

Предметом исследований Таля было частное промышленное право, тесно связанное с гражданско-правовой догмой и цивилистической теорией, которые Таль хорошо знал, поскольку начинал свою научную и педагогическую деятельность как цивилист.

Вместе с тем Таль не уставал повторять, что генетически связанное с гражданским правом частное промышленное право по духу и содержанию существенно отличается от гражданского права, от форм и институтов менового оборота.

Главным научным достижением Таля была разработка концепции промышленного права (его предмета, методов и источников), юридической природы трудового договора (промышленного рабочего договора по терминологии Таля) и юридической природы хозяйской власти.

Далее мы рассмотрим каждое из научных открытий Таля (а это были действительно открытия, ибо в русской юридической литературе того времени данные вопросы не разрабатывались, и Таль первым в нашей стране провел научный анализ, заложивший теоретический фундамент науки отечественного трудового права).

Таль о специфике правового регулирования использования рабочей силы. Таль утверждал, что рабочая сила, не отделимая от личности работника, относится к личным нематериальным благам, связана с основными неотчуждаемыми правами и свободами человека и потому должна защищаться законодательством, в частности, гражданским.

“Современное правосознание, — писал Таль, — явно склоняется к признанию рабочей силы частью личной правовой сферы человека и требует охраны “свободы труда” от посягательств, наравне с другими личными благами. Рабочей силе как предмету обязательств действительно присущи все особенности личных благ. Последние не могут быть отчуждаемы, но иногда могут подвергаться добровольным ограничениям посредством возмездного или безвозмездного обещания пользоваться ими определенным образом. Однако обязательства, ограничивающие личные права человека, т. е. его права и блага, неразрывно связанные с его личностью, существенно отличаются от обязательств, касающихся его имущества”.

Таль выделяет четыре отличия обязательственных отношений по использованию рабочей силы от имущественных обязательств:

“1. Первые имеют строго индивидуальный характер. Поэтому исполнять их может только определенное лицо; ни замена, ни переход такого обязательства по наследству или в порядке частного преемства не могут иметь места.

2.            Масштабом исправности исполнения личных обязательств служат индивидуальные качества обязанного лица.

3.            Личные блага не могут быть предметом фактического или юридического господства (владения, вещного права) и вообще непосредственного воздействия со стороны другого лица. На них может быть предоставлено обязательственное право. В случае неисполнения обещанное действие не может быть вынуждаемо силой, а только возникает право на возмещение убытков.

4.            Личные права отчасти имеют своим назначением обеспечить их обладателю сносные условия существования. Ограничения этих прав путем договора возможны только в тех пределах, в которых ими не подрываются эти условия”.

Исходя из традиционной классификации юридических сделок, Таль выражает несогласие с позицией ряда экономистов, в том числе К. Маркса, который приравнивал рабочую силу (труд) к товару, отчуждаемому работником за деньги, и квалифицировал такую сделку как договор купли-продажи.

По Талю, с юридической точки зрения подобная трактовка — это всего лишь метафора: “В юридическое понятие о купле-продаже входит возможность полного отделения отчуждаемого блага от личности продавца, от сферы его обладания и перенесения его в чужую имущественную сферу (mutatio dominii). Когда этой возможности нет, для юриста не может быть речи о купле-продаже”.

Таль утверждает, что не всякий предмет, который можно оценивать и в экономическом смысле обменивать на деньги, способен служить объектом купли-продажи. Таким объектом могут быть только внешние материальные силы-вещи. Рабочая же сила не вещь, а неотъемлемая и неотчуждаемая часть человеческой личности. Труд как проявление мускульной и духовной силы человека может быть предметом обязательства, но отчуждать труд юридически невозможно, ибо никто, кроме самого работника, располагать его рабочей силой не может. Между рабочей силой и личностью ее носителя существует неразрывная связь и совершенно другое отношение, чем между имуществом и его обладателем.

Тест "На сколько вы активны" Тест "Подходит ли Вам ваше место работы" Тест "На сколько важны деньги в Вашей жизни" Тест "Есть ли у вас задатки лидера" Тест "Способны ли Вы решать проблемы"

Тест "Для начинающего миллионера" Тест который вас удивит Семейный тест "Какие вы родители" Тест "Определяем свой творческий потенциал" Психологический тест "Вы терпеливый человек?"

Таль о правовой природе трудового договора. Таль всесторонне разработал новаторскую для своего времени концепцию трудового договора, ставшую по сути дела теоретической базой формирования трудового права как самостоятельной отрасли, отличной от гражданского права, имеющей свои собственные предмет и методы регулирования.

Хотя Таль во многих отношениях еще стоит на почве гражданского права, цивилистических норм и конструкций, он четко осознает, что “многие положения гражданского права, сложившиеся в области имущественного (менового) оборота... оказываются неприменимыми или терпят существенные ограничения по отношению к трудовому договору...”.

Квинтэссенцию своего понимания трудового договора Таль изложил в тезисной форме в монографии “Трудовой договор”. Специфику трудового договора он видит в подчинении личности работника хозяйской власти работодателя. Пределы последней, кроме содержания и цели договора, определяются неотъемлемыми и неотчуждаемыми правами работника и теми обязанностями, которые возлагают на работодателя договор и закон.

Таль выделяет четыре момента, характеризующих своеобразие трудового договора:

•             от нанявшегося по трудовому договору требуется личное исполнение; поэтому замена работника без согласия нанимателя недопустима;

•             наниматель должен мириться с индивидуальными свойствами работника, если он не был введен в заблуждение и ему не был гарантирован определенный качественный уровень работы. Работнику, нанятому по трудовому договору, если он не выдавал себя за специалиста и не скрывал дефектов своей рабочей силы, неопытность не может быть вменена в вину, и наниматель вправе требовать от него только посильной старательности;

•             от нанявшегося по трудовому договору требуется готовность к определенной деятельности: уже одна готовность к работе составляет исполнение договора. Отсюда следует, что право работника на вознаграждение не зависит от того, воспользовался ли работодатель его трудами или нет, т. е., иными словами, при простое не по вине работника он может претендовать на полную заработную плату;

•             результаты деятельности наемного работника принадлежат работодателю.

Личностный характер трудового договора, неизбежное включение личности работника в чужую хозяйственную сферу создают, по мнению Таля, необходимость охраны труда, обязывают работодателя к бережному отношению к личности работника. Из трудового договора для работодателя вытекает как обязанность принимать все зависящие от него меры для охраны личности работника, так и нести ответственность за ущерб, причиненный работнику в связи с пользованием его рабочей силой. Требование разумных границ рабочего времени и т. п. не только закреплено в законе, но и является, как считает Таль, постулатом, вытекающим из природы трудового договора. Из природы трудового договора вытекает также то, что он не может быть пожизненным, принимать характер отречения работника от хозяйственного самоопределения, принадлежащего к неотчуждаемым правам личности, стеснять будущую деятельность работника запрещением конкуренции с работодателем или другими способами, несовместимыми со свободой самоопределения работника. “Для юриста и законодателя из того, что труд человека неразрывно связан с его личностью, что сделки о труде нередко фактически устанавливают власть работодателя над личностью работника, что сущность этих сделок не исчерпывается и не определяется содержавшимся в них меновым элементом, прежде всего с совершенною очевидностью вытекает необходимость строгого систематического отмежевания договоров о труде от купли продажи и вообще от всех чисто меновых договоров”.

Отсюда Таль делает важный и принципиальный вывод о том, что по отношению к трудовому договору многие положения гражданского права требуют существенной корректировки.

Дефиниции трудового договора, даваемые в работах Таля, как бы подводят итоги его исследованию этого правового института. Они аналогичны по содержанию, но отличаются некоторыми нюансами, поэтому стоит привести их все.

Самое читаемое за неделю
Введение ковидных паспортов в 2021 году
Должен знать каждый: Сильное повышение штрафов с 2021 года за нарушение ПДД
Введение продуктовых карточек для малоимущих в 2021 году
Доллар по 100 рублей в 2021 году
Новая льготная ипотека на частные дома в 2021 году
Продление льготной ипотеки до 1 июля 2021 года
35 банков обанкротятся в 2021 году

“Трудовым договором мы называем всякую сделку (независимо от отрасли хозяйства и социального положения работника), которой одно лицо обещает другому приложение своей рабочей силы на определенный или неопределенный срок к его предприятию или иному хозяйству в качестве несамостоятельного работника, подчиняясь в пределах, определяемых договором, законом или обычаем хозяйской власти работодателя и внутреннему распорядку его предприятия или хозяйства”.

Трудовой договор — это такой договор, когда “одно лицо обещает за известное вознаграждение приложение своей рабочей силы на определенный или неопределенный срок к промышленному предприятию другого, подчиняясь внутреннему порядку этого предприятия и хозяйской власти”.

Сущность трудового договора как самостоятельного договорного типа заключается в том, что “одно лицо обещает за вознаграждение приложение своей рабочей силы на определенный или неопределенный срок к предприятию или хозяйству другого в качестве рабочего, служащего или ученика, обязуясь работать согласно с его указаниями или потребностями”.                

Не трудно увидеть, что основные элементы этих определений воспроизведены в определении трудового договора, закрепленном в нашем действующем законодательстве (ст. 15 КЗоТ РФ).

Таль о правовой природе хозяйской власти, внутреннего распорядка на предприятии и дисциплины труда. По Талю, предприятие представляет собой авторитарную ячейку хозяйственного общества, имеющую свой особый внутренний порядок: люди, входящие в состав предприятия, не занимают в нем равного положения. Во главе предприятия стоит хозяин — носитель хозяйской власти, которому должны повиноваться работники. На каком юридическом основании зиждется хозяйская власть? Таль отрицает, что она вытекает из права собственности на предприятие или из постулата о том, что “всяк господин у себя дома” и может требовать повиновения от лиц, рабочей силой которых он пользуется в подвластной ему сфере. Выведение хозяйской власти из права собственности противоречит, по мнению Таля, отделению собственности от управления, а обоснование этой власти авторитетом господина — главы семьи — отражение феодальных воззрений, когда один факт нахождения, в подвластной господину сфере превращал экономически зависимых людей в его подчиненных. Таль пишет: “Только в рабовладельческом хозяйстве работники как носители рабочей силы отождествлялись с орудиями производства, и те и другие могли быть предметом права собственности. В современном правосознании власть предпринимателя как собственника и как организатора (хозяина) предприятия постоянно дифференцируется, и в жизни она фактически очень часто осуществляется разными людьми. В первом случае ее предметом является вещь, которая может быть исключительно средством для целей человека. Во втором случае ее объект — чужая личность, имеющая свое, исключительно ей свойственное, назначение, свои собственные цели и неотъемлемые права. Это различие составляет крупное и ценное культурное завоевание. Чем выше социально-этический уровень общества, тем больше оно дорожит им и тем больше положительное право с ним считается. Во всяком случае, из права собственности на орудия производства еще не вытекает право хозяина властвовать над рабочими и служащими”.

Хозяйская власть не черпает свое содержание и из трудового договора, она отлична от субъективного права хозяина. Таль характеризует и рассматривает хозяйскую власть как санкционированную объективным правопорядком социальную функцию, вверенную главе предприятия не только в его личном интересе, но также ради осуществления народнохозяйственных задач, ради успешного выполнения необходимых и целесообразных с общественной точки зрения функций предприятия и удовлетворения жизненных интересов занятых в нем лиц.

Хозяйская власть не исчерпывается правами работодателя как стороны трудового договора, а является правовым положением, занимаемым хозяином как главою предприятия, и сочетается с обязанностями, вытекающими из договора и из закона: “... всякая власть над человеком в частном праве по современному правосознанию составляет социальную функцию и может быть признана правомерной лишь настолько, насколько она проявляется сообразно с целями и задачами союза, в состав которого она органически входит. Относительно хозяйской власти это положение приобретает юридическое и практическое значение лишь в связи с признанием организации предприятия объективным правопорядком. Как важнейший элемент этой организации хозяйская власть должна проявляться в правомерных формах. Тогда и подчинение ей не будет означать подчинения субъективному усмотрению и произволу хозяина... Вверенная ему власть подобно власти законодательной и административной дана ему не ради расширения его личной правовой сферы, а ради успешного выполнения необходимых и целесообразных с общественной точки зрения функций предприятия. Она не субъективное право, не часть индивидуальной правовой сферы хозяина, а правовое положение, занимаемое им как главой предприятия по отношению к остальным лицам, входящим в состав данной социальной единицы”.

Хозяйская власть трактуется Талем как институт частного права. Поэтому подчинение ей возможно только в тех пределах, в которых допустимо стеснение свободы и самоопределения личности на почве частноправовых отношений. Хозяйская власть возникает только при наличии трудового договора, т. е. носит условный характер. Она прекращается вместе с расторжением договора, независимо от того, правомерно или неправомерно расторгнуто трудовое отношение.

Хозяйская власть формирует частный правопорядок предприятия, который, как отмечал Таль, является выражением социальной автономии, т. е. способности создавать для данной социальной сферы абстрактные нормы, которым работники должны подчиняться. Социальная автономия, следовательно, представляет собой правообразующую силу, творящую нормы частного правопорядка, прежде всего правила внутреннего распорядка. “Законодатель исходит из предположения о существовании обязательного правопорядка, установленного без его участия, и заботится лишь о том, чтобы он не шел вразрез с интересами государства и общества”.

Дисциплинарная власть по Талю — это терпимая и охраняемая правопорядком самодеятельность организованных соединений. Такие соединения благодаря их внутренней организации и фактически присущему им авторитету способны в известной мере сами, без содействия публичной власти, охранять необходимый им порядок от нарушений. Дисциплинарная власть может рассматриваться как форма правового самоопределения. “Но она направлена не на установление порядка, а на его охрану собственными силами и средствами, другими словами, является видом правомерной самопомощи”.

Власть хозяина может проявляться в трех различных направлениях. Он дает работникам указания и поручения, конкретизирующие их договорные обязанности (право дирекции, диспозитивная власть). Он единолично или путем соглашения с представителями работников устанавливает локальные акты предприятия (нормативная власть). И, наконец, он принимает принудительные или карательные меры для поддержания должного порядка (дисциплинарная власть).

Исходя из своего понимания сущности хозяйской власти, Таль видит особенности дисциплинарных мер и их отличие от государственных наказаний в их автономном характере, а их право-основание — в автономии союзов или соединений, в том числе предприятий, охраняющих таким путем свой внутренний порядок.

Дисциплинарная власть носит охранительный характер, т. е. имеет целью охрану собственными силами и средствами порядка внутри предприятия. Таль считает, что дисциплинарная власть — не право-созидательная сила, не источник частного правопорядка предприятия, а скорее осуществляемая главой предприятия социальная самопомощь (самозащита) в деле поддержания порядка, необходимого для беспрепятственного функционирования предприятия, “...с отношениями между хозяином и нанятыми им рабочими исторически связано представление, что нанявшийся обязан к повиновению и соблюдению установленного порядка и что хозяин имеет право принуждать его к послушанию и противодействовать нарушению порядка. Пределы и средства менялись и постепенно суживались по мере признания неотъемлемых прав личности подвластного. Но самый принцип, что хозяин может в отведенных ему границах пользоваться для указанной цели средствами, которыми он фактически располагает, не прибегая к помощи государства, оставался незыблемым. Это воззрение не утратило своего значения в современном праве и особенно в отношении промышленного предприятия с характерным для него планомерным сотрудничеством большого числа лиц, не мыслимого без строгого соблюдения установленного порядка и точного исполнения хозяйских указаний”.

Таль многократно подчеркивал, что хозяйская власть не может и не должна посягать на неотчуждаемые права и свободы работников, на их человеческое достоинство. Эта мысль весьма актуальна и для сегодняшнего дня.

Таль о правовой природе заработной платы. Таль обосновывал алиментарный характер заработной платы — единственного источника материального содержания работников. Он находил много общего в содержании законов об алиментах и о вознаграждении за наемный труд. По его мнению, эти законы сближает и уравнивает общность цели. Со времен римского права натуральные и денежные выплаты, которыми обеспечивались содержание человека, его материальное существование, признавались до известной степени неотъемлемыми, неприкосновенными. Для работников, не имеющих капитала, а только рабочую силу, заработная плата фактически приобретает характер алиментов, т.е. источника их материального существования. Отсюда сходство начал, на которых построена правовая нормировка алиментарных обязательств и обязанностей по уплате вознаграждения в соответствии с трудовым договором; совпадение экономических целей этих двух институтов оказало влияние на законодательную регламентацию. По мнению Таля, эволюция алиментарного требования с течением времени привела к тому, что институт алиментов утратил свой первоначально семейно-правовой характер и превратился в обыкновенное обязательственное требование. Большая часть юридических привилегий, которыми пользуются алиментарные платежи, распространилась и на заработную плату; они стали подчиняться во многих отношениях одинаковым правовым началам.

В связи с рассмотрением вопроса об алиментарном характере заработной платы Таль выдвигает важный тезис о праве на существование, которое в трудовом праве “служит общим началом, лежащим в основе ряда законодательных положений, и составляет культурную норму, усваиваемую современным обществом по мере того, как оно проникается сознанием ответственности за положение тех, кто сам не в состоянии обеспечить себе достойное человеческое существование”. “По отношению к безработным, — утверждал Таль, — право на существование могло бы в известной мере выразиться в праве на труд”.

Поддерживая в принципе установление минимума заработной платы, призванного обеспечить право работников на существование, Таль подчеркивал, что размеры такого минимума должны учитывать объективные экономические условия. “Учреждение, ведающее определением минимальной заработной платы, должно располагать тщательно налаженным статистическим аппаратом, руководствоваться исключительно общегосударственными соображениями и быстро приспособляться к меняющимся условиям народного хозяйства и состоянию рынка. В противном случае нормировка минимума заработной платы или остается мертвою буквою или разрушает промышленность и увеличивает безработицу”.

Таль о юридической природе коллективного договора. Таль рассматривал коллективный договор при полном отсутствии законодательства по данному вопросу в тогдашней России с позиции общих норм и конструкций гражданского права и под углом зрения разработанной им конструкции частноправовой организации промышленного предприятия. По Талю, коллективные договоры — разновидность нормативных соглашений, т. е. один из способов автономного создания внутреннего порядка предприятия, одна из форм вне законодательного правотворчества. Юридическая сущность коллективного договора заключается в том, что он составляет один из источников частного правопорядка предприятия, в рамках которого осуществляются одновременно правовое самоопределение предприятия и участие профсоюзов в установлении его внутреннего порядка.

Коллективный договор — пример зарождения новых форм участия общественных сил в законодательстве. Формально они имеют источником волю сторон, но на самом деле создают новые правовые нормы, действующие, если не юридически, то фактически — для известного круга отношений подобно закону, хотя они и не созданы законодательным путем.

Большинство зарубежных и российских исследователей того времени обосновывали юридическую силу коллективных договоров, опираясь на общие принципы и конструкции гражданского права. В частности, коллективный договор признавался обязательным для членов профсоюза, не принимавших непосредственного участия в его заключении, на том основании, что отношения между профсоюзом и его членами трактовались как мандат (поручение), либо члены профсоюза рассматривались как третьи лица или выгодополучатели от коллективного договора, отождествляемого с договором в пользу третьих лиц.

Таль не видит возможности объяснить и обосновать обязательность норм коллективного договора для членов профсоюза с помощью указанных конструкций и вообще понятий и положений гражданского права. В данном, как и во многих других, случае Таль выходит за рамки гражданского (частного) права и обращается к конструкции публичного права — категории публичного представительства, применяя его по аналогии к коллективным договорам, которые Таль считал в принципе институтом гражданского права.

Публичное представительство состоит в том, что учреждению вверяется известная власть, и оно наделяется определенными полномочиями в интересах группы лиц, о нуждах которых данное учреждение призвано заботиться. “В той мере, в какой, действуя в пределах своей компетенции, публично-правовой представитель устанавливает известный порядок, соблюдение этого порядка обязательно для членов группы... интересы которых ему вверены. Профсоюзы в таком смысле действуют как представители профессиональных интересов своих членов, а не в смысле частноправового представительства... Кто, поступая в союз, солидаризирует свои интересы с общими, защита которых по закону вверена профсоюзу, тот тем самым признает право профсоюза определять и предпринимать все, что требуется в общем интересе, и подчиняется установленному им в пределах его законной компетенции порядку независимо от того, одобряет ли он его или нет”.

Таль о необходимости включения в субмиссионные договоры (договоры государственного заказа) норм об условиях труда. Таль считал регулирование условий труда через включение трудовых норм в договоры государственного заказа важной областью социальной политики, которая пользовалась серьезным вниманием в странах Запада и игнорировалась в России. Часть субмиссионного договора, в которой определяются условия труда в предприятии подрядчика, — это установленное в пользу рабочих административное предписание, обязательное для подрядчиков.

Ни казенные, ни общественные учреждения, констатировал Таль, не проявляют ни малейшего интереса к условиям труда на предприятиях, исполняющих миллионные заказы и получающих миллионные прибыли. Таль доказывал насущную необходимость проведения законодательных реформ в данной области: “Огромное значение общественных и казенных заказов для нашей промышленности... заставляет желать скорейшего издания органами правительства и общественными самоуправлениями общих положений о диктуемых подрядчикам при отдаче им заказов условиях труда и о надзоре за их соблюдением”.

По мнению Таля, было бы желательно de lege ferenda разработать обязательные для государственных и муниципальных учреждений типовые договоры государственного подряда, в которые включить нормы о размерах и формах заработной платы, рабочем времени, подчинении арбитражу в случае конфликтов и т. д. “Такая практика могла бы иметь не только социально-политическое, но также социально-педагогическое значение. Вслед за органами государства, быть может, и обыватели в большей мере, чем до сих пор, проникнутся более активным интересом к положению миллионов рабочих, трудом которых изготовляются необходимые им предметы”.

Рассмотрение воззрений Л. С. Таля было бы неполным без рассмотрения вопроса о его отношении к актам трудового законодательства. Будучи человеком либеральных взглядов, Таль отнесся настороженно к перемене власти. Это была его принципиальная позиция гражданина и ученого, и он не побоялся ее честно и откровенно изложить в своей последней работе “Очерки промышленного рабочего права”.

Таль дает неоднозначную оценку рабочему контролю на производстве, который новая власть стала вводить сразу же после победы Октябрьской революции. По мнению Таля, “контроль, осуществляемый при деятельном участии рабочих организаций в целях государственных и в определенных правовых формах и пределах, не представляет ничего нового или опасного для промышленности. Он будет усиливаться и расширяться по мере того, как современным обществом будет усваиваться мысль, что обладание средствами производства не должно быть источником экономического угнетения и социального неравенства. Совершенно другой характер имеет “контроль рабочих” в форме не ограниченного законными рамками произвольного вмешательства рабочих отдельного предприятия или профессиональных союзов в управление предприятием. Такой контроль только дезорганизует предприятие, задерживает приток капитала в промышленность, угрожает ее существованию и неразрывно связанными с нею интересами рабочих”.

Таль характеризует как “крайности” чрезмерное для предприятия стеснение свободы увольнений и найма рабочих, запрещение нанимать работников не иначе, как через биржу труда, а также требования профсоюзов отменить сдельную форму заработной платы. Выражая надежду, что жизнь очень скоро заставит отказаться от этих нововведений, от экстремистских требований (так оно и случилось на деле), Таль обращается к будущему законодателю с предостережением, надо сказать, весьма актуальным для современных условий: “Можно только желать, чтобы вместе с ними (“крайностями”, о которых говорилось выше. — И. К.) не была сметена сама идея борьбы с произволом и злоупотреблениями при разрыве трудового отношения, чрезвычайно часто надолго превращающем трудящегося в безработного, лишенного средств к существованию”.

У Таля вызывало серьезную озабоченность получившее широкое распространение в первые годы советской власти административное вмешательство в сферу трудовых отношений. “Границы между законодательными и административными актами почти совершенно сгладились. Не только комиссариаты труда, но и другие органы власти, особенно советы рабочих и солдатских депутатов декретируют постановления, а иногда даже решают возникающие конкретные вопросы, не считаясь с действующими законами. Рамки административной практики как источника правопорядка внутри хозяйственных предприятий расширились до еще никогда не виданных пределов”.

Таль с тревогой отмечает “резкий упадок правовых навыков и, в частности, навыка к правовым способам урегулирования взаимоотношений между рабочими и работодателями”.

В декабре (Таль специально фиксирует внимание читателей на времени написания данных строк) он дает следующий прогноз дальнейшего развития правового регулирования труда в нашей стране. “При создавшемся положении нельзя предвидеть, куда приведет нас бурный поток социальной революции, и какие последствия будет иметь для русской промышленности переживаемая ею катастрофа. Но едва ли есть основания думать, что по возобновлении обмена и восстановлении материальных условий жизни движение промышленного рабочего вопроса у нас примет другое направление и другие формы, чем на Западе. Там это движение идет от силы к праву, от перманентной организованной борьбы к урегулированию взаимоотношений путем соглашений между профессиональными союзами и посредством арбитража, от порядка, диктуемого более сильною стороною в ее интересах к подчинению обеих сторон обязательному для них правопорядку предприятия, созданному при участии профессиональных организаций, государства и общества”.

Сегодня нетрудно видеть, что через семь десятилетий пророчество Таля сбылось. Развитие постсоветского законодательства в России базируется на идеях социального партнерства и трипартизма, сформулированных Талем задолго до того, как понятие социального партнерства было введено в наше законодательство известным указом Президента РФ. Отметим, что социальное партнерство составляет раздел второй правительственного проекта Трудового кодекса Российской Федерации.

Весьма актуальна для сегодняшнего дня и позиция Таля в отношении использования зарубежного опыта при проведении реформ российского трудового законодательства. Таль призывал не пренебрегать этим опытом, но при этом максимально учитывать российскую национальную специфику. “Нашим законодателям придется в вопросе, столь близко затрагивающем интересы большинства населения, считаться прежде всего с условиями русской жизни, уровнем нашей этической и материальной культуры, с особенностями нашего хозяйственного быта. Слепое подражание тут менее всего уместно”.

В заключение отметим многолетнюю плодотворную педагогическую деятельность Л. С. Таля как университетского профессора. Он читал лекции в Петербургском университете, в Демидовском юридическом лицее в Ярославле.

Таль разработал программу учебного курса промышленного (рабочего) права и был первым, кто читал этот курс студентам Московского коммерческого института, студентам юридического факультета Московского университета. По сути дела именно разработки Таля, теоретические и методические, положили начало преподаванию трудового права в нашей стране.

В дореволюционные годы начал свою деятельность младший современник Таля И. С. Войтинский, в будущем известный советский ученый-юрист. Его работы того времени посвящены в основном правовым методам разрешения коллективных трудовых споров и коллективным (тарифным) договорам.

Одна из первых научных работ Войтинского “Стачка и рабочий договор по русскому праву” посвящена исследованию воздействия забастовки на трудовые договоры бастующих. Автор также рассмотрел вопрос о возможности оплаты работникам рабочего времени, потерянного в результате забастовки.

Войтинский опубликовал серию популярных брошюр для массового читателя, посвященных актуальным вопросам трудового законодательства.

Важный вклад в разработку теоретических и практических вопросов трудового права внес крупный ученый-специалист по уголовному праву профессор Н. Н. Полянский, опубликовавший капитальный труд “Стачки рабочих и уголовный закон”. В этой монографии были всесторонне (не только с позиций уголовного права) рассмотрены право на коалицию и право на забастовку. В работе детально проанализировано российское и зарубежное законодательство о коалициях и забастовках и сделаны важные теоретические выводы, не потерявшие свою актуальность и сегодня, например, о юридической природе и необходимых пределах права на стачку, о соотношении забастовок и трудового договора, о соотношении забастовок и локаутов.

В дореволюционной России книги и статьи по вопросам фабрично-трудового законодательства, различным аспектам публичного и частного промышленного права публиковали И. X. Озеров, В. П. Литвинов-Фалинский, А. Н. Быков. Их работы представляли собой в основном анализ российского и зарубежного законодательства и не претендовали на широкие теоретические обобщения, концептуальное осмысление вопросов промышленного права.

Если работы Озерова носили по преимуществу журналистско-публицистический и просветительский характер, то книги Литвинова-Фалинского и Быкова были посвящены собственно промышленному праву. В исследованиях Литвинова Фалинского содержится богатая информация о развитии в России фабричного законодательства.

Профессор А. Н. Быков стал первым в России читать курс фабричного законодательства в Петербургском политехникуме и в технологическом институте и на базе этого курса подготовил учебник. Стоит отметить, что в своем учебнике автор, в числе прочего, провел сопоставление русского фабричного законодательства с законодательством других промышленных стран и высказал ряд суждений о методике сравнительно-правовых исследований. 90 лет назад он сформулировал мысль, которая фигурирует в современных работах по сравнительному трудовому праву: “...фабричные законы быть может более всякой другой части законодательства находятся в теснейшей зависимости от общих экономических и культурных условий государства. Простое противоположение закона одной страны закону другой без рассмотрения целого цикла сложных условий хозяйственной жизни еще не дает оснований для серьезных и обоснованных выводов”.

Наряду с работами научного, научно-прикладного и учебного характера в России издавались книги, имевшие целью облегчить ознакомление с фабричным законодательством и его практическое применение. Появились сборники фабричных законов  и первые в России комментарии к законодательству о труде. Многие из этих работ принадлежали перу юристов практиков-чиновников различных правительственных ведомств, фабричным инспекторам.

Замечательным памятником этой эпохи является книга первого московского окружного фабричного инспектора, профессора Московского университета, академика И. И. Янжула “Из воспоминаний и переписки фабричного инспектора первого призыва”. Она имеет подзаголовок “Материалы по истории русского рабочего вопроса и фабричного законодательства”. Эта книга в живой и увлекательной форме рассказывает о российском фабричном законодательстве и особенно о практике его применения, о деятельности фабричной инспекции в России. Примечателен вывод, который автор делает на основе своего богатого жизненного и профессионального опыта, и, в частности, из анализа содержания и практики применения российского фабричного законодательства: “Итак, не отрицая разнообразного и важного значения государственных форм жизни, но также не впадая под влиянием господствующего ныне у нас революционного угара в преувеличение и возвеличение благотворного влияния разных конституционно-демократических форм до значения их в роли какого-то волшебного эликсира, целебного против всех болезней, я прихожу к твердому заключению, что формы важны, но люди гораздо важнее, т. е. достоинства и целесообразность всяких законов, в том числе и фабричных, и разумное, т. е. выгодное для большинства народа устройство его быта зависят больше от качества самих людей, нежели от государственных форм; поэтому всюду и всюду надо при обсуждении хода будущих событий и дел в какой бы то ни было стране обращать внимание на умственный и нравственный подъем массы народа и на его культурность; это главные фундаментальные столбы, на которых покоится будущее каждой страны”.

Российское фабрично-трудовое законодательство было предметом исследования не только юристов. Оно рассматривалось в работах экономистов, в частности в книгах, посвященных положению и борьбе рабочего класса, а также в статьях социал-демократических публицистов.

Истории фабричного законодательства было уделено большое внимание в капитальном труде М. И. Туган-Барановского “Русская фабрика в прошлом и настоящем”. В томе первом этой книги “Историческое развитие русской фабрики в XIX веке” глава 5 части первой посвящена развитию дореформенного фабричного законодательства, а глава 2 части второй — развитию фабричного законодательства в России после отмены крепостного права.

Материалы по истории фабричного законодательства имеются в книге К. Я. Пажитнова “Положение рабочего класса в России.

Если в отмеченных книгах фабричное законодательство являлось одной из побочных тем исследователей, то для социал-демократических публицистов это законодательство было во многих случаях предметом специальных статей и брошюр. Этим вопросам были посвящены некоторые первые публикации В. И. Ленина. В них дана оценка трудового законодательства царской России под углом зрения марксистской теории и рассмотрены с резко критических позиций основные акты фабричного законодательства, причины их принятия, воздействие, оказываемое ими на положение и борьбу рабочего класса. Работы эти были, разумеется, далеки от академического анализа законодательства как такового, проникнуты злобой дня и делали акцент не столько на юридических, сколько на социально-экономических вопросах, классовой сущности фабричного законодательства при капитализме, на стратегии и тактике политической борьбы пролетариата, на разработке программы социальных реформ, отвечающих его интересам и чаяниям, на подготовке рабочего класса к осуществлению его исторической миссии, как ее понимали социал-демократы, — свержению царизма и осуществлению социалистического преобразования общества.

Хотя ранние работы В. И. Ленина, посвященные трудовому законодательству царской России, нельзя отнести к жанру научной юридической литературы, но их автор выступает не только как один из лидеров социал-демократического движения, не только как публицист, но и как квалифицированный правовед, специально изучавший фабричное законодательство и практику его применения на предприятиях, а его статьи, посвященные этим вопросам, и особенно брошюра “Новый фабричный закон”, — ценный источник познания трудового законодательства в пореформенной России, обогащающий наше представление о дореволюционном российском праве.

Среди социал-демократических журналистов и публицистов, специализировавшихся на освещении вопросов фабричного законодательства, выделяется М. Г. Лунц. Его перу принадлежит множество журнальных и газетных статей и заметок по данной проблематике. Важнейшие из них собраны в книге “Из истории фабричного законодательства, фабричной инспекции и рабочего движения в России. Сборник статей”.

Литературный и публицистический дар М. Г. Лунца сочетался с профессиональным знанием юриспруденции. Он был выпускником юридического факультета Московского университета. Работы Лунца при всей их журналистской полемичности, радикализме некоторых оценок характеризуются научной основательностью, глубиной и точностью юридического анализа и, бесспорно, обогащают палитру литературных источников изучения законодательства о труде дореволюционного периода.

Оценивая в целом фабрично-трудовое законодательство, существовавшее в России, можно сделать вывод, что по своей структуре и содержанию оно в значительной мере совпадало с фабричным законодательством других европейских стран. Схожие для всех стран, переживавших период индустриальной модернизации, социальные условия неизбежно порождали одинаковые проблемы и методы их решения в сфере регулирования трудовых отношений.

Как известно, фабричное законодательство зародилось в начале XIX века в Англии и получило там наибольшее развитие. Это законодательство стало модельным, и многие его положения были восприняты другими странами. Можно утверждать, что в XIX веке сложилась европейская модель фабрично-трудового законодательства, которая была воспринята и Россией.

Формируя свое национальное трудовое законодательство, Россия, как и многие другие страны, осуществляла рецепцию зарубежных образцов, прежде всего законодательства Англии, Германии и Франции.

Вместе с тем фабрично-трудовое законодательство в России имело значительную национальную специфику и в ряде отношений отличалось от законодательства других европейских стран, что вполне объяснимо, учитывая особенности исторического развития нашей страны, в частности пережитки феодализма в экономике и в массовом сознании населения, наличие авторитарного политического режима (самодержавия) и засилье чиновничьей бюрократии, географические и климатические условия, религиозные традиции.

Для регулирования трудовых отношений в дореволюционной России были характерны мелочное вмешательство государственных органов в отношения труда и капитала, бюрократическая и полицейская опека этих отношений, определенная жесткость юридических правил, отсутствие гражданской самодеятельности самих рабочих; имел распространение хозяйский патернализм; в отношениях фабрикантов и рабочих в ряде случаев проявлялись элементы патриархальности.

После Февральской революции временное правительство поставило своей целью дальнейшее развитие и совершенствование исторически сложившегося в России законодательства о труде, прежде всего по пути его модернизации и всесторонней демократизации. Как мы показали, Временное правительство наметило широкую программу законодательных реформ, однако мало что успело сделать за свое недолгое существование.

Большевики, захватившие власть в результате Октябрьской революции отменили (за рядом исключений) законы, существовавшие в России до октября т. е. как законодательство Российской империи, так и акты, принятые Временным правительством. Фабрично-трудовое законодательство России стало фактом истории. Но как исторический феномен это законодательство чрезвычайно интересно и поучительно.

Во-первых, фабричное законодательство было составной частью дореволюционного российского права, формировавшегося в течение многих столетий. Содержание этого законодательства весьма своеобразно и отражает специфику исторического развития России.

Во-вторых, несмотря на формальную отмену актов дореволюционного законодательства о труде, оно отнюдь не исчезло бесследно, а фактически оказало определенное и притом немалое воздействие на последующее развитие трудового законодательства в нашей стране, в частности, на первые советские декреты о труде, советские кодексы законов о труде, особенно на КЗоТ. Более того, сравнительно-правовой анализ показывает, что многие нормы и конструкции дореволюционного фабрично-трудового законодательства в том или ином виде и с определенной корректировкой остались и в нашем действующем трудовом законодательстве. Это особенно относится к регулированию трудового договора, сверхурочных работ, охраны заработной платы, внутреннего трудового распорядка, возмещения вреда, причиненного работникам увечьем на производстве.

Нельзя отрицать, что отдельные нормы, положения, конструкции дореволюционного законодательства о фабрично-заводском труде представляли собой удачное решение ряда вопросов правового регулирования труда с точки зрения правового оформления, юридической техники. Речь идет именно о формально-юридических деталях, которым в нашей литературе советского периода не уделялось внимания. Анализ царских законов сосредоточивался в основном на социально-классовых и идеологических аспектах, на разоблачении и беспощадной критике реакционности этих законов, критике в ряде случаев односторонней и заушательской.

А между тем российское дореволюционное фабрично-трудовое законодательство при всей его исторической ограниченности и недостатках, на которые обоснованно обращали внимание дореволюционные и послереволюционные ученые и  публицисты, заслуживает внимательного изучения и осмысления (или переосмысления); необходимо тщательное рассмотрение актов этого законодательства как правовых документов с точки зрения их юридического качества. С этой точки зрения фабрично-трудовое законодательство, существовавшее в нашей стране далеко не во всем устарело и в ряде случаев впечатляет высоким уровнем юридического оформления нормативных правил, наличием разумных решений ряда вопросов правового регулирования труда. В актах этого законодательства, особенно последнего периода, в многочисленных проектах законодательных реформ нашли отражение передовые тенденции в развитии трудового законодательства. Эти позитивные черты в значительной мере объясняются высоким уровнем знаний, общей и юридической культуры, европейской образованностью российских юристов, как исследователей трудового законодательства, так и практиков, непосредственно участвовавших в разработке законов. Разумеется, создавая тексты соответствующих законов, эти юристы выполняли социальный заказ, были подчинены политикам и не могли не учитывать объективные условия, существовавшие в то время в стране, но вместе с тем они вносили в тексты нормативных актов, особенно по частным вопросам или в отношении технических деталей, много своеобразных правил, интересных и оригинальных решений, которые не следовало бы забывать.

Из всего этого можно сделать вывод, что изучение законодательства о труде в дореволюционной России важно не только для более полного и глубокого понимания современного трудового права России, его догмы, понятийного аппарата, для раскрытия исторических корней многих аспектов отечественного правового регулирования труда, но и для дальнейшего совершенствования нашего трудового права. Для этих целей необходимо использовать не только зарубежный опыт, но и опыт правового регулирования труда в России на различных этапах ее исторического развития, извлечь необходимые уроки из ее прошлого.

Назад | | Вверх