Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. Связаться с автором
Во второй половине прошлого столетия договор поручения (мандат) и доверенность в науке и законодательстве различных стран, как правило, не различались.
Смешение мандата и доверенности явилось результатом того, что представительство мыслилось только как содержание договора поручения. Римский мандат в течение многих веков терял свой примитивный характер и постепенно стал использоваться для нужд представительства. Последнее стало рассматриваться как цель этого контракта. Юристы стали забывать, что договор поручения может существовать без представительства, как это было в римском праве, и уже не допускали, что представительство может возникнуть помимо мандата.
Русскому дореволюционному законодательству (т. X) не был известен договор поручения. На основании правила о доверенности (ст. 2291 X т. и следующие статьи) Сенат создал понятие договора доверенности. Легального определения договора доверенности в томе не содержалось, но юристы единодушно признавали, что предметом его является юридическая деятельность поверенного, представительство.
Сенат еще в решении № 421, характеризуя связь уполномочия и внутреннего договорного отношения, сделал вывод о независимости уполномочия от поручения (позднее эта мысль была изложена в решении № 141). Но в последующих решениях Сенат такого четкого разграничения не проводил и нередко смешивал эти понятия (решение № 273; № 44 и др.), чему способствовала в известной мере неполнота и неясность действовавших законов.
Некоторые русские цивилисты второй половины 19-го столетия, не занимавшиеся специально разработкой вопросов представительства, иногда также допускали смешение договора поручения (и других договоров, составляющих так называемую внутреннюю сторону представительства) с полномочием.
Так, Кавелин писал: «Отношения между представителем и представляемым определяются полномочием, какое имеет представитель, и способом его действия».
Неправильно определил соотношение поручения и доверенности Васьковский в Учебнике гражданского права: «Добровольное представительство слагается из двух договоров: принципала с поверенным и поверенного с третьим лицом. Первым договором принципал уполномочивает поверенного заключить сделку от своего имени и в свою пользу».
Но русские исследователи проблем представительства, а также и ряд авторов общих курсов сравнительно давно (более 60 лет назад) проводили различие (в большей или меньшей степени) между мандатом и представительством (Нерсесов, Казанцев, Гордон, Цитович и др.).
Среди названных авторов Нерсесов стоял за полное отделение доверенности от мандата (поручения), считая представительство и поручение разными институтами. Гордон же высказывался за признание большой связи между уполномоченным и поручением, полемизируя по этому поводу с Нерсесовым.
Нерсесов был в России первым из ученых, который сумел последовательно и четко провести различие между поручением и доверенностью (полномочием).
Во Франции основатели национальной науки гражданского права, Дома и затем Потье, не отличали мандата от доверенности. Даже ряд видных ученых 19-го столетия, оказавших большое влияние на французскую доктрину и судебную практику, исходили из признания мандата договором о представительстве.
Характерная черта этого контракта, по их мнению, состояла в том, что поверенный уполномочивается им представительствовать от имени мандата. Мандат рассматривался как контракт, посредством которого одна сторона дает полномочие представительствовать другой, которая его принимает, для совершения одной или нескольких сделок. Неясность ст. 1984 Французского гражданского кодекса и ст. 94 торгового способствовали появлению этой точки зрения. Она иногда признавалась и судебной практикой.
Но эта концепция все же не получила общего признания. Указывалось на то, что мандат применяется и без представительства (le pretenom, la comission).
Независимо от этого при помощи понятия молчаливого мандата как старые, так и новые юристы стремились объяснить представительство, не покоящееся на договоре поручения.
Еще французские юристы XVIII века Люмулен и Лебрен, а позднее Потье использовали для этих целей понятие молчаливого мандата.
Идея молчаливого мандата была применена для оправдания конструкции представительства жены при совершении ею сделок, касающихся нужд семьи, брачной жизни.
«Это только следствие концепции, которую мы унаследовали от старых авторов», — замечает Попеско. Из молчаливого мандата выводилось полномочие представителя.
Аналогичное смешение поручения и доверенности допускали и немецкие юристы. На случайное совпадение мандата (поручения) и представительства обращал внимание еще Иеринг, указавший, что часто встречаются мандатарии, не являющиеся представителями, и, наоборот, представители, не имеющие мандата. Разграничить вполне последовательно и уверенно поручение и доверенность Иеринг не смог.
Лабанд, принимавший участие в работе по составлению Германского торгового кодекса, показал независимость уполномочия от поручения. Доверенность и поручение, писал Лабанд, следует рассматривать не как внешнюю и внутреннюю сторону одного итого же отношения (таков был взгляд доктрины общего права), а как два самостоятельных и отличных друг от друга отношения, совпадающих фактически лишь случайно. Для представительства поручение отнюдь не необходимо.
Взгляд Лабанда развил Хупка, сторонник полного различия существа поручения и уполномочия. Напротив, Шлоссман был против такого разграничения. Его поддержал Днистржанский, высказавшийся за неразрывную связь поручения и полномочия. Днистржанский, гиперболизируя роль договора поручения для представительства, находит поручение всюду, где есть представительство.
Основная сделка (grundgeschaft), которую он считает фундаментом представительства, есть не внутреннее, служебное отношение, но существующий наряду с представительством особый договор. Если даже стороны и не имели в виду договор поручения, то закон implizite связывает его с любым другим договором, например товариществом. Договор поручения объединяется с ним, образуя с ним единство. На единстве этих договоров основывается законное полномочие. Концепция Днистржанского пример того, как буржуазный ученый в угоду своей теоретической конструкции искажает явления жизни.
Проблема разграничения мандата и доверенности, имевшая столь большое значение в учении о представительстве на континенте (России, Германии, Франции и других государствах), не имела никакого значения в гражданском праве Англии и Америки. Потребность в институте представительства была удовлетворена в Англии, а затем в Америке при помощи совсем иной правовой формы, чем в континентальных странах. Мандат, служивший на континенте колыбелью представительства, в Англии не был использован для этой цели. Потребность в представительстве осуществлялась с помощью «агентства». «Агентство» же имеет мало общего с континентальным мандатом.
Но тот договор, который сами англичане называют мандатом, не похож на последний. В английском праве мандат, как представляет его лорд Холд, это договор о передаче товаров или имущества кому-либо для перевозки или совершения в отношении их какого либо действия на дружеской основе, без вознаграждения за произведенную работу или перевозку.
Это особый реальный договор. Всякий контракт в английском праве должен иметь консидерейшен, т.е. компенсацию. Впрочем, стручок перца достаточен, чтобы создать консидерейшен. Только письменные акты освобождены от требования консидерейшен.
Мандат договор безвозмездный. Желание оказать услугу другому лицу не образует консидерейшен. Для заключения договора мандата прибегают к специальному письменному акту (deed). Мандат не привился в английском праве. Его природа и последствия далеки от «агентства», которое есть «bussines relation» (деловое отношение).
«Агентство» отличается от договора поручения, известного континентальному законодательству, следующими моментами: договор поручения обычно наделяется признаком безвозмездности, тогда как «агентство» возмездный договор; «агентство» может быть как соглашением о прямом представительстве «агента», так и означать собою комиссионный договор; отношения между принципалом и агентом нередко вытекают из договора личного найма.
Проблема разграничения поручения и доверенности и природа доверенности неспроста приковала к себе внимание буржуазных ученых (в особенности русских и немецких). Как указывалось, добровольное представительство широко используется в развитом капиталистическом обществе, именно в сфере обращения капитала как средства реализации прибавочной стоимости.
В России и Германии во второй половине 19-го столетия капитализм развивался особенно быстрыми темпами.
Этот процесс в пореформенной России показан в непревзойденной работе Ленина «Развитие капитализма в России». Сходный процесс происходил в Германии. Характеризуя экономическое развитие Германии, Энгельс писал: «Промышленная революция у нас в полном разгаре, тогда как во Франции и в Англии она в главных чертах уже завершена». И дальше: «К тому же наш промышленный переворот, приведенный в движение революцией 1848 г. с ее буржуазными достижениями (как бы слабы они ни были), был в громадной степени ускорен благодаря: 1) устранению внутренних препятствий в 1866—1870 гг. и 2) французским миллиардам, которым надо же было дать капиталистическое применение».
С 1870 г. Германия стала соперничать с Англией в промышленности.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
На внутренних рынках России и Германии появилось в связи с бурным развитием капитализма все больше и больше представителей всякого рода. Роль их неуклонно росла вместе с ростом внутреннего рынка, определявшегося, в свою очередь, развитием капитализма. «Степень развития внутреннего рынка есть степень развития капитализма в стране» (Ленин).
Наряду с совершением сделок внутри страны представители выезжали далеко за ее пределы, осуществляя экспансионистские планы отечественной буржуазии по расширению своих рынков, а в дальнейшем и сфер приложения капитала. Представителей при совершении ими сделок легитимировала перед третьими лицами доверенность, а не внутреннее отношение между патроном и его представителем (приказчиком, агентом, коммивояжером и т.д.). Третьих лиц не интересовало содержание договора между патроном и представителем, а только содержание доверенности, уполномочивающей на совершение сделок. В связи с этим все усиливался и становился очевидным отрыв доверенности от того внутреннего правового основания, которое ее вызвало, в первую очередь от договора поручения. В интересах буржуазии было обоснование самостоятельности доверенности, чрезвычайно облегчающей выступления представителей, в то время как признание доверенности актом, неразрывно связанным и даже сливающимся с внутренним отношением, весьма затрудняло и осложняло деятельность представителей, так как требовало для их легитимации проверки этого «внутреннего отношения».
Юристы, и прежде всего России и Германии (по указанным выше причинам), принялись за разработку проблемы независимости доверенности от поручения и других договоров, выполняя волю буржуазии.
Во второй половине XIX века вопрос о доверенности был подвергнут особенно тщательному изучению, и было создано учение о доверенности, в целом достаточно стройное и устойчивое, хотя и не свободное от ряда неясных и спорных моментов.
Советский Гражданский кодекс определяет в ст. 351 поручение как договор о представительстве, предусматривающий принятие одной стороной на себя обязанности выступать при совершении тех или иных действий в качестве представителя другой стороны. Предметом договора является представительная деятельность.
В более широком смысле поручение есть всякое основанное на договорном соглашении ведение чужого дела как от имени препоручителя (т.е. по представительству), так и от собственного имени исполнителя поручения. Наш кодекс предусматривает два вида поручения: 1) договор о представительстве и 2) договор комиссии.
Поскольку Гражданский кодекс специально выделяет нормы, относящиеся к доверенности, трудностей практического разграничения договора поручения и доверенности наше право не испытывало. Еще более четко проводятся границы между представительством и поручением проектом ГК СССР, в котором представительству посвящена отдельная глава в общей части, а договор поручения уже не трактуется как договор о представительстве. Статья 264 ГК СССР предусматривает выдачу доверенности или уполномочия, но невыдача их не делает невозможной или незаконной деятельность поверенного в качестве представителя. Договор поручения, как договор о представительстве, уполномочивает поверенного на выступление в качестве представителя без выдачи отдельной письменной доверенности, за исключением тех случаев, когда таковая требуется по специальным предписаниям закона.
Вот пример уполномочия, содержащегося в тексте договора поручения. Гр. А. поручает гр. Б. продать от имени А. принадлежащее последнему пианино производства фабрики «Красный Октябрь» за 10 000 р. в течение трехмесячного срока со дня подписания договора.
Такой договор содержит в себе уполномочие, и предъявление договора поверенным третьим лицам имеет значение акта, легитимирующего его в качестве представителя доверителя.
Как показывает практика Госарбитража СНК СССР, такого рода уполномочие возможно и в отношениях между социалистическими организациями. В этом смысле характерно следующее дело между центральной сбытовой базой Роскондс быта и Всесоюзным бакалейно-гастрономическим объединением (ВБГО) Центросоюза был заключен договор, в силу которого Роскондсбыт поручил ВБГО продавать от имени и за счет Роскондс быта кофейно-чайные суррогаты и диетические напитки.
Спустя некоторое время Роскондсбыт предупредил ВБГО, что он отменяет свое поручение и что сделки, заключенные ВБГО после получения этого письма, приниматься к исполнению не будут. Гос арбитр при СНК СССР признал, что ВБГО не вправе настаивать на продолжении действия договора поручения согласно ст. 257 ГК.
Как видно из решения по этому делу, ВБГО уполномочено было самим договором, а не специальной доверенностью, и действовало в качестве представителя, заключая с организациями потребкооперации сделки, не имея отдельной доверенности. В подобных случаях уполномочия в виде отдельной сделки, т.е. доверенности, нет, так как уполномочие сливается с фактическим составом договора поручения.
Волеизъявление доверителя, направленное на установление прав поверенного, в то же время наделяет его согласно закону полномочием, поскольку договор поручения есть договор о представительстве (ст. 251 ГК).
Юридическая природа доверенности
Наука сделала значительный шаг вперед, признав возможность независимого возникновения и существования доверенности, не совпадающей с основной сделкой (внутренним отношением). Но еще некоторое время не был решен вопрос о юридической природе доверенности.
Доверенность первоначально ошибочно рассматривалась как договор между представляемым и представителем. Например, Ла банд неправильно понимал сущность доверенности, определяя ее как консенсуальный договор, посредством которого представляемый и представитель взаимно уславливаются о том, что все сделки, совершенные последним, произведут тот же эффект, как если бы представляемый действовал сам. Этот договор действует в отношении третьего лица. Наука вскрыла ошибочность этой конструкции. Было установлено, что доверенность является односторонним волеизъявлением, точнее, односторонней сделкой.
Советский Гражданский кодекс исходит из признания доверенности односторонней сделкой.
Если достигнуто некоторое единство во взглядах на доверенность как на одностороннюю сделку, то остается неясным и продолжает вызывать разногласия вопрос о том, есть ли доверенность самостоятельная сделка. Те авторы, которые полномочие рассматривают как составную часть действия, совершаемого представителем, по законам логики должны отрицать самостоятельный характер доверенности.
Другие видят в доверенности дополнительную или вспомогательную сделку и оспаривают ее самостоятельность потому, что, по их мнению, она лишена правового значения и порождает юридические последствия только при наступлении других фактов. Это особая «вспомогательная сделка, которая, сама по себе, однако, не имеет никаких юридических последствий».
Третьи полагают, что доверенность нельзя идентифицировать с фактическим составом представительных сделок, ее эффект в отношении результатов последних самостоятелен. На этом основании склоняются к выводу о самостоятельности доверенности как сделки. Выдача доверенности не есть часть сделки или сделок, которые осуществляются для уполномочивающего. Доверенность скорее самостоятельная сделка.
Какой же ответ следует дать на поставленный вопрос? Явно ошибается Днистржанский. Он не согласен с трактовкой доверенности как одностороннего акта. В подтверждение правильности своего взгляда он приводит такой пример. Некто поставил в известность хозяина жеребца, что последнего купит для него его знакомый ветеринар. Но ветеринар отказался принять поручение купить для другого лошадь, он хочет приобрести ее для себя. По теории одностороннего акта, замечает Днистржанский, ветеринар, даже против своей воли, купит лошадь для того, кто дал ему полномочие. Представляемый будет вправе истребовать ее от ветеринара. Такой вывод «противоречит здоровому правовому чувству», — восклицает Днистржанский.
Днистржанский обнаруживает в своих рассуждениях непонимание сущности представительства и действия его элементов. Не различая полномочия как правомочия представителя и доверенности как акта наделения этим правомочием, Днистржанский не может разобраться в своем элементарном примере. Односторонним актом воли лица, намеревавшегося купить лошадь, установлено в соответствии с законом полномочие, но только от представителя, в данном случае ветеринара, зависит реализовать это правомочие или не воспользоваться им.
Доверенность не производит эффекта представительства автоматически. Необходимо, чтобы она была реализована тем, кому она предназначена. Без намерения уполномоченного породить для другого последствия и без выступления от чужого имени последние не возникают. Ветеринар, выразив намерение купить лошадь не для другого, а для себя, совершая сделку от своего имени, приобретает лошадь. Если третье лицо находилось на этот счет в состоянии заблуждения, то сделка может быть им оспорена (ошибка в лице покупателя), но уполномочивающий права на истребование лошади не имеет, так как последствия сделки не возникли в его лице.
Доверенность есть сделка, не выходящая за пределы нашего обычного понимания сделок (ст. 26 ГК). Сторона, совершившая эту сделку, желала вызвать юридические последствия. Эти последствия состоят в изменении правовой сферы определенного лица (представителя), в которой возникает правомочие к представительству, т.е. полномочие.
Сама по себе непосредственно доверенность других последствий не вызывает, но, в качестве элемента сложного фактического состава, она способствует наступлению последствий представительства, желаемых доверителем. М.М. Агарков указывал, что сделка может вызывать юридические последствия не сразу, а лишь при наступлении других определенных юридических фактов. Если иметь в виду последствия представительства, то доверенность как раз вызывает их лишь при наличии других юридических фактов, с которыми она действует совместно. Но свой непосредственный эффект доверенность создает немедленно: это легитимация другого лица в качестве представителя. Учитывая это обстоятельство, следует признать доверенность самостоятельной сделкой.
Как сделка, она подчиняется общим предписаниям закона, касающимся сделок. Доверенность может быть выдана через представителя, который эту сделку совершит от имени представляемого.
Доверенность может как любая сделка выдаваться под отлагательным условием и отменительным условием, с начальным и конечным сроком действия. Доверенность является односторонней сделкой и при совершении ее несколькими лицами: выдача общей доверенности.
То же следует сказать и о доверенности к процессуальным действиям, но при этом нужно помнить, что в отношении другой стороны доверенность не может ограничивать полномочие представителя, за исключением случаев отказа от иска, мировой сделки, признания и т.п. Поскольку закон устанавливает объем процессуального полномочия, условия и начальный срок могут касаться полномочия в целом или частей его только в отношении действий, право на совершение которых в процессе могут быть вообще ограничены.
Выдача доверенности на ведение судебного дела или совершение отдельных процессуальных действий не является составной частью процесса или процессуальным действием, в собственном смысле слова, она есть столь же внепроцессуальное действие, как и договор поручения, заключенный стороной и адвокатом. Доверенность здесь также есть волеизъявление, составляющее одностороннюю сделку. Поэтому доверенность на участие в гражданском процессе по своей природе не отличается от доверенности в гражданском праве.
Доверенность, представляющая собою отдельно оформленное волеизъявление, внешне не связанное с каким-либо фактическим составом, является наиболее распространенным видом уполномочия. Она известна не только юристам, но и широким кругам населения Советского Союза. Такую доверенность мы будем называть отдельной самостоятельной доверенностью. Иногда доверенность существует как волеизъявление, совершенное в составе другой сделки. При этом оно либо сливается с основным волеизъявлением одной из сторон, как это имеет место в договоре поручения, либо отделено от этого волеизъявления. Так, например, в договоре хранения может быть оговорено, что поклажедатель доверяет получить вещи от хранителя определенному лицу. Здесь уполномочивающее волеизъявление, являющееся односторонней сделкой, сочетается с волеизъявлениями другого содержания, определяющими условия договора поклажи.
Подобную сделку доверенности мы назовем «связанной». Она не противоречит закону. Статья 264, говоря о письменной доверенности и об уполномочии, не требует, чтобы они непременно были составлены в виде отдельных документов. Сказано лишь об обязательной письменной форме.
Вывод о том, что доверенность есть односторонняя сделка, еще не предрешает ответа на вопрос, должна ли доверенность быть принята, чтобы иметь юридическую силу.
В XIX веке господствовало мнение, что доверенность предполагает двусторонние волеизъявления: представляемого (уполномочие) и представителя (принятие уполномочия).
В английском праве и в австрийском уложении уполномочие конструируется как волеизъявление двух сторон. В работах Нерсесова, Миттайса, Ленеля и других авторов высказывалась мысль, что доверенность, хотя и односторонняя сделка, требует принятия, как каждая оферта.
Однако в позднейших исследованиях правильно утверждалось, что доверенность уже сама по себе, как односторонняя сделка, порождает юридические последствия, независимо от принятия представителем волеизъявления представляемого.
Доверенность не нуждается в акцепте потому, что она не затрагивает интереса уполномоченного и не обязывает его непосредственно к каким-либо действиям, но лишь дает ему правомочие действовать за другого. Доверенность поэтому не требует акцепта и со стороны доверенного.
Для нормального действия и использования доверенности необходимо, чтобы она была воспринята, т.е. чтобы совершение этой сделки стало известно тем, для кого данный юридический факт будет иметь значение.
Но вообще для силы доверенности не требуется не только акцепта, но и знания о ней представителя или третьего лица. Если кто-нибудь думает, что он действует как неуполномоченный представитель, в то время как он имеет полномочие, о существовании которого он не знает (например, до совершения им действия для него была прислана с кем-либо доверенность, не переданная ему своевременно), последствия прямого представительства возникнут непосредственно, без одобрения со стороны представляемого. Если третье лицо считает, что имеет дело с гестором, тогда как полномочие у последнего имеется, то и в этом случае сразу же наступают последствия представительства.
Положение теории — доверенность есть односторонняя сделка — послужило почвой для четырех различных точек зрения по вопросу о том, кому должна эта сделка адресоваться.
Согласно первой из них доверенность должна адресоваться представителю. Ему необходимо воспринять ее. Иначе доверенность не породит юридического эффекта. Из сказанного выше явствует ошибочность этой теории. Доверенность породит юридический эффект и будучи адресована третьему лицу.
Согласно второй именно третье лицо должно воспринимать волеизъявление представляемого. Наиболее полно сформулировал это воззрение Ленель. Третье лицо должно знать о намерениях представляемого и сознавать себя управомоченным или обязанным по отношению к нему. Доверенность действует, если она объявлена третьему лицу или публике. Для действительности доверенности не имеет значения, осведомлен ли о ее существовании представитель или нет. Доверенность не ставит принципала ни в какое юридическое отношение с представителем. Если доверенность адресована третьему лицу, но представителю, что происходит наиболее часто, то последний является только нунцием, обязанным передать доверенность третьему лицу.
Доверенность, изъявленная самому представителю, будет действительна, если он уполномочен (что должно считаться нормальным) передать доверенность третьему лицу как посыльный. Поручение представителю сделать это дается при уполномочии. Здесь Ленель прибегает к фикции, ибо фактически представляемый никакого волеизъявления дополнительно не делает.
Поэтому третье лицо не может ссылаться на доверенность, которая ему не передана ни непосредственно, ни посредственно через представителя. Только в тот момент доверенность приобретает силу, когда третьему лицу сообщено об этом. Рассуждения Ленеля показывают, что он не различает доверенность и сообщение об уполномочии: если третье лицо узнало о доверенности, но о ней ему специально не сообщено, по мнению Ленеля, полномочия не существует.
Теория Ленеля создает порочный круг: чтобы быть представителем надо иметь полномочие, но чтобы иметь полномочие, необходимо действовать от чужого имени в отношении третьего лица, т.е. в роли того же представителя.
Третья точка зрения была выражена теми, кто считал, что волеизъявление следует направлять одновременно представителю и третьему лицу.
Наконец, четвертая и правильная точка зрения, имеющая наибольшее число сторонников, состоит в том, что доверенность может адресоваться либо к представителю, либо к третьему лицу, с разными последствиями, не нашла прямого отражения в нашем законодательстве, но с ним вполне совместима и осуществляется на практике.
Форма, способы совершения, содержание и юридические последствия доверенности
Может ли доверенность как сделка совершаться А) Форма не только в письменной, но также и в устной форме и посредством конклюдентных действий?
Статья 264 ГК, в которой сказано о том, что поверенный должен быть снабжен письменной доверенностью или уполномочием, вызвала различные суждения.
Одни авторы полагают, что письменная форма, за исключением случаев, указанных в законе, для доверенности не обязательна, достаточно и словесного уполномочия. Мотивируется это тем, что доверенность есть принадлежность договора поручения, а так как для договора поручения не предписано никакой формы, то и для доверенности, разделяющей судьбу главной вещи, не нужно никакой формы.
Другие авторы утверждают, что доверенность всегда должна быть совершена в письменной форме или, по крайней мере, подтверждаться письменными доказательствами в соответствии с примечаниями к ст. 136 ГК. В Учебнике гражданского права письменная форма признается необходимым элементом доверенности. В пользу этого вывода приведены следующие соображения: «Однако в силу того, что отношения между доверителем и поверенным имеют строго личный характер, письменная же форма в большей мере, чем устная, обеспечивает достоверность полномочий доверенного лица и, стало быть, как его собственные интересы, так и интересы доверителя, — следует прийти к заключению, что письменная форма является необходимым элементом доверенности» (стр. 214).
Третьи находят, что наряду с письменной доверенностью может существовать и устная доверенность.
Профессор Шерешевский считал, что поскольку ГК не устанавливает в качестве последствий несоблюдения требования письменной формы доверенности ее недействительность, «то все действия, совершенные поверенным в силу словесного полномочия, должны сохранить свою силу, равно как и самое полномочие». Сходно решался этот вопрос Строевым в Комментарии к ГК под редакцией Малицкого: «Однако не для всяких действий, даже юридического свойства, требуется письменная доверенность, иногда достаточно простого словесного полномочия: для силы полномочий на совершение каких-либо действий повседневной жизни, как, например, купить что-либо на рынке, переслать деньги, передать кому-либо вещь по принадлежности. Облечение таких сделок затруднительными формальностями привело бы к крайнему осложнению повседневного оборота. Поэтому во всех таких случаях могут быть допускаемы свидетельские показания для установления того, действовал ли поверенный в предоставленных ему пределах, точно ли выполнено поручение и т.д.».
Для решения спора о форме доверенности требуется прежде всего установить, в каком значении употребляется здесь термин «доверенность». Под ней понимается в данном случае волеизъявление об уполномочии, т.е. сделка. Если доверенность была бы взята в смысле документа, фиксирующего волеизъявление, то спор был бы вообще беспредметным.
Поскольку несоблюдение письменной формы не влечет по ГК недействительности доверенности (ст. 29 ГК), за исключением особых случаев, специально оговоренных, следует сделать вывод, что устная доверенность действительна. Это подтверждается и тем, что для последующего одобрения, являющегося не чем иным, как уполномочием, но лишь действующим с обратной силой, не установлено никакой обязательной формы (ст. 269 ГК).
Допустив, что доверенность может совершаться только в письменной форме, мы устранили бы возможность признания существования «молчаливых» доверенностей, выражающихся в конклюдентных действиях. Между тем такие уполномочия признаны в нашей арбитражной и судебной практике.
Не прав и профессор Трепицын, отрицавший возможность устных доверенностей при отсутствии письменных доказательств.
Статья 136 ГК имеет в виду сделки на сумму свыше 500 р. При отсутствии этого признака последствия, предусмотренные в примечании к ст. 136 ГК, применяются лишь в том случае, если на них в соответствующей статье ГК сделана ссылка (как, например, в ст. 153 ГК). Статья 264 ГК такой оговорки не содержит. Поэтому совершение доверенности в устной форме в случаях, когда не предписана письменная или иная форма, не влечет за собой ни недействительности, ни невозможности доказывать доверенность свидетельскими показаниями.
Однако об устной форме доверенности можно говорить главным образом применительно к отношениям, возникающим между гражданами.
Не все примеры, приведенные в Комментарии Малицкого для доказательства существования в быту словесного уполномочия, убедительны. Покупка вещей на рынке происходит за наличный расчет от имени покупателя, а не от имени того, кто дал уполномочие. Поэтому здесь нет прямого представительства. Пересылка денег фактически происходит от имени того лица, которому они принадлежат (он указан в качестве отправителя в бланке), но почта не выясняет, является ли податель бланка переводимой суммы представителем или собственником денег. Почта, следовательно, не устанавливает наличия уполномочия у контрагента, предполагая, что имеет дело с правомочным лицом, а поэтому и этот случай не характерен для прямого представительства. Для случаев устного уполномочия представителя, когда такая форма доверенности прямо не противоречит закону, могут допускаться свидетельские показания для установления того, что лицо действовало от имени другого в соответствии с полномочием, установленным устным волеизъявлением. Например, личный собственник дома, обращаясь к своим квартирантам, заявил, что он уезжает, а квартплату в его отсутствие будет получать с жильцов гр. Борисов, его родственник. Жильцы ежемесячно вносили гр. Борисову квартплату, требовавшему уплаты ее. Налицо устная доверенность, адресованная третьим лицам. Если гр. Борисов не передаст доверителю полученные деньги, последний не вправе утверждать, что он не уполномочивал Борисова.
Другой пример — директор завода, в присутствии своих работников и прибывших для переговоров представителей предприятия контрагента, дал устное распоряжение мастеру принять по двустороннему акту и сохранить присланный товар (который ранее завод отказывался принимать и оплачивать по мотиву его ненадлежащего качества). В дальнейшем этот товар оказывался частично испорченным, а частично расхищенным. Поставщик требует оплаты, завод ссылается на то, что мастер не имел доверенности принимать по акту товар. Факт устного уполномочия в форме распоряжения можно здесь устанавливать свидетельскими показаниями и, разумеется, письменными доказательствами (например, если по поводу принятия товара впоследствии велась какая-либо переписка).
В тех случаях, когда не требуется по закону совершение доверенности в письменной форме, доверенность может быть совершена и посредством конклюдентных действий. Этому вопросу в данной главе мы посвящаем отдельный параграф.
Требование письменной доверенности в ст. 264 ГК диктуется интересами как представляемого, так и третьего лица. Доверенность преграждает представителю путь к превышению полномочия и к злоупотреблению им, поскольку в письменной доверенности полномочие точно зафиксировано. Она способствует установлению ясных и бесспорных отношений между участниками гражданского оборота, что особенно важно для хозорганов. Третьи лица, руководствуясь письменной доверенностью, не рискуют оказаться под угрозой оспаривания представляемым заключенной представителем сделки. Только под этим углом зрения следует рассматривать значение указания ст. 264 ГК об обязательной письменной доверенности. В принципе же устная форма доверенности в ГК не отвергается.
Правило ст. 264 ГК о необходимости снабжения представителя письменной доверенностью касается не только одного договора поручения, но и других договоров, на основании которых лицо должно действовать в качестве представителя.
Исключение составляют договоры, на основании которых лицо занимает определенную должность, если с последней закон связывает автоматическое уполномочие лица, при условии выполнения предусмотренной им деятельности в определенной обстановке. В этих случаях доверенности не требуется, так как данные лица считаются уполномоченными и без нее.
За последние годы перечень случаев, в которых обязательно совершение письменной доверенности (в простой или квалифицированной форме), пополнился еще одним. Мы имеем в виду получение представителем материальных ценностей (распоряжение СНК СССР С.П., № 9, ст. 137).
Когда для доверенности не установлено обязательного текста (образца), она может быть оформлена в виде командировочного или иного удостоверения соответствующего содержания, выписки из протокола постановления профсоюзного органа, органа кооперативной или иной общественной организации. В отдельных случаях доверенность даже может заключаться в приказе.
может адресоваться и представителю и третьему лицу, иногда судебному органу, в котором выступает поверенный, или объявляться во всеобщее сведение.
Это утверждение не было подкреплено ссылкой на закон. Как указывалось, ГК не содержит никаких правил о том, кому должно быть направлено волеизъявление представляемого. Но в судебной и арбитражной практике с первых лет применения ГК признавалось уполномочием объявление в газете, рассылка циркуляров возможным контрагентам с извещением, что такому-то лицу доверяется совершить в качестве представителя определенные юридические действия, а также другие формы оповещения третьих лиц аналогичного содержания. В этих случаях отдельной доверенности не требовалось. Несомненно, что все эти оповещения, являясь волеизъявлениями представляемого, направленными на установление полномочия, должны быть признаны доверенностями, поскольку иных уполномочий не выдавалось.
В более поздних нормативных актах можно найти указания на возможность выдачи доверенности не только посредством совершения ее в отношении представителя, но и третьих лиц.
Постановление СНК РСФСР от 4/XI27 г. о порядке прекращения доверенности дает основания заключить, что возможны уполномочия, совершаемые в отношении множества лиц путем публикации доверенности. Этот вывод мы делаем исходя из того, что доверенность, представляющая полномочие представителю в отношении неопределенного количества лиц, прекращается путем публикации в печати сообщения об отмене доверенности. Но если этот способ применяется для прекращения доверенности, рассчитанной на использование в отношении значительного числа лиц, логично будет предположить, что закон считается с возможностью и установления полномочия путем публикации доверенности, предназначающейся для множества лиц.
Направление же доверенности определенным третьим лицам есть лишь частный случай доведения доверенности до сведения неопределенного числа контрагентов. Поэтому установление полномочия посредством адресования доверенности третьему лицу соответствует смыслу постановления СНК РСФСР.
Постановление СНК СССР № 1536 «О порядке удостоверения доверенностей и завещаний военнослужащих в военное время» (С.П. СССР, № 8, ст. 133) также позволяет считать, что военнослужащий может совершить уполномочие как непосредственно по отношению к представителю, так и в отношении третьего лица. В этом убеждает п. 2 Инструкции НКО СССР и НКЮ СССР. В нем сказано: «Доверенность удостоверяется в одном экземпляре и выдается ему на руки или по его просьбе отсылается по указанному им адресу». Военнослужащий может, следовательно, указать адрес тех лиц, с которыми представитель должен заключить соответствующие сделки. В этих случаях доверенность совершается по отношению к третьим лицам.
Таким образом, по смыслу указанных норм и правил, выработанных в нашем деловом обиходе, способы выдачи доверенности разнообразны. Она может быть непосредственно вручена представителю или третьему лицу. Она может быть переслана кому-либо из них в письме, сообщена телеграммой, телефонограммой, посредством публикации в газете или вывешивания объявлений; в современных условиях мыслима даже передача доверенности радиограммой.
Хотя по общему правилу совершение доверенности возможно не только по отношению к представителю, но также и к третьим лицам (или к третьему лицу), в некоторых случаях представляемый обязан передать доверенность только представителю. Распоряжение СНК СССР № 10894р (С.П. № 9, ст. 137) предписывает, чтобы доверенности, выдаваемые должностным лицам на получение товарно-материальных ценностей, подписывались руководителями и главными (старшими) бухгалтерами предприятий, организаций и учреждений (ст. I).
Изданная по применении этого распоряжения Инструкция НКФ СССР № 307 «О порядке ведения учета и контроля за выданными доверенностями и получением по ним товаров» содержит правила, согласно которым должностному лицу, предъявляющему ненадлежаще оформленную доверенность, товары не отпускаются (ст. 3); по истечении срока доверенности представитель должен представить в бухгалтерию документы о выполнении поручения либо вернуть неиспользованную доверенность (ст. 5). Приведенный нормативный материал не позволяет сомневаться в том, что уполномочие в этих случаях может совершаться только по отношению к представителю.
Роль посыльного при передаче доверенности третьему лицу может выполнить сам представитель. Считают, что представителю нужно тогда дать особое поручение. В такой общей форме это мнение неправильно. Поручение представителю следует давать лишь в тех случаях, когда представитель, имеющий доверенность, не состоит с представляемым в договорных отношениях, обязывающих его к представительной деятельности.
Будучи же обязанным по договору поручения или трудового найма совершить те или иные сделки, представитель, имеющий доверенность, не нуждается в особом поручении, ибо должен выполнить лежащую на нем обязанность по договору и предъявить кому нужно свою доверенность.
Если же в основе выданной доверенности нет иной сделки, то поручение представителю доставить доверенность третьему лицу предполагает уже само по себе согласие представителя, поскольку поручение по ГК — договор.
Оповещение о фактически выданной доверенности (или ином уполномочии) не имеет самостоятельного значения для установления полномочия. Сообщение третьему лицу содержания доверенности нельзя считать предоставлением полномочия. Лишь в тех случаях, когда само наделение полномочием оформлено как сообщение, последнее может быть признано доверенностью.
Гражданский кодекс ничего не говорит о сообщениях третьим лицам о выданной доверенности. Но в постановлении СНК РСФСР «О порядке прекращения доверенностей» имеется упоминание о специальных извещениях. «Если в связи с выданной доверенностью доверитель специальными извещениями уведомлял третьих лиц о назначении поверенного, то ... доверитель рассылает тем же третьим лицам вторичные специальные извещения о прекращении доверенности» (ст. 3). Если извещения о прекращении доверенности аннулируют ее действие в отношении этих третьих лиц, то следует предположить, что даже при ошибочном извещении о выдаче доверенности (фактически не совершенной) присылка извещения должна вызвать тот же результат, что и доверенность, т.е. создание полномочия у представителя. Основание этого полномочия здесь нужно искать не в сделке, ибо оповещение третьего лица не есть сделка, а в законе, устанавливающем такое последствие сообщения в целях защиты третьих лиц помимо воли представляемого, так как последняя на установление полномочия при сообщении о выданной доверенности не направлена. Сделка, совершенная таким представителем с третьим лицом, доверившимся сообщению, не может быть оспорена представляемым на том основании, что он ошибочно счел доверенность существующей. Например, промартель сообщила своим поставщикам сырья, что договор совершит от ее имени гр. Орлов. Гражданин Орлов вскоре явился и, предъявив служебное удостоверение личности, подписал договор от имени артели. В дальнейшем выяснилось, что он не получил от артели доверенности, выдача которой предполагалась. Промартель должна быть все же признана участником договора, как лицо представляемое, поскольку ее извещение третьих лиц следует рассматривать по смыслу ст. 3 названного постановления особым способом уполномочия.
Сообщение может иметь место не только о выданной доверенности, но и об ином уполномочии, а также о наличии у того или иного лица полномочия на осуществление представительной деятельности. Последствия сообщения во всех этих случаях одни и те же.
В Инструкции НКФ СССР «О работе страховых инспекций РАЙФО в сельских местностях», утвержденной СНК СССР (С. 3., № 30, ст. 125), содержится такое правило: «Распределение селений районов по страховым участкам и фамилий участковых страховых инспекторов должны быть опубликованы в районной печати и, кроме того, доведены до сведения страхователей путем вывешивания об этом объявлений в сельских советах, избах-читальнях и других общественных местах каждого селения» (ст. 6). Эта публикация и осведомление будущих контрагентов об имени инспектора и района его деятельности является особым способом сообщения о том, какое лицо в качестве инспектора легитимировано как представитель Госстраха. После этого оповещения инспектору достаточно предъявить паспорт для удостоверения своей личности, чтобы быть признанным представителем Госстраха. Если же страховой инспектор лично известен гражданам того или иного селения, то договор страхования, совершенный с ним в соответствии с указанной публикацией в газете или объявлении, нужно рассматривать как сделку с лицом надлежаще уполномоченным.
Для РАЙФО, следовательно, возникнут права и обязанности согласно ст. 39 ГК даже в том случае, если публикация или извещение путем вывешивания объявления произведены ошибочно и данное лицо не было назначено на должность страхового инспектора.
Содержание доверенности определяется перечнем этих дозволенных юридических действий. Доверенность может устанавливать совершение этих действий во времени и пространстве (территориальные границы). Доверенность может устанавливать однократное совершение какого-либо определенного действия или нескольких конкретных действий, в этом случае доверенность называется разовой, специальной, частной. Доверенность может представлять возможность многократного совершения разнообразных сделок и действий. Такие доверенности обычно называют генеральными. Например, доверенности на управление имуществом. Можно между этими двумя столь различными типами доверенностей выделить еще промежуточный, третий вид доверенности, предусматривающий совершение сделок одного характера. К таким доверенностям подходит название «родовых».
Статья 264 ГК не требует для доверенности никаких обязательных реквизитов. Но в последующих законодательных актах для некоторых видов доверенностей предписано определенное содержание.
В приводимом нами распоряжении СНК прямо указывается: «Запретить выдачу доверенностей без указания срока их действия, поставщика, количества и наименования товарно-материальных ценностей, подлежащих получению» (ст. 3). Поскольку доверенность есть сделка, ее форма и существенные условия устанавливаются здесь в императивном порядке. Такое регламентирование содержания сделок известно нашему законодательству. Вспомним ст. 130 ГК, только в ней речь идет о договорах.
Согласно циркуляру Госбанка СССР № 2993, согласованному с НКЮ РСФСР, в доверенностях, выдаваемых должностному лицу для открытия расчетного и текущего счетов, подписания чеков, получения денег и пользования кредитом, нельзя ограничиться общим указанием на право совершения операции в банке. Обязательно перечисление в тексте доверенности названных действий, без этого должностное лицо не сможет считаться на совершение этих операций уполномоченным.
Инструкция НКЮ РСФСР «О государственном нотариате» предлагает в доверенностях на управление имуществом особо оговаривать ряд полномочий представителя, в частности право заключения разрешенных законом сделок, приобретение, продажу, залог строения, право застройки, заключение договора застройки, принятие наследства и отказ от него и т.д.
К содержанию доверенности относится вопрос о сроке доверенности. Статья 268 ГК РСФСР, касающаяся этого вопроса, вызвала у советских авторов разногласия.
Вильнянский и Трепицын считали, что если доверенность выдана на срок более 3 лет, она действительна в пределах 3летнего срока. Теттенборн была другого мнения. Она предлагала признавать такую доверенность выданной без указания срока, поскольку условие о сроке недействительно, и распространять на нее правило ст. 268 о годичном сроке доверенности, выданной без указания срока.
В этом споре явно не права Теттенборн. Условие о сроке, превышающем 3летний срок, действительно не в целом, а только в части, касающейся превышения установленного законом срока. Статья 37 ГК позволяет удалять из сделки ее недействительные части и сохранять тем самым сделку в целом, поскольку можно предполагать, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части. Очевидно, что представляемый, выдавший доверенность на срок больший, чем три года, желает сохранения ее по крайней мере на максимально возможный срок. Поэтому нет никаких оснований отказываться от признания доверенности действительной на срок, соответствующий ст. 268 ГК, т.е. трехлетний.
Дискутабельным был также вопрос о том, можно ли признать доверенность, выданную без указания срока, действительной до полного окончания дела. Вильнянский полагал, что на нее не распространяется правило ст. 268 о годичном сроке действия. Теттенборн была против такого решения. Мнение Вильнянского и Трепицына нельзя признать правильным, оно расходится со смыслом ст. 268 ГК и на практике приводило бы к обходу правила данной статьи. Каждую доверенность без указания срока можно было бы рассматривать как выданную на совершение определенного дела.
Разошлись мнения и по вопросу о том, с какого момента начинает течь срок доверенности. Теттенборн полагает, что срок исчисляется со дня получения доверенности поверенным. Большинство наших авторов в соответствии со ст. 268 ГК определяют начальный момент днем выдачи доверенности, не расшифровывая, однако, что следует понимать «под выдачей».
Штейнберг правильно различает день выдачи и день передачи доверенности.
Точку зрения Теттенборн нельзя признать обоснованной. Момент получения доверенности в ней не фиксируется. Зачастую он никому, кроме доверителя и доверенного, неизвестен. Подчас вообще трудно установить его. Срок должен исчисляться со дня составления письменной доверенности, указываемого обычно в самой доверенности. Если доверенность должна быть нотариально удостоверена, то днем ее выдачи, а потому и начальным моментом течения срока, нужно считать день ее нотариального удостоверения.
Если для доверенности предписана иная форма удостоверения и в доверенностях указывается наряду с датой составления доверенности и дата ее удостоверения, то мы считаем, что именно со дня удостоверения и должен исчисляться срок по доверенности. За это решение говорит то обстоятельство, что доверенность в этих случаях приобретает силу только в момент удостоверения. Наконец, для доверенности, совершенной в устной форме, срок должен исчисляться со дня соответствующего волеизъявления доверителя. Этот момент может быть установлен при помощи соответствующих доказательств (свидетельских показаний, писем и т.д.).
В проекте ГК СССР правильно указывается, что доверенность не может быть выдана на срок более 3 лет от времени ее составления (ст. 107). Но что разуметь под составлением? Не упускается ли здесь из виду случай, когда доверенность приобретает силу только с момента ее удостоверения? Если под «составлением» разуметь любое установленное оформление доверенности, то положение статьи нами полностью принимается.
Как указывалось, сущность доверенности заключена в согласии лица на юридическую деятельность от его имени.
С этим согласием (дозволением), выраженным вовне, закон связывает определенные юридические последствия: возникновение полномочия у того лица (представителя), которому это согласие предназначается. Полномочие есть не предмет, не содержание доверенности, но ее согласие, ее юридический результат.
Объем полномочия определяется кругом тех юридических действий, которые может совершить представитель от имени представляемого, с последствиями для него. Объем полномочия устанавливается либо законом, либо самим уполномочием, а в некоторых случаях и тем и другим.
Доверенность, устанавливая объем полномочия, либо перечисляет конкретные юридические действия, либо определяет возможность их совершения в общей формуле.
Доверенность, основывая полномочие, никаких обязательств для представителя сама по себе как сделка не устанавливает. Это положение настолько прочно вошло в теорию, что освобождало от труда более внимательно изучить этот вопрос. Между тем столь односложный ответ на него неточен, так как при этом упускается из поля зрения другая сторона данного явления. Этот упрек приходится сделать и профессору Шерешевскому. По его мнению, обязанности у представителя могут создаваться только договором, в частности договором поручения, участником которого является представитель. Доверенность же никаких обязанностей для него не создает. Исходя из этой предпосылки, профессор Шерешевский пытался раскрыть смысл ст. 272 ГК, гласящей: «По требованию доверителя поверенный должен немедленно возвратить ему доверенность и все другие относящиеся к поручению документы».
Профессор Шерешевский по поводу этой статьи писал: «Обязанности поверенного возвратить доверителю по первому требованию доверенность вытекает из отношений по договору поручения...» Упоминание об этой обязанности в главе о доверенности, которая никаких обязанностей не создает, является, по-видимому, редакционной случайностью».
С такой трактовкой ст. 272 ГК мы не можем согласиться. Наши возражения сводятся к следующему.
Нормам главы IX, относящимся к доверенности, законодатель придал значение, далеко выходящее за границы договора поручения. Об этом можно судить хотя бы по тому, что в разделе есть статьи, как, например, ст. 266 (о доверенности на управление имуществом) или ст. 267 (о выдаче доверенности от имени государственного учреждения или предприятия), которые имеют в виду не только договор поручения, но и другие правоотношения, лежащие в основании выдачи доверенности, в частности договор трудового найма. Несомненно, ст. 266 ГК применяется и к тем случаям, когда выдаче доверенности не предшествовало никакого специального правоотношения между представляемым и представителем.
Статья же 272 относится ко всему разделу главы IX «Доверенность» и устанавливает общее правило для всех возможных случаев выдачи доверенности, а не только для договора поручения.
Этому выводу не противоречит тот факт, что в ст. 270 упоминается «доверитель» и «поверенный».
Этим терминам в деловых отношениях, в судебной практике и даже в законодательстве дают более широкое толкование. Доверителем именуется всякий уполномочивающий, а поверенным всякий уполномоченный. Эта терминология применяется в постановлении СНК РСФСР «О порядке прекращения доверенности», которое без всякого сомнения распространяется на все виды доверенностей независимо от тех отношений, которые их породили.
Таким образом, суждение профессора Шерешевского о том, что ст. 272 должна была найти место в другом разделе главы IX, неправильно. Помещение ст. 272 ГК в разделе «Доверенность», а не в разделе «Поручение» целиком оправдывается ее содержанием, а также смыслом и назначением других статей ГК о доверенности.
Но наше несогласие с профессором Шерешевским касается не только редакции и границ действия ст. 272. Мы еще не затронули вопроса об основании обязанности.
Мы считаем неверным мнение профессора Шерешевского, что обязанность возврата доверенности устанавливается только договором поручения и относящимися к нему статьями ГК. Обязанность возврата доверенности по требованию уполномочивающего устанавливается не договором поручения, не другими договорами и даже не статьями ГК, относящимися к договору поручения.
Эта обязанность предусмотрена в нормах более общего значения, а потому сама носит общий характер.
Мы уже указывали, что такой нормой в ГК является ст. 272, устанавливающая обязанность возврата доверенности представителем по первому требованию представляемого независимо от тех отношений, которые существовали между ними.
В более позднем законе это правило содержится в ст. 1: «Доверитель (или его правопреемник), желающий прекратить действие выданной им доверенности, обязан письменно известить поверенного от отмене доверенности, а последний обязан немедленно вернуть доверенность».
Очевидно, что если доверенность выдана при отсутствии соответствующего правоотношения между сторонами, обязанность возвратить доверенность никак не может быть выведена из договора поручения или иного договора. Эта обязанность устанавливается только законом. Юридическими фактами, с которыми закон связывает возникновение обязанности вернуть доверенность, являются: требование представляемого о возвращении или отмене ее, без предъявления такого требования. Других юридических фактов, в частности наличия договора, не требуется для возникновения этой обязанности. Это подтверждает, что закон в основном исходит из принципа самостоятельности доверенности, поскольку ее погашение не ставится в зависимость от существования или прекращения внутреннего отношения.
Но с момента получения требования о возврате доверенности у представителя возникает и другая обязанность: не действовать от имени и за счет представляемого, не использовать имеющейся у него доверенности, которая продолжает порождать полномочие до ее возвращения доверителю или уничтожения ее.
Об этой обязанности сказано в ст. 1 постановления СНК РСФСР: «Со времени получения извещения об отмене доверенности поверенный лишается права действовать от имени и за счет доверителя, отвечая за несоблюдение этого запрещения по ст. 169 Уголовного кодекса РСФСР».
У представителя имеются и другие обязанности, которые возникают у него по закону, на основании самого факта уполномочия, в частности выдачи ему доверенности. В силу этих обязанностей представитель должен воздерживаться от ряда действий, в частности, не злоупотреблять полномочием в ущерб представляемому, не заключать сделок ни в отношении себя, ни в отношении третьего лица, представителем коего он одновременно является. Не следует ли считать эти обязанности поглощенными общей обязанностью, лежащей на всех субъектах правоотношения? Каждый должен осуществлять свои права в соответствии с их социально-хозяйственным назначением. При осуществлении их в противоречии с этим назначением государство отказывает в их защите (ст. 1 ГК) и даже признает такого носителя права ответственным перед третьими лицами, которым нанесен ущерб в результате злоупотребления правом. Такая общая обязанность лежит, конечно, на представителе, как и на всех других субъектах права. Но представитель, подпадая как субъект права под действие ст. 1 ГК, вместе с тем несет специальные обязанности, названные выше, предусмотренные ст. 32, 39 и 40 ГК.
Сказанного, как нам кажется, достаточно, чтобы установить, что доверенность порождает не только правомочие для представителя, но попутно и обязанности, содержанием которых являются отрицательные действия. Различие в возникновении правомочия и обязанностей состоит в том, что установление правомочия есть цель любого уполномочия, в частности сделки. На эту цель направлена доверенность как сделка. Что же касается обязанностей, то они в силу закона являются побочным следствием самого факта уполномочия (в частности, выдачи доверенности). По сравнению с правомочием, приобретаемым представителем, эти обязанности имеют, конечно, второстепенный характер, но игнорировать их, как это позволяло себе учение о представительстве, нельзя. Неисполнение этих обязанностей дает представляемому право на иск об убытках, а в случаях, предусмотренных ст. 40 ГК, о признании сделки недействительной.
Поскольку доверенность создает представителю правомочие, представитель может отказаться от доверенности, если это не противоречит его договору с представляемым или закону.
Статья 270 говорит о праве поверенного отказаться во всякое время от доверенности. Профессор Шерешевский полагал, что поверенный может отказаться от исполнения обязанностей по договору с доверителем, но не от доверенности, не создающей никаких прав и обязанностей. Он усматривает в формулировке статьи результат смешения поручения и полномочия. Нам не кажутся эти соображения убедительными.
Отказ от доверенности означает отказ от использования правомочия, предоставленного ею, поскольку доверенность расширяет правоспособность того лица, которому она выдается. Вполне мыслим самостоятельный отказ от доверенности отдельно от отказа от выполнения обязанностей по договору поручения. Считая, что можно отказаться только от исполнения договора поручения, а не от доверенности, Шерешевский тем самым умаляет ее как самостоятельную сделку, хотя он сам неоднократно отмечал ее независимый от договора поручения характер.
Отказ представителя от доверенности, сообщенный представляемому, касается только их внутренних отношений. Отказываясь от доверенности, представитель тем самым выражает свою волю перед представляемым не пользоваться доверенностью и основанным ее правомочием. Значение этого волеизъявления состоит в том, что представитель посредством его обязуется перед представляемым не применять доверенности. На внешнее же действие доверенности в отношении третьих лиц «отказ не оказывает никакого влияния. Сделки, заключенные представителем, и после отказа будут производить свои последствия для представляемого. При использовании доверенности вопреки своему отказу представитель будет отвечать за убытки, причиненные этими действиями представляемому. Эти убытки могут произойти, например, в силу того, что представляемый либо сам, либо через другого представителя уже совершил те сделки, которые повторно заключил первый представитель, использовавший находившуюся у него доверенность, несмотря на свой отказ от нее.
Из сказанного следует, что ст. 270 ГК, говоря об отказе от доверенности, не учитывает того, что доверенность в отношении третьих лиц практически не может быть прекращена отказом. Для прекращения доверенности и погашения созданного ею правомочия существуют особые способы, отнюдь не адекватные способам прекращения поручения.
Между тем доверенность именно в силу свой самостоятельности может существовать и после прекращения договора поручения, равно как и любого другого договора, лежавшего в ее основе.
Гражданский кодекс специально рассматривает добровольное представительство лишь в связи с договором поручения. Других норм, которые относились бы к добровольному представительству, в ГК нет. Поэтому следует придавать отдельным статьям главы IX «Поручение» и «Доверенность» более широкий смысл, чем это позволяет на первый взгляд термин «поверенный», используемый в тексте их. Статья 270 ГК применима по этим соображениям и к другим случаям выдачи доверенности лицам, не являющимся поверенными.
Редакция же статьи неудачна не потому, что она смешивает поручение и полномочие, как полагает профессор Шерешевский, а совсем по иной причине. Отказ от доверенности, т.е. от связанного с ней правомочия, не эффективен с точки зрения последствий представительства. Доверенность, находящаяся у представителя или у третьих лиц независимо от отказа от нее, сохраняет свою юридическую силу для внешнего действия. Правомочие, основанное на ней, продолжает существовать, и если представитель вздумает вновь использовать ее, он не будет рассматриваться как неуполномоченный.
Для того чтобы отказ был действенным способом прекращения доверенности, он должен сопровождаться возвращением самой письменной доверенности представляемому или уничтожением ее. Ошибка в ст. 270 ГК была исправлена в последующем законе.
В ст. 10 постановления СНК РСФСР от 4/XI27 г. сказано: «Доверенность прекращается по получении доверителем отказа поверенного от полномочий с приложением доверенности».
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
