Главная » Юристу »
Процессуальные права лица по делу о применении принудительных мер медицинского характера
Процессуальные права лица по делу о применении принудительных мер медицинского характера
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. Связаться с автором
Общеизвестно, что в теории права субъективные права наряду с процессуальными обязанностями составляют наиболее существенную часть общего юридического статуса личности и индивидуального статуса любого участника уголовного судопроизводства. Именно в законодательном закреплении прав выражаются потребности и интересы, как самой личности, так и государства в целом. Это обстоятельство играет важную роль в деятельности участников уголовного судопроизводства, так как предписывает им допустимый вариант поведения, санкционированный государством и гарантированный законом. Права человека, как здорового, так и больного, высшая ценность общества, а их защита главная обязанность любого демократического государства. Отсутствие должного правового регулирования психиатрической помощи может быть одной из причин использования её в немедицинских целях, наносит ущерб человеческому достоинству и правам граждан, международному престижу государства.
Сказанное тем более существенно, что в недалеком прошлом реальное применение принудительных мер медицинского характера представляло собой настоящий позор советской психиатрии, справедливо осуждавшийся международным сообществом. Ярким примером этой карательно-психиатрической практики является расправа с известным правозащитником генералом П.Г. Григоренко, академиком А.Д. Сахаровым и рядом других соотечественников.
К сожалению, мы вынуждены опять констатировать, что в главе 7 УПК РФ “Участники уголовного судопроизводства со стороны защиты” и в главе 51 УПК РФ «Производство о применении принудительных мер медицинского характера» по прежнему нет отдельной нормы, регламентирующей субъективные права лица, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера.
По нашему мнению, с учетом особенностей правового положения этого участника уголовного судопроизводства должны отличаться спецификой и его процессуальные права. Хотелось бы ещё и ещё раз отметить, что даже в ст. 37 “Права пациентов, находящихся в психиатрических стационарах” Закона “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании” закреплено, что данному лицу предоставлено “право подавать без цензуры жалобы и заявления в органы представительной и исполнительной власти, прокуратуру, суд и адвокатуру”.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Наконец, в названном Законе специально предусмотрена ст. 5 “Права лиц, страдающих психическими расстройствами”, в которой в достаточно большом объеме закреплены конкретные субъективные права таких лиц (от уважительного и гуманного отношения, исключающего унижение человеческого достоинства, до помощи адвоката, законного представителя или иного лица в порядке, установленном законом и др.). Указанная норма запрещает любое отличие или предпочтение, вследствие чего лица с психическими расстройствами могли бы быть поставлены в неравное положение с другими гражданами, а их права и свободы ограничены. Напомним, что в соответствии со ст. 6 Всеобщей декларации прав человека “каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности.
Поэтому парадоксальной, на наш взгляд, выглядит позиция отечественного законодателя в отношении рассматриваемого участника уголовного судопроизводства, отказывающая в законодательном наделении его соответствующими субъективными правами для защиты своих законных интересов в специфическом виде государственной деятельности уголовном судопроизводстве. Если в силу прямого нарушения закона тем или иным должностным лицом, ведущим производство по таким делам, гражданин не может воспользоваться комплексом процессуальных прав и гарантий, предусмотренных для него отраслевым уголовно-процессуальным законодательством, то он может и должен быть защищен всей системой норм действующего законодательства страны.
В юридической литературе по поднятому вопросу были высказаны следующие суждения. Так, например, А.А. Хомовский предлагает отразить в уголовно-процессуальном законе, чтобы в подобных случаях лицо, о котором рассматривается дело, наделялось правами подсудимого. Аналогичной позиции придерживается Е.А. Матевосян. С.Я. Улицкий дополняет, что это лицо может пользоваться “правами подсудимого в той степени, в какой это позволяет состояние его здоровья” . Б.А. Протченко считает возможным предоставить этому участнику процесса права подсудимого “в той мере, в какой оно может их осуществлять по своему психическому состоянию". А.И. Галаган, например, уже не конкретизируя свой вывод, полагает, что “лицо, и отношении которого ведется производство, имеет право использовать все предоставленные ему законом процессуальные права в тех случаях, когда его психическое состояние делает это возможным"9. Наконец, А.П. Овчинникова приходит к заключению, что “душевнобольной в судебном заседании обладает правами, предусмотренными cт. 38 основ и конкретизирующими её cт. cт. 246, 272, 277, 280, 283, 296 и некоторыми другими статьями УПК РСФСР ” и др.
В сущности принципиальных расхождений между рекомендациями и выводами указанных авторов нет. Несомненно, одно, что рассматриваемое лицо не может быть ограничено в правах в сравнении с правами подозреваемого или обвиняемого (подсудимого). Однако необходимо напомнить, что лицо, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, ни обвиняемым, ни подсудимым не является, оно имеет иное процессуальное положение, иной правовой статус. Кроме того, не все права обвиняемого (подсудимого) могут быть ему автоматически перенесены или предоставлены. Здесь необходим взвешенный подход. Поэтому столь общее, расплывчатое решение этого важного вопроса нам представляется не совсем удачным.
Необходимость предоставления этому особому участнику уголовного судопроизводства конкретных процессуальных прав, соответствующих его правовому статусу, может быть объяснена следующими положениями:
1) рассматриваемое лицо является полноправным участником процесса, имеющим свой законный интерес в деле. Как известно, субъективными правами обладают все участники уголовного судопроизводства, независимо от их правового положения;
2) с момента установления факта психического расстройства во время совершения деяния, запрещенного уголовным законом, и до вынесения судом соответствующего постановления это лицо практически лишено возможности отстаивать свои законные интересы, если в самом законе не определены правила его возможного поведения;
3) невозможно говорить о гарантиях его прав, если сами уголовно-процессуальные права законодателем не определены;
4) закрепление конкретных субъективных прав внесет ясность и четкость со стороны правоприменительных органов в понимание, какую меру возможного поведения в уголовном судопроизводстве допускает законодатель, что, в свою очередь, обяжет следователя, прокурора и суд строго и неукоснительно соблюдать их и создавать все необходимые условия для их реализации.
Уголовно-процессуальное законодательство прямо не ограничивает дееспособность рассматриваемого участника процесса, но и не препятствует защите его прав и интересов с помощью законного представителя или защитника (п. 12 ст. 5, ст. 437, 438 УПК). Если характер психического расстройства не препятствует ему участвовать при производстве следственных действий и в судебном разбирательстве, то он, на наш взгляд, путем совершения определенных процессуальных действий может самостоятельно осуществлять права участника уголовного судопроизводства.
Хотя принудительные меры медицинского характера и не являются уголовным наказанием, однако они существенно ограничивают права и свободы личности применением принуждения при лечении. Общепризнанно, что степень гарантии прав человека, полнота отражения их в законе в качестве прав гражданина характеризуют уровень демократии, гуманизма, свободы личности в данном обществе и в конкретном государстве.
Исходя из вышеизложенной аргументации и тщательного анализа Конституции РФ, действующего уголовного и уголовно-процессуального законодательства РФ, ФЗ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании”4, ФЗ РФ “О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации, а также норм уголовно-исполнительного закона, определяющего порядок и процедуры исполнения принудительного лечения, можно прийти к следующему выводу.
Прежде всего, на лицо, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, не может распространяться право “знать, в чем оно обвиняется” и право “давать объяснения по предъявленному обвинению”, поскольку оно не является субъектом преступления и не может быть признано виновным в совершении запрещенного уголовным законом деяния, следовательно, и не несет уголовной ответственности. Также не подлежит уголовному наказанию и лицо, заболевшее после совершения преступления психическим расстройством, делающим невозможным назначение наказания или его исполнение. К таким лицам при наличии указанных в законе оснований могут быть применены лишь принудительные медицинские меры (ч. 1 ст. 433 УПК).
Однако как участник процесса, имеющий личный интерес в объективном разрешении уголовного дела, оно должно обладать правом “знать, в совершении какого деяния, запрещенного уголовным законом, его уличают". Это позволит правильно построить защиту своих законных интересов. Указанное право должно быть закреплено в начале перечня «прав» рассматриваемого участника процесса, так как является исходным, наиболее важным в защите его интересов.
Этот участник уголовного судопроизводства должен обладать правом “давать показания и объяснения”. К сожалению, законодатель не включил показания этого лица в число источников доказательств по уголовному делу. Между тем, в других источниках по данному вопросу можно встретить и менее категоричные рекомендации. Например, в одном из обзоров практики ещё Верховного Суда РСФСР прямо отражено, что не может быть признано правильным, когда в основу вывода суда о совершении общественно опасного деяния Абдулаевым принимаются его собственные объяснения, не подтвержденные другими доказательствами. Психические расстройства у человека могут проявляться в различной Степени, а к моменту предварительного расследования или судебного разбирательства возможно даже значительное улучшение состояния здоровья. Моторная память, как показывает многолетняя медицинская практика, может быть сохранена при всех психических расстройствах, кроме тех, которые характеризуются выраженным глубоким слабоумием или состоянием нарушенного сознания.
Анализ судебной практики по региону Республики Коми, проведенный нами, показал, что указанные лица участвовали в судебном разбирательстве по 2% дел, обобщенных с 1979 по 1983 гг., по 5% дел, обобщенных с 1990 по 1998 гг., по 2% дел, обобщенных с 2014 по 2015 гг., а в других регионах России этот процент ещё выше (например, в Оренбургской области 6% , в Приморском крае 8%). При этом необходимо обратить внимание на то, что ещё до проведения судебно-психиатрической экспертизы, определившей психическое расстройство указанных лиц, у них отбирались объяснения по 59% всех обобщенных нами дел, а после возбуждения уголовного дела они допрашивались в качестве подозреваемого по 45% уголовных дел.
Представляется особенно важным использование объяснений этих лиц при совершении неочевидных общественно опасных деяний (например, убийства, хищения путем краж, поджоги и т.п.). Судебная практика показывает, что лицо, совершившее деяние, запрещенное уголовным законом, при определенном состоянии психики может сохранять возможность формальной оценки событий, их понимание даже при отсутствии способности руководить своими действиями. Они в состоянии отвечать на простые вопросы. Предметом объяснений могут быть сведения, не требующие особой мыслительной деятельности (например, общая информация о месте совершения преступления, времени суток, орудиях преступления и т.п.). Исходя из этих объяснений, право-применительные органы могли бы оперативно обнаружить и закрепить следы, орудия совершенного общественно опасного деяния, что, естественно, будет положительно сказываться на сроках предварительного следствия. Объяснения лица, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, например, могут рассматриваться как источник доказательств при принятии решений о производстве иных следственных действий, проверке обоснованности выдвинутых версий, определении подследственности или подсудности дела и т.д. Поэтому мы полностью разделяем мнение авторов о том, что показания этого участника процесса должны рассматриваться в качестве источника доказательств, а, следовательно, ч. 2 ст. 74 УПК РФ нуждается в законодательной корректировке и дополнении.
Нельзя не отметить того обстоятельства, что этот участник вообще не устраняется из уголовного судопроизводства. Его участие на предварительном следствии подтверждается заключением судебно-психиатрической экспертизы. Данный факт не оспаривается в юридической литературе.
По УПК всех стран СНГ судья вправе вызвать в судебное заседание лицо, о котором рассматривается дело, если этому не препятствует характер его заболевания. Участие этого лица имеет большое значение для непосредственного исследования его психического состояния, определения степени его общественной опасности и других фактических обстоятельств, то есть по существу для решения вопроса о необходимости применения соответствующего вида принудительной медицинской меры. Однако уголовно процессуальное законодательство не говорит о тех дополнительных условиях, которыми должна быть подтверждена такая возможность участия лица в судебном заседании. Некоторые авторы полагают, что основанием для положительного решения этого вопроса может служить консультация с врачом , другие заключение судебно-психиатрической экспертизы, третьи вынесение соответствующего постановления. Нам представляется, что правы те исследователи, которые считают, что таким основанием может служить только справка медицинского учреждения, которая, несомненно, имеет доказательственное значение, поскольку её можно считать документом (ст. 84 УПК).
К сожалению, анализ практики по Республике Коми показал, что суды, как правило, не подвергали вопрос об участии этого лица специальному обсуждению, а традиционно исходили из того, что если оно заключением экспертов-психиатров признано имеющим психическое расстройство, то и нет необходимости приглашать его в зал судебного заседания. Судьи рассматривают содержание ст. 441 УПК РФ не как обязанность разрешить вопрос о возможности вызова в судебное заседание лица, о котором будет рассматриваться дело, а как своё право не вызывать его. На наш взгляд, когда состояние здоровья лица не препятствует его участию в судебном заседании, если такое участие может способствовать наиболее полному и всестороннему установлению всех подлежащих исследованию обстоятельств, оно должно быть привлечено к участию в судебном разбирательстве. Суд во всех случаях обязан обсудить этот вопрос и принять по нему конкретное решение, поскольку участие таких лиц является одной из основных процессуальных гарантий принятия объективного решения.
Указанное лицо должно обладать правом “заявлять ходатайства”. Оно может заявлять самые разнообразные ходатайства, например: о прекращении дела, об изменении квалификации деяния, запрещенного уголовным законом, об истребовании дополнительных доказательств, о производстве следственных действий, об изменении меры пресечения и т.п. Они подлежат безусловному удовлетворению, если обстоятельства, указанные в них, имеют значение для объективного разрешения уголовного дела. Полный или частичный отказ в удовлетворении такого ходатайства может иметь место только по мотивированному постановлению следователя, судьи (определению суда).
Рассматриваемый участник процесса должен также обладать правом «возражать против прекращения дела или уголовного преследования по мотивам истечения срока давности, акта амнистии и т.п.», то есть по не реабилитирующим основаниям, за исключением акта о помиловании. Необходимо при этом заметить, что вопрос о применении срока давности по такой категории дел не является дискуссионным в юридической литературе.
Спорным пока остается вопрос: распространяется ли акт амнистии на такую категорию уголовных дел?
По мнению одних исследователей, акт амнистии не может распространяться на лиц, совершивших общественно опасное деяние в состоянии невменяемости. По мнению других, амнистия, учитывая объективно существующие различия в юридической природе общественно опасного деяния невменяемого и преступления, а также различия в правовом положении этих лиц, может распространяться только на вменяемых лиц, заболевших после совершения преступления психическим расстройством, но не на невменяемых. Наконец, исследователи, имеющие иную позицию по данному вопросу, пришли к выводу, что основания, предусмотренные в ст. 5 УПК РСФСР, влекут прекращение любого уголовного дела, в том числе и по применению принудительных медицинских мер.
Представляется, что последняя точка зрения является наиболее правильной и полностью соответствует требованиям и смыслу действующего закона. Так, например, в соответствии со ст. 24, 27 УПК РФ при наличии любого обстоятельства, указанного в этой норме, ни одно уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное дело на любом этапе производства подлежит обязательному прекращению. Законодатель не допускает какого-либо изъятия из этого правила и в отношении дел о применении принудительных мер медицинского характера. Например, в ч. 3 ст. 443 УПК РФ, непосредственно устанавливающей порядок вынесения окончательного решения, отмечено: "Суд при наличии оснований, предусмотренных статьями 24-27 настоящего Кодекса, выносит постановление о прекращении уголовного дела независимо от наличия и характера заболевания лица”. Ещё в постановлении Пленума Верховного Суда СССР по делу Гусейнова было специально разъяснено, что приведенный в акте амнистии перечень оснований, по которым может быть применена амнистия, является исчерпывающим. А в постановлении Президиума Московского областного суда по делу Бойченко было прямо отражено, что “принудительные меры медицинского характера в отношении лица, совершившего общественно опасное деяние, не подлежат применению, если оно может быть освобождено от наказания по амнистии".
Следовательно, можно прийти к выводу, что в стадии предварительного следствия и судебного разбирательства основания, предусмотренные в ст. 2427 УПК РФ (в частности, акт амнистии), влекут прекращение любых уголовных дел, в том числе и дел такой категории. Исторический анализ судебной практики за последние годы показал, что ещё ни в одном акте амнистии не предусматривалось неприменение её к лицам, в отношении которых могут применяться принудительные медицинские меры. Если лицо, на которое распространяется амнистия, представляет опасность для окружающих по характеру своего заболевания, то оно подвергается лечению, однако уже не в принудительном порядке, а, в общем, в соответствии со ст. 29 Закона о психиатрической помощи.
Далее в соответствии с действующим законодательством обвиняемый (подсудимый) имеет право при наличии оснований, предусмотренных главой 9 УПК РФ, «заявлять отводы судьям, прокурору, следователю, дознавателю, переводчику, секретарю судебного заседания, специалисту, эксперту, защитнику, представителю потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика». Представляется, что таким же, правом должно обладать и лицо, нуждающееся в применении принудительных мер медицинского характера.
Рассматриваемый участник уголовного судопроизводства должен обладать правом “представлять доказательства”. Это право, как известно, реализуется путем дачи показаний и объяснений, а также предъявления документов, вещественных доказательств, путем заявлений ходатайств следователю, прокурору и суду о допросе свидетелей, производстве экспертизы и других следственных действий по собиранию новых фактических данных и т.д.
Указанное лицо должно обладать правом “иметь защитника”, который призван обеспечить охрану его прав и законных интересов. В соответствии со ст. 438 УПК РФ участие защитника по такой категории дел обязательно с момента вынесения постановления о назначении в отношении лица судебно-психиатрической экспертизы, если защитник ранее не участвовал в данном уголовном деле. Необходимо при этом заметить, что отказ от защитника по такой категории дел не может быть принят судом и, соответственно, следователем и прокурором. В связи с этим ст. 438 УПК РФ также нуждается в соответствующем законодательном дополнении.
Представляется, что рассматриваемое лицо, независимо от заключения экспертизы, результатов освидетельствования психического состояния, должно также обладать правом «обжаловать действия и решения следователя, прокурора и суда». Отечественная практика неоднократно свидетельствовала о том, что бывали случаи, когда принудительные медицинские меры применялись к лицам, не страдающим психическими расстройствами или, во всяком случае, не нуждающимся в принудительном лечении. А они, по существу, были лишены возможности обжаловать действия правоохранительных органов и постановления суда о применении принудительных медицинских мер. В целях гарантии этого права процессуальный закон устанавливает порядок и сроки принесения и разрешения таких жалоб (ст. 444 УПК).
Исследуемый участник уголовного судопроизводства вправе «с разрешения следователя участвовать при производстве ряда следственных действий» (например, осмотре места происшествия, следственном эксперименте и т.п.) и пользоваться при этом правами участника процесса данного следственного действия, а также возможностью высказывать свои замечания, знакомиться с протоколами этих действий и т.п.
Лицо, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, не владеющее языком, на котором ведется судопроизводство, чтобы отстаивать свои законные интересы, должно быть наделено правом «выступать, заявлять ходатайства на родном или известном ему языке, при этом бесплатно пользоваться услугами переводчика». А процессуальные документы (например, копии постановления о признании лицом, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, постановления о направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера и др.) должны быть выполнены на его родном или известном ему языке.
Хотелось бы обратить внимание на назначение и проведение судебно-психиатрической экспертизы, которая с учетом специфики, особенностей психиатрической экспертизы, играет принципиальную роль в появлении нового участника уголовного судопроизводства. Поэтому в комплексе прав рассматриваемого лица положение о роли и значении судебно-психиатрической экспертизы должно быть отражено отдельно. Представляется, что право «знакомиться с постановлением о назначении экспертиз и их заключениями” должно быть распространено и на другие виды экспертиз, возможных и обязательных по такой категории дел, поскольку лицо не имело возможности воспользоваться этим правом по 100% всех изученных нами дел.
С учетом того, что это лицо имеет личный интерес при производстве по такой категории дел, оно должно обладать правом «по окончании предварительного следствия знакомиться со всеми материалами дела и выписывать из него любые сведения и в любом объеме». Поэтому мы не разделяем позицию тех авторов, которые придерживаются мнения о том, что нет необходимости по окончании расследования знакомить его со всеми материалами дела.
Рассматриваемому лицу, несомненно, должны быть обеспечены все предусмотренные законом возможности активно участвовать и в центральной части уголовного судопроизводства в соответствии с принципами равенства сторон и состязательности процесса. Он вправе, на наш взгляд, «давать показания, заявлять ходатайства, представлять доказательства, участвовать в исследовании доказательств, излагать свое мнение по вопросам, возникающим в судебном заседании, а также выступать в судебных прениях».
Постановление суда по такой категории, как известно, может быть обжаловано в кассационном порядке только защитником, потерпевшим и его представителем, законным представителем или близким родственником лица, в отношении которого рассматривалось уголовное дело, а также прокурором в соответствии с главой 45 УПК РФ (ст. 444 УПК). Законодатель не наделяет это лицо правом обжалования постановления суда, вынесенного в порядке ст. 443 УПК РФ, На наш взгляд, лицо, о котором рассматривалось дело, в соответствии с общими правилами уголовно-процессуального закона должно обладать правом «обжаловать постановление суда», поскольку такое обжалование судебных решений содействовало бы гармоничному сочетанию интересов личности и общества. Мы разделяем позицию тех авторов, которые считают, что лицо, о котором рассматривалось дело, должно обладать таким правом.
В связи с поднятым вопросом хотелось бы напомнить, что даже в ст. 47 Закона о психиатрической помощи четко отражены порядок и сроки обжалования, где, в частности, в п. 1 указано, что лицо, приносящее жалобу, по своему выбору в месячный срок может направить её непосредственно в суд, а также в вышестоящий орган (вышестоящему должностному лицу) или прокурору. Согласно ст. 48 названного Закона “участие в рассмотрении жалобы лица, чьи права и законные интересы нарушены, если позволяет его психическое состояние, его представителя, лица, чьи действия обжалуются, или его представителя, а также прокурора является обязательным".
В завершении нашего краткого обсуждения хотелось бы сказать, что лицу, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, в законодательном закреплении его процессуальных прав необходима не общая, обтекаемая формулировка, а конкретное, понятное для всех участников уголовного судопроизводства определение его субъективных прав, делегируемое государством. Приятно, что с нами, наконец-то, согласились авторы проекта УПК РФ. Например, статья 500 проекта УПК так и называлась: “Права лица, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера”. Сожалеем, но это очевидное положение по-прежнему остается в различных рекомендациях, но не в тексте действующего уголовно-процессуального закона. Представляется, что давно уже назрела необходимость привести нормы УПК РФ в соответствие с Всеобщей декларацией прав человека и Конституцией Российской Федерации.
Исходя их анализа действующего законодательства, юридической литературы и обобщенной практики можно прийти к следующему выводу.
Лицо, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера, как участник уголовного судопроизводства, должно обладать правами, которые могли бы быть сформулированы в следующей редакции:
- узнать в совершении какого деяния, запрещенного уголовным законом, его уличают;
- давать показания и объяснения на родном языке или языке, которым он владеет;
- пользоваться помощью переводчика бесплатно;
- представлять доказательства;
- заявлять ходатайства;
- иметь защитника с момента, установленного статьей 438 настоящего Кодекса;
- участвовать при производстве следственных действий и в судебном разбирательстве;
- приносить жалобы на действия и решения следователя, прокурора и суда;
- знакомиться с протоколами следственных действий, произведенными с его участием, и подавать на них замечания;
- знакомиться с постановлениями о назначении экспертиз и их заключениями;
- знакомиться по окончании предварительного следствия со всеми материалами дела и выписывать из него любые сведения в любом объеме;
- получать копию постановления о прекращении уголовного дела или направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера;
- во время судебного разбирательства участвовать в исследовании доказательств и в судебных прениях; заявлять отводы;
- знакомиться с протоколом судебного заседания; обжаловать действия (бездействие) и решения следователя, прокурора и суда;
- получать копии обжалуемых решений;
- знать о принесенных по уголовному делу жалобах и представлениях и подавать на них возражения;
- участвовать в судебном рассмотрении заявленных жалоб и представлений; защищать свои права и законные интересы любыми другими средствами и способами, не противоречащими закону».
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
