Главная » Юристу »
Юридическая природа согласия органов опеки на совершение опекуном сделок
Юридическая природа согласия органов опеки на совершение опекуном сделок
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. Связаться с автором
Как указывалось, юридическая природа согласия органа опеки и попечительства на совершение опекуном (родителем или усыновителем, когда они осуществляют естественное опекунство) сделок в отношении имущества подопечного еще не раскрыта. Поэтому считаем своей задачей выяснить природу этого акта в интересующем нас аспекте.
Статья 86 Кодекса законов о браке, семье и опеке в общей формуле устанавливает полномочия опекуна, указывая, что он «может совершить все сделки, которые мог бы совершить сам подопечный, если бы обладал дееспособностью, или владелец того имущества, над которым установлена опека». В перечисленных далее в ст. 86 исключениях из этого правила содержится, собственно говоря, определение объема полномочий опекуна. Границы полномочий опекуна уточняются, кроме того, в ст. 88 Кодекса законов о браке, семье и опеке в ст. 43 Инструкции Наркомпроса РСФСР, Наркомздрава РСФСР, НКЮ РСФСР, утвержденной СНК РСФСР, «О патронировании, опеке и усыновлении детей, оставшихся без родителей», и в некоторых статьях Инструкции НКП РСФСР.
Закон не наделяет непосредственно опекуна всеми полномочиями, необходимыми для ведения дел подопечного, по тем соображениям, что предоставление опекуну широких полномочий небезопасно для интересов подопечного. Вместе с тем в ряде случаев наделению полномочием на совершение тех или иных сделок должно предшествовать знание обстановки жизни, нужд, потребностей и материального положения представляемого.
В интересах подопечного ст. 47 Инструкции в развитие ст. 86 Кодекса законов о браке, семье и опеке устанавливает, что опекун не может выступать в качестве его представителя при совершении сделок, выходящих за пределы домашнего хозяйства (например, отчуждение имущества, выдача долговых обязательств и т.д.). Они могут заключаться только с согласия органа опеки и попечительства.
Термин «согласие» равнозначен термину «разрешение». Это явствует из того, что в ст. 86 Кодекса законов о браке, семьи и опеке употреблено слово «согласие», а во всех остальных статьях Кодекса и Инструкции, утвержденной СНК СССР, по отношению к тем же самым юридическим действиям опекуна, о которых говорится в ст. 86, используется термин «разрешение» (ст. 87, 96 Кодекса, ст. 42, 43 Инструкции).
По своей юридической природе это согласие (разрешение) органов опеки и попечительства есть административный, исполнительно-распорядительный (или, иначе, управленческий) акт.
«Назначение исполнительно-распорядительной (управленческой, административной) деятельности социалистического государства состоит в организации практического осуществления функций социалистического государства... на основе и во исполнение законов. Способом осуществления этой деятельности нашего государства является непосредственное конкретное руководство всеми разнообразными сторонами процесса практической реализации функций государства».
Органы опеки и попечительства своей деятельностью осуществляют в основном воспитательную функцию Советского государства.
Оформляется названный выше акт в виде распоряжения (до принятия Сталинской Конституции в виде постановления) органа опеки и попечительства по рассмотрении соответствующего вопроса: об отчуждении имущества, об отказе от прав и т.д. (ст. 96 Кодекса о браке, семье и опеке РСФСР, ст. 43, 48 Инструкции).
В практике согласие (разрешение) на совершение сделок оформляется нередко не распоряжением исполкома, а распоряжением отдела народного образования, выдаваемым на руки опекуну. Но при этом административно-правовой характер акта не меняется.
Согласие (разрешение) органа опеки и попечительства на совершение опекуном сделки нельзя рассматривать как обычное разрешение административного органа на заключение сделки.
Согласие органа опеки и попечительства имеет то значение, что сделка, совершенная опекуном, при наличии согласия будет порождать последствия представительства, тогда как всякое иное разрешение административного органа к этим последствиям привести не может. Например, исполком местного отдела депутатов трудящихся разрешает больнице заключить договор строительного подряда со строительно-ремонтной конторой жилищного управления или, например, главк легкой промышленности дает разрешение подчиненному заводу заключить определенный договор с предприятием другого министерства. В обоих случаях разрешение на заключение сделки является административным актом, но оно не приводит к последствиям представительства при совершении разрешенной сделки. Права и обязанности возникают у стороны, непосредственно заключившей договор (больница, завод).
Продолжая исследование особенностей этого акта, мы находим, что нет ничего общего между согласием органа опеки и попечительства на совершение сделок опекуном в качестве представителя и согласием родителей, усыновителей, попечителей на заключение сделок несовершеннолетним.
В первом случае согласие обеспечивает возможность наступления последствий представительства, т.е. возникновение прав и обязанностей в лице представляемого, тогда как во втором случае о представительстве вообще нельзя говорить, так как несовершеннолетний совершает сделку от собственного имени, и права и обязанности возникают в его лице без посредства представителя. Это различие нашло свое выражение в правиле, касающемся оформления в нотариальных органах сделок, совершаемых несовершеннолетними: под сделками должны быть подписи несовершеннолетнего и его попечителя.
Между тем орган опеки и попечительства не должен подписывать сделки, совершаемые законными представителями: достаточно его согласия.
Некоторое сходство имеется между разрешениями, данными органами опеки и попечительства опекуну и попечителю (ст. 86 и 90). Разрешение органа опеки, предназначающееся попечителю, является предпосылкой действительности его согласия на заключение сделки несовершеннолетним. Разрешение того же органа на совершение сделки опекуном обусловливает ее представительный характер, т.е. возникновение юридических последствий в лице подопечного.
При установлении юридической природы согласия органа опеки и попечительства следует различать два момента: изъявление согласия и его последствия. Изъявление согласия есть, как мы выяснили, распорядительный акт административного органа в установленном законом порядке. Совершая его, орган опеки действует в пределах своей компетенции. Последствиями же этого акта является расширение полномочий опекуна в отношении тех сделок, на которые его легальные полномочия не распространяются (ст. 86, первый абзац).
Другими словами, этот акт устанавливает новые полномочия для опекуна. Опекун заключает вновь разрешенные сделки от имени недееспособного, для которого создаются вытекающие из них права и обязанности. Такие последствия этого акта вполне гармонируют с задачами и смыслом законного представительства. Когда представляемый вследствие своей недееспособности не может сам совершить сделку (доверенность), необходимую для того, чтобы другое лицо считалось его представителем, закон признает определенных лиц (родителей, усыновителей, опекунов) представителями недееспособного и устанавливает их полномочия, а в особых случаях, по его указанию, их дополнительно определяет орган опеки.
Поэтому согласие последнего, выраженное в административном акте, есть не что иное, как уполномочие опекуну, дозволяющее ему действовать в качестве представителя при совершении одной или нескольких определенных сделок, которые выходят за границы полномочий по закону. Оформляется же это уполномочие в виде документа (распоряжения). Но не является ли согласие органа опеки и попечительства сделкой? Для такого предположения есть как будто основание, заключающееся в том, что согласие это волевой акт, имеющий юридический характер, в конечном счете связанный с гражданско-правовыми последствиями.
То обстоятельство, что согласие органа опеки есть юридическое действие, не говорит еще в пользу признания его сделкой, так как административные акты есть также юридические действия. Равным образом ничего не решает тот факт, что эти юридические действия влияют на возникновение гражданско-правовых последствий. «Административный акт совершается субъектом, действующим в качестве представителя власти. Совершая такой акт, даже направленный на изменение в сфере имущественных отношений, субъект действует как представитель государственной власти, а не как субъект имущественных прав. Гражданская же сделка совершается лицом, действующим в качестве субъекта имущественных прав, т.е. гражданских прав».
Согласие органа опеки не есть сделка. Орган опеки не субъект имущественных прав, а носитель власти. Сделка же направлена непосредственно на установление, изменение или прекращение гражданского правоотношения (ст. 26 ГК) между лицом, ее совершающим и другими лицами. Между тем орган опеки, выражая свое согласие, не направляет свое действие на установление гражданского правоотношения между собой и опекуном или другими лицами. Он поэтому уполномочивает опекуна не в качестве представляемого, являющегося лицом недееспособным или отсутствующим. Он дает опекуну разрешение выступать представителем при заключении определенных сделок от имени подопечного, но сам участником гражданского правоотношения не становится. Для того чтобы возникло гражданское правоотношение для представляемого третьего лица и опекуна, получившего разрешение органа опеки, необходимо, чтобы опекун осуществил данное ему полномочие. Орган же опеки оказывается вне этих отношений. Поэтому согласие органа опеки и попечительства, представляющее собой уполномочие, не может рассматриваться как сделка. При добровольном же представительстве уполномочие есть сделка, так как в результате ее представляемый как субъект гражданского правоотношения оказывается связанным ею: он не может отклонить права и обязанности, приобретенные им через своего представителя.
Уполномочие органа опеки и попечительства не касается внутренних отношений опекуна и органа опеки, ибо оно не имеет в виду тех действий, которые совершаются опекуном по отношению к подопечному или к его имуществу, а рассчитано лишь на заключение сделки с третьим лицом и предназначается поэтому для третьего лица.
Оно может быть сообщено третьему лицу не только через опекуна, хотя такой способ является наиболее удобным и общепринятым. Сообщение об уполномочии опекуна контрагенту непосредственно вполне допустимо. Наличие у опекуна уполномочия на совершение сделки, полученного от органа опеки и попечительства, не обязывает опекуна заключить ее. Чтобы обязать опекуна, необходимо в распоряжение включить специальное предписание опекуну эту сделку заключить, но оно касается уже не внешних, а внутренних отношений опекуна и органов опеки и попечительства.
Уполномочие органа опеки не может быть молчаливым или выводиться из обстоятельства дела. Статья 86 Кодекса законов о браке, семье и опеке, говорящая о согласии органа опеки и попечительства, дополняется ст. 96 Кодекса, предусматривающей, что решения органа опеки и попечительства оформляются постановлениями. Следовательно, это полномочие должно быть совершено в строго определенной форме. Она обеспечивает не только возможность восприятия его опекуном и третьим лицом, но облегчает контроль вышестоящих органов над правильностью действий должностных лиц органов опеки и попечительства.
Молчаливого уполномочия здесь не может быть также и потому, что контрагент имеет дело только с опекуном. Орган опеки и попечительства в гражданском обороте не участвует сам, сделки, заключенные опекуном, не исполняет, в связи с чем у контрагента нет с ним точек соприкосновения, а, следовательно, отсутствует возможность составить себе представление о «молчаливом уполномочии» органа опеки и попечительства на основании его каких-то действий. В ином положении находится контрагент при добровольном представительстве, допускающем «молчаливое уполномочие».
В то же время и третье лицо не может, на основании вынесенного органом опеки и попечительства постановления, содержащего разрешение опекуну совершить ту или иную сделку, требовать от опекуна заключения с ним сделки. Для третьих лиц этот административный акт уполномочия никаких субъективных прав не порождает.
Если даже в распоряжении указывается имя лица, с которым орган опеки и попечительства разрешает опекуну совершить сделку, то и при этом условии у данного лица нет права требовать заключения с ним сделки.
В этом случае постановление содержит только уполномочие совершить сделку с определенным лицом, но это уполномочие лишь позволяет опекуну вступить в сделку как представителю, но вовсе не создает права у будущего контрагента понуждать представителя к вступлению с ним в сделку. Некоторые сомнения может вызвать постановление органов опеки и попечительства, не только дающее опекуну право совершить сделку от имени представляемого, но и обязывающее его вступить в сделку с определенным лицом.
Однако и в этом случае административный акт органов опеки создает административно-правовое отношение лишь между ним и опекуном, но не порождает правоотношений между последним и третьим лицом. Орган опеки не может обязать третье лицо вступать в сделки с опекуном, равно как и создавать для него право требовать этого от опекуна.
За невыполнение же опекуном обязанности заключить сделку, предусмотренную постановлением органа опеки и попечительства, опекун несет ответственность административного характера перед ним и имущественную ответственность перед представляемым, если уклонение опекуна от совершения сделки на основании уполномочия органа опеки имело следствием ущерб для имущества подопечного.
Уполномочием органа опеки и попечительства по смыслу ст. 86 Кодекса законов о браке, семье и опеке расширяется круг сделок, которые может совершить опекун с юридическими последствиями для представляемого. Поэтому уполномочие органа опеки неопределенного содержания не будет иметь надлежащего правового значения.
К уполномочию (согласию) органа опеки правила о недействительности сделок применимы лишь по аналогии и лишь в той части, в какой нормы административного права не дают ответа на данный вопрос. Поскольку в административном праве отсутствуют статьи, подобные ст. 30 и 32 ГК, предусматривающие ничтожность юридического акта (ст. 30) или оспоримость его (ст. 38), в связи с пороками воли, для обсуждения действительности административного акта необходимо руководствоваться принципами ст. 30 и 32 ГК. Случаи подобного рода вполне возможны, например, если уполномочие от органов опеки и попечительства опекун получит, прибегнув к обману должностного лица или введя его в заблуждение, или уполномочие дано для совершения сделок, которые опекун не вправе заключать даже с согласия органов опеки и попечительства (последний абзац ст. 86, ст. 88 КЗоБСО РСФСР).
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Первое уполномочие, выданное под влиянием обмана или заблуждения, сохраняет свою силу, пока оно не отменено. Уполномочие во втором случае — ничтожно. Сделку, совершенную по уполномочию, выданному под влиянием обмана, заблуждения следует считать действительной, пока не отменено уполномочие. После этого можно оспаривать сделку на основании ст. 39 ГК, доказывая, что она не порождает прав и обязанностей для представляемого. Ответственным за убытки другой стороны по сделке останется опекун, поскольку по его вине орган опеки был введен в обман или заблуждение.
Опекун наделяется полномочием в интересах подопечного. Предоставление полномочия опекуну могут обжаловать как сами подопечные, так и государственные учреждения и общественные организации, а равно каждый гражданин (ст. 93 КЗоБСО) в случаях, когда использование опекуном данного ему полномочия наносит вред подопечному.
Отказ органа опеки предоставить полномочие вправе обжаловать опекун. Однако, мы полагаем, что независимо от опекуна право обжалования принадлежит государственным учреждениям, например прокуратуре в порядке общего надзора, и общественным организациям, например профессиональным (см. также ст. 80 КЗоБСО).
Обжалование действий органов опеки происходит путем подачи жалобы в исполком совета депутатов трудящихся (ст. 94 КЗоБСО, ст. 48 Инструкции).
Решения последних являются окончательными. Хотя к компетенции суда не относится рассмотрение жалоб на действие органа опеки, однако, убедившись при рассмотрении гражданского дела в том, что уполномочие выдано им опекуну неправильно, суд, по нашему мнению, вправе вынести особое определение и обратить внимание исполкома совета на неправильность действий органа опеки.
Представительство органов, назначенных для ликвидации юридических лиц
Вопрос о представительстве возникает для нашей науки на почве ликвидации юридических лиц в связи с созданием ликвидационных комиссий. Правовое положение последних у нас в литературе не подвергалось еще рассмотрению под этим углом зрения.
В буржуазной науке большое внимание было уделено юридической природе органов конкурса над имуществом несостоятельного должника, которым может быть и юридическое лицо. Ликвидация советских юридических лиц, конечно, ничего общего не имеет с конкурсом, столь хорошо известным законодательству буржуазных стран.
Даже в первые годы нэпа судебная практика отвергла возможность применения начал конкурсного процесса как абсолютно чуждых экономической системе Советского государства. Институт конкурса есть следствие неустойчивости капиталистического хозяйства, анархии производства и периодически происходящих кризисов, разоряющих целые слои средних и мелких капиталистов.
«Основа капиталистических кризисов перепроизводства, их причины лежат в самой системе капиталистического хозяйства. Основа кризиса лежит в противоречии между общественным характером производства и капиталистической формой присвоения производства.
Выражением этого основного противоречия капитализма является противоречие между колоссальным ростом производственных возможностей капитализма, рассчитанным на получение максимума капиталистической прибыли, и относительным сокращением платежеспособного спроса со стороны миллионных масс трудящихся, жизненный уровень которых капиталисты все время стараются держать в пределах крайнего минимума».
Порядок ликвидации капиталистического предприятия, обеспечивая интересы капиталистов-кредиторов, ставит под удар рабочих, мелких служащих, являясь часто дополнительным каналом присвоения прибавочной стоимости (увольнение рабочих без выплаты зарплаты, расплата неполным рублем и т.д.). Практике конкурсного производства известны всякого рода манипуляции несостоятельного должника, имеющие целью спасти попавшее в конкурс состояние (использование подставных кредиторов, утайка имущества и иные злоупотребления). Число банкротств во всем мире не только не уменьшается, но неизменно возрастает, сопутствуя дальнейшей концентрации производства и росту монополий. Если судить по американскому законодательству, судебной практике и литературе, проблемы конкурсного права относятся к числу важнейших.
Советское право, как указывалось, не знает института конкурса. Ликвидация юридических лиц в Советском Союзе есть результат совершенно иных социально-экономических явлений.
Ликвидация юридических лиц в Советском Союзе происходит в плановом порядке, в основном по соображениям хозяйственной целесообразности. Она выражает изменчивость организационных форм управления социалистическими фондами, обусловленную расширением и развитием социалистической собственности и социалистического хозяйства. Законы социалистического расширенного воспроизводства реализуются в СССР в государственном плановом руководстве хозяйством. Поэтому невозможна в наших условиях такая причина ликвидации хозорганов, как их несостоятельность. Для кооперативных организаций это основание ликвидации также утратило значение.
По законам о ликвидации субъектом ликвидации может быть предприятие, организованное как юридическое лицо, а ликвидационную массу составляет все имущество юридического лица, в том числе имущество всех его предприятий. Однако в силу важнейшего принципа советского гражданского права, четко сформулированного в последующих законодательных актах, имущество, состоящее из основных средств производства, не может поступать на удовлетворение кредиторов, так как оно изъято из оборота. И в этой особенности порядка ликвидации юридических лиц в СССР по сравнению с буржуазной ликвидацией проявляется коренное отличие закономерностей социалистического хозяйства от закономерностей капиталистического.
Основной фонд ликвидируемого советского хозоргана используется для вновь создаваемого по плану предприятия или нескольких предприятий.
Поскольку в буржуазной юридической литературе, специально посвященной конкурсному праву, и в работах о представительстве обсуждается вопрос о том, являются ли органы ликвидации имущества несостоятельного должника представителями, мы считаем небезынтересным в аспекте нашей темы дать краткий обзор существующих теорий и их критику.
В буржуазной литературе (даже в пределах какой-либо одной страны) нет единой квалификации правового положения органов, назначаемых для ликвидации имущества несостоятельных должников.
Существуют различные взгляды на органы конкурса.
Сформулируем их кратко:
1) Орган конкурса есть представитель несостоятельного должника. При этом, как правило, он признается законным представителем.
2) Они представители кредиторов.
3) Они являются одновременно представителями должника и кредиторов — такое представительство было названо смешанным.
4) Органы конкурса есть органы государственной власти подобно тому, как им является суд. Сам конкурсный процесс по своему характеру относится к актам административного управления.
Некоторые буржуазные авторы, не будучи согласны с какой либо из теорий и отказавшись от мысли внести что-либо новое в эти споры, ограничиваются изложением законодательства или ссылкой на имеющиеся разногласия.
Несомненно ошибочной является теория, относящая органы конкурса к представителям кредитора. Главный ее довод состоит в том, что кредиторы сами избирают себе эти органы (конкурсных попечителей, управляющих), сменяют их, проверяют их отчеты. Но в действительности законодательства не передают им таких широких прав. Кредиторы лишь влияют в известных пределах на избрание или замену этих органов, но сами непосредственно их не назначают. Конкурсные органы часто выступают от имени должника, который приобретает права и обязанности из сделок органа. Неприемлема и конструкция смешанного представительства. Нельзя быть одновременно представителем двух лиц, являющихся кредитором и должником. Приписывая такую роль органу конкурса, сторонники этого взгляда не могут объяснить, в каких случаях он является представителем должника, а в каких — кредиторов. Такая конструкция и на практике должна создать большие затруднения.
Шершеневич, рассматривавший органы конкурса как органы государства, правильно подчеркивал публичный характер организации конкурса. Конкурсные учреждения несомненно осуществляю! в капиталистических странах некоторые функции государства, пытающегося через эти учреждения внести известный порядок в дело расчетов с кредиторами несостоятельного должника. Буржуазия в целом, как господствующий класс, заинтересована в том, чтобы в удовлетворение кредиторов были внесены порядок и коммерческая «справедливость», без чего страдали бы в еще большей степени устойчивость торгового оборота и кредит. Государство, выражающее его волю, нормирует проведение ликвидационного процесса.
Но вместе с тем Шершеневич необоснованно отказался от признания органов конкурса (управляющих, присяжных попечителей и управлений) представителями при их выступлении вовне и совершении сделок.
Некоторые конкурсные органы могут рассматриваться как низшая ступень коммерческого суда. Но таковыми они являются при рассмотрении подведомственных им дел. Но как управляющий имуществом несостоятельного должника орган конкурса оказывается уже в другой роли, действуя в капиталистическом обороте в качестве некоей автономной хозяйственной единицы, как носитель гражданских прав. В этой области к нему уже приложимо понятие представительства. Вот эту двойственную сторону деятельности органов конкурса нельзя было упускать из виду при рассмотрении правового положения органов конкурса.
Ошибка Шершеневича заключалась в том, что он понятие представительства неразрывно связывал с понятием интереса. По его мнению, состав представительства налицо лишь тогда, когда представитель действует в интересах представляемого. Такое понимание представительства, ограничивающее область его применения, есть следствие отождествления в прошлом договора поручения и представительства.
На самом деле интерес представляемого не является неизбежным элементом в составе представительства. Представитель может действовать и в своем интересе (например, от имени представляемою и по его уполномочию). Представительство осуществляется, если представитель совершает сделку от имени представляемого в пределах полномочий.
Для признания его таковым требуется лишь наличие указанных выше юридических признаков представительства, а они имеются. Органы конкурса действуют фактически от имени должника (а нередко это прямо указано в законе), объем их полномочий установлен соответствующими постановлениями, права и обязанности из сделок, заключенных ими, возникают для должника. Не прав Шершеневич, когда он усматривает неустранимое противоречие в утверждении, что конкурсный попечитель есть представитель должника в интересе кредитора. Как мы показали, для понятия представительства не существенно, в чьем интересе действует представитель. Интерес имеет значение лишь для внутренних отношений представляемого и представителя.
Представительство может быть использовано буржуазным законодательством для достижения различных целей. В конкурсном праве эта цель заключается в наиболее полном удовлетворении капиталистов-кредиторов с одновременной охраной (поскольку это возможно) интересов капиталиста-должника. Институт представительства этой цели хорошо служит. То обстоятельство, что представитель по конкурсному праву в ряде случаев исходит из пользы кредиторов, а не должника, что он назначается при участии кредиторов и, возможно, вопреки желаниям должника, никакой роли для квалификации его представителем должника не играет. Все зависит от того, как определено в законе его юридическое положение: его права, обязанности, отношение к должнику и кредиторам, его полномочия, юридические последствия совершаемых им сделок. При этом необходимо иметь в виду, что право управления имуществом отнюдь не всегда требует выступления вовне в роли представителя. В таком качестве управляющий конкурсом выступает лишь при совершении сделок (или иных правомерных юридических действий) с третьими лицами.
Русское дореволюционное законодательство (несмотря на редакционную неясность его статей), равно как и иностранные, дает основания считать указанных лиц представителями должника, хотя и действующих по смыслу и цели закона в интересах и кредиторов, и должника.
Действующее советское законодательство о ликвидации юридических лиц частично устарело.
Правила о порядке производства ликвидации государственного треста вследствие признания нецелесообразности его дальнейшего существования и потери им более двух пятых уставного капитала введены еще приказом ВСНХ СССР № 564 (Сборник приказов № 13). Этот приказ был издан на основании примечания к ст. 58 Положения о трестах. Хотя ст. 57 этого Положения относила ликвидацию треста по несостоятельности к области применения особого общесоюзного закона, но такого закона издано не было. В приказе ВСНХ все же имеется ряд статей, предусматривающих порядок деятельности ликвидационной комиссии в случае обнаружения недостаточности имущества треста для учинения расчета с кредиторами. Ликвидация других государственных юридических лиц происходит применительно к правилам этого приказа. Ликвидация государственных предприятий по несостоятельности была регламентирована в Гражданском процессуальном кодексе РСФСР.
Ликвидация кооперативных организаций урегулирована Положением о порядке прекращения кооперативных организаций при их ликвидации, соединении и разделении, утвержденным ЦИК и СНК СССР (С.З., № 37, ст. 372).
Глава XXXVII того же Кодекса о несостоятельности частных лиц, физических и юридических, утратила для РСФСР всякое практическое значение, но для Латвийской, Литовской, Эстонской ССР, на территории которых применяется ГПК РСФСР, отдельные статьи этой главы пока еще действуют.
Ликвидационная комиссия, назначаемая учреждением, в ведении которой состоит трест (или другое юридическое лицо), пользуется для выполнения своих обязанностей правами управляющего треста согласно его уставу и может вступать во все сделки, поскольку таковые необходимы для ликвидации, искать и отвечать на суде и представлять ликвидируемый трест в прочих случаях (ст. 4 Приказа ВСНХ). С момента назначения ликвидационной комиссии орган государственного юридического лица, в частности управляющий трестом, прекращает свою деятельность и передает все его дела и имущество ликвидационной комиссии (ст. 5). Изложенные правила о ликвидации треста не могут не убедить в том, что ликвидационная комиссия трактуется в Приказе ВСНХ как представитель ликвидируемого треста, от имени которого она действует. До внесения записи в государственный реестр об окончании ликвидации (ст. 17) трест как юридическое лицо продолжает существовать. Поэтому он может быть представляемым. Это подтверждается, в частности, тем, что он приобретает права и обязанности не только по сделкам, совершаемым ликвидационной комиссией в период своей деятельности (ст. 13), но и по ранее заключенным договорам, не прекращенным ликвидационной комиссией (ст. 12).
Ликвидационная комиссия для ликвидации кооперативных организаций набирается в составе не менее трех членов общим собранием (собранием уполномоченных) или назначается в том же числе постановлением органа, которым организация обращается к ликвидации (ст. 9).
Согласно ст. 15, 16 Положения, утвержденного ЦИК и СНК СССР, правление ликвидируемой организации с момента избрания или назначения ликвидационной комиссии прекращает свою деятельность и передает все дела и имущество организации ликвидационной комиссии.
Из этой нормы вытекает, что орган юридического лица переуступает свое право действовать от имени юридического лица аппарату, который не является органом юридического лица, его неотъемлемой частью.
На первый взгляд может показаться, что в тех случаях, когда ликвидационная комиссия избирается, речь идет о добровольном представительстве. Считать так было бы ошибкой, поскольку выражение коллективом воли к введению тех или иных лиц в состав комиссии ни в какой мере не влияет на возникновение и объем полномочий комиссии, которые предопределены не сделкой, а законом независимо от порядка комплектования комиссии.
Характер представительства определяется, как мы отмечали выше, источником происхождения полномочий. Если основанием их является сделка — налицо добровольное представительство, если другие юридические факты, то налицо законное представительство в широком смысле (включающее и представительство по назначению).
В данном случае полномочие устанавливает закон, а не волеизъявление.
Ликвидационная комиссия, как гласит ст. 14 указанного постановления, «пользуется правами правления организации согласно ее уставу и может вступать во все сделки, поскольку таковые необходимы для ликвидации, искать и отвечать на суде и представлять ликвидируемую организацию в других случаях».
Но отвечает ли наименование ликвидком представителем ликвидируемой организации действительному положению последней как лица представляемого? Нет ли оснований признать, что хотя имеется представитель (ликвидком), но отсутствует представляемый как субъект права? Такое предположение не находит подтверждения в законодательстве.
С момента обращения кооперативной организации к ликвидации она лишь утрачивает как юридическое лицо часть своей дееспособности в сфере, касающейся совершения сделок с третьими липами, но в ограниченных пределах дееспособность сохраняется для актов внутреннего управления.
Этот вывод основывается на следующих нормах действующего законодательства:
1) Если ликвидационная комиссия в течение месячного срока не заявит контрагентам о прекращении договоров, заключенных ликвидируемой организацией до момента утверждения ликвидационной комиссии, они сохраняют свою силу. Однако это правило имеет смысл лишь при условии, что исполнять эти договоры будет ликвидируемая кооперативная организация, так как ликвидационная комиссия, естественно, выполнять их не сможет. Поскольку договоры остаются в силе, следует полагать, что возникающие из них при исполнении права и обязанности будет приобретать сама ликвидируемая организация.
2) Не позднее месяца по окончании ликвидации ликвидационная комиссия составляет отчет и представляет его на утверждение общего собрания (собрания уполномоченных) или органа, назначившего ликвидационную комиссию.
Если бы за ликвидируемым юридическим лицом отрицалась правоспособность, то участие общего собрания (высшего органа кооперативного юридического лица) в рассмотрении и утверждении отчета не могло бы иметь места; подобные акты общего собрания не обладали бы никакой юридической силой.
Другим доводом в пользу признания правоспособным юридического лица до момента его ликвидации служит и то обстоятельство, что согласно ст. 15 Положения прекращает свою деятельность только правление ликвидируемой организации, т.е. исполнительный орган юридического лица, о прекращении же деятельности других органов юридического лица ничего не сказано.
Упоминание о передаче правлением дел и имущества ликвидируемой организации ликвидному (ст. 15) нельзя понять в том смысле, что имущество кооперативной организации поступает в обладание ликвидкома, который приобретает на него вещные права. Речь здесь идет лишь о передаче имущества в управление, ведение ликвидкома, заменяющего в своей деятельности исполнительный орган кооперативной организации, т.е. ее правление.
Ликвидационная комиссия перестает быть представителем ликвидируемой организации с того момента, когда по окончании ликвидации орган, в котором зарегистрирована ликвидируемая кооперативная организация (т.е. орган Министерства финансов), сделает соответствующую отметку в реестре о прекращении данного юридического лица.
Нашему утверждению, что ликвидационная комиссия является представителем субъекта права, а именно ликвидируемой организации, на первый взгляд противоречит ст. 33 Положения, предусматривающая представительство по исковым делам, не законченным к моменту прекращения действий ликвидационной комиссии.
Не имеется ли здесь в виду представительство без представляемого в виде субъекта права, т.е. представительство от имени бессубъектного имущества?
Возможность такого представительства мы, отрицая вообще, не допускаем и в данном случае.
После ликвидации юридического лица и прекращения деятельности ликвидационной комиссии представительство по исковым делам, не законченным производством, осуществляется, по нашему мнению, от имени вышестоящей кооперативной организации.
Правильность этого соображения подтверждается ст. 29 Положения: «По уплате долгов организации и по возвращении паев ее членам оставшееся от ликвидации имущество обращается на указанные в уставе цели. В случае же отсутствия в уставе указаний по этому предмету имущество передается союзу, членом которого состояла ликвидированная организация, а если организация не состояла членом союза, то непосредственно вышестоящему союзу того вида кооперации, которому она принадлежала». Отсюда следует, что ценности, которые должны быть присуждены по незаконченным исковым делам, также подлежат передаче вышестоящему кооперативному органу. От имени его и должно осуществляться представительство, о котором говорит ст. 33 Положения.
Статья 473 ГПК РСФСР, касаясь представительства по отдельным незаконченным исковым делам, указывает, что суд возлагает по ним, по своему усмотрению, представительство на вышестоящее кооперативное объединение той же системы, или на одного из членов несостоятельной организации, или на одного из выразивших согласие кредиторов из числа госорганов либо кооперативных организаций.
После удовлетворения претензий кредиторов остаток сумм предназначается на покрытие паевых и других возвратных взносов, сделанных в капитал кооперативной организации. Оставшееся после этого имущество может согласно уставу кооперативной организации перейти к вышестоящему объединению (ст. 468 ГПК РСФСР).
Представителя, назначенного судом, нельзя рассматривать только как судебного, процессуального представителя, так как, кроме права на выступление в суде, он имеет право совершать различные сделки, оплачивать кредиторам долги несостоятельной организации, распределять остатки имущества между бывшими членами ее и т.д.
От чьего же имени выступает представитель, назначенный судом? Можно ли его считать представителем кредиторов? Против этого предположения говорят следующие соображения. Представитель своими действиями должен создавать права и обязанности для представляемого, но если представитель по незаконченным судебным делам удовлетворит кредиторов, а он это должен сделать в первую очередь согласно ст. 473, части 2, то последующие сделки никаких прав и обязанностей для кредиторов уже создавать не могут. Они для кредиторов уже не имеют никакого юридического значения. Кредиторы перестают быть представляемыми. Кроме того, кредиторы могут иметь между собой взаимные расчеты, требования, при наличии которых приведенная конструкция теряет всякую почву, так как нельзя быть представителем одновременно нескольких лиц с противоположными интересами, вступающих между собой в сделки через данного представителя.
Нельзя, по нашему мнению, рассматривать лицо, назначенное судом, представителем бывших членов ликвидированной организации. По удовлетворении кредиторов в их пользу переходит остаток имущества. Бывшие члены ликвидированной кооперативной организации перестают быть представляемыми после удовлетворения их требований. Представитель же остается. Действия его по передаче остатка имущества вышестоящему кооперативному объединению уже не порождают прав для них.
По этим соображениям мы считаем, что при ведении незаконченных судебных дел ликвидированной кооперативной организации представительство осуществляется от имени вышестоящего кооперативного объединения. Только в том случае, если его нет, представитель действует от имени бывших членов ликвидированной кооперативной организации.
Но этот вывод как будто бы не всегда согласуется с законом (ст. 473 ГПК), содержащим указание на то, что представительство может быть возложено на вышестоящее кооперативное объединение той же системы. Как может быть представитель одновременно представляемым?
Мы считаем, что противоречие здесь только кажущееся. Вызвано оно не вполне точной редакцией ст. 473 ГПК.
Выражение — «представительство... суд по своему усмотрению возлагает на вышестоящее кооперативное объединение той же системы» — нужно понимать в том смысле, что кооперативное объединение обязано выделить для ведения этого дела своего договорного представителя (например, юрисконсульта) или «уставного» (скажем, председателя правления, но тогда «представительство» будет означать деятельность органа объединения).
Но и после этого пояснения вопрос о действии представителя от имени вышестоящего объединения не может считаться полностью решенным. В самом деле, действия представителя порождают юридические последствия в лице представляемого. Имеются ли в данном случае эти важные признаки представительства? Ответ должен быть дан утвердительный. Представитель реализует обязанность вышестоящего кооперативного объединения удовлетворить кредиторов нижестоящей организации из остатков ее имущества, которые в порядке правопреемства, предусмотренного законом, должны будут перейти к нему. Вместе с тем при удовлетворении кредиторов и бывших членов ликвидированной организации представитель оказывает непосредственное влияние на имущественное право вышестоящего объединения, которое по закону получает остатки имущества. В результате действий представителя это право может оказаться нереализованным, если все остатки имущества пойдут на удовлетворение кредиторов первых двух групп.
Недостаточная ясность действующего законодательства о ликвидации юридических лиц, к тому же устаревшего, вызывает необходимость в издании всесоюзного закона, отвечающего на затронутые вопросы.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
