Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Исследование перспектив развития форм человеческой деятельности необходимо начать с экскурса в сферу терминологических и методологических вопросов. Проблема модификации деятельности, представляющаяся более важной, нежели абстрактные дискуссии о постэкономическом состоянии, изучена современными исследователями весьма обстоятельно; в той или иной мере она затрагивается почти в каждой работе, посвященной проблемам постиндустриального общества. Однако последовательное определение новых форм человеческой деятельности как творчества встречается не чаще, чем прецеденты рассмотрения формирующегося социального строя в качестве постэкономического.
Сложившаяся ситуация легко объяснима. С одной стороны, предположение о том, что деятельность человека может принять какие-либо формы, кроме труда, еще более сложно для восприятия, чем идея о неизбежности утраты хозяйственной жизнью экономического характера. Мысль об исчезновении труда вряд ли может быть адекватно воспринята теми, кто привык рассматривать в этом качестве любой вид осознанной активности. С другой стороны, в условиях крайне расширительного понимания труда творчество неизбежно идентифицируется с одной из его сторон, с социопсихологическим процессом, рассмотрение которого кажется прерогативой скорее специалистов по психологии и теории поведения, чем социологов и экономистов.
Понятие «творчество» почти не используется в современной экономической теории. Мы также не стремимся сделать этот термин и обозначаемое им явление центральными в рассмотрении сегодняшних хозяйственных форм. Однако значение, которое, как мы полагаем, данный вид деятельности, несомненно, обретете будущем, требует глубокого осмысления терминологических и методологических проблем соотношения труда и творчества. Подобный анализ необходим уже сейчас, когда роль личности становится во многих аспектах более важной, нежели взаимоотношения общественных групп и классов, изучению которых экономисты традиционно посвящали свои труды. В условиях, когда поведение человека во все большей степени определяется его действиями в качестве субъекта межличностного общения, а не субъекта рынка материальных благ, ориентирующегося лишь в координатах полезности и предпочтений, вопрос о новых формах деятельности становится одним из наиболее актуальных.
Знакомство с научными работами, написанными в разное время на английском, французском, немецком и русском языках, приводит к выводу, что понятие «труд» (в английском языке — «work», во французском — «travail», в немецком — «Arbeit») не определено в них достаточно строго в силу крайне широкого характера самого явления, традиционно обозначаемого этим термином. Наиболее удачно проблема поставлена Дж.К.Гэлбрейтом: «Следует четко констатировать факт принципиальной важности, о котором редко упоминается в экономической литературе: существует проблема с термином “труд”. Таковой применяется для обозначения двух совершенно различных, в сущности кардинально противоположных форм человеческой активности. Труд может приносить удовольствие, чувство удовлетворения, самореализации; лишенный его, человек теряет почву под ногами, чувствуя себя выброшенным из общества, впадает в депрессию или уныние. Именно такого рода труд определяет социальное положение руководителя корпорации, финансиста, поэта, ученого, телекомментатора или журналиста. Но кроме них существуют и безымянные трудящиеся массы, обреченные на монотонный, изнуряющий и унылый физический труд. Часто приходится слышать мнения о том, что хороший рабочий получает удовольствие от своего труда. Такие утверждения обычно исходят от тех, кто никогда в жизни не занимался тяжелым физическим трудом по экономической необходимости. Термин “труд”, — заключает автор, — обозначает резко контрастирующие виды деятельности; по своей неоднозначности он вряд ли имеет много аналогов в каком-либо языке». Между тем выход из этого положения, крайне затрудненный в условиях применения русской, французской или немецкой терминологии, вполне возможен при использовании английской.
В английском языке термин «work» обозначает крайне широкий круг явлений. Ю.Хабермас отождествляет его с любой рациональной целенаправленной активностью; Э.Жакс говорит о труде как о «применении здравого смысла для достижения цели в пределах своих возможностей к максимально определенному сроку»; Ч.Хэнди в своем анализе видов work распространяет это понятие на самую разнообразную человеческую активность. При этом большинство исследователей не считают work «деятельностью, которой мы занимаемся по необходимости или ради денег», различая оплачиваемый (paid) и свободный (free) work. То же самое можно сказать о немецком и французском терминах «Arbeit» и «travail». К.Маркс в оригинале «Капитала» определяет Аг beitsprozess как «ein Prozess zwischen dem Menschen und der Natur, ein Prozess, worin er semen Stoffwechsel mit der Natur durch seine eigne That vermittelt, regelt und kontroliert» («процесс, совершающийся между человеком и природой... в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой»); во французском авторизованном издании 1875 года он говорит то же самое о travail: «Travail est de prime abord un acte qui se passe entre l’homme et la nature. L’homme у joue luimeme visavis de la nature le role d’une puissance naturelle» («труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой... Веществу природы он [человек] сам противостоит как сила природы»).
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Двойственная природа понятий work, Arbeit и travail как внутренне несвободной активности и как любого типа продуктивной деятельности человека вообще отчетливо проявляется при их использовании для рассмотрения различных аспектов развития социума. Характерно, что К.Маркс в ранних своих произведениях, в период, когда его взгляды только формировались, а возникающая концепция носила преимущественно философский характер, часто рассуждал о труде (Arbeit) как об отчужденной активности, осуществляемой под влиянием внешней необходимости и потому несвободной. «Одно из величайших недоразумений, — писал он, — говорить о свободном, человеческом, общественном труде, о труде без частной собственности. Следствием подобного подхода становились отрицание необходимости «освобождения» труда, ибо в рамках буржуазного общества он уже «свободен», разработка тезисов об уничтожении трудовой деятельности, о том, что «коммунистическая революция выступает против прежнего характера деятельности, устраняет труд», и других подобных положений. Мы считаем, что К.Маркс был прав, связывая переход к постэкономическому строю с устранением внутренне несвободной деятельности. Однако как только объектом анализа становились экономические проблемы, позиция менялась, и в «Капитале» Arbeit определяется уже как «вечное условие человеческой жизни, не зависящее от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общее всем ее общественным формам».
Между тем в английском языке существует комплементарное понятию «work» понятие «labour», и разделенность их весьма очевидна. Последнее обычно применяется для обозначения деятельности, вызванной экономической необходимостью; в случаях, когда речь вдет об исследовании данных проблем, термин «work» замещается понятием «labour» совершенно привычно и как бы неосознанно. Для величайшего экономиста XVIII столетия «ежегодный труд (labour) каждой нации — это тот фонд, который изначально снабжает ее всем необходимым и удобным для жизни, что она ежегодно потребляет и что всегда либо является непосредственным продуктом этого труда, либо приобретается у других наций за этот продукт»; для одного из наиболее известных исследователей начала нынешнего века «труд (labour) — это любое умственное или физическое усилие, целиком или частично направленное на получение какихто иных благ, кроме удовольствия от самого процесса работы»78. Такой подход укоренен в сознании англоязычных исследователей исключительно глубоко. Даже Х.Арендт, хотя и придерживалась совершенно иной трактовки соотношения составных элементов vita activa, в написанных по-английски текстах отмечала, что labour, под которым она понимала «наиболее частный (private) из всех видов человеческой деятельности», связан с феноменом собственности и с процессом накопления общественного богатства.
В западной экономической теории достаточно очевидно прослеживается осознание двойственной природы work. Начиная с многократно упоминавшегося нами определения А.Маршалла, формировалась позиция, согласно которой labour рассматривался как заданная внешней материальной необходимостью деятельность. Сегодня многими исследователями подчеркивается, что labour представляет собой именно экономическую деятельность, заключающуюся, во-первых, в производстве материальных благ и оказании услуг; во-вторых, в обмене товарами и, в-третьих, в потреблении. Labour, таким образом, отражает процесс создания экономических благ, требующий, в соответствии с концепцией альтернативной стоимости, жертв в виде ограниченных ресурсов, денег, физической энергии, умственных способностей. В последние десятилетия особенно заметен рост внимания к разграничению понятий «work» и «labour» среди социологов и специалистов по проблемам управления. Не только термин «labour», но и несущее менее выраженный оттенок экономической несвободы понятие «job» все чаще рассматриваются как характерные черты уходящей в прошлое индустриальной эпохи. При этом подобный подход отнюдь не связан с предрассудком, согласно которому «различие между «work» и «labour» заключается в том, что слово «labour» ассоциируется со страданиями и беспокойством, а понятие «work» — с производительными усилиями».
Таким образом, пусть и с некоторой долей условности, можно утверждать, что оба подхода — неоклассический и марксистский — сходятся в рассмотрении labour как деятельности, продиктованной внешней необходимостью, границы которой заданы пределами удовлетворения материальных потребностей человека.
О понимании различий между work как labour и work как активности более глобального порядка свидетельствуют подходы западных авторов к эволюции форм человеческой деятельности, а также к оценке перспектив ее развития в будущем. Концепции, ориентированные на глобальное противопоставление основных этапов прогресса общества, оперируют в основном понятием «work» или, гораздо, впрочем, реже, термином «job». Например, Д.Белл описывает доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную деятельность с помощью термина «work» («preindustrial, industrial and postindustrial work»); некоторые авторы говорят о ней, на равных используя понятия «the work activities of today» (современные виды трудовой деятельности) и «today’s jobs» (современные виды работы).
Между тем большинство исследователей стремятся подчеркнуть, что наличие labour и даже work не всегда было неоспоримым атрибутом человеческого общества. Так, анализируя различия между доиндустриальной и индустриальной стадиями, Ж.Эллюль пишет: «Я не буду говорить о разнице между нынешними и прежними условиями труда, о том, что сегодня, с одной стороны, работа менее утомительна, а рабочий день — короче, но, с другой стороны, труд стал бесцельным, бесполезным, обезличенным, регламентированным, работники ощущают его абсурдность и испытывают к нему отвращение, — и продолжает, — их труд уже не имеет ничего общего с тем, что когда-то традиционно называлось работой». Р.Хейльбронер идет еще дальше и предполагает, что «в первобытном обществе отсутствует труд (work)», поясняя: «Каков смысл утверждения о том, что первобытный человек не занимается никаким трудом? Имеется в виду, что усилия, направленные на физическое выживание общины, никак организационно или по своей значимости не отличаются от других видов деятельности, также жизненно необходимых для его поддержания, таких, как воспитание детей, участие в принятии различных общественных решений, обеспечение культурной преемственности и т. д. В этом конгломерате те или иные действия, которые мы бы назвали трудом (work), не имеют отличительных признаков, выделяющих их в особую категорию». Можно также отметить не менее противоречивую попытку, предпринятую А.Торцем, утверждавшим, что трудящиеся современного общества должны предпринять все возможные усилия, «чтобы освободиться от труда (work), отказавшись признавать его природу, содержание, необходимость и формы». Все эти положения, несмотря на их внутреннюю несогласованность, заслуживают внимания прежде всего как примеры стремления их авторов вырваться из методологических рамок, задающихся доминированием «work» как единого термина.
Именно Р.Хейльбронеру, на наш взгляд, удалось максимально приблизиться к пониманию соотношения основных форм человеческой деятельности, не выходя за рамки термина «work». Так, он совершенно справедливо подчеркивает, что work не может быть преодолен развитием технологических процессов и становлением автоматизированного производства; глобальная трансформация труда (work) может достигаться лишь посредством такого изменения его внутренней структуры и социальных характеристик, когда он будет «осуществляться по зову честолюбия, а не по принуждению, вследствие чего подчинение и повиновение просто исчезнут». Формулировки, сопровождающие подобные утверждения, весьма близки тем, которые мы используем при противопоставлении труда и творчества. Подчеркивая значение самовыражения и самосовершенствования личности в формирующемся обществе, Р.Хейльбронер отмечает, что «представления о мире, в котором отсутствует труд (work), не следует интерпретировать таким образом, что это будет мир, в котором люди окажутся вольны не предпринимать никаких усилий вообще и напряженных усилий в частности, мир, в котором не будет личных достижений», и с учетом всех сделанных автором оговорок его завершающий вывод — «...мир без труда — это фантазия, причем опасная» — можно признать вполне справедливым. Рассмотренный пример еще раз доказывает, что идея противопоставления труда (labour) и явления, которое мы называем творчеством (creativity), в рамках общего понятия «work» имеет вполне подготовленную почву и может стать адекватной программой для переосмысления современных представлений о перспективах развития человеческой деятельности.
Еще более заметен отказ от понимания труда как главного типа человеческой активности при оценках будущего общественного строя. Подходы, не предполагающие широкого использования термина «labour» в случаях, когда речь идет о теоретическом анализе проблем формирования нового типа деятельности, могут считаться уже устоявшимися. Отметим среди них, во-первых, использование понятия «creative work», противопоставляемого «employment work» (так, Э.Жакс подчеркивает, что продукт первого типа деятельности носит символический характер, а сама она порождается внутренними стремлениями человека, тогда как второй предполагает принуждение и не основывается на возможностях бессознательных процессов) и являющегося столь же корректным, как и выделение доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной деятельности (preindustrial, industrial and postindustrial work) в работе Д.Белла; и, во-вторых, категорическое неприятие понятия «creative labour», которое не может быть использовано в научном анализе в силу его иррациональности. То же самое можно проследить и на примере немецкой терминологии. В этом случае понятие «Arbeit», обычно используемое как аналог «work», представляется менее окрашенным в оттенок несвободы, чем английское «labour», но термин «kreative Arbeit» также считается не слишком корректным. Начиная с 50-х годов, когда в качестве самостоятельной части социологической науки стала возникать теория творчества, используются два термина — «Kreativitat» для обозначение собственно творчества (creativity) и «kreative Tatigkeit» для обозначения творческой деятельности («creative activity» или «creative work»). При этом понятия «Arbeit» и «Kreativitat» не только не пересекаются, но и зачастую рассматриваются как нечто противоположное. Когда, например, Х.Глазер говорит о существенных изменениях форм человеческой деятельности, он трактует происходящее исчезновение труда как Verschwinden der Arbeit, постоянно противопоставляя общество, основанное на труде, обществу, основанному на творческой деятельности, как Arbeits und Tatigkeits gesellschaft. На наш взгляд, концепция трансформации человеческой деятельности должна строиться именно как концепция преодоления labour, а не work, Arbeit, а не Tatigkeit. Попытки заявить о том, что в современном мире имеет место выход за пределы труда (work), вряд ли могут быть адекватно восприняты подавляющим большинством философов и экономистов. Примером тому служит резко критическая реакция ряда французских социологов на французское издание книги Дж.Рифкина, названное, в точном соответствии с английским оригиналом, «La fin du travail». Многие французские исследователи выступили в связи с этим с работами, содержание которых показывает, что главным объектом возражений стала не позиция американского экономиста как таковая, не выводы, которые были им сделаны, а тот терминологический радикализм, который он себе позволил, те формулировки, которые в связи со спецификой французской терминологии не могли вызвать должного понимания со стороны местной аудитории.
Между тем осмысление новых признаков человеческой активности в последние годы все чаще связывается с понятием «творчество» («creativity»). Этот термин сегодня еще не утвердился окончательно в виде антипода понятию «labour», так как, с одной стороны, исследования по соответствующей проблематике были начаты лишь по окончании Второй мировой войны и, с другой стороны, анализ творчества и поныне в значительной мере остается прерогативой социальной психологии. Тем более важными и показательными являются достижения в этой области, на оценке которых мы хотим остановиться подробнее.
Бурное развитие теории творчества началось в первой половине 50-х годов. Если между 1925 и 1950 годами в США было опубликовано не более двухсот работ по этим проблемам, то к началу 60-х такое количество статей и книг выходило уже ежегодно; очередной бум был отмечен во второй половине 70-х годов, после чего анализ творческой активности стал одним из наиболее динамичных направлений в современной социологии. Нельзя не отметить, что большинство исследований, проводившихся как в Соединенных Штатах, так и в европейских странах, оставалось связано с изучением психологии творчества и оценками творческого потенциала личности. В этой области были получены оригинальные результаты, многие из которых используются по сей день. Между тем работавшие в данном направлении ученые, как правило, не стремились выйти за рамки творчества как социопсихологического феномена; их внимание оставалось прикованным прежде всего к интеллектуальной деятельности, в ходе которой создаются новые знания или формируются новые характеристики личности. Рассматривая творчество как процесс соединения в оригинальной комбинации ранее известных фактов, идей и концепций, они объективно считали творческую активность сугубо индивидуальной и не могли оценить всей масштабности ее влияния на социальное развитие. В то же время подобный подход крайне затруднял четкое определение творчества; отмечая различные его стороны, исследователи ограничивались лишь констатацией того, что «термин “творчество” обозначает широкий спектр разнообразных человеческих способностей».
В середине 60-х годов началось изучение творчества как элемента социальной организации. В этом контексте внимание философов оказалось приковано к проблеме места человека в обществе, к вопросам внутренней структуры его деятельности и ее мотивации. Творчество воспринималось прежде всего как инструмент преодоления феномена отчуждения, присущего индустриальному обществу. Результатом стало пристальное внимание к проблеме мотивов человеческой активности; если ранее доминировали концепции, основанные на оценке актуальности различных потребностей и их эластичности, то в 70-е, а в еще большей степени в 80-е годы широкое распространение получили теории, в которых с этой точки зрения характеризовались различные типы деятельности. В конце 80-х Ф.Кинсмэн указал на возможность выделения трех видов активности — непосредственно порожденной материальными потребностями («sustenance driven»), заданной внешними, но не обязательно лишь материальными, обстоятельствами («outer directed»), а также вызываемой внутренними стремлениями и предпочтениями («inner directed»). Данная трактовка была весьма оригинальной и получила широкое признание; развивая ее, исследователи предложили новые подходы, позволяющие взглянуть на различные уровни человеческой деятельности с качественно иных точек зрения.
К концу 70-х годов сформировалась позиция, сторонники которой наметили три основные формы отношения человека к миру. В качестве первой было названо взаимодействие биологического типа, вторая рассматривалась как основанная на непосредственном опыте преобразования материального мира, третья же связывалась с формированием системы ценностей и стремлений человека, не обусловленной столь однозначно факторами материального порядка. Несколько ранее внимание исследователей обратилось к проблеме самореализации человека в деятельности и к тем последствиям, которые может иметь распространение подобного типа активности в общественном масштабе. Творчество в такой схеме во все большей степени стало отождествляться с третьим из отмеченных видов деятельности; наиболее существенной его чертой был признан внутренний побудительный мотив, не свойственный иным проявлениям человеческой активности. В последние годы при сравнении творчества с другими видами деятельности все чаще используются противопоставления intrinsic и extrinsic типов мотивации; при этом утверждается, что творчество может быть определено лишь как активность, порождаемая внутренними по отношению к личности ее субъекта факторами, а стимулы к его продолжению формируются в ходе самой деятельности.
В течение последних десятилетий теория творчества достигла больших успехов. Ныне деятельность, характеризующаяся элементами самоорганизации, обусловленная нематериальными стремлениями человека и имеющая своей основой получаемое от нее удовлетворение, а своим результатом — развитие самой личности, является одним из основных объектов исследования социологов и философов. При этом признается, что такая активность представляет собой один из видов work, однако большинство авторов упорно избегают обозначать ее в качестве особого рода labour. Между тем сегодняшнее состояние этой концепции требует, на наш взгляд, ее развития в трех направлениях; во-первых, следует преодолеть все еще сохраняющееся понимание творчества как преимущественно социопсихологического феномена, во-вторых, необходимо оценить его воздействие на хозяйственные процессы и, в-третьих, определить творчество как форму человеческой деятельности, исторически сменяющую labour в рамках work.
Осмысление эволюции термина «work» в современной западной социологической и философской литературе, результаты, полученные в ходе изучения творчества и его основных черт, позволяют, на наш взгляд, предпринять систематизацию, которая, не противореча ни одной из изложенных позиций, способна стать основой достаточно стройной методологической схемы, в рамках которой соблюдаются несколько условий.
Во-первых, термин «work» (Arbeit, travail, труд) должен рассматриваться как обозначение всех основных форм осознанной деятельности человека, независимо от того, какой исторический отрезок развития общества является предметом анализа. Как в английском, так и в немецком, французском и русском языках отказ от подобной трактовки данного понятия приведет к непозволительно радикальному изменению терминологической схемы и, особенно с учетом сложившихся научных стереотипов, не представляется целесообразным.
Во-вторых, английское понятие «labour» следует противопоставить понятию «work» и обозначить им деятельность, осуществляемую под влиянием экономических причин, то есть активность, направленную на удовлетворение материальных интересов людей посредством взаимодействия с природой, как непосредственной, так и ранее преобразованной человеком. Было бы крайне полезно, и мы полагаем, что это будет в свое время сделано, предложить некие формулировки, уточняющие границы понятий «Arbeit», «travail» и «труд» и позволяющие оттенить употребление этих терминов в их узком смысле, отделить их от обозначения производственной деятельности человека вообще.
В-третьих, должна быть внесена теоретическая ясность в вопрос о том, каким видам человеческой активности противостоит labour в рамках work. Мы имеем в виду необходимость четкого обозначения явлений, которые представляют собой как предшествующие labour, так и приходящие ему на смену типы work. Здесь имеется широкое поле для терминологического и методологического поиска, а обозначения этих форм деятельности могут быть самыми разными. Вопрос в данном случае заключается не в самом термине, а в его способности играть роль общепризнанного понятия, противопоставляемого понятию «labour».
На основании такого подхода мы считаем возможным выделить три отличные друг от друга типа активности — инстинктивную деятельность человека на ранних этапах его прогресса, собственно труд (labour) и творческую деятельность (creativity, или creative work) как отрицание труда. Следует подчеркнуть, что каждый из названных видов активности является одной из трех форм человеческой осознанной орудийной деятельности, причем последняя, как это и принято в традиционной терминологии, вполне может обозначаться привычным понятием «work».
Центральный элемент этой диалектической триады, труд (labour), мы считаем возможным определить как сознательную и целесообразную физическую или умственную деятельность, являющуюся реакцией человека на внешнюю среду и служащую удовлетворению его физиологических и социальных потребностей, отличных от потребности в совершенствовании собственной личности.
Как мы уже отмечали, принципиальные различия между инстинктивной деятельностью, трудом и творчеством обусловлены не столько материальными характеристиками этих видов активности, сколько их внутренней структурой. Именно поэтому исследование перехода от одного вида деятельности к другому оказывается исключительно сложным; причем если трансформация инстинктивной деятельности в труд может быть обнаружена по целому ряду признаков, проявляющихся на поверхности общественных отношений, то переход от труда к творчеству совершается на более глубинном уровне и не может быть с такой легкостью обнаружен. В этом отношении справедливо утверждение о том, что переход от инстинктивной деятельности к труду был важнейшим фактором прогресса общества, в то время как трансформация труда в творчество оказывается не менее фундаментальным фактором, обеспечивающим прогресс личности, насколько личность является более сложным объектом, чем общество, настолько же и постижение сущности творчества более трудно, чем понимание природы труда.
Фундаментальное отличие инстинктивной деятельности от труда и труда от творчества заключено в мотивации, задающей структуру и основные характеристики этих видов деятельности. Если первая оставалась примитивной активностью, определяемой побуждениями, внутренними по отношению к самому действующему индивиду, и при этом была в значительной мере неосознанной, то с возникновением труда ситуация меняется кардинальным образом. Труд, порожденный материальными потребностями и выступающий средством их удовлетворения, отличается, во-первых, тем, что цель деятельности вынесена вовне каждого субъекта как вещество природы, которое он должен использовать для удовлетворения своих нужд, и, таким образом, оказывается сугубо внешней по отношению к человеку; во-вторых, деятельность такого рода предполагает осознание человеком самого себя как существа, противостоящего остальному миру, а не являющегося его составной частью, и с этого момента освоение природы становится уже не формой проявления жизнедеятельности биологического существа, а осознанной орудийной деятельностью, осуществляемой под воздействием материальной необходимости.
Творчество, приходящее на смену труду, сохраняет эту черту осознанной деятельности, так как человек не может выйти за рамки природы и его активность всегда будет ограничена необходимостью поддержания баланса между цивилизацией и внешней средой; уже одно это в достаточной мере обусловливает сохранение осознанного характера творчества, причем этот последний имеет то же материальное основание, что и осознанный характер труда. Однако при этом творчество направлено не столько на модификацию природных компонентов, сколько на изменение самого человека; такое изменение в данном случае может представлять собой его совершенствование и как субъекта производства, и как субъекта досуга. Результатом является такая форма деятельности, в которой производство и досуг неразделимы ни во времени, ни в пространстве, однако ход развития обоих процессов в значительной мере зависит от того, насколько они способствуют внутреннему совершенствованию самого индивида. Важно отметить, что не только степень такого совершенствования и средства его достижения, но и само понимание того или иного направления развития личности как отвечающего ее потребностям может быть задано лишь самой этой личностью. Таким образом, понимая творчество как внутреннюю по своим мотивам рациональную активность, мы утверждаем, что определить деятельность как труд или творчество может только сам ее субъект. Преодоление труда совершается в первую очередь на социопсихологическом уровне; но поскольку процесс труда задает целый ряд фундаментальных экономических явлений и закономерностей, то оказывается, что сегодня преодоление экономических основ социума может быть осуществлено не через трансформации социальных структур, а вследствие духовной и интеллектуальной эволюции индивидов, данные структуры составляющих. Именно этот вывод, который невозможно сделать в рамках любого из направлений постиндустриальной теории, составляет основу нашего понимания сущности постэкономической трансформации.
Противопоставление инстинктивной деятельности, труда и творчества можно провести и по другим направлениям. Первая из указанных форм представляет собой процесс преимущественно биологического типа, воспроизводство природой самой себя. Вторая является содержанием общественного состояния человека; непосредственно заключающаяся в создании материальных благ, она представляет собой форму воспроизводства общественных структур. Третья оказывается тождественна процессу самореализации и в этом качестве выступает как форма воспроизводства личности. В соответствии с этим продукт инстинктивной деятельности неотчуждаем от производящего человека, так как зачастую процесс его производства совпадает с процессом потребления, и невоспроизводим, так как подобная деятельность является скорее случайной и обусловленной обстоятельствами, чем постоянно повторяющейся и принимающей устойчивые формы. Труд же изначально имеет форму деятельности, порождающей целый ряд форм отчуждения; в силу этого и результат труда отчуждаем и воспроизводим. Творчество и в этом аспекте объединяет в себе черты инстинктивной деятельности и труда: его результат, который по вещественной форме может быть вполне тождествен продукту труда, отчуждаем, однако он невоспроизводим, как невоспроизводимы формы, мотивы и внутренняя структура создавшей его творческой активности. Подобные соотношения определяют место человека в мире в условиях господства инстинктивной деятельности, труда и творчества. Инстинктивная деятельность конституирует человека в качестве непосредственной части природы, силы которой обусловливают основные формы ее проявления. Труд как полная противоположность инстинктивной деятельности, напротив, знаменует собой резкое противопоставление человека внешней среде, стремление подчинить ее, воспринимаемую как чуждую силу, человеческим потребностям и нуждам. Творчество же представляет собой такую форму деятельности, в рамках которой человек становится воплощением сил природы, находящих в творящей личности высшую форму своего проявления.
Противопоставляя творчество труду, мы должны акцентировать внимание на специфических формах человеческого взаимодействия, адекватных творчеству как форме деятельности. Как уже отмечалось, творчество побуждается стремлением человека к самосовершенствованию, и его целью выступает сам человек как нечто большее, нежели то, что он представляет собой в настоящий момент. В этом процессе главное значение имеет не деятельность по преобразованию вещной природы, а то взаимодействие между индивидами, которое Д.Белл справедливо называет «игрой между людьми». Инте персональные характеристики творчества являются основными для этого вида человеческой активности. Как указывает А.Турен, «не существует опыта важнее этого взаимоотношения между индивидами, в котором и тот и другой реализуют себя в качестве субъектов». Это же подчеркивалось и в рамках марксистской традиции. Советские исследователи отмечали, что творческая деятельность направлена в первую очередь на самого творящего субъекта, основным в ней является «не ограниченный вещественный результат, а проявление и совершенствование способности человека к самопроизводству», а главной чертой становится интерперсональность, делающая «креативные сущностные силы полностью проникнутыми логикой межсубъектности», являющейся «ключом к креативности».
Данная трансформация имеет огромное значение для понимания современного мира, по отношению к которому впервые за всю историю человечества можно сказать: je п ’est pas Moi. Важнейшее значение для построения картины современной цивилизации обретает обращение к субъективации, являющейся «противоположностью подчинения индивида трансцендентным ценностям: ранее люди находили отражение в образе Бога; отныне сам человек становится основой системы ценностей, поскольку творчество, являющееся его собственной целью, возвышает его над всеми формами зависимости». Находящееся сегодня на этапе своего становления новое общество «формирует интеллектуальную среду для возникновения мозаичной картины быстро сменяющих друг друга стилей жизни», что делает максимальное разнообразие индивидуального поведения одним из основных условий прогресса современного мира.
Представленный в настоящей главе краткий терминологический экскурс дает, на наш взгляд, вполне ясное представление об избранном методологическом подходе и позволяет после нескольких дополнительных замечаний приступить к анализу предпосылок, содержания и форм проявления творческой деятельности в сегодняшних условиях.
В отличие от проблематики постэкономической трансформации, вопросы теории труда и творчества могут быть адекватно проанализированы с использованием английской терминологии; при этом достаточно жесткое противопоставление labour и creativity в рамках понятия work не только не противоречит сложившимся сегодня в социологии методологическим подходам, но, напротив, позволяет, не вступая в противоречие с основными теоретическими положениями, выдвигаемыми западными авторами, придать существующим теориям более цельный и внутренне субординированный характер.
Между тем, подчеркивая необходимость определения труда и творчества (в том числе и на уровне всецело субъективном), мы не стремимся исследовать труд и творчество только лишь как социопсихологические феномены; нашей главной задачей было и остается осмысление их роли в процессе перехода человечества к постэкономическому состоянию. Поэтому далее речь пойдет прежде всего о месте и роли творческой деятельности в рамках современной хозяйственной системы.
В этой связи возникает вопрос о том, насколько экспансия творчества обусловлена современным материальным производством, рассматриваемым, с одной стороны, в качестве объекта приложения творческих способностей человека, с другой — в качестве материального основания, на котором только и возможно становление и развитие творческой деятельности. Именно на основе анализа материального производства, его динамики, структуры и направлений развития, а также характера используемых ресурсов, требований, предъявляемых к рабочей силе и организации производственных процессов, мы сможем сделать выводы о формировании творческого характера деятельности, одного из наиболее ярких признаков современной эпохи. Не менее важным является вопрос о влиянии знаний на социальные ценности и систему мотивации людей, о том, как на основе стремительного распространения информации происходит радикальное расширение возможностей человека, делающих творчество тем видом деятельности, который реально определяет характер наступающей эпохи.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
