Задача государственно-монополистического регулирования сферы золота решалась буржуазными государствами, как было показано, путем сосредоточения подавляющей массы золотых ресурсов в государственных резервах и отстранения частного сектора от операций с монетарным металлом. В свою очередь среди различных мероприятий, осуществленных государственными властями для достижения названных целей, решающее значение имели следующие основные направления золотой политики: замена полноценных металлических денег кредитно-бумажными деньгами в результате ликвидации обращения золотых монет и прекращения размена банкнот на золото; установление ограничений или запретов на совершение частных операций с монетарным металлом в сфере международных платежей; создание механизма международного регулирования золотого оборота. Именно эти меры существенно трансформировали традиционные формы и методы использования золота для монетарных целей и породили в валютной системе капитализма новые явления и новые противоречия.
Ломка такой важной сферы хозяйства, как денежная система, явилась одним из наиболее существеннейших проявлений государственно-монополистического вмешательства в капиталистическую экономику. Но даже объединенная мощь буржуазного государства и монополий, в конечном счете, оказалась бы неспособной противостоять частной рыночной стихии, если бы уничтожение металлического обращения в результате замены драгоценного металла во внутреннем денежном обороте неразменными кредитно-бумажными деньгами не опиралось на некоторые объективные предпосылки, вызревавшие в недрах металлического обращения.
Денежная система с беспрепятственным обращением полноценных золотых монет сыграла большую роль в развитии капиталистической экономики. Золотая основа упростила и рационализировала отношения товарного обмена, ускорила создание разветвленной кредитной системы. В международном плане это содействовало расширению мирового рынка, формированию единой валютной системы капитализма.
Но использование наличного монетарного металла в виде золотых монет для внутреннего денежного обращения имело ряд недостатков, которые по мере развития капиталистического производства и обмена привели к появлению неудобств и затруднений.
Золотые монеты громоздки и не портативны. Наличные платежи, особенно на крупные суммы, требовали больших весовых количеств металла и сопровождались значительными издержками по его транспортировке и обеспечению сохранности. Сюда добавлялись потери времени по пересчету, поскольку для уменьшения ущерба от подделок золотые монеты больших номиналов обычно не чеканились.
В обращении золотые монеты стирались и постепенно утрачивали свой первоначальный вес. При массовом золотом обращении потери от стирания и снашивания монет составляли внушительную величину. По подсчетам немецкого экономиста А. Зетбера, много занимавшегося проблемами благородных металлов, страны, имевшие золотое обращение, в 80-х годах прошлого века ежегодно теряли таким путем не менее 700—800 кг чистого золота. В дальнейшем по мере, увеличения использования золота для целей
денежного обращения потери от стирания и изнашивания монет достигли еще более значительных размеров.
Употребление в регулярном обороте полноценных золотых монет — самая дорогостоящая денежная система с точки зрения издержек обращения. Добыча и обработка золота, его перевозка и хранение, чеканка золотых монет, изъятие изношенных монет и замена их полноценными — все это требовало возрастающих затрат общественного труда, которые в конечном счете носили непроизводительный характер. «Одной из главных статей издержек обращения, — подчеркивал К. Маркс, имея в виду это обстоятельство, —• являются сами деньги, поскольку они сами имеют стоимость».
Согласно подсчетам английского экономиста У. Джевонса, стоимость поддержания золотого металлического обращения в Великобритании в начале последней четверти XIX в. составляла свыше 4,3 млн. ф„ ст. в год, включая потерю на процентах, стирание монет и расходы по монетному двору. Это примерно столько же, сколько собирала в то время английская казна в виде подоходного налога.
С другой стороны, известно, что монетарное золото как таковое в своей телесной вещности абсолютно бесплодно: находясь в неподвижном состоянии, оно не приносит никакой прибыли. Поэтому каждый участник капиталистического хозяйственного оборота, у которого в процессе обращения задерживались золотые монеты, при прочих равных условиях неизбежно лишался некоторой суммы дохода, причем тем более значительной, чем дольше эти монеты оставались в его непосредственном распоряжении.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Серьезные затруднения возникали из-за физической нехватки золота. Как уже отмечалось, добыча желтого металла систематически отставала от растущего объема платежей, что практически исключало возможность обслужить товарно-денежный оборот только металлическими деньгами.
Рассмотренные недостатки золотого обращения дали о себе знать уже на ранних этапах развития капиталистических денежных систем. Тогда же в результате стремления преодолеть или, по крайней мере, уменьшить их отрицательные последствия появились различные заместители полноценных золотых монет. Важнейшими из них были разменные на золото кредитные орудия обращения в виде чеков, векселей и, наконец, векселей центральных банков — банкнот. Внедрение кредитных орудий обращения в капиталистический товарно-денежный оборот шло даже более высокими темпами, чем росло золотое обращение, и в итоге они заняли преобладающее положение, оттеснив металлические деньги на второй план. За столетие, предшествовавшее первой мировой войне, золотое обращение в трех странах — США, Великобритании, Франции — расширилось примерно в 6 раз, тогда как банкнотное обращение увеличилось более чем в 14 раз. В 1913 г. объем учтенного банкнотного обращения стран мира в 2,3 раза превосходил объем внутреннего золотого обращения, в том числе в США — почти в 3,5 раза.
Объективно развивавшаяся тенденция относительного возрастания роли кредитных денег при соответствующем, тоже относительном, уменьшении роли золотого обращения послужила своего рода материальной основой для государственно-монополистических мероприятий по перестройке денежных систем. Насильственное доведение этой тенденции до ее логического конца, т. е. до полной ликвидации циркуляции золота во внутреннем денежном обороте и замены его кредитными орудиями обращения, обещало немалые выгоды как с точки зрения централизации золотых ресурсов, так и с точки зрения их использования в государственно-монополистических интересах.
При изъятии золота из внутреннего денежного оборота государство, заинтересованное в его максимальном использовании для регулирования международных платежей, получило на какое-то время возможность пополнить свой централизованный золотой запас без дополнительных усилий по привлечению металла из-за границы. Золотые ресурсы страны, ранее распределявшиеся между двумя сферами — внутренним обращением и международным обращением, сосредоточивались лишь в одной из них с соответствующим увеличением количественного и качественного потенциала государственного участия в осуществлении внешних расчетов.
Вместе с тем государство освободилось от обременительной обязанности обеспечивать надлежащую насыщенность внутреннего денежного обращения монетарным металлом и всегда иметь в централизованном фонде этого металла больше, чем это диктовалось потребностями только внешнеэкономического оборота. «В этом случае, — отмечал К Маркс, рассматривая последствия замены золота банкнотным обращением, — металлические деньги не извлекаются из банка для целей внутреннего обращения и вместе с тем отпадает необходимость периодически увеличивать металлический запас путем иммобилизации части обращающихся металлических денег». Соответственно изменилось направление деятельности государственных и всех других органов, уполномоченных вести операции с золотом: с ликвидацией внутреннего металлического обращения эти операции приобретали исключительно международный характер.
Благодаря замене металлического обращения бумажным, особенно в условиях не разменности банкнот, появились возможности для более или менее полной централизации золотых ресурсов в едином государственном фонде и для их направления на обслуживание операций только внешнеэкономического порядка. Испытывая нарастающую нужду в золоте для регулирования международных платежей, капиталистические страны, как известно, воспользовались этой возможностью н, в конце концов, превратили денежные системы, основанные на золоте, в чисто бумажные системы. Но поскольку осуществление этой задачи достигалось ценой разрушения стихийного регулятора товарно-денежных отношений, каким была свободная циркуляция золота, новая золотая политика привела к крайне противоречивым результатам.
С одной стороны, изъяв золото из внутреннего обращения и прекратив официальный размен банкнот по твердо, установленным паритетам, буржуазные государства освободили себя от стеснительных рамок, которые ограничивали эмиссию кредитно-бумажных денег более или менее реальными потребностями товарно-денежного оборота. Лондонский еженедельник «Экономист» в свое время следующим образом охарактеризовал этот важный аспект государственного вмешательства в сферу денежных отношений: «Был отброшен миф о том, что одно-фунтовая банкнота представляет неизменное весовое количество золота (около 0,235 унции), а вместе с ним и концепция, по которой размеры банкнотной эмиссии должны возрастать или уменьшаться при каждом изменении нашего золотого запаса. Таковы были два генеральных направления, на которых мы обрели свободу в наших денежных делах. Остальное же было в основном вопросом техники».
Но, с другой стороны, разорвав непосредственную связь бумажноденежного обращения с его золотой основой и разбудив тем самым инфляционные силы, капиталистические государства обрекли свои денежные системы на хроническую неустойчивость и повышенную уязвимость в случае разного рода экономических и политических потрясений.
Вопрос об инфляции и о других экономических и социальных последствиях замены полноценных золотых денег неразменными кредитно-бумажными деньгами является, конечно, предметом особых исследований и поэтому выходит за пределы настоящей темы. Что касается самой сферы использования золота для монетарных целей, то здесь в связи с ликвидацией металлического обращения и разменности банкнот, прежде всего, заслуживает внимания проблема, касающаяся нового специфического комплекса по существу антагонистических отношений: между государством как обладателем централизованного золотого запаса и частными собственниками — обладателями децентрализованных накоплений золота.
Изъятие золота из внутреннего денежного обращения и прекращение размена банкнот само по себе не обеспечивало полной перекачки всего наличного золота в распоряжение государства. Данными мерами, пока они не сопровождались вообще отменой частной собственности на золото, государство лишь снимало с себя обязанность передавать монетарный металл частным фирмам и лицам по первому требованию и по твердо установленному паритету. Но это не означало, что частному сектору одновременно вменялось в обязанность сдавать в государственные резервы принадлежавшее ему золото. Право частной собственности на металл формально сохранялось, из-за чего определенная часть золотых ресурсов оставалась за пределами досягаемости государственных властей и не попадала в состав централизованного фонда монетарного металла.
Замена металлического обращения бумажным и особенно ликвидация официального размена банкнот на золото закрепляли за буржуазным государством его собственный золотой запас, включая и ту часть, которая до этого принадлежала ему как бы условно из-за потенциальной возможности переместиться в частный монетарный резерв в результате расширения металлического обращения или оплаты банкнот, предъявленных к размену. Этим, разумеется, устранялась возможность уменьшения централизованного государственного резерва вследствие утечки золота во внутренний оборот, но это далеко не всегда приводило к немедленному увеличению золотого запаса государства за счет обратного движения.
Из всего частного монетарного запаса государственные власти, прекращая обращение металлических денег и размен банкнот, практически могли рассчитывать лишь на мобилизацию металла, находящегося в кассовых резервах частных коммерческих банков, если одновременно не проводились специальные меры, вообще упразднявшие в принудительном порядке частную собственность на золото. Благодаря тесным взаимным связям центральные банковские учреждения, которым обычно поручалось техническое осуществление государственной политики по вопросам золота, имели возможность изъять у частных банков металлические кассовые резервы и присоединить их к централизованному государственному фонду.
Большой прибавки это, как правило, дать не могло: коммерческие банки, не только не получавшие никакой прибыли на капитал, иммобилизованной в золоте, но и вынужденные нести дополнительные издержки по его хранению, всегда старались ограничить свою металлическую наличность лишь определенным минимумом, необходимым для нормального хода операций. Основная масса золота, исчезавшая из внутреннего денежного оборота, оставалась в частном секторе и оседала там, в виде сокровища, приобретая особую форму частной тезаврации.
Превращение частного монетарного резерва в частное тезаврационные сокровище — новое явление, обусловленное углублением государственно-монополистических тенденций в денежно-валютных отношениях капитализма. И главная его суть состоит в том, что частные владельцы, несмотря на ликвидацию внутреннего обращения полноценных металлических денег и запрещение применять золото для частных международных платежей, продолжают хранить и накапливать золото, превращая в металл часть денежных капиталов и сбережений. Эти сокровища экономически противостоят централизованному золотому запасу государства, поскольку индивидуальные интересы отдельных тезавраторов, олицетворяющих частную собственность на золото, в корне противоречат более общим интересам государственно-монополистических кругов, осуществляющих свою золотую политику в рамках государственной собственности на монетарный металл.
Частная тезаврация возникла и получила развитие, прежде всего как естественная реакция частнособственнической стихии на установление государственной монополии в сфере использования золота для монетарных целей. С другой стороны, насильственное разрушение непосредственной связи бумажноденежного обращения с его золотой основой открыло дорогу инфляционному разбуханию денежной массы и росту цен, особенно в периоды военных конфликтов и периодически повторявшихся хозяйственных неурядиц. Это порождало постоянное недоверие к бумажным деньгам и стимулировало «уход в золото» с целью предохранения денежных капиталов и сбережений от прогрессирующего обесценения. Таким образом, инфляционные процессы явились другим важнейшим фактором образования и расширения частных тезаврационных сокровищ.
В первом издании этой книги была сформулирована следующая принципиальная оценка факта превращения частных монетарных фондов в тезаврационные сокровища: «Золото, ускользающее от огосударствления и остающееся в частном владении, фактически перестает обслуживать как внутреннее, так и внешнее движение товаров, капиталов, услуг. Оно выпадает из механизма денежной системы, выключается из нормального экономического оборота, утрачивает монетарные функции и таким образом демонетизируется». Некоторые советские исследователи согласились с этой точкой зрения и поддержали ее, некоторые, наоборот, выступили против. Более того, отдельные авторы используют факт развития частной тезаврации как доказательство сохранения за золотом свойств монетарного металла в современном внутреннем денежном обращении. Учитывая дискуссионность проблемы, представляется необходимым остановиться на ней более подробно.
При свободном золотом обращении золото в руках частных лиц беспрепятственно проявляло свойственные ему монетарные функции, составляя органическую часть денежного механизма и всего экономического комплекса капиталистического хозяйства. К Маркс исчерпывающе показал, что в этих условиях золотые сокровища служили «отводными и приводными каналами для находящихся в обращении денег» и что собирание золотых сокровищ росло вместе с развитием капитализма «в форме накопления резервного фонда средств платежа».
Накопление частных золотых сокровищ представляло собой естественный необходимый момент в монетарном использовании металла. Частный металлический резерв не только не противостоял государственному металлическому фонду, но, наоборот, дополнял его и с ним взаимодействовал. И «частное», и «государственное» золото употреблялось для монетарных целей, по существу, равноправно.
Немонетарный характер имело лишь применение золота для промышленно-художественных и бытовых целей. Однако при свободном золотом обращении немонетарная природа даже этой сферы была в значительной степени условной, поскольку четкой границы, которая отделяла бы ее от монетарной сферы, фактически не существовало. Крупные массы формально немонетарного металла оседали в виде так называемых эстетических сокровищ, которые в реальной жизни зачастую сближались с монетарными сокровищами, составляя вместе с ними регулирующий элемент золотой денежной системы.
Следовательно, монетарная и немонетарная сферы использования золота сосуществовали и взаимно дополняли друг друга, образуя определенное единство. Перемещение металла между ними не влияло на монетарную природу золота, которое выполняло в этом движении функцию денежного сокровища: оно либо вытеснялось из денежного оборота как излишнее, либо, наоборот, в случае необходимости вовлекалось в активное денежное обращение. Как отмечал К. Маркс, «с одной стороны, образуется все более и более расширяющийся рынок для золота и серебра, не зависимый от их денежной функции, с другой стороны — скрытый источник предложения денег, действующий особенно интенсивно в периоды общественных бурь».
Важно отметить, что с точки зрения отдельного владельца форма обладания золотом чаще всего вообще не имела никакого значения. Располагая каким-то количеством золота, он, независимо от формы последнего, всегда держал в своих руках реальный металл, способный выполнять абсолютно все функции полноценных денег. И никакое превращение — из монетарной формы в немонетарную и обратно — само по себе не могло привести к утрате данным владельцем права на определенную физическую массу золота. Расставаясь, например, с золотым кубком, он получал взамен либо звонкую монету, либо разменные на золото банкноты, причем в количестве, по крайней мере, эквивалентном весу металла в изделии.
Как же изменились экономические свойства частных золотых накоплений, когда буржуазное государство изъяло золото из внутреннего денежного обращения, сосредоточило его в своих руках для исключительного использования в качестве резерва международных платежей, а затем перестало применять и для этой цели? Качественная и количественная характеристика современного потребления золота частнокапиталистическим сектором поможет нам лучше разобраться в этом вопросе.
В настоящее время частный спрос на желтый металл распределяется по следующим трем основным направлениям.
Первое направление — промышленно-художественное и бытовое потребление. Сюда входит производство золотых изделий ювелирной промышленностью; использование золота в электронике, радиотехнике, медицине; его употребление для зубопротезирования и для разных других целей (золочение, раскраска посуды, изготовление часов, очковых оправ и т. п.). Характер такого применения золота говорит сам за себя и в особых комментариях не нуждается.
Второе направление — накопление золота, преимущественно мелкими владельцами, с целью уберечь свои доходы от обесценения, сохранить их ценность в условиях разрушительных инфляционных процессов. Среди представителей этой категории тезавраторов наиболее типичны мелкие и средние городские буржуа, зажиточные крестьяне, некоторые слои интеллигенции, рабочая аристократия, что предопределяет рассредоточение металла среди большого числа индивидуальных держателей. Однако в золото превращают часть денежных накоплений и более крупные владельцы. Как пишет Т. Грин, «промышленные компании, небольшие частные банки, страховые общества и инвестиционные тресты чувствуют себя более спокойно под неизменным золотым зонтиком, который защищает их от грозовых туч девальваций и ограничений во времена валютных кризисов и политических неурядиц».
Третье направление — вложение капиталов в скупку золота с целью последующей его перепродажи и извлечения прибыли. Эти так называемые инвестиционные н спекулятивные накопления играют в руках их владельцев такую же экономическую роль, как вложения в недвижимость, землю, ценные бумаги, биржевые товары. Только инвесторы держат золото в течение более или менее длительного времени, следуя циклам золотой коньюнктуры, тогда как спекулянты приобретают металл на короткий срок, чтобы тут же его продать при повышении цены. В отличие от простых тезавраторов, инвестиционными и спекулятивными фондами обладают, как правило, представители крупного капитала — отдельные богатые собственники, фирмы, банки.
Разным категориям тезавраторов обычно соответствуют специфические, излюбленные ими формы накопления металла. Так, для мелких владельцев чрезвычайно характерна покупка золотых монет или небольших по весу слитков золота — от малюток в 5— 10 г до более солидных 500граммовых и килограммовых. Что касается крупных инвесторов и спекулянтов, то они предпочитают иметь дело с так называемыми стандартными валютными слитками весом от 11 до 13 кг. При этом нередко вместо физического получения золота приобретается соответствующий документ (сертификат), подтверждающий право собственности на покупку, тогда как сам металл остается в банковских хранилищах.
Впрочем, четкого водораздела между различными способами накопления золота не существует так оке, как нет строгого разграничения между сферой промышленно-художественного потребления и частной тезаврацией, между просто теза рационными и инвестиционными или спекулятивными фондами. Есть тезавраторы, которые скупают и накапливают не монеты или слитки, а золото в виде ювелирных изделий кольца, браслеты, медальоны. В ряде случаев крупный инвестор, приобретая слитковое золото, не отказывается и от партии золотых монет. В то же время известно, что для промышленно-художественной сферы, где желтый металл оседает в самых разнообразных видах, исходным сырьем в преобладающей части служат стандартные валютные слитки. Тем не менее, при всей этой условности различные категории и способы тезаврации действительно существуют и их совершенно необходимо учитывать при анализе проблемы частного спроса на золото.
Как видно, на современном этапе наибольшую активность проявляет сфера промышленно-художественного н бытового потребления. Даже если учесть, что определенная часть ювелирных изделий используется не по прямому назначению, а в тезаврационных целях, все равно эта категория спроса сейчас явно преобладает над всеми другими каналами частного потребления золота. Немаловажное значение при этом имеет устойчивый рост применения желтого металла в электронике, радиотехнике и многих других отраслях промышленности, отражающий объективные тенденции научно-технического прогресса в мире (более подробно об этом будет сказано в последующих разделах работы).
А теперь сделаем некоторые выводы относительно экономического характера современных частных золотых фондов.
Видимо, проще всего обстоит дело со сферой промышленно-художественного и бытового использования желтого металла. В этой сфере золото как было, так и остается немонетарным материалом, причем, судя по имеющимся фактам, эта «особенная потребительная стоимость, принадлежащая ему как товару» приобрела в нынешние времена определяющее значение. Более того, немонетарный характер промышленно-художественного спроса даже усилился: эта форма эстетического богатства окончательно утратила свойства запасного резервуара металлического обращения и тем самым перестала служить подспорьем для выполнения золотом денежной функции сокровища. Золото поглощается этой сферой фактически безвозвратно. Оно уже больше не выходит оттуда, чтобы пополнить монетарные фонды, сосредоточенные в руках государства.
Столь же безвозвратно исчезает из монетарной сферы металл, оседающий в руках частных тезавраторов. «Большая часть оставшихся к настоящему времени частных запасов золота, — констатируется в докладе американскому казначейству о состоянии золотых рынков, — накоплена за долгий период времени, широко распылена среди множества относительно мелких держателей и вовсе не представляет собой «нависшее над рынком» легко реализуемое предложение металла». Эти накопления даже тогда, когда они сохраняют внешнюю монетарную форму (слитки, монеты), по своей экономической сути уже никак не связаны с денежной сферой.
Современные частные тезаврационные сокровища, кстати говоря, во многих случаях трудно отделимые от бытового (эстетического) сокровища, ни в коей мере не служат отводными и приводными каналами денежного обращения или резервными фондами для предстоящих платежей. Металл, сосредоточенный в этих накоплениях, не стремится к активному обращению, а лишь служит пассивным средством страхования от инфляционного обесценения бумажных денежных знаков. Но это предназначение золота, как известно, не входит и никогда не входило в число функций реально обращающихся денег.
Остаются инвестиционно-спекулятивные фонды. И по форме — в виде стандартных валютных слитков, и по существу — как вложения денежных капиталов, этот тип частных золотых накоплений больше всех других напоминает накопления монетарного металла. Но это тоже только чисто внешнее сходство.
Возьмем спекулятивные запасы. Как объект спекуляции золото всегда было и продолжает оставаться товаром как таковым, потому что никак нельзя купить деньги, а затем их продать, чтобы выручить больше денег. Это можно сделать только с какими-либо товарными или другими материальными ценностями, и поэтому, когда ведется спекуляция с золотом, имеет место купля с целью перепродажи товара, но отнюдь не денег. Даже Я. А. Кронрод признает, что «золото, застревающее в спекулятивном обороте» играет «роль не денежного товара, а... просто товара».
Инвестиционные фонды, с одной стороны, похожи на спекулятивные накопления в том смысле, что здесь также имеет место вложение денежных средств в золото как товар с целью последующей его перепродажи по более высокой цене. Но, с другой стороны, инвесторы ведут свои операции иначе, чем спекулянты: вместо более или менее регулярных сделок с использованием кратковременных колебаний рыночных цен они либо покупают, либо продают золото, руководствуясь более долговременными изменениями золотой конъюнктуры. Периодические приливы и отливы металла в частном инвестиционном секторе напоминают уже движение классических золотых сокровищ.
Тем не менее, это не дает нам оснований экономически квалифицировать инвестиционный спрос как монетарное потребление золота. При подходящих условиях инвестиционные фонды с легкостью переключаются на спекулятивные операции, а это можно сделать только с золотом в качестве товара. Что касается периодического пополнения или расходования инвестиционных накоплений, то эти процессы в современных условиях, как показывает практика, уже никак не связаны с состоянием денежного обращения. Они определяются более общими, глобальными сдвигами мирохозяйственной конъюнктуры и положением на мировых рынках золота, но вовсе не теми колебаниями денежной сферы, которые теперь вытекают из закономерностей функционирования кредитно-бумажных денег.
Таким образом, если не грешить против истины, если оставаться на почве реальных факторов сегодняшней действительности, следует признать, что современные частные золотые запасы — это уже не деньги. Золото, сосредоточенное в частном владении, более не является монетарным металлом и не выполняет присущих ему ранее функций действительных и реальных денег. В частной сфере оно потребляется п. обращается как товар, правда, товар не обычный, товар своеобразный, несущий на себе отпечаток свойств и особенностей бывшего денежного материала, но все таки как товар.
Наряду с потребительной стоимостью драгоценного металла (сырье для изготовления ювелирных и других изделий) специфическая потребительная стоимость этого товара состоит в том, что обладание им удовлетворяет стремление определенных категорий частных собственников уберечь свои денежные богатства от обесценения в условиях всеобщего распространения кредитно-бумажных денежных систем и нарастающего недоверия к неразменным денежным знакам. С другой стороны, золото как товар в широких масштабах становится объектом вложения денежных капиталов, объектом купли-продажи, а, следовательно, средством капиталистической наживы, особенно в результате спекулятивных операций. Наиболее благоприятные возможности для этого имеются сейчас, когда развитие капиталистической экономики характеризуется кризисными потрясениями, резкими колебаниями конъюнктуры на товарных и денежных рынках, бесконечными валютными неурядицами.
Именно ради этих специфических свойств частновладельческий сектор скупает золото за кредитно-бумажные деньги и именно в этом качестве частные золотые фонды как немонетарные накопления противостоят централизованным государственным запасам, созданным в свое время для выполнения монетарных функций.
Государственный контроль за международными сделками с золотом
Одна из важнейших целей, ради которой устанавливалась монополия государства на монетарное золото, заключалась в стремлении максимально сконцентрировать золотые ресурсы на обслуживании потребностей монополистической буржуазии в сфере международных экономических отношений. Однако ликвидация внутреннего металлического обращения и прекращение размена банкнот на золото сами по себе еще не обеспечивали достижения желаемого результата. Указанные меры лишь преграждали путь для беспрепятственной утечки металла за границу по частным каналам из состава государственных золотых резервов, однако они никак не препятствовали совершению международных сделок с золотом частными лицами и фирмами.
Международные операции частных золото-владельцев в ряде случаев сильно мешали централизованному использованию золотых ресурсов в государственно-монополистических интересах, и поэтому понадобились специальные меры, которые поставили под контроль государства и этот важный участок движения монетарного золота. Реализованная в форме различных запретов и ограничений на частные золотые сделки с заграницей указанная политика лишила частный сектор возможности употреблять золото для регулирования международных платежей и, по существу, означала установление монополии буржуазного государства на межгосударственный оборот монетарного металла, дополнившей государственную монополию на обладание централизованными национальными ресурсами золота.
В целом эволюция этого, если можно так сказать, внешнего направления политики огосударствления золота примерно следовала тем общим линиям, по которым шло развитие государственно-монополистических тенденций во всей системе капиталистического хозяйства.
Запреты и ограничения на международные частные сделки с золотом получили довольно широкое распространение в годы первой мировой войны, однако они были ослаблены или отменены в период относительной стабилизации капитализма. В обстановке мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. и особенно во время второй мировой войны соответствующие запреты и ограничения вновь были приняты на вооружение, охватив практически все страны мира. В послевоенный период и, в частности, в последние годы некоторые страны либерализовали режим операций с золотом, но эти действия мало чем изменили общую картину, сложившуюся ранее.
Судя по данным американского агентства Ф. Пика, из 106 стран и территорий капиталистического мира, по которым имеются сведения о режиме золотых сделок, в конце 70-х годов, по крайней мере, 81 государство практиковало запреты и ограничения на заграничные операции частного сектора с золотом. При этом 75 стран полностью запрещали проведение подобных операций своими подданными, тогда как в 6 странах единственное исключение делалось в отношении частного импорта металла из-за границы.
Понятно, что взятый в 70-х годах курс на вытеснение золота из денежно-валютного устройства капитализма не мог не сказаться на определенном ослаблении государственного контроля за внешними сделками с желтым металлом. Такие важнейшие державы капиталистического мира, как США, Япония, Великобритания, пошли на отмену всех запретов и ограничений в этой области.
Вместе с тем боязнь утечки золота за границу по частным каналам заставила многие государства ужесточить регулирующие режимы, так что количественный состав стран, ограничивающих или вовсе запрещающих заграничные операции с металлом, практически не изменился. Из крупных государств полное эмбарго практикуют Франция, Италия, Испания, Швеция, Индия, Бразилия, Мексика, ЮАР.
В тех случаях, когда государственные органы законодательно не ограничивают международные операции частного сектора с желтым металлом, это обычно связывается со специфическими особенностями экономической и политической обстановки в данной стране. Либеральный режим сделок с золотом может диктоваться определенными экономическими интересами или политическими расчетами, а иногда запреты и ограничения не вводятся или отменяются просто потому, что соответствующие официальные власти не располагают реальными силами и возможностями для их практического осуществления.
Например, полная свобода ввоза и вывоза золота для частных владельцев помогает Швейцарии поддерживать свое положение и репутацию «международного сейфа» — одного из крупнейших финансовых центров капиталистического мира. Руководствуясь этими же мотивами, власти Великобритании традиционно разрешали беспрепятственно участвовать в сделках на лондонском золотом рынке иностранным владельцам, а недавно установили такой режим и для собственных граждан и частных учреждений.
Когда после второй мировой войны сложились подходящие экономические условия, были отменены все ограничения на ввоз и вывоз золота из ФРГ — это мероприятие рассматривалось как важная предпосылка расширения и активизации западногерманского денежного рынка, отстававшего по своему развитию от ряда других денежных рынков Западной Европы. Примерно такими же соображениями объясняется свобода международных частных операций с золотом в Бельгии и Канаде, тогда как некоторые ближневосточные и латиноамериканские государства не ограничивают сделки с желтым металлом либо вследствие неспособности обуздать активность частных торговцев, либо для того, чтобы поддержать деятельность местных золотых рынков.
Любопытная эволюция произошла с эмбарго на ввоз и вывоз золота в Соединенных Штатах Америки. Установив государственную монополию на желтый металл, США долгое время были страной с самым жестким режимом в отношении сделок с золотом: с 1933 г. частные лица и фирмы были лишены права заниматься куплей-продажей золота на территории собственной страны, а в 1961 г. частному сектору запретили покупать и хранить металл также и за пределами Соединенных Штатов. Однако когда в попытках удержать мировое господство доллара, американские правящие круги встали на путь «демонетизации» золота, вся эта система запретов и ограничений пошла на слом. В начале 1975 г. американские частные владельцы получили полную свободу совершать операции с желтым металлом, который теперь и по режиму внутреннего оборота, и по режиму экспорта и импорта приравнен к обычным биржевым товарам.
Говоря о широком распространении и сохранении запретов и ограничений на международные частные операции с золотом, следует, конечно, иметь в виду и их относительную действенность и эффективность. В условиях частнокапиталистической стихии буржуазное государство далеко не всегда может добиться от частных лиц и фирм должного соблюдения установленного порядка, в то время как эти частные лица и фирмы имеют в своем арсенале широкий выбор методов и средств по обходу буквы закона.
В тех же Соединенных Штатах, где международные сделки с золотом ограничивались по сравнению с другими странами наиболее сильно, частные владельцы ухитрились накопить, по некоторым сведениям, от 4 до 4,5 тыс. т золота, которое, правда, хранилось не внутри страны, а за границей.
В 1952 г. в одном из американских судов разбиралось крупное дело о нелегальных операциях с золотом: к суду было привлечено 65 дилеров и ювелиров. Суд, говорилось в обвинительном заключении, был потрясен, узнав, что «такое громадное количество золота уходит год за годом из Соединенных Штатов, а ведомство Директора монетного двора не принимает никаких мер для пресечения этой незаконной деятельности. Очевидно, существующие правительственные распоряжения, регулирующие покупку и обращение золота, настолько либеральны, что почти любой может включиться в эти сделки, могущие, в конце концов, подорвать экономику страны».
Тем не менее, декретированные государственными властями запреты и ограничения даже при их многочисленных нарушениях сыграли решающую роль в деле насильственного устранения частного сектора от участия в международном обороте монетарного золота и сосредоточения этого оборота исключительно в межгосударственных каналах.
Какие более конкретные цели, существенно важные с точки зрения всего процесса огосударствления золота, преследовало буржуазное государство, устанавливая запреты и ограничения на международные частные операции с желтым металлом?
Прежде всего, благодаря таким запретам и ограничениям государство препятствовало утечке за рубеж золота, которое продолжало оставаться в частном владении в форме явных или скрытых тезаврационных сокровищ. Сохранение золотых ресурсов в стране, пусть даже в форме частных накоплений, имело большое значение, поскольку неспособность государственных властей овладеть этим золотом в данной сложившейся обстановке не исключала перспективы его огосударствления и присоединения к централизованным запасам на дальнейших этапах, при каких-то новых обстоятельствах.
Устранение частного сектора от международных сделок с золотом создавало у государственных властей большую уверенность в том, что металл, «заработанный» страной в результате внешнеэкономических операций, попадет в централизованный государственный запас, а не распылится по многочисленным частным каналам. Это было особенно важно для государств, где из-за обесценения неразменных кредитно-бумажных денег и падения доверия к ним нарастала тяга к накоплению частных золотых тезаврационных фондов.
Запрещение или ограничение частных операций с заграницей способствовало также более целенаправленному применению золота с точки зрения государственно-монополистических интересов. Например, в обстановке военного времени эти интересы заключались прежде всего в максимально возможном использовании внешних источников материальных и финансовых ресурсов для поддержания военного производства и ведения войны. Включение золотых ресурсов в военный государственно-монополистический комплекс, бесспорно, повышало маневренность и эффективность расходования металлического фонда для оплаты поставок дефицитных военных материалов, снаряжения, разного рода услуг. Однако и в относительно мирные периоды развития концентрация золотых ресурсов в распоряжении государства и их централизованное использование по межгосударственным каналам помогало монополистическому капиталу сравнительно легче преодолевать возникавшие трудности и обеспечивало более благоприятные условия для участия в мировых воспроизводственных процессах.
Вместе с тем, монополизируя международный оборот желтого металла, государственные власти получали возможность использовать золото для проведения таких внешнеэкономических операций, которые вообще не под силу частному сектору. В качестве примера можно упомянуть получение межгосударственных займов под залог золота или кредитов, выраженных непосредственно в металле. С другой стороны, купля-продажа золота государственными властями ряда стран широко использовалась для поддержания официальных валютных курсов на более или менее устойчивом уровне.
Наконец, запреты и ограничения оказывали и оказывают определенное сдерживающее влияние на вывоз частного золота за границу в целях спекуляции. Спекулятивная купля-продажа давно процветает на многочисленных местных рынках. Вместе с тем функционирование ряда международных центров создает благоприятные возможности для спекуляции золотом уже в международном масштабе. Деятельность таких центров, куда стекается металл из многих стран мира, естественно, не может не беспокоить государственные власти, теряющие золото, и они при помощи различных запретительных мер пытаются предотвратить или, в крайнем случае, уменьшить потери национальных ресурсов драгоценного металла.
Установление запретов и ограничений на частные сделки с заграницей объективно привело к резкому столкновению интересов частных субъектов внешнеэкономического оборота, с одной стороны, и государственных властей — с другой. Частный сектор в лице торговых фирм, банков, транспортных и иных компаний, которые по-прежнему продолжали осуществлять большинство операций международного обмена, фактически были лишены возможности окончательно рассчитываться по своим внешним обязательствам с помощью всеобщего платежного средства — золота. Напротив, право использования золота в этой функции оказалось монополизированным буржуазным государством, хотя оно принимало относительно небольшое участие в непосредственной внешнеэкономической деятельности.
Возникновение и развитие указанного конфликта, а также попытки найти пути его преодоления послужили основой серьезнейших сдвигов в функционировании мировой валютной системы, многие из которых будут рассмотрены в дальнейшем изложении. Здесь для более полной оценки всего комплекса явлений, связанных с политикой огосударствления золота, важно подчеркнуть следующее.
Забирая в свои руки если не все, то преобладающую часть золотых ресурсов страны и монополизируя распоряжение ими, буржуазное государство, действительно, противопоставляло себя любому частному субъекту внутреннего и международного денежного оборота, в том числе любой отдельной монополии, любому монополистическому объединению, не говоря уже о прочих группах буржуазии и широких слоях населения. Но это вовсе не означало, что таким путем государство занимало некую надклассовую позицию, с которой оно, ограничивая частную инициативу, действовало в интересах всего общества, всей нации.
Во-первых, при государственно-монополистическом капитализме, выступающем как соединение двух самостоятельных сил — монополистического капитала и государства, это соединение всегда осуществляется таким образом, что конкретное проведение государственно-монополистических мероприятий передается буржуазному государству, обладающему, в дополнение к экономическим и финансовым возможностям, еще к механизмом политического насилия и принуждения. А при осуществлении своих функций буржуазное государство как особая общественная сила неизменно противостоит любым частным субъектам — фирмам, учреждениям, организациям, отдельным лицам.
Во-вторых, действие государственно-монополистического комплекса всегда направлено на обеспечение наиболее общих интересов монополистической буржуазии, главным из которых является сохранение капиталистического строя. Поэтому, отстаивая эти общие интересы, буржуазное государство нередко идет против частных интересов отдельных монополий и тем более против интересов немонополизированного капитала. И чем сильнее угроза самому существованию капитализма, тем на большее ущемление частных интересов может решиться государство ради защиты устоев всего монополистического капитала в целом.
«Существующие во многих случаях противоречия между интересами монополий какой-либо отрасли или отдельными монополистическими предприятиями и интересами монополистического капитала в целом, — справедливо отмечал академик Е. С. Варга, — объясняют возможность конфликтов между государством и монополистическим капиталом различных отраслей или отдельными монополистическими предприятиями... Подобные конфликты объясняются тем, что при государственно-монополистическом капитализме государство представляет общие интересы монополистического капитала, которые могут противоречить интересам отдельных монополий или монополистических групп».
Непосредственной реакцией на установление запретов и ограничений частных золотых сделок с заграницей является развитие контрабанды золотом. Контрабандная торговля металлом — непременный спутник современного капиталистического золотого механизма. Никаких достоверных статистических сведений об объеме контрабандных операций, понятно, не имеется, однако оценочные данные показывают, что нелегальный вывоз металла из капиталистических стран ежегодно измеряется не только многими десятками, но даже сотнями тонн.
В западной литературе подробно описываются разнообразные ухищрения и уловки, используемые контрабандистами для обхода государственных препон, воздвигнутых на путях тайного движения золота. Такова, например, книга американского публициста Иоахима Иостена «Золото сегодня» или более поздние работы уже упоминавшегося английского автора Тимоти Грина «Мир золота сегодня» и «Новый мир золота». Интересные материалы о золотой контрабанде содержатся в сравнительно недавно опубликованной книге советского экономиста А. В. Аникина «Желтый дьявол».
«В общем, — пишет Т. Грин, — не будет преувеличением сказать, что в «хорошие» годы, по крайней мере, четыре сотни тонн золота, т. е. свыше 40 процентов золотодобычи Запада стоимостью от 6 до 7 млрд., долларов по ценам 1981 г., проходят через тайные контрабандные каналы по пути к конечному потребителю». И это, видимо, недалеко от истины. Контрабандные маршруты тянутся с Ближнего Востока в африканские страны, Индию и Пакистан, из Сингапура— в Индонезию и Таиланд, из Гонконга—на Тайвань и в Японию. Контрабандой желтым металлом занимаются и в Западной Европе, и в Латинской Америке. Целые крупные золотые центры с годовыми оборотами в сотни миллионов долларов питаются в основном за счет контрабандного ввоза.
Во Франции в течение многих лет действует полный запрет на экспорт и импорт желтого металла. Однако это никак не мешает функционированию крупнейшего рынка золота в Париже, куда металл регулярно проникает контрабандным путем из соседних стран, главным образом из Швейцарии и Бельгии. В Италию, которая считается крупнейшим в мире производителем золотых ювелирных изделий, пятая часть импортируемого металла, несмотря на жесткие меры контроля, завозится нелегально. Еще шире распространен контрабандный вывоз готовых ювелирных изделий с целью уклонения от таможенных сборов; специалисты считают, что противозаконная торговля продукцией итальянских ювелиров вдвое превышает цифры официального экспорта.
Другой пример. В Индии, занимающей одно из первых мест по масштабам частной тезаврации, золото попадает на рынки исключительно с помощью контрабандистов. По «золотому пути», который начинается в княжестве Дубай и кончается у индийского побережья Аравийского моря, на специально приспособленных судах ежегодно перебрасываются огромные количества контрабандного металла. За десятилетие 1964—1973 гг. — это было время наиболее активной нелегальной торговли — указанным маршрутом было переправлено свыше 1500 т золота, причем максимальный уровень был, достигнут в 1970 г. — 215 т.
Таможенная служба Индии ничего не может поделать с этим организованным потоком — слишком велика жажда наживы. Например, в 1978 г. цена золота на рынке в Бомбее в среднем на одну треть превышала котировки основных международных золотых рынков, что означало разницу в 1,8—2,5 млн. долл., на каждую тонну. Этого было более чем достаточно, чтобы покрыть все издержки и риски и обеспечить многомиллионные барыши заправилам контрабандной торговли. В том же 1978 г. индийское правительство попыталось воздействовать на золотую контрабанду экономически: было решено продать с аукциона некоторое количество золота из государственных запасов, чтобы подравнять внутреннюю цену к ценам мирового рынка и тем самым сделать нелегальные операции неприбыльными. Однако из этого мероприятия ничего не получилось. Продав около 13 т золота, индийские власти убедились, что разрыв в ценах не только не уменьшился, но, напротив, резко вырос. Если на первом аукционе в мае 1978 г. цена унции золота была выше лондонской цены на 64 долл., то ко времени последнего аукциона в октябре этот разрыв достиг уже 141 долл. Официальную распродажу золота пришлось прекратить, контрабандный приток золота в Индию продолжается.
Но при всем ущербе, который наносит контрабанда государственным интересам стран, и при всех хлопотах по борьбе с нею данное явление в целом оказывает не слишком заметное влияние на функционирование мировой валютной системы. И хотя контрабандные операции сейчас нередко совершаются крупными подпольными концернами, которые по богатству могут соперничать со многими промышленными, торговыми и банковскими монополиями, все-таки их «бизнес» не может существенно изменить принципов осуществления международных расчетов и платежей, диктуемых правительственными органами соответствующих стран.
Что касается подавляющей массы частных торгово-банковских кругов, действующих, по крайней мере, внешне в рамках закона, то для них преодоление платежных барьеров, воздвигнутых на пути международных денежных потоков в результате прекращения размена банкнот на золото и введения запретов и ограничений на частные золотые сделки с заграницей, оказалось связанным с рядом глубоких изменений в механизме внешних расчетов. Суть этих изменений состояла в том, что вместо золота для урегулирования международных денежных обязательств частного сектора в широких масштабах стали применяться национальные валюты в виде чеков, переводов, банкнот и других денежно-кредитных документов. Подобно тому, как это произошло во внутреннем денежном обороте, неразменные кредитно-бумажные деньги и здесь заняли господствующее положение, оттеснив золото в сферу исключительно межгосударственных денежных отношений.
Международное регулирование золотого оборота
Стремление буржуазных государств сосредоточить максимально возможное количество золота в собственном распоряжении привело к тому, что перемещение значительной части металла из новой добычи в государственные резервы, а также перераспределение уже имеющегося золота между государственными валютными органами стран стало осуществляться преимущественно в порядке межгосударственного оборота. Фактически возник особый межгосударственный рынок золота, где операции велись исключительно центральными банками, казначействами и другими равными им по статусу государственными учреждениями, но куда доступ частным лицам и фирмам был совершенно закрыт. Это создало объективные предпосылки для организации и проведения государственно-монополистических регулирующих мероприятий уже в масштабах всего капиталистического мира.
В послевоенный период основой такого регулирующего механизма явились правила Международного валютного фонда, которые предписывали совершение операций с монетарным золотом только через государственные валютные органы и только по твердо фиксированной официальной цене. А поскольку бреттон-вудская система поставила в центр мирового валютного устройства в качестве единоличного представителя и золота американскую валюту и поскольку официальная цена золота была установлена именно долларах, основная масса межгосударственных сделок монетарным металлом, естественно, сосредоточилась Соединенных Штатах. Тем более что, как было в силу ряда причин США оказались единственной страной, сохранившей относительную свободу купли-продажи золота на государственном уровне.
Соединенные Штаты на продолжительное время заняли место главнейшего мирового центра межгосударственной торговли золотом, тогда как американская цена металла, соответствующая официальному золотому содержанию доллара, получила статус одной мировой цены, применявшейся при операциях между центральными банками и другими государственными учреждениями капиталистических стран.
Практически основная масса мировых межгосударственных сделок с золотом сконцентрировалась в Федеральном резервном банке Нью-Йорка, которому бы о поручено осуществление внешнеэкономических операций американского казначейства, в том числе с монетарным металлом. В соответствии с законом США было обязано покупать и ему было предоставлено право продавать золото в слитках за американскую валюту по установленной официальной вне. Эта цена равнялась 35 долл., за одну тройскую чистого металла, что вытекало из официально о золотого содержания доллара в 0,888671 г. По при совершении операций с золотом взимал я специальный комиссионный сбор в размере 0,25 % суммы сделки, фактическая официальная цена при продаже золота американским казначейством составляла 35,0875 долл., за унцию чистого металла, а при покупке — 34,9125 долл.
Американское казначейство покупало золото по официальной цене у любого продавца, однако продажа металла частным лицам и учреждениям, по существу, была запрещена. Исключение делалось лишь в отношении некоторых американских фирм, получавших металл для промышленного использования по особым лицензиям. Свободно покупать золото у американского казначейства по официальной цене с оплатой долларами могли только зарубежные государственные органы — центральные банки, казначейства, валютные учреждения, а также те некоторые частные банки, которым официально поручалось осуществлять государственное валютное регулирование.
Еще одно ограничение, которое применялось при продаже золота казначейством США, состояло в том, что металл отпускался иностранным покупателям не безоговорочно, а лишь тогда, когда он предназначался для так называемых «законных валютных целей», иначе говоря, для осуществления операций нормального коммерческого характера. Если американским валютным властям становилось известно, что золото предназначается для каких-либо иных надобностей, например для последующей перепродажи на свободных рынках, они имели право отказать в совершении сделки.
Во многих работах, в том числе советских авторов, можно встретить утверждения, что благодаря функционированию такого механизма США вплоть до августа 1971 г. сохраняли, хотя и в урезанном виде, размен своей валюты на монетарный металл. На наш взгляд, эти утверждения, по крайней мере, неточны. Правила совершения операций американским казначейством (его обязанность покупать, но лишь право продавать золото; запрет сделок с частными покупателями; заметная комиссия, отклонявшая фактическую цену от официального паритета; наконец, оговорка о «законных валютных целях»), настолько отличали существовавшую практику от условий настоящего монетарного размена, что иначе, как торговлей, эту практику называть не следовало бы. Но как бы то ни было, зарубежные государственные органы имели возможность более или менее свободно продавать или приобретать золото через Нью-Йорк по твердой цене, и это оказывало существенное регулирующее влияние на мировую циркуляцию монетарного металла, особенно в первые послевоенные годы, когда деятельность частных золотых рынков была запрещена.
Объем межгосударственной торговли золотом через нью-йоркский рынок был значительным. Судя по отчетам Федерального резервного банка Нью-Йорка, капиталистические страны ежегодно продавали друг другу на этом рынке по нескольку тысяч тонн монетарного металла, хотя под влиянием ряда обстоятельств объем сделок в разные годы колебался в широких пределах. Например, максимальный за послевоенное время оборот, наблюдавшийся в 1947 г., достигал 5,8 тыс. т, тогда как объем сделок за 1955 г. составил лишь 860 т.
Благодаря большим масштабам внешнеэкономической деятельности, а также в силу центрального положения доллара в капиталистической валютной системе, главным участником межгосударственной торговли золотом выступали сами Соединенные Штаты. На основании имеющейся информации можно подсчитать, что за почти сорокалетнюю историю деятельности официального нью-йоркского рынка (1934— 1972 гг.) США в порядке межгосударственных сделок купили около 24 тыс. т и продали другим странам и международным организациям приблизительно 18 тыс. т монетарного золота.
Возможность в любое время продать и купить золото по твердой цене и вместе с тем стремление сэкономить на расходах, связанных с физическим перемещением металла, обусловили хранение в США значительной части государственных золотых резервов других стран. В середине 30-х годов в США практически не было иностранного золота, однако уже к концу второй мировой войны количество так называемого забронированного металла, принадлежащего иностранным правительствам и помещенного в государственные хранилища, достигло 3,8 тыс. т. К 1960 г. оно превысило 10 тыс. т, а к концу 1972 г. достигло 12,7 тыс. т. В последующие годы ориентация на американские сейфы несколько уменьшилась, но и сейчас, когда никакой межгосударственной торговли через Нью-Йорк практически не ведется, в хранилищах США находится около 11 тыс. т иностранного золота. Последняя величина, значительно превосходя нынешний золотой запас США, достигает почти 40 % общей суммы государственных золотых резервов всех остальных стран и международных валютно-финансовых организаций. Таким образом, и в настоящее время на территории Соединенных Штатов физически сконцентрировано свыше половины всех официальных золотых запасов капиталистического мира.
Благодаря хранению своих золотых резервов в США страны имели возможность торговать монетарным металлом прямо на месте не только с американским казначейством, но и друг с другом. В результате межгосударственная торговля золотом на нью-йоркском рынке никогда не сопровождалась значительными передвижениями физического металла через границы США. Например, за 1953—1966 гг. совокупный объем сделок с золотом, осуществленных Федеральным резервным банком Нью-Йорка, составил около 38,7 тыс. т. За это же время суммарное количество металла, фактически вывезенного за пределы США и ввезенного обратно, не превысило 4,9 тыс. т Как уже отмечалось, в начале 50-х годов государственные власти капиталистических стран, опираясь на относительную стабилизацию валютного положения, сочли возможным возобновить деятельность частных золотых рынков. При этом они рассчитывали, что операции на таких рынках, ограничиваемые общими рамками бреттон-вудских установлений, будут иметь подчиненное значение, обеспечивая интересы частновладельческого сектора, но, не затрагивая межгосударственного оборота монетарного металла.
Действительно, в течение некоторого времени возобновление сделок на свободных золотых рынках не причиняло государственным валютным органам особых хлопот. Однако по мере ухудшения мировой валютной ситуации деятельность свободных рынков, и прежде всего традиционного центра торговли металлом в Лондоне, внесла настолько серьезные осложнения в функционирование системы, что, в конце концов, потребовались специальные мероприятия по государственному регулированию и этого звена капиталистического золотого механизма.
Техническое совершенство английского банковского механизма в сочетании с возобновившейся реализацией золота, добываемого в Южной Африке, обеспечило быстрое расширение операций на золотом рынке в Лондоне. В короткое время он снова превратился в важнейший центр международной торговли металлом, оставив далеко позади все другие частные рынки. Активное участие в покупках и продажах со стороны Банка Англии обусловило относительную стабильность лондонской цены, которая вследствие регулярности и значительности сделок стала господствующей рыночной ценой капиталистического мира, своеобразным барометром состояния конъюнктуры в сфере международной золотой торговли.
Пока рыночные цены на золото были высокими, государственные учреждения капиталистических стран практически не покупали металл на свободных рынках. Гораздо выгоднее было обращаться в Нью-Йорк, где золото предоставлялось по более низкой официальной цене. Когда рыночные цены снизились, государственным властям в принципе стало безразлично, где приобретать металл. Возобновление торговли золотом в Лондоне сразу привлекло на этот рынок покупателей из числа государственных учреждений многих стран, в особенности западноевропейских, с соответствующим уменьшением закупок металла в порядке межгосударственных операций через Нью-Йорк.
Главная причина переориентации центральных банков и других валютных органов на лондонский рынок — это, конечно, соображения цены. Если, например, в Лондоне цена золота находилась на более низком уровне, чем продажная цена американского казначейства, то, естественно, странам, желающим приобрести металл для пополнения своих монетарных резервов, было выгодно произвести закупки в Великобритании, а не в США. Например, на протяжении почти четырех лет (1954—1957 гг.) лондонская цена золота была несколько ниже продажной цены американского казначейства. Это привлекло в Лондон значительную часть государственных закупок металла, что заметно сказалось на уменьшении оборотов нью-йоркского рынка. За указанные годы среднегодовой объем продаж, осуществленных Федеральным резервным банком Нью-Йорка, составил всего 1,6 тыс. т против среднегодового оборота в 2,2 тыс. т за предыдущие три года (1951—1953 гг.) и против 3,9 тыс. т в среднем за последующее трехлетие (1958— 1960 гг.).
Аналогичным образом, если лондонская цена превышала уровень покупной цены американского казначейства плюс расходы по транспорту и страхованию, то для страны, испытывавшей необходимость продать металл, было выгодно изъять свое золото, находящееся на хранении в США, перевезти его через океан и продать в Лондоне.
Имелись и некоторые другие причины, по которым центральные банки и другие государственные учреждения предпочитали совершать операции с золотом в Лондоне, а не в Нью-Йорке. В частности, если речь шла о расширении золотых резервов, находящихся в собственных хранилищах какой-либо западноевропейской страны, то даже при одинаковых уровнях цен приобретение металла на лондонском рынке сопровождалось более низкими расходами по транспортировке и страхованию. И, разумеется, только в Лондоне н на других свободных рынках можно было производить государственные закупки металла для нужд, не попадавших в разряд «законных валютных целей» п на этом основании не подлежавших удовлетворению за счет ресурсов американского казначейства.
Сравнительно умеренные отклонения лондонских котировок от официальной американской цены были возможны лишь при спокойной валютной обстановке. Небольших продаж металла из собственных резервов Банка Англии или таких же закупок вполне хватало, чтобы удерживать рыночную цену в заданных пределах. Но, как показал опыт, это отнюдь не гарантировало стабильности цены золота при появлении кризисных осложнений. Когда осенью 1960 г. ослабление валютных позиций США вызвало первый послевоенный кризис доверия к доллару, лондонская цена, колебавшаяся на протяжении предыдущих шести лет в пределах 34,84—35,26 долл., за унцию, вдруг за несколько дней подскочила до 40 и даже до 42 долл.
Чтобы переломить тенденцию, Банк Англии должен был либо продавать металл из своих официальных запасов, либо прибегнуть к арбитражным операциям, покупая золото в Нью-Йорке и реализуя его на лондонском рынке. Но по первому пути он идти не хотел, ибо было мало смысла отдавать золото за ненадежные доллары, тогда как второй путь был закрыт из-за того, что для арбитражных сделок, не попадавших в разряд «законных валютных целей», американское казначейство золота не отпускало. Напряжение более или менее разрядилось лишь после того, как американские власти отменили запрет на арбитраж, и металл по «золотому мосту» стал интенсивно США и Западной Европой, а также по страхованию груза, упаковке и т. п. составляли около 10—12 центов на унцию.
Эти регулирующие меры постепенно вернули рыночные котировки в прежнее русло, но Соединенным Штатам это обошлось недешево — из государственных запасов они потеряли не менее 1000 т желтого металла.
Что же заставляло США столь активно вмешиваться в деятельность рынка, расположенного от них далеко за океаном? Почему котировки Лондона затрагивали прежде всего международные позиции доллара, а не других валют, скажем, того же фунта стерлингов? Для ответа на эти вопросы следует вспомнить особенности послевоенного валютного устройства капитализма.
Члены Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции и развития, вступая в эти организации, были обязаны фиксировать официальные курсы своих валют в твердом соотношении с долларом и следить за тем, чтобы рыночные курсы не отклонялись от этого твердого соотношения слишком сильно. Последнее достигалось систематическим участием центральных банковских органов в операциях валютных рынков с целью регулирования спроса и предложения на соответствующие валюты.
Но, с другой стороны, спрос и предложение валют зависели от состояния платежных балансов. Поэтому колебания рыночных курсов, а также масштабы вмешательства официальных властей для их стабилизации служили важными показателями состояния валютных дел соответствующих стран. Если, например, рыночный курс валюты понижался, а центральный банк, поддерживая его, расходовал резервы, это говорило о том, что на валютном фронте у данного государства возникло напряжение. Повышение курса и пополнение валютных резервов, как правило, свидетельствовали об обратном.
Однако доллар занимал в этой системе исключительное положение. Конъюнктура валютных рынков сигнализировала о состоянии любой капиталистической валюты, но только не валюты США. Поскольку объектом регулирования со стороны центральных банков всех остальных государств были именно долларовые паритеты, все эти страны так или иначе обязаны были поддерживать курсы своих валют, а значит, курс доллара при любом состоянии платежного баланса США. Доллар мог быть как угодно слабым, но падения его курса на валютных рынках при таких «правилах игры» все равно не происходило. Другие страны, чтобы не допускать повышения рыночных котировок по отношению к доллару, вынуждены были скупать американскую валюту и тем самым фактически обеспечивать ее устойчивость без всякого участия валютных властей США.
Тем не менее, это не означало, что американская валюта вообще была изолирована от воздействия международной валютной конъюнктуры. Имелся особый индикатор, который отражал состояние доллара, и таким индикатором служили колебания цен на международных рынках золота. Котировки этих центров могли свидетельствовать либо об изменении курса местной валюты к доллару, либо о появлении разрыва между рыночной и официальной оценкой металла. Но действие первого фактора, по существу, исключалось, ибо центральные банки, следуя правилам МВФ, допускали колебания рыночного валютного курса только в небольших пределах. Поэтому оставался в силе второй фактор: повышение рыночной цены в международных центрах торговли золотом всегда указывало на заниженность его официальной долларовой цены, воочию подтверждая факт обесценения доллара по отношению к золоту хотя бы в рамках сделок, обслуживаемых данными золотыми рынками.
Отсюда понятно, почему лондонская цена золота пользовалась особым вниманием со стороны валютных властей США и почему, когда возникала угроза ее повышения, американские круги прилагали максимум усилий, чтобы этому помешать.
События 1960 г., наглядно показавшие, какую серьезнейшую угрозу для всей валютной системы капитализма таит в себе деятельность свободных рынков золота, заставили монополистические круги империалистических держав искать пути противодействия рыночной стихии. Но, очевидно, было и то, что Соединенные Штаты теперь не смогут, и не будут действовать в одиночку: в результате углубления долларового кризиса их централизованные золотые резервы заметно сократились, тогда, как на другом полюсе капиталистического мира наблюдался значительный рост запасов монетарного металла.
Уступая давлению американцев, стремившихся переложить на другие страны часть потерь по поддержанию рыночной цены золота, некоторые западноевропейские государства, в конце концов, согласились создать специальную международную организацию — «золотой пул» для совместных выступлений на лондонском рынке. Участниками «пула», приступившего к операциям с осени 1961 г., стали Федеральный резервный банк Нью-Йорка и центральные банки семи европейских стран — Великобритании, ФРГ, Франции, Италии, Бельгии, Голландии, Швейцарии. Чтобы не допускать чрезмерного повышения лондонской рыночной цены, Банку Англии как агенту «золотого пула» было предоставлено право продавать металл за счет организации, а все другие участники были обязаны возмещать израсходованное золото в пределах заранее согласованных квот. Первоначально сумма квот составляла 270 млн. долл. Затем эта сумма была увеличена, а в последний период деятельности «пула» его участникам пришлось возмещать все расходы по поддержанию цены золота независимо от их величины.
Практическая деятельность «золотого пула» протекала следующим образом. В течение календарного месяца Банк Англии осуществлял операции по купле продаже золота на лондонском рынке за счет собственных ресурсов. В конце месяца выводился чистый итог операций: дефицит, если продажи превышали покупки, или активное сальдо, если металла приобреталось больше, чем продано. Затем производилось регулирование ежемесячного итога. Дефицит возмещался Банку Англии, и каждый центральный банк передавал ему металл пропорционально своей доле в сумме согласованных квот. Например, США должны были покрывать из своих резервов сначала половину, а позднее 59 % ежемесячного дефицита «золотого пула». В случае активного итога Банк Англии, наоборот, распределял купленный металл между участниками «пула» также пропорционально квотам.
Деятельность «золотого пула» строго засекречивалась и в печать проникали о нем лишь отрывочные сведения. Только много лет спустя были преданы гласности официальные данные об участии США в «пуле», которые позволяют восстановить общие масштабы его операций.
Продажи золота из «пула», произведенные в 1961—1962 гг., сменились в 1963—1964 гг. довольно значительными покупками. Но затем конъюнктура круто изменилась. Под влиянием продолжавшегося ослабления позиций доллара спрос на золото сильно увеличился, и «пулу», чтобы не допустить чрезмерного повышения рыночной цены, пришлось уже систематически и во все возрастающих размерах продавать металл за счет государственных запасов участников.
Крупные потери причинила «пулу» паническая погоня за золотом, охватившая золотые рынки, и прежде всего Лондон, после девальвации фунта стерлингов в ноябре 1967 г. По весьма осторожным подсчетам журнала «Экономист», которые скорее занижены, чем завышены, только в течение месяца, прошедшего после девальвации, из «золотого пула» для поддержания лондонской цены было продано не менее 650 т металла. Операции «пула» послужили одним из самых существенных факторов дальнейшего истощения американского золотого резерва: в течение 1967 г. золотые запасы США уменьшились еще на 1000 с лишним тонн, причем основная масса потерь пришлась па последние месяцы года.
В 1967 г. появилась первая серьезная трещина в механизме «пула», который на Западе пытались выдавать за образец «солидарности» по вопросу сохранения официальной цены золота на неизменном уровне. Примерно с середины года Франция отказалась принимать дальнейшее участие в операциях этой организации, и Соединенным Штатам пришлось самим оплачивать бывшую французскую долю издержек, составлявшую 9 %. Но самое худшее было впереди. Нарастающее недоверие к доллару привело в марте 1968 г. к новому взрыву паники, затмившей своими масштабами все предыдущие. По некоторым свидетельствам только за четыре дня наибольшего спроса «золотому пулу» пришлось выбросить на рынок свыше 550 т металла. А весь ущерб, причиненный государственным золотым резервам стран «пула» массовыми закупками золота, превысил 3 тыс. т.
Устоять перед такими колоссальными потерями «золотой пул» уже не мог. В середине марта 1968 г. участники «пула» отказались от дальнейших операций на свободных рынках золота и договорились применять официальную цену металла 35 долл., за унцию только для сделок между центральными банками и другими государственными валютными органами. «Золотой пул», таким образом, был ликвидирован. Лондонский рынок золота временно закрылся, а когда он снова возобновил операции, рыночные котировки, не регулируемые больше вмешательством «пула», стали устанавливаться в зависимости от колебаний спроса и предложения.
Развал «золотого пула» явился важным переломным моментом в сфере международной торговли металлом. Капитулировав перед натиском частнокапиталистической стихии, государственно-монополистические круги участников «пула» фактически признали, что они больше не в состоянии одновременно поддерживать заниженную официальную цену золота и в межгосударственном, и в свободном рыночном обороте. Ход событий, свидетельствуя об особой глубине кризиса доллара, вместе с тем указывал на необходимость и неизбежность приведения мировой цены металла в большее соответствие с реальным положением вещей.
«Золотой пул» в том виде, как он был создан и функционировал, в первую очередь отвечал американским интересам. Благодаря ему США расходовали на поддержание паритета своей валюты, значительно ученные золота, чем это требовалось бы при иных обстоятельствах. Что касается европейских участников, то для них операции «золотого пула» имели ряд сторон: они были вынуждены тратить свои золотые резервы, чтобы не допускать обесценения доллара, а если в «пуле» иногда и накапливалось золото, о им доставалась лишь часть металла. Указанное обстоятельство, видимо, сыграло не последнюю роль европейских партнеров США выйти из игры прекратить расходование золота из государственных шансов ради престижа американской валюты.
Вашингтонское соглашение, с помощью которого империалистические государства во главе с США попытались организовать регулирование капиталистического золотого механизма после развала «золотого пула», содержало в себе следующие существенно важные моменты. Государственным валютным органам стран-участниц разрешалось торговать золотом для монетарных целей только между собой н по прежней официальной цене 35 долл., за унцию, тогда как купля-продажа металла на свободных рынках запрещалась, кроме реализации новой добычи золото-производящими странами. Частные рынки золота сохранялись лишь для обслуживания частновладельческой клиентуры, а цены на этих рынках, освобожденные от государственного регулирования, могли, как угодно колебаться в зависимости от соотношения спроса и предложения.
Таким образом, межгосударственная торговля золотом по официальной цене оказалась изолированной от частной торговли по свободным рыночным ценам, в результате чего мировой рынок золота раскололся на две не сообщающиеся между собой сферы с двойной ценой на металл. «В марте 1968 г., — отмечалось по этому поводу в одном из изданий Международного валютного фонда, — в связи с установлением двухъярусной системы перестала существовать единая твердая цена золота, которая была одним из краеугольных камней послевоенного международного валютного устройства, разработанного в Бреттон-Вудсе».
Официальные разъяснения по поводу перехода на «двухъярусную торговлю» сводились к тому, что в сложившейся обстановке государственные власти больше не имеют возможности удовлетворять аппетиты частного сектора за счет дальнейшего сокращения государственных золотых резервов. Остающийся в этих резервах металл необходим, чтобы поддерживать взаимный монетарный оборот, не меняя официальной цены золота и, таким путем, не затрагивая коренных принципов бреттон-вудской валютной системы. На деле, однако, с новым механизмом золотой торговли связывались серьезные экономические и политические расчеты, направленные на обеспечение государственно-монополистических интересов, и прежде всего интересов США в изменившейся ситуации и при иной расстановке сил на международной валютной арене.
Соединенные Штаты, стремясь, во что бы то ни стало сохранить привилегированные позиции доллара, видели главную цель Вашингтонского соглашения в том, чтобы не допустить повышения официальной цены золота, равнозначного девальвации американской валюты. И при двухъярусном рынке свободные котировки золота не должны были слишком сильно отклоняться от официальной цены — иначе опять возникала проблема нереальности оценки желтого металла, а, следовательно, золотого содержания доллара. Поэтому практические усилия американских валютных политиков в этих условиях сосредоточились на решении следующих трех задач: сбить спрос на свободных рынках золота; увеличить поступление металла на эти рынки; убедить международные валютные круги в том, что конъюнктура свободных рынков золота не имеет никакого отношения к валютному положению США и состоянию американской валюты. В случае успеха рыночные котировки золота должны были подравняться к официальной цене, и тогда вопрос о девальвации автоматически снимался бы с повестки дня.
Сокращение спроса предопределялось самим Вашингтонским соглашением: страны обязывались не покупать металл на свободных рынках, а США внимательно следили за тем, чтобы это обязательство не нарушалось. В результате государственные покупки металла на частных рынках практически прекратились, что, конечно, не могло не сказаться на уменьшении общего объема спроса. В этом же направлении действовали поднявшиеся рыночные цены, а также уход с рынка многих тезавраторов и спекулянтов, поспешивших скупить золото ранее, во время кризисных вспышек «золотой лихорадки».
Поскольку «двухъярусная система» изолировала государственные сделки с золотом от частной торговли, предложение металла на свободных рынках могло возрастать либо вследствие детезаврации частных накоплений, либо за счет реализации новой добычи золотодобывающими странами, и прежде всего ЮАР. Первый канал, по существу, мало повлиял на конъюнктуру свободных рынков: частные владельцы неохотно расставались со скупленным золотом, постепенно и понемногу сбывая его по повышенным ценам. Что касается второго канала, то он заработал лишь после того, как Южная Африка, уступая американскому нажиму, согласилась направлять на свободные рынки преобладающую часть металла из новой добычи (в качестве компенсации Международный валютный фонд обещал покупать у нее золото по твердой официальной цене, если рыночные котировки упадут ниже этого уровня). За два с половиной года (1969 — первое полугодие 1971 г.) ЮАР продала на свободных рынках 2,1 тыс. т золота, т. е. более 85 % новой добычи, составившей за это время около 2,5 тыс. т. Запрещая официальным валютным органам покупать золото на свободных рынках, включая поступления из новой добычи, авторы Вашингтонского соглашения фактически «заморозили» общий объем мировых централизованных запасов желтого металла. Этот объем объявлялся достаточным для обеспечения международных расчетов, причем на случай необходимости пополнить золотые резервы какой-нибудь страны продолжало сохраняться обязательство США продавать металл из своих собственных накоплений по прежней официальной цене.
Тем самым предпринималась попытка отгородить глухой стеной межгосударственные операции с монетарным металлом от немонетарного частого спроса, который отныне мог удовлетворяться исключительно через систему частных рынков по свободно колеблющимся ценам. «Таким образом, — писал по этому поводу американский экономист Л. Розен, — часть мировых запасов золота, которая хранится в подвалах центральных банков, продолжала бы служить монетарным активом, тогда как все остальное золото должно было рассматриваться как товар, подобный любым другим металлам». В этих условиях, по утверждению сторонников «двухъярусной системы», конъюнктура свободных рынков переставала влиять на монетарный оборот и оказывать давление на официальную цену межгосударственных сделок с золотом.
Попытка придать частным золотым рынкам чисто товарный характер, по существу, явилась первой ступенькой той программы по «демонетизации» золота, которую официально приняли на вооружение государственные власти США. Впоследствии эта программа разовьется в целую философию — с соответствующими практическими мероприятиями—переустройства международного валютного порядка без участия золота, а пока что «правила игры» «двухъярусной системы» объявляли обычным товарным металлом все золото, которое вновь поступило в мировой оборот после марта 1968 г.
Как показала практика, подобные декларации имели ограниченный эффект — деловой мир, следивший за операциями свободных рынков, по-прежнему смотрел на них как на барометр золотой конъюнктуры, которая была связана как с факторами самок сферы золота, так и с состоянием валютных дел капитализма в целом. Критически оценивая усилия сторонников искусственной «демонетизации» части мирового золотого оборота, известный английский специи лист по валютным вопросам П. Эйнциг писал: «В то время как несколькими днями ранее они выражали готовность защищать рыночную цену до последней капли крови, теперь они хотят заставить мир поверить, что золото потеряло значение и что они не имеют ни малейшего желания пополнить свои оскудевшие золотые резервы путем закупок на рынке».
«Двухъярусная система» прекращая системы типа существование менее чем через четыре года, не оправдав возлагавшихся на нее надежд. Меры по насильственному пресечению государственного спроса и переключению сбыта почти всей новой добычи золота на свободные рынки все равно оказались недостаточными, чтобы устранить разрыв между заниженной официальной ценой металла и ее более реальным уровнем, вытекающим из изменившихся условий функционирования золотого механизма.
Только на коротком отрезке свободные рыночные цены сблизились с официальной ценой. Все остальное время они были существенно выше, наглядно свидетельствуя как о нереальности золотого паритета доллара, так и о тщетности попыток поддержать этот отживший паритет искусственными методами.
Очередное обострение кризиса американской валюты в 1971 г. положило конец не только «двухъярусному рынку», но и золотой системе Бреттон-Вудская вообще. Стремление обменять ненадежные доллары на реальный металл вызвало резкое увеличение частного спроса с соответствующим подъемом свободных рыночных цен. Но и государственные органы не стояли в стороне — для них все еще существовала возможность покупать золото через Нью-Йорк по официальной цене, и многие страны, несмотря на американский нажим, поспешили этой возможностью воспользоваться, тем более что металл можно было купить много дешевле, чем на свободных рынках.
Под угрозой полного опустошения золотого запаса американское правительство было вынуждено отказаться от своего обязательства беспрепятственно продавать металл государственным органам других стран по твердой долларовой цене и, таким образом, прекратило деятельность межгосударственного рынка золота в Нью-Йорке. Это имело самые серьезные последствия для всей валютной системы капитализма.
«Якорь» системы — американский доллар, который больше нельзя было превращать в золото по твердому соотношению, фактически утрачивал связь с золотой основой. Вместе с ним отрывались от этой основы и все остальные капиталистические валюты, прежде косвенно связанные с золотом через доллар.
Развал довершили две формальные девальвации американской валюты, которые последовали в декабре 1971 г. и феврале 1973 г. Признав, наконец, абсурдность сохранения золотого содержания доллара на неизменном уровне, американские власти в два этапа снизили его с 0,8887 до 0,7367 г, что соответствовало повышению официальной цены золота с 35 долл., до 42,22 долл., за унцию. Правда, эта акция никакого реального экономического значения уже не имела. Свободные рыночные цены к тому времени превосходили новый уровень официальной цены не менее чем в 2—2,5 раза, что, естественно, исключало какие либо операции, с наличным металлом исходя из более низкой его оценки.
Таким образом, в начале 70-х годов перестали действовать все основные элементы послевоенного капиталистического золотого механизма—межгосударственная торговля металлом, через американский межгосударственный рынок, по твердой долларовой цене. Это полностью парализовало мировой монетарный оборот желтого металла: международные расчеты золотом прекратились, государственные золотые запасы застыли на одном уровне, операции с золотом стали исключительно достоянием частных лиц н фирм, которые теперь бесконтрольно торговали золотом как немонетарным материалом на свободных рынках по стихийно складывающимся ценам. С крушением бреттон-вудской системы завершилась целая историческая полоса государственно-монополистического вмешательства в сферу золота, причем совсем не с теми результатами, на которые рассчитывала мировая финансовая олигархия, организуя и проводя в жизнь это вмешательство.
Одна из важнейших задач регулирования капиталистического золотого механизма состояла в том, чтобы сосредоточить в государственных резервах максимально возможную долю мировых ресурсов наличного металла. И если на более ранних этапах в этом отношении имелись определенные достижения, то в позднейший период итоги оказались весьма скромными. В самом деле, за 26 лет, прошедших после окончания первой мировой войны (1919—1944 гг.), в государственные хранилища стран капиталистического мира поступило 19,4 тыс. т золота, что даже превысило общую массу металла—18,8 тыс. т, добытого за эти годы. А за 26 лет после второй мировой войны (1946—1971 гг.) к совокупным золотым запасам капиталистических государств прибавилось лишь 7 тыс. т, т. е. не более 27 % от новой добычи (25,7 тыс. т).
И уже совсем разочаровывающими оказались последствия борьбы за обладание золотом для США: обобрав другие страны и сосредоточив у себя к концу 1949 г. 21,8 тыс. т металла, они за последующие годы растеряли более 60 % этого запаса. В конечном счете, в американском резерве к концу 1972 г. осталось всего 8,6 тыс. т — почти в 2 раза меньше, чем у всех остальных участников бывшего «золотого пула».
Точно так же не увенчалась успехом попытка сохранить единую и неизменную цену золота, которая бы использовалась при операциях с монетарным металлом. Как показало развитие событий, американские политики явно переоценили силы и возможности государственного регулирования в этом вопросе. Упорно не желая видеть объективных изменений в действительной стоимости и покупательной способности желтого металла, они потеряли время и упустили ситуацию из под контроля. В результате мировая цена золота сама, стихийным образом нашла более реальный уровень в виде свободных рыночных котировок, и этот уровень оказался намного выше того предела, на котором в конце концов решили остановиться американские власти, осуществившие запоздалую и уже никому не нужную официальную переоценку доллара и золота.
Наконец, главная неудача государственно-монополистического регулирования золотой сферы состояла в том, что, по существу, развалился тот механизм использования монетарного металла для целей международных расчетов, ради которого, собственно, затевалась и проводилась в жизнь вся эта сложная и длинная цепь мероприятий по огосударствлению золота.
В начале 70-х годов отключение золота от механизма международных расчетов стало свершившимся фактом. Конечно, это не означало, что отдельные страны в особых случаях не использовали часть своих накопленных золотых запасов для разрешения возникавших платежных затруднений. Но эти операции были единичными и исключительными, тогда как сложившаяся ранее и имевшая более или менее всеобщий характер система участия золота в международных платежах прекратила свое существование.
Последующие события показали, что страны капиталистического мира сумели, хотя и в сильно обострившейся кризисной обстановке, продолжить взаимный экономический обмен и осуществлять соответствующие денежные расчеты фактически без участия золота. Возможности для этого сложились в ходе той длительной эволюции и перестройки всего капиталистического механизма международных расчетов и платежей, которой он подвергся под воздействием мер государственно-монополистического регулирования.
Вместе с тем большое значение имел тот связанный с особенностями международных взаимоотношений суверенных государств факт, что ни одна из национальных валют, какой бы прочностью и распространенностью она не обладала, не могла сохранить статуса законного платежного средства за пределами страны происхождения.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
