Главная » Экономисту »
Начало реформ: монетаризм как метод разрушения экономики
Начало реформ: монетаризм как метод разрушения экономики
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Еще в далекую от нынешней эпоху рыночного романтизма и «реформаторства без берегов», наблюдая рыночные радения из стран, где рынок — это суровый быт, налоговый инспектор для меня, тогда зарубежного предпринимателя, живущего к западу от Эльбы, — Бог и истина в последней инстанции, я подметил одну интересную черту российского политического процесса.
Она состояла и состоит в том, что романтики рынка терпеть не могли сухой дискуссии по сугубо рыночным вопросам, но чувствовали себя как рыба в воде в атмосфере так называемых антирыночных настроений. Вот тут-то они выявляли замшелость и безграмотность оппонентов, демонстрировали, ну очень убедительно, свою верность духу времени, свою осведомленность по темному для оппонентов вопросу о фондовом рынке или корпоративном праве.
Эта осведомленность частенько граничила с нахватанностью и черпалась из реферирования переводных пособий и закрытых источников, выдаваемых дозированно из спецхрана для критики буржуазных теорий. В этих знаниях не было ни грамма практики, но была уйма амбиций и честолюбия. Противник рыночных романтиков был настолько неуклюж и дилетантен, что, право, порой казалось, что он и не противник вовсе, а свой парень, призванный организовать команде дешевый триумф за счет своей показной реакционности.
Прошли годы. Многое в России удалось сделать, выведя проблему рынка из чащи удобного словоблудия на трудную и тернистую дорогу живых предпринимательских дел. Тут нельзя не признать большого позитивного вклада тех рыночных романтиков, которые своей энергией проложили дорогу простейшим рыночным формам. Огульное отрицание вообще не отвечает духу эпохи. И если сами романтики все еще «балуются» таким отрицанием, то было бы нелепо и нетактично применять этот метод к ним самим. Нельзя не признавать и того, что еще большее количество проблем реальной рыночности нам так и не удалось сдвинуть с мертвой точки. И здесь романтизм как минимум не помог позитивным сдвигам. И наконец, есть и такие болевые точки нашей действительности, где после многих лет ударных рыночных реформ мы оказались отброшены далеко вспять.
Изменения как бы налицо: исчез безудержный экстаз рыночности, ибо рынок — пусть весьма и весьма далекий от совершенства — стал тем, чем он и должен быть — нормой жизни. Бытом. Естественной средой обитания. А быт невозможно, к счастью или к несчастью, романтизировать. Это субстанция жесткого порядка, и романтизм в нем быстро выдает, компрометирует себя.
Однако и сейчас спасительное правило ухода от практических убийственных вопросов в сферу идеологических прений с теми, кто «тянет в прошлое», используется в качестве палочки-выручалочки там, где давно пора многое обсудить сухо, по существу и без дурацких споров о том, падает ли брошенный камень вниз.
Особо важной эта прагматическая дискуссия рыночников о рыночности, этот спор между собой стал в середине 1998 г., когда глобальный финансовый кризис поставил под вопрос миф наших реформаторов о скором выходе России из кризиса, о начале реального инвестиционного бума. Действительно, зададимся вопросом, возможен ли вообще в обозримом будущем реальный, не спекулятивный бум иностранных инвестиций, предвещенный реформаторами как скорое спасение и панацея от всех бед по всем рецептам мифотворчества? Возможен ли вообще подобный бум в рамках упрощенного рыночного подхода на фоне идеологизированной и скандальной полубытовой полемики? С быстрым переходом от существа дела, от серьезной собственно рыночной критики на личности, пристрастия, неприятные намеки и частности почти бытового характера?
Как нам обещали, начнет снижаться ставка рефинансирования. При низкой ставке финансовые спекуляции станут наконец невыгодными, и начнется безудержный инвестиционный бум. Ну и как? Состоялось ли это в обещанные сроки? Состоится ли вообще в обозримом будущем? И не получим ли мы при неблагоприятном, легко, кстати, предсказуемом развитии событий «лежащими на боку» сразу и национальную валюту, и производство?
Поэтому уместен вопрос: смогли ли реформаторы построить экономику, способную противостоять стихии мирового рынка? Экономику, способную усилить российскую государственность? Финансовый и инвестиционный рынок, способный дать надежду нашему обездоленному народу на улучшение, на подъем уровня его жизни?
Тут необходимо ответить без обиняков, прописными буквами НЕТ! НИЧЕГО ПОДОБНОГО РОССИЙСКИЕ РЕФОРМАТОРЫ НЕ СДЕЛАЛИ!
В Китае смогли! В Польше достигли! В Чехии сумели! Чили процветает! У нас все в чрезвычайном упадке, один кризис сменяет другой, более сложный, более болезненный, чем предыдущий.
В чем или в ком тут дело?
Экономический романтизм в России 90х годов XX в. нашел самовыражение в теории монетаризма. Этому были объективные предпосылки. Монетаризм был и до некоторой степени еще остается ведущей экономической концепцией на Западе. А мода в России — в одежде, парфюмерии или экономике — всегда приходит с Запада. Вот только далеко не всегда россияне удачно используют ее в условиях нашей действительности. Так произошло и с монетаризмом. Вместо того чтобы углубленно изучать его, анализировать возможности его использования в совершенно иных, чем на Западе, условиях, началось восхищение описанными в работах монетаристов, но далеко не всегда воплощенными на практике свободной торговлей и капиталопотоками, плавающими курсами валют и процентными ставками и т.п. Если же возникал хотя бы намек на то, что этого непросто достичь, а тем более всегда ли вообще стоило достигать, то реакция была одна: сомневающийся — враг монетаризма, а значит, и враг рынка.
Вот и пошло реформирование России по монетаристским образцам.
Рассмотрим влияние реформ на народное хозяйство страны. Тогда, во время их проведения, и сторонники монетаристских рецептов Гайдара, и противники сходились в одном — в грандиозности масштабов перестройки экономики. Казалось, что меняются буквально все элементы экономической системы.
Современная оценка этих реформ значительно отличается от первоначальных впечатлений. Если сейчас, спустя 8 лет после начала преобразований, спросить, в чем же они состояли, то любой ответит: «Гайдар отпустил цены». Некоторые вспомнят, что при нем был введен налог на добавленную стоимость. И уже совсем единицы отметят такие детали, как ликвидацию спец картотек и т.п.
Если же подробнее проанализировать реформы, то окажется, что их сфера еще более узка. Знаменитый отпуск цен затронул далеко не всю их систему. Цены на продукцию отраслей топливно-энергетического комплекса, закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию еще долго регулировались государством. Реформы ценообразования оказали влияние прежде всего на розничные цены. Главным результатом этого явилось обесценивание накоплений населения — вкладов в Сбербанке и рублевой наличности, имевшейся на руках у физических лиц. Обесценивание колоссальное — в несколько десятков тысяч раз. Тут необходимо отметить, что многие страны третьего мира, а также государства, переходящие от тоталитаризма к демократии, переживают схожие по стилистике кризисные ситуации. Но что у нас? Удалось ли при этом сбалансировать потребительский рынок?
Скачкообразный рост цен в 1992—1995 гг., натурализация хозяйства, возвращение к допотопным формам товарообмена — бартеру и т.п. свидетельствуют о том, что рыночное равновесие достигнуто не было. А могло ли оно быть достигнуто в экономике, где государственный сектор не просто преобладал, но был буквально всеобъемлющ? Рыночные цены воздействуют на субъектов рынка. На кого же они могли воздействовать в госсекторе? Директора предприятий действуют не в соответствии с условиями рынка, а выполняют директивы соответствующих министерств и ведомств. Не имея существенного негосударственного сектора, причем не обязательно преобладающего, достаточно было иметь определенную критическую массу субъектов рынка — отпускать цены, по-моему глубокому убеждению, было совершенно бессмысленно.
Правда, монетаристы отмечают, что к началу 1992 г. в экономике сложилось такое положение, что не отпускать цены уже было невозможно, а приватизация требовала времени. Действительно, отпускать цены было необходимо, но приватизация-то была, по сути, задержана ими почти на год. В 1990—1991 гг. в стране набрал силы процесс приватизации государственных предприятий. На конференции, организованной Московской центральной фондовой биржей в июне 1991 г., присутствовали десятки фирм — консультантов приватизируемых предприятий. У крупнейших из них в портфелях имелись заказы от предприятий со стоимостью основных фондов в десятки миллиардов рублей. Интенсивность приватизации возрастала с каждым месяцем. Однако в конце 1991 г. было принято решение о перерегистрации всех советских юридических лиц в российские. Без этого акционирование не допускалось. В силу технической сложности осуществления столь массового мероприятия процесс приватизации оказался дезорганизован. В начале 1992 г. было принято решение о кардинальном изменении приватизации — введении ваучерной приватизации. Выдача ваучеров началась лишь в октябре 1992 г., сколько-нибудь значительные результаты приватизации проявились лишь в 1993 г.
Между тем если приватизация не была бы задержана, то уже в 1992 г. в стране был бы создан действенный негосударственный сектор. Ведь в отличие от обязательной и чуть ли не всеобщей ваучерной приватизации приватизация 1990—1991 гг. имела строго целевой характер. Из госсектора уходили те крупные предприятия, которые сами стремились жить по условиям рынка, а также мелкие предприятия торговли, общепита, сферы бытовых услуг, т.е. субъекты, наиболее активно реагирующие на свободные цены.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Таким образом, отпуск цен не сыграл той положительной роли, какую ему предназначали российские монетаристы. Но негативную роль реформа Гайдара выполнила полностью — всплеск инфляции был просто фантастичен. Какими же мерами глава российского рыночного романтизма пытался бороться с инфляцией? Их количество просто впечатляет, оно составляет ровно одну меру — ограничение денег в обращении. К чему привело это в период правительства романтиков, подробно объяснять нет необходимости. Инфляция не снизилась, зато страну постигло настоящее бедствие — неплатежи, отягощенные расстройством денежного обращения, бартером и суррогатными деньгами.
Справедливости ради надо отметить, что в период гайдаровских реформ использовались и другие методы борьбы с инфляцией — изменение ставки рефинансирования и норм обязательных резервов коммерческих банков. Но эти меры были введены и производились Центробанком, руководство которого было далеко от «романтизма».
В то же время столь известные меры борьбы с инфляцией, как привлечение денег населения на депозиты в банки, Гайдаром не использовались. Да, впрочем, и не могли быть использованы, так как реформаторы-монетаристы стремились обесценить накопления граждан — как они говорили «снять денежный навес над рынком». Уже после отставки Гайдара были введены вклады в Сбербанк с помесячной ставкой дохода (учитывающей темпы инфляции), а затем и другие виды вкладов, что сыграло немаловажную роль в подавлении инфляции.
А политика Гайдара в области ценных бумаг? Учитывал ли он богатый опыт России, а точнее, знал ли он вообще об этом опыте? Широкомасштабная эмиссия госбумаг в период крепостной реформы XIX в., весной-летом 1917 г., в период НЭПа, т.е. во все переломные для России годы, явилась важной мерой формирования рынка. А что же Гайдар? Не будем упрекать его в отсутствии в 1992 г. ГКО и ОФЗ. Это действительно принципиально новые для страны займы. Но действия Гайдара в отношении ценных бумаг для населения оказались просто губительными. Одним из самых первых актов Временного правительства явилось признание всех долговых обязательств царской России. Это внесло спокойствие на финансовый рынок и создало доверие (по крайней мере на первое время) к кабинету. Гайдар же действовал ровным счетом наоборот. Его правительство, по сути, отказалось признать долговые обязательства СССР. Позже некоторые меры в области госбумаг были все-таки приняты. Но какие? В лучших традициях советской командно-административной системы, когда займы не погашались, а конвертировались в новые и новые. Облигации государственного внутреннего займа 1982 г, были конвертированы в облигации подобного же займа 1992 г. Ну чем не принудительные займы сталинщины?
Ко всему прочему, во времена романтиков рынка (примечательное созвучие — романтики рынка и принудительный заем) инфляция беспрецедентно обесценила вложения граждан в ценные бумаги. А облигации целевого займа 1990 г.? Чеки «Урожай—90» и т.д.? Они погашались в течение нескольких лет без индексации в условиях инфляции. Правительство Гайдара не только не использовало государственные займы как меру для оттягивания «горячих» денег с потребительского рынка, но нанесло сокрушительный удар по доверию населения к госзаймам. Итог обескураживает — к середине 1998 г. население вложило в различные госбумаги менее 1,5 млрд. дол., а в такую «ценную» бумагу, как доллар, — 40 млрд. дол.
Именно такие, мягко скажем, непрофессиональные шаги экономистов-романтиков привели к колоссальному обесцениванию внутренних накоплений. Как же в таких неблагоприятных условиях они собирались осуществить структурную перестройку (реструктуризацию) экономики? Ее подъем? Ведь деньги для этого нужны огромные, а мозги богатые! Тут возникает бесхитростный в своей простоте пароль «заграница поможет!» — выдумка, рожденная в извращенном сознании советского потребителя, когда ум дымится от незнания и неумения! Не помогла! Трудно себе представить инвестора, желающего вложить деньги в такую порочную с точки зрения организации экономики страну, как наша. И это по сей день!
Между историей и настоящим прямая многоступенчатая связь. Казалось бы, почему мы сегодня говорим о Гайдаре? Информационного повода якобы нет — он-то управлял правительством страны чуть больше года в 1991 — 1992 гг. Но чтобы осмыслить нынешний кризис, мы должны знать фундамент, на котором стоит день сегодняшний. Надеюсь, уроки истории, страницы, исписанные ошибочным текстом, должны помочь нам выбрать лоцию по выходу на широкую дорогу экономического развития. В конечном счете дело не в Гайдаре, а в системном изучении его (или их) ошибок.
Мог ли вообще Гайдар провести реформы? России не привыкать к радикальным перестройкам общества. Финансовые реформы 1860х годов возглавили В.А. Татаринов и М.Х. Рейтерн. Уже имея большой опыт работы в финансовых ведомствах страны, они на несколько лет были командированы в Бельгию, Австрию, Пруссию, Францию, Великобританию, США. Ими был изучен опыт самых разнообразных финансовых систем. Нет нужды представлять великого финансиста России С.Ю. Витте, который провел целый ряд преобразований, предварив их теоретическими исследованиями. Такие люди — крупнейшие администраторы и теоретики, не чурающиеся по много лет на практике изучать иностранный опыт, проводили реформы в XIX в. И на пороге XX в. Россия стала подниматься, рос ее экономический потенциал, страна стала благодатной площадкой для инвестиций.
На фоне крупнейших русских финансистов фигура Е. Гайдара выглядит весьма бледно. Серьезных трудов по развитию рыночной теории он не имел. А свои отрывочные знания теории монетаризма он приобрел, отстаивая советскую экономическую теорию от нападок «буржуазных экономистов», работая в органах ЦК КПСС — газете «Правда» и журнале «Коммунист». Не имел Гайдар и опыта крупного хозяйственника-администратора. Занимаемые им посты в «Правде», «Коммунисте» были слишком далеки от руководства реальной экономикой. Зато став лидером КПССовской печати, Гайдар приобрел неоценимые качества находить общий язык с партийными функционерами. Один из них — Б. Ельцин, очарованный сладкоречием о рыночном равновесии, саморегулировании свободной экономики и т.п., и вознес Гайдара сначала на пост министра финансов, а затем — главы правительства.
К сожалению, и по сей день Егор Тимурович востребован высшими чиновниками госаппарата как экономист-теоретик, эксперт. А хотелось бы воскликнуть; Господи, спаси нас от Гайдара, а от врагов мы сами спасемся! У нас в народе нет никакой особой злобы, ненависти к Гайдару. Осталось чувство горечи, обиды за нашу несложенную жизнь. Именно поэтому порог XXI в. Россия встречает униженно.
После Гайдара в России сменилось уже шесть правительств. Были в их работе и определенные успехи, и откровенные провалы. Провалов, конечно, больше — не так просто перейти от командно-административной экономики к рыночной. Но на объективные трудности наложились субъективные. Над всеми правительствами РФ довлели и продолжают довлеть заложенные Гайдаром принципы реформирования; ломай экономику тоталитарного режима, а рынок пробьет себе дорогу сам.
Однако этого не произошло. Дорогу рынку приходится пробивать с большими трудностями. Пробивать всем — правительству, парламентариям, предпринимателям, простым гражданам. И чем скорее мы извлечем уроки из времен реформаторства Гайдара, чем скорее поймем, что, вместо того чтобы ломать, надо строить рыночные институты, специальную инфраструктуру, систему регулирования рынка и многое другое, тем раньше начнется возрождение России на действительно рыночных основах.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
