Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
В конце 1997 г. Россия попала под удар мирового финансового кризиса. Этот удар оказался тем более сильным в связи с тем, что в стране в течение второй половины 1997 г. нарастали внутренние противоречия, и прежде всего между безудержным строительством финансовых пирамид и возможностями экономики удерживать их чудовищный груз.
Точкой отсчета стали разразившийся 28 октября 1997 г. биржевой крах в США и ноябрьские потрясения на фондовых рынках стран Юго-Восточной Азии. Иностранные инвесторы стали избавляться от ценных бумаг. Связано это, Во-первых, с необходимостью компенсирования потерь в США и Юго-Восточной Азии. Во-вторых, нерезиденты вообще крайне чувствительны к политическим и экономическим потрясениям на международном рынке и заранее начинают избавляться от ценных бумаг тех стран, в которых эти потрясения еще не проявились, но могут произойти.
В результате действий нерезидентов рынок акций в течение месяца, с конца октября по конец ноября, пережил три острейшие ситуации. Индекс наиболее популярных акций упал сначала на 29%, затем на 21% и, наконец, еще на 10%. За весь период своего существования отечественный рынок акций не переживал столь бурных потрясений.
Среди госбумаг наиболее мощный удар кризиса обрушился на валютные обязательства — ценные бумаги, достоинство которых выражено в иностранной валюте, — облигации внутреннего валютного займа и еврооблигации, где доля нерезидентов особенно высока. Рынок валютных обязательств с конца октября по начало декабря был просто парализован.
Резко обрушились котировки рублевых госбумаг. Особенно пострадали ГКО и ОФЗ: доходность некоторых выпусков подскочила по сравнению с предкризисным уровнем в 2,5—3 раза. А это означает, что обслуживание государственного долга становилось все обременительнее, непосильнее для бюджета.
Чрезвычайно остро отреагировал на кризисную ситуацию в сфере ценных бумаг валютный рынок. 29 октября курс доллара на ММВБ поднялся сразу на 54 пункта, а спрос на валюту составил 163 млн. дол. Подобных «достижений» не наблюдалось аж с середины 1995 г. Правда, первый удар по валютному рынку усилиями Центробанка удалось отразить. Уже к началу ноября ситуация стабилизировалась. Однако вскоре спрос на валюту вновь стал расти. Нерезиденты, продавая российские ценные бумаги за рубли, естественно пытались конвертировать эти рублевые средства в СКВ. Далее положение еще более обострилось. С раскачанного нерезидентами фондового рынка стали уходить и внутренние инвесторы, переводя средства из государственных ценных бумаг в валюту. В итоге только за 2 и 3 декабря спрос на валюту на ММВБ приблизился к отметке 300 млн. дол. США. 3 декабря был установлен рекорд дневных торгов за 1997 г. — 167 млн. дол. Курс продаж наличных долларов превысил 6 тыс. руб. Центробанк оказался не в силах удержать курс доллара в рамках существующего валютного коридора и поэтому был вынужден значительно расширить эти рамки.
В условиях нараставшего кризиса очевидной оказалась полная неспособность правительства реформаторов как либо противостоять разбушевавшейся рыночной стихии.
В этих условиях по сути диктаторские полномочия на финансовом рынке приобрел Центробанк. Его возглавляли зачинатели государственного пирамидостроения в России С. Дубинин — председатель, С. Алексашенко — первый заместитель председателя. Именно на них выпала основная тяжесть борьбы с кризисом на выстроенном ими же самими пирамидальном рынке.
В целях преодоления кризиса на финансовом рынке Центробанком были предприняты следующие меры:
— ставка рефинансирования повышена с 21% годовых до 28%, а нормативы обязательных резервов коммерческих банков в иностранной валюте — в 1,5 раза;
— начато интенсивное привлечение средств на депозиты в Центробанк — до 3—4 трлн. руб. в день;
— сделаны шаги по поддержанию спроса на государственные ценные бумаги. Центробанк и под его давлением Сбербанк начали скупку ГКООФЗ, банки — первичные дилеры на рынке ГКООФЗ — были обязаны оперировать с большим количеством этих бумаг, улучшились условия предоставления ссуд под залог госбумаг;
— за нарушения сроков поставки госбумаг Центробанк прекратил сделки с рядом иностранных банков, а за невыполнение обязательств по поддержанию котировок гособлигаций некоторые крупные российские банки были лишены статуса первичного дилера на рынке ГКООФЗ.
В итоге принятых мер валютный рынок удалось стабилизировать. Но какой ценой? Политика Центробанка во многом сознательно была направлена на «разорение» Сбербанка, который был вынужден финансировать рынок ГКО вкладами населения.
В результате валютных интервенций и скупки Центробанком госбумаг золотовалютные резервы сократились с 25 млрд. дол. до 18 млрд. дол. Валюты стало меньше: сократились возможности сдерживать рост курса доллара. Из оставшихся резервов около 6 млрд. дол. приходилось на золото, которое еще нужно суметь реализовать в условиях катастрофического падения цен на этот металл. Более того, золота становится меньше и цена на него падает. В период кризиса наиболее ликвидные резервы — иностранная валюта — уменьшились почти на 40%, т.е. на 7 млрд. дол. Иными словами, 7 млрд. дол., или 42 трлн. «старых» рублей, «бежали» из России. Это больше, чем вся совокупная задолженность федерального бюджета по всем видам выплат россиянам!
Центробанк не наивен и не безграмотен. Он чрезмерно политизирован в проведении денежно-кредитной доктрины: сознательно осуществляет «такие» рискованные финансовые шаги, чтобы усилиться «в политике».
Политическая ангажированность, желание достичь компромиссов, «заигрывание» с «серым» иностранным капиталом, а не уважение к Финансам — вот характерная черта Центробанка.
Но только один Бог может быть в Центробанке — РУБЛЬ!
Массовое привлечение Центробанком депозитов подняло депозитную ставку до 20% годовых. Это спровоцировало резкий рост депозитных ставок в коммерческих банках, где отметка в 20% годовых была значительно превышена. Например, в Инкомбанке рублевые депозиты привлекались под 27% годовых. Следствием этого явился быстрый рост ссудного процента. Например, ломбардных кредитов, предоставляемых Центробанком коммерческим банкам, в последнем квартале было выдано на сумму более чем в 50 трлн. руб., до кризиса они выдавались под 15—21% годовых, а в ноябре-декабре — уже под 36% годовых. Это означает, что решение одной из главных задач кредитно-финансовой политики Центробанка — снижение процентных ставок до уровня, когда банкам станет выгодно выдавать дешевые кредиты реальному сектору экономики для ее оживления, — с треском провалено.
Если валютный рынок, пусть и очень дорогой ценой, в 1997 г. удавалось привести в равновесие, то состояние дел на фондовом рынке было совершенно иное. Доходность госбумаг к концу декабря установилась на уровне 30—33% годовых. Это хотя и ниже пиковых значений доходности в наиболее острые моменты кризиса — 45—50% годовых и более, но в 1,7—1,8 раза выше предкризисного уровня. По сути, декабрьские котировки госбумаг вернулись к уровню начала 1997 г. Это свидетельствует о том, что и вторая задача политики Центробанка — резкое снижение доходности госбумаг — безоговорочно провалилась.
Поистине уникальными «достижениями» Центробанка являются три аукциона по размещению ГКООФЗ, состоявшихся в конце ноября — начале декабря 1997 г. На них не только не были получены средства для госбюджета, но и не удалось даже собрать денег для погашения предыдущих выпусков этих ценных бумаг. В итоге впервые за все время существования рынка ГКООФЗ вместо привлечения средств в бюджет пришлось из бюджета взять около 3 трлн. руб. для погашения гособлигаций. Все это привело к тому, что государство вынуждено в конце 1997 — начале 1998 г. сократить заимствования на рынке ГКООФЗ — важнейшем источнике покрытия дефицита федерального бюджета. Более того, Правительство РФ было вынуждено создать специальный резерв для поддержания рынка ГКО: Минфин предполагал выкупать ГКО в объеме до 8 трлн. руб. — это в пределах доходов бюджета, т.е. пришлось соответственно урезать другие статьи расходов. Рост доходности госбумаг привел бы и к увеличению затрат на обслуживание внутреннего госдолга. Из бюджета 1998 г. на эти цели предусматривалось выделить от 8 до 25 трлн. «старых» рублей.
Кризис, подготовленный отечественными пирамидостроителями, спровоцированный поведением нерезидентов, оказал влияние не только на федеральные, но и на региональные ценные бумаги. Со второй половины 1996 г., и особенно в 1997 г., на рынке появились ликвидные ценные бумаги субъектов Федерации — прежде всего следует отметить займы Москвы, Санкт-Петербурга и Нижнего Новгорода. Взрывной рост доходности федеральных ценных бумаг в ноябре 1997 г. привел к росту доходности и ценных бумаг местных займов. В результате их размещение было отложено. Та же участь постигла и корпоративные облигационные займы: в ноябре 1997 г. не состоялся запланированный выпуск первых программ внутренних займов «Газпрома» и «ЛУКойла» на ММВБ, а также был отменен выпуск еврооблигаций Инкомбанка.
Помимо долговых бумаг под удар кризиса попали и акции. Конец 1997 г. должен был стать определенной вехой в становлении отечественного рынка дивидендных бумаг. Впервые целый ряд крупных приватизированных предприятий собирался осуществить широкомасштабную эмиссию акций. Некоторые предприятия намеревались разместить свои ценные бумаги за рубежом — в виде американских депозитарных расписок и т.п. Небывалое падение котировок акций в конце октября — ноябре 1997 г. привело к тому, что все эти проекты были отложены. А ведь реальный сектор экономики мог бы, наконец-то, получить инвестиции через механизмы фондового рынка. Однако этого не произошло.
К началу 1998 г. вроде бы ситуация стабилизировалась. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Новые потрясения в Юго-Восточной Азии опять затронули Россию. Январский кризис развивался по уже привычному сценарию. Нерезиденты вновь стали выводить капиталы из российских ценных бумаг. Из госбумаг в январе 1998 г. было выведено свыше 0,5 млрд. дол., а из корпоративных бумаг почти в 2 раза больше, Доходность ГКО подскочила до 43— 45% годовых. В очередной раз аукцион по размещению госбумаг провалился — средства на погашение предыдущих выпусков облигаций были взяты из резерва Минфина.
Выводимые из российских ценных бумаг рублевые средства конвертировались в СКВ. В результате спрос на доллары резко возрос. В конце января спекулянты, прежде всего зарубежные, предприняли скоординированную атаку на рубль.
Что в этих условиях делал Центробанк?
Опять традиционными методами исправлял свои же ошибки. Поднял ставку рефинансирования, увеличил нормативы обязательных резервов комбанков, осуществил крупные валютные интервенции. В феврале ситуация вновь стала стабилизироваться.
Цена этого была такова:
— ставка по ломбардным кредитам поднялась с 36 до 42% годовых;
— депозитные ставки в коммерческих банках устремились к отметке в 30% годовых;
— золотовалютные резервы сократились до 16 млрд. дол.
Словом, все развивалось по уже привычной схеме. Впрочем, не совсем так. На перманентный кризис среагировали международные институты. 3 февраля агентство Moodys объявило о намерении снизить рейтинг российских федеральных, региональных, корпоративных и банковских внешних долговых обязательств. Теперь цена заимствований для всех российских эмитентов увеличилась не только на внутреннем, но и на внешнем рынке.
Главный удар по финансовому рынку нанесли нерезиденты, осуществившие массовый сброс российских акций и облигаций. Несколько позже под влиянием нерезидентов в этот процесс включились и внутренние инвесторы. Но ведь подобное поведение иностранных инвесторов не является новостью. Наиболее впечатляющий пример негативного поведения нерезидентов был отмечен в 1994 г. в Мексике. Продажа иностранными владельцами мексиканских госбумаг привела к сильнейшему финансовому кризису.
Молодой, развивающийся фондовый рынок России также испытал на себе влияние неуправляемого поведения нерезидентов, когда по их вине доходность ГКО с конца февраля по конец марта 1997 г. подскочила более чем на 40%.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Предупреждения об опасности непредсказуемого поведения нерезидентов высказывались в специальных экономических изданиях. Будучи финансовым обозревателем «Российской газеты», я неоднократно предупреждал российскую финансовую власть о надвигающемся кризисе, предлагал рецепты по санации рынка, избежанию кризиса. Однако никакой реакции на эти предупреждения со стороны Правительства, Центробанка не последовало.
Таким образом, ни мексиканский, ни российский опыт чрезмерного участия нерезидентов на фондовом рынке, ни предупреждения об этом в печати не возымели на Центробанк никакого воздействия. Более того, Центробанк пошел на резкое увеличение доли нерезидентов на рынке госбумаг: с зимы по осень 1997 г. доля нерезидентов на рынке ГКООФЗ поднялась с 15 до 30%. Объясняя это, г-н Алексашенко в статье журнала «Эксперт» заявил, что страна не имеет внутренних накоплений. Трудно поверить в то, что один из руководителей Центробанка не знает о данных, приводимых этой же организацией. Согласно Центробанку, у населения России на руках имелось СКВ на сумму 35—40 млрд. дол. Это более чем в 2 раза превышало все вложения нерезидентов в госбумаги — осенью они достигли 16 млрд. дол. При этом речь не идет о полном замещении вложений нерезидентов в госбумаги средствами населения. Достаточно было сократить вложения нерезидентов на 7—8 млрд. дол. США. Население способно пятикратно перекрыть этот отток средств нерезидентов имеющейся у него СКВ. Помимо этого, на руках населения скопились и значительные рублевые средства.
Исходя из изложенного выше я убежден, что в кризисе, развивавшемся в 1997 г. на финансовом рынке России, виноват прежде всего Центробанк, управляемый монетаристами. Его политика безудержного пирамидостроения диктовала привлечение денег нерезидентов на рынок госбумаг. С другой стороны, эта политика просто-таки загоняла население сберегать накопления, конвертируя их в СКВ. Госбумаг для населения, за исключением незначительных выпусков облигаций сберзайма, нет. Это обстоятельство значительно усиливало долларизацию экономики.
Анализируя этот кризис, нельзя не отметить и вообще слабую ориентацию Центробанка на фондовом рынке. Чего стоит одно лишь заявление г-на Алексашенко на пресс конференции в первые дни кризиса о том, что ситуация нормализуется в течение нескольких дней. Ничего себе несколько дней — фондовый рынок с конца октября 1997 г. по конец января 1998 г. находился в состоянии кризиса.
Хочу обратить внимание на практику, существующую в Федеральной резервной системе США. Ее председатель А. Гринспен в течение 1997 г. несколько раз публично анализировал ситуацию на финансовом рынке, отмечал завышенность котировок ценных бумаг, предупреждал о возможности повышения процентных ставок. Вот бы и руководству Центробанка вместо легковесных заявлений о скором прекращении кризиса регулярно объявлять свой оценочный прогноз состояния рынка. Впрочем, к кропотливой работе по анализу состояния рынка наши реформаторы не приучены. Им подавай крупные проблемы, способные запечатлеть их имена на скрижалях истории — строительство пирамид, деноминацию и т.п. Деноминация или, образно говоря, «деинтеллектуализация» очень, ну очень хрупкого нашего финансового механизма вызвала много критических, реже положительных суждений. Вспомним, что 2— 6значное отношение к доллару США имеют национальные валюты Японии, Италии, Испании, Греции и т.д. И нормально! Они хорошо, лучше нас живут. Могущественные в экономическом плане страны.
Ну зачем нам, когда совершенно отсутствуют необходимые финансовые факторы и совершенно нет очевидных, даже едва заметных экономических преимуществ, торопиться с таким дорогостоящим мероприятием, как деноминация национальной валюты, для реализации которой необходимы:
— затраты на производство новых и уничтожение старых денег;
— расходы на рекламу, презентацию и прочие мероприятия;
— рассылка гигантской денежной массы по всей стране и изъятие старых купюр и их возврат в центр.
Это только прямые затраты. А косвенные? Несколько миллионов юридических лиц страны обладают все еще слабым институтом бухгалтеров. А именно им с 1 января 1998 г. пришлось вести два, нередко три разных баланса — в старых, новых рублях и в валюте.
Бухгалтерам предприятий различных форм собственности необходимо было провести переоценку имущества. Фирмам и банкам потребовалось обновить компьютерную базу данных, что требовало новых, более мощных систем. Отсутствие их привело к задержкам с выплатой зарплаты, пенсий, пособий, задержкам платежей.
Каково налоговым органам? Им потребовалось денно и нощно работать одновременно с несколькими балансами, просчитывать их — а это дополнительный многомесячный труд.
В итоге расходы государства, юридических и физических лиц на деноминацию составили триллионы (старых) рублей. Впрочем, надо отметить, что Центробанк добротно провел техническую составляющую деноминации. Но стоила ли игра свеч?!
Между тем, занимаясь столь масштабным мероприятием, как деноминация, с подозрительным, неуловимым эффектом для финансово-экономической системы страны, Центробанк оставил без внимания грядущее в 1999 г. введение новой супер валюты — евро. Появление евро неминуемо приведет к существенным изменениям на валютном рынке России. Если сегодня рубль ориентирован на одну супер валюту — доллар США, то в скором времени таких валют будет две!
Центробанк должен был готовить россиян — предпринимателей, служащих, население к последствиям введения евро — замене моно валютной системы на бивалютную, новым валютным курсам. Особое внимание следует обратить на возможность обесценивания накоплений в долларах США. По моему мнению, в течение нескольких лет оно может составить 20%.
Подводя итоги анализу действий Центробанка, нельзя не обратить внимание на следующие факты: Во-первых, команда чиновников, возглавлявших Минфин в 1994 г., была повинна в знаменитом «черном» вторнике. Напомним, что в октябре 1994 г. курс доллара за один день подскочил на 27%. Та же самая команда, но уже возглавляющая Центробанк, построила гигантскую пирамиду ГКООФЗ, да к тому же допустила на российский рынок в 1996—1997 гг. спекулятивных иностранных инвесторов, что привело к более масштабному, чем в 1994 г., кризису.
Далее, Центробанк ответствен и за действия Сбербанка, где он является главным акционером. Между тем остатки вкладов населения в Сбербанке в марте и сентябре-ноябре 1997 г. уменьшались из-за чрезмерно резкого снижения депозитных ставок. И вновь совпадение. Именно в марте и октябре-ноябре финансовый рынок был дестабилизирован. А ведь только введение новых вкладов («Рождественский», «Рождественский плюс» и компенсационный) с повышенными ставками привлекло в Сбербанк в течение одного месяца около 9 трлн. руб. Если в 1997 г. 4 месяца из 12 вклады не уменьшались бы, а росли, то Сбербанк имел бы весьма значительные дополнительные ресурсы — 4—6 млрд. дол. — для скупки ГКООФЗ у нерезидентов и до августа 1998 г. смягчил бы, а скорее, предотвратил бы дефолт.
Центробанк долгое время умудрялся не замечать наличия «серых» схем покупок наличной СКВ. Между тем эти покупки только через банковские счета — что позволяет уйти от налога на покупку наличной валюты — с августа по ноябрь 1997 г. достигли 5,3 млрд. дол. И только после того, как через банковские счета стала приобретаться половина наличной СКВ, Центробанк вынужден был признать значимость этих каналов. Наличие «серых» схем не просто снизило эффективность сбора налогов, а дезорганизовало с таким трудом налаженную систему купли-продажи СКВ через обменные пункты, и это опять-таки в период кризиса.
А полное невнимание Центробанка к введению евро? Сопоставляя эти факты, невольно вспоминаешь слова П.Н. Милюкова о политике царского правительства в годы войны: «...что это, глупость или измена?» Что означают указанные действия блуждающей из одного ведомства в другое команды — глупость горе финансистов или измена национальным интересам России? А может быть, все объясняется тем, что Центробанк так и не преодолел синдром фальшивых авизо? Разобраться в этом необходимо. Центробанк должен, наконец, стать Банком России, а не банком иностранных спекулянтов.
Во второй половине мая 1998 г. очередной, уже привычный за последнее время, кризис на финансовом рынке вновь потряс экономику России. Фондовый рынок залихорадило, с огромным трудом поддерживался курс рубля, бюджет затрещал по всем швам.
Между тем после преодоления предыдущего кризиса октября 1997 г. января 1998 г. ситуация, казалось бы, начала улучшаться. В феврале начали расти золотовалютные резервы, достигшие весной 18 млрд. дол. Это значительно меньше, чем летом 1997 г. — 25 млрд. дол., но больше чем в январе 1997 г. — 16 млрд. дол. Доходность государственных ценных бумаг снизилась до 26—30% годовых, ставка рефинансирования была понижена с 42% годовых до 30%.
Что же предприняли в это время финансовые власти для предотвращения возможности повторений кризисных явлений конца 1997 — начала 1998 г.? Потрясения на российском рынке были вызваны чрезмерной громоздкостью финансовых пирамид — ГКООФЗ и акций, а также поведением иностранных инвесторов. Во время дестабилизации на международных финансовых рынках (в Нью-Йорке, Гонконге и т.п.) они стали продавать ценные бумаги стран с развивающимся рынком, в том числе и России. Логично предположить, что Центробанк попробует ограничить роль нерезидентов в России.
Что же на самом деле сделал Центробанк? Он не только не уменьшил влияние иностранного капитала на рынке госбумаг, но значительно его увеличил. Если осенью 1997 г. объем вложений нерезидентов в ГКООФЗ составил 16 млрд. дол., то весной 1998 г. он возрос более чем в 1,3 раза. Доля нерезидентов на российском рынке ценных бумаг достигла ‘/з от его объема. А чем больше иностранных инвесторов, точнее сказать, спекулянтов — тем острее, болезненнее кризис.
Последствия такой абсурдной политики Центробанка не заставили себя долго ждать. Как только обострилось положение на финансовых рынках стран Юго-Восточной Азии, особенно в Индонезии, нерезиденты, играющие с ценными бумагами на рынке России, по уже сложившейся схеме спекулятивных сделок, начали сброс ценных бумаг развивающихся стран. В России это привело к резкому росту доходности госбумаг. Средняя учетная ставка по всем выпускам ГКО поднялась с 29,9% в начале мая до 44% во второй его половине. Нерезиденты сбрасывали прежде всего долгосрочные бумаги, а новые их выпуски разместить не удалось, на рынке наблюдалось поразительное явление: спрос на эти бумаги был нулевым. В итоге пришлось размещать супер краткосрочные 70дневные ГКО. Деньги для бюджета были получены, но срок госдолга стал уменьшаться.
Центробанк вынужден был поднять ставку рефинансирования и ломбардную процентную ставку до 50% годовых. Такого не было даже в наиболее острые моменты прошлогоднего кризиса. Столкнувшись с ограничением заимствований внутри страны, Минфин объявил о возможности увеличения заимствований на внешнем рынке — в основном за счет эмиссии еврооблигаций — с 3,5 млрд. дол. до 6 млрд. дол., а также у международных финансовых организаций, прежде всего у МВФ и Всемирного банка.
Путы внешних долгов все более плотно сковывают Россию. Кто и чем будет за них расплачиваться?
Кризис не обошел стороной и рынок корпоративных бумаг. За две недели мая курсы акций упали на 31% — очередной печальный рекорд.
Дестабилизацией рынка воспользовались игроки, заинтересованные в понижении курса рубля. Это компании, не обладающие стабильными активами, экспортеры и связанные с ними банки. Атака на национальную валюту была скоординирована. 26 мая стало известно, что на аукцион по продаже государственного пакета акций «Роснефти» не подано ни одной заявки. Известие о том, что бюджет в ближайшее время недополучит значительные запланированные доходы, отрицательно сказалось на доверии к госбумагам, на возможности их погашения в срок.
27 мая был, по сути, сорван еще один аукцион, на этот раз по размещению гособлигаций. Несмотря на то, что Минфин отказался от размещения долгосрочных ОФЗ с постоянным доходом и выставил на торги ГКО, на аукционе на них не было подано не одной клиентской заявки. Случай беспрецедентный. Спрос был сформирован лишь первичными дилерами в рамках обязательных нормативов по минимальной цене. Титанические усилия Сбербанка и Центробанка спасти аукцион успехом не увенчались. Объем не доразмещенных ГКО составил 2,5 млрд. руб. — еще одно достижение в серии печальных рекордов.
Все это немедленно сказалось на вторичном рынке госбумаг. Их доходность подскочила до 80% годовых, а по отдельным выпускам даже до 90—100%.
Срыв двух аукционов был подкреплен игрой на понижение акций Сбербанка — крупнейшего участника рынка ценных бумаг. 27 мая их котировки упали примерно на 25%. Это была краткосрочная спекулятивная игра. В свободном обращении находится сравнительно немного акций Сбербанка, в основном они лежат крупными пакетами у нескольких держателей. Атака длилась одни сутки, уже на следующий день акции стали подниматься в цене.
Обвал рынка госбумаг привел к ажиотажу на валютном рынке. Спрос на СКВ резко возрос из-за хлынувших на рынок рублевых средств, полученных прежде всего от продажи госбумаг. Курс доллара на свободном рынке 26—27 мая на 150—300 пунктов превышал курс его продажи Центробанком.
Какие же антикризисные меры предпринял Центробанк? Ставка рефинансирования и ставка ломбардных кредитов были подняты до невероятно высокого уровня — 150% годовых. Кредитная активность была приостановлена.
Депозитная ставка Центробанка для юридических лиц была увеличена до 40% годовых. Этим была создана возможность для формирования наиболее твердых активов. Помещение денег на депозиты в Центробанк хотя и менее доходно, чем валютные спекуляции, но зато сверхнадежно.
Центробанком были предприняты также валютные интервенции и скупка госбумаг.
Нетрудно заметить, что большинство этих мер были направлены на сокращение количества денег в обращении и создание дефицита национальной валюты. Причем все эти антикризисные меры являются продолжением политики Центробанка по сжатию денежной массы, проводимой с начала года. В I квартале 1998 г. уровень денежной массы был на 6% ниже, чем полгода назад.
Что же дали эти меры? Курс рубля был удержан. Однако невероятное сжатие денежной массы ускорило рост неплатежей. Их величина по крупным и средним предприятиям и организациям превысила 2 трлн. руб. Это привело к уменьшению инвестиций и, самое главное, к приостановлению начавшегося в 1997 г. легчайшего оживления производства. Деградация промышленности — моральное и физическое старение оборудования, утрата передовых технологий, распад высокопрофессиональных коллективов — ведет к тому, что Россия превращается в страну, вывозящую сырье в обмен на третьесортный ширпотреб, производимый филиалами западных фирм в Ботсване, Камбодже, Парагвае, Бангладеш и т.д.
Признаки колониальной зависимости России уже налицо. Страна выплачивала 60~80% годовых иностранным держателям ГКООФЗ. Это в 15—20 раз выше, чем в западных странах. Она выплачивала уже за счет бюджетных средств, т.е. за счет налогов, собранных с отечественных физических и юридических лиц. Доходы иностранного капитала стремительно росли, а реальные денежные доходы россиян в апреле 1998 г. были на 8,1% ниже, чем год назад. Дивиденды иностранным держателям госбумаг выплачивались день в день, а заработная плата, пенсии, социальные пособия россиянам — с опозданием на несколько месяцев. Благодаря созданной Центробанком пирамиде ГКООФЗ граждане России становились рабами иностранных спекулянтов. Именно рабами!
Руководство Центробанка создало такую обстановку, что иностранцы диктовали России свои условия игры. При столь масштабном рынке госбумаг объемы их погашения постоянно росли. 3 июня было погашено 8,4 млрд. руб., 17 июня — около 10 млрд. руб., 27 июля — свыше II млрд. руб. Западный капитал прекрасно понимает, что не то, что не увеличивая вложения в ГКО, а просто не реинвестируя средства, полученные от погашения имеющихся у них бумаг, он ставит Россию на колени.
В создании и постоянном воспроизводстве зависимости России от иностранного спекулятивного капитала Центробанк играл решающую роль. Он не только был послушным исполнителем воли нерезидентов, но и сам участвовал в ограблении нации. Центробанк и Сбербанк, где у Центробанка контрольный пакет, являлись крупнейшими участниками рынка ГКООФЗ. Их значение выше, чем у отечественных инвесторов и даже чем у нерезидентов. Это значит, что Центробанк и Сбербанк были крупнейшими получателями доходов от госбумаг.
Необходимо отметить, что эти два банка даже не делились сверхдоходами со своими вкладчиками. Процентная ставка по основным видам депозитов населения в Сбербанке составляла 15—18% годовых. И это при доходности ГКООФЗ в 50—80% годовых и выше!
Доходы Центробанка не ограничивались бюджетными выплатами по госбумагам. Он является абсолютным монополистом доходов от ломбардного кредитования и операций РЕПО. Величина ломбардных ссуд в конце 1997 г. превышала 5 млрд. дол. в месяц, а ставка по ним от 30 до 150% годовых. Банк буквально распухал на доходах от нищающей страны. Зарплата рядового клерка Центробанка была гораздо выше, чем у высших государственных чиновников, менеджеров рыночных структур.
Сосредоточив в своих руках колоссальные доходы, контролируя через собственные структуры (Сбербанк, уполномоченные банки и т.п.) абсолютно все финансовые потоки страны, Центробанк получил мощные рычаги воздействия на экономику. Банк, по сути, ни кому не подотчетен в своих действиях. Его руководство ни с кем не обсуждало, когда повысить, когда понизить ставку рефинансирования, кому и сколько выдать ломбардных кредитов, какие установить лимиты обязательных резервов для коммерческих банков и т.п. Единственными мерами, чтобы хоть как-то контролировать Центробанк, являлись слабые попытки Госдумы изъять часть его доходов в федеральный бюджет.
Реальная власть председателя Центробанка, его первого зама в банковской системе страны, на валютном рынке, в сфере госзаймов, переливе бюджетных средств, обеспечения реального сектора платежными средствами и т.д. абсолютна, деспотична. Она была выше, чем у постоянно меняющихся министров и премьеров. Она была больше, чем у Президента! Центробанк — государство в государстве. Это не метафора, это трагическая реальность.
Когда Центробанк в интересах иностранного капитала и в своих собственных интересах вовлекает все большую часть инвестиционных ресурсов в область финансовых спекуляций (обескровливая производство), через сверх доходность госбумаг экспроприирует средства законопослушных налогоплательщиков, бесконтрольно распоряжается денежной системой, начиная от эмиссии и кончая выдачей кредитов, — это не рынок. Это даже не квазирынок. Это в полном смысле слова мафиозная экономическая система, когда мощь государственных органов используется для ограбления страны в интересах кучки иностранных и отечественных спекулянтов. Что там Медельинский картель. Центробанк научился выкачивать деньги из целого государства с 150миллионным населением.
Чтобы выйти из состояния перманентного кризиса, в который ввергли страну, финансовой власти необходимо радикально изменить экономическую политику. Ожидание очередного макроэкономического чуда, когда в результате жесткой кредитно-финансовой политики процентные ставки упадут и кредиты широким потоком польются в реальный сектор, — это миф. Денежно-кредитную политику ужесточают, а ставки опять 60% годовых.
К тому же нам все время навязывают задачу сбалансированности бюджета. Любой ценой — удушения налогами промышленности, сокращения зарплаты учителям и врачам, ликвидации Академии наук, невыплат пенсий и пособий. Пускай половина населения вымрет, а вторая половина превратится в троглодитов, но бюджет должен быть сбалансирован!
Целью существования российского общества не является сокращение бюджетного дефицита. Все необходимо перевернуть с головы на ноги. Первоочередной задачей государства является обеспечение условий для подъема производства. Эти условия должны включать: стимулирование накоплений, причем не в долларах, а путем покупки долгосрочных ценных бумаг, и помещение свободных средств на депозиты в банки; налоговые льготы и каникулы для инвесторов; государственные гарантии под инвестиционные проекты; совершенствование платежно-расчетной системы, чтобы средства, предназначенные на капиталовложения, не попадали торгово-посредническим структурам, на рынок межбанковских кредитов и т.п.; увеличение государственных инвестиций за счет средств бюджета и специальных фондов.
Особое значение среди этих мер имеет вовлечение свободных средств населения. Вложения в такую ценную бумагу, как доллар, растут с каждым годом, необходимо отвлечь граждан от погони за СКВ. Некоторые меры в этом отношении были предприняты Минфином. Значительно увеличена по сравнению с первоначальными проектировками на 1998 г. эмиссия облигаций сберзайма. Предусматривалось выпустить специальные ГКО, рассчитанные на физических лиц. Однако с помощью тех методов, которые использовались, на успех новых займов рассчитывать трудно. Большинство населения очень далеко от специфики финансового рынка, о ГКО имеет весьма смутное представление или же не имеет вообще. Нужна широкая рекламная кампания для новых займов. Было бы хорошо, если хотя бы часть времени, отводимого рекламе прокладок, уделялась разъяснению условий выпуска новых ценных бумаг.
Большая часть средств, полученных от займов у населения, должна инвестироваться в реальный сектор. Ассигнования на капиталовложения должны быть защищены от всяческих урезаний, секвестров и т.д. Займы должны быть средством подъема народного хозяйства, а не покрытия безмерных дыр в бюджете и наживы для иностранных и местных спекулянтов.
Еще одним важнейшим способом вовлечения денег населения в инвестиционную сферу должна стать более гибкая депозитная политика Сбербанка. По оценкам Центробанка, в результате резкого снижения ставок по банковским вкладам граждан и некоторым другим причинам в 1997 г. прирост СКВ в секторе нефинансовых предприятий и домашнего хозяйства составил 13,4 млрд. дол. (в 1996 г. — 9 млрд. дол.).
То же самое продолжалось и весной—летом 1998 г. Проценты по наиболее массовым видам вкладов в Сбербанк были в 3—4 раза ниже, чем доходность приобретаемых на них госбумаг. Тот же Центробанк привлекал депозиты юридических лиц под в 2,5 раза большие проценты. Мизерные депозитные ставки в Сбербанке не притягивали туда население. Оно по-прежнему предпочитало доллар как средство накопления своих сбережений.
Одновременно с этим надо было проводить постепенное снижение курса рубля. Твердолобая позиция Центробанка удержать курс национальной валюты любой ценой была губительна даже для тех отраслей, которые еще держались на плаву. Это нефтяная, газовая, цветная металлургия и т.п. Резкое падение цен на сырье на мировом рынке ударило по российским экспортерам. В этих условиях снижение курса рубля было вынужденной, но необходимой мерой.
Однако мера эта должна была осуществляться очень осторожно. Многие экономисты говорили о неизбежности девальвации рубля. Ее нельзя было допустить. Девальвация привела бы к обесценению рублевых накоплений, население окончательно потеряло бы доверие к правительству. Но, пожалуй, самое опасное для экономики — это массовый, проводимый в короткие сроки сброс нерезидентами госбумаг. Даже слухи о девальвации для нерезидентов как красная тряпка для быка. Ведь в этом случае иностранные держатели госбумаг за то же количество рублей, полученных от продажи или погашения бумаг, приобретут меньшее количество СКВ.
Выброс огромного количества рублей на рынок не может быть компенсирован адекватным предложением валюты. Вложения нерезидентов в госбумаги превышали золотовалютные резервы Центробанка на 5—6 млрд. дол.
Учитывая это, необходима была не девальвация как разовый акт, а плавное понижение курса рубля. Причем оно должно было сопровождаться архиважным условием — ростом депозитных ставок, опережающих темп роста курса доллара. Только соблюдение этого условия позволило бы привлечь свободные средства физических и юридических лиц на банковские депозиты и к вложению в госбумаги. В противном случае неизбежна массовая конвертация рублей в доллары. Тут не поможет даже запрет на хождение наличной СКВ.
Все предложенные меры по стабилизации экономики могли быть выполнены при условии введения хотя бы «мягкого» контроля над Центробанком. Его надгосударственный статус должен был быть изменен. Политике финансового сепаратизма, которую проводил Центробанк, необходимо было противопоставить интеграцию Центробанка в хозяйственный механизм страны.
Председатель Центробанка обязан регулярно отчитываться перед Госдумой, которая должна иметь право выносить ему в случае неудовлетворительной работы вотум недоверия. Госдума должна также получить право на назначение аудиторских проверок Центробанка, реструктуризацию его портфеля госбумаг, перечисление части его прибыли в федеральный бюджет.
Осуществление данных мер позволило бы уменьшить зависимость народного хозяйства от «серого» иностранного капитала, привлечь к финансированию реального сектора внутренние инвестиционные ресурсы, укрепить национальную валюту и прекратить долларизацию страны.
Однако ничего этого сделано не было. Центробанковские реформаторы продолжали уповать на возобновление строительства финансовых пирамид за счет привлечения на российский фондовый рынок «инвестиций» из-за рубежа. Страна приближалась к экономическому краху.
Подводя итоги периоду реформаторства 1994 г. — середины 1998 г., следует отметить следующее. В это время, в отличие от полностью провального как в области теории, так и на практике реформирования экономики периода 1992—1993 гг., была разработана и осуществлена концепция развития финансового рынка по пирамидальному образцу. Это позволило создать крупномасштабный рынок государственных ценных бумаг, резко ускорить развитие рынка акций, привлечь к российским ценным бумагам свыше 20 млрд. дол. из-за рубежа.
Этот период, в отличие от чисто разрушительного гайдаровского периода, имел, казалось бы, созидательный характер. Пускай в реальном секторе продолжалась стагнация, но зато фондовый рынок приобрел значительные масштабы.
Однако все дело в том, что этот рынок развивался в отрыве от производства и от экономической реальности вообще. Масштабы фондового рынка, котировки ценных бумаг росли на фоне стагнации реального сектора. Это означает, что фондовый рынок приобретал все более виртуальный характер.
В 1998 г. положение радикально изменилось. Все потуги Центробанка продолжать строительство пирамиды ГКО ОФЗ окончились провалом. Эта пирамида уже не служила одним из важнейших источников покрытия дефицита федерального бюджета. Наоборот, бюджет был вынужден расходовать деньги на поддержание пирамиды ГКООФЗ. Это обошлось ему в 10,6 млрд. руб. Взращенная центробанковскими реформаторами — С. Дубинин и С. Алексашенко принадлежат к числу аж до гайдаровских реформаторов, они участвовали еще в подготовке программы «500 дней» — пирамида ГКООФЗ как раковая опухоль стала разъедать финансовую систему России.
Для того чтобы хоть как-то препятствовать этому внутри страны, остались ничтожные возможности. Это выпуск облигаций государственных нерыночных займов и облигаций сберзайма. Но даже с их учетом бюджет вынужден был выделить на поддержку рынка госбумаг 6,5 млрд. руб.
А кто же поддерживал бюджет? Дефицит федерального бюджета покрывался во все большей мере за счет внешних источников. Если за весь 1997 г. на покрытие дефицита федерального бюджета было привлечено иностранных кредитов на 53,5 млрд. руб., то только за январь—август 1998 г. уже в 1,3 раза больше — 69,2 млрд. руб.
Итак, закономерным итогом периода пирамидостроения стало изменение взаимосвязей между бюджетом и госзаймами. В 1998 г. наращивание пирамиды госбумаг уже не приносило доходов бюджету. Наоборот, на ладан дышащий бюджет вынужден был расходовать все большие средства для поддержания пирамиды ГКООФЗ.
В середине лета 1998 г. стало ясно, что обвала пирамиды не избежать.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
