Золотым стандартом было принято называть организационно-юридическую структуру денежной системы капитализма, когда она базировалась на использовании золота в качестве основного денежного металла. История становления золотого стандарта, его формы и разновидности, особенности этих форм, этапы и события, связанные с прогрессирующим разрушением системы золотого стандарта в результате вызревания объективных условий и под влиянием острых кризисных потрясений капиталистического хозяйства, — все это неоднократно освещалось и в советской, и в зарубежной экономической литературе. Здесь будут затронуты лишь некоторые принципиальные положения, имеющие непосредственное отношение к изменению роли золота в современной капиталистической валютной системе.
Высшей формы золотой стан достиг при так называемом деградации золотомонетном стандарте. Для этой системы были характерны: свободная циркуляция во внутреннем денежном обращении полноценных золотых монет; беспрепятственная их чеканка для любого владельца золота; неограниченный размен на золото любых денежных заменителей, включая бумажные деньги, по твердым паритетам; свободный ввоз и вывоз монетарного металла за границу в любой форме и по любым каналам.
Золотомонетный стандарт, обеспечивавший полноценное металлическое обращение, знаменовал собой высшую ступень развития стихийного рыночного механизма, вполне адекватную эпохе капитализма свободной конкуренции. Золотомонетный стандарт создавал максимально благоприятный «денежный климат» для развертывания частнокапиталистического предпринимательства, тогда как само буржуазное государство лишь организовывало денежное хозяйство с тем, чтобы поддержать и сохранить этот благоприятный «климат».
Во время и после первой мировой войны, положившей начало общему кризису капитализма, золотомонетный стандарт перестал существовать, уступив место в период частичной стабилизации урезанным формам золотого стандарта — золотослитковому и золотодевизному. При золотослитковом стандарте свободная чеканка золотой монеты прекращалась, золото изымалось из внутреннего денежного обращения, а размен бумажноденежных заменителей на металл допускался только в сравнительно крупных суммах и только на золотые слитки. Тем самым сфера монетарного использования золота ограничивалась исключительно международным оборотом. Что касается золотодевизного стандарта, то здесь ограничения и отрыв от золота шли еще дальше: размен бумажных денег на металл ликвидировался вовсе, а вместо этого допускался лишь обмен на иностранные валюты, еще сохранявшие разменность на золото.
Как показывает исторический опыт, переход к урезанным формам золотого стандарта вызывался чрезвычайными потрясениями капиталистической экономики военного и кризисного характера. В этих острых ситуациях страны вынуждены были отказываться от полноценного золотого обращения и заменять его ограниченными или очень ограниченными формами циркуляции монетарного металла.
Вместе с тем не следует упускать из виду еще одно, не менее важное обстоятельство. Появление урезанных форм золотого стандарта одновременно отражало углубление государственно-монополистических тенденций и усиление вмешательства буржуазного государства в сферу денежно-кредитных и валютных отношений. Растущие потребности в денежных средствах для обеспечения внутренних и внешних устремлений государственно-монополистического капитализма на определенных этапах стали все сильнее упираться в жесткие рамки золотого стандарта. Как справедливо замечает по этому поводу Д. В. Смыслов, «государственно-монополистический капитализм нуждался в более гибких эмиссионных методах, которые обеспечивали бы свободу маневрирования правительственных органов в денежно-валютной сфере. Денежная система золотого стандарта, в конце концов, превратилась в тормоз дальнейшего экономического развития в капиталистическом мире, что и предопределило неизбежность ее устранения». Что касается объективных предпосылок прогрессирующего ущемления денежных функций золота в пользу бумажноденежных заменителей, то накопленный за предыдущие годы опыт вполне подтверждал такую возможность.
Этапы эволюции золотого стандарта наглядно показали, каким образом в эпоху общего кризиса капитализма золото, образующее основу капиталистических денежных систем, по мере нарастания роли государственно-монополистического комплекса во всем процессе капиталистического производства также становилось объектом все более активной политики буржуазных государств, стремившихся поставить его под свой контроль.
Переходя на золотослитковый стандарт, буржуазное государство лишало частный сектор былой свободы операций с монетарным металлом внутри стран, а при золотодевизном стандарте практически изымало золото из частнокапиталистического денежного оборота. Соответственно возрастала роль государственно-монополистического комплекса в распоряжении золотыми ресурсами: при золотослитковом стандарте все они принудительно концентрировались на обслуживании только международных денежных операций, в то время как золотодевизный стандарт превращал государство в единственного владельца всех национальных запасов монетарного золота.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Что касается частнокапиталистического сектора, то он в результате распространения бумажноденежных систем и повсеместного прекращения размена бумажных денег на золото, по существу, был отстранен от операций с монетарным металлом, и для него механизм золотого стандарта, который в свое время сложился на восходящей фазе развития капитализма, фактически прекратил существование.
Эти глубокие перемены произошли, как известно, в ходе мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. и в период, предшествовавший началу второй мировой войны. Послевоенное валютное устройство капитализма, основанное на принципах Бреттон-Вудса, оказалось еще более ущербным с точки зрения атрибутов золотого стандарта.
Прежде всего, отметим, что бреттон-вудская система не восстановила для частнокапиталистических субъектов международного оборота возможности разменивать бумажные деньги на золото и использовать этот монетарный металл во внешних платежах. Таким образом, для всего частного сектора и во всех странах без исключения продолжал действовать бумажноденежный стандарт. Даже при обратимости национальных денежных единиц, т. е. при допущении их свободного обмена на иностранные валюты или для всех, или только для зарубежных владельцев, частнокапиталистические элементы, получая эти иностранные валюты, все равно не могли превратить их в золото в официальном порядке и по официальным паритетам. При таком режиме не только внутренние, но и все международные денежные операции частных фирм и лиц были ограничены использованием исключительно бумажных денег.
Правда, в некоторых случаях им разрешалось приобретать золото на частных рынках, но это уже был не монетарный размен, а чистая торговля, в результате которой золото переходило в немонетарную сферу частного золотого сокровища.
Для государственных валютных органов, монополизировавших международные сделки с монетарным металлом и взявших на себя активную роль в регулировании международных платежей, некоторое подобие золотослиткового стандарта — благодаря возможности приобретения золота у американского казначейства — сохранялось лишь за единственной валютой — долларом США. Но при этой системе золото не отпускалось частным лицам и учреждениям, а соответствующий закон вовсе не обязывал казначейство продавать металл за доллары по предъявлению — он лишь предоставлял ему такое право. Поэтому правила продажи американского золота иностранным государствам основывались на установившейся практике, но отнюдь не являлись юридическим обязательством со стороны США. Подобный режим с известной долей условности можно было квалифицировать как межгосударственный золотослитковый стандарт, при котором центральная валюта (доллар), находясь в распоряжении иностранных государственных органов, могла быть в официальном порядке превращена в слитковое золото по твердому паритету.
Режим других, так называемых обратимых валют был в какой-то степени похож на золотодевизный, или, по современной терминологии, на золотовалютный стандарт. Эти валюты не имели официального золотого содержания и не подлежали официальному размену на монетарный металл ни для частного сектора, ни для государственных властей, однако они обладали фиксированными долларовыми паритетами и с большей или меньшей степенью свободы могли быть превращены в доллары, а через них — в золото. Данная разновидность золотовалютного стандарта тоже была межгосударственной системой, поскольку денежные единицы, относившиеся к этой группе, разменивались на иностранную валюту (доллар), которая, будучи собственностью государственных органов, могла быть в свою очередь обращена в золото, но только в порядке межгосударственных отношений.
Как известно, обратимых валют было немного, и поэтому большинство капиталистических валют относилось к разряду необратимых или неконвертируемых, валют. Такие денежные единицы уже полностью утратили какую-либо видимую связь с золотом, и их режим по всем признакам классифицировался как бумажноденежный стандарт. Использование необратимых валют, как правило, ограничивалось внутренними сферами денежного обращения, а в международном плане сводилось к минимуму. В лучшем случае они фигурировали как счетные деньги при клиринговых расчетах или применялись для взаимных платежей в рамках двусторонних платежных соглашений.
Из изложенного следует, что главное отличие бреттон-вудского валютного механизма от прежней системы золотого стандарта заключалось в ограниченных возможностях, а зачастую и в полной невозможности осуществить размен национальных валют на монетарный металл, т. е. подтвердить адекватность кредитно-денежных суррогатов замещаемым всемирным деньгам — золоту. Это непосредственно было связано с прогрессирующим перерождением капиталистической денежной системы в систему неразменных бумажных денег и все большим распространением государственно-монополистического регулирования на сферу международного денежного обращения.
Однако говорить об окончательном крахе золотого стандарта все-таки было преждевременно, пока имелся легальный канал для превращения бумажных валют в наличный металл, пусть даже в такой урезанной и усложненной форме, какими были покупки золота за доллары через американское казначейство. Крушение золотого стандарта стало свершившимся фактом лишь тогда, когда и эти операции официально прекратились.
Выше было отмечено, что разрушение золотого стандарта происходило под ударами кризисных событий и ситуаций. Не явился исключением и заключительный акт этого процесса: сначала фактический, а затем и юридический отказ США продавать золото на доллары по официальной цене был прямо обусловлен нарастанием кризиса американской валюты. В том же направлении сработал я второй важнейший фактор подрыва золотого стандарта — стремление, но государственно-монополистического комплекса избавиться в своей денежно-валютной и финансовой политике от сковывающих ограничений «золотого обруча».
На этот раз указанная тенденция вылилась в совершенно открытую и откровенную идею демонетизации золота, т. е. полного его исключения из денежного механизма и низведения до положения обычного товара, причем главным инициатором и поборником идеи демонетизации выступили правящие круги США. В начале 70-х годов они провозгласили ликвидацию золотой базы капиталистической валютной системы в качестве официальной линии американского правительства, настойчиво добиваясь этой цели на межгосударственном уровне и в международном масштабе.
Следует подчеркнуть, что действия США, возглавивших кампанию, чтобы нанести последний удар, но монетарной роли золота, в плане длительной перспективы представляются вполне закономерными. Идея демонетизации исторически всегда была ближе американскому империализму, позднее других вышедшему на арену мирового противоборства. Укоренившиеся правила и условия функционирования золотого стандарта сдерживали возможности американской империалистической экспансии и агрессивного финансового диктата. С другой стороны, золото, находясь в центре капиталистического денежно-валютного устройства, объективно противостояло доллару, мешая его внедрению в международный платежный оборот и установлению господства над другими валютами.
Вполне понятно, что на более ранних этапах открыто ставить вопрос о демонетизации золота было невозможно. Если во внутреннем денежном обращении, как показал опыт первой мировой войны, без наличного металла так или иначе научились обходиться, то в международных платежах замены ему практически не имелось. Речь могла идти лишь о постепенном создании такой замены; по этому пути и пошел государственно-монополистический капитализм США, взяв курс на придание доллару статуса мировой валюты, способной сначала соперничать с золотом в качестве основы капиталистического валютного механизма, а затем и вытеснить его с этой позиции.
Говоря об истоках американской концепции демонетизации, уместно вспомнить международную конференцию в Генуе в 1922 г., где впервые была сформулирована возможность использования для международных платежей и создания резервов не только золота, но и некоторых национальных денежных единиц, разменных на золото. Правда, в резолюции конференции, посвященной данному вопросу, анти-золотые мотивы формально не просматривались, однако подлинный смысл был именно таким: доллар активно выдвигался на амплуа одного из главных, если не самого главного заменителя валютного металла, и его официальное включение в арсенал международных платежных и резервных средств, естественно, не могло не подрывать монопольного положения золота в этой сфере.
«Разрекламированная под видом «улучшения» международной валютной системы, — замечает американец А. Сэттон, — Генуэзская конференция имела своей главной целью постепенно устранить золото с мировой денежной арены».
Общей и долговременной линии на демонетизацию соответствовали и те жесткие меры по изъятию золота из частного оборота, которые были осуществлены в США в ходе мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. Как уже отмечалось, установленный американским правительством режим запретов и ограничений на сделки с драгоценным металлом во многих отношениях шел дальше соответствующих мероприятий других капиталистических стран: американцев, да и не только их, старались приучить к мысли, что настоящими деньгами теперь является доллар, а вовсе не золото, относящееся к компетенции и подчиняющееся установкам лишь высших властей.
В материальном плане американская политика на протяжении многих лет была нацелена на максимально возможное накопление золота в централизованном официальном резерве, хотя с точки зрения концепции демонетизации эта линия выглядела достаточно противоречивой. На самом деле никакого противоречия здесь не было. Без солидной золотой базы претензии американской валюты на роль международного платежного и резервного средства в значительной степени оказались бы нереализованными. Золотой запас был необходим, чтобы обеспечить, хотя бы на межгосударственном уровне, возможность превращения доллара в наличный металл. Золотой запас был необходим, чтобы поддерживать видимость стабильности и незыблемости доллара в специфической форме фиксированной официальной долларовой цены на золотые слитки. Золотой запас, наконец, был необходим в качестве военно-стратегического фонда, от которого агрессивный американский империализм не собирался отказываться ни при каких обстоятельствах.
И еще одно важное соображение: рассчитывать на демонетизацию, т. е. на последовательное ограничение, а затем и окончательную ликвидацию денежных функций золота нельзя было без того, чтобы не собрать как можно больше из имеющегося металла е один кулак, поставить его под контроль государственно-монополистической машины и с этой командной высоты продиктовать желаемое решение.
Бреттон-вудские соглашения явились важным этапом американского демонетизационного сценария, поскольку они, декларировав равенство доллара золоту как эталона ценности всех остальных денежных единиц, фактически утвердили американскую валюту в ранге единственного заменителя монетарного металла в международных платежах и резервах. Больше того, в обстановке «долларового голода», который был характерен для валютного положения капиталистических стран на протяжении ряда послевоенных лет, складывалось впечатление, что в мировом валютном дуэте «золото— доллар» последний переигрывает своего соперника. Таким образом, скрытное ущемление позиций золота в пользу доллара продолжалось, хотя никаких специальных разговоров о демонетизации практически не велось.
Однако у доллара, рвавшегося к вершине валютного господства, имелся серьезнейший изъян: золото в резервах стран было и оставалось реальным воплощением абсолютного богатства, тогда как долларовые накопления представляли собой бумажные долговые обязательства американского правительства, могущие лишь при известных условиях превратиться в наличный металл. Пока на американскую валюту существовал спрос, и она пользовалась международным доверием, этот изъян не ощущался — некоторые страны для поддержания платежеспособности даже продавали за доллары последние остатки своих золотых запасов. Но ситуация кардинальным образом переменилась, когда США, начиная примерно с 60-х годов, вошли в полосу все обострявшегося валютного кризиса.
Доллар попал под подозрение, от него стали отворачиваться. Держатели долларовой валюты использовали любые возможности для превращения ее в более надежные активы, и перед американскими властями во весь рост встала угроза оплаты своих бумажных долговых обязательств звонким металлом, которого было недостаточно. Таким образом, главный порок доллара как мирового резервного средства дал о себе знать в полной мере, и золото превратилось в его открытого и опаснейшего соперника, поставившего под вопрос всю структуру американской валютной.
Поскольку возможности хоть как-то подтвердить мнимую эквивалентность доллара золоту к началу 1 70-х годов были практически исчерпаны, а попытки решить проблему частными коррективами в рамках существующего устройства («золотой пул», «двухъярусный рынок») успеха не имели, американская финансовая олигархия решила пойти на самые крайние меры. С золотом как конкурентом доллара следует покончить раз и навсегда; оно должно быть устранено из международной валютной системы и низведено до положения обычного товара — так коротко можно сформулировать суть «нового курса» США в отношение судьбы желтого металла. Вся экономическая и политическая мощь государственно-монополистической машины американского империализма была брошена для достижения этой цели.
Практические меры по демонетизации золота, официально поставленные, таким образом, в повестку дня, развивались, как известно, в двояком направлении. Внутри собственной страны власти США сделали все, что было в их компетенции, чтобы окончательно отнять у золота денежные функции и оттеснить его в чисто товарную сферу. В этой связи, прежде всего, заслуживает внимания отказ американского казначейства от дальнейших продаж слиткового металла иностранной клиентуре за доллары по официальной цене, что «де факто» покончило с остатками золотого стандарта, а также отмена всех государственных запретов и регламентаций на операции с золотом для частных лиц, что с точки зрения юридического и коммерческого режима поставило его в один ряд со всеми другими товарными ценностями.
В международном плане власти США сделали; все, на что они были способны, чтобы интернационализировать свою концепцию демонетизации, навязать ее в качестве коллективной меры остальным странам вне зависимости от их желаний и интересов. Здесь решающее значение имело создание в рамках МВФ, контролируемого американцами, искусственного международного валютного эталона в виде единицы СДР, больше не связанной с золотом, и достижение Ямайского соглашения о ревизии устава Международного валютного фонда. Это официально лишило золото статуса основы капиталистических денежных единиц и, таким образом, оформило конец золотого стандарта «де юре».
Скроенная по американскому образцу заключительная фаза демонетизации, занявшая по времени почти все 70-е годы, проходила, впрочем как и вес остальные этапы, в обстановке острых противоречий. Ведь речь шла не только и не столько о судьбе золота (экономически и исторически она была предопределена), сколько о стремлении сохранить и усилить господствующее положение доллара в мировых валютных делах, чего конкуренты США, естественно, не хотели.
Поэтому некоторые империалистические силы, правильно оценившие подлинную сущность американского «крестового похода» против золота, пытались оказать сопротивление. Активную позицию в защиту валютного металла одно время занимала, например, Франция, которую в той или иной степени поддерживали и другие западноевропейские государства, располагавшие крупными золотыми запасами. Однако экономический и дипломатический нажим со стороны Вашингтона был слишком силен, и оппозиция отступила. Демонетизация золота, в том виде как она зафиксирована в статьях и параграфах модернизированного устава МВФ, стала свершившимся фактом.
Таким образом, история основных этапов демонетизации, если рассматривать ее как процесс ограничения и ликвидации функций золота как денежного материала, предопределяемый и оформляемый в условиях государственно-монополистического капитализма соответствующими межгосударственными договоренностями и соглашениями, фактически охватила период от Генуи до Ямайки. В практической плоскости этому процессу отвечали основные ступени деградации золотого стандарта от его урезанных форм до окончательного разрушения.
Факту полного отмирания Современный того стандарта в современных валютный стандарт условиях сопутствует другой непреложный факт — всеобщая замена его в капиталистической валютной системе бумажно-денежным стандартом. Теперь абсолютно все национальные денежные единицы стран капитализма, включая и американский доллар, относятся к категории кредитно-бумажных денег, больше не связанных с золотом как с денежным металлом. Исследование свойств и особенностей таких денег — это большая и во многом перспективная тема, требующая отдельного внимания. Здесь достаточно подчеркнуть главное и фундаментальное отличие современного бумажноденежного стандарта от ушедшего в прошлое золотого стандарта. Оно состоит в том, что как внутреннее, так и международное обращение бумажноденежных единиц, ценообразование, расчеты в этих единицах, словом, выполнение всех денежных функций в масштабе отдельных стран и капиталистического мира в целом ныне осуществляется без участия золота.
Ликвидация единой материальной металлической базы придает современному денежному устройству капитализма исключительную неоднородность и раздробленность. Без реального объективного критерия, каким было золото, режим и характер функционирования как национальных, так и регионально-международных бумажноденежных единиц, по существу, целиком стали определяться государственно-монополистической политикой отдельных стран и империалистических группировок, что заранее предопределяет рознь и столкновение противоречивых интересов.
Правда, и золотой стандарт никогда не был единственной и всеобъемлющей системой — наряду с золотым монометаллизмом сохранялись биметаллические и серебряные валюты, а на более поздних этапах одновременно действовало несколько разновидностей урезанного золотого стандарта. Однако ни одна из них не предусматривала различного валютного режима, как это повсеместно наблюдается сейчас, для представителей частного сектора и для государственных властей, для отечественных и иностранных владельцев валюты, для участников «своей» и «чужих» валютных группировок. В итоге нынешний международный валютный механизм дробится на множество различных валютных режимов, подчас с трудом поддающихся классификации.
Например, Международный валютный фонд, пытаясь систематизировать валютные режимы стран членов, исходя из практики прикрепления или ориентации их валютных курсов на тот или иной эталон выделяет, по крайней мере, девять различных категорий. Наибольшее количество валют, естественно.
Кроме того, в Европейский фонд валютного сотрудничества передано 2,5 тыс. т металла привязано к американскому доллару, но наряду с ним используется и ряд других валютных эталонов: некоторые национальные денежные единицы, например французская валюта в зоне франка; СДР — валютная единица МВФ; ЭКЮ — региональная единица Европейской валютной системы; различные валютные «корзины», состоящие из наборов тех или иных валют. Все эти разнокалиберные бумажноденежные эталоны сменили прежде единый эталон — золото.
Указанная неоднородность служит важной причиной значительно возросшей неустойчивости существующего валютного устройства капитализма. Наличие многих и разных валютных режимов вызывает к жизни непрерывное перемещение средств от менее надежных, менее свободных и менее устойчивых валют к более надежным, более свободным, более устойчивым. Такие перемещения непосредственно не вытекают из потребностей международного денежного оборота, обслуживающего нормальный экономический обмен, а зачастую прямо им противоречат. На этой основе чрезвычайно расширяются возможности возникновения валютных кризисов, собой разновидности денежных кризисов, которые хотя и не всегда порождаются ходом самих процессов капиталистического воспроизводства, но, тем не менее, приводят к его осложнениям и нарушениям.
Наконец, современная валютная система отличается растущей неравноправностью и зависимостью большинства капиталистических валют от небольшой группы валют наиболее сильных империалистических держав и прежде всего от американского доллара. Конечно, и при классическом золотом стандарте существовали валюты, занимавшие привилегированное положение. Однако денежные единицы стран с полноценным золотым обращением были одинаковыми и равноправными в том смысле, что все они представляли собой лишь национальное выражение единой субстанции — золота. И это равноправие подкреплялось фактом их беспрепятственного превращения в монетарный металл. Теперь большинство капиталистических валют и формально, и по существу привязано к другим более сильным валютам, так что ни о каком равноправии не может быть и речи.
Центром этой системы валютного угнетения выступают Соединенные Штаты. Благодаря особой роли доллара США имеют возможность оплачивать пассив платежного баланса собственной национальной бумажной валютой, тогда как иные страны такой привилегией не располагают. Напротив, они должны прилагать дополнительные усилия для экспорта товаров и услуг, чтобы зарабатывать доллары и таким образом принимать участие в сложившемся механизме международных расчетов и платежей. Нередко необходимость обладания долларовой валютой намеренно используется правящими кругами США для насаждения и укрепления отношений господства и подчинения: страны, получающие доллары в порядке займов и внешней «помощи» США, неизбежно втягиваются в орбиту экономического и политического влияния американского империализма.
В условиях бумажноденежного валютного стандарта засилье доллара приводит к тому, что насыщение международного денежного оборота средствами расчетов и платежей ставится в сильную зависимость от валютного положения только одной страны США. В результате любые изменения в американской экономике и политике, даже если они касаются только внутренних отношений, самым непосредственным образом сказываются на функционировании всего мирового платежного механизма. Это, с одной стороны, еще больше усугубляет неустойчивость современной капиталистической валютной системы, а с другой стороны, служит источником постоянно углубляющихся конфликтов и противоречий.
При валютном устройстве, основанном на господстве доллара, категория международного резервного кредита, возникающая из обычной коммерческой потребности иметь оборотные фонды иностранных денежных средств для своевременного погашения взаимных требований и обязательств, приобретает невиданные ранее масштабы и развивается в систему, по существу, принудительного кредитования Соединенных Штатов со стороны всех остальных участников международного платежного оборота. Преимущественное использование долларовой валюты в качестве средства международных резервов и международных расчетов превращает эти кредиты в непрерывно растущий и не погашаемый долг, вся сумма которого представляет собой денежный эквивалент материальных благ, полученных американской финансовой олигархией из-за границы фактически без оплаты.
Между прочим, продолжающееся накачивание бумажных долларов в международный платежный оборот обязательно в обмен на реальные материальные ценности является еще одним подтверждением того факта, что в современных условиях конечный платеж между странами производится с помощью бумажноденежных единиц, в данном случае доллара, без использования в этой функции реального металла—золота. Ведь страна, чтобы произвести указанный платеж, должна или заранее продать какие либо ценности за долларовую валюту, или, по крайней мере, получить ее взаймы. При расчете долларами содержащийся в них стоимостный эквивалент перейдёт от страны-должника к стране-кредитору, что завершит обмен равновеликими стоимостями, означая ликвидацию взаимных требований и обязательств, т. е. конечный платеж. Другое дело, что при данной операции не произойдет реального погашения международных обязательств США, чья валюта используется для платежа: эти обязательства в виде определенной суммы долларов лишь перейдут от одного владельца к другому.
Такова грабительская сущность современной системы бумажноденежного валютного стандарта, где роль главного расчетного и резервного средства захвачена и продолжает удерживаться американской валютой.
Доллар в роли мировой валюты капитализма
Регулярное использование национальных валют отдельных стран для международных денежных целей началось еще в эпоху классического золотого стандарта. Как отмечалось, денежные единицы различных государств никогда не находились в одинаковом положении и не были равноправными, хотя все они имели единую золотую основу и, по существу, одинаковый режим размена и обращения. Среди них обязательно выделялись немногие наиболее сильные валюты, пользовавшиеся широким признанием на международной арене.
Круг таких привилегированных валют, обычно именуемых ключевыми или резервными валютами, всегда был чрезвычайно узким. Долгое время на мировых рынках монопольно господствовал фунт стерлингов. По данным некоторых зарубежных специалистов, в годы, предшествовавшие первой мировой войне, в английской валюте осуществлялось около 80 % всех международных расчетов по мировой торговле. Затем у фунта стерлинтов появился грозный соперник — американский доллар, постепенно занявший ведущее место среди валют капиталистического мира.
До первой мировой войны и в 20—30-е годы заметным международным авторитетом пользовалась французская валюта. Однако позднее франк утратил эти позиции и сохранил значение резервной валюты лишь для группы государств бывшей французской империи, объединенных сейчас в так называемую зону франка. В начале 70-х годов в связи с полным развалом стерлинговой зоны все более слабевшая английская валюта, по существу, лишилась резервных функций, и в настоящее время общепринятым статусом головной валюты капиталистического мира практически располагает единственная национальная денежная единица — американский доллар.
Объективную основу главенствующего положения резервной валюты неизменно составляет экономическое и политическое преобладание соответствующей страны в мировом капиталистическом хозяйстве. Не случайно на определенном историческом этапе господствующей была валюта Великобритании — некогда самой крупной промышленной и торговой страны. В более поздние времена это место занял доллар США — валюта главной империалистической державы современности.
Вместе с тем развитие специфических международных функций у отдельных национальных валют непосредственно связано с модификацией мирового расчетно-платежного механизма в условиях всеобщего распространения неразменных бумажных денег, устранения золота из активного денежного оборота, сосредоточения основной деятельности по регулированию внешнеэкономических и валютных связей в руках государственных властей. При государственно монополистическом капитализме резервные валюты как раз и являются теми национальными денежными единицами, которые в силу ряда причин и обстоятельств, по существу, монополизируют выполнение функций мировых денег.
Государственные валютные органы, испытывая постоянную необходимость располагать запасами чужих национальных валют, естественно, накапливают и помещают в резервы не все валюты, а лишь те, которые удовлетворяют определенным объективным критериям, вытекающим из конкретной обстановки и соотношения сил на мировой экономической и политической арене.
Прежде всего, это должна быть валюта страны с большими экономическими и финансовыми возможностями: с развитой и диверсифицированной промышленностью, крупной внешней торговлей, с активными денежными рынками и рынками капиталов. Большое значение имеет разветвленный кредитно-банковский механизм, в том числе в мировом масштабе, обеспечивающий быстрое и бесперебойное циркулирования соответствующей денежной единицы в процессе выполнения ею функций международного расчетного и платежного средства. Валюта, используемая в качестве резервной, должна обладать относительно большей устойчивостью, как во внутреннем, так и в международном денежном обращении по сравнению с национальными единицами других стран, в частности, отличаться относительно меньшими темпами инфляционного обесценения. Определенное влияние оказывает также постепенно складывающийся международный престиж и историческая репутация, когда учитывается экономическое положение и валютная политика соответствующей страны на протяжении сравнительно длительных отрезков времени.
Пока сохранялись остатки золотого стандарта, выбор валюты в качестве резервной во многом определялся ее способностью с наименьшими препятствиями и с минимальными издержками превращаться в золото. Валютные власти, накапливая резервы кредитно-денежных обязательств и денежных знаков других стран, всегда отдавали предпочтение тем валютам, которые могли быть лучше других использованы для приобретения монетарного металла в его натуральной физической форме — либо по государственным каналам, либо через золотые рынки. В условиях демонетизации подобные соображения, естественно, утрачивают свое значение.
Так обстоит дело с приобретением национальной денежной единицей статуса резервной валюты, если подходить к этому вопросу с точки зрения остальных стран, от которых во многом зависит признание за данной валютой особой роли на международной валютной арене. Вместе с тем существует и другой комплекс объективных условий и обстоятельств, предопределяющих насыщение международного денежного обращения этой резервной валютой и ее положение па мировых валютных рынках. Речь идет о конкретных тенденциях в развитии платежных позиций и валютной политики самой страны резервной валюты.
Возможность использования национальной валюты в качестве средства международных расчетов и международных платежей имеет своим первоначальным истоком обычные кредитные операции, преследующие цель заменить циркуляцию наличных металлических денег безналичным оборотом. Однако для того, чтобы эти операции привели к выделению определенной национальной денежной единицы в качестве международных денег, необходима объективная потребность в такой эволюции со стороны мирового денежного оборота. Иначе говоря, необходим более или менее всеобщий и устойчивый международный спрос на данную валюту, а этот спрос, как известно, возникает тогда, когда страна систематически имеет активное сальдо платежей по сравнительно широкому кругу своих внешнеэкономических операций.
Если, например, страна вывозит за границу больше товаров, чем получает обратно, это, естественно, увеличивает международную потребность в ее деньгах, чтобы компенсировать возникшее неравенство. К такому же результату приводят все другие операции, при которых за рубеж поступают материальные и иные имеющие стоимостное содержание блага, не уравновешиваемые их обратным притоком. Вместе с тем для удовлетворения повышенного спроса на данную валюту должны существовать определенные каналы ее поступления в международный платежный оборот. А это может быть обеспечено только пассивными платежными операциями.
Здесь возникает, если можно так сказать, первый парадокс системы резервных валют: для поддержания международного спроса на свою национальную денежную единицу страна должна иметь активный платежный баланс, тогда как для насыщения международного денежного обращения данной валютой платежный баланс должен быть пассивным. Ситуация, действительно, парадоксальная, но она отражает неустранимое внутреннее противоречие валютного устройства, при котором для регулирования международных денежных отношений вместо над национальных мировых денег — золота используются национальные бумажные валюты.
В реальной жизни отмеченный парадокс разрешается определенным сочетанием, а иногда и чередованием во времени активных и пассивных результатов платежного баланса страны резервной валюты. В эпоху капитализма свободной конкуренции это сочетание складывалось в основном стихийно в ходе внешнеэкономической деятельности частнокапиталистических элементов. Напротив, для эпохи империализма, и особенно для его государственно-монополистической стадии, наиболее характерны уже сознательные действия буржуазного государства, намеренно стремящегося обеспечить или сохранить резервный статус своей валюты с помощью государственных ресурсов и других средств экономического и политического давления. Такая политика служит источником чрезвычайного обострения империалистических конфликтов в непрекращающейся борьбе за мировую валютную гегемонию.
Резервный статус доллара в значительной степени складывался под воздействием целенаправленных мероприятий государственной политики США, хотя изначально внедрение американской валюты в международный оборот происходило под действием стихийных факторов капиталистического развития. Активность торговых, а затем и неторговых платежей, непосредственно связанная с нарастанием промышленного, торгового и финансового потенциала страны, обеспечила более или менее широкий и устойчивый спрос на доллары со стороны мирового рынка на протяжении длительных отрезков времени.
Активное внедрение американской валюты в международный оборот началось в годы первой мировой войны, когда большинство воюющих стран ликвидировало свободное золотое обращение, а доллар пока сохранил положение полноценной золотой денежной единицы. Чрезвычайно характерно при этом, что резко возросший спрос на долларовые кредиты, необходимые для оплаты товаров и услуг из США, в значительной степени удовлетворялся не из средств частного сектора, а за счет займов американского правительства, предоставившего таким путем загранице в общей сложности около 10 млрд., долл.
В период между первой и второй мировыми войнами промышленное и финансовое преобладание США обеспечили дальнейшее расширение международных позиций американской валюты. Доллар превратился в соперника фунта стерлингов, фактически равного ему по силе, положив тем самым конец более чем столетней монополии Великобритании в мировых валютных делах. «Лондон, — подчеркивалось в одном из обзоров Лиги наций, — больше не является, как это было до войны, доминирующим финансовым рынком с контролирующим влиянием на движение краткосрочных капиталов, а также самым крупным источником долгосрочных займов. В 1927—28 годах почти таким же важным стал Нью-Йорк».
Правда, под ударами мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. Соединенные Штаты, так же как и другие страны, лишились прежней системы золотого обращения. Однако им удалось выбраться из кризисной ситуации с относительно меньшими потерями. В этой связи решающее значение для поддержания международного статуса доллара, несмотря на его девальвацию, имели меры по огосударствлению золотых ресурсов, позволившие США сохранить, хотя и в урезанном виде, практику продажи золота за доллары по твердой официальной цене.
События второй мировой войны и послевоенная экономическая и политическая экспансия Соединенных Штатов ознаменовали самый важный этап усиления доминирующего положения доллара на мировой валютной арене. «Во время этого конфликта, — отмечали американские экономисты М. Вассерман и Ч. Халтмэн, — практика использования доллара в качестве резервной валюты укоренилась еще прочнее. После войны план Маршалла и последующие программы помощи и субсидий способствовали дальнейшей популяризации доллара как интернациональной валюты». Названные авторы, конечно, смягчили характеристику мощного механизма, с помощью которого в каналы международного денежного обращения поступили десятки миллиардов долларов. Расходование крупных государственных средств послужило валютно-финансовой базой многочисленных акций агрессивной политики американского империализма, нацеленной не столько на «популяризацию», сколько на достижение мировой гегемонии доллара.
Как вытекает из произведенных подсчетов, частнокапиталистические внешние сделки по платежному балансу США, если суммировать текущие торговые и неторговые платежи, а также движение частных капиталов, в целом за период 1870—1980 гг. показали совокупное положительное сальдо в размере109 млрд. долл. Однако этот результат был многократно перекрыт заграничными операциями американских государственных властей, которые израсходовали на агрессивно-экспансионистские цели за рубежом (даже с учетом обратных поступлений) в общей сложности 417 млрд. долл. Следствием явилось глобальное пассивное сальдо по всей совокупности американских международных платежей в размере 308 млрд., долл., к которым следует добавить еще около 7 млрд., долл., израсходованных на покупку золота у иностранных владельцев. Весь этот разрыв был оплачен, в конечном счете, американской национальной валютой, и таким образом через специфическую форму международного резервного кредита в мировой платежный оборот поступило около 315 млрд., долларов.
Указанные средства представляют собой накопившиеся с годами бумажноденежные обязательства правительства США и частных американских банков, причем 200 млрд. долл., осело в качестве официальных валютных резервов зарубежных государств, а остальная сумма оказалась в руках частного сектора, главным образом у коммерческих банков. Там эти средства помимо всего прочего послужили исходной базой для развития широкомасштабных кредитных и спекулятивных операций с так называемыми «евровалютами».
За период 1971 —1981 гг. валовой объем обязательств по «евро-валютным» операциям увеличился со 150 млрд., до 1560 млрд., долл., т. е. более чем в 10 раз; главную роль в этом колоссальном бизнесе играли и продолжают играть сделки с долларовой валютой. В середине 1981 г. сумма евро-долларовых обязательств исчислялась в 1200 млрд. долл. (77 % общей массы «евровалют») против примерно 115 млрд. долл., десятью годами ранее.
Активные действия американской государственной машины по положение доллара обеспечению мирового господства доллара не ограничились огромными суммами правительственных расходов за рубежом. Опираясь на свое экономическое превосходство в конце войны, а также используя методы политического давления, Соединенные Штаты добились юридического закрепления за долларом статуса ключевой валюты капиталистического мира в рамках Международного валютного фонда. Указанное обстоятельство в сочетании с сохранявшейся еще возможностью приобретать американское золото через межгосударственные каналы по твердой долларовой цене во многом способствовало привязке к доллару валютных курсов большинства других стран и накоплению инвалютных резервов преимущественно в американской валюте.
Когда бреттон-вудский механизм распался, а США навязали другим странам политику «демонетизации» золота, исключительное положение доллара еще более возросло. Не имея другого выбора, участники капиталистической валютной системы волей-неволей должны были продолжать ориентироваться на использование американской валюты для расчетных и резервных целей. Темпы вынужденных накоплений долларовых активов резко возросли, что обусловило дальнейшее увеличение доли долларов в общей массе бумажноденежных валютных резервов — до двух третей в середине 70-х годов.
Правда, в последующем попытки уменьшить зависимость от доллара и, в частности, создание региональной европейской валютной единицы ЭКЮ с включением ее в состав официальных валютных активов стран «Общего рынка» снизили удельный вес долларовых накоплений: в конце 1980 г. на американскую валюту приходилось около половины совокупных государственных валютных запасов капиталистических стран. Тем не менее, по абсолютной величине долларовые резервы продолжали возрастать, перейдя к этому времени рубеж в 200 млрд. долл.
Примерно такие же преобладающие позиции занимает доллар в сфере его использования как валюты текущих расчетов по торговле и другим внешнеэкономическим операциям. В долларах, например, ведется почти весь мировой товарооборот по нефти и нефтепродуктам: устанавливаются цены, выписываются счета, производятся платежи. В целом, если верить сведениям статистической службы газеты «Файненшл тайме», в настоящее время в американской валюте осуществляется около 55 % всего объема расчетов по мировой торговле, хотя на долю США приходится менее 12 % экспортных поставок капиталистического мира.
Анализ валютных потоков, связанных с внешнеэкономическими сделками частнокапиталистического сектора и правительственных властей США, с очевидностью показывает, что, в каком бы соотношении ни складывались международные денежные требования и обязательства по отдельным видам операций, физическое поступление долларов как резервной валюты в международный платежный оборот и оседание их в инвалютных запасах других стран происходят лишь при конечном по всему кругу платежей пассивном результате, т. е. тогда, когда страна, выпускающая резервную валюту, имеет пассивный платежный баланс.
Только благодаря превышению внешних выплат над обратными поступлениями национальная денежная единица может оказаться в иностранном владении — никаких иных путей для этого не существует, если, конечно, не считать особых случаев реализации заграничного золота за данную валюту. Между тем устойчивая пассивность платежного баланса всегда является одним из важнейших показателей ухудшения валютного положения страны, имея неизбежным последствием ослабление позиций ее валюты на международных денежных рынках.
Поэтому второй парадокс системы резервных валют и соответственно еще одно ее неискоренимое внутреннее противоречие состоит в том, что насыщение международного денежного оборота средствами, необходимыми для уравновешивания платежных балансов, осуществляется в результате более или менее систематической неуравновешенности платежей у страны, чья валюта выполняет функции такого средства. Отсюда вытекает особая уязвимость системы, ибо потенциальная возможность потери международного доверия, объективно заключающаяся в самом явлении пассивности платежного баланса, при определенных условиях может превратиться и на самом деле превращается в действительность. Тогда и возникает естественное стремление избавиться от скомпрометированной валюты, любыми возможными способами заменить ее на более надежные ценности.
Именно такими противоречивыми тенденциями отличается уже многие годы развитие капиталистической валютной системы, сориентированной па использование американского доллара в качестве главного резервного и расчетного средства. Американская валюта благодаря непрекращающейся пассивности платежного баланса США испытывает затяжной кризис доверия, и это лихорадит и расшатывает все валютное устройство современного капитализма.
Во время второй мировой войны Кризис доллара и сразу после ее окончания большинство капиталистических стран испытало резкое расстройство валютных позиций, особенно в отношениях с Соединенными Штатами. В тот период международная валютная ситуация приобрела специфическую форму так называемого «долларового голода». Имея пассив по расчетам с США, страны сильно нуждались в долларах, всяческими способами старались их получить, экономить и тратить только в крайнем случае. Об остроте проблемы красноречиво свидетельствует тот факт, что для оплаты долларового дефицита странам — контрагентам США пришлось израсходовать преобладающую часть своих золотых запасов.
Теоретические построения американской буржуазной науки, пытавшейся фетишизировать доллар и представить его в качестве мирового платежного и резервного средства, абсолютно равнозначного золоту, служили идеологической основой для практических мероприятий валютной дипломатии США. Пользуясь приемами давления и шантажа, вашингтонские власти добились провозглашения доллара ключевой валютой, своеобразным якорем всей валютной системы капитализма. Долларовая гегемония стала составным элементом валютной практики большинства капиталистических стран: к доллару привязывались паритеты национальных валют, доллар объединялся с золотом в составе государственных резервов.
Американские деловые и политические круги делали ставку на длительное господство доллара в системе международных платежей. Однако стихийное действие закона неравномерности капиталистического развития внесло в эти расчеты существенные коррективы. В течение 10—15 послевоенных лет главные конкуренты США, включая и тех, кто потерпел военное поражение, восстановили, как известно, многие из ранее утраченных позиций и в этом новом качестве бросили вызов монопольному господству Соединенных Штатов в мировой капиталистической экономике. Воспользовавшись некоторыми благоприятными моментами мировой хозяйственной конъюнктуры и усиливая эксплуатацию собственных трудящихся и народов зависимых стран, эти государства в конце концов, сумели смягчить остроту «долларового голода», а затем и вовсе его преодолеть. Указанный процесс завершился к концу 50-х годов ликвидацией большей части валютных ограничений и восстановлением обратимости валют в промышленно развитых странах капиталистического мира.
Наоборот, у доллара, находившегося на другом конце «валютного коромысла», появились нарастающие признаки слабости. Дело в том, что перестановка сил происходила главным образом за счет США, и поэтому восстановление экономической мощи Западной Европы, а также Японии сопровождалось уменьшением американского преобладания во многих сферах и отраслях мирового капиталистического хозяйства. В этих условиях укрепление платежных балансов других промышленно развитых стран и ликвидация «долларового голода» означали ухудшение платежных позиций Соединенных Штатов. В международных расчетах США все чаще стали появляться разрывы, позднее переросшие в затяжной дефицит платежного баланса.
На первых порах неуравновешенность внешних платежей США еще не создавала большой угрозы международным позициям американской валюты. Страны-кредиторы не имели ничего против оплаты их требований долларами. Пассив платежного баланса США считался даже полезным явлением, поскольку его урегулирование с помощью долларовых платежных средств усиливало приток долларов в международные денежные каналы и способствовало рассасыванию «долларового голода».
«Сохранение дефицита в период 1950—1956 гг. на относительно низком уровне 1,5 млрд., долларов в среднем за год, — отмечалось в одном из специальных исследований американской Ассоциации международной экономической политики, — не вызывало опасений. В действительности, как полагали многие, он был необходим, ибо ощущался недостаток долларовой валюты для покупки товаров в США и для удовлетворения нужд восстановления и экономического развития у европейских союзников».
Такое положение, видимо, могло бы сохраняться довольно долго, если бы пассивность платежного баланса США удерживалась в более или менее умеренных пределах. Но на деле все произошло иначе. Относительное упорядочение платежных позиций большинства индустриально развитых государств явно уменьшило их потребности в американской валюте. Однако правящие круги США игнорировали это существеннейшее обстоятельство. Продолжая следовать курсом агрессивной и экспансионистской внешней политики, они лишь способствовали углублению пассивности платежей. В результате огромных заграничных военных расходов, внешней «помощи», экспорта американских капиталов и т. д. приток долларов в международный платежный оборот прогрессивно нарастал, и на определенном этапе они переполнили каналы мировой валютной системы. «Долларовый голод» уступил место «долларовому пресыщению».
Процесс нагнетания американской валюты в каналы капиталистической валютной системы может быть проиллюстрирован данными о движении совокупных долларовых ресурсов, опосредствующих внешнеэкономические операции США со всеми остальными странами мира.
Семидесятые годы явились периодом наиболее интенсивного насыщения международного денежного обращения американской валютой, причем последнее пятилетие было во всех отношениях рекордным. Суммарное превышение отлива долларовых ресурсов за пределы США над их обратным притоком составило за 1976—1980 гг. свыше 180 млрд., долл., что намного превзошло результаты аналогичного процесса, зафиксированные за 30 предыдущих послевоенных лет (135 млрд. долл.).
Активными проводниками долларовой экспансии за рубежом служили американские банковские монополии. В 1965 г. за пределами США действовало 211 отделений американских банков с общей суммой активов 9,1 млрд., долл., а к концу 1978 г. их число возросло уже до 761 с суммой активов в 306,8 млрд., долл.
Невиданные темпы разбухания долларовых резервов капиталистических стран за счет прогрессирующего наращивания американских долгов во многом поощрялись политикой Вашингтона по демонетизации золота. Избавившись от обременительной обязанности продавать валютный металл за доллары по твердой официальной цене, что раньше хоть как-то сдерживало накопление долларовых излишков, американские монополии резко усилили политическую и экономическую экспансию за рубежом, рассчитываясь за все долларовыми бумажками.
Если на более ранних этапах, сражаясь за рынки сбыта, США неизменно добивались активности торгового баланса, то сейчас развитие повернуло в прямо противоположном направлении. Пользуясь особым положением доллара, американцы теперь могут позволить себе «роскошь» постоянно покупать за границей больше, чем продавать, оплачивая возникающую разницу национальной бумажной валютой. А последнюю все равно приходится брать, поскольку никакого другого выбора, по существу, не имеется.
Американский еженедельник «Бизнес уик» следующим образом характеризует сложившуюся ситуацию: «Вместо слишком малого количества долларов, рассеявшихся по всему миру, сегодня имеется многократный их излишек: долларов, вышедших из-под печатного станка американского правительства; евродолларов, выпущенных международными банка-миги антами; нефтедолларов, которыми оплачивается невообразимо вздорожавшая нефть и которые затем вкладываются там, где только можно. Масса долларов за границей измеряется уже не миллиардами, а триллионами, и эта масса растет с такой быстротой, что мы больше не можем с уверенностью знать, насколько она велика на самом деле».
Безболезненно «переварить» такое количество долларов капиталистическая система, естественно, оказалась не в состоянии. Ослабленная хронической дефицитностью платежного баланса США, американская валюта утратила былую безоговорочную привлекательность, попала под подозрение и вступила в полосу затяжного кризиса, по существу, продолжающегося до сих пор.
Отмеченные явления — ухудшение платежного баланса, оплата валютная проблема дефицита бумажными долларами, перенасытившими каналы международного денежного обращения, и как неизбежный результат падение доверия к американской валюте — означают серьезнейшее ослабление валютных позиций США. Но дело не ограничивается только этим. Поскольку в критическое положение попали не рядовые участники, а именно страна, чья валюта является резервной, осложнения, испытываемые Соединенными Штатами, не могли остаться локальной проблемой, а переросли в глобальную валютную проблему, глубоко затронувшую все остальные страны капиталистического мира. Кризис доллара — это кризис всей валютной системы современного капитализма.
В задачи данного изложения не входит детальный разбор событий и фактов, связанных с углублением кризиса доллара, тем более что эти подробности достаточно хорошо освещены и изучены. Вместе с тем целесообразно упомянуть некоторые итоговые аспекты развития этого кризиса, имея в виду, что он привел к принципиальным сдвигам в устройстве и деятельности капиталистической валютной системы на современном этапе.
Прежде всего, следует заметить, что прогрессирующее падение международного доверия к доллару и усилия иностранных владельцев заменить его более надежной ценностью имели своим результатом настоящее опустошение золотого запаса США. Возможность использовать доллары для покупки золота по твердой официальной цене, которая когда-то выдавалась за особое и уникальное достоинство американской валюты, в кризисных условиях обернулась фактором серьезнейшего подрыва ее материальной базы. К моменту, когда власти США, наконец, лишили доллар этого атрибута, американский золотой резерв сократился более чем наполовину и вместо почти трех четвертей составлял лишь около четверти официальных мировых запасов валютного металла. Как уже упоминалось, истощение резервов золота послужило важнейшей причиной форсирования политики демонетизации со стороны американских правящих кругов.
Развитие кризиса привело к обесценению доллара, что выразилось в заметном падении его валютного курса на международных денежных рынках. И хотя в зависимости от конкретных условий колебания долларового курса к различным валютам отличались большей пестротой, тенденция уменьшения ценности доллара, если сравнивать его с такими денежными единицами, как, например, западная марка, швейцарский франк или японская иена, дала о себе знать вполне четко и определенно.
Перенасыщение международных денежных каналов кризисной валютой, утратившей связь с золотом, теряющей ценность и больше не пользующейся доверием, как никогда обострило инфляционную ситуацию в странах капитализма. В 1956—1960 гг. средний темп роста потребительских цен, исчисленный для всего капиталистического мира, колебался в пределах 2,6— 4,1 % за год. В 1971 — 1975 гг. этот показатель вырос до 5,8—13,4 %, а в следующем пятилетии (1976— 1980 гг.) поднялся уже до 9,8—15,5 %.
Специалисты спорят, в какой именно степени неконтролируемый избыток долларов сказался на углублении мировой инфляции, однако относительно явно инфляционной природы этого явления ни у кого сомнений нет. «Изменения глобальной суммы международных резервов, — констатировал, например, один из руководителей исследовательской службы МВФ X. Хеллер, — оказывают прямое и косвенное воздействие на мировое денежное обращение, а эти изменения в мировом денежном обращении, в свою очередь, влияют на темпы инфляции в масштабах всего мира». А Р. Триффин назвал перенасыщение долларами мирового платежного оборота в 70-х годах «крупнейшим фактором развязывания глобальной инфляции, наихудшей за всю историю».
Наконец, следует отметить и такое важнейшее последствие углубления кризиса доллара, как всеобщее вздорожание кредита. Ход событий показывает, что в современной валютной обстановке то попеременно, а то и сразу вместе действуют два фактора, заставляющие банковские процентные ставки подниматься все выше и выше. С одной стороны, это естественная реакция капиталистических финансово-банковских кругов на развитие мировой инфляции. Повышая процент за кредит, они тем самым пытаются предотвратить или, по крайней мере, уменьшить инфляционное обесценение ссужаемых капиталов. С другой стороны, к взвинчиванию процентных ставок намеренно прибегает администрация США, чтобы искусственно поддерживать спрос на доллары, стимулировать приток средств из-за границы и таким путем сдерживать процесс кризисного обесценения американской валюты.
Отмеченные последствия имели своим итогом разрушение бреттон-вудской системы, которая некогда выдавалась за образец успешного решения послевоенных валютных проблем капитализма. «Эта система, — свидетельствует английский экономист Дж. Морелл, — подрывалась по трем направлениям: во-первых, эскалацией дефицита платежного баланса США, постепенно наводнивших мир, в конечном счете, ненужными долларами, во-вторых, развитием рынка евровалют, который сам по себе явился побочным продуктом американских платежных дефицитов, и, наконец, ускорившейся инфляцией цен...».
Последующее нарастание кризиса международной валютной системы характеризуется беспорядочным стихийным «плаванием» капиталистических валют, оторвавшихся от реального мерила — золота, но вынужденных в силу навязанных условий базироваться на падающий доллар. Однако далеко не все страны и империалистические группировки готовы мириться с таким положением вещей. Переориентировка па другие денежные единицы занимает все более заметное место среди попыток хоть как-то смягчить разрушительные последствия долларовой экспансии.
Соперники доллара
Поиски альтернативы доллару в качестве средства международных платежей и резервов (в западной литературе этот процесс обычно именуется «диверсификацией») отличаются, по крайней мере, двумя особенностями. Во-первых, на замену доллару выдвигаются исключительно бумажноденежные расчетные и резервные средства — в обстановке демонетизации золота иного выбора практически быть не может. Во-вторых, противовесом доллара выступают как национальные валюты некоторых других стран, используемые в качестве резервных, так и наднациональные, коллективные валютные единицы, специально создаваемые договорным путем для применения в международном или региональном плане.
Что касается масштабов «диверсификации», то определенное представление об этом могут дать сведения о структуре бумажноденежных активов, числящихся в официальных валютных резервах капиталистических стран. Поскольку золотые запасы остаются замороженными, постольку именно эти активы имеют практическое значение для обеспечения функционирования современной валютной системы капитализма.
Использование национальной валюты той или иной страны в качестве международных денег, как уже отмечалось, должно опираться на развитую внутреннюю экономику, крупную промышленность и внешнюю торговлю, регулярную деятельность денежных рынков и рынков капиталов. Вместе с тем должен существовать более или менее устойчивый международный спрос на данную валюту, связанный с активным результатом по торговым и иным внешнеэкономическим операциям страны ее происхождения. В 70-е годы сочетание перечисленных условий и обстоятельств подняло до ранга резервных валют национальные денежные единицы еще трех ведущих капиталистических государств — ФРГ, Японии, Швейцарии.
Чрезвычайно характерно при этом, что «интернационализация» статуса этих валют нас столько вытекала из нормальных потребностей международного денежного обращения, сколько форсировалась кризисной ситуацией, диктовавшей необходимость уходить от слабеющего доллара. Именно углубление кризиса американской валюты подстегивало ее владельцев за рубежом искать какую-то замену, и прежде всего среди других более прочных и менее уязвимых валют.
Указанный процесс особенно интенсифицировался во второй половине 70-х годов, и его результаты выглядят довольно внушительными. К концу 1980 г. запасы западных марок, японских иен и швейцарских франков в официальных валютных резервах капиталистических стран составляли уже около 64 млрд. долл., против 13 млрд., в конце 1975 г. Иначе говоря, за пять лет они выросли на 51 млрд., долл., или почти в 5 раз. Это серьезно сказалось на замедлении темпов прироста официальных долларовых накоплений за границей, которые за то же время увеличились примерно на 60 %.
Благодаря процессу «диверсификации» удельный вес долларов в общей массе государственных бумажноденежных валютных активов заметно снизился — с двух третей до половины, тогда как доля трех валют-соперников поднялась с 7 до 15 % и более. Следует заметить, что эти валюты набирали силу также и за счет вытеснения фунта стерлингов — когда-то «резервной валюты № 2», чья роль в формировании мировых валютных ресурсов в настоящее время практически сошла на нет. Одновременно повысилась степень участия недолларовых валют в обслуживании расчетов по внешнеэкономическим сделкам. К сожалению, регулярных статистических сведений на этот счет не имеется, однако известно, например, что уже в 1976—1977 гг. доля использования западной марки в общем объеме расчетов по мировому экспорту составляла 14 %, швейцарского франка — 2, японской пены — 2,3, а всего по трем названным валютам — 18,3 %.
Неотвратимое действие закона неравномерности развития капитализма сказалось, таким образом, и в специфической сфере международных валютных отношений. «Доллар больше не воспринимается как единственная важная резервная валюта — в этом частично отражается произошедший за последние несколько лет сдвиг в политическом и экономическом балансе сил не в пользу США» — так комментировала явление валютной диверсификации английская газета «Файненшл тайме».
И, тем не менее, новые резервные валюты, несмотря на достигнутые рубежи, не смогли составить доллару убедительную конкуренцию, поколебать его статус главных мировых денег современного капитализма. Оказалась подорванной монополия американской валюты, она утратила свое абсолютное превосходство над другими денежными единицами, однако относительная ее сила и преобладающее место в капиталистической валютной системе за нею сохраняются. Более того, участие валют стран-соперников в обслуживании международных платежей и в формировании инвалютных резервов далеко не достигает той степени, которая соответствовала бы изменившейся роли этих стран в мировой экономике.
Причин такой несколько парадоксальной ситуации несколько. Прежде всего, заметим, что диверсификация — относительно новое явление, и поэтому за истекший сравнительно короткий промежуток времени этот процесс, естественно, не мог достичь значительной интенсивности. Во всяком случае, внедрение в международный оборот валют ФРГ и Японии в ущерб американской валюте, по всей вероятности, будет идти и дальше. По оценкам некоторых специалистов к середине 80-х годов доля доллара в совокупных инвалютных резервах капиталистического мира может понизиться до 45 %, а доля западной марки и иены возрасти соответственно до 15 и 10 %.
Это будет означать, что запасы марок в руках у иностранных держателей поднимутся до 33 %, а иен — до 22 % общей суммы долларовых накоплений.
Существенное значение имеет и то обстоятельство, что национальные единицы, претендующие на роль новых резервных валют, включаются в международное денежное обращение не сообща, а поодиночке, разрозненно, больше того, в растущей конкуренции друг с другом. Объединенные вместе три валюты — западная марка, японская иена, швейцарский франк — могли бы составить заметный анти-долларовый противовес, но поскольку такого единства нет и никогда не будет, США имеют все основания не особенно тревожиться в этом плане за судьбу своих валютных позиций. Взятые в отдельности названные денежные единицы никак не могут ни сейчас, ни в более или менее отдаленном будущем соперничать по силе и влиянию с американским долларом. Государственные власти стран-соперников не проявляют видимой активности в продвижении своих валют на международную арену. Напротив, известны многочисленные заявления официальных лиц ФРГ, Японии и Швейцарии о нежелании способствовать процессу, который имел бы результатом возведение их денежных единиц в ранг резервных валют.
Разумеется, и западногерманские власти, и японские власти были бы не прочь дать своим «домашним» монополиям дополнительное оружие конкурентной борьбы в виде собственной резервной валюты. Однако ряд специфических обстоятельств заставляет их вести себя в этом вопросе крайне осторожно.
С одной стороны, они руководствуются определенными объективными соображениями. Дело в том, что выход национальных бумажных денег за рубеж и функционирование там, в качестве международного платежного и резервного средства неизбежно порождает обратную связь: в этом случае особенности и превратности международного обмена гораздо сильнее, чем при прочих равных условиях, сказываются на развитии внутренней экономики страны, откуда данная валюта происходит. Требуется дополнительный государственный надзор и дополнительные мероприятия, чтобы это влияние не оказалось негативным. Как показывает опыт, не всякое правительство располагает необходимыми для этого возможностями и средствами, и, что самое главное, предпринимаемые меры далеко не всегда дают эффект.
Здесь уместно привести следующие слова Ф. Лейтвилера, одного из высокопоставленных представителей банковских кругов Швейцарии, выступавшего против использования швейцарского франка в роли резервной валюты: «Швейцарский Национальный банк противится такой роли франка, потому что экономическая база Швейцарии совершенно соответствует этой дели. Если бы появилась необходимость полностью удовлетворить международный спрос на нашу валюту, то увеличение нашей бумажной эмиссии до такого уровня привело бы к сильнейшему инфляционному хаосу. И хотя экономика Западной Германии намного мощнее, ее валютные власти не более наших склонны возложить на свою валюту функции международной резервной единицы».
С другой стороны, имеет место негласное давление государственно-монополистического комплекса США. Будучи абсолютно не заинтересованными в ослаблении доминирующего положения доллара, американские власти, пользуясь военно-политическим влиянием на своих партнеров, навязывают им соответствующие советы и рекомендации и в валютно-финансовой области. Совершенно очевидно, что эти «рецепты» отнюдь не исходят из необходимости дальнейшей «интернационализации» валют-соперников и усиления процесса «диверсификации» за счет ущемления позиций и престижа американской валюты.
Наконец, замене доллара па иные резервные единицы существенно мешает боязнь официальных властей и частных владельцев понести потери, которыми в нынешних условиях этот процесс обязательно сопровождается. При продаже долларов из государственных и частных накоплений увеличивается спрос на другие резервные средства, что действует повышательным образом на их валютные курсы и понижательным образом на курс американской валюты. Остающаяся часть долларовых резервов соответственно обесценивается, и чем интенсивнее идет переключение на другие валюты, тем сильнее может упасть курс доллара и тем большими могут оказаться курсовые потерн.
Но это еще не все. Ситуация складывается так, что благодаря поддержанию в США более высокого уровня процента за кредит обеспечивается повышенная доходность по долларовым активам по сравнению с активами в других валютах. Поэтому «диверсификация» сопровождается еще и потерей процентных доходов от инвалютных резервов, что, конечно, заставляет их владельцев дважды подумать, прежде чем решиться на замену одного актива на другой. «Таким образом, любая попытка уйти от доллара, — замечает журнал «Юромани», — связана с очевидным риском, равно как и с немедленным сокращением получаемых процентов».
Так выглядит существующее на сегодня соотношение сил между долларом и его главными соперниками из числа национальных капиталистических денежных единиц. В этом же плане следует рассматривать и перспективы дальнейшей империалистической борьбы за мировую валютную гегемонию.
СДР в качестве официального валютного инструмента стран—членов Международного валютного фонда появились па свет, как известно, в начале 70-х годов после ожесточенных распрей и в итоге сложного межимпериалистического компромисса. Обсуждая в связи с нарастающим кризисом бреттон-вудской системы вопрос о создании нового резервного средства, отличного от дефицитного золота и слабеющего доллара, страны с активными платежными балансами и прежде всего участники «Общего рынка» стремились решить эту задачу таким образом, чтобы ограничить неоправданно привилегированный статус американской валюты в мировой валютной системе. Одновременно они добивались уменьшения ориентации международных платежей на национальные резервные валюты и переноса центра тяжести па ликвидные ресурсы интернационального характера.
Напротив, с точки зрения империалистических кругов США — защитников господства доллара решение проблемы должно было заключаться не в ущемлении резервных валют, а в восстановлении престижа и укреплении их резервных позиций дополнительными мерами международного порядка. В частности, в соответствии с курсом на демонетизацию золота имелось в виду переориентировать национальные денежные единицы, лишенные связи с реальным металлом, на некий условный международный эталон, который журналисты поспешили окрестить «бумажным золотом». Причем, по словам Р. Триффина, американские участники переговоров об этом новом инструменте «отчаянно пытались придать ему такую форму, чтобы он был «лучше, чем золото, но не таким хорошим, как доллар».
Механизм образования и использования СДР, когда, в конце концов, он был создан, формально воплотил в себе обе концепции. Однако, как показала последующая практика, американские идеи одержали верх. СДР не составили какой-либо серьезной конкуренции доллару. Больше того, многие специально заложенные в СДР правила и ограничения, заранее предопределявшие малую эффективность их применения в качестве орудия международных платежей и резервов, фактически открыли простор для продолжения использования в этой роли именно американской валюты.
Во-первых, объемы формирования СДР оказались совершенно несравнимыми с потребностями международного оборота в платежных и резервных средствах, резко возросшими в 70-х годах вследствие развития инфляции и углубления валютного кризиса. Два раунда распределения СДР — 9,3 млрд., единиц в 1970—1972 гг. и 12,1 млрд., единиц в 1979— 1981 гг. — увеличили общий объем мировых ликвидных ресурсов всего лишь на 25 млрд. долл. Между тем разрывы в платежах ежегодно исчислялись несколькими десятками миллиардов долларов, и этот вакуум, как и прежде, в решающей части заполнялся национальными денежными единицами США.
Во-вторых, распределение СДР между отдельными владельцами никак не отвечало, а во многих случаях прямо противоречило реальным нуждам стран. Основная масса этих новых резервных средств досталась узкой группе наиболее богатых держав, которые и без того располагали достаточными суммами ликвидных валютных ресурсов. Напротив, многочисленные развивающиеся государства (более ста) получили сущие крохи, мало чем повлиявшие на их бедственное положение.
При такой ситуации страны с дефицитными платежными балансами вынуждены были любой ценой искать иные ресурсы для оплаты дорожающего импорта. Долларовые займы и кредиты, естественно, заняли среди этих ресурсов ведущее место.
В-третьих, СДР, кроме декларативного провозглашения их «дополнением к существующим резервным активам» и обещания участников при определенных условиях предоставить в обмен на эти средства конвертируемую валюту, с самого начала не имели никакого реального обеспечения — ни товарного, ни валютного, ни тем более золотого. Этим они отличались в худшую сторону от резервных валют, которые проникали в международный платежный оборот в результате фактически имевших место экономических сделок. Процедура получения и использования СДР зависела исключительно от степени договоренности между участниками системы, тогда как размеры и время эмиссии определялись решениями Международного валютного фонда, где последнее слово всегда принадлежало американцам.
В-четвертых, серьезно сказалась ущербность искусственно созданного валютного инструмента с точки зрения выполнения им международных денежных функций. Как известно, средствами в СДР могут пользоваться исключительно официальные валютные органы, причем не непосредственно для совершения расчетов, а лишь в качестве промежуточного звена для получения той или иной национальной валюты. Желание страны использовать имеющиеся у нее СДР обязательно сопровождается увеличением спроса на необходимую ей в данный момент денежную единицу, — как показала практика, доллар и здесь оказался на первом плане.
За период с 1 января 1970 г. и по 30 апреля 1981 г. общий объем операций в СДР, непосредственно связанных с получением национальных валют участников системы, выразился в сумме около 12,5 млрд., единиц. В том числе обмен па американскую валюту составил 7,8 млрд., единиц, пли почти 63 %.
Наконец, в-пятых, престижу СДР, формально претендующих на амплуа интернационального валютного инструмента, отнюдь нас может способствовать приданный им с самого начала характер так называемого «бумажного золота». Правда, в момент создания единица СДР номинально была наделена золотым содержанием, между прочим, таким же, как у доллара (0,888671 г), и, исходя из этого соотношения некоторое время фиксировался курс СДР ко всем другим национальным валютам. Но уже в 1974 г., когда США открыто, взяли курс на демонетизацию, они заставили оторвать СДР от золотой основы и переключить определение их ценности на базу так называемой валютной «корзины». С тех пор стоимость СДР, т. е. средств, которые по первоначальной идее должны были сами стать интернациональным мерилом для других денежных единиц, по существу, не имеет никакого объективного критерия и зависит лишь от взаимного колебания курсов валют, входящих в упомянутую «корзину». Раньше таких валют было шестнадцать, а теперь осталось только пять—доллар, фунт стерлингов, западная марка, французский франк, иена.
Из перечисленного видно, каким Дефектный слабым арсеналом располагают инструмент СДР, чтобы хоть сколько-нибудь существенно противопоставить себя доллару и потеснить его с командных высот в валютной системе капитализма. Не удивительно
поэтому, что использование СДР в сфере международных платежей характеризуется совершенно ничтожными масштабами, и они практически не влияют на состояние дел на международной валютной арене.
За все время существования искусственно созданных резервных средств (1970 г. — апрель 1981 г.) совокупный объем сделок в СДР составил 36,6 млрд., единиц. Это примерно столько же, во что оценивается лишь полугодовой экспорт такой страны, как Голландия. Выше отмечалось, что в конце 1980 г. в составе официальных бумажноденежных валютных резервов капиталистических стран СДР составляли немногим более 15 млрд., долл., или 3,7 % к общей сумме этих резервов. В то же время национальных валют имелось на 318 млрд., долл., т. е. в 21 раз больше, а на доллары приходилось свыше 200 млрд., (в 13 с лишним раз больше). При этом, повторяем, основная масса СДР сосредоточена у самых богатых стран, которым они совершенно не нужны.
Практически нас изменили положения попытки поставить СДР в центр международной системы, провозгласив их мировым валютным эталоном вместо демонизированного золота. Ямайские решения, вошедшие с 1978 г. в уточненные статьи устава Международного валютного фонда и учредившие «стандарт СДР», по существу, оказались пустой декларацией. Упомянутые дефекты в использовании СДР как международного ликвидного актива — ограниченный объем эмиссии, нарочито усложненный механизм обращения, отсутствие обеспечения и реальных критериев ценности—все это лишает этот искусственный инструмент возможности сыграть революционизирующую роль в реорганизации валютных отношений современного капитализма, вывести их из состояния затяжного кризиса и направить в русло более или менее нормального развития.
«Из планов о новой системе, которая бы опиралась на эту создаваемую в рамках МВФ валюту и отсюда не подвергалась бы превратностям американского экономического руководства, из этих планов практически ничего не вышло», — такую реалистическую оценку дал СДР в конце 70-х годов английский журнал «Экономист». Поэтому, заметил тот же журнал, «мир, спотыкаясь, идет в 80-е годы, все еще опираясь на надломленный доллар, желая, чтобы был более крепким, но, очевидно, не имея возможности его заменить».
Эту же мысль о сохранении господствующего положения доллара подчеркнул швейцарский банкир Дж. Ладеманн: «Ему нет альтернативы. Никакие другие национальные валюты или СДР не могут занять его место. Мы движемся по направлению к мультивалютной резервной системе, однако доллар все-таки будет оставаться ключевой валютой».
Очевидная безуспешность Европейская ток уменьшить засилье доллара валютная единица с помощью механизма СДР заставила конкурентов США, и прежде всего из стран «Общего рынка», искать выход на иных путях. Создание валютной надстройки над основными торгово-экономическими конструкциями уже давно числилось среди важнейших целей западноевропейской империалистической интеграции. Нарастание экономических трудностей, в том числе углубление кризиса доллара к концу 70-х годов, ускорило практическую реализацию этой задачи.
В начале декабря 1978 г. на совещании в Брюсселе главы государств и правительств стран «Общего рынка» приняли резолюцию об организации, так называемой Европейской валютной системы. Это новое межгосударственное образование должно, по замыслам его инициаторов, обеспечить в Западной Европе «зону валютной стабильности», которая фактически противостояла бы общей валютной неустроенности, характерной для капиталистического мира после краха Бреттон-Вудса, и по возможности оградить западноевропейский рынок от усиливающейся долларовой экспансии. В центр Европейской валютной системы был поставлен новый денежно-валютный инструмент — европейская валютная единица, или ЭКЮ.
По некоторым отдельным признакам ЭКЮ похожа на СДР. Прежде всего, это искусственное бумажноденежное средство, ни при каких обстоятельствах не размениваемое на валютный металл. Оно возникает в результате специальной на этот счет договоренности между государствами и поэтому имеет юридическую силу и экономическое значение исключительно в рамках данной договоренности. Европейская валютная единица предназначена для использования лишь центральными валютными органами, тогда как частные учреждения и лица доступа к ней не имеют. Ее стоимость, так же как и стоимость СДР, определяется на базе соответствующей валютной «корзины», т. е. стоимостью тех же самых валют, для которых она должна служить эталоном ценности.
Наряду с СДР европейская валютная единица образует составной элемент официальных валютных резервов учредивших ее стран. Она же применяется в качестве счетного инструмента для различных валютных со-измерений и учета совершаемых операций, правда, только в масштабах «Общего рынка». Как видно, создание нового валютного актива в виде ЭКЮ, по существу, опирается на те же самые принципы формирования искусственных расчетно-резервных средств, которые свойственны капиталистической валютной практике на современном этапе.
Вместе с тем европейскую валютную единицу наделили некоторыми свойствами, которые должны сделать ее более привлекательной по сравнению с другими резервными активами.
Во-первых, ЭКЮ имеет реальное обеспечение. Она выпускается в оборот н передается участникам Европейской валютной системы только после того, как они депонируют в Европейском фонде валютного сотрудничества определенную долю (в настоящее время 20 %) своих официальных резервов в долларах и золоте. Это солидное обеспечение, если учесть, что в момент создания ЕВС (конец 1978 г.) 9 ее участников владели 31 % бумажно-валютных и 41 % золотых запасов всех стран капиталистического мира. При такой схеме страны, входящие в ЕВС, чтобы получить ЭКЮ, действительно должны затратить общественный труд и реализовать на мировом рынке часть национального продукта, тогда как, например, СДР попадают в распоряжение стран простым «росчерком пера».
Во-вторых, эмиссия ЭКЮ под залог части золотых запасов участников имеет в виду вовлечь в международный денежный оборот, по крайней мере, косвенным путем, те массы валютного металла, которые уже в течение многих лет остаются замороженными, покоясь без движения в государственных хранилищах. Такой существенный зигзаг в практике валютного использования золота явно идет в разрез с общей линией на демонетизацию, навязанной Западной Европе правящими кругами США. Как отмечала по этому поводу лондонская «Фай нэншл тайме», «учредив Европейскую валютную систему, крупнейшие золото-владельцы из стран ЕЭС... создали для себя механизм, позволяющий беспрепятственно превращать золотые запасы в инвалютные резервы, исходя из рыночных цен, путем распределения европейских валютных единиц (ЭКЮ), обеспеченных золотом». А поскольку объем эмиссии ЭКЮ непосредственно привязывается к рыночным оценкам депонируемого золота, это означает, что в рамках ЕВС котировки золотых рынков становятся составным элементом внутри-европейских межгосударственных валютных связей. Важно также, что эмиссия ЭКЮ под залог части золотых запасов ведет к реальному расширению массы эффективно используемых бумажно-валютных резервов стран ЕВС за счет фактически бездействующего золота. «ЭКЮ, выпускаемые против золота, увеличивают общую сумму официально регистрируемых резервов иностранных валют, тогда как ЭКЮ, выпускаемые против долларов, лишь изменяют структуру, но не размер этих резервов».
В-третьих, суммы ЭКЮ, выпускаемые в оборот и распределяемые между странами, не так зависят от произвола участников, как это имеет место при эмиссии СДР. Они определяются более или менее объективным сочетанием реальных экономических факторов, как размеры долларовых резервов, накопленные запасы золота, движение цены желтого металла на мировых рынках. Последнее обстоятельство, однако, имеет и существенную отрицательную сторону: в случае снижения рыночной цены золота происходит сокращение резервов ЭКЮ, а, следовательно, всей массы официальных валютных запасов стран ЕВС независимо от фактического состояния международных расчетов самих участников системы.
В-четвертых, европейскую валютную единицу можно непосредственно использовать для платежей между странами без предварительного обмена на национальные валюты, как это происходит с СДР. Правда, круг таких платежей пока что ограничен: ЭКЮ передаются взаймы и возвращаются по мере погашения полученных кредитов только в связи с интервенционистскими операциями по поддержанию взаимных курсов национальных валют участников ЕВС. Более широкое применение ЭКЮ в качестве полноценного расчетного и платежного средства откладывается на будущее.
В-пятых, при создании ЕВС были предприняты меры, чтобы по возможности ограничить американское влияние на деятельность этой новой западноевропейской валютной группировки. Ни доллар, ни СДР подчеркнуто, не включены в состав валютной «корзины», определяющей стоимость ЭКЮ. Обязательный обмен 20 % официальных долларовых активов на европейскую валютную единицу совершенно очевидно имеет целью заместить резервным средством интернационального характера американскую бумажную валюту, скопившуюся у стран «Общего рынка» в излишних количествах и, по существу, в принудительном порядке.
Не исключено также, что наделение ЭКЮ перечисленными свойствами связывается и с более отдаленными перспективами выхода ее за пределы западноевропейского региона, где она будет играть роль не только оборонительного, но и наступательного оружия в империалистической борьбе за рынки и сферы влияния. «В долгосрочном плане,— справедливо отмечается в коллективной работе экономистов-международников социалистических стран,— ЕВС и ЭКЮ представляют собой потенциальную опасность для позиций доллара. Если ЭКЮ разовьется как самостоятельная валюта, она сможет оспаривать место доллара, занимаемое им в мире».
В нынешних условиях, однако, Позиции доллара ЭКЮ еще не может выступать сохраняются серьезным конкурентом американской валюте, хотя, если судить по некоторым формальным показателям, сдвиги не в пользу доллара как будто бы имеют место.
За первые два года существования ЕВС общий объем официальных бумажно-валютных резервов ее участников значительно увеличился — на 45 %, причем весь этот прирост пришелся на недолларовые активы: главным образом ЭКЮ и в некоторой степени на европейские национальные валюты. Напротив, сумма долларовых накоплений благодаря обмену на ЭКЮ уменьшилась примерно на 25 млрд., долл., а удельный вес долларов снизился более чем вдвое — с 77 до 36 %. Повышение рыночной цены золота существенно увеличило золотое обеспечение ЭКЮ, тогда как долларовое обеспечение понизилось и абсолютно, и относительно. В середине 1979 г. эмиссия ЭКЮ в обмен на золото (19,1 млрд., долл.) и в обмен на доллары (15,4 млрд.) соотносилась как 55:45. В конце 1980 г. указанная пропорция составила 47,6 млрд., и 13,0 млрд., долл., т. е. достигла уже 78 : 22. В течение двух лет общий выпуск ЭКЮ превысил 60 млрд., долл., что в два с лишним раза превзошло глобальную сумму СДР, распределенных за всю 12летнюю историю их существования.
В то же время этим анти-долларовым тенденциям, характерным для высшего резервного звена официальных властей, противостояла повседневная валютная практика, где позиции доллара, по существу, сохранились, а в некоторых аспектах даже окрепли. Из-за того, что применение ЭКЮ для обслуживания частнокапиталистических сделок не допускалось, платежный оборот в этой единице за три года (1979-1981) составил лишь около 22 млрд., долл.1 Это совершенно незначительная цифра, если сравнить ее, например, со стоимостью экспорта из стран ЕВС за одни только 1980 г. в размере 666 млрд., долл., который, как обычно, был профинансирован долларами и другими национальными валютами. В эти же годы значительно расширились операции с долларами, осуществляемые частными западноевропейскими банками, что нашло отражение в продолжающемся увеличении их долларовых активов.
Таким образом, декларированное в Брюссельской резолюции намерение через два года, т. е. с 1981 г., обеспечить «полное использование ЭКЮ в качестве резервного актива и средства международных расчетов» осталось на бумаге, и теперь уже никто даже не пытается называть сроки, когда эта цель может быть достигнута. С одной стороны, внутренние экономические условия участников ЕВС (амплитуды циклических колебаний, темпы инфляции, размеры безработицы и т. п.) настолько разнятся от страны к стране, что не имеется реальной возможности добиться унифицированного и приемлемого для всех расширения функций и сферы действия искусственно сконструированной валютной единицы. «Более заметная внешняя стабильность, достигнутая благодаря ЕВС странами-партнерами, по крайней мере, в отношениях друг с другом, — отмечается в одном из годовых отчетов центрального банка ФРГ, — должна быть подкреплена большей внутренней стабильностью у всех участников, если мы хотим, чтобы система приносила своим членам длительные выгоды. Иначе всегда будет существовать опасность, что система развалится».
С другой стороны, более глубокому внедрению ЭКЮ в валютную практику Западной Европы препятствует клубок разногласий, которые раздирают страны Европейского экономического сообщества по многим другим вопросам западноевропейской империалистической интеграции — аграрным, таможенным, бюджетным т. д. «Взаимные трения ослабляют Европейскую валютную систему, которая привязывает друг к другу валюты стран Общего рынка», — констатирует американский еженедельник «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт».
В итоге и на западноевропейском валютном фронте поле битвы пока что, и, видимо, надолго, остается за долларом. Это, безусловно, чревато новыми осложнениями и новыми вспышками межимпериалистических противоречий, существенно влияющих на эволюцию коренных основ современного валютного устройства капиталистического мира.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
