Наиболее общим образом механизм правового регулирования (в последующем — МПР) может быть определен как взятая в единстве система правовых средств, при помощи которой обеспечивается результативное правовое воздействие на общественные отношения.
Понятие МПР производно от понятия правового регулирования. Этим прежде всего определяются место и значение понятия МПР в марксистско-ленинской общей теории права. Как и понятие правового регулирования, оно в рамках правоведения представляет собой методологическую категорию, конкретизированно выражающую требования материалистической диалектики по отношению к явлениям правовой действительности. В соответствии с этим понятие МПР обеспечивает такое четко философски сориентированное видение правовых явлений, которое дает возможность провести в общей теории права специально-юридический анализ философского уровня.
Понятие МПР позволяет:
— не только собрать вместе явления правовой действительности — нормы, правоотношения, юридические акты и др. и обрисовать их как целостность (это достигается также и при помощи понягия «правовая система»), но и представить их в «работающем», системно-динамическом виде, что характеризует результативность правового регулирования, его способность гарантировать с правовой стороны достижение поставленных законодателем целей;
— высветить в связи с этим специфические функции, которые выполняют те или иные юридические явления в правовой системе, показать их связь между собой и взаимодействие.
Вместе с тем понятие МПР, хотя и производно от понятия правового регулирования, имеет самостоятельное высокозначимое место в категориальном аппарате марксистско-ленинской общей теории права. Оно призвано отразить анатомию правовой действительности с ее динамической стороны и, следовательно, обрисовать саму субстанцию права, т. е. элементы правовой системы, через которые осуществляется правовое регулирование.
Это обстоятельство в высшей степени важно при рассмотрении тех вопросов теории права, которые относятся в основном к догме права и технике юриспруденции и по своему содержанию являются общими для отраслевых юридических наук. Поскольку за исходные при таком рассмотрении взяты положения о МПР, постольку здесь, при освещении специальных проблем теории права, обеспечивается последовательное проведение метода материалистической диалектики. Таким путем общетеоретическая трактовка вопросов догмы права и техники юриспруденции может быть поднята на философский (общесоциологический) уровень и интегрирована в единое содержание общей теории.
Приведенные определение и краткая характеристика МПР нацелены в основном на инструментальную, специально-юридическую его интерпретацию, при которой внимание сосредоточивается на средствах юридического воздействия, образующих в своей последовательной связи единую цепь правовых явлений.
Вместе с тем понятие МПР является достаточно емким и многогранным, допускающим и другие подходы к освещению средств правового воздействия. Эти подходы, позволяющие в ряде случаев использовать научный потенциал иных наук — психологии, общей социологии и др.,-направлены на то, чтобы раскрыть те или иные, подчас весьма существенные, стороны процесса правового регулирования, свойственные ему механизмы.
Важно лишь, чтобы престижность соответствующего понятийного аппарата в терминологии не привела к неоправданному их использованию, а отсюда обесценению этой проблемы, утрате ею необходимой определенности: к такой ее постановке, при которой всякая последовательная связь между правовыми явлениями служила бы основанием для конструирования понятия механизма, к тому же подчас связанного со стремлением представить его чуть ли не единственно оправданным в научном отношении. Ведь при всей емкости и многогранности понятия МПР оно во всех случаях призвано показать системно-динамический срез правовой действительности, анатомию юридического воздействия.
Среди подходов к МНР, имеющих конструктивное значение, следует выделить три: инструментальный, т. е. специально-юридический механизм, психологический и социальный механизмы действия права.
Можно предположить, что сам факт наличия обособленных друг от друга подходов к проблеме МПР — свидетельство еще недостаточно высокого состояния ее разработки. В этом плане, по-видимому, наиболее теоретически значимых и практически важных выводов можно ожидать от исследований, в которых удастся соединить указанные выше подходы. Уже сейчас видна органическая связь между особым построением глубинных элементов правовой системы, которая характеризует специально-юридические функции права и выражается в соотношении дозволений, запретов и обязываний, с психологическим механизмом, мотивами поведения людей, а отсюда с теми социальными явлениями, которые можно отнести к социальному механизму действия права (правовыми установками, ориентациями участников общественных отношений и др.).
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
В связи с этим появляется ряд новых социально-политических, юридических и психологических моментов в освещении элементов МПР — юридических норм, правоотношений и др. Некоторые из изложенных далее соображений призваны отразить такого рода соединение подходов, или аспектов, к проблеме МПР.
Этот аспект охватывает весь комплекс средств, весь юридический инструментарий, который «работает» в процессе правового регулирования.
Наряду с выделением в МПР юридических норм, правоотношений и других аналогичных средств воздействия в нем может быть выделен и более глубокий слой — то, что условно может быть названо функциональным МПР (функциональным в том смысле, что перед нами правовые явления, в которых непосредственно выражаются специально-юридические функции права).
На этой стороне МПР следует остановить внимание читателя. Можно предположить, что здесь раскрываются исходные юридические начала и «пружины» правового регулирования, а главное, юридический инструментарий непосредственно связывается через функции права с объективно обусловленными требованиями экономического базиса данного классового общества.
Известные наметки подхода к МПР с данной стороны сделаны В.М. Горшеневым. По его мнению, МПР слагается из двух основных полярных элементов: во-первых, это — способы воздействия, дозволения и запреты (активная сторона), во-вторых, это — способы реализации, которые проявляются в фактическом поведении людей, в совершении действий или в воздержании от действий (результативная сторона); между указанными «чистыми» способами расположены, как полагает автор, промежуточные звенья-правосубъектность, юридические факты, правоотношения, представляющие собой последовательные стадии перевода нормативности права в упорядоченность общественных отношений.
Правда, пытаясь совместить в одном ряду разнопорядковый юридический инструментарий, В.М. Горшенев упускает из виду нормы права, акты реализации и др. Неоправданно отрицает он и существование такого способа правового регулирования, как позитивные обязывание (автор отождествляет его с «предписанием»).
Но если сосредоточить анализ на дозволениях и запретах и держать в поле зрения третий способ правового регулирования — обязывание, то, надо полагать, может быть найден конструктивный путь освещения МПР с данной стороны.
Дозволения и запреты, а также обязывания — наиболее глубокий слой МПР. Превращаясь в процессе правового регулирования в реализацию права, они как бы проникают во все звенья МПР — юридические нормы, правоотношения, акты реализации, во многом предопределяя их черты и особенности.
Это один из ключевых моментов. В сочетании способов регулирования проявляются особенности специально-юридических функций права — регулятивной динамической и регулятивной статической. Обязывание, с одной стороны, дозволения и запреты — с другой, выступают проводниками особых специально-юридических функций: обязывание — динамической, дозволения и запреты — статической. Хотя в обоих случаях правовое регулирование предполагает активную деятельность людей, их коллективов, но в социальном и юридическом отношениях принципиально важно, что в первом случае (динамическая функция) на лицо возлагаются обязанности к активному действию, а во втором (статическая функция) — к воздержанию от определенных действий. Именно это и обусловливает специфику юридического инструментария на каждом из указанных участков правового регулирования, специфику столь существенную, что перед нами разные, подчас несопоставимые пласты правовой материи.
Отмеченная специфика тем более существенна, что обязывание, с одной стороны, и рассматриваемые в единстве дозволения и запреты — с другой, обладают различным, во многом неоднозначным потенциалом воздействия на социальную жизнь. Внешней силой, имеющей, так сказать, «навязывающий» характер, отличается способ позитивного обязывания, выражающий динамическую функцию. Но эта потенциальная мощь правового регулирования имеет и теневую сторону (существует довольно широкий простор для волюнтаризма, для «навязывания» участникам общественных отношений обязанностей, не соответствующих социальным потребностям).
По-иному характеризуются взятые в единстве дозволения и запреты, выражающие статическую функцию права. Правовое регулирование обладает здесь куда меньшей потенциальной мощью внешнего «навязывания». Его регулирующая сила состоит главным образом в том, чтобы при помощи субъективных прав дать простор для действия всей системы социальных регуляторов — экономических, духовных и др. И тогда, когда дозволения и запреты находятся в органическом единстве с этой общей системой социальных регуляторов, конечный эффект правового регулирования нередко более значителен, чем при обязывании, в большей мере согласуется с объективными потребностями жизни данного классового общества. Вместе с тем — и это обстоятельство нужно особо оттенить — взятые в единстве дозволения и запреты органичны для права, полностью отвечают его природе, важнейшим, определяющим сторонам его социальной ценности. Именно в данном случае классовая сущность права раскрывается через нормативно-организованную социальную свободу, право в качестве нормативной системы противостоит произволу, своеволию, субъективизму, а его социальная ценность отчетливо проявляется как упорядоченная социальная активность.
Понятно, что все эти черты и особенности, плюсы и минусы способов правового регулирования, их сочетаний весьма по-разному выражаются в зависимости от классовой сущности, исторического типа права. В условиях социалистического и коммунистического строительства правовые формы призваны обеспечить значительные преобразования в экономике, во всех сферах жизни общества и потому в социалистическом праве, базирующемся на подлинно научном, марксистско-ленинском мировоззрении, намного возросло значение и стало более органичным для правовой сферы регулирование при помощи позитивного обязывания, которое вместе с системой дозволений и запретов способствует развертыванию социальной активности трудящихся. Да и самое соотношение дозволений и запретов, выраженное в двух типах регулирования — общедозволительном и разрешительном, приобрело при социализме такой характер, который обеспечивает большие возможности для социальной активности на основе высокой организованности общественных отношений.
МПР в рассматриваемом аспекте характеризует происходящие в результате правового регулирования формирование и действие мотивов поведения людей-участников общественных отношений.
Перед нами, в сущности, своего рода проекция способов правового регулирования на психологическую сферу личности. Даже при самом общем освещении психологического механизма можно отчетливо проследить, как по-разному «работают» в сфере психики людей, с одной стороны, позитивное обязывание, а с другой — дозволения и запреты.
Позитивное обязывание, опосредствующее динамическую функцию, направлено на то, чтобы сформировать побудительные мотивы, поведения и обеспечить (в конечном счете преимущественно принудительными мерами) их действие. Разумеется, в социалистическом обществе такое обеспечиваемое правом формирование и действие побудительных мотивов поведения согласуется, как правило, с формированием и действием аналогичных мотивов под влиянием экономических, политических, духовно-нравственных факторов и потому органически вплетается в закономерные социальные процессы.
И все же взятый в чистом виде данный способ правового регулирования предназначен для того, чтобы даже независимо от влияния иных факторов добиться при помощи многообразного комплекса юридических средств нужного эффекта.
С сугубо юридической стороны возложение обязанностей к активному поведению представляет собой мощную «навязывающую» силу и поэтому наиболее надежное средство, направленное на достижение намеченного социального эффекта. Однако оценка этого способа правового регулирования и меры его надежности неоднозначна.
Учитывая известную ценность данного способа правового регулирования, ярко проявляющегося в условиях революции и необходимости проведения глубоких социальных преобразований, следует принять во внимание и то, что он сам по себе не сориентирован на собственную социальную активность участников общественных отношений. Здесь, следовательно, не получает развития социально ценное в психической жизни людей, достигаемое при помощи юридического регулирования, — развертывание потенциальных возможностей человека, основанных на собственной инициативе, сознательном выборе цели и средств ее достижения. К тому же надо иметь в виду, что положительный психологический эффект обязывания (выработка привычки к дисциплине, организованности) связан с известными издержками, величина которых возрастает в той степени, в какой обязывание не согласовывается с действием иных факторов, влияющих на поведение людей, — экономических, политических, духовно-нравственных. Ведь психологическая основа побудительного мотива в данном случае состоит в том, чтобы избежать неблагоприятных последствий: страх, боязнь и т. д. — явления, не способствующие развитию наиболее ценных психических качеств личности. Да и с точки зрения надежности позитивное юридическое обязывание имеет слабые стороны. Если отсутствует нужная согласованность с действием иных факторов и тем более если позитивное обязывание носит волюнтаристский, субъективистский характер, то даже при неизбежном в данном случае непомерном нарастании государственно-принудительных обеспечительных мер намеченный социальный эффект достигается не всегда, не полностью, порой лишь по формальным показателям, а главное дорогой ценой — с большими потерями, издержками, увеличением негативных явлений в социальной жизни.
Иной характер имеет психологический МПР в плоскости дозволений и запретов.
Если подходить к рассматриваемой проблеме с сугубо юридической стороны, то на первый взгляд может сложиться впечатление, что здесь основное, чего можно достигнуть при помощи юридических средств, — это формирование при помощи запретов сдерживающих мотивов поведения участников общественных отношений и обеспечение их действия.
Между тем правовое регулирование, осуществляемое при помощи дозволений и запретов, — решающий канал воздействия права на общественную жизнь, прямо согласующийся с его особенностями и ценностью и — что не менее важно — способствующий развитию побудительных мотивов поведения, причем таких, которые вытекают из материальных и иных определяющих процессов в жизни общества и соответствуют наиболее ценным психическим качествам личности.
Прежде всего юридический запрет, хотя имеет в основном сдерживающий характер, может оказывать немалое воздействие на поведение людей: ставить преграду возникновению тех или других видов поведения, ориентировать на возникновение иных видов поведения и т. д. Такое воздействие во многих случаях органично для социальной жизни, ибо юридический запрет со всем сопровождающим его довольно жестким юридическим инструментарием нередко лишь подкрепляет уже существующий моральный запрет и потому (как это характерно для социалистического общества) в большинстве своем вообще не может рассматриваться в качестве «навязываемого» участникам общественных отношений.
Самое же существенное заключается в том, что юридическое регулирование, осуществляемое при помощи дозволений, призвано дать простор материальным, духовным и иным внеправовым стимулам. Оно, следовательно, органически вплетаясь в экономические и другие основополагающие социальные процессы и тем самым обеспечивая закономерное, естественное функционирование всего социального организма, направлено на то; чтобы развивались наиболее важные духовные, психические качества личности, связанные с самостоятельной, инициативной деятельностью участников общественных отношений, с их социальной активностью, творческим отношением к делу. Тем более, что в ряде случаев (правда, в прямой зависимости от социального строя, от содержания правового регулирования и его соотношения с моралью) само предоставление тем или иным лицам в порядке дозволения субъективных прав ориентирует людей на желательный, одобряемый обществом и государством образ поведения и, стало быть, в какой-то мере может способствовать формированию социально оправданных побудительных мотивов такого поведения.
Практика социалистического и коммунистического строительства в странах социализма свидетельствует о том, что при всей важности способа позитивного обязывания (он, в частности, сохраняет существенное значение в области народнохозяйственного планирования), определяющей тенденцией в развитии правового регулирования является все более широкое использование взятых в единстве, в органическом сочетании дозволений и запретов. Происходит это потому, что в полном согласии с общими закономерностями развития системы социального стимулирования в социалистическом обществе указанные способы правового регулирования обеспечивают широкое проявление всего позитивного потенциала материальных, моральных и иных духовных стимулов, вытекающих из социалистических общественных отношений.
Существен и такой момент. Если теоретически возможно охарактеризовать особенности психологического МПР в зависимости от способов правового регулирования, взятых в «чистом виде», то в реальных жизненных отношениях, в самой ткани права они действуют в сочетаниях, в различных комбинациях. Специфику этих сочетаний, комбинаций в психологическом ракурсе можно уже проследить в основных типах правового регулирования — общедозволительном и разрешительном (каждый из которых отличается немалыми особенностями именно со стороны психологического аспекта МПР). Еще более наглядно она проявляется в отраслевых методах правового регулирования — в одновременном использовании как дозволений и запретов, так и позитивного обязывания для решения тех или иных социальных задач.
Например, комбинированные приемы регулирования с весьма сложным сочетанием позитивных обязываний, дозволений и запретов применяются для опосредования отношений в области социалистического хозяйства. Здесь нередко возложение строгой обязанности совершить те или иные действия (выполнить плановые задания по производству продукции, по повышению ее качества и т. д.) соединяется с предоставлением в общедозволительном порядке субъективных прав, открывающих простор для действия материальных и духовных стимулов (дополнительное вознаграждение, премии, нематериальное поощрение). Достижение же предусмотренных в плане и юридических нормах результатов является основанием для возникновения новой группы прав и обязанностей, связанных с назначением поощрений, их выдачей и т. д. Любопытно при этом, что побудительные мотивы к исполнению основной обязанности формируются не столько под влиянием возможности применения государственно-принудительных средств, сколько в результате действия материальных и духовных стимулов, которое обеспечивается в свою очередь целой системой позитивных обязываний, дозволений и запретов.
В советской юридической литературе наряду с тем, что продолжаются исследования стимулирующего действия государственно-принудительных средств воздействия, уделяется возрастающее внимание поощрениям — материальным и духовным стимулам, занимающим все больший удельный вес среди факторов, которые влияют на формирование побудительных мотивов поведения тружеников в социалистическом обществе.
Думается, однако, что разработка правовых вопросов поощрения не должна ограничиваться выделением соответствующих юридических норм (и тем более локализацией данной проблемы на попытке конструирования в качестве особой разновидности поощрительных норм). Дело в том, что общественные отношения, связанные с поощрением, опосредствуются разными юридическими средствами, отличающимися специфическим воздействием на поведение людей, в том числе и с психологической стороны.
В рассматриваемой области общественных отношений следует различать:
а) закрепляемые в правовом порядке показатели, за добросовестное и качественное исполнение которых предусматриваются меры поощрения (поощрение устанавливается за достижение показателей, и это само собой приводит к исполнению обязанностей, регламентированных теми или иными, нормами);
б) право лица, в соответствии с которым известные, одобряемые обществом и государством действия, соответствующие установленным показателям, могут служить основанием для поощрения;
в) право компетентного органа назначать поощрительную меру в случае наступления предусмотренных результатов;
г) юридическая обязанность компетентного органа при наличии всех необходимых оснований реально осуществить поощрительную меру — выдать награду, выплатить сумму премии и т. д.
Знаменательно, что в каждом из указанных случаев те или иные способы правового регулирования и соответствующий им юридический инструментарий (нормы) достигают известного эффекта в социальной жизни, по-разному воздействуя на психические процессы.
По отношению к юридической обязанности, связанной с установленными показателями («а»), внеправовой стимул — мера поощрения — выступает как обеспечительный фактор, который не только действует наряду с государственно-принудительными мерами и конкурирует с ними, но и имеет в социалистическом обществе доминирующее значение. В рамках данных отношений можно наблюдать ослабление роли правовых средств (позитивного обязывания) в формировании побудительных мотивов поведения. Нужный эффект достигается, так сказать, прямым путем, минуя механизм юридической обязанности.
То дозволение, которое выражено в праве участников общественных отношений избирать «поощряемый вариант» поведения («б»), нацелено на то, чтобы развивать социальную активность, творческие, инициативные начала в поведении участников общественных отношений и, следовательно, в известной степени способствовать формированию и действию побудительных мотивов в деятельности людей.
Иное значение имеет право компетентного органа назначить поощрительную меру («в»); оно дает возможность принимать компетентное решение с учетом разнообразных условий социальной жизни, конкретных жизненных обстоятельств.
И наконец, права и обязанности, опосредствующие выдачу и получение поощрения («г»), призваны оказать дисциплинирующее влияние на человеческие поступки, придать строгий, обеспеченный характер существующим здесь взаимоотношениям.
Понятие «механизм» в области правовых явлений можно использовать и широко, применительно к правовому воздействию в целом.
С рассматриваемых позиций заслуживает внимания группа вопросов о социальном механизме действия права. В.П. Казимирчук (автор этой идеи) относит к такого рода вопросам следующие: доведение правовых норм и предписаний до всеобщего сведения; направление поведения субъектов путем постановки в правовых актах социально полезной цели; формирование правом социально полезных образцов поведения; социально-правовой контроль.
Первоначально, при обосновании идеи социального механизма действия права, стало складываться впечатление, что данный ракурс при освещении правовой действительности является ключевым, доминирующим, имеющим первенствующее значение по сравнению со всеми ранее разработанными подходами к правовому регулированию. В последующем, при более подробном анализе, выяснилось, что проблематика социального механизма действия права имеет важное, но строго определенное значение, которое нет оснований преувеличивать. Тем более нет оснований подменять данным подходом все многообразие органичных для юридической науки подходов и характеристик.
Суть дела в том, что указанная выше проблематика касается правового воздействия в целом, причем во многих случаях неспецифических для права сторон или сторон, относящихся к психологическому механизму. Как отметил Л.С. Явич, «концепция правового регулирования, разработанная в советской общей теории права, отличается от более поздней идеи социального действия права только тем, что предполагает изучение не любого влияния права, а изучение его специфически-юридического воздействия, связанного с наделением субъектов юридическими правами и обязанностями». В рамках идеи социального действия права концентрация внимания на доведении норм до всеобщего сведения, на постановке в правовых актах социально полезной цели и др. свидетельствует о том, что соответствующие вопросы затрагивают в основном область правосознания, социально-психологические аспекты функционирования права. К тому же если при характеристике всех этих вопросов и уместно употребление понятия «механизм», то, пожалуй, только в условном смысле, так как перед нами — не целостное системное образование, рассматриваемое в действии, а скорее лишь стороны функционирования права, подчас не связанные или отдаленно связанные между собой.
В то же время важно подчеркнуть существенное методологическое и теоретико-прикладное значение изучения социального механизма действия права. В той мере, в какой подобное изучение соответствует профилю, месту и роли конкретно-социологических исследований в правоведении, оно способно обогатить целостное, единое содержание общей теории права, а также содействовать формированию (появлению) собственной проблематики, относящейся к социологии права. Важно, однако, с необходимой строгостью определить круг вопросов, который касается социального механизма действия права, отграничив его от вопросов психологического механизма (последние в отличие от собственной социологической проблематики затрагивают не взаимодействие людей, их коллективов, а мотивы поведения личности). Имеет существенное значение выделение в качестве наиболее широких сторон социального механизма действия права таких, как социальная среда функционирования права, с одной стороны, а с другой — социальные последствия действия юридических норм, а также более частных характеристик, в том числе правовая информация, правовая установка и ориентация субъектов.
При всем различии в возможных подходах к МПР и вытекающем отсюда разнообразии аспектов проблемы следует постоянно держать в поле зрения тот из них, который соответствует профилю правоведения как теоретико-прикладной области специальных общественных знаний.
Это — инструментальная, специально-юридическая характеристика МПР, при которой в единстве рассматривается вся система правовых средств, призванная обеспечить результативное правовое воздействие на общественные отношения.
Как бы ни была важна сама по себе философская (общесоциологическая) сторона изучения тех или иных сторон правовой действительности, логика проводимых в правоведении исследований в соответствии с его теоретико-прикладным профилем неизбежно ориентирует эти исследования на проблемы прикладного, практически значимого характера. Последние же наряду с вопросами правовой политики, направлениями правотворчества и другими социально-политическими вопросами охватывают юридическую практику, т. е. практику, относящуюся к деятельности судебных и иных юридических органов. А это и есть не что иное, как вопросы догмы права и техники юриспруденции, т. е. конкретных средств юридического воздействия, — все то, что в общетеоретическом плане как раз и представлено в обобщенном виде в МПР, рассматриваемом в инструментальном ракурсе.
Отсюда следует вывод, что в правоведении как теоретико-прикладной области знаний инструментальная, специально-юридическая характеристика МПР является центральной. Освещение всех иных проблем МПР так или иначе, но всегда органически должно опираться на особенности специфически правовых средств юридического воздействия. В частности, все более углубляющееся исследование социального механизма действия права, по-видимому, окажется эффективным в той мере, в какой будут взяты на вооружение общетеоретические разработки, посвященные сложному и многогранному юридическому инструментарию, который призван обеспечить результативное правовое воздействие на общественные отношения.
Можно предположить, что понятие МПР (при инструментальной его интерпретации) наряду с понятием права представляет собой своего рода активный центр единого, целостного содержания общей теории права. Конкретизировано воплощая требования материалистической диалектики в правоведении, эта категория способна объединить весь разноплановый общетеоретический материал и, в частности, — что особенно важно — интегрировать в единое, целостное содержание общей теории права также обобщенные научные данные по вопросам догмы права и техники юриспруденции.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
