Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. Связаться с автором
Особая головная боль для сыщиков — карманники-малолетки. Что делать с восьми-десятилетним воришкой, если уголовная ответственность наступает только с 14 лет? Этим нюансом нынешнего законодательства пользуются не только подростки, но и взрослые «мастера», которые толкают ребят на преступный промысел.
Кто-то скажет: «До чего докатилась Россия с этими перестройками, рыночными отношениями, гласностью, когда на воспитание детей ни у государства, ни у родителей не стало хватать времени и желания?»
Но не стоит сгущать краски. Малолетний воровской промысел на Руси имеет давние традиции. Крали скоморохи и учили красть своих детей. Я не буду вдаваться в глубокое прошлое и лишь напомню, что в начале XX века, когда Россия достигла пика своего экономического развития, криминал тоже не дремал. В некоторых российских городах маститые карманники создавали воровские школы, а в Питере существовала даже «академия», где классами и кабинетами были улицы и магазины, а заслуженные марвихеры в качестве профессоров и доцентов обучали мастерству талантливых и отчаянных подростков. Выпускной экзамен в этой «академии» сдать было довольно трудно — молодой вор должен был под присмотром наставника вытащить кошелек из кармана жертвы, на которую указывал учитель. И получал за экзамен «отлично», если успевал не только пересчитать деньги, но и всунуть бумажник обратно в карман клиенту. Соль заключалась в том, чтобы тот ничего не заметил...
А молодежь в ту пору и впрямь подрастала талантливая, можно сказать — ищущая. В годы предреволюционных волнений петербургская полиция накрыла творческую шайку — «воров с пением». В эту организацию входило шестеро совсем еще молодых карманников, самому старшему исполнилось только 18 лет. Так вот, отпрыски оказались с воображением и привлекли к работе певца куплетиста. За процент от карманной выручки представитель вокального искусства распевал иронические куплеты, как мы уже упоминали в предыдущих главах — «бил понты». А в это время под шумок шустрые члены молодежной шайки чистили карманы завороженной публики...
Еще одна молодежная шайка, в которую сплотились девочки 14—15летнего возраста, промышляла в Таврическом саду. Опекали их ребята ненамного старше их, известные питерской полиции по кличкам Чудный Месяц, Васька Босоногий, Кит Китыч... Попутно надо заметить, что молодые жиганы того времени любили обзаводиться грозными и звучными прозвищами. По уголовным делам проходили Ванька-Карапузик, Сидор С Того Света, Васька—Черная Метла, Сергей— Мертвая Кровь и многие другие. Девчачья шайка имела собственную вывеску и называлась гайдой. Трудились, в отличие от «певцов», просто, но довольно эффективно: дамы без всяких изысков крали и попрошайничали, пацаны были на стреме.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
А после революции подростки совсем распоясались. Толпы беспризорников хозяйничали на улицах страны. И хотя с изменением социального строя большевики объявили амнистию, тюрьмы снова начали быстро наполняться уголовным элементом; В основном подростковым. Среди осужденных за воровство почти тридцать процентов составляли несовершеннолетние.
В. Зензинов в своей книге «Беспризорные» писал, что «дети, словно стайки перелетных птиц, стремились на юг, к теплу и хлебу. Полуголые, грязные и мерзнущие даже в жару, они ходили группами в курортных городках, прося милостыню и воруя. Самым известным на курортах Черноморья был «Васька в шинели». Осенью он забирался в теплые края, где можно было воровать фрукты и перебиваться подачками щедрых моряков, а весной уезжал обратно в Пензу, в родной детдом».
Самые талантливые вскоре становились заправскими ширмачами или чемоданщиками. Первые изучали карманы советских граждан, что приносило им от 1 до 3 рублей в день. Доход чемоданщика полностью зависел от содержимого чемодана. Но основная масса беспризорников относилась к сявкам — мелким воришкам, предпочитавшим скорее выпросить, чем украсть.
Воровской промысел требовал четкой организации, распределения обязанностей. Шайки насчитывали от 2—3 до 10 и более подростков. Крали в основном с лотков, огородов, реже из карманов. Типичная картина их действий нарисована комсомольским работником 20-х годов А. Караваевым. «Утром, продрогнув, голодные бродят по базару в поисках пищи. То спляшут, то песенку споют: «И люди мрут все с голодухи, точно мухи. И вместо хлеба шамают макухи».
К ротозеям залезали в карман, у зазевавшегося торгаша крали какую-нибудь снедь. Так добывали они дневное пропитание. Иногда сколачивались огромной гурьбой, внезапно врывались в торговые ряды, хватая все без разбору, сбивая с ног каждого, кто вставал на их пути, и так же внезапно исчезали. Вся добыча делилась строго поровну между несовершеннолетними участниками кражи.
Надо ли говорить, что закоренелые, старшие преступники активно пользовались услугами детей беспризорников, поскольку те без особого труда могли пролезть в форточку, устроить скандал, наконец, вести обыкновенную слежку за «объектом». При этом взрослые бандиты «заботились» о младших собратьях, подкармливая их, делясь краденым, снабжая спиртным и кокаином, тем самым готовя себе смену. Средств было не жалко, поскольку существовал неписаный закон: никогда не оставлять при себе добытых денег — их могли изъять при обыске или же отнять «свои» в ночлежке.
Настоящей головной болью для московских стражей порядка были «суматошники», промышлявшие в людных местах средь бела дня. Особенно страдали от набегов продавцы на рынках, ярмарках и толкучках. Кражи были отработаны ежедневной практикой. Высмотрев жертву, один из беспризорников толкал ее с разбегу, а другие, пока торговка возмущалась и бестолково махала руками, сметали с прилавка все подчистую. Поймать суматошников почти никогда не удавалось. Однажды от них пострадал даже председатель ВЧК Феликс Дзержинский. Никто его, конечно, не обворовывал, если не считать, что остался он без обеда. Вышел он на Лубянку купить пирожок к чаю, а на торговку как раз суматошники напали. Не успел Феликс Эдмундович раскрыть кошелек, как пирожков не осталось.
Школы подросткового воровского мастерства появлялись и после Отечественной войны. В частности, много рассказов из уст в уста передается об «алмаатинском училище». Прежде чем совсем отрешиться от дел и уйти на «заслуженный» отдых, старые преступники готовили себе смену. При этом обучение велось на практике, без отрыва от производства. Выглядело это так: несколько пацанов не отставали от своего «профессора», следили за каждым его жестом, буквально впитывали все его движения. Конечно, обучение начиналось с «первого класса», с освоения самого простецкого способа «на пропала». «Старшой» на глазах у подростков щипал портмоне из кармана клиента, затем незаметно передавал добычу одному из «муравьев». Сам же продолжал спокойно и без страха оставаться рядом с обворованным гражданином. Бывало, что потерпевший обнаруживал пропажу, поднимал крик, естественно, подозрение падало на «старшого». Тогда тот невозмутимо давал себя обыскать.
В то же время «мэтры», постоянно кичась воровскими традициями, переводить учеников в «старшие классы» и на самостоятельную работу до определенного часа не спешили: достойные конкуренты были им ни к чему. Лишь самые нахальные и умелые добивались «лицензии» на право индивидуальной деятельности.
Сявки, попавшиеся на первой же краже, доучивались в тюрьмах. По крайней мере, бояться теперь можно было только паханов-рецидивистов да и шуток сокамерников, но не следаков и оперов. Тут за «двойку» на объекте муравью не угрожал срок или физическая расправа. Многие карманники, ставшие с годами авторитетами и профессионалами, называли тюрьму «воровской академией».
Был тщательно продуман и процесс приобщения молодежи к вступлению в семью воров. Здесь тоже надо было пройти испытание временем — кандидатский стаж измерялся тремя годами. За этот период претендент на звание карманника всесторонне проверялся, и если претензий со стороны других авторитетов к нему не находилось, он принимал на воровской сходке «присягу» и зачислялся в ряды общепризнанных воров.
Время гласности и перестройки, перехода к рыночным отношениям с точностью повторило первые послереволюционные годы. Научное обоснование резкого роста карманного воровства среди нынешних беспризорников было дано Центром профилактики безнадзорности и наркозависимости несовершеннолетних. Надо заметить, что социологам и психологам удалось с большой точностью воспроизвести этот процесс от начала до конца. Сначала был зафиксирован не совсем понятный переход уличных подростков из области «голубой» проституции в категорию карманников. В начале 90-х исследования показывали, что торговля собственным телом была одной из самых престижных и доходных «профессий» в молодежной среде. Сутенеры считались элитой уличного андеграунда. И вдруг — выход на первые роли карманников. Оказалось, что все дело в доходах, и уже во второй половине 90-х по размерам заработков «голубые» из подпольных борделей стали значительно проигрывать специалистам по карманной тяге. Обеспеченные группы несовершеннолетних карманников стали вызывать откровенную зависть остальных подростков.
Был и второй существенный момент в выборе профессии. Статистики следственных органов выяснили, что в биографиях большинства уличных подростков нередко случались эпизоды, когда «муравьям» или самим приходилось подворовывать, или помогать в этом деле старшим друзьям. Но по простоте душевной, по неопытности на первых порах мало кто из них рассматривал этот способ заработка в качестве основного. Учеба в школе и обыкновенные детские забавы были в тот момент на первом плане. Но наступило время делать окончательный выбор, и он оказался не в пользу обычных, мирных профессий.
Существует и третья причина популярности подростково-карманного дела. И исходит она из гуманного российского законодательства. Выше мы обмолвились, что за карманную кражу, которая даже не составляет одной минимальной оплаты труда (МРОТ), предусмотрена не уголовная, а всего лишь административная ответственность. То есть карманник, умыкнувший у старухи-пенсионерки последние деньги, может отделаться штрафом — от 100 до 500 рублей. Именно эту статью закона подростки и восприняли в качестве разрешающего права на карманные кражи.
А малолетки, не достигшие 14летнего возраста, были и вовсе в привилегированном положении: опять таки по российскому закону им «разрешалось» красть куда большие суммы без какого бы то ни было серьезного наказания. Разве что участковый инспектор или опер погрозит пальчиком, дескать, так делать нехорошо. Наказать малолетнего карманника нельзя вообще никак. И дети, брошенные на произвол судьбы семьей и обществом, очень быстро это поняли.
Ясно, что дети тратят чужие деньги в большинстве случаев на удовольствия. Попадаются, правда, ухари, кто снимает комнату и даже квартиру, но таких единицы. Основная часть «муравьев» предпочитают жить на улице, там, где «работают». И деньги уходят на вкусное питание, алкогольные напитки, наркотики, модную одежду, на посещение дискотек и компьютерных клубов. В детской комнате полиции мне рассказывали, как подростки-карманники пригласили внедренного в молодежную шайку агента отметить удачно сложившееся дельце. В ночном баре, где официанты отлично знали своих постоянных посетителей, ребятня и девчонки заказали «много-много соленых орешков, чипсы, сухарики, пиво, коньяк, виски». По полной программе отрывались под музыку.
После проведения столь обширных исследований по малолетней преступности психологи в который раз повторили уже известную аксиому: как и у взрослых авторитетов, среди «муравьев» происходят аналогичные процессы. Подростковое криминальное общество изначально начинает придерживаться уголовно-воровских традиций. По данным Н.М. Якушина, после падения советского государства в подростковой среде образовались свои касты «воров в законе», «шерстяных», «борзых», «пацанов», «опущенных»... Причем все «звания» свято соблюдаются не только в колониях и специальных школах для подростков, но и в условиях свободы. Участники неформальных групп несовершеннолетних практически полностью заимствуют уголовный образ жизни у профессиональных преступников. Читатель может спросить, где же это происходит, если старшие и младшие содержатся отдельно друг от друга? Так вот, заражение воровскими «идеями» начинается, в общих клиниках и больницах, куда из тюрем и следственных изоляторов без разбора направляются и те и другие. Понятно, что в одних палатах находятся несовершеннолетние вместе со взрослыми, имея возможность постоянного контакта с ними.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
