Главная » Юристу »
Принцип социальной справедливости в обязательственном праве
Принцип социальной справедливости в обязательственном праве
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. Связаться с автором
Новое обязательственное право России отражает и закрепляет требования рынка: свободу договора, содержание новых, не известных ранее ГК РСФСР, рыночных договоров (например, продажа недвижимости, лизинг, доверительное управление имуществом, финансирование под уступку денежного требования), гарантии исполнения договорных обязательств, а также механизм имущественной ответственности в случае нарушения договоров.
Обязательства важнейшая и наиболее обширная подотрасль российского гражданского права, нормы которой призваны обслуживать современный рыночный оборот и повседневно применяются гражданами, предпринимателями и некоммерческими организациями. Сегодня большинство имущественных споров, рассматриваемых государственными и третейскими судами, связано с исполнением обязательств, что обусловливает большую теоретическую и практическую значимость институтов обязательственного права и важность их изучения. Обязательства подчинены общим началам гражданского права, содержащимся в разделе I «Общие положения» ГК РФ. Участники обязательств равны и свободны в установлении своих прав и обязанностей в рамках договора, а также принимаемых односторонних обязательств (ч. 2 ст. 1 ГК РФ). Их отношения подчинены общим нормам в сделках, которые чаще всего являются основанием возникновения обязательств (ст.153-165 ГК РФ), правилам о представительстве (ст. 182-189 ГК РФ) и исковой давности (ст. 195-208 ГК РФ). Общие положения ГК РФ определяют пределы осуществления обязательственных прав (ст. 10 ГК РФ) и способы их защиты (ст. 12 ГК РФ).
В соответствии со ст. 307 ГК РФ обязательства определяются как обязанность одного лица (должника) совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, например, передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги, либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
За этой правовой формулой стоят три большие группы обязательств. Во-первых, разнообразные договоры (купля-продажа, аренда, строительный и бытовой подряд, перевозка, хранение, кредитование и др.), обеспечивающие повседневное движение товаров и услуг на рынке. Во-вторых, дополняющие их внедоговорные обязательства, также обслуживающие, прежде всего рынок. В третьих, обязательства вследствие причинения вреда (деликты) и неосновательного обогащения, призванные защищать нарушенные права предпринимателей и граждан.
Итак, одними из основных общих начал обязательственного права являются:
- свобода договора, позволяющая его участникам избирать партнера и условия заключаемого договора (ст. 421 ГК РФ);
- недопустимость одностороннего отказа от исполнения принятых обязательств или стабильность обязательств (ст. 310 ГК РФ);
- строгая имущественная ответственность в случае нарушения принятых обязательств, которую предприниматели несут, по общему правилу, независимо от наличия их вины, если иное не предусмотрено законом (ч. 3 ст. 401 ГК РФ).
Всякий договор является осуществлением частной автономии, той активной свободы, которая составляет необходимое предположение самого гражданского права. Вследствие этого верховным началом во всей этой области является принцип договорной свободы. Вместе с началом частной собственности этот принцип служит одним из краеугольных камней всего современного гражданского строя. По мнению А.И. Покровского, уничтожение этого принципа обозначало бы полный паралич гражданской жизни, обречение ее на неподвижность. Согласно принципу свободы договора нельзя обязать ту или иную сторону заключить договор. Однако из этого общего правила есть исключения (ст. 445 ГК РФ). В предусмотренных законом случаях можно обязать к заключению договора. Установлены определенные порядок и сроки заключения таких договоров.
Отметим отрицательные и положительные стороны принципа свободы договора. С отрицательной стороны, принцип договорной свободы обозначает то, что против своей воли никто не обязан вступать в договор. Положение это представляется естественным и справедливым, ведь принуждение к заключению договора иначе как насилием над субъектом гражданских правоотношений (попранием его законных прав и свобод) не назовешь, а значит такое попрание заведомо несправедливо. Тем не менее, в современном праве известны случаи, когда оно терпит известные ограничения. Есть предприятия, которые являются в своей области монопольными; иногда они находятся в руках государства (например, почта, телеграф), иногда же только этим последним концессионированы (например, железные дороги). Применение к ним указанного правила ставило бы всех частных лиц в полную зависимость от их произвола, вследствие чего для них устанавливается общая обязанность вступать в договоры, входящие в сферу отведенной им деятельности. Отказ от профессиональных услуг без уважительных причин может послужить основанием для иска об убытках. Однако если такая обязанность по вступлению в договор по отношению к предприятиям концессионированным является общепризнанной, то в новейшее время ставится вопрос о распространении этой обязанности на все вообще предприятия, предлагающие свои услуги публике аптеки, магазины, парикмахерские, такси и т.д. Такая ситуация в наибольшей степени удовлетворяет принципу справедливости в обществе, когда всякий вправе рассчитывать на то, что предлагаемые обществу услуги будут оказаны и ему.
С положительной стороны принцип договорной свободы обозначает право частных лиц заключать договоры любого содержания. Это неизбежное последствие самого назначения договора служить формой для определения частных отношений, для удовлетворения индивидуальных интересов. Как правильно отмечал И.А. Покровский, «с течением времени эта положительная сторона договорной свободы расширяется. Мы видели, как развивающееся гражданское право переходит от системы только определенных типичных договоров к общему признанию всяких договоров действительными независимо от их соответствия тому или другому регулированному в законе образцу. Мы говорили также о том, как падает предубеждение против договоров на действия неимущественного характера. Вместе с ростом личности расширяется и положительное о принятии договора в его редакции либо об отклонении протокола разногласий. Если оферент не известит акцептанта о принятии договора в его редакции либо отклонит протокол разногласий, акцептант вправе передать возникшие разногласия на рассмотрение суда.
Известные ограничения принципа договорной свободы неизбежны, и весь вопрос заключается в том, насколько далеко они могут идти, не нарушая при этом принципа социальной справедливости, и в каких терминах могут быть выражены, не противореча этому же принципу. Поиски ответа на эти вопросы раскрывают новую и чрезвычайно трудную проблему быть может, одну из самых труднейших проблем всего гражданского права.
Безусловно, не подлежит сомнению тот факт, что недопустим договор, противный закону: государство имеет право определять необходимые условия общежития, и естественно, что частным лицам не может быть предоставлена возможность идти против закона и разрушать устанавливаемый им порядок. Так же естественно, в частности, что закон может вносить те или другие ограничения в область частных соглашений, может запрещать, например, наем малолетних детей на фабричные работы, может устанавливать максимум рабочих часов и т.д. В зависимости от тех или иных соображений государство может идти по пути этих ограничений ближе или дальше. Вместе с тем договорная свобода частных лиц будет соответственно суживаться и расширяться. Подобно тому, как говорят об эластичности права собственности, можно говорить об эластичности договорной свободы. Каждое такое устанавливаемое законом ограничение подлежит, разумеется, оценке с точки зрения своей желательности и целесообразности, но самый принцип верховенства закона, повторяем, не может возбуждать сомнений.
Действие принципа стабильности обязательств (ст. 310 ГК РФ) состоит в том, что, во-первых, недопустим односторонний отказ от исполнения обязательства, во-вторых, стабильность обязательств выражает постоянство их содержания, а именно недопустимость его одностороннего изменения, вне зависимости от того, установлены ли права и обязанности сторон законом, соглашением сторон либо односторонним правомерным действием одной из них.
Принцип стабильности связывает и должника, и кредитора: не только должник не вправе отказаться от исполнения лежащей на нем обязанности, но и кредитор от принятия предложенного ему надлежащего исполнения (ч. 1 ст. 406 ГК РФ), а если подобные нарушения сторонами все же допущены, то вступают в действие установленные законом санкции, например, возмещение убытков просрочившей стороной (ст. 405-406 ГК РФ).
Возможность одностороннего отказа от исполнения предусматривается законом для одной из сторон в договорном обязательстве вследствие допущенного другой стороной существенного нарушения своих обязанностей (ч. 2. ст. 450 ГК РФ), под которым понимается нарушение, влекущее для другой стороны такой ущерб, что она в значительной мере лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора. В других случаях возможность одностороннего отказа не зависит от правонарушения и связывается либо с существенным изменением обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора (ст. 451 ГК РФ), либо с существом соответствующего обязательства (например, беспрепятственный отказ от исполнения договора поручения вследствие доверительного характера данной сделки). Помимо указанного, кредитор может отказаться от принятия исполнения, простив долг, если только это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора (ст. 415 ГК РФ).
Значительно уже круг оснований, по которым закон допускает изменение по воле одной из сторон содержания обязательства. Они сводятся к случаям, когда одна из сторон исполнила свои обязанности ненадлежащим образом. Другое дело предпринимательские обязательства. В них законодатель предоставляет сторонам право самим устанавливать случаи и условия одностороннего отказа от исполнения, а также возможность односторонне изменить содержание обязательства, включив соответствующие условия в договор. Подобная позиция законодателя определяется тем, что предпринимательская деятельность осуществляется субъектами, выступающими на рынке как профессионалы, на свой собственный риск, а потому условия, обеспечивающие сохранение баланса их имущественных интересов, должны всецело определяться самими участниками обязательства.
Обязательства должны исполняться надлежащим образом. Во-первых, в законодательной установке (ст. 309 ГК РФ) исполнять обязательство, руководствуясь условиями, определенными в его содержании, требованиями, предусмотренными законодательством, а при отсутствии таких условий и требований в соответствии с обычаями делового оборота или обычно предъявляемыми требованиями. Во-вторых, в необходимости исполнять обязательство с соблюдением всех особенностей порядка исполнения относительно предмета, способа срока, места и субъектов исполнения.
В обязательствах, основанием возникновения которых служит договор, стороны, определяя права и обязанности, своим соглашением могут установить и порядок их реализации. Именно поэтому большинство норм, регламентирующих порядок исполнения договорных обязательств, диспозитивны: содержащиеся в них правила применяются к исполнению конкретного обязательства при отсутствии иного соглашения между сторонами. Например, оплата работ по договору подряда может предшествовать передаче окончательного результата работы, возможна также оплата каждого отдельного этапа, авансирование, но если соглашением сторон способ исполнения обязанности по расчетам не определен, то применяется правило, установленное ч. 1 ст. 711 ГК РФ: заказчик обязан уплатить подрядчику обусловленную цену после окончательной сдачи результатов работы.
Имущественная ответственность в случае нарушения принятых обязательств предусмотрена номой ч. 3 ст. 401 ГК РФ. Если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств. К таким обстоятельствам не относятся, в частности, нарушения обязанностей со стороны контрагентов должника, отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, отсутствие у должника необходимых денежных средств.
Устанавливая презумпцию вины нарушителя Обязательства, ГК РФ возлагает на него бремя доказывания отсутствия вины. По существу должник достигает такого результата, если ему удается доказать, что нарушение обязательства было вызвано обстоятельствами, которые исключают его вину, например, действием стихийных сил природы или поведением третьих лиц, за которых должник не отвечает. На кредитора возлагается доказательство самого факта нарушения обязательства.
Насколько даваемое ГК РФ понятие непреодолимой силы позволяет включать в него обстоятельства, выходящие за рамки стихийных бедствий, которые, как правило, не вызывают сомнения в отнесении их к обстоятельствам непреодолимой силы? В частности, в данной связи речь может идти о военных действиях, блокадах, эмбарго, актах государственных органов. Так, по мнению А.С. Комарова, данные обстоятельства также могут относиться к обстоятельствам непреодолимой силы, но в каждом конкретном случае все будет зависеть от того, насколько то или иное событие отвечает установленным признакам.
В идеале все действия должны быть справедливыми, разумными и добросовестными. Естественное (совершенное) право это картина разумных, справедливых взаимоотношений. Одной из его основополагающих норм является правило о недопустимости причинения вреда любому другому лицу запрет деликта. Однако только этим правилом, изолирующим членов общества друг от друга, обойтись нельзя. Люди не существуют обособленно, их постоянное взаимодействие требует установления норм, закрепляющих возможность правомерного причинения вреда друг другу. Естественное право изображает справедливое распределение блага и вреда, которыми обмениваются взаимодействующие субъекты. Позитивное же право стремится к этой идеальной картинке, однако его нормы во многих случаях отклоняются от идеала. Реальные субъекты должны руководствоваться именно позитивным правом, имеющим объективное выражение в отличие от естественного права, существующего в сознании людей как картинка справедливых взаимоотношений.
Объективное право, разрешая причинять вред, распределяет его посредством следующего механизма. Запрет деликта обязывает воздерживаться от причинения вреда любому другому лицу любыми действиями. В то же время между членами общества помимо абсолютных существуют относительные отношения, регулируемые как «общественным договором» (объективным правом), так и частными договорами соглашениями между отдельными лицами о совершении в интересах друг друга различных действий.
О разумности в гражданском законодательстве России идет речь значительно чаще, чем о добросовестности. В ГК РФ говорится о разумной цене товара (ст. 524, 738), разумных расходах (ст. 520, 530, 744), разумных мерах, принимаемых к уменьшению убытков (ст. 404, 750, 962), разумном ведении дел (ст. 72, 76), разумной замене места передачи товара (ст. 524), разумном предвидении изменения обстоятельств (ст. 451), разумно понимаемых интересах (ст. 428). Особенно часто используется понятие разумных сроков (ст. 314, 345, 375 и др.). Уровень интеллекта, знаний и опыта абстрактного среднего человека не является одинаковым для всех случаев. Для элементарных действий он ниже, чем для сложных, требующих образования и специальных навыков.
Учитывая, что понятие «разумный» является традиционным для англо-американского права, представляется целесообразным обратиться к подходам английской юридической науки к толкованию этой категории и случаям ее применения. В англо-американском праве понятие «разумный человек» (reasonable man) используется очень широко и определяется как «обычный гражданин, иногда называемый «человеком из автобуса». В российской юридической литературе на целесообразность использования для определения понятия «разумность» критерия «средний человек» указывает М.И. Брагинский.
В отличие от добросовестности, являющейся характеристикой совести человека, отягощенной или не отягощенной знанием о возможном причинении вреда другому лицу, разумность характеризует объективную сторону его действий. При решении вопроса о разумности оцениваемые действия сравниваются с эталонными действиями среднего человека. И если оказывается, что они менее полезны или более вредны для указанного в законе лица (чаще всего им является контрагент в обязательственном правоотношении), чем действия в той же ситуации разумного человека, значит, требование разумности соблюдено не было.
На первый взгляд может показаться странным, что слово «разумность», которое в обычном смысле обозначает интеллектуальную деятельность человека, как юридическое понятие характеризует объективную сторону его действий. Дело в том, что, оценивая разумность действий, мы не рассматриваем интеллектуальный или волевой элемент реальных действий конкретного субъекта. В этом случае проверяется возможность совершения определенных действий не конкретным лицом, а средним человеком. Обычно говорят, что нормальный человек, желая совершить определенное действие (осуществить право или исполнить обязанность), был способен сделать это в конкретных условиях. При этом не имеет значения, знал ли конкретный субъект о последствиях своих действий, желал или не желал их наступления. Существенным является лишь то, что нормальный (средний) человек мог совершить в данной ситуации определенные действия. Таким образом, разумность характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица опосредованно, через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека.
Напомним, что использование понятия «справедливость» только в трех статьях ГК РФ (ч. 2 ст. 6, ч. 3 ст. 451 и ч. 2 ст. 1101) отнюдь не означает, что другие нормы вообще не содержат принципа социальной справедливости. Действительно, как принцип гражданского права принцип социальной справедливости прямо не сформулирован, однако его незримое «присутствие» в нормах ГК РФ можно увидеть.
Проанализируем сначала нормы ч. 3 ст. 451 и ч. 2 ст. 1101 ГК РФ, содержащие понятие «справедливость», а затем перейдем к другим нормам ГК РФ, в которых принцип социальной справедливости не прямо, но опосредованно содержится. Согласно ч. 3 ст. 451 ГК РФ при расторжении договора вследствие существенно изменившихся обстоятельств суд по требованию любой из сторон определяет последствия расторжения договора, исходя из необходимости справедливого распределения между сторонами расходов, понесенных ими в связи с исполнением этого договора. Это означает, в частности, что предметом требования могут быть и суммы, уплаченные сторонами друг другу до расторжения договора. Важно, что норма содержит слова «исходя из необходимости справедливого», а не, например, «исходя из справедливого». «Справедливость» здесь выступает именно как необходимость, в данном случае обязанность суда следовать общему принципу права принципу социальной справедливости. Фраза «необходимость справедливого распределения» в данном случае выступает в качестве косвенного утверждения о том, что принцип социальной справедливости универсален (всеобщ), является определяющим, в том числе, для гражданского законодательства, нормы которого не могут его проигнорировать.
По мнению М.Г. Розенберга, весьма спорной является возможность применения ст. 451 ГК РФ в случаях, когда после заключения договора принят закон, устанавливающий иные обязательные для сторон правила, чем действовавшие в момент заключения договора, и при этом оговорено, что его действие распространяется на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров (ч. 2 ст. 422 ГК РФ). С одной стороны, императивный характер этих предписаний как будто лишает стороны права предъявлять в суде требования о расторжении или изменении договора, хотя и не исключает для них возможности расторгнуть или изменить договор по соглашению между собой (ч. 1 ст. 450 ГК РФ).
С другой стороны, если стороны по общему правилу свободны в заключении договора (ч. 1 ст. 421 ГК РФ) и должны исходить из обязательных для них правил (ч. 4 ст. 421 ГК РФ), то изменение этих обязательных правил не может не рассматриваться в качестве существенного изменения обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора. Как представляется М.Г. Розенбергу, в современных условиях применение в этих случаях ст. 451 ГК РФ было бы целесообразным. С этим мнением трудно не согласиться, поскольку запрет применения в подобных случаях ст. 451 ГК РФ противоречил бы принципу социальной справедливости, безо всяких, к тому оснований ограничивая права (возможности) сторон договора.
Согласно ч. 2 ст. 1101 ГК РФ размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. В данном случае принцип разумности и справедливости является важнейшим для определения судом размера компенсации морального вреда. Компенсация предназначена для сглаживания нанесенных индивиду моральных травм, и ее размер, определяемый судом, по своей природе не может быть точно просчитан и четко определен.
Что представляет собой принцип разумности,19 который должен сочетаться (как это наглядно видно из текста ч. 2 ст. 1101 ГК РФ) с принципом социальной справедливости? Что общего у принципа разумности с принципом добросовестности и, наконец, как они соотносятся с принципом социальной справедливости?
В гражданском законодательстве советского периода понятие «разумность» не использовалось. Основным фактором, позволявшим обходиться без него, было то, что регулирование экономических отношений осуществлялось тогда с применением централизованного планирования. Это обеспечивало большую по сравнению с рыночной экономикой предсказуемость и определенность наиболее важных имущественных отношений. Однако, несмотря на отсутствие в ГК РСФСР понятия «разумность», толковать и применять некоторые из его статей было невозможно без использования критерия «среднего человека». Например, в норме ст. 224 ГК говорилось о праве суда уменьшить размер ответственности должника, если «кредитор умышленно или по неосторожности содействовал увеличению размера убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением, либо не принял мер к их уменьшению». Какими должны были быть меры, о которых шла речь в этой норме? Единственно возможным критерием, который мог быть использован для оценки их достаточности, являлись возможные действия в данной ситуации нормального (среднего) человека.
Для закрепления в законодательстве требования разумных действий может использоваться не только термин «разумность», но и другие слова и словосочетания. Так, ст. 441 ГК РФ гласит: «Когда в письменной оферте не определен срок для акцепта, договор считается заключенным, если акцепт получен лицом, направившим оферту, до окончания срока, установленного законом или иными правовыми актами, а если такой срок не установлен в течение нормально необходимого для этого времени». В данном случае под «нормально необходимым» следует понимать не что иное, как разумное время.
Категории «добросовестность» и «разумность» взаимосвязаны. Понятиями «добросовестность» и «недобросовестность» обозначается проявляемое в процессе совершения действий психическое отношение лица к предвидимому вреду или возможности его предвидения, имеющейся у среднего вменяемого (разумного) человека. Однако юридические последствия для участников гражданских правоотношений имеет не только разумное осознание ими противоправности своих действий и предвидение вреда, наступающего в результате их совершения, но и разумное осознание и предвидение иных обстоятельств, которые могут зависеть, а могут и не зависеть от их действий. Следовательно, среднее понимание и предвидение (психическая разумность), являющиеся элементами конструкции добросовестности, могут иметь и самостоятельное правовое значение. В российской судебной практике последнего времени уже можно встретить решения, в которых действия сторон оцениваются с точки зрения их соответствия требованию разумного предвидения. Так, в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ № 1654/96 указывается, что возросшие эксплуатационные расходы по содержанию жилищного фонда нельзя рассматривать в качестве существенного изменения обстоятельств, которые стороны договора не могли разумно предвидеть.
Мнения о том, что в случае оценки добросовестности действий следует использовать критерий их разумного осознания (понимания) и предвидения, придерживается и английская правовая доктрина. В цитировавшемся выше определении понятия «разумный человек» говорится также, что «стандарт заботливости действий, имеющий значение для решения вопроса о наличии в них небрежности, основан на том, какие действия можно было бы ожидать от разумного человека, осознающего обстоятельства и возможные последствия».
Требование разумности обязывает субъекта выбирать действие и осуществлять его так, чтобы оно при нормальном развитии причинно следственных связей имело хотя бы минимальную полезность для кредитора в обязательственном правоотношении либо иного названного в законе лица. В отличие от механизма воздействия на субъекта норм, точно описывающих меру дозволенного или запрещенного поведения, требование разумности заставляет его взвешивать на «весах совести» свои и чужие интересы.
Совершая любые поступки, человек стремится максимально соблюсти собственные интересы. В то же время различные запреты, содержащие требование добросовестности, заставляют его не совершать действий, влекущих вредные последствия для других лиц. Несмотря на то, что в некоторых случаях соблюдение запретов противоречит интересам лица, добросовестный субъект предвидит возможные вредные последствия своих действий и не совершает их. Установленная запретом деликта или специальными запретами, точно описывающими недопустимое поведение, граница между своими и чужими интересами является четкой и без особого труда осознается как субъектами прав и обязанностей, так и судом. Если применительно к точно определенным правам и обязанностям требование добросовестности заставляет человека воздерживаться от предвидимого вредоносного действия, модель которого точно описана в законе или договоре, то требование разумности заставляет его корректировать свои действия с учетом границы интересов другого лица, не являющейся четкой. Субъект должен совершать действие, минимизируя возможные негативные для другого лица последствия. Границей разумности является действие, справедливо учитывающее интересы обеих сторон: как действующего субъекта, так и того, в чьих интересах установлено требование разумности. Действие, являющееся менее эффективным для другого лица, чем разумное, является неправомерным.
Нецелесообразность, а во многих случаях невозможность нормативного закрепления точных границ субъективных прав и обязанностей участников гражданских правоотношений делают необходимым использование механизма «плавающей» границы меры дозволенного или должного поведения. Эта граница в каждом конкретном случае с учетом конкретных обстоятельств устанавливается судом или сторонами договора (по взаимному добровольному согласию) с учетом принципа социальной справедливости вкупе с принципами разумности и добросовестности. Отсюда вытекает важный вывод: прямая фиксация в нормах только трех статей ГК РФ понятия «справедливость» отнюдь не означает того, что этот один из важнейших принципов права в целом не нашел своего должного выражения в нормах ГК РФ. Это не так, поскольку принцип социальной справедливости опосредованно выражается во многих нормах и институтах обязательственного права, что будет показано чуть ниже.
Более того, на наш взгляд, принцип социальной справедливости (как общий принцип права) нашел свое воплощение в принципах разумности и добросовестности (как отраслевых принципах права). Этот принцип как бы «растворился» в огромном массиве гражданского законодательства, обретя формы отраслевых принципов разумности и добросовестности. Иными словами, принцип разумности и добросовестности являются составляющими более общего принципа социальной справедливости. Именно поэтому при исследовании проблемы реализации принципа социальной справедливости, в частности, в обязательственном праве, следует выяснить роль в нормах ГК РФ таких понятий как «разумность» и «добросовестность».
Требования добросовестности, разумности и справедливости, предъявляемые к субъектам отношений, подпадающих под действие аналогии права, определяют характер поведения субъектов в период возникновения и существования данных отношений. «Добросовестность» означает фактическую честность субъектов в их поведении, «разумность» осознание правомерности своего поведения, «справедливость» соответствие поведения (выделено мной. С.И.) субъектов господствующим в обществе морально этическим и нравственным нормам, а значит осознание честности и правомерности поведения являются составными частями осознания справедливости своих действий (поведения). Добросовестность и разумность это составляющие (грани) принципа социальной справедливости, которыми последний, однако, не исчерпывается.
Нормы объективного права описывают поведение эталонных (средних) людей, способных осознавать определенный объем причинно следственных связей окружающего мира, в том числе и границы чужих интересов. Исходя из «эталонной» сущности объективного права, может быть высказана мысль о том, что социальное регулирование могло бы осуществляться посредством единственного правила: «каждый вменяемый человек, совершая любое действие, не должен нарушать справедливую границу интересов других лиц и всего общества». Вменяемость эталонного человека означает интеллектуальную способность осознания этой границы, добросовестность волевую направленность действий.
Однако данное правило слишком неконкретно. Оно не обеспечивает каждому человеку предсказуемости действий других лиц и потому практически неприменимо. Ведь, во-первых, каждый человек понимает справедливость по-своему, а во-вторых, причинно-следственные связи в социальных системах настолько сложны, что обычный человек не может предвидеть опосредованную вредность значительного числа своих действий. Поэтому необходимо, чтобы вредные для социальной системы действия были четко названы в объективном праве с указанием неблагоприятных последствий для лиц, их совершающих. Людям проще осознавать эти правила, чем вредность многих своих действий.
Справедливая граница разумности, так же как и точные границы моделей поведения, устанавливает границу юридического (запрещенного) вреда. Если вред причиняется действиями, хотя и причиняющими фактический вред, но находящимися со справедливой стороны от этой границы, такие действия являются правомерными. Отрицательные для субъекта правовые последствия влекут лишь юридически вредные действия. Поэтому при исследовании конкретных действий на наличие состава правонарушения выясняется их юридическая вредность.
Понятие «разумность» используется в текстах нормативных правовых актов в тех случаях, когда необходимо установить «плавающую» границу субъективного права или обязанности. Чем менее конкретно описано действие в объективном праве или договоре, тем более необходимым является использование критерия разумности для выяснения того, соответствует ли оно модели дозволенного или должного поведения. Анализируя действующий ГК РФ, можно увидеть, что в большинстве случаев требованием разумности обусловлены именно конкретные действия: продажа товара по разумной цене (ст. 524 ГК РФ), разумный срок исполнения обязательств (ст. 314 ГК РФ) и т.д.
Остановимся чуть более подробно на ст. 524 ГК РФ (по сути, зеркальных частях 1 и 2). Если в разумный срок (выделено мной. С.И.) после расторжения договора вследствие нарушения обязательства продавцом покупатель купил у другого лица по более высокой, но разумной цене (выделено мной. С.И.) товар взамен предусмотренного договором, покупатель может предъявить продавцу требование о возмещении убытков в виде разницы между установленной в договоре ценой и ценой по совершенной взамен сделке (ч. 1 ст. 524 ГК РФ). В целом эта норма соответствует принципу социальной справедливости, поскольку покупатель, по сути «пострадавший» от неисполнения продавцом условий договора, был вынужден тратить свое время на поиски нового продавца и покупать товар по более высокой цене (в условиях рынка это нормальная ситуация). Если бы продавец не нарушил взятых на себя обязательств, покупателю не пришлось бы осуществлять все эти действия. Поэтому с точки зрения справедливости в обществе право покупателя предъявить продавцу требование о возмещении убытков само по себе правильно, справедливо. Справедливым является и порядок определения объема таких убытков он не должен превышать разницы между установленной в договоре ценой и ценой по совершенной взамен сделке. Превышение этой разницы не было бы равноценной компенсацией покупателю за доставленные продавцом «неудобства», а потому не было бы справедливым.
Если в разумный срок после расторжения договора вследствие нарушения обязательства покупателем продавец продал товар другому лицу по более низкой, чем предусмотренная договором, но разумной цене, продавец может предъявить покупателю требование о возмещении убытков в идее разницы между установленной в договоре ценой и ценой по совершенной взамен сделке (ч. 2 ст. 524 ГК РФ). Следствием соблюдения в этих нормах разумного срока и разумной цены является реализация принципа социальной справедливости.
Эти и другие, подобные им, нормы содержат указание на два элемента:
1) определенный (право или обязанность совершать конкретное действие);
2) неопределенный (срок, расходы, цена и т.д.).
Справедливый предел устанавливается для количественной характеристики второго, неопределенного элемента, который может быть назван линейным параметром действия. Таким образом, требование справедливости в большинстве случаев его «подразумевания» в нормах ГК РФ возлагает на субъекта обязанность выбора справедливой величины одного из линейных параметров (характеристик) в целом достаточно определенного действия.
Однако социальной справедливостью могут обусловливаться не только отдельные параметры описательно-результативных моделей поведения, но и их совокупные качественные характеристики. Нередко обязанность надлежащего выполнения точно определенных описательно-результативных моделей поведения подкрепляется требованием разумности качества действий или их результата. Например, ч. 2 ст. 496 ГК РФ гласит: «При отсутствии в договоре купли продажи условий о качестве товара продавец обязан передать покупателю товар, пригодный для целей, для которых товар такого рода обычно используется». Данное правило действует в случаях отсутствия в договоре качественных характеристик модели поведения, каковой является предоставление товара, или когда имеющихся характеристик недостаточно. «Пригодность товара для обычного использования» означает, что он должен быть не хуже обычного, разумного качества.
Другой разновидностью описательно-результативных моделей поведения является выполнение работ, и для их результата в ГК РФ также предусмотрено использование критерия социальной справедливости. Согласно ст. 721 ГК РФ, «качество выполненной подрядчиком работы должно соответствовать условиям договора подряда, а при отсутствии или неполноте условий договора требованиям, обычно предъявляемым к работам соответствующего рода». Здесь под «обычно предъявляемыми» требованиями следует понимать качественные характеристики работ, отвечающие требованию справедливости в данном обществе. Таким образом, законодательство содержит «страхующие» диспозитивные нормы с требованием справедливости на случай. Они давно известны зарубежному праву и широко применяются на практике, существенно облегчая доказывание убытков при расторжении договора.
неопределенности моделей поведения. В случаях же, когда результат действия, например качество товара, предоставляемого продавцом, четко зафиксирован в нормативных актах, использовать критерий справедливости нет необходимости. Так, согласно ст. 542 ГК РФ, качество подаваемой электроснабжающей организацией энергии должно соответствовать требованиям, установленным государственными стандартами и иными обязательными правилами. Конкретность этих стандартов не оставляет места для применения при определении качества данного специфического товара критерия разумности.
Иллюстрацией «двойного» ограничения справедливостью описательно-результативной модели поведения могут служить нормы ГК РФ, регулирующие договор подряда. Подрядчик обязан представить заказчику описанный в договоре результат своих действий. Если он выполняет работу из своих материалов, процесс создания результата остается за рамками правоотношений сторон. В таком случае подрядчик не получает от заказчика какого-либо права, необходимого для выполнения взятых на себя обязательств. Поэтому риск неэффективности использования материалов и совершения иных действий в ходе работ лежит на нем самом. Согласно ч. 3 ст. 703 ГК РФ, «если иное не предусмотрено договором, подрядчик самостоятельно определяет способы выполнения задания заказчика». Эффективность этих способов дело подрядчика. Она не затрагивает заказчика, который заинтересован лишь в том, чтобы оговоренный результат работы был передан ему в определенное время в условленном месте. Когда же подрядчик выполняет работу из материалов заказчика, он выполняет не только обязательство предоставить результат своей работы, но еще и использовать полученное от заказчика право владения и пользования материалами. Таким образом, первая обязанность подрядчика (предоставить результат) обусловлена требованием разумного качества, вторая предписанием действовать с не хуже чем минимальной эффективностью, то есть разумно. Это предписание закреплено в ст. 713 ГК РФ, в соответствии с которой «подрядчик обязан использовать предоставленный заказчиком материал экономно и расчетливо».
Влияние финансирования на весь процесс строительства в настоящее время оценивается качественно, и только в отдельных случаях в договора подряда включаются штрафные санкции за нарушение графика финансирования. Генподрядчики, как правило, не используют инструмент штрафных санкций, чтобы не портить отношения с заказчиками, поскольку сумма штрафа не может отражать фактические дополнительные затраты генподрядчика в конкретный временной период, а рассматривается как штраф за нарушение договорных обязательств. Другое дело, если заказчик в процессе строительства не выдержал количественные показатели надежности финансирования объекта, а договором подряда предусмотрена компенсация дополнительных затрат генподрядчика на единицу снижения фактического уровня надежности финансирования.
Надежность финансирования является одним из главных факторов снижения непроизводительных затрат не только у генподрядчика, но и снижает эффективность капитальных вложений инвестора. Чтобы обеспечить справедливость сделки (реализации договора подряда), стороны (генподрядчик и заказчик) могут в договорах подряда предусматривать компенсацию дополнительных затрат генподрядчика на единицу снижения показателя надежности финансирования.
Примером целевой ориентированной обязанности, которая должна выполняться разумно, является обязанность кредитора принимать меры к уменьшению убытков должника. Согласно ст. 404 ГК РФ, суд вправе уменьшить размер ответственности должника, если кредитор «не принял разумных мер к их уменьшению». В данном случае для должника имеет значение не только то, что кредитор прилагает усилия, направленные на уменьшение убытков, но и эффективность его действий. Ведь эти убытки должник будет обязан возместить.
Требование действовать справедливо это наиболее общее правило поведения в обществе. Все остальные правила являются его конкретизацией. Поэтому, когда недостаточно конкретных норм, необходимо обращаться к принципу социальной справедливости. Правило об этом закреплено в ч. 2 ст. 6 ГК РФ, которая гласит: «При невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости».
Представляется, что требования разумности иных действий, чем те, о которых говорится в законодательстве, могут устанавливаться и в работы, а инвесторы (заказчики-застройщики) рассчитывают эффективность капитальных вложений.
Норма объективного права о недопустимости деликта предписывает всем предоставлять друг другу благо, заключающееся в соблюдении неприкосновенности чужого тела и имущества. Это условие выполняется путем совершения пассивных действий. Исключениями из него являются содержащиеся в объективном праве разрешения не предоставлять в некоторых случаях (например, в случае необходимой обороны) данное благо, если это необходимо для достижения определенных целей, представляющих собой большее благо, чем неприкосновенность личности и имущества другого лица. Исключения из деликатного запрета могут устанавливаться и договором.
Сущность нарушения обязательств и нарушения запрета деликта едина и то и другое есть невыполнение ожидаемых другим лицом действий. Последствия этих нарушений также одинаковы обязанность нарушителя компенсировать причиненный им вред. Соблюдение норм права и условий частного договора исключает не только деликатную ответственность должника перед кредитором за вред, причиненный имуществу или телу последнего, но и его ответственность за любой иной вред, наступающий в результате совершения действий по исполнению обязательств.
Для наступления договорной ответственности кроме причинения вреда необходимо, чтобы было нарушено обязательство. Следовательно, граница между правомерными и неправомерными вредоносными действиями может устанавливаться не только специальным законодательным исключением из деликатного запрета, но и условием обязательственного правоотношения. Эта граница может быть четкой или «плавающей», то есть разумной. Если пределы права или обязанности, осуществление которых причиняет вред другой стороне обязательственного правоотношения, четко сформулированы в законе или договоре, вопрос о границе разрешения причинять вред не возникает. Иначе обстоит дело в тех случаях, когда граница этих действий установлена при помощи понятия «разумность».
Рассмотрим пример, демонстрирующий исключение ответственности за вред, установленное обязательством с разумной границей.
Перевозчик (должник) доставил товар получателю в разумный срок, как и было предусмотрено договором. Однако лицо, которому получатель товара хотел перепродать товар, не дождалось доставки и отказалось от совершения сделки за один день до прибытия транспорта с грузом. Хотя в этом случае перевозчик и мог физически доставить груз днем раньше (о чем его просил покупатель), приложив для этого неординарные усилия, он не должен отвечать за вред, наступивший в результате его действий. Как в данном случае разумность соотносится со справедливостью? Справедливы ли будут требования покупателя к перевозчику о возмещении убытков? Представляется, что нет, ведь действия перевозчика, поставившего товар в предусмотренный договором срок, были лучше минимально эффективных в данной ситуации, то есть были разумными. Его действия стали причиной срыва запланированной получателем груза сделки, однако они были заранее одобрены получателем, согласившимся на любые вредные последствия поставки в разумный срок.
Сложнее обстоит дело, когда разумными должны быть действия по осуществлению относительно определенных (ориентированных и бенефициарных) моделей поведения, которые значительно менее определенны, чем модели поведения с разумным линейным параметром. В то же время, несмотря на их неконкретность, к этим действиям, если они причиняют вред, не применимы нормы о деликатной и договорной ответственности. Такое положение делает крайне важным установление пределов данных моделей поведения. Одним из инструментов, используемых для этого, является требование разумности.
В обязательственных отношениях, в большинстве случаев возникающих на основе договора, участники в значительной мере вольны в определении их содержания и условий, включая установление условий сделок, хотя и не определенных законом, но не противоречащих ему, что исключает исчерпывающий перечень видов договоров. Данная юридическая конструкция в полной мере удовлетворяет принципу социальной справедливости, поскольку существование обратного (т.е. закрытого перечня, например, видов договоров) ограничивало бы свободу хозяйственной деятельности субъектов гражданских правоотношений, которые чувствовали бы себя «в жестких рамках», иными словами не удовлетворяло бы справедливости в обществе.
Согласно ст. 309 ГК РФ обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с их условиями и требованиями закона, а при отсутствии таковых в соответствии с обычаями делового оборота или иными обычно предъявляемыми требованиями. Характер совершаемых должником действий зависит от вида обязательства. Так, в обязательствах, возникающих из договоров, направленных на передачу имущества в собственность, хозяйственное ведение или оперативное управление (например, купля-продажа, мена, заем), исполнение состоит в передаче имущества приобретателю, а равно сдаче перевозчику для отправки приобретателю или сдаче организации связи для пересылки приобретателю вещей, отчужденных без обязательства доставки.
Изменение и расторжение договора происходят по разным причинам. Это могут быть утрата интереса, нецелесообразность дальнейшего исполнения договора и т.д. По обоюдному согласию стороны изменяют и расторгают договор, если иное не предусмотрено законом или договором. Изменение (расторжение) договора может быть результатом одностороннего отказа от исполнения договора полностью или частично. Необходимо, чтобы такой отказ допускался законом или соглашением сторон. Договор может быть изменен или расторгнут в судебном порядке по требованию одной из его сторон.
Основаниями таких требований служат:
1) существенное нарушение договора контрагентом;
2) иные случаи, предусмотренные законом или договором. Существенным признается нарушение, влекущее для другой стороны ущерб, при котором она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора.
Одним из оснований изменить или расторгнуть договор служит существенное изменение обстоятельств, из которых стороны исходили при его заключении. Оно признается существенным, когда обстоятельства изменились настолько, что, если бы стороны могли это разумно предвидеть, они вообще не заключили бы договор или заключили на значительно отличающихся условиях.
При наличии указанных обстоятельств стороны по обоюдному согласию могут изменить или расторгнуть договор. Если же стороны не приходят к соглашению, по требованию заинтересованной стороны договор расторгается в судебном порядке.
Для удовлетворения подобного требования необходимо одновременное наличие следующих условий:
1) в момент заключения договора стороны исходили из того, что такого изменения обстоятельств не произойдет;
2) изменение обстоятельств вызвано причинами, которые заинтересованная сторона не могла преодолеть при той степени заботливости и осмотрительности, какая от нее требовалась по характеру договора и условиям оборота;
3) исполнение договора без изменения его условий настолько нарушило бы соответствующее договору соотношение имущественных интересов сторон и повлекло бы для заинтересованной стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишалась бы того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора;
4) из обычаев делового оборота или существа договора не вытекает, что риск изменения обстоятельств несет заинтересованная сторона.
Остановимся более подробно на обычаях делового оборота. Согласно ч. 1 ст. 5 ГК РФ обычаем делового оборота признается сложившееся и широко применяемое в какой-либо области предпринимательской деятельности правило поведения, не предусмотренное законодательством, независимо от того, зафиксировано ли оно в каком-либо документе. Таким образом, законодателем официально признано, что сложившееся правило поведения (которое, в свою очередь, формируется на основании представлений о справедливости определенной группы общества) также может стать регулятором гражданских правоотношений. Обычаи делового оборота, противоречащие обязательным для участников соответствующего отношения положениям законодательства или договору, не применяются. А поскольку упоминания об обычае делового оборота наиболее часто встречаются именно в разделе III («Общая часть обязательственного права») ГК РФ, регулирующим, главным образом, предпринимательскую деятельность, представляется важным рассмотрение норм этого раздела, в которых фигурирует это понятие. Правило поведения, рассматриваемое в качестве обычая, должно быть устойчивым и общепризнанным в соответствующей области предпринимательской деятельности. Обычай источник обязательственного права. Так, согласно ст. 309 ГК РФ обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями закона, иных правовых актов, а при отсутствии таких условий и требований в соответствии с обычаями делового оборота или иными обычно предъявляемыми требованиями. В соответствии со ст. 311 ГК РФ кредитор вправе не принимать исполнения обязательства по частям, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами, условиями обязательства и не вытекает из обычаев делового оборота или существа обязательства.
Представим себе ситуацию, что два предпринимателя, действующих на основе рыночных правовых конструкций, в основе которых принцип «все, что не запрещено законом, то разрешено», обратились в суд с просьбой о рассмотрении возникшего спора, причем оба из них действовали в рамках разрешенного поведения и запретов. Как в этом случае должен поступить суд?
Естественно, сравнивая поведение участников с эталоном, указанным в ГК РФ (который можно корректировать договором), тот, кто отклонился от эталона, тот и не прав. Иными словами, если рамки поведения «плавают» (могут законодательно регулироваться весьма «расплывчато»), то стороны или суд обращаются к анализу сложившихся обычаев делового оборота, которые обычно применяются непосредственно к данным правоотношениям (конкретным действиям в конкретной сфере предпринимательской деятельности).
Расторгнув договор, суд решает вопрос о соответствующих последствиях, исходя из необходимости справедливого распределения между сторонами расходов, понесенных в связи с исполнением договора. До обращения в суд заинтересованная сторона должна обратиться с соответствующим предложением к своему контрагенту. И только после получения от него отказа либо неподача иска в суд. Договор считается измененным или расторгнутым с момента заключения сторонами соглашения. Обычаи могут быть отраслевыми, межотраслевыми, региональными, локальными и т.д.
Представляется, что существовавшее ранее понятие «добрые нравы» во многом синонимично понятию «обычаи делового оборота». Более того, оба эти понятия черпают свой смысл и формируются под влиянием представлений о справедливости в обществе.
Все разнообразие мнений по поводу «добрых нравов», по мнению И.А. Покровского, можно свести к двум основным направлениям. Одно из них отождествляет «добрые нравы» с нравственностью и справедливостью (договор, противный добрым нравам, есть не что иное, как договор, противный началам нравственности и справедливости). Этой точки зрения придерживаются, например, Лотмар,35 Колер, Гахенбург и Эртман. С этих позиций норме о «добрых нравах» приписывается огромное, быть может, еще недостаточно оцененное значение: она обозначает принципиальное подчинение права нормам морали, опровергая мнение о полной разделенности этих двух областей.
Но если «добрые нравы» равны нравственности и соотносятся со справедливостью, то возникает вполне закономерный вопрос: какая мерка этой последней должна быть принимаема во внимание и вправе ли судья применять свои личные представления о нравственном и справедливом? На этот вопрос, в частности, Лотмар отвечает отрицательно. Ввиду существующих сегодня значительных различиях общественных групп и классов в различных обществах возникает и другой вопрос: должен ли судья становиться каждый раз на моральную точку зрения того класса, к которому принадлежат тяжущиеся, и таким образом применять различную мораль и справедливость? Нет, отвечает тот же Лотмар, а за вслед ним и другие: это не соответствовало бы тому высокому назначению, которое отводит законодатель норме права; «добрые нравы» должны быть для всего народа понятием единым, также как и справедливость.
Но это поднимает третий не менее важный вопрос о том, воззрениям какой же общественной группы необходимо отдать предпочтение? Господствующим? Но какие группы должны быть признаны «господствующими»: те, которые преобладают численно, или те, которые занимают высшее социальное положение, или еще какие-нибудь иные? По мнению И.А. Покровского, «дойдя до этого вопроса, наша теория переходит к критерию «прилично и справедливо мыслящих людей»: этически господствующей группой должны быть признаны эти последние». «Конечно, говорит Колер, при рассмотрении вопроса о нравственности приходится считаться с народными убеждениями, но не с убеждениями масс, а только тех, которые в нравственном отношении являются вождями народа. Если, например, значительная часть народа, пусть даже две трети его, не видит ничего зазорного в контрабандном промысле, то мы все-таки не можем признать его нравственным, хотя бы дело шло о чужой таможне... Право должно стоять на той почве, на которой стоят духовные руководители народные, а не на низинах и не на ступени тех, которые высшими идеями пожертвуют ради денег и материальных выгод».
Однако если критерием «добрых нравов» в смысле нравственности и справедливости оказываются «духовные вожди народа», «люди, прилично и справедливо мыслящие», очевидно, что решение вопроса о том, кто эти «духовные вожди», будет зависеть исключительно от тех или других личных воззрений судьи на этот счет. Теория завершила свой круг и, думая, что она подвигается вперед, вернулась к тому месту, от которого хотела уйти, иными словами к признанию судейского субъективизма.
Другое направление решительно отрицает отождествление «добрых нравов» с нравственностью и справедливостью. «Добрые нравы», согласно этому учению, это не требования нравственности, а живущие в данном народе правила приличия. «Добрые нравы, говорит, например, Леонгард, далеко не тождественны с требованиями нравственности. Нравы покоятся на внешних правилах благоприличия, нравственность на внутреннем состоянии совести». Однако и это направление, как ни отличается оно от предыдущего, в конце концов, натыкается на теже недоумения. Получается, что должны подлежать охране всякие нравы, так как все они в одинаковой мере являются отложением старой культуры. Между тем закон воспрещает нарушение не всяких, а только «добрых» нравов, очевидно, предполагая, что есть нравы и «недобрые», которые охраны не заслуживают. И действительно, нравы являются отложением не только старой культуры, но и старых предрассудков; охрана же последних, разумеется, не может входить в намерения законодателя.
Но если среди нравов должен быть произведен отбор «добрых» от «недобрых», логическая необходимостью ставит те же вопросы, которые были обозначены чуть выше. Где взять критерий для такого отбора? В воззрениях народа? В воззрениях господствующей группы? И, разумеется, по выражению И.А. Покровского, «мы и здесь, в конце концов, придем к тому же полному судейскому субъективизму, к которому нас привело направление вышерассмотренное: оба рукава, начинаясь далеко друг от друга, попадают на одни и те же пороги и разбиваются в одном и том же водовороте».
Из понятия «добрых нравов» исчезает и элемент нравственности, и элемент нравов как таковых; и та, и другие были лишь каким-то туманом, скрывавшим некоторую подлинную реальность совершенно иного порядка. Нравственность и нравы, на охрану которых как будто выступало право и которым оно, точно вассал, подчинялось, оказались сами в подчинении у некоторой высшей инстанции социальных интересов, общественного благосостояния, в конечном счете, у того же права. Понятие «добрых нравов» оказывается условной формулой, при раскрытии которой отходят в сторону всякие соображения морали или благоприличия и на сцену выступают критерии чисто правового характера, только критерии не сознанные, не «обобществленные», остающиеся в стадии субъективного усмотрения судей.
Исполнение обязательства представляет собой совершение действий (либо воздержание от них), составляющих содержание субъективных прав и обязанностей сторон, и зависит от специфики содержания их отдельных видов и даже каждого конкретного обязательства. Например, очевидны различия в исполнении обязательств по строительному подряду и розничной купле продаже. Однако и исполнение этих последних может иметь определенные особенности в зависимости, например, от того, предусмотрена ли доставка товара покупателю либо его право на рассрочку внесения покупной цены. Поэтому законодательные нормы, посвященные регламентации исполнения отдельных видов обязательств, содержатся в особенной части обязательственного права.
Принципами исполнения обязательств являются закрепленные в законе основополагающие начала, в соответствии с которыми строится правовое регулирование реализации субъективных прав и обязанностей в данных правоотношениях. Ввиду того, что сфера их действия распространяется только на обязательства, они являются принципами подотрасли обязательственного права.
В литературе традиционно выделяют такие принципы как реальное, надлежащее исполнение обязательств, принцип стабильности обязательств. Ряд ученых полагает, что реальное исполнение (исполнение в натуре) не является самостоятельным принципом обязательственного права, а составляет лишь одно из частных требований, условие, аспект надлежащего исполнения обязательства в отношении его предмета. Изложенная точка зрения представляется нам наиболее убедительной. Еще до введения в действие ГК РФ закон допускал ряд исключений из требований реального исполнения, а ныне действующая ст. 396 ГК РФ эти исключения существенно расширила, допустив замену исполнения в натуре соответствующей денежной компенсацией в виде возмещения убытков, отступного, неустойки.
Вступая в то или иное правоотношение, субъект должен быть уверен в том, что другая сторона исполнит свои обязанности надлежащим образом. Исполнение обязательств обеспечивается системой мер организационного, экономического и правового порядка. Так, само существование законодательства обеспечивает исполнение обязательств: устанавливает принципы исполнения, предусматривает недопустимость одностороннего отказа от обязательства или изменения его условий, устанавливает возможность принудительного исполнения и т.д. Одновременно оно содержит ряд норм, направленных именно на обеспечение исполнения обязательств (ст. 329381 ГК РФ).
Выводы:
1. Нецелесообразность, а во многих случаях невозможность нормативного закрепления точных границ субъективных прав и обязанностей участников гражданских правоотношений делают необходимым использование механизма «плавающей» границы меры дозволен.
2. Принцип социальной справедливости как общий принцип права опосредованно выражается во многих нормах и институтах обязательственного права, как бы «растворяясь» в огромном массиве гражданского законодательства, обретя формы отраслевых принципов разумности и добросовестности. Иными словами, принцип разумности и добросовестности являются составляющими более общего принципа социальной справедливости. Именно поэтому при исследовании проблемы реализации принципа социальной справедливости, в частности, в обязательственном праве, во всех случаях необходимо выяснять роль в нормах ГК РФ таких понятий как «разумность» и «добросовестность».
3. Требование социальной справедливости в большинстве случаев его «подразумевания» в нормах ГК РФ возлагает на субъекта обязанность выбора справедливой величины одного из линейных параметров (характеристик) в целом достаточно определенного действия. Наряду с этим социальной справедливостью могут обусловливаться не только отдельные параметры описательно-результативных моделей поведения, но и их совокупные качественные характеристики. Нередко обязанность надлежащего выполнения точно определенных описательно-результативных моделей поведения подкрепляется требованием разумности качества действий или их результата. Например, ч. 2 ст. 496 ГК РФ гласит: «При отсутствии в договоре купли-продажи условий о качестве товара продавец обязан передать покупателю товар, пригодный для целей, для которых товар такого рода обычно используется». Данное правило действует в случаях отсутствия в договоре качественных характеристик модели поведения, каковой является предоставление товара, или когда имеющихся характеристик недостаточно.
4. Одной из разновидностей описательно-результативных моделей поведения является выполнение работ, для оценки результата которых нормами ГК РФ также предусмотрено использование критерия социальной справедливости. Согласно ст. 721 ГК РФ, «качество выполненной подрядчиком работы должно соответствовать условиям договора подряда, а при отсутствии или неполноте условий договора требованиям, обычно предъявляемым к работам соответствующего рода». Под «обычно предъявляемыми» требованиями следует понимать качественные характеристики работ, отвечающие требованию справедливости в обществе. Таким образом, законодательство содержит «страхующие» диспозитивные нормы с требованием справедливости на случай неопределенности моделей поведения.
Когда же результат действия, например качество товара, предоставляемого продавцом, четко зафиксирован в нормативных актах, использовать критерий справедливости нет необходимости. Так, согласно ст. 542 ГК РФ, качество подаваемой электро-снабжающей организацией энергии должно соответствовать требованиям, установленным государственными стандартами и иными обязательными правилами. Конкретность этих стандартов не оставляет места для применения при определении качества данного специфического товара критерия разумности.
5. Законодателем официально признано (ч. 1 ст. 5 ГК РФ), что обычай делового оборота, т.е. сложившееся правило поведения (которое, в свою очередь, формируется на основании представлений о справедливости определенной группы общества) также может стать регулятором гражданских правоотношений. Существовавшее ранее понятие «добрые нравы» во многом синонимично понятию «обычаи делового оборота». Более того, оба эти понятия черпают свой смысл и формируются под влиянием представлений о справедливости в обществе.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
