Виктимогенные и антивиктимогенные детерминанты в механизме совершения преступления
Причины виктимности являются фундаментальной проблемой виктимологии. Построение учения о виктимологическом детерминизме требует привлечения знаний из области философии, экономики, юриспруденции, социологии, политологии, психологии и других гуманитарных наук.
Выявление закономерностей виктимизации в рамках виктимологических исследований основывается на комплексном изучении различных видов связей между социальными явлениями: временной, пространственной, функциональной, корреляционной и связи состояний. Системный подход к изучению виктимности позволяет выявить среди детерминантов главные (собственно причины) и второстепенные (условия и иные факторы) и сконцентрировать внимание ученых виктимологов на изучении первых, учитывая существование и слабую связь со вторыми. Основная задача виктимологических исследований на современном этапе развития виктимологической теории состоит уже не в выявлении детерминантов, а в определении степени и интенсивности их взаимодействия, количественном измерении и качественной характеристике существующих закономерностей.
Тот факт, что исторически виктимология начала бурно развиваться в русле исследований индивидуального уровня (взаимодействие преступник — жертва), обусловил дедуктивный подход к учению о виктимологическом детерминизме, ядро которого составляет виктимологическая детерминация механизма совершения преступления. Формирование соответствующего виктимологического учения ставит перед нами задачу разработки и уточнения понятийного аппарата, изначально разработанного в рамках криминологических исследований для описания механизма индивидуального преступного поведения.
В криминологической литературе слово «механизм» используется при описании различных процессов, но чаще всего и, по мнению авторов, наиболее обоснованно оно используется при рассмотрении вопросов детерминации совершения конкретного преступления. Под «механизмом» вообще, как понятием, в системе естественных и гуманитарных наук понимается система взаимосвязанных элементов, в которой движение (изменение) одного или нескольких вызывает движение (изменение) остальных элементов системы. В отдельных работах по криминологии, обосновывая применение понятия «механизм» для описания преступного поведения, авторы приводят следующее допущение: если под системой понимать конкретное преступление, а под ее элементами — личностные и внеличностные факторы, то механизм конкретного преступления можно представить как социально-психологическое взаимодействие его детерминантов.
Механизм виктимологической детерминации
В отечественной криминологии довольно обстоятельно раскрыты основные вопросы детерминации преступления: виды детерминации, их значение в генезисе конкретного преступления, система детерминации. Однако открытым остается вопрос о механизме виктимного поступка и системе его детерминации. Учитывая глубокую проработанность криминологической характеристики механизма совершения преступления, нет необходимости выделять механизм виктимного поступка в качестве отдельно взятой проблемы, так как по своей сути виктимный поступок выступает в качестве одного из системообразующих элементов преступления как факта реальной действительности. В то же время детерминация виктимного поступка существенно отличается от детерминации преступного поведения как минимум в силу того, что преступник и жертва объективно личности индивидуально (и типологически) разные.
Детерминация преступного поведения и виктимного поступка, несмотря на вышеуказанную обособленность, тесно взаимосвязаны между собой, поэтому при изучении механизма совершения преступления следует говорить как о криминогенных и антикриминогенных, так и о виктимогенных и антивиктимогенных детерминантах преступления. При этом задача виктимологической теории в криминологии сводится не только к копированию результатов криминологических исследований, но и к выявлению отличий между криминологической и виктимологической детерминацией. Мы считаем такие исследования необходимым условием разработки эффективных мер виктимологического предупреждения преступности.
Совершенно обоснованно основное место в системе детерминации конкретного преступления в криминологической литературе отведено причинной детерминации, что также позволяет говорить о корректности применения термина «механизм» для описания конкретного преступления, поскольку в «механизме» движение одних элементов является причиной движения других — следствия.
Механизм конкретного преступления является открытой системой, как и все системы, существующие в реальном мире. Следовательно, на развитие взаимодействия его элементов, приводящее к преступному результату, влияет бесчисленное количество факторов. Однако влияние этих факторов неодинаково, что позволяет выделять среди них главные детерминанты. В целях наиболее эффективного и конкретного исследования механизма совершения преступления в науке по умолчанию рассматриваются только основные детерминанты преступлений. Виктимологическая теория также призвана выявить и дать развернутую характеристику главным виктимогенным и антивиктимогенным детерминантам конкретных преступлений.
Для понимания механизма виктимологической детерминации важно уяснение структуры механизма конкретного преступления, которая раскрывается в криминологии по-разному.
Из социальной психологии в криминологию пришло понимание психологической структуры человеческого поведения. На основе эмпирических исследований учеными-психологами были выделены ее основные элементы. Это, прежде всего, мотивация, принятие решения и собственно поведенческий акт.
Взаимодействие этих элементов в процессе человеческого поведения носит детерминистический характер. Многие ведущие криминологи отмечают, что для целей собственно криминологического исследования наибольшее значение представляют те детерминанты, которые явно и непосредственно влияют на преступное поведение индивида. Большинство криминологов относят к ним элементы мотивации и принятия решения о совершении преступления. В то же время нельзя недооценивать роль условий нравственного формирования личности и роль конкретной жизненной ситуации в детерминации преступного поведения. Если рассматривать преступные действия как следствия, то их причины в наиболее обобщенном виде можно отнести к свойствам личности (непосредственные причины), а также к условиям нравственного формирования личности и свойствам ситуации (объективные причины, опосредованные личностью).
В связи с этим в психологии, а затем и в криминологической литературе появились три основных подхода к объяснению детерминации совершения преступления.
Первый подход заключается в объяснении преступного поведения с точки зрения теории свойств, которая сводит причины поведения исключительно к индивидуальным особенностям личности. При таком подходе ситуации отводится роль импульса к действию, катализатора актуализации соответствующей установки. Уязвимым местом этой теории является допускаемая однородность поведения индивида по отношению к сходным ситуациям.
Сторонники второго подхода локализуют основные причины индивидуального поведения не в личности, а в ситуационных факторах. Они обосновывают такой подход свойством живых существ, в том числе и человека, строить свое поведение путем приспособления к меняющимся ситуационным условиям на основе имеющегося опыта. Несмотря на кажущуюся односторонность, по результатам исследований С.В. Склярова, ситуационизм продолжает существовать не только в обыденном сознании, но и в профессиональном (на примере судей).
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Третий подход к объяснению поведения представляет собой синтез, преодолевающий крайности теории свойств и ситуационизма. Его последователи считают, что поведение обусловлено как личностными, так и ситуационными факторами и является результатом их взаимодействия. Эта посылка подтверждается, прежде всего, экспериментальными психологическими исследованиями. Личностные свойства и особенности ситуации, взаимодействуя, влияют друг на друга и на поведение. В результате возникает циклический процесс непрерывного взаимодействия и преобразования, в котором субъект, деятельность и ситуация обусловливают друг друга.
В современной отечественной криминологии утвердился последний подход к объяснению преступного поведения, который в наиболее обобщенном виде был изложен В.Н. Кудрявцевым в его монографии «Причинность в криминологии». По предложенной им теории, любому виду активности, в том числе и преступному поведению, предшествует особое психическое состояние, которое в большинстве случаев называют потребностью. Потребностные состояния всегда выступают как переживания нужды человека в чем-то, ему противостоящем, и в то же время как зависимость, как стремление к преодолению этого чего-то. Обусловленная этими обстоятельствами, активность человека в конечном счете сводится к такому поведению, которое отвечает определенной потребности. В зависимости от удовлетворения потребностей формируется внутреннее строение потребностно-мотивационной сферы личности. В нем положение каждой потребности зависит от ее значимости, актуальности для жизнедеятельности личности. При социально-психологическом анализе механизма поведения субъекта потребности связывают человека с внешним материальным миром и различными формами общественных отношений.
Человеческие потребности чаще всего имеют социальную природу или социально обусловленные средства удовлетворения. Осознание общественных потребностей влияет на характер развития личных потребностей, их социальную оценку. Вместе с тем характер личных потребностей обусловливается воздействием норм морали, нравственности и права. К потребностям непосредственно примыкает система побудительных факторов: убеждения, взгляды, стремления, интересы, идеалы. Отсюда в основе человеческой активности наряду с потребностями находится категория интереса, являющаяся отражением социальных и индивидуально-психологических связей личности. Интерес как социально-психологическая категория объективно обусловлен и субъективно детерминирован.
Взяв за основу традиционную социально-психологическую структуру механизма совершения преступления, на основании требований системного подхода, а также исходя из того, что механизм по определению является системой, мы делаем вывод, что в рассматриваемом механизме необходимо выделить нескольких элементов и этапов.
Поскольку детерминация преступления представляет собой процесс, протяженный во времени, постольку обоснованно выделять определенные этапы, или относительно обособленные временные промежутки, в ее развитии. В то же время изучение структурных составляющих этого процесса позволяет выделить те основные субъективные и объективные явления, взаимодействие которых и составляет сущность этого процесса. Эти субъективные и объективные явления будут являться элементами механизма совершения преступления, его криминогенными (антикриминогенными) и виктимогенными (антивиктимогенными) детерминантами.
По мнению В.В. Лунеева, который отводит решающую роль в механизме и детерминации преступления мотивации в широком смысле, ее этапы, в динамике, или элементы, в статике, в процессе мотивационного акта не сменяют друг друга в какой-то раз и навсегда заданной последовательности. Скорее всего, они «наслаиваются» друг на друга, образуя с каждым новым элементом (этапом) все более и более сложные соединения, которые наряду со своей главной и основной функцией побудителя к действию начинают выполнять функцию фильтра при оценке и выборе субъектом всего того, что способствует или противостоит удовлетворению актуальной потребности; функцию пуска, контроля и коррекции совершаемых действий, направленных на достижение поставленных целей. В силу этого мотивация, по мнению Лунеева, представляет собой системообразующий фактор, которому принадлежит ведущая роль в детерминации преступления.
К основным элементам механизма преступления следует отнести условия нравственного формирования личности, мотивацию, конкретную жизненную ситуацию, решение о совершении преступления и сам процесс совершения преступления (поведенческий акт). Выделяя данные элементы, авторы в то же время отдают себе отчет, что данное подразделение довольно условно. Указанные элементы можно разделить на две группы: психологические и ситуационные (социальные) детерминанты.
Анализ виктимологической детерминации на индивидуальном уровне мы основываем на эмпирически подкрепленных данных социальной психологии" — науки, предмет которой, как и криминология, стоит на стыке индивидуального и социального. В то же время проблеме механизма совершения преступления было посвящено большое количество собственно криминологических исследований, которые в той или иной мере касались вопросов виктимного поведения.
В большинстве криминологических исследований главная роль в структуре механизма совершения преступления отводится мотивации, которая рассматривается как внутренний стержень генезиса этого поведения, причем мотивация рассматривается как процесс и как совокупность мотивирующих факторов. Решению о совершении преступления отводятся прогностическая и побудительная функции, играющие немаловажную роль в социальном поведении. Конкретная жизненная ситуация совершения преступления, элементом которой традиционно считают поведение жертвы преступления, изучается не только социальной психологией и криминологией, но также в немалой степени криминалистикой.
Современная виктимологическая литература не содержит результатов специальных исследований мотивов виктимного поведения, хотя, как мы отметили, мотивация является важным элементом детерминации совершения преступления. Здесь целесообразно обратиться к результатам многочисленных исследований мотивов человеческого поведения, проведенных в рамках социальной психологии, которые сводятся к следующим основным выводам.
Во-первых, как справедливо отмечает X. Хекхаузен, «в действительности никаких мотивов не существует». Мотив и мотивация напрямую ненаблюдаемы и тем самым недоступны непосредственному познанию. В этом смысле они не могут быть представлены как реальные факты действительности, а являются условными, облегчающими понимание, вспомогательными конструктами нашего мышления (гипотетическими конструктами). Значение мотива как гипотетического конструкта сводится к объединению связей, обнаруживаемых между исходными условиями ситуации и последующим действием человека.
Во-вторых, определение мотива возможно только посредством уяснения его роли в процессе регуляции деятельности: это некое психическое образование, выполняющее некоторые функции в процессе инициации поведения человека. В научной литературе выделяются три основные функции мотива: побуждающая, направляющая и регулирующая. При этом мотив побуждает не только к совершению каких-либо действий, но и является источником возникновения определенных психических процессов, в своей совокупности определяемых как мотивация.
Принимая такую позицию за основу, следует признать, что виктимное поведение обладает собственной, отличной от преступного мотивацией, являющейся специфическим (виктимологическим) детерминантом преступления. С этих позиций изучение мотивации виктимного поведения жертв преступлений в рамках учения о виктимологическом детерминизме является одной из задач и элементом предмета виктимологической теории в криминологии. Отсюда возникает необходимость классификации мотивов поведения жертв на виктимогенные и антивиктимогенные, что требует отдельного широкомасштабного исследования, подобного тому, которое проводилось и продолжает проводиться в рамках криминологического изучения мотивации преступного поведения. В случае правильно организованного (в рамках специальной государственной программы) исследования предварительных результатов и выводов о качественно-количественных показателях мотивации виктимного поведения следует ожидать не ранее чем через три—пять лет.
Другой элемент механизма совершения преступления — конкретная жизненная ситуация, по нашему мнению, представляет не меньший интерес для построения учения о виктимологическом детерминизме, тем более что ее изучению традиционно отводилось большое место в виктимологических исследованиях XX в. Ситуация, которую следует именовать виктимологической, включает в себя свойства взаимодействия преступника, жертвы и социальной среды, а также особенности субъективного отражения объективной действительности в сознании преступника и жертвы. Социальное поведение индивида формируется в неотрывной связи с социальной действительностью, и в зависимости от сложившейся в определенный момент жизненной ситуации линия поведения может носить как виктимогенный, так и антивиктимогенный характер.
Виктимологическая ситуация
Виктимологическая ситуация является одним из основных детерминантов виктимного поведения, и при рассмотрении механизма преступления ей следует уделять особое внимание.
Таким образом, взаимодействие мотивации (субъективных детерминантов) и объективных виктимологических детерминантов виктимного поступка происходит на фоне определенной виктимологической (виктимогенной или антивиктимогенной) ситуации, предшествующей или способствующей виктимизации личности в определенном месте и в определенное время.
Результаты множественных научных исследований виктимологических ситуаций совершения преступлений в современной России показывают, что виктимогенностью обладают следующие признаки виктимологической ситуации:
1) по месту — жилой сектор (80%), при этом 40% преступлений совершаются в отдельных квартирах;
2) по времени — ночной период времени от 22.00 до 06.00 часов;
Эти выводы служат эмпирической базой для научной классификации виктимологических ситуаций. В современной литературе предпринимаются попытки классифицировать виктимологические ситуации. Так, отдельные авторы108 предлагают ввести в виктимологическую теорию достаточно развернутые классификации. Например, по особенностям формирования они подразделяют ситуации на (1) личностно формирующие (оказывающие влияние на формирование повышенной индивидуальной виктимности); (2) предкриминальные (складывающиеся непосредственно перед преступлением); (3) криминогенно-виктимные (складывающиеся во время совершения преступления); (4) посткриминальные (следующие по времени за совершением преступления).
Признавая значимость такого рода научных классификаций, тем не менее научные классификации должны быть тесно увязаны с практикой виктимологического предупреждения преступности, «заточены» под ее потребности. Поэтому следует учитывать, что в своей повседневной деятельности субъекты виктимологического предупреждения преступности оценивают те или иные виктимологические ситуации исходя, прежде всего, из их внешних признаков (признаков объективной стороны виктимного поступка), к которым относятся качественный характер виктимного деяния, который мы предлагаем оценивать по шкале виктимогенности—антивиктимогенности, а также степень (интенсивность) виктимизации — количественная характеристика виктимного деяния и его последствий.
Развивая предложенный подход, классификация виктимологических ситуаций в рамках изучения виктимологической детерминации на индивидуальном уровне должна включать:
1) виктимогенные, нейтральные и антивиктимогенные ситуации;
2) высоко значимые, средней интенсивности и слабовыраженные ситуации.
Такая, сугубо утилитарная, классификация виктимологических ситуаций позволит использовать ее как в процессе статистического наблюдения за виктимностью (виктимизмом), так и в рамках планирования специально-криминологического предупреждения виктимности.
Среди необходимых научных классификаций выделим связанную с феноменом виктимологического рецидива — мы предлагаем учитывать количественно-качественные различия разовых, повторяющихся и закономерных (систематических) ситуаций.
Подводя краткие итоги теоретизирования по проблеме виктимологической детерминации на индивидуальном уровне (в механизме совершения преступления), необходимо выделить следующие моменты:
1) центральным (стержневым) элементом механизма совершения преступления как со стороны преступника, так и со стороны его жертвы выступает мотивация, причем мотивация виктимного поведения требует отдельных широкомасштабных исследований;
2) исследование виктимологических ситуаций совершения преступления (равно как и виктимного поступка) позволяет сделать вывод о его практической значимости, прежде всего, в плане утилитарной классификации такого рода ситуаций;
3) предложенная нами классификация виктимологических ситуаций должна быть использована при разработке более совершенного инструментария статистического наблюдения за преступностью и виктимизмом.
Детерминация виктимности как массового социального явления российского общества
Рассмотрев концептуальные вопросы виктимологической детерминации на индивидуальном уровне, дадим развернутую характеристику детерминантов виктимности (виктимизма), сложившихся на общесоциальном уровне на современном этапе развития российского общества.
В современных виктимологических исследованиях выделяют такие виктимологические детерминанты, как процессы глобализации, урбанизации, миграции и страх перед отдельными видами преступности. При этом следует иметь в виду, что в настоящее время, в эпоху постмодерна, нет однозначных факторов, имеющих только положительную или отрицательную направленность. Степень их действенности во многом зависит от распределения социальной напряженности в соответствующих сферах общественной жизни. Большинство выделяемых в литературе детерминантов сами по себе не порождают виктимности, а определяют ее структуру и динамику в каждый конкретный период развития общества.
Задача нашей теории виктимологического предупреждения преступности — выявление главных виктимологических детерминантов, ранжирование их по степени значимости, а также установление характера их взаимосвязей между собой и с группами иных наиболее значимых явлений, что позволит построить на этой научной основе теоретическую модель виктимологического предупреждения преступности.
Проведенные в последние годы виктимологические исследования детерминации виктимности в России показывают, что большинство случаев виктимизации детерминировано социальными факторами (52,7%). Далее по степени уменьшения показателей отмечаются социально-политические (19,2%), экономические (9%), нравственно-психологические (6,8%), правовые (1,9%) и организационные (0,9%) детерминанты.
Причины такой структуры детерминантов виктимности (виктимизма) следует искать в современной виктимологической ситуации, сложившейся во многом благодаря криминализации российского общества, произошедшей за первые 10 лет существования «новой» России.
Характеристика современной виктимологической ситуации складывается из совокупности количественных показателей и их качественных оценок.
Общественная жизнь в России претерпела существенные изменения за последнее десятилетие XX в., что породило ряд аномических явлений (в частности, правовой нигилизм). Неизбежным следствием этого стали деградация фундаментальных социальных институтов российского общества (семьи, системы образования и воспитания), утрата этнокультурной идентичности (дилемма: русский — россиянин), возникновение обширной маргинальной социальной группы из числа лиц без определенного места жительства, наркоманов, беспризорных несовершеннолетних и членов организованных преступных групп общеуголовной направленности.
Отнесение глобализации к числу виктимогенных детерминантов требует убедительной аргументации. В противном случае виктимность российского общества будет определяться изоляционистским мировоззрением, активным виктимогенным компонентом которого будет страх перед остальным миром (по сути, ксенофобия).
В российском обществе процесс глобализации накладывается на противоречивый процесс углубления социального не равенства и маргинализации значительной части населения. Глобализационная трансформация российского общества с неизбежностью не только повлекла за собой изменения в социальной структуре, но и остро поставила перед традиционными общностями вопрос об осознании индивидуальной и групповой социальной идентичности, интеграции и дезинтеграции, месте в социальной иерархии, солидарности, уровне сплоченности, системе ценностей.
Социальное неблагополучие — основная причина виктимизации личности
Материалы широкомасштабного виктимологического исследования, проведенного в Республике Дагестан, показали, что среди жертв преступлений 18,7% считают себя богатыми, 24,3% относят себя к среднему классу, 51,2% признались, что живут за чертой бедности. Большинство из потерпевших, согласно этому опросу, составляют класс безработных и граждан, занятых в непроизводственной сфере (19,8%); менее виктимными категориями оказались рабочие и служащие государственных и муниципальных органов власти (15,4%).
Интересным, с нашей точки зрения, является также тот факт, что, как отмечал Д.В. Ривман, виктимность начинает особенно резко возрастать по мере превышения среднего уровня доходов; очень богатым соответствует высокий уровень виктимности, несмотря на значительные меры предосторожности.
Специфические для современного российского общества причины такого парадокса носят по большей части экономико-криминологический характер. Так, довольно распространенным способом накопления первоначального капитала была противоправная (как административно, так и уголовно наказуемая) деятельность, поэтому среди современных успешных предпринимателей достаточно распространен криминальный, или как минимум криминогенно-девиантный, тип личности. Здесь следует особо отметить, что традиционным для современного общества детерминантом массовой виктимизации большинство ученых признают организованную преступность, ее трансформацию и интеграцию в систему транснациональной преступности, что многократно увеличивает степень криминогенности и виктимогенности российских криминальных организаций. В связи с этим жертвам организованной преступной деятельности станет труднее противостоять вымогательству, внедрению в государственные структуры и бизнес представителей организованных преступных группировок, попыткам последних установить свой контроль над деятельностью легальных организаций.
Произошедшие в конце прошлого века массовая маргинализация и люмпенизация населения России повлекли падение уровня жизни, разрыв традиционных социальных связей, утрату ценностных ориентаций, в конечном итоге — массовую десоциализацию, являющуюся одной из предпосылок актуализации индивидуальной виктимности. Количество бедных в России оценивается в диапазоне от 20—25% до 80— 85% всего населения страны. Бедность понимается и как определенный уровень дохода, и как не только низкие денежные доходы, но и отсутствие других экономических ресурсов, и как невозможность поддержания нормальных стандартов образа жизни. Бедность является одной из предпосылок десоциализации личности, а следовательно, ее виктимизации. В то же время некоторые специалисты отмечают, что низшие социальные группы, включая и безработных, объективно менее десоциализированы — имеют более высокий уровень образования и культуры. Поэтому однозначная оценка виктимогенного потенциала бедности возможна лишь на основе ее количественных характеристик.
Так, по данным ВЦИОМ, 20% опрошенных респондентов располагают почти половиной всех денежных доходов. Причем более трети этих средств принадлежит только 10% самых обеспеченных. Это означает, что для оставшихся 80% реальные показатели среднего уровня доходов оказываются значительно ниже официальных. Кроме того, оценки среднедушевого денежного дохода самими опрошенными разительно отличаются от данных официальной статистики. И разрыв этот нарастал в течение последних 15 лет.
Социальное неблагополучие — одна из основных причин виктимизации личности. Поэтому главным фактором виктимизации низших слоев населения в России является характерная для них устойчивая тенденция к асоциальному поведению, когда сложно увидеть разницу между преступником и потерпевшим, если они оба из маргинальной среды, так как у них почти одинаковые личностные деформации и стереотипы поведения. По мнению С.Н. Абельцева, потерпевших из маргинальной среды характеризуют «эгоистические привычки, потеря чувства ответственности, равнодушие к проблемам других людей, цинизм. Им присуши ослабленные чувства стыда, долга, совести, а также несдержанность и конфликтность, грубость, агрессивность, лживость, ханжество, необразованность, невоспитанность». Эти суждения согласуются с данными Э.Л. Сидоренко, согласно которым среди представителей низших социальных групп, воспроизводящих формы маргинальной субкультуры, 80% лиц становятся жертвами преступлений, в совершении которых определяющую роль играет их провокационное поведение.
Раскрывая признаки бедности как одного из главных детерминантов виктимности в современной России, стоит отметить, что от материального положения граждан также напрямую зависят и их возможности по защите своей личной неприкосновенности (жизни и здоровья) и собственности. Так, закономерно ожидать среди лиц, ставших жертвами угона автомобиля, объективно более высокого уровня виктимности бедных только потому, что они не обладали достаточными средствами для приобретения качественных, профессиональных (например, спутниковых) противоугонных устройств и систем.
Антиобщественный образ жизни бедных слоев населения нашей страны в свою очередь детерминирован распространенностью таких негативных социальных явлений, как пьянство, наркомания, делинквентность, социальный паразитизм, сексуальная и нравственная распущенность. Данные криминологических исследований свидетельствуют о том, что около 44% жертв тяжких насильственных преступлений на момент преступления находились в состоянии опьянения, причем две трети таких потерпевших распивали спиртные напитки совместно с преступниками, создавая виктимогенную ситуацию. Виктимогенность алкогольного опьянения не нуждается в дополнительных доказательствах — оно снижает способность потенциальной жертвы правильно оценить виктимологическую ситуацию, оказать сопротивление преступнику, способствует возникновению случайных досуговых связей с незнакомыми людьми, вызывает необоснованную агрессию и провоцирующее поведение.
Таким образом, маргинальная среда, в которой расцветают бедность, пьянство, конфликты, способствует более частому возникновению таких виктимогенных ситуаций, когда потенциальную жертву нельзя заранее отличить от потенциального преступника и когда лишь случай решает, кто из них станет жертвой, а кто — преступником.
Миграция как основная виктимогенная детерминанта преступности
Среди основных виктимогенных детерминантов преступности в современной России отечественные ученые особо выделяют массовую и по большей части нелегальную миграцию. Здесь следует отметить, что процессы массовой миграции существенным образом детерминируют криминализацию и виктимизацию населения в странах, куда прибывают мигранты. Особенного внимания заслуживает нелегальная миграция, которая подпитывает маргинальную часть страны пребывания мигрантов новыми конфликтами (например, этнокультурными) и специфической около криминальной субкультурой. Так, попав в новую страну, нелегальные мигранты стараются затеряться в этнических диаспорах для того, чтобы найти работу и укрыться от властей. Организованная преступность стремится активно использовать в криминальных целях фактор миграции населения и связанного с этим разрастания этнических криминальных сообществ, жестко коррелирующих с иммиграционными процессами.
Сами мигранты относятся к социальным группам с повышенной степенью виктимности. К примеру, нелегальные иммигранты с самого начала оказываются в полной зависимости от транснациональной организованной преступности. Организованные преступные группы, занимающиеся нелегальной миграцией, осуществляют перевозку мигрантов в стесненных, нездоровых и опасных условиях. Чтобы избежать столкновения с властями, контрабандисты могут бросить своих клиентов в пустыне без воды и пищи или выбросить их в открытое море.
Повышенная степень виктимности мигрантов также детерминирована сложностями интеграции в культурное пространство страны пребывания. Само по себе наличие на одной территории представителей различных национальностей создает конфликты культур, ослабляет возможности социального контроля над преступностью.
Изучение вопросов виктимизации мигрантов и разработка путей их девиктимизации — одно из актуальных направлений развития особенной части виктимологии. Интересными представляются данные сравнительного анализа отношения к совершенному преступлению и мотивов поведения среди групп мигрантов и коренного населения. По его результатам, подавляющее большинство жертв в обеих группах (77,4% для мигрантов и 77,8% для жертв из числа коренного населения) заявило, что они постараются быть более внимательными и острожными при выборе мест передвижения; постараются меньше выделяться из толпы (37,8% для мигрантов, 38,6% для жертв из числа коренного населения); будут более активны в получении информации виктимологического характера (22% для обеих групп). Вместе с тем после преступления мигранты чувствовали себя более уязвимыми для криминальных посягательств: 59% против 46% для жертв из числа коренного населения. Для большинства из них чувство беспокойства усиливалось информацией о виктимологическом рецидиве соотечественников. В большинстве своем жертвы-мигранты не признавали наличия провоцирующих действий в криминальной ситуации, хотя настойчиво утверждали (часто совсем необоснованно), что их «инаковость» привлекает к ним преступника, делает их уязвимыми. Устойчивым стереотипом сознания мигрантов являлся тот факт, что их соотечественники чаще становятся жертвами преступлений, чем сами совершают их в отношении коренного населения (особенно это относилось к насильственным преступлениям).
На основании этих данных мы делаем вывод о преимущественно некритичном отношении мигрантов к собственному виктимному поведению, а также о более высокой вероятности виктимологического рецидива в их среде.
Серьезные проблемы связаны и с внутренней миграцией, вызванной экономической неравномерностью развития регионов России, межнациональными проблемами, резким подъемом преступности в ряде регионов России, прежде всего в Южном федеральном округе. Приток беженцев и вынужденных переселенцев обеспечивался за счет целого ряда локальных войн и вооруженных конфликтов этнополитического характера в последние двадцать лет. В итоге большинство мигрантов-беженцев изначально являются жертвами (или потенциальными жертвами) преступлений в своем регионе и прибывают к новому месту жительства, будучи носителями личностных виктимных свойств.
Отметим, что наряду с социально-политическими и экономическими факторами миграции в Российской Федерации отечественные социологи называют и факторы экологического характера, которые несут в себе значительную угрозу дестабилизации общества. Так, по мнению специалистов, в России сейчас не менее 13 регионов с критической экологической ситуацией, около 20 млн. человек проживают в зонах экологических бедствий. Норильск и Магнитогорск, Урал и Алтайский край, Тюмень и Сахалин — это регионы, население которых представляет собой потенциальных вынужденных мигрантов.
Основными объектами миграции в России являются крупные города, и прежде всего Москва и Санкт-Петербург. Цели иммиграции в крупные города имеют виктимологическое значение. Поэтому остановимся на них подробнее.
В самом общем виде их можно разделить на следующие виды:
1) социально полезные (приезд в город на учебу, в командировку и т.д.);
2) социально нейтральные цели (приезд в город на отдых, для осуществления мелкой торговли, а также транзитное пребывание в городе);
3) антиобщественные цели (приезд в город в целях совершения правонарушений или сокрытия следов преступлений, совершенных в других регионах).
Вместе с тем цели приезда в сверхкрупный город большого числа мигрантов могут носить неопределенный характер, и направленность поведения становится зависимой от совокупности ситуационных, в том числе виктимологических, детерминантов, с которыми мигрант сталкивается после приезда.
Одной из важных групп детерминантов миграционных перемещений в последние годы являются экономические факторы. Высокая степень экономической привлекательности крупных российских городов в совокупности с естественными факторами, обусловливающими определенную возможность анонимности пребывания в городе, а также беспрепятственного выезда за пределы города, создает предпосылки к реализации криминальных замыслов некоторых мигрантов. Влияние миграции на виктимность (виктимизм) тесно смыкается с проблемой социальной адаптации к городской среде. Адаптация мигрантов в крупных городах осложняется их социально-культурным уровнем, так как среди приезжих преобладают в основном социальные группы с низким уровнем образования и потребительской ориентации. Этому способствует то, что мигранты в основном закрепляются за непрестижными среди жителей городов профессиями.
Криминологические исследования показали, что интенсивные миграционные процессы, характерные особенно для крупнейших городов России, тесно смыкаются здесь с проблемой преступности приезжих и преступности в отношении приезжих. Установлено, что приезжими, как правило, совершается от 20 до 30% всех преступлений в сверхкрупном городе, из них каждое десятое — убийство и изнасилование, каждое пятое — разбой и грабеж, хищение государственного имущества, более 30% всех краж личного имущества.
Высокий уровень десоциализации, следовательно, и виктимности мигрантов в России привел к тому, что криминализирующее влияние мигрантов на население региона превосходит степень виктимизирующего влияния на них со стороны этого населения. По всей видимости, это связано с той ролью, которую играют в криминализации российского общества этнические организованные преступные группы.
Этническая принадлежность значительной части участников организованной преступности ведет к резкому усилению виктимности представителей соответствующих этносов, которые становятся объектами мести, неоправданного насилия со стороны представителей правоохранительных органов, других противоправных действий, притом что у значительной части населения снижается уровень негативного отношения к преступлениям против иностранцев. В общественном мнении формируется негативный образ мигранта, распространяются идеи ксенофобии, что повышает уровень социальной напряженности и взаимного страха.
Еще 15 лет назад М.М. Бабаев и М.В. Королева констатировали, что «многие приезжие отмечают на себе пресс неприязни, что соответственно повышает у части из них конфликтность и даже агрессивность, способные при определенных условиях обострить любое столкновение до масштабов, при которых оно может стать преступлением». В настоящее время наряду с психологическими детерминантами виктимизации мигрантов большое значение приобрели также и экономические факторы, связанные с их трудовой деятельностью.
Динамика общего уровня криминальных угроз и насилия в отношении мигрантов (особенно иностранцев) в последние годы детерминирована с ростом ксенофобии и агрессивного национализма в России, что лишний раз свидетельствует в пользу отнесения мигрантов к числу наиболее виктимных групп населения в современной России.
Как уже отмечалось, наибольшим виктимизирующим потенциалом обладает нелегальная миграция. Для России нелегальная миграция должна рассматриваться как одна из реальных угроз национальной безопасности не только потому, что она нарушает традиционный демографический баланс в стране и нейтрализует деятельность по управлению миграционными потоками, но и в силу своих тесных связей с организованной преступностью. В России насчитывается более 4 млн. нелегальных мигрантов, в основном из стран СНГ и Китая. В таком качестве она стала осознаваться в нашем государстве несколько позже, чем в странах Западной Европы и Северной Америки, которые вплотную занимаются ею уже несколько десятилетий. В последнее десятилетие страны Западной Европы, как и Россия, принимают особенно большие потоки беженцев. Однако здесь уже успела сложиться отлаженная система управления вынужденной миграцией. Концепция предоставления убежища и статуса беженца хотя и имеет ограничительный характер, но при этом иммигранты, получающие убежище или статус беженца, пользуются практически всеми правами, что обеспечивает их интеграцию в новое общество. Отработанные механизмы управления общественным мнением и современные технологии связей с общественностью позволяют органам государственной власти и институтам гражданского общества достаточно эффективно противодействовать неизбежной, видимо, в этих условиях ксенофобии, эффективно канализировать, локализовывать и, если возможно, пресекать ее проявления. Практика стран Запада по обеспечению частичной девиктимизации мигрантов нуждается в тщательном изучении российскими криминологами, законодателями, политиками.
Опыт государств Западной Европы в области государственно-правового регулирования массовых миграционных потоков свидетельствует о необходимости ужесточения иммиграционного законодательства, особенно в области трудовой и экономической миграции. Эффективной показала себя политика предоставления возможностей получения вида на жительство ограниченным контингентом мигрантов, необходимых на рынках труда стран, их принимающих. В законодательстве европейских стран отмечается тенденция к унификации национальных правовых норм и требований в рамках единого экономического пространства, которая выражается в создании режима наибольшего благоприятствования в миграции по отношению к гражданам стран ЕС и ЕАСТ, а также ужесточение миграционных требований к гражданам третьих стран. Аналогично следует совершенствовать и российское законодательство, поощряя миграцию трудоспособного населения, этнически принадлежащего к коренным народам России, и усиливая меры противодействия на законодательном уровне легальной и нелегальной миграции из развивающихся стран.
В целом материалы российских и зарубежных исследований позволяют сделать вывод о тесной взаимосвязи процессов криминализации и виктимизации мигрантов. При этом движение от криминализации к виктимизации опосредствуется социальной средой обитания мигрантов, в которой формируется негативная установка общественного мнения, сопровождающаяся соответствующими деформациями правосознания.
Опыт стран Запада свидетельствует о том, что научно обоснованная, сегментированная и целенаправленная работа по девиктимизации мигрантов (включая распространение информации виктимологического характера, психологическую помощь, специализированную работу с группами населения, регулярно контактирующими с мигрантами) является одним из ключевых звеньев более обширной деятельности по виктимологической профилактике преступности в стране. Она способствует девиктимизации этнических и сексуальных меньшинств, снижению уровня агрессивности в обществе и в конечном итоге снижает общий виктимизационный фон в обществе.
Подводя итоги характеристики детерминации виктимности как массового социального явления российского общества, напомним о высокой степени виктимогенности глобализации, урбанизации и миграции, отмечая в то же время, что решение проблем России в этих сферах путем общесоциального виктимологического предупреждения преступности должно осуществляться в комплексе с девиктимизацией на индивидуальном уровне.
Приходит отец домой, а его ребенок плачет. Отец спрашивает ребенка: - Почему ты плачешь? Отвечает ему ребенок: - Почему ты мне папа, а я не сын тебе? Кто же это плакал?
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
