Главная » Юристу »
Юридическая природа и последствия сделки, заключенной неуполномоченным представителем
Юридическая природа и последствия сделки, заключенной неуполномоченным представителем
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. Связаться с автором
Одним из наиболее интересных и спорных вопросов данной темы является вопрос о том, какую юридическую силу имеет договор, заключенный неуполномоченным лицом.
В праве и теории различных стран этот вопрос решался по разному. Нерсесов считал, что эта сделка модифицируется, теряет характер синаллагматического договора, но она порождает юридические последствия, давая право третьему лицу или отступиться от нее, или считать единственно ответственным своего контрагента (неуполномоченного). Гордон, напротив, приходил к выводу, что «отношение это следует считать несостоявшимся». Шершеневич признает сделку ничтожной, если третье лицо знало или должно было знать, что она выходит за пределы полномочия. Отсюда как будто бы следует, что при отсутствии этого признака сделка действительна.
Во французской доктрине контракт, заключенный неуполномоченным представителем, признается действительным до одобрения, поскольку его происхождение с ним не связано. В английском праве сделки, совершенные неуполномоченным агентом, также имеют юридическую силу. Особенно много внимания данной проблеме уделено в немецкой литературе. Приведем мнения нескольких авторов. Так, Козак указывает, что такой договор не будет полностью недействительным, он имеет своеобразную действительность сделки (eigentumliche rechtsgeschaftliche Wirksamkeit). Договор не действует в лице представителя, так как он выступал не от собственного имени, и из договора для него не создается ни прав, ни обязанностей. Действительность договора, естественно, ограничена, поскольку ни представляемый, ни его контрагент договором не связаны. Представляемый может его рассматривать как незаключенный. Контрагент в свою очередь может отозвать свое волеизъявление. Рассуждения Козака лишены ясности. Из них не видно, почему сделку следует признать действительной, хотя бы ограниченно, если она стороны не связывает. Наконец, если можно говорить об отозвании волеизъявления контрагентом, то, несомненно, налицо есть какая-то связанность, хотя бы неполная. Иначе не было бы никакого смысла в отзыве контрагентом своего волеизъявления.
Эннекцерус, Тур, Бродман и другие авторы говорят о колеблющемся состоянии договора (Schwebezustand), которое устраняется в результате одобрения, а Фюльстер о колеблющейся недействительности договора (Schwebendunwirksam).
В немецком и швейцарском праве для договора, заключенного представителем без полномочий от имени представляемого, действуют те же положения, как и для договора, совершенного ограниченно дееспособным, в частности несовершеннолетним (§ 108 БГБ), без требующегося согласия законного представителя.
Таким образом, на поставленный вопрос предложены буржуазными юристами четыре разных ответа: 1) договор недействителен; 2) договор действителен, но модифицируется, теряя свой двусторонний характер; 3) договор является несостоявшейся сделкой; 4) договор находится в неустойчивом, колеблющемся состоянии до одобрения его представляемым.
Как же должен быть разрешен вопрос об юридической природе и силе договора, заключенного неуполномоченным представителем, в теории советского гражданского права?
В статьях Гражданского кодекса, относящихся к представительству, мы не находим указания на недействительность сделки, совершенной неуполномоченным представителем. Статья 39 ГК говорит лишь о том, что сделки, совершенные в пределах полномочия, имеют обязательную силу для представляемого и порождают для него права и обязанности. Обратный вывод из этого текста: сделки, заключенные без уполномочия или с превышением его, не приводят к этим юридическим последствиям для представляемого. Ту же мысль содержит и ст. 269 ГК, но названные статьи не позволяют сделать вывод, что эти сделки недействительны. Если бы эти сделки были недействительными в момент их совершения, то они не связывали бы контрагента, знавшего об отсутствии полномочия, до момента получения одобрения или отказа в нем со стороны представляемого. Контрагент, не знавший об отсутствии полномочия или недостатке его, не должен был бы ставить представляемого в известность об отзыве своего волеизъявления, ибо недействительная сделка не создает никаких прав и обязанностей и не было бы основания отказываться от того, что не возникло.
Сделки, заключенные неуполномоченным представителем, могут быть недействительны лишь по основаниям, указанным в ст. 29—35 ГК. Тогда отсутствие или превышение полномочий уже не имеет значения, так как юридические последствия этого факта перекрываются последствиями недействительной сделки, совершенной представителем. Сделки признавались недействительными и в случаях, когда орган учреждения или организации при совершении сделки превышает свои права, установленные уставом или положением.
Можно ли признать договор, заключенный неправомочным представителем, предварительным договором? Такое мнение высказал профессор Шерешевский: «В тех случаях, когда представитель, не имеющий полномочия, ставит в известность своего контрагента, заключенное им соглашение имеет значение лишь предварительного договора, получающего силу только после утверждения такового представляемым лицом. Если одобрения со стороны принципала не последует, сделка падает и никто ответственности по ней не несет».
Мы считаем эту конструкцию неприемлемой. Предварительный договор, как это явствует из ст. 219 и ст. 182а ГК, предусматривает обязанность его участников совершить в будущем определенный договор (займа, купли-продажи и т.д.).
Между тем в рассматриваемом случае никакого в будущем договора между контрагентом и представляемым не заключается. Договор, совершенный неуполномоченным представителем, остается и на будущее время, но только приобретает представительный характер и силу после одобрения. Кроме того, понятие «предварительного договора» профессор Шерешевский использует только для того случая, когда представитель поставил в известность контрагента об отсутствии полномочия. Остальные случаи, следовательно, не охватываются предложенной конструкцией.
Договор, заключенный неуполномоченным лицом, не может породить последствий представительства ввиду отсутствия у него полномочия как необходимого элемента в фактическом составе представительства. Одобрение не создает новую сделку, но лишь оживляет заключенный договор, наделяя его представительным характером с обратной стороны. Сам же договор не является юридически полноценным, поскольку для каждого договора требуется наличие двух сторон. Между тем в данном договоре есть лишь одна сторона — третье лицо, неуполномоченный представитель стороной считаться не может. Представляемый же в договор до одобрения не вступает, будучи лишь возможной стороной. В связи с этим мы можем говорить о неполном фактическом составе договора.
Однако поскольку третье лицо сделало волеизъявление, а за представляемого выразил свою волю неуполномоченный представитель, возникла правовая связанность, образовался известный фактический состав, порождающий определенные юридические последствия, подобно тому, как их создает оферта. О том, что налицо имеется такой фактический состав, сохраняющий силу до одобрения или отказа в нем со стороны представляемого, явствует из ст. 269 ГК. В случае одобрения фактический состав разрастается и становится юридически полноценным; при отказе представляемого одобрить договор или при отзыве волеизъявления контрагентом правовая обязанность падает, фактический состав распадается.
ГК в отличие от БГБ не дает основания приравнивать договор, заключенный неуполномоченным представителем, к договору, совершенному ограниченно дееспособным без согласия законного представителя. На сделку, участником которой является ограниченно дееспособное лицо, не получившее согласия законного представителя, распространяется ст. 31 ГК, согласно которой сделка оспорима. Последующее согласие на нее законного представителя устраняет повод для признания сделки недействительной.
Между сравниваемыми случаями имеется различие. Третье лицо, вступающее в отношения с представителем, знает, что последний должен быть снабжен полномочием; при вступлении же в сделку с несовершеннолетним лицо только тогда должно знать о необходимости получения несовершеннолетним согласия на нее законного представителя, когда лицу известно, что его контрагент несовершеннолетний. Для того чтобы сделка с несовершеннолетним утратила силу, нужно, чтобы она была признана недействительной; сделка неуполномоченного не нуждается в признании ее недействительной, когда хотят прекратить ее действие.
Последствия совершения или восприятия односторонних сделок неуполномоченным лицом ни в ГК, ни в нашей специальной литературе не освещены. Выделение этого вопроса в данной теме кажется нам целесообразным. Но при этом необходим разный подход к односторонним сделкам, требующим и не требующим восприятия. В пользу такого решения говорят следующие соображения. Односторонние сделки, не требующие восприятия, как-то: завещание, отказ или принятие наследства, обещание вознаграждения, существенно затрагивают имущественную сферу другого лица, от имени которого они совершаются. Значительная часть из них порождает юридические последствия немедленно: их осуществление совпадает с их совершением (отказ от наследства, принятие его и т.д.), тогда как договор часто исполняется спустя некоторое время после заключения его неуполномоченным представителем.
Поскольку эти сделки не требуют восприятия третьего лица, о них представляемый узнает не скоро, от чего могут серьезно пострадать его интересы. Поэтому односторонние сделки этого вида особенно угрожают интересам и правам тех, от имени которых они совершаются неуполномоченным представителем. Вместе с тем в этих случаях исключается и ответственность неуполномоченного представителя перед третьим лицом вследствие специфических особенностей этих сделок и имущественных правоотношений, ими затрагиваемых.
В ГК мы не найдем норм, которые могли бы дать нам прямое указание для признания этих сделок недействительными. Однако к такому выводу можно прийти на основании ст. 10 ГК, предусматривающей недействительность сделок, умаляющих правоспособность или дееспособность лица. Указанные сделки неуполномоченного ограничивают способность лица, от имени которого они совершаются, приобрести конкретные права и обязанности и вместе с тем препятствуют ему создать их собственными действиями. Эти сделки следует признать ничтожными и не способными приобрести силу в результате одобрения. Совершенные неуполномоченным представителем односторонние сделки, требующие восприятия, напротив, могут быть одобрены представляемым.
При подыскании законного основания такому решению мы не встречаем затруднения. Статья 269 ГК говорит о действиях поверенного, одобренных впоследствии, а таковыми могут быть и односторонние сделки, требующие восприятия другой стороны.
Для односторонних сделок этого вида остаются в силе правила, относящиеся к договорам.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Одобрение представляемого придает полную силу такой односторонней сделке, совершенной или воспринятой неуполномоченным представителем. После одобрения для представляемого возникают юридические последствия.
Так, например, объявление неуполномоченным лицом от имени наймодателя о расторжении договора имущественного найма согласно ст. 155 ГК может породить такие юридические последствия, как односторонняя сделка, если наймодатель одобрит ее.
Сказанное выше по вопросу о силе договора, совершенного неуполномоченным представителем, касается как деятельности представителя, вообще не имеющего полномочий, так и представителя, превысившего свои полномочия в качественном отношении.
В сделанные выводы следует внести коррективы в отношении договора, заключенного представителем с превышением своих полномочий в количественном отношении. Такой договор в одной своей части соответствует полномочию, а в другой — выходит за его пределы. Возникает вопрос, не может ли суд сохранить в силе такой договор по требованию третьего лица (даже после отказа представляемого одобрить его) в той его части, которая покрыта полномочием. Нуждалась в одобрении только та часть сделки, которая находилась за пределами полномочия представителя, именно за нее представитель должен отвечать перед третьим лицом. Поскольку речь идет о количественном превышении полномочия (в отношении цены, количества товара, срока договора и т.п.), то можно рассматривать такую сделку как состоящую из двух частей: соответствующей имеющемуся полномочию и не соответствующей, и сделать отсюда вывод о частичной силе сделки по аналогии с частичной действительностью сделки, предусмотренной ст. 37 ГК: «Недействительные части сделки не затрагивают прочих ее частей, поскольку можно предположить, что сделка была совершена и без включения недействительной ее части». С понятием частичной действительности сделки связан вопрос о делимости сделки. Сохранять в силе сделку согласно ст. 37 ГК можно лишь в том случае, если без недействительной части сделка может существовать самостоятельно, т.е., иначе, допустимо деление сделки без ущерба для ее существа, ее юридической природы. Действительная часть может существовать как самостоятельное целое. В этом состоит объективная предпосылка делимости сделки. Но объективной предпосылки делимости сделки еще недостаточно для установления частичной действительности сделки при повышении полномочий. Необходимо «предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части» (ст. 37 ГК). По мысли закона, выраженной в ст. 37 ГК, сделка может оставаться в силе, когда стороны недействительную часть сделки рассматривают как несущественную, не имеющую особого значения. Это условие является субъективной предпосылкой делимости сделки. От нее зависит признание частичной действительности сделки. В этом вопросе следует исходить из учета воли обеих сторон в момент заключения ими сделки, а не во время рассмотрения спора. Воля сторон должна быть установлена на основании всех обстоятельств дела и анализа существующего между сторонами правоотношения. Бремя доказывания лежит на той из них, которая утверждает, что сделка была бы заключена и без ее недействительной части. В общем, сходные положения нужно применять к сделке, совершенной с превышением полномочия. Для сохранения ее в силе нужно, чтобы не покрытая полномочием часть ее была для представляемого или третьего лица несущественной. Нельзя, например, признавать сделку частично имеющей силу, если ее условия, не покрытые полномочием, имели для представляемого существенное значение. Например, неправильно было бы вынести решение об оставлении в силе сделки с ценой, пониженной против цены, указанной в доверенности представителя.
Нельзя ставить вопроса о частичном действии сделки при превышении полномочия в качественном отношении, ибо тогда нет объективной предпосылки юридической делимости сделки. Вся сделка в целом при отказе в одобрении для представляемого необязательна. Например, представитель купил, в противоречие с доверенностью, вместо каменного дома деревянный; вместо первого сорта товара третий сорт; вместо того, чтобы нанять дачу в одной местности, снял ее в другой и т.д. Объективные предпосылки делимости сделки заключаются в юридических свойствах, тогда как субъективные — в намерениях сторон.
Рассмотрим ряд наиболее характерных случаев делимости сделки при количественном превышении полномочия:
1) Сделка является составной. Она представляет собой соединение нескольких сделок, однородных и разнородных. Например, от имени дачевладельца заключен представителем договор об аренде домостроения и в договор включен пункт о найме домашней обстановки, на что собственник дачи представителя не уполномочивал. Здесь мы имеем соединение в одном договоре двух сделок имущественного найма, тогда как уполномочие предусматривает совершение только одной сделки. Или заключен договор о продаже вещи на условии последующего ремонта, осуществляемого продавцом, либо последующего хранения им проданного товара. В одном из этих случаев договор купли-продажи соединяется с договором подряда, в другом — с договором поклажи. Между тем представляемый, собственник вещи, уполномочивал только на совершение договора купли-продажи. Объективно сделка делима. При наличии также субъективной предпосылки ст. 37 ГК здесь по аналогии вполне применима.
2) Сделка совершена от имени нескольких лиц по поводу имущества, принадлежащего им на праве долевой собственности, причем от некоторых из них представитель имеет полномочия, а от других — нет. Например, от одного собственника, продающего 3/4 доли, представитель имеет полномочие, а от другого полномочие отсутствует. В этом договоре можно усмотреть две сделки: купли-продажи 3/4 долей и /4 долей в праве собственности. Если собственник, распоряжающийся /4 частью права откажет в одобрении действий неуполномоченного представителя, то это не будет означать, что сделка неспособна породить последствия для доверителя, являющегося собственником 3/4 права на имущество (исключение составит лишь случай неиспользования другим собственником права преимущественной покупки согласно ст. 64 ГК). Можно поэтому говорить о представительной силе сделки в той ее части, которая покрыта полномочием.
3) Делимость сделки обусловливается количественным превышением в ней лимита полномочия, в частности, срока, цены, числа предметов, их веса и т.д. Например, договор купли-продажи, совершенный представителем, предусматривает продажу 25 центнеров сушеных фруктов, тогда как доверенность разрешает продать только 15. Органы опеки разрешили сдачу внаем домостроения на 3 года, а законный представитель (опекун) заключил договор аренды на 5 лет. Можно себе представить, что заключенная сделка состоит из двух частей, из двух сделок: сделки на 15 центнеров, соответствующей полномочию, и на 10 центнеров, выходящей за пределы полномочия; в другом примере соответственно из сделки сроком на 3 года и сделки сроком на 2 года. Налицо необходимые объективные предпосылки делимости сделки.
4) Представитель вправе соглашаться на включение в договор лишь тех условий, которые относятся к числу существенных и нормальных. Случайные же условия (accidentale negoti) он может предусматривать только в том случае, если это допускает его полномочие или на это он имеет особое разрешение представляемого. Иначе это условие договора будет составлять превышение полномочия. Например, предоставление отсрочки платежа в двустороннем договоре будет случайным условием, так как согласно ст. 139 ГК нормальным условием договора является исполнение одной стороны против одновременного встречного исполнения другой стороны. Для социалистических организаций это условие вообще не имеет силы по правилам кредитной реформы. Поэтому такой пункт договора, как предоставление отсрочки, будучи случайным условием (когда его можно включать в договор), не покрывается полномочием и при отказе представляемого одобрить его не имеет для него силы. Совершенная сделка может быть поэтому разделена на две части: купля-продажа и соглашение об отсрочке. Купля-продажа может существовать самостоятельно.
Превышение полномочия следует считать аннулированным, если третье лицо согласится свести свои права и обязанности по сделке к границам полномочия. Третье лицо должно отказаться от количественного превышения (в части цены, предмета, продолжительности срока и т.д.), которое было допущено представителем в совершенной сделке относительно полномочия, или, напротив, согласиться на превышение количественных показателей сделки, если нарушение полномочия заключалось в снижении их против лимита, содержащегося в полномочии (количества, цены, продолжительности срока и т.д.). В последнем случае обязанность третьего лица может состоять в покрытии им того ущерба, который понесет представляемый при принятии им на себя заключенной представителем сделки, нарушающей полномочие. Например, представитель колхоза продает овощи по цене 800 р. за тонну, тогда как в доверенности было сказано о цене 1000 р. за тонну. Превышение полномочия прекращается, когда третье лицо объявит о своем намерении заплатить за товар по 1000 р. за тонну и тем самым исправит свое первоначальное волеизъявление. В отдельных случаях изменение договора с целью свести его к границам полномочия может быть оформлено дополнительным соглашением третьего лица с представителем или с самим представляемым.
Основания и объем ответственности неуполномоченного представителя
Решение этой проблемы в советском гражданском праве вытекает из условий, коренным образом отличающихся от тех, что породили особое нормирование отношения между неуполномоченным представителем и третьим лицом в буржуазных странах. Для обоснования наших выводов продемонстрируем соответствующие нормы. По буржуазному праву, включая и англо-американское, неуполномоченный представитель освобождается от ответственности, если третье лицо знало или должно было знать об отсутствии или превышении полномочия. В дореволюционной России это правило выработала судебная практика. Вопрос же об объеме ответственности неуполномоченного представителя решается по-разному, в зависимости от того, знал ли представитель или не знал об отсутствии или превышении полномочия.
Русское право при виновности представителя допускало возможность установления его ответственности в альтернативной форме: возмещение убытков или личное исполнение.
В этом же смысле давался ответ и в проекте русского обязательственного закона (ст. 580), но без снисхождения к представителю, не знавшему об отсутствии у него полномочия.
В различных вариантах решается этот вопрос в иностранных кодексах. Так, ст. 179, абзац 1 БГБ определяет, что если представитель знал в момент совершения договора об отсутствии полномочия, а третье лицо не знало и не должно было знать об отсутствии полномочия или превышении его, то третье лицо может требовать от представителя по своему выбору: либо личного исполнения договора, либо полного возмещения ущерба, понесенного первым. Обязательство носит альтернативный характер с правом выбора кредитора. При незнании представителя об отсутствии у него полномочия (он должен это доказать) его ответственность ограничивается отрицательным договорным интересом (§ 179, абзац 2), но не свыше интереса выполнения (позитивного). Он не будет в этом случае обязан к возмещению положительного ущерба.
Швейцарский обязательственный закон (ст. 39) ставит неуполномоченного представителя, добросовестно заблуждающегося, в более льготные условия, чем виновного. Первый отвечает в объеме отрицательного договорного интереса, второй может быть присужден и к возмещению прочих убытков.
Французскому праву в отличие от германского требование личного исполнения от неуполномоченного представителя неизвестно. С него взыскиваются лишь убытки, вытекающие из причинения вреда.
Китайский гражданский кодекс также обязывает неуполномоченного представителя к возмещению ущерба добросовестному контрагенту (§ 110).
В английском праве, напротив, не придается никакого значения тому, знал или не знал агент об отсутствии полномочия. Лишь только в том случае, когда агент действовал злонамеренно, с целью ввести другую сторону в заблуждение относительно наличия у него полномочия, он отвечает уже за деликт (tort).
По английскому праву в силу лежащей на агенте обязанности гарантии он отвечает перед третьим лицом в размере убытков, понесенных последним от отсутствия полномочия (положительный договорный интерес). Речь идет о том вреде, возмещение которого третье лицо могло бы требовать от принципала, если бы тот не выполнил одобренного им договора.
Не может не броситься в глаза повышенная ответственность неуполномоченного представителя перед третьим лицом. Минимум ответственности — это возмещение отрицательного договорного интереса даже в том случае, если представитель не знал о том, что он превышает полномочие. Объяснение такой позиции буржуазного законодателя следует искать в условиях жизни самого общества.
Злоупотребление доверием — характерное явление для капиталистических отношений. Оно типично и для предпринимателей, действующих лично и через представителей.
«Так, например, в торговле первое правило — молчание, скрывание того, что могло бы понизить цену данного товара. Из этого следует: в торговле дозволительно извлекать возможно большую пользу из неосведомленности, доверчивости противной стороны, главным образом расхваливать в товаре такие качества, каких он вовсе не имеет. Словом, торговля есть законченный обман. Что практика вполне совпадает с этой теорией, в этом согласится со мной всякий купец, если он откровенно скажет правду».
Зачастую превышение полномочий или даже действие без полномочия происходит вследствие стремления коммерсантов извлечь собственную выгоду из сделок от чужого имени. На заключение договоров от своего имени они далеко не всегда могут рассчитывать, не располагая необходимыми средствами, кредитом и прочим, тогда как, действуя от имени крупного предпринимателя, они могут совершать операции, на которые не были уполномочены, надеясь на одобрение сделок с его стороны и оставление у себя соответствующей части полученной прибыли. Но в одобрении им часто отказывают и возникает ситуация, требующая применения указанных статей буржуазных кодексов.
Повышение ответственности неуполномоченного представителя и тенденция приравнения ее полностью к ответственности самого патрона (в БГБ это особенно ясно сформулировано) является по сути дела единственным способом в какой-то мере ограничить злоупотребление доверием и создать некоторую имущественную гарантию контрагентам.
В других случаях частные собственники, предприниматели умышленно не выдают уполномочий своим представителям или снабжают их неясными, двусмысленными уполномочиями, чтобы иметь возможность отказаться от сделки представителя, если окажется, что она не выгодна для патрона.
В советских условиях создание повышенной ответственности представителя за превышение полномочия не вызывается необходимостью. Прежде всего для советского оборота характерно совершенно иное отношение к контрагенту, чем в капиталистической торговле. С ликвидацией частной собственности и эксплуатирующих классов уничтожена основа для наживы за счет другого и обмана, злоупотребления как средств достижения ее. Случаи подобного рода в наших условиях, составляя пережитки капитализма, органически чужды социалистическому строю отношений.
Действия без полномочия, а чаще с превышением полномочия связаны у нас главным образом с ошибочным пониманием объема полномочий самим представителем и его контрагентом.
Интересы нашего социалистического оборота требуют, чтобы хозорганы правильно оформляли уполномочия своим представителям и не допускали совершения сделок с лицами, не обладающими надлежащими полномочиями. Это нашло выражение в ряде нормативных актов, устанавливающих не только форму доверенностей, но и их содержание. Должностные лица хозорганов обязаны тщательно проверять предъявляемые им представителями других организаций доверенности и другие уполномочия, в необходимых случаях наводить немедленно справки для проверки объема полномочий. Ответственность за несоблюдение этой обязанности лежит на хозоргане. О данной обязанности сказано, например, в Положении об аккредитивах и порядке выдачи ссуд для выставления аккредитивов, утвержденном правлением Госбанка (Ф.Х.Б., № 11 — 12). В ст. 23 настоящего Положения говорится о том, что ответственность за проверку полномочия лиц, подписавших приемосдаточные акты, лежит на поставщике.
Перенесение на неуполномоченных представителей ответственности за действия без полномочия ослабило бы и затруднило бы осуществление требования нашего государства к хозорганам о неизменном внимании к содержанию доверенностей, их надлежащему оформлению и строгой проверке полномочий представителей других организаций.
Помимо этих соображений следует учесть и то обстоятельство, что переложение убытков хозоргана на неуполномоченного представителя вообще нереально. Убытки хозоргана, составляющие тысячи и десятки тысяч рублей, наши суды не станут присуждать с неуполномоченного представителя, в действиях которого не было состава преступления. Это было бы слишком большой и несправедливой карой за действия, не преследующие личной выгоды, а явившиеся результатом ошибки обеих сторон.
Как в отношении социалистических организаций, так и граждан необходимо исходить из следующего принципа: контрагент не должен заключать сделку с лицом, не имеющим надлежащего полномочия, если же он, зная положение или имея возможность уяснить его, все же вступил в договор, который не был потом одобрен, то, кроме себя, он никого не может винить. Сказанное имеет силу как в отношении сделок с добровольными, так и законными представителями.
Контрагент, вступающий в сделку с опекуном, действующим от имени подопечного, не может отговариваться незнанием закона (ст. 86 КЗоБСО и ст. 43 Инструкции) или рассматриваться как лицо, добросовестно заблуждающееся относительно того, имел ли опекун полномочия, а в необходимых случаях уполномочие от органов опеки и попечительства на совершение этой сделки, или нет. Поскольку перечень сделок, которые опекун не вправе совершать самостоятельно без особого уполномочия органа опеки, дан в самом законе (ст. 86 КЗоБСО), а уполномочие на совершение их согласно ст. 96 КЗоБСО оформляется распоряжением, исключается предположение о том, что при совершении подобной сделки виновен только опекун. Контрагент столь виновен в совершении подобной сделки, как и опекун. По этой причине он не может искать свои убытки с опекуна от несостоявшейся сделки. Этот вывод согласуется с принципом советского гражданского права, выраженным в ст. 118 ГК. Кредитор не вправе требовать от должника возмещения вреда, если он сам своими действиями способствовал наступлению его. В ст. 118 ГК сказано, что должник освобождается от ответственности за неисполнение, если докажет, что невозможность исполнения создалась вследствие умысла или неосторожности кредитора. По ст. 403 ГК должник освобождается от ответственности, если вред возник вследствие умысла или грубой небрежности самого потерпевшего.
Какое же юридическое основание имеет ответственность неуполномоченного представителя (договорное, деликтное или какое-либо иное) и каков объем этой ответственности? В советской литературе проблема основания ответственности неуполномоченного представителя перед контрагентом еще не решена.
Нет данных для признания здесь договорной ответственности. Неуполномоченный представитель, заключая договор не от своего имени и не за свой счет, не приобретает по этому договору обязанностей, а потому не должен отвечать за его неисполнение и возмещать убытки на основе этого договора третьему лицу. Такой договор при неполучении одобрения аннулируется. Его можно рассматривать как несостоявшуюся сделку, из которой нельзя вывести договорную ответственность. Можно было бы говорить о ней лишь в том случае, если бы неуполномоченный представитель обязался отвечать перед третьим лицом в случае отказа представляемого одобрить его действия. Ответственность представителя здесь будет следствием неисполнения им своего обязательства достигнуть утверждения договора представляемым и будет вытекать из ст. 117 ГК. Он обязан тогда возместить убытки третьего лица. В отношениях между социалистическими организациями такого рода соглашения о гарантии со стороны неуполномоченного представителя по общему правилу не имеют места, но в отношениях между гражданами такие соглашения возможны.
Можно ли здесь усматривать поручительство со стороны неуполномоченного представителя? Думаем, что нет. Как известно, поручительство есть договор, в силу которого поручитель обязывается перед кредитором третьего лица отвечать за исполнение последним его обязательства. Но в данном случае нет главного должника, так как представляемый еще не стал обязанным по договору, заключенному неуполномоченным лицом. Отказ в одобрении представляемого, являясь в этих случаях неизвестным событием, играет в дополнительном соглашении представителя и контрагента роль отлагательного условия. Следовательно, данное соглашение является условной сделкой (ст. 41, ч. 1 ГК).
Неуполномоченный представитель не обязан сам лично исполнять договор, по поводу которого он обещал, что он будет выполнен представляемым. Однако не будет противоречить ст. 117 ГК добровольное исполнение с согласия третьего лица того, к чему предполагалось обязать представляемого. Принудить же представителя к исполнению договора контрагент не вправе.
Несостоятельна попытка некоторых буржуазных юристов использовать понятие квазиконтракта для обоснования ответственности неуполномоченного представителя. Понятие квазиконтракта в буржуазной науке крайне неопределенно. Оно в буржуазной теории означает лишь, что ответственность из квазиконтракта не есть контрактная.
Построена на фикции и в научном отношении бесплодна теория Виндшейда, Бухки, утверждавших, что представитель, заключая договор с третьим лицом, принимает на себя молчаливо дополнительное обязательство о предоставлении гарантии, в силу которого он и должен независимо от вины возместить убытки, причиненные третьему лицу фактом неисполнения договора.
Неприменима с точки зрения советского права и теория culpa in contrahendo, построенная на положении, что тог, кто вступает в договор с кем-либо, обязывается возместить вред, который произойдет для последнего из факта неисполнения договора или всякой другой ошибки, причем это обязательство будет неизменным даже тогда, когда договор окажется недействительным. Возмещение ущерба эта теория определяет пропорционально тому интересу, который имело бы третье лицо, не заключая договор на этих условиях (отрицательный договорный интерес).
В нашем законе нет указания на существование такой общей обязанности у лица, вступающего в договор. Обязанность возместить ущерб, причиненный другому лицу неисполнением установленного обязательства, предусмотрена ст. 117 ГК.
Но можно ли вывести для нее обязанность для лица, не являющегося стороною в договоре? Представитель заключает договор от чужого имени, сам в обязательство не вступает. Положение данной теории для ответственности неуполномоченного представителя поэтому не находит опоры в нормах нашего права, поскольку никакой обязанности они для неуполномоченного представителя не устанавливают и ни о какой его ответственности в случае неодобрения договора не говорят.
Идея деликтной ответственности неуполномоченного представителя в применении ко всем случаям его деятельности не может не вызвать возражений. Для возникновения обязательства из причиненного вреда (ст. 403 ГК) нужен деликт; но само совершение неуполномоченным лицом сделки не составляет еще правонарушения, ибо в нашем гражданском законодательстве не содержится нормы, запрещающей совершать сделки от имени другого без полномочия. Гестор, например, совершает часто сделки от имени другого лица при ведении чужого дела без поручения.
Вторым условием для возникновения обязательства из причинения вреда является нарушение действием субъективного права другого лица. Но само заключение неуполномоченным представителем сделки еще не составляет такого нарушения, ибо субъективные права третьего лица при этом не являются предметом посягательства.
Зачастую нет необходимой для установления деликтной ответственности причинной связи между фактом совершения сделки и понесенным ущербом. Убыток зависит от действий третьего лица, который производит затраты в предвидении, что сделка будет исполнена, и от представляемого, отказавшегося одобрить сделку, хотя он и мог создать у представителя уверенность в том, что он одобрит соответствующую сделку.
Мы полагаем, что о деликтной ответственности неуполномоченного представителя можно говорить в случае, когда он совершает недозволенное действие, прибегая к обману, чтобы побудить третье лицо заключить сделку, внушая ему, что уполномочие имеется. Например, некто на основании подложной доверенности заключает договор с третьим лицом или получает какие-либо ценности; бывший опекун, используя опекунское удостоверение, утратившее силу после отмены опеки, совершает сделку от имени недееспособного.
При отсутствии признаков деликта нельзя, по нашему мнению, считать ст. 403 ГК основанием ответственности неуполномоченного представителя. В других случаях заключения сделки с неуполномоченным представителем третье лицо должно рассматриваться столь же виновным, как и неуполномоченный представитель. Если первый понадеялся на последующее одобрение, то и второй проявил легкомыслие, заключая с ним договор. Если представитель ошибался в объеме своих полномочий, то такую же ошибку допустил и его контрагент. На каком же основании ему давать иск против неуполномоченного представителя?
Третье лицо может не только заключить сделку с неуполномоченным представителем, но во исполнение ее совершить определенные действия, в результате которых вещи могут оказаться у представителя либо у представляемого. При отказе последнего одобрить сделку у него или неуполномоченного представителя может возникнуть неосновательное обогащение либо незаконное владение чужой вещью. В тех случаях, когда вещи в силу своих свойств (например, деньги) или их израсходования сделались собственностью неуполномоченного представителя или представляемого, третье лицо имеет требование из неосновательного обогащения (ст. 399 ГК). В других случаях, когда право собственности на вещь представляемому не переходит вследствие отсутствия полномочия у представителя, третье лицо вправе предъявить виндикационный иск к первому или ко второму в зависимости от того, у кого из них находится вещь. Если представляемый получит выгоду, но не одобрит действий неуполномоченного представителя, понесшего расходы, он отвечает перед представителем в силу ст. 399 ГК как неосновательно обогатившийся. Не исключена возможность, что представляемый будет отвечать перед неуполномоченным представителем и по ст. 117 ГК. Это произойдет в том случае, когда представляемый, обязавшись перед другим лицом выдать ему уполномочие или одобрить в будущем его действия, впоследствии своего обещания не выполнит, и это лицо, действуя как неуполномоченный представитель, понесет расходы. Представляемый должен тогда нести ответственность перед неуполномоченным представителем за неисполнение своего обязательства.
Если имущество представляемого передано неуполномоченным представителем третьему лицу и находится у него или им уже израсходовано, отчуждено, а представляемый не получил соответствующего эквивалента, то представляемый приобретает право на предъявление соответствующего иска виндикационного или из неосновательного обогащения, а в некоторых случаях из причинения вреда. При недееспособности представляемого такой иск предъявляет опекун (по требованию органа опеки) или сам орган опеки, а в отдельных случаях прокуратура в порядке ст. 2 ГПК.
При невозможности получить от третьего лица возмещение перед представляемым должен отвечать неуполномоченный представитель. При этом основание и объем ответственности будут определяться по тем внутренним отношениям, которые связывают представляемого и неуполномоченного представителя.
Работник по найму будет отвечать на основании ст. 83 КЗОТ; поверенный — по п. 4 ст. 253 ГК гл. «Поручение»; опекун — по ст. 403 ГК, по этой же статье должен отвечать неуполномоченный представитель, не состоявший с представляемым в каких-либо обязательственных отношениях.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
