С позиции теории систем и науки синергетики система юридических фактов эволюционизирует в своем развитии. Изначально это относительная самостоятельность и однородность ее элементов со слабостью связей и дифференциацией. На следующих этапах элементы составов юридических фактов интегрируются, вступают в противоречие, отрицают друг друга, и т.п., что аргументируется составом и динамикой семейно-брачных, трудовых, пенсионных и др. правоотношений. Так, к примеру, все существенные условия договора поставки (цена, количество, качество, ассортимент и др.), составляя в своей совокупности состав юридического факта, как основания гражданского правоотношения, придут в противоречие, если будет нарушен срок поставки товара.
Таким образом, элементы сложных составов юридических фактов, находясь в единстве, могут быть противоречивы, что влечет за собой возникновение деликтных правоотношений, прекращение семейно-брачных, трудовых и др. правоотношений. Проблема применения права в контексте общей теории обстоятельно исследована в работах П.Е. Недбайло, В.В. Лазарева и др. Советская и российская доктрина правоприменения разграничивает единый правоприменительный процесс на два вида: реализация права, применение права. Идентичность категорий реализации и применения права ставит под сомнение предложенную классификацию единого правоприменительного процесса.
В порядке уточнения следует заметить, что не все правоотношения являются спорными. Диа-лектика их такова, что многие из них возникают, существуют и прекращаются в бесспорном порядке (смерть, гражданство, родство и др.).
В.В. Лазарев сущность реализации права аргументирует повиновением, законопослушанием субъектного состава правоотношений. Если «правовое предписание нарушено, факт свершился, то никакой обратимости событий быть не может». Реализация права здесь, по его мнению, исключена, а поэтому правоприменитель лишь «принимает меры к предотвращению возможных правонарушений в будущем». Позиция В.В. Лазарева требует уточнения. Это умозаключение к части юридических фактов вне сомнения (смерть, увечье, экоцид и др.). Если взять, к примеру, юридические факты в гражданском праве (убытки, ущерб, упущенная выгода), то они обратимы, скажем, в форме возврата имущества, долга, восстановления поврежденного имущества и др. Таким образом, диалектика юридических фактов такова, что они отличаются своим единством, системностью и противоположностью. Что касается правоприменения, то оно выражается в соответствующем правоприменительном правоотношении, где есть не только один законопослушный состав, но и другая властвующая сторона. Последняя, используя легитимность, осуществляет принуждение. Исходя из теории вертикальных правоотношений, характерных для публичных отраслей права, можно утверждать, что правоприменение нельзя сводить только к повиновению подвластного субъектного состава. Эти отношения несколько объемнее, их составляющими выступает различный субъектный состав, юридические нормы и соответственно юридические факты. Последние обратимы. В случае их необратимости пришлось бы признать невозможность восстановления нарушенного права. Именно они, правонарушения, по доктрине Ю.А. Денисова, являются юридическими фактами.
Исходя из единства и противоположности юридических фактов, последние следует рассматривать в контексте гипотез правовых норм и фактических, жизненных обстоятельств. Они в этих двух аспектах не совпадают. Их противоречивость естественна в силу различия чаяний, стремлений и законных интересов многочисленного субъектного состава правоотношений. По этой причине создаются национальные правовые системы с соответствующим государственным аппаратом принуждения. Именно он приводит в единство противоречивые жизненные обстоятельства и гипотезы правовых норм. Поэтому сомнительной представляется концепция реализации правовых норм в форме «самообеспечения».
Немаловажное значение для понимания природы юридических фактов имеет их классификация в составе гипотез правовых норм. Современная европейская и российская доктрины подразделяют источники права на две группы - «первичное и вторичное право». Приоритетность признается за первичным правом. Иерархия отношений между первичным и вторичным правом предполагает не только соподчиненность самих актов и норм права, но и всю целостную национальную систему правового регулирования.
Так, учредительные документы Европейского Сообщества - есть первичное право на уровне конституционных правоустановлений, а вторичное - это правительственные, министерские акты государств сообщества. Как отмечается в научной литературе, это один из способов защиты европейского правопорядка и признания трансформационной природы регламентов об одобрении международных соглашений Совета. По мнению Б.Н. Топорнина, со-держательные характеристики двухуровневого права, как правило, охватывают, с одной стороны, учредительные договоры участников Сообщества, называемые «Конституцией» единой Европы, с другой - это обычные законы и даже подзаконные нормативные акты. В предложенном варианте первичное право приоритетно перед национальным, что подтверждается практикой Суда европейских сообществ.
Приоритетность правовых норм, институтов и отраслей права имеет место и в национальных правовых системах. В СССР, к примеру, это выражалось в существовании общесоюзного и республиканского законодательства, наличии Основ законодательства Союза ССР и союзных республик.
В России имеется федеральное и региональное законодательство, где есть аналоги этого соотношения центра и регионов. В силу значимых причин мировое сообщество в своих правовых системах приоритет отдает конституционному праву. Иерархия конституционных правовых норм общепризнана. Отсюда следует вывод о том, что правоустановления юридических норм в форме юридических фактов в свою очередь иерархичны в вертикали властных предписаний. Видимо, этим определяется значимость (юридическая сила) правовых норм, прямое действие некоторых законодательных актов типа конституций и федеральных законов. Этим подтверждается вывод о том, что иерархия законов и подзаконных нормативных актов (соответственно норм права с их гипотезами) имеет место в правовом пространстве. Резюмируя изложенное, можно утверждать, что юридические факты в системе правоприменительного процесса имеют свою иерархию.
Некоторые ученые сводят установление юридических фактов к судебной системе. Это далеко не так. Вся государственная машина работает в контексте правоприменения. Судебное установление фактов, имеющих юридическое значение, это лишь незначительная часть соответствующих правоотношений.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Все иные правоотношения и конфликтные ситуации разрешаются в административном порядке. Отсюда следует вывод о том, что юридические факты, вопреки доктрине их установления в судебном порядке, сомнительны. Это лишь часть разрешения конфликтных индивидуально-конкретных дел. Основная же их масса разрешается в обычном административном порядке.
Социальный аспект юридических фактов в правоприменительной практике намного сложнее. Дело в том, что правотворчество и правоприменение имеют системно-интегративные качественные характеристики, т.е. одна категория предопределяет другую. Правотворчество без правоприменения следует признать несостоятельным.
Правоприменение, как установление целого комплекса юридических фактов, изначально проистекает из правотворческого процесса. В этом аспекте эти две категории идентичны. С другой стороны, они противоречивы. Противоречие их состоит в том, что одни и те же обстоятельства, действия, события, зафиксированные нормативно, по своей сути где-то приравниваются к идеалу. Они, скажем, «уравнивают» субъективные права и обязанности далеко неравного субъектного состава правоотношений. Фактическое неравенство участников общественных отношений и существующие их интересы чаще всего противоречивы. Желание иметь блага и преимущества при отсутствии реально существующих условий и возможностей стимулирует деликтоспособность и соответствую-щие ей правоотношения. Таким образом, и путем объективно создается почва реального противоборства участников общественных отношений.
Категория правового интереса неоднозначно интерпретирована доктриной. Так, по мнению Р. Гукасяна, «интерес не входит в содержание права потому, что не является правовой категорией». Часть интересов действительно выходит за пределы права, но многие из них прямо им закрепляются. Государство по своей социальной и политической значимости в силу этих интересов посредством права регулирует, дозволяет, запрещает, поощряет, наказывает, принуждает к соответствующим действиям и т. д. Но с учетом доктрины аналогии права правоприменитель в известных случаях вынужден прибегать к учету общеправовых, отраслевых и др. принципов при разрешении индивидуально-конкретных дел Так, интерес спасания социалистического имущества предопределил соответствующий судебный прецедент удовлетворения исковых требований, хотя материальной нормы на этот счет не было. По мнению В.П. Грибанова, суды, удовлетворяя эти иски, исходили из общих начал государственных и общественных интересов. Таким образом, реально существующие обстоятельства предопределили необходимость признания их юридически значимыми с вытекающими отсюда последствиями. В связи с этими обстоятельствами нельзя согласиться с мнением Р. Гукасяна о том, что здесь опосредуются субъективные права. Полагаем, что в контексте этих отношений субъективных прав нет, есть реально существующие общественно значимые обстоятельства, предопределившие возник-новение правоотношений.
Отсюда следует вывод о том, что существующие жизненные обстоятельства (юридические факты), а не субъективные права, которые возникнут с принятием закона, акта, правовой нормы, являются основанием возникновения не только правоприменительных, но и правотворческих правоотношений. Именно в правотворческих правоотношениях прогнозируются юридические факты, а в правоприменении они реализуются.
В контексте этой проблемы в России есть доктрина приоритета нормативно установленных юридических фактов перед реально существующими их феноменами.
Нормативные правоустановления, правоприменение и реально существующие обстоятельства - это разноплановые категории. Будь богаче и разнообразнее нормотворчество и правоприменение, чем реально существующие, нарождающиеся общественные отношения, цивилизациям не пришлось бы изменять, приспосабливать нормы права и в целом правовые системы к изменившимся общественным отношениям, а правоприменителю не было бы оснований искать компромиссы в реально существующих конфликтных ситуациях участников правоотношений.
Отсюда следует вывод о том, что реально существующие обстоятельства (юридические факты) доминируют, а правотворчество и правоприменение лишь корректируют, изменяют нормы, институты и правовые системы, приводят к общему знаменателю проти-воборствующие общественные институты, личности и т.п.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
