Негативные социально-экономические последствия инфляции вынуждают государство проводить определенную антиинфляционную политику, т.е. комплекс мер по устранению причин этого негативного процесса.
Необходимыми условиями результативности данной политики выступают:
1) научно обоснованная оценка текущей инфляции;
2) скоординированность действий финансовых и денежных властей;
3) комплексность и многозвенность антиинфляционного механизма.
Научно обоснованная оценка текущей инфляции. Борьба с инфляцией невозможна без установления наукой на основе детального анализа имеющейся фактической информации правильного диагноза, т.е. вскрытия глубинных причин роста общего уровня цен и самого характера протекающей в стране инфляции. Чтобы определить тот или иной набор, дозировку «лекарств» и последовательность их применения, крайне важно понять, столкнулась страна на данном этапе развития с правлениями инфляции спроса или, напротив, инфляции издержек. Это совершенно необходимо не только потому, что данные виды инфляции имеют качественно отличные причины, а значит, и подходы государства к их устранению никак не могут быть однотипными, но и потому, что потенциал их самоустранения под влиянием внутренних механизмов рыночной системы тоже заметно различается. Стихийно действующий рыночный механизм, безусловно, содержит в себе некоторые предпосылки для искоренения инфляции спроса. Повышение цен может побудить население временно отказаться от некоторых покупок. Связанный с этим рост предельной склонности к сбережениям становится способом самоустранения монетарных факторов инфляционного процесса. К тому же при взвинчивании цен в стране обычно происходит перераспределение национального дохода в пользу более обеспеченных слоев населения, которые обладают повышенной склонностью к сбережению. В результате средняя склонность к потреблению начинает уменьшаться, что влечет за собой сжатие потребительского спроса и самоустранение монетарных факторов инфляции. Однако в подобных логических конструкциях нетрудно усмотреть серьезный изъян: ускоряющийся рост цен и усиливающиеся вследствие этого инфляционные ожидания вполне способны побудить население (особенно тех стран, где рыночные механизмы деформированы или недостаточно развиты), наоборот, к стремительному наращиванию его потребительской активности. В таком случае инфляция спроса не знает границ и продолжается до тех пор, пока наблюдаются чрезмерные совокупные расходы, ограничение размера которых обычно оказывается невозможным без активного вмешательства государства.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Инфляция издержек в значительной мере «лечит» сама себя. Если в экономике сохраняется конкурентная среда, то прямого вмешательства государства в регулирование ценовой динамики может и не потребоваться. Механизм «самолечения» таков: рост удельных издержек производства означает смещение кривой совокупного предложения, т.е. уменьшение реального ВВП, рост безработицы и соответственно сокращение заработной платы, а снижение переменных издержек на оплату труда (как, впрочем, и затрат на материальные факторы производства) парализует немонетарные факторы инфляционного процесса. Впрочем, в монополизированной экономике вряд ли стоит всерьез надеяться на сколько-нибудь заметное сокращение цен на топливо и сырье в кризисный период. Поэтому инфляция предложения здесь тоже в принципе неустранима без вторжения государства в хозяйственную жизнь.
Скоординированность действий финансовых и денежных властей. Для успешного антиинфляционного регулирования финансовые и денежные власти (министерство финансов и центральный банк) должны координировать свою деятельность, твердо придерживаться курса на неуклонное искоренение неуправляемой инфляции, а также ставить во главу угла проводимой ими политики денежно-кредитные, регуляторы. Проводя антиинфляционную политику, государство не должно кидаться из стороны в сторону, постоянно сменяя целевой ориентир от стабилизации цен в пользу повышения уровня занятости, реальных доходов населения и решения других животрепещущих проблем. Соблюдая эти условия, центральный банк в любом случае не поддастся соблазну наводнить страну излишней денежной массой, например, в ответ на требования оппозиционно настроенных социальных групп. Иначе рыночные субъекты будут теряться в догадках, какой именно из противоречивых макроэкономических целей власти планируют отдать предпочтение в обозримом будущем, и вполне могут свернуть свою производственную деятельность.
Комплексность и многозвенность антиинфляционного механизма. Данный механизм не может сводиться к одному лишь ограничению денежной массы в стране. Конечно, инфляция, прежде всего явление денежное. Но, зародившись на денежном рынке, она поражает и другие звенья экономического организма. Следовательно, если инфляционная болезнь запущена, одной нормализацией денежного оборота не обойтись. Это имеет смысл лишь в случае превалирования в ценовой динамике монетарных факторов инфляции спроса, преодолеть которую при помощи инструментов рестриктивной денежно-кредитной политики возможно без серьезного ущерба для общеэкономического состояния страны. Но если в структуре инфляционных процессов преобладают факторы немонетарного характера, их последовательная нейтрализация потребует также проведения соответствующей фискальной политики (связанной с «лечением» общегосударственных финансов), стимулирования инвестиционного процесса, укрепления конкурентных начал, ограничения потребительских расходов и т.п.
Необходимо решить вопрос, ликвидировать инфляцию путем принятия активных, кардинальных мер или ограничиться пассивным приспособлением к ней. В последнем случае действия правительства сводятся к индексации заработной платы, пенсий, пособий, ставок процента, инвестиционных расходов компаний (включая амортизационные отчисления) и т.п. Подобные инструменты адаптации населения к продолжающемуся росту цен затрагивают не причины и механизмы инфляции, а только ее последствия. К тому же они могут заметно усилить инфляционные процессы. Поэтому адаптационные механизмы, существенно ослабленные или даже отвергнутые властями многих стран к середине 80-х гг., строго говоря, не относятся к антиинфляционной политике. Едва ли оправданно относить к ней и снятие остроты порождающих инфляцию бюджетных проблем через построение государством разного рода финансовых пирамид, выпуск государственных ценных бумаг. Вообще использование даже долговых способов финансирования бюджетного дефицита не является компонентом антиинфляционного регулирования: принципиально не решая проблему стабилизации ценовой динамики, оно просто переносит ее в будущее. Так, масштабная эмиссия государственных облигаций в России породила феномен отложенной на будущее инфляции. Н. Шмелев резонно заметил: «Реальная цена денег в результате массированного выпуска ГКО открыто и сразу поднялась до заоблачных высот. А какая, строго говоря, разница, на что выросли цены — на спички, на мыло или на кредит в банке?»
В дореформенный период в нашей стране был реализован еще один вариант «антиинфляционного регулирования» — тотальный административный контроль над ценами. Однако он тоже принципиально не решал проблемы инфляции, которая в этом случае просто переходила в подавленную форму (в форму товарного дефицита). Не случайно монетаристы подвергают ожесточенной критике всякие попытки властей затормозить инфляцию посредством государственного ценового контроля. М. Фридмен небезосновательно полагал, что меры по сдерживанию инфляции приносят намного больше вреда, чем сама открытая инфляция. Действительно, введенный российскими властями на предвыборный период мораторий на повышение цен по девяти основным видам продовольствия (молоко, кефир, сметана, яйца, черный и белый хлеб, сахар, сыр и подсолнечное масло), жертвами которого стали многие предприятия агропромышленного комплекса, не привел к сколько-нибудь существенным результатам, так как в обстановке развернувшейся в мире стагфляции (усилившейся из-за засухи в южно-европейских странах, а также Аргентине, Австралии, Канаде) попытки государства зафиксировать цены одних товаров побудили торговые компании к компенсации своих потерь за счет взвинчивания цен других. К тому же надо быть крупным идеалистом, чтобы всерьез рассчитывать на возможность контроля над этими ценами по всей необъятной России. Наконец, разве можно сравнивать антиинфляционный эффект данной сомнительной меры и правительственного кредитования эффективных сельскохозяйственных производителей или, скажем, проведения товарных (зерновых, сахарных, молочных и др.) интервенций? Заведомо не могла дать антиинфляционного эффекта и популистская насильственная «русификация» частной торговли, которая привела лишь к накручиванию торговых наценок продавцами, сохранившими свое присутствие на рынке, в сочетании с закономерным повышением уровня оплаты труда наемных российских продавцов.
В период рыночной трансформации российской экономики власти пытались использовать для борьбы с инфляцией инструмент принудительного ограничения роста курса доллара по отношению к рублю — валютный коридор.
Следует особо подчеркнуть иллюзорность все еще встречающихся на практике представлений о возможности полной и окончательной победы над инфляцией. Ведь для достижения подобной фантастической цели потребовались бы устранение всех многообразных причин инфляции, полный демонтаж ее механизмов, что маловероятно. Например, накопив значительный государственный долг, правительство на многие годы оказывается в инфляционной ловушке: его обслуживание становится все более весомым компонентом государственных расходов, воспроизводящим дефицит бюджетов будущих периодов. Чтобы не допустить инфляции, фискальные власти не должны чрезмерно облагать домохозяйства налогами, излишне активно вторгаться в сферу перераспределения доходов. Между тем напряженная социально-экономическая и политическая ситуация в стране в определенный момент вполне может подвигнуть их к осуществлению интенсивных перераспределительных процессов, чреватых инфляционными последствиями.
Полная остановка инфляции к тому же имела бы и негативные последствия. Это означало бы отказ от антициклического регулирования экономики, от использования инструментов экспансионистской политики для стимулирующего воздействия на процентные ставки, курсы акций, инвестиции, объем производства. Но там, где политика краткосрочной стабилизации все же проводится, неотвратимо проявляется (в условиях низкой и повышательной конъюнктуры) ее инфляционный эффект. Инфляция неизбежна и в связи с транснациональными перемещениями капиталов, тех многомиллиардных «горячих» денег, которые ищут сферы наиболее прибыльного приложения. Кроме того, нельзя полностью исключить вероятность ошибочных действий центрального банка при установлении допустимых пределов роста денежной массы на перспективу в рамках политики ее таргетирования. Инфляция становится неотвратимой и потому, что для ее прекращения необходимо отсутствие у населения инфляционных ожиданий. Для искоренения механизмов роста общего уровня цен люди должны иметь здоровую рыночную психологию: замечая повышение цен, они должны быть уверены в их последующем сокращении, порождая тем самым действие эффекта Пигу.
Таким образом, инфляционная болезнь принципиально неизлечима, поскольку современная экономика, основанная на бумажноденежном обращении, инфляционна по своей сути. Поэтому при постановке целей антиинфляционной политики монетарные и фискальные власти, в сущности, указывают лишь стратегический ориентир, тот горизонт, который удаляется по мере приближения к нему. Борьба с инфляцией — не политическая программа, рассчитанная на определенный срок (с соответствующей фиксацией момента завершения ее реализации), а бессрочная, повседневная обязанность государства, его постоянная функция. Действительная цель правительства и центрального банка может состоять лишь в том, чтобы сделать инфляцию умеренной, сбалансированной, прогнозируемой, а значит, и контролируемой. Содержательным критерием стабильности цен в США, используемым ФРС, считается ситуация, когда сохраняющаяся инфляция настолько невелика и развертывается настолько постепенно, что домохозяйства и компании не учитывают ее, принимая свои хозяйственные решения. Германский Бундесбанк использует еще более строгий количественный критерий ценовой стабильности — это ситуация, при которой инфляция не выходит за пороговое значение в 2% за год. Уровень инфляции в 2% выбрало большинство развитых стран в качестве ориентира политики инфляционного таргетирования.
При формировании антиинфляционной политики государство должно зафиксировать не только ее целевой ориентир, но и временной интервал, в течение которого заданная цель может быть достигнута. Продолжительность этого периода решающим образом зависит от темпов роста общего уровня цен на момент установления ориентира. В странах с развитыми рыночными отношениями, в которых инфляция традиционно невысока (поскольку она в немалой степени искореняется самими механизмами конкуренции) этот период обычно не превышает 12—18 месяцев. В странах с нарождающимися рынками, где не приходится рассчитывать на «самолечение» экономики от инфляции, он может оказаться значительно более протяженным. Чтобы довести галопирующую инфляцию до умеренного, управляемого уровня — путем формирования внутреннего финансового рынка (его функционирование позволяет совершить переход от денежного финансирования бюджетного дефицита к долговому), расширения налогооблагаемой базы и доходов государственного бюджета (в том числе за счет повышения реальных доходов населения) и т.п., — может потребоваться немало лет.
Антиинфляционная стратегия
Структура антиинфляционной политики государства включает ее стратегию, определяющую те радикальные меры, которые дадут эффект через соответствующий лаг, и тактику, проводимую по сценарию «разового акта» и способную быстро стабилизировать динамику цен.
Компонентами антиинфляционной стратегии являются:
1) гашение инфляционных ожиданий;
2) проведение политики таргетирования;
3) поэтапное сокращение бюджетного дефицита;
4) структурная перестройка экономики;
5) демонополизация экономики.
Гашение инфляционных ожиданий нацелено на радикальное искоренение сложившегося в прошлом (и весьма живучего) стереотипа поведения экономических агентов, их стремления как можно скорее совершать покупки во избежание утраты покупательной способности наличных денег. Достижение решающего перелома в инфляционной психологии населения вовсе не требует, как нередко утверждается, предварительного устранения самой инфляции. Решение этой задачи становится не предпосылкой, а прямым результатом гашения инфляционных ожиданий, достигаемого через укрепление рыночных механизмов и формирование правительства, пользующегося доверием большинства населения.
Укрепление рыночных механизмов (или сам переход к рыночной экономике) необходимо в тех странах, где они были деформированы вследствие избыточного вмешательства государства в хозяйственную жизнь. Начало данному процессу должна положить либерализация цен, поскольку при чрезмерном регулировании ценообразования эти важнейшие регуляторы рыночной экономики не в состоянии оперативно реагировать на регулярные перепады в экономической конъюнктуре, а, следовательно, и ориентировать предпринимателей на расширение или сокращение объема выпуска той или иной продукции. Свободные цены — неотъемлемый атрибут рыночной системы. Если установление цен находится в исключительной компетенции неких правительственных органов, товарный дефицит и дефицитные (или инфляционные) ожидания становятся неизбежными. Однако либерализация цен может случиться в обстановке тотальной монополизации товарных рынков, и это неотвратимо повлечет за собой взрывное ускорение инфляции (с соответствующими ожиданиями экономических агентов). Поэтому укрепление рыночных механизмов требует формирования конкурентной среды, решительного пресечения фактов монополистического поведения тех или иных компаний. Важными компонентами этого процесса становятся ослабление таможенных ограничений на ввоз импортной продукции и осуществление комплекса иных мер по открытию национальной экономики внешнему миру. Последнее, в частности, призвано убедить потребителей в том, что на продолжающийся рост цен постепенно будет накладываться расширяющийся приток импортной продукции. И наконец, безусловно необходима разумная приватизация, поскольку только в случае установления оптимальной пропорции между государственной и частной собственностью и развертывания конкуренции между данными секторами экономики инфляционный рост цен порождает мощные сигналы, побуждающие производителей к перемещению ресурсов и наращиванию выпуска подорожавшей, т.е. пользующейся спросом у населения, продукции.
В результате задействования этих внутренних механизмов рыночной самонастройки воспроизводства субъекты экономической системы начинают явственно ощущать, как на продолжающийся пока еще рост цен все более накладывается набирающий силу процесс расширения объема товаров и услуг, предлагаемых им отечественными и зарубежными компаниями. В силу этого нагнетание текущего спроса и «бегство от денег» постепенно теряют всякий смысл, сменяясь массовой ориентацией на увеличение склонности к сбережению (как финансовому источнику инвестиций). Интенсивное проявление в этих условиях эффекта Лигу, сокращающее совокупный спрос параллельно с расширением совокупного предложения, делает преодоление высокой инфляции всего лишь делом времени.
Как уже говорилось, для гашения инфляционных ожиданий необходимо формирование правительства, пользующегося доверием большинства населения.
Чтобы получить такое признание, правительство должно:
- искренне стремиться к преодолению инфляции — причем так, чтобы общество отчетливо ощущало явную нацеленность фискальных и монетарных властей на решение данной стратегической задачи;
- ставить реальные цели, которые не просто выигрышно смотрятся, например, перед грядущими президентскими выборами, а для реализации которых у властей имеются достаточные ресурсы регулирования;
- заблаговременно информировать об этих целях граждан, что предполагает открытую публикацию заявлений правительства и центрального банка о предстоящих переменах в проводимой ими экономической политике с откровенным объяснением необходимости этих перемен;
- неуклонно выполнять обещания — вне зависимости от того, как это отразится на реализации других макроэкономических целей.
Несколько лет соблюдения этих принципов вызывают к жизни год от года усиливающийся эффект объявления, теоретически обоснованный Э. Фелпсом. Суть его состоит в том, что правительство и центральный банк открыто объявляют о грядущих переменах тенденций развития национальной экономики, а население верит, что события в хозяйственной сфере будут протекать именно по заявленному властями сценарию. Действие данного эффекта резко повышает результативность антиинфляционной политики. Вследствие осознания обществом того, что цель стабилизации ценовой динамики превалирует над всеми остальными, домохозяйства и компании резко изменяют свое экономическое поведение. Они постепенно умеряют свои потребительские амбиции, начиная всерьез додумывать о наращивании сбережений.
Ключевая задача любого правительства — убедить население в неизменности проводимого им антиинфляционного курса и стабилизации тем самым инфляционных ожиданий. Если она решается и доверие восстановлено, управляя общественным мнением, получают реальную возможность достигать важных антиинфляционных цен даже при отсутствии необходимых для этого ресурсов. Поэтому в условиях высокой инфляции страна не может позволить себе иметь правительство, которому отказано в доверии. Население доверяет не доброму, по первому требованию бастующих поднимающему уровень противо инфляционных компенсаций, а сильному правительству, которое действительно способно противодействовать инфляционной инерции, набирающей силу подобно цунами.
В последние годы попытки реализации эффекта объявления предпринимаются и в нашей стране — путем публикации в открытой печати большинства целевых ориентиров Банка России, освещения действий президента и кабинета министров по телевидению, предоставления всем желающим возможности посещать официальный сайт правительства в Интернете и т.п. Однако гашению инфляционных ожиданий до сих пор в немалой степени препятствуют сформировавшийся в прошлом невысокий уровень доверия населения к законодательной и исполнительной власти, а также несформированность многих рыночных механизмов, быстро нейтрализующих в зарубежных странах силу инфляционной инерции. К тому же не секрет, что в обстановке нарастающих внутренних заимствований и опоры российского бюджета на косвенные налоги вряд ли стоит всерьез рассчитывать на желание Минфина России напрочь искоренить инфляционные процессы в нашей стране — ведь его стремление обесценить свои долги и расчет на получение дополнительных доходов в государственную казну способны перевесить финансовые выгоды от сознательного сдерживания ценовой динамики.
Проведение политики таргетирования денежных агрегатов, или валютного курса, или инфляции. Проводя политику таргетирования денежных агрегатов, центральный банк задает целевой ориентир роста денежной массы на перспективу — в соответствии с уравнением Фридмена. Однако данный подход оказывается неэффективным в случае непредсказуемого изменения спроса на деньги. Политика таргетирования валютного курса предполагает валютное регулирование, заключающееся в привязке национальной валюты к валюте страны с низкими темпами инфляции, оно направлено на недопущение раскручивания инфляционной спирали «цены — валютный курс — цены» и достижение тем самым относительной стабилизации обменного курса. Регулирование обеспечивается, прежде всего, инструментами установления валютного коридора, задающего верхний и нижний пределы изменения валютного курса, а также проведением центробанком такого направления валютной интервенции, как продажа части его золотовалютных резервов при появлении реальной угрозы быстрого обесценивания национальной валюты. Недостатком подобного регулирования является утрата страной, применяющей подобный метод сдерживания инфляции, реального контроля над динамикой предложения денег: такой контроль фактически уже осуществляет центральный банк той страны, к валюте которой искусственно привязывается денежная масса. Поэтому в последние годы центральные банки развитых стран стали все более придерживаться политики инфляционного таргетирования. Она базируется на сравнении желаемого темпа инфляции с тем ее темпом, который прогнозируется на обозримую перспективу, и соответственно на воздействии инструментами антиинфляционной политики на монетарные и немонетарные факторы ценовой динамики для достижения заданного целевого ориентира. Обеспечивая большую эффективность государственного регулирования экономики по сравнению с таргетированием денежных агрегатов и валютного курса, инфляционное нацеливание опирается на серьезное расширение арсенала инструментов монетарной политики, а также на законодательно закрепленную высокую степень самостоятельности центрального банка в выборе тех орудий, которые способны на данном этапе удержать инфляцию в разумных рамках.
Поэтапное сокращение бюджетного дефицита с перспективой его полной ликвидации может быть достигнуто посредством манипулирования как доходной, так и расходной частью государственного бюджета. При этом рост налоговых поступлений в бюджет под углом зрения преодоления инфляции вовсе не обязательно связан с повышением налоговых ставок. Хотя изъятие фискальными органами части излишних денег из обращения приводит к сокращению располагаемого дохода домохозяйств и компаний, а значит, снижению подпитывающего инфляцию потребительского и инвестиционного спроса, наращивание налогов имеет и обратную сторону. Во-первых, оно влечет за собой ослабление трудовой и инвестиционной активности, бегство капитала за границу, расцвет теневой экономики, что в соответствии с эффектом Лаффера неминуемо вызовет сокращение поступлений в бюджет. Во-вторых, государство может направить изъятые посредством налогов средства на финансирование своих потребностей (прежде всего на военные и социальные расходы), что приводит через мультипликатор государственных расходов к увеличению спроса в других звеньях национального хозяйства. Это резко ослабляет антиинфляционный эффект роста налогов, но он может стать более ощутимым, если государство заморозит денежный прирост налоговых поступлений в виде некоего резервного фонда. Однако этому может воспрепятствовать социально-политическая ситуация в стране, обычно весьма напряженная в условиях высокой инфляции. Наконец, в-третьих, рост налогов в монополизированной экономике может стать дополнительным фактором повышения цен (в форме налоговой инфляции). Сторонники теории экономики предложения неустанно подчеркивают тот факт, что многие налоги (особенно косвенные) с легкостью закладываются производителями в их издержки и успешно перекладываются на плечи потребителей. В итоге вместо инфляции спроса страна получает ускоряющуюся инфляцию предложения.
Таким образом, антиинфляционное воздействие роста налогов возможно лишь при условиях сохранения конкурентной среды, изъятия средств, собранных в виде налогов, из обращения и пребывания национальной экономики в нормальной зоне налоговой шкалы. Если же эти условия не соблюдаются и к тому же инфляция в стране подпитывается не структурным, а циклическим бюджетным дефицитом, то в качестве элемента антиинфляционной стратегии целесообразно рассматривать не повышение, а, наоборот, сокращение налоговых ставок (включая таможенные пошлины).
При этом наибольшее влияние на торможение инфляционных процессов — в плане ограничения налоговой инфляции — оказывает сокращение косвенных налогов (например, НДПИ, НДС, акцизов) и платежей во внебюджетные социальные фонды, в то время как уменьшение подоходного и иных прямых налогов обеспечивает несравненно меньший антиинфляционный эффект. Однако и здесь он тоже ощущается. Снижение ставок налога на прибыль ведет к росту инвестиционной активности, увеличению объема производства и занятости, массы доходов, подлежащих налогообложению, укреплению доходной части и сокращению дефицита бюджета. Сокращение ставок индивидуального подоходного налога влечет за собой рост личных сбережений и делает возможным финансирование инвестиций наряду с обеспечением долгового покрытия бюджетного дефицита без правительственных займов в центробанке или прямой денежной эмиссии. В соответствии с теорией экономики предложения подобный способ решения бюджетных проблем возможен лишь в случае, если снижение ставок подоходного налога охватит, прежде всего, высокие доходы (т.е. произойдет сжатие прогрессии в налогообложении), поскольку именно их обладатели выступают главными сберегателями в современном обществе. В противовес позиции неоклассиков согласно кейнсианскому подходу сокращение налогов в первую очередь должно затронуть обладателей низких доходов, которые, расширив свой располагаемый доход, обретут возможность наращивания потребительских расходов с соответствующими благоприятными последствиями для государственного бюджета. Например, в период президентства Б. Клинтона в США при повышении подоходного налога для наиболее состоятельных 1,2% американцев одновременно были предоставлены существенные налоговые скидки для 15 млн. семей с низкими трудовыми доходами, а также для детей в 26 млн. нуждающихся семьях.
Ликвидация структурного бюджетного дефицита как источника перманентной инфляции обычно достигается за счет целенаправленного (и растянутого хотя бы на несколько лет) сокращения правительственных расходов — преимущественно тех их компонентов, которые в принципе способны финансироваться на рыночной основе или же по определению являются нерациональными (например, расходов на ведение войн или содержание избыточного бюрократического аппарата). Если же на практике произойдет секвестирование как раз тех направлений государственных закупок и трансфертов, которые обеспечивают экономический рост в стране, то при внешней видимости благополучия в финансовой сфере грядущий спад ВВП вскоре вызовет бюджетные потери (в виде сжатия налогооблагаемой базы и увеличения затрат на содержание безработных, уволенных в запас военнослужащих и т.п.) с адекватными инфляционными последствиями. В этом плане показателен пример послевоенной Японии, в которой антиинфляционное балансирование государственного бюджета достигалось не урезанием инвестиционных и социальных расходов бюджета, а резким сокращением его нерациональных военных и управленческих трат. Преодоление галопирующей инфляции в рамках политики «рейганомики» в 80-е гг. тоже опиралось на последовательное уменьшение бюджетных затрат на военные цели.
В определенных условиях, особенно в случае преобладания циклической составляющей бюджетной несбалансированности, стратегия сокращения бюджетного дефицита, а значит, и нейтрализации инфляционной угрозы может включать комплекс правительственных мер по наращиванию расходов, обеспечивающих относительно быстрый производственный и финансовый результат. Реализация подобной, безусловно, весьма рискованной стратегии требует вложения средств налогоплательщиков в те сегменты национальной экономики, ускоренное развитие которых способно гарантировать быструю окупаемость инвестиционных затрат. Данная стратегия включает в себя также действия финансовых властей по управлению государственным долгом. Речь идет не только о формальном установлении на каждый финансовый год некоего лимита внутренних и внешних заимствований, но и об организации действенного контроля над соблюдением этого верхнего предела, а также о целевом направлении заемных средств на реализацию наиболее эффективных инвестиционных проектов.
Структурная перестройка экономики в антиинфляционных целях должна быть направлена на опережающий рост тех отраслей и производств, продукция которых наиболее значима для противодействия тенденции роста цен в стране. Для решительного искоренения инфляции необходимо более быстрое развитие легкой промышленности (по сравнению с тяжелой), обрабатывающей промышленности (по сравнению с добывающей), сферы услуг (по сравнению с материальным производством), сельского хозяйства (по сравнению с промышленностью), в общем, конечных производств (по сравнению с промежуточными). Кроме того, требуется последовательная демилитаризация национальной экономики, нацеленная на неуклонное сокращение доли продукции военно-промышленного комплекса (ВПК) в структуре ВВП, при адекватном нарастании удельного веса продукции гражданского назначения. Кардинальным образом устраняя многочисленные инфляционные последствия гонки вооружений, сама переориентация ВПК на гражданские нужды (при сохранении и, возможно, даже наращивании экспорта военной техники) способна вызвать временное ускорение ценовой динамики, например, через бюджетный дефицит, возрастающий в результате государственного участия в столь глубоких структурных преобразованиях. Однако в долгосрочном периоде подобные позитивные сдвиги способны искоренить глубинные структурные факторы инфляции в стране. К числу приоритетных в условиях роста цен могут быть отнесены и отрасли, основанные на всемерном использовании научно-технических достижений, а значит, содействующие удешевлению отечественной продукции. Обеспечение столь масштабной перестройки структуры воспроизводственных пропорций требует переориентации коммерческих банков на предоставление не кратко, а долгосрочных кредитов (имеющих гораздо большую инвестиционную направленность), повышение степени доступности заемных средств для отечественных товаропроизводителей. Сокращая издержки производства компаний, такие стимулируемые государством кредиты позволяют удешевить не только их нынешнюю продукцию, но и ту, которая будет создана в будущем с использованием более экономичных факторов производства.
Торможение инфляции издержек в странах «золотого миллиарда» достигается и за счет организации добычи топлива и сырья в тех районах земного шара, где данный процесс может быть запущен при минимальных затратах капитала. При этом во избежание выхода привлекательных месторождений из-под контроля развитых стран обычно практикуете# либо их переход в собственность транснациональных корпораций (по итогам приватизационных аукционов, в результате расширения иностранных инвестиций, увеличивающих долю нерезидентов в совокупных активах фирм, и т.п.), либо простое повышение степени предсказуемости экономической политики правительств, фактически подчиненных зарубежным инвесторам.
Демонополизация экономики, нацеленная на искоренение причин инфляции, включает, во-первых, введение жестких запретов на антиконкурентные слияния фирм, на заключение ими контрактов с другими фирмами, направленные против конкурентов. При этом руководители компаний, которые злоупотребляют своим доминирующим положением на рынке, подвергаются порой даже уголовному преследованию. Для противодействия их антиконкурентному поведению снижаются барьеры для вхождения в данную отрасль других компаний — как крупных, так и мелких, как национальных, так и зарубежных. Это может быть достигнуто либо путем сокращения издержек фирм, вступающих в монополизированную отрасль (инструментами налоговых льгот, субсидий, льготных кредитов и т.д.), либо посредством повышения их ожидаемой выручки (целенаправленными действиями правительства по снижению предпринимательских рисков компаний новичков, в частности, через государственный заказ на их продукцию). Если подрывающее конкурентную среду слияние все же произошло (несмотря на требование антимонопольного законодательства, запрещающего выпуск одной фирмой, допустим, 33% общеотраслевого объема производства), то практикуется, хотя это и редкий случай, принудительное расчленение концерна-монополиста на несколько независимых фирм (как это случилось, например, с компанией «СтандартОйл»), Нежелание же искусственного монополиста подвергнуться насильственному дроблению закономерно толкает его на путь перевода части своих финансовых и реальных активов в другие, сопряженные отрасли, скажем, из нефтедобычи в нефтепереработку, химическую промышленность, фармацевтику, в страховой и банковский бизнес, строительство нефтепроводов и т.п. В результате антимонопольное законодательство, решительно пресекающее факты доминирования на рынке одной или нескольких компаний, стимулирует диверсификацию их производственной деятельности, что в свою очередь влечет за собой появление на целом ряде рынков крупных конкурентов нарождающимся здесь монополистам.
Во-вторых, демонополизация экономики подразумевает прямой правительственный контроль над ценами и тарифами на продукцию монополистов, над качеством предоставляемых ими услуг и зарплатами работников, запрет на необоснованное завышение цен крупными компаниями, а также на изъятие товаров с рынка для поддержания искусственного дефицита. Административный контроль над ценами вовсе не является абсолютным злом. Во всех случаях, когда на рынке появляются предприятия-монополисты (независимо от формы собственности), государство обязано осуществлять защиту населения от вполне вероятного ценового произвола. Таким образом, сокращение сферы администрирования в ценообразовании может стать только следствием расширения конкуренции на тех или иных рынках, а не результатом субъективистского стремления властей к всесторонней ценовой либерализации. Вынося за рамки правового поля тайные сговоры между компаниями в ущерб интересам потребителей их продукции, государство вместе с тем прорабатывает четкую судебную процедуру изъятия в бюджет (например, в пятикратном размере) полученной за счет потребителей сверхприбыли. Следует отметить, что нередко правительственные органы сами повышают степень монополизации национальной экономики, используя лицензии, патенты, предоставляя компаниям полномочия заниматься определенным видом деятельности. Так, патентное право США предоставляет изобретателям исключительное право контроля над своим изобретением в течение 17 лет. Эта правовая защита сыграла немалую роль в становлении таких компаний, как Sony, Xerox, IBM и др. Предоставление подобных конкурентных преимуществ иногда может оказаться и полезным, в частности для экономии на масштабах производства. Ведь хорошо известно, что концентрация производства влечет за собой снижение издержек производства и тем самым оказывает сдерживающее воздействие на ценовую динамику. Поэтому в целом ряде случаев по критериям антиинфляционной политики целесообразно установление так называемой естественной монополии (в некоторых отраслях ТЭК, на железнодорожном транспорте и т.п.). Однако при этом правительство должно обеспечить жесткий административный контроль над хозяйственной деятельностью естественных монополий, например, путем ограничения доли доходов монополистов в конечных ценах потребительских товаров или же через определение круга потребителей, подлежащих обязательному обслуживанию по определенным тарифам (скажем, больниц и школ, в которых отключение от источников электроэнергии недопустимо). Кроме того, формирование при поддержке государства гражданских комитетов по борьбе с коррупцией и криминалом (типа рэкета и «крышевания») может оказаться гораздо более действенным антимонопольным способом противодействия инфляции, нежели обеспечение свободы вывоза и ввоза товаров на территорию страны.
Антимонопольная политика государства предполагает также распространение информации о текущей и будущей ситуации на конкретных рынках и в национальной экономике в целом, организацию биржевой торговли такими товарами, как нефтепродукты, стройматериалы, минеральные удобрения и т.п., защиту интересов и содействие развитию среднего и малого бизнеса. Устанавливая (например, инструментом налоговых каникул) льготный режим функционирования последнего, правительство тем самым перманентно возрождает конкурентную среду на рынке, при которой неизбежное разорение сотен тысяч старых предприятий сочетается с появлением миллионов новых. Поэтому не случайно, проводя последовательную декартелизацию и деконцентрацию производства, осуществляя жесткий контроль над ценообразованием на монопольных рынках, правительство немецкого реформатора Л. Эрхарда в 40—50-е гг. XX в. основной упор в своей конкурентной политике сделало на всемерное поощрение создания новых предприятий, функционирующих преимущественно в сфере мелкого и среднего бизнеса. Решительное снятие бюрократических барьеров на пути учреждения небольших фирм, предоставление им льготных кредитов, четкое правовое регулирование — все это явилось (и является поныне) значимым способом нейтрализации угрозы инфляции в социальном рыночном хозяйстве современной Германии. Замедление темпов инфляции в нашей стране в немалой степени связано с тем обстоятельством, что примерно 38—40 млн. из 69—70 млн. российских работников сегодня трудятся не на крупных предприятиях, что, конечно же, усиливает конкурентную среду.
Антимонопольная политика в современном мире реализуется большинством стран во многом за счет глобализации, которая предполагает допуск на некоторые рынки иностранных конкурентов. В результате этого на территории страны появляются зарубежные аналоги выпускаемой здесь продукции, причем превосходящие ее по качеству и вполне сопоставимые по цене, что заставляет отечественных производителей (прежних монополистов) неуклонно улучшать качество выпускаемых товаров и услуг, расширять их ассортимент, снижать издержки производства и т.п. Правда, в случае возникновения избыточной конкуренции (при непродуманности валютной и таможенной политики) может обостриться противоречие между целями повышения гибкости и тем самым сдерживания роста цен, а также сохранения занятости. Последняя вполне способна сократиться из-за отказа властей от поддержки собственных товаропроизводителей во имя защиты своих потребителей.
Рассмотренные стратегические регуляторы обеспечивают мощный антиинфляционный эффект далеко не сразу. Так, если правительство начало структурную перестройку, направленную на борьбу с инфляцией, то в первые годы ее проведения инфляционный отрыв совокупного спроса от совокупного предложения может даже усилиться: растут издержки на строительство новых предприятий, регулярно выплачивается заработная плата занятым здесь работникам, а продукция, удовлетворяющая возросший вследствие этого потребительский спрос, пока еще не выпускается. Если же снижать уровень налогов с целью сокращения бюджетного дефицита по рецептам экономики предложения, то в течение нескольких лет данный дефицит, ускоряющий ценовую динамику, заметно возрастает. Поэтому для противодействия инфляции необходим запуск целого комплекса тактических мер.
Антиинфляционная тактика
Инструменты краткосрочной антиинфляционной политики не рассчитаны на устранение причин инфляции и демонтаж ее основных механизмов. Их использование нацелено, прежде всего, на последовательное снижение температуры инфляционного процесса за счет сокращения разрыва между совокупным спросом и совокупным предложением.
При решении этой задачи используются два взаимосвязанных подхода:
1) расширение совокупного предложения при неизменном совокупном спросе;
2) сжатие совокупного спроса при постоянстве совокупного предложения.
Расширение совокупного предложения при неизменном совокупном спросе достигается за счет определенных факторов:
1. Массированный потребительский импорт — как централизованный, так и децентрализованный. В последнем случае особо поощряется внешнеэкономическая деятельность так называемых челноков, которые, неустанно совершая на конкурентных началах мелкооптовые посреднические операции, обеспечивают быстрое заполнение внутреннего рынка сравнительно дешевыми зарубежными товарами и тормозят тем самым динамику цен (естественно, при условии относительной стабильности курса национальной валюты). В нашей стране пик челночного бизнеса пришелся на преддефолтный год, когда его мобильные представители в условиях завышенного курса рубля смогли обеспечить 22% общего импорта России (а по отдельным потребительским товарам — 60—70%), поставив товаров на 16 млрд. дол.
2. Реализация определенной части государственных стратегических запасов (сырьевых, продовольственных, золотовалютных и др.). Например, запуская аграрную реформу, японское государство в послевоенный период провело форсированную распродажу крестьянам-фермерам государственной земельной собственности за весьма символическую плату, что привело к быстрому расширению предложения товаров на продовольственном рынке и ликвидации их острого дефицита. Другой пример: доведя золотой запас нашей страны до критического минимума, советское правительство отодвинуло надвигавшуюся гиперинфляцию с конца 80-х на 90-е гг.
3. Повышение степени товарности национальной экономики, что означает появление на рынке при всемерной поддержке государства целого ряда качественно новых видов продукции, оттягивающей на себя немалую часть ажиотажного инфляционного спроса населения. Наиболее значимыми в кругу данных благ являются услуги, особенно информационные, которые, как известно, после первичной продажи не уходят окончательно в сферу конечного потребления, а регулярно возвращаются оттуда с фактически неизменными потребительскими качествами, чтобы в рамках своего жизненного цикла в очередной раз стать объектом купли-продажи.
Сжатие совокупного спроса при постоянстве совокупного предложения. С этой целью центральный банк проводит политику «дорогих» денег, имеющую краткосрочную, тактическую направленность: повышает ставку рефинансирования и норму обязательных резервов, связывает часть избыточного спроса продажей населению государственных ценных бумаг и иностранной валюты. Реагируя на эту рестриктивную монетарную политику государства, коммерческие банки существенно повышают ставку процента не только по своим кредитам, но и по депозитам. Последняя должна быть несколько выше темпов инфляции, чтобы стимулировать помещение полученных населением доходов в коммерческие банки и другие кредитные учреждения (а также в земельные участки, золото и иные ценности). При этом устанавливается заметно более высокий процент по срочным вкладам: отвлекая свободные денежные средства с потребительского рынка, стимулирование вкладов на длительный срок без права досрочного их снятия становится еще и инструментом обеспечения долгосрочного инвестиционного кредита для товаропроизводителей и замедления скорости обращения денег. Так, инфляция в послевоенной Японии была преодолена за счет формирования двухуровневой банковской системы и установления контроля центрального банка над денежным предложением: проводя политику «дорогих» денег, этот банк изъял из обращения свыше 15% денежной массы. Повышение ставки рефинансирования позволило достичь положительного процента по депозитам, что одновременно обеспечило рост предельной склонности к сбережению (вызвав рост инвестиций и наращивание совокупного предложения) и привело к ограничению текущего потребительского спроса.
Однако при наращивании процентных ставок, снижающих предельную склонность к потреблению, следует учитывать, что данная мера способна серьезно подорвать инвестиционную активность и рост производства — как это случилось, например, в Бразилии, когда ставка рефинансирования превышала 3000%. Не менее значимым является и поиск оптимальных для каждого периода ставок процента по депозитам населения в коммерческих банках. Здесь возможны разные варианты. В нашей стране (особенно в Сбербанке) реальная процентная ставка по депозитам уже довольно давно приняла отрицательное значение. Хотя этот факт в немалой степени тормозит рост сберегательной активности домохозяйств, а значит, сокращает кредитный потенциал коммерческих банков, в нем можно обнаружить и антиинфляционный компонент. Не торопясь направлять свои сбережения на банковские депозиты и предпочитая накапливать их перед покупкой дорогостоящих товаров длительного пользования в домашних условиях, население уменьшает скорость обращения денег и тем самым замедляет динамику цен. Сходная по своей направленности политика проводится в последние годы и в Китае, где понижение процентной ставки по депозитам и кредитам рассматривается властями в качестве неотложной меры по стимулированию потребительского спроса и сокращению сбережений в обстановке нарастающего товарного изобилия.
Проводимая центробанком политика денежно-кредитной рестрикции способствует повышению курса национальной валюты, что влечет за собой падение цен на товары и услуги, поступающие из-за рубежа. Тем самым оказывается сдерживающее влияние на динамику общего уровня цен. Однако антиинфляционный эффект повышения курса национальной валюты заведомо является кратковременным: в этом случае закономерно дорожают экспортируемые товары, многие виды продукции отечественных производителей вытесняются с рынка конкурирующим импортом, что ухудшает состояние торгового баланса и сокращает возможности наращивания совокупного предложения в стране (в перспективе это может породить товарный дефицит с соответствующими инфляционными последствиями).
Для сжатия совокупного спроса используются разнообразные приемы ограничения роста номинальных доходов населения, а, следовательно, и понижения реальных доходов. Например, увеличивается доля товарных (а не денежных) трансфертов. Помимо сжатия покупательной способности населения это формирует несравненно большие гарантии использования выделенных государством на социальные цели средств — ведь не секрет, что, допустим, «аптечные деньги» вполне могут быть направлены пенсионерами на собственное питание или на подарки внукам, что препятствует торможению инфляционных процессов. Кроме того, осуществляется либерализация миграционной политики, что влечет за собой расширяющийся приток иностранной рабочей силы, а за ним и замедление динамики номинальной заработной платы. Вызванное этим уменьшение доли потребительских расходов в структуре ВВП позволяет нарастить другие составляющие национального продукта, прежде всего частные и государственные инвестиции, что ведет к увеличению совокупного предложения.
Для подавления инфляции издержек требуется также недопущение раскручивания инфляционной спирали «заработная плата — издержки производства — цены»: либо прямой контроль над уровнем цен и заработной платы путем их замораживания, либо допущение их роста в определенных, заранее заданных пределах. Для заработной платы важнейшим из таких ограничений выступает отставание темпов ее роста от динамики производительности труда. Эмпирическим путем выявлено предельно допустимое соотношение темпов роста доходов и цен, не вызывающее дальнейшего роста инфляции, — около 0,3—0,5. При этом оптимальный коэффициент индексации доходов находится в зависимости от сформировавшейся в прошлом отраслевой структуры экономики: здесь важно, преобладает в ней производство потребительских или инвестиционных товаров. Так, при ориентации экономики на производство товаров народного потребления и насыщении ими внутреннего рынка данный коэффициент может принять несколько более высокое значение. В милитаризованной экономике или в той, которая работает на свои собственные инвестиционные нужды («самоедской»), потребительский рынок крайне узок, а потому при индексации доходов требуется куда большая осмотрительность. Типичной для развитых стран формой компромисса между антиинфляционной политикой государства (требующей сведения к минимуму роста номинальных доходов) и его социальной политикой (предполагающей максимальную защиту населения от роста цен) выступает сегодня установление соотношения между темпами инфляции и темпами роста заработной платы на уровне 2 : 1. Следует отметить, что столь ограниченная корректировка заработков производится обычно не автоматически, а с некоторым опозданием (допустим, раз в полгода) и лишь под мощным давлением профсоюзов, требующих введения в трудовые контракты инфляционной корректировки заработной платы. Такая выдержка позволяет государству (и частным компаниям, заработки в которых так или иначе связаны с динамикой оплаты труда в госсекторе) максимально выигрывать время и заметно экономить на своих издержках, снижая тем самым накал цен. В США компенсация потерь в результате обесценения денег сегодня фактически распространяется лишь примерно на 10% самого бедного населения. В Италии эта компенсация в результате активных действий профсоюзов оказывается более масштабной. В странах с переходной экономикой, где уровень жизни населения невысок, правительству во избежание социальных взрывов нередко приходится смиряться со 100%-ной индексацией, что, конечно же, растягивает инфляционный процесс на годы.
В целом ряде стран Восточной Европы в рамках политики доходов использовалось прогрессивное налогообложение роста как фонда заработной платы на предприятиях, так и доходов физических лиц. Наряду с жестким ограничением роста оплаты труда в бюджетной сфере осуществлялась строгая привязка к ее уровню и заработков в сфере материального производства, а индексация доходов населения проводилась не как бы автоматически, а в прямой увязке с результатами развития национальной экономики.
Опыт постсоциалистических стран показал, что в условиях либерализации цен возможны два подхода государства к динамике доходов:
1) снятие всех ограничений на рост этих доходов;
2) их регулирование с различной мерой жесткости.
Реализация первого варианта делает неизбежной стремительную и многолетнюю инфляцию. В этом случае все прогнозы постлиберализационного повышения цен оказываются несбыточными, потому что они обычно опираются на тезис об ограниченности платежеспособного спроса, препятствующего дальнейшей ценовой динамике. Однако здесь не учитывается выявленная историческим опытом обратная связь между данными показателями: рост цен сам по себе порождает увеличение доходов населения. Достаточно по одному только товару монополистам добиться резкого повышения цен, как происходит скачок доходов, не предусмотренный никакими расчетами (например, всплеск зарплаты в ТЭК после приближения цен на его продукцию к мировым), что взвинчивает потребительский спрос и соответственно цены. Не случайно в Польше при прогнозе роста цен на 20% реально они возросли на 100%, и это в условиях весьма жесткого контроля над заработной платой. Поэтому вариант решительного замораживания заработной платы заметно сокращает продолжительность периода высокой инфляции. Параллельно с ограничением динамики доходов правительству целесообразно использовать и такие формы противоинфляцион ной компенсации, которые как можно меньше затрагивают денежные издержки производства — натуральную компенсацию в виде, допустим, выдачи продовольственных талонов малообеспеченным семьям. Компенсация же снижения реальных доходов у обеспеченной части населения признается необоснованным расточительством в условиях ограниченности бюджетных средств. Это означает, что индексация доходов в рамках антиинфляционной политики должна носить ярко выраженный регрессивный характер. Так, чем выше уровень заработной платы, тем ниже должен быть соответствующий коэффициент (вплоть до нулевой индексации для высокооплачиваемых работников) в сочетании с установлением верхнего предела номинальной заработной платы, причем не только в государственных, но и в частных компаниях.
Важным инструментом политики цен и доходов являются ценовые соглашения. Субъектами подобных соглашений являются профсоюзы, предприниматели и государство. Профсоюзы соглашаются на разумное ограничение роста заработной платы, обязуясь требовать ее повышения только в строгом соответствии с динамикой производительности труда. Предприниматели обязуются не повышать цены (а значит, ограничивать и свою прибыль) во всех случаях, за исключением компенсации роста удельных издержек на оплату рабочей силы — при нарушении условий трехстороннего соглашения со стороны профсоюзных организаций. Правительству в рамках подобной ограничительной политики вменяются в обязанность наблюдение за исполнением условий соглашения и ограничение тем самым монопольной власти профсоюзов и компаний на соответствующих рынках наряду с требованием воздерживаться на тот или иной период (например, 500 дней) от повышения налоговой нагрузки на экономику. Так, традиционное «весеннее наступление трудящихся в Японии позволяет представляющим их интересы профсоюзам и при участии государства ежегодно находить компромисс с предпринимателями в вопросе о размерах оплаты труда, сдерживающий ценовую динамику. Французское правительство длительное время использовало инструмент заключения соглашений с отраслевыми ассоциациями — им разрешалось повышать цены лишь при условии реализации масштабных инвестиционных программ с явной антиинфляционной нацеленностью.
Кроме того, ценовые соглашения могут заключаться и между взаимосвязанными предприятиями — в данном случае они направлены на недопущение роста цен по технологической цепочке (обычно несбалансированного). При этом определяются: предельный уровень повышения цен (с его возможной дифференциацией по отраслям и секторам национальной экономики); срок, на который заключается договор; ответственность сторон за несоблюдение принятых обязательств. Такое межотраслевое соглашение между руководителями компаний об установлении верхнего предела рентабельности (например, около 10%) преследует одновременно и цель обеспечения выживаемости слабейших среди них, в частности сельхозпроизводителей. Но представители других предприятий-смежников столь же хорошо понимают, что если крестьянские хозяйства и агрофирмы разорятся и перестанут покупать подорожавшие вдруг сельскохозяйственную технику, удобрения и т.п., то по цепочке межхозяйственных связей финансовая дестабилизация, в конечном счете, поставит под сомнение и их дальнейшее существование.
Ценовые соглашения, будучи проявлением кардинального реформирования переговорного процесса, перехода от стачек к согласованию позиций за круглым столом, могут стать результативными лишь при условии, что в стране достигнуто определенное общественное согласие, все экономические субъекты наконец осознали, что плюсов у инфляции в стратегическом плане нет и рано или поздно от нее проиграют все. Именно так складывалась ситуация, например, в США в 1951—1952 гг., в Финляндии в 1967—1971 гг., что позволило их правительствам достичь кратковременного антиинфляционного эффекта от задействования инструмента подобных соглашений.
Эволюция политики цен и доходов в последние десятилетия проявлялась в США в движении от господствовавшего в 60-е гг. XX в. варианта добровольного согласия предпринимателей и профсоюзов не повышать цены и заработную плату выше определенных пределов (т.е. их согласия на так называемое неинфляционное поведение) к законодательно-административному замораживанию и определенному ограничению зарплаты и цен в сочетании с экономическими мерами поощрения их соблюдения и санкциями за нарушение в 70-е гг. С 80-х гг. главным экономическим инструментом реализации данной политики во многих странах стало налоговое регулирование. Понижая ставки прямых и косвенных налогов, а также поставив их в обратную зависимость от темпов инфляции, современное государство достигает относительной стабильности общего уровня цен. Причем, если политика доходов опирается на налоговые инструменты, государству практически не приходится задействовать методы внеэкономического принуждения, поскольку компаниям просто невыгодно становится взвинчивать цены. Однако в странах СНГ попытки введения прогрессивного налогообложения опережающего роста заработной платы оказались безрезультатными — как в связи с повсеместным предоставлением налоговых льгот отдельным отраслям, так и по причине расширяющейся в этих условиях практики выплаты теневых заработков работникам.
В качестве крайних способов преодоления гиперинфляции могут быть применены такие тактические, не имеющие прямого отношения к причинам и механизмам инфляции меры, как временное замораживание вкладов населения в коммерческих банках.
К числу «пожарных» антиинфляционных мер относится и проведение денежной реформы конфискационного типа, когда старые деньги изымаются государством, а новые выпускаются в количестве, гарантирующем протекание товарного обращения без заметной инфляции. При этом обмен прежних денег на новые (с последующим осуществлением рестриктивной монетарной политики) происходит с жесткими ограничениями для населения, иногда дифференцированно для различных его групп. Такая реформа может оказаться полезной при переходе от подавленной инфляции к открытой, как, например, в Венгрии в 1946 г. Денежная реформа 1948 г. в Германии была одним из наиболее мощных инструментов антиинфляционной политики Л. Эрхарда. Ликвидация денежного навеса в ходе ее проведения явилась в тот период реальной альтернативой такому способу подтягивания денежной массы к товарной, каким вполне могла стать гиперинфляция. При этом конфискационный обмен старых рейхсмарок на новые немецкие марки в просчитанной с немецким педантизмом пропорции 100 : 6,5 сочетался с решительным отказом от необоснованной эмиссии, жестким контролем Банка немецких земель (позднее Немецким федеральным банком) за динамикой денежного предложения в стране.
Особенностью денежной реформы, проведенной в 1947 г, в СССР, было ее совмещение не с освобождением цен, а с отменой карточной системы. Замена денег позволила тогда советскому правительству заметно снизить цены, несмотря на ликвидацию централизованной системы распределения дефицитных товаров.
Разделение методов антиинфляционной тактики на два указанных направления весьма условно, ведь при ее осуществлении государство может одновременно воздействовать и на спрос, и на предложение. Взять, к примеру, такой мощный тактический регулятор, как приватизация государственной собственности.
Ее тактический антиинфляционный эффект реализуется по следующим направлениям:
- возрастание неналоговых доходов бюджета от продажи государственных предприятий в частные руки и сокращение его расходов на содержание нередко убыточных предприятий государственного сектора; таким образом, бюджетный дефицит сокращается одновременно с двух сторон;
- отвлечение части инфляционного спроса в появившиеся на фондовом рынке акции приватизированных предприятий, особенно если курс обращающихся на бирже ценных бумаг неуклонно растет или, по крайней мере, изменяется так, что они оказываются более предпочтительным видом актива, нежели наличные деньги — по критериям теории «портфельного выбора»; кроме того, приобретение частным сектором акций приватизируемых компаний является немаловажным фактором подъема инвестиционной активности, а через нее — адекватного роста совокупного предложения и как результат стабилизации цен;
- изменение предпочтений трудовых коллективов, становящихся собственниками, — от «проедания» полученных доходов к направлению их на инвестиционные цели;
- ликвидация монополизма государственной собственности (что особенно важно для стран с переходной экономикой) и усиление конкурентной борьбы множества появляющихся в ходе приватизации частных компаний, сбивающей накал инфляционного процесса.
Например, приватизационная политика британского правительства, проводимая с периода «Великой инфляции» 70-х гг. и связанная с продажей примерно половины предприятий государственного сектора и значительной части его жилищного фонда, сыграла заметную роль в сокращении инфляции с 24% в годовом исчислении до 4%. Известно также, что государственное предприятие «Рено» за 1960—1980 гг. оголило государственный бюджет Франции на 5,8 млрд. франков, полученных в виде дотаций, уплатив при этом налогов на сумму 1,7 млрд. франков. В то же время налоговый вклад «Пежо» составил 11 млрд. франков при полном отсутствии правительственной финансовой поддержки этой частной компании.
В ходе реализации комплекса тактических мер антиинфляционного регулирования следует учитывать, что между ними, а также между мерами стратегического плана существует серьезное противоречие. Так, ликвидация денежного навеса в России через фактическую конфискацию сбережений населения в тактическом плане, безусловно, уменьшила инфляционный накал, однако в плане стратегическом сделала необратимым бегство от отечественных денег, постоянно превращаемых в дальнейшем в конвертируемую валюту. Между тем реальной альтернативой такой конфискации могли бы стать и замораживание сбережений на годы вперед (при соответствующей индексации и государственных гарантиях их последующей выплаты), и добровольно-принудительное превращение их в долгосрочные государственные обязательства с ежегодной выплатой определенных процентов, и ориентация значительной доли этих денег на приватизацию государственной собственности, и т.п. Однако Правительство России не вынесло уроков из провалов 90-х гг. и не нашло ничего лучшего, как в очередной раз обвалить сбережения россиян в рамках очередной антиинфляционной акции тактического типа. Вторая крупнейшая за 90-е гг. конфискация хранившихся в банках сбережений, позволившая на некоторое время сбить инфляционную волну, вместе с тем сделала фактически недоступными для целей инвестирования десятки миллиардов долларов, которые находились с тех пор на руках населения.
Еще одним примером возможного рассогласования стратегии и тактики в анализируемой сфере является переориентация ВПК на гражданские нужды: кардинальным образом устраняя многочисленные инфляционные последствия гонки вооружений, она способна вызвать временное ускорение ценовой динамики — через всплеск частного инвестиционного спроса при проведении назревших структурных преобразований, через сокращение поступлений в бюджет от экспорта вооружений, а также через бюджетный дефицит, возросший при государственном участии в конверсионных мероприятиях.
Модели антиинфляционной политики
Используемая тем или иным правительством модель антиинфляционного регулирования зависит от типа социально-экономического устройства общества: рыночного или смешанного, командного или переходного, развитой страны или развивающейся. Кроме того, она зависит от теоретической доктрины, являющейся основой проводимой макроэкономической политики.
С точки зрения классической экономической теории, опирающейся на количественную теорию денег, для сокращения инфляции как сугубо денежного явления необходимо простое сокращение количества бумажных денег в обращении. Действительно, важным звеном антиинфляционного механизма является рестриктивная денежная политика центрального банка. Однако если инфляционная болезнь запущена и тем более, если в стране преобладает инфляция предложения, одними денежными мерами не обойтись: необходимо укрепление финансовой системы, расширение производства товаров, сжатие текущего спроса и т.п.
Кейнсианская теория включает два компонента антиинфляционной политики: дефляционную политику, а также политику цен и доходов.
Дефляционная политика направлена против факторов инфляции спроса и предполагает снижение уровня государственных расходов, увеличение налогов, осуществление рестриктивной денежно-кредитной политики. Реализация комплекса этих сдерживающих, противодействующих перегреву экономики мер вовсе не означает наступления собственно дефляции: общий уровень цен обычно продолжает повышаться, хотя и меньшими темпами. В данном случае речь идет скорее не о дефляции, а о дезинфляции. Заметим, что данные антиинфляционные меры чрезвычайно угнетающе действуют на динамику экономической конъюнктуры, а потому, по мнению кейнсианцев, могут плодотворно использоваться лишь во время подъема экономики. В противном случае они могут породить дополнительную волну банкротств компаний, которая через сокращение объема совокупного предложения способна спровоцировать новый виток инфляционного роста цен.
Политика цен и доходов направлена в основном против факторов инфляции издержек (а, в конечном счете — против стагфляции). Обеспечивая сокращение реальных доходов населения, она способствует ограничению потребительского спроса домохозяйств, имеющего сугубо непроизводительный характер. Что же касается инвестиционного спроса частных компаний и государственного спроса, то кейнсианская теория считает целесообразным наращивать их и при инфляционной ситуации в стране, поскольку расширение данных компонентов совокупных расходов способствует подъему производства и занятости.
Конкретное соотношение между дефляционной политикой и политикой доходов в решающей степени зависит от макроэкономических приоритетов в деятельности правительства. Если приоритетной целью признается (наряду с ограничением инфляции) сдерживание экономического роста, то оправданно делать главный акцент на использование инструментов первой из обозначенных выше видов политики; если же борьбу с инфляцией необходимо любой ценой совместить с обеспечением дальнейшего подъема ВВП, то целесообразно задействование арсенала инструментов второй.
Использование кейнсианских подходов в антиинфляционном регулировании в 60—70-е гг. не дало желаемых результатов: галопирующая инфляция стала реальностью для многих стран.
Причинами сбоев в действии антиинфляционного механизма, построенного по рецептам кейнсианской школы, оказался целый ряд факторов:
1. Непоследовательность и робость в проведении дефляционной политики. Как только появлялись зримые признаки торможения экономического роста и увеличения безработицы, правительства сразу же переключали усилия на противоположные антиинфляционным меры по стимулированию производства.
2. Резкое проявление инфляции издержек, прежде всего внешнего характера. Произошло существенное удорожание сырья и особенно энергоресурсов, которое посредством одной только политики доходов и цен преодолеть оказалось невозможно.
3. Отрицательное отношение предпринимателей и профсоюзов к административному ограничению роста заработной платы и цен, что привело к тихому саботажу этих инициированных правительством мер. Выяснилось, что антиинфляционные дивиденды государственного контроля над ценами и доходами с легкостью могут быть перекрыты потерями от действия других факторов инфляции. Например, в США инициированный президентом Р. Никсоном селективный ценовой контроль сопровождался ускорением годового роста общего уровня цен в стране с 3—5% до 12% в 1974 г. в связи с последствиями вьетнамской войны, усугублявшими неравновесие в финансовой сфере. Поэтому в последние годы правительства большинства стран ограничиваются лишь рекомендациями в области политики цен и доходов. Так, в США еще с приходом к власти Р. Рейгана было ликвидировано правительственное учреждение, ведавшее этими вопросами. Поскольку свободное ценообразование является неотъемлемым атрибутом рыночной экономики, государственная политика доходов и цен не может осуществляться в течение сколько-нибудь продолжительного периода. В противном случае замораживание цен будет означать всего лишь перевод инфляции из открытой в подавленную форму (а значит, и обострение проблемы товарного дефицита), а ограничение заработной платы обернется сокращением предложения на рынке труда.
Монетаристская модель антиинфляционной политики опирается на гораздо меньшее (по сравнению с кейнсианской) вмешательство государства в игру рыночных сил, на представление о принципиальной возможности рыночной системы в значительной степени самостоятельно искоренить инфляционный вирус. Государству в антиинфляционном механизме отводится весьма скромная роль, которая, тем не менее, реализуется в трех последовательных этапах. На первом этапе применяются замораживание сбережений и конфискационная денежная реформа, направленные на резкое сокращение спроса на потребительском рынке.
На втором этапе задействуются (причем в намного более жестком по сравнению с кейнсианским подходом варианте) основные инструменты дефляционной политики: ликвидируется бюджетный дефицит (в том числе за счет масштабной приватизации, прекращения дотирования убыточных предприятий и радикального ослабления социальной политики), дорожает кредит и проводится таргетирование денежных агрегатов. Эти действия закономерно приводят к массовому разорению неэффективных производств, в результате чего ресурсы достаются сильным производителям. Как видим, вариант дефляционной политики, отстаиваемый монетаристами, характеризуется стремлением государства полностью искоренить инфляцию предельно жесткими, не реагирующими на вероятный всплеск безработицы мерами рестриктивной экономической политики. Причем, коль скоро прохождение данного санирующего этапа сопряжено с немалыми социальными издержками, то его временную протяженность признается целесообразным максимально сжать, что достигается механизмами так называемой шоковой терапии. Наконец, на третьем этапе проводится радикальная налоговая реформа, в ходе которой снижение налоговой нагрузки побуждает сохранившиеся предприятия наращивать объем выпуска, что в свою очередь стабилизирует динамику цен.
Таким образом, на первых двух этапах антиинфляционного регулирования государство тактическими мерами оказывает воздействие в основном на совокупный спрос, а на третьем — реализует стратегию наращивания совокупного предложения. Остальное в условиях дерегулирования экономики, по мнению монетаристов, должен доделать механизм рыночной конкуренции, приводящий общий уровень цен к относительно стабильному состоянию. При этом они рассчитывают на самоустранение инфляции издержек. Рекомендуются лишь формирование и поддержка конкурентно-рыночного климата, а в валютной политике — жесткая привязка курса национальной валюты к доллару. Монетаристы особо подчеркивают необходимость достижения ценовой стабильности в течение относительно небольшого временного интервала, иначе население может не выдержать связанных с ее обеспечением негативных последствий. А потому методы шоковой терапии, сопряженные с сокращением инвестиций, ВВП и уровня жизни, нарастанием безработицы, частой сменой правительств в обстановке политической нестабильности, являются, по их мнению, единственно возможным вариантом искоренения причин инфляции.
Международный валютный фонд интенсивно внедрял монетаристскую модель в экономическую политику многих латиноамериканских стран. В Боливии высокая инфляция была преодолена в 1985 г. путем проведения конфискационной денежной реформы и сокращения государственных расходов. Однако реальные результаты антиинфляционного регулирования оказались мизерными и не привели к процветанию национальной экономики. Главный консультант по проведению экономической политики в этой стране Дж. Сакс отмечал, что если позволить себе быть циничным, то надо констатировать следующее: Боливия привыкла быть нищей страной, страдающей от гиперинфляции; теперь же она стала нищей страной, но без гиперинфляции.
В конце 80-х гг. гиперинфляция поразила экономику Никарагуа, где в 1988 г. ее темпы превысили 33 000%. Главными инфляционными факторами здесь были огромный бюджетный дефицит, возникший в основном из-за финансирования возросшего государственного сектора, а также инфляционные ожидания, выразившиеся в долларизации экономики. Попытка проведения денежной реформы первоначально не дала результата, через некоторое время потребность в ее проведении назрела вновь. На этот раз государство использовало другую форму реформирования денежной системы — не замену старых денег на новые, а их параллельное функционирование. При этом новая денежная единица жестко привязывалась к доллару. Наряду с этой гасящей инфляционные ожидания мерой были пересмотрены все налоги: ставки налогов были уменьшены, а облагаемая база — расширена. Таким образом, основой антиинфляционного механизма в Никарагуа явились налоговая политика и денежная реформа.
Во многом сходная антиинфляционная политика была реализована и в Аргентине, где темпы роста цен в начале 90-х гг. выражались уже не трех или четырехзначными, а однозначными цифрами. Это было достигнуто за счет приватизации государственной собственности, либерализации внешнеэкономической деятельности, стимулирования притока иностранных капиталов и жесткой привязки песо к доллару. Несмотря на несомненные успехи борьбы с инфляцией в тактическом плане, проявились стратегические просчеты правительства — возникла острая нехватка долларов для поддержания курса песо. Причиной тому был нарастающий дефицит торгового баланса Аргентины, возникший вследствие введенных США и странами ЕС ограничений на экспорт аргентинской продукции, а также в результате того, что внедрившиеся в экономику страны транснациональные корпорации наряду с ее богатыми жителями стали активно приобретать импортные товары и услуги. Попытки властей искусственно поддерживать курс песо за счет масштабных иностранных кредитов привели лишь к взрывному росту внешнего долга, который на рубеже веков достиг 145 млрд. дол. (что для населения в 27 млн. чел. оказалось запредельной величиной). И сегодня социально-экономическая, в том числе и инфляционная ситуация в этой стране, в недавнем прошлом являвшейся лидером латиноамериканского региона, остается чрезвычайно сложной.
Теория экономики предложения, признавая — как и монетаристы — гармоничный характер свободной рыночной экономики, особо подчеркивает необходимость всемерного поощрения частного предпринимательства и сбережений населения (особенно его богатых слоев) как обязательного условия постановки под контроль ценовой динамики — в соответствии с эффектом Лаффера. Ставя под сомнение бесспорный для монетаристов тезис об опасности бюджетного дефицита в краткосрочном периоде, сторонники данной модели доказывают способность государства налоговым стимулированием экономического роста и занятости кардинальным образом избавиться от бюджетной несбалансированности, а значит, и ее инфляционных последствий в долгосрочной перспективе. Поэтому в их теоретической конструкции налоговая реформа является не завершающим этапом антиинфляционного регулирования экономики, а ее исходным пунктом. Конкретными же мерами, сдерживающими инфляцию, при этом признаются как стимулирование предпринимательства за счет значительного сокращения корпорационного налога, так и его поощрение путем снижения ставок индивидуального подоходного налога под углом зрения всемерной поддержки сбережений физических лиц, трансформируемых в последующем в частные инвестиции.
В США и Великобритании в 80-е гг. борьбу с инфляцией проводили консервативные правительства. Однако их антиинфляционная политика тоже не может быть оценена как сугубо монетаристская. Лишь в первом, по сути, предвыборном варианте «рейганомика» тяготела к монетаризму: предполагалось резко сократить размеры социальных и хозяйственных расходов государства и тем самым форсированными темпами ликвидировать бюджетный дефицит, проводить жестко ограничительную денежно-кредитную политику. Была реализована целая комбинация мер по укреплению конкурентно-рыночного климата в стране: всемерная либерализация внешней и внутренней экономической деятельности, отказ от поддержки неконкурентоспособных отраслей и др. Это позволило заметно снизить, в том числе за счет притока в страну дешевых импортных товаров, общий уровень цен на внутреннем рынке США. Но даже на старте реформ наблюдалось отступление от базовых рекомендаций чикагской школы, поскольку здесь изначально ставилась задача поддержки и стимулирования производства (прежде всего налоговыми инструментами). Причина отступления заключалась в том, что «рейганомика» была нацелена на преодоление не просто инфляции, а стагфляции, для чего требуется атака государства и на вынужденную безработицу. Так что теоретическую основу такой политики «здравого смысла» в США можно представить в виде следующего коктейля: немного монетаризма, немного кейнсианства и много экономики предложения.
Причинами последующего разрыва с монетаризмом в американской антиинфляционной политике послужили так называемый японский вызов и осознание политической элитой нарастающего отставания национальной экономики от главных конкурентов в эффективности производства и, как следствие, в темпах экономического роста. При словесной пропаганде «рейганомики» и ее мнимого либерализма на деле экономика США переводилась на рельсы централизованного макро регулирования в интересах достижения не инфляционного экономического роста. Основными инструментами решения этой стратегической задачи стали налоговое стимулирование сбережений и инвестиций (для реализации эффекта Лаффера), ускоренная амортизация, стимулирование научных исследований в компаниях, некоторое смягчение экологических стандартов для экономии на издержках производства. В бюджетной же политике произошел отказ от урезания ряда расходов (фундаментальной науки, например) и даже после некоторой паузы обозначилось резкое увеличение военных расходов правительства. Результатом явились фактический отказ от ликвидации и даже смягчения дефицита федерального бюджета и постановка более скромной задачи сдерживания его чрезмерного роста. Абсолютный размер дефицита бюджета в период президентства Р. Рейгана оказался рекордным. Забота о снижении государственного долга тем самым перекладывалась на будущие поколения. Высокий дефицит федерального бюджета и по сей день является достаточно устойчивым структурным компонентом экономического развития США (в 2009 г. он достиг 1 трлн. дол.), что выдвигает затраты на обслуживание государственного долга в «призовую тройку» в структуре государственных расходов американского правительства (наряду с социальными и военными расходами).
Блокирование инфляционного давления бюджетного дефицита было достигнуто путем привлечения для его покрытия сбережений домохозяйств и компаний через соответствующие долговые инструменты. Разумеется, для этого пришлось заметно повысить доходность государственных ценных бумаг, А для нейтрализации эффекта вытеснения и обеспечения притока в страну значительных зарубежных капиталов правительственные облигации широко размещались на мировых финансовых рынках. Уже в 1982 г. произошел отказ от жестко ограничительной денежно-кредитной политики. Когда в очередной раз практика подтвердила очевидный для теории факт, что такие монетаристские меры порождают чрезмерный спад и высокую безработицу, в стране произошел переход от «рейганомики» к «рейганомике», т.е. к заметному смягчению монетарной политики в интересах обеспечения экономического роста.
Усилиями администрации Р. Рейгана стагфляция в США была успешно преодолена. Результатом проводимой политики явились благоприятное сочетание стабильно низкой инфляции и умеренной безработицы, а также ускорение НТО и роста производительности труда. Однако справедливости ради необходимо заметить, что этому в значительной мере способствовал благоприятный шок предложения, связанный с понижением цен на мировых рынках топлива и сырья. Следует подчеркнуть, что и в 90-е гг. антиинфляционная профилактика западной экономики производилась в значительной мере за счет ввоза дешевого топлива и сырья из России и других богатых материальными ресурсами стран.
Серьезные отступления от монетаристских рецептов рельефно обозначились и в сходной по применяемым инструментам антиинфляционной политике М. Тэтчер, проводимой в Великобритании. Далеко не случайными стали резкие критические замечания в адрес Р. Рейгана и М. Тэтчер со стороны М. Фридмена. Впрочем, экономические успехи США и Великобритании в 80—90-е гг. показывают бесплодность монетаристской критики.
Структуралисты утверждают, что для сдерживания инфляции необходимы, прежде всего, изменения в структуре экономики: стимулирование сбалансированного экономического роста, ликвидация диспропорций, повышение эластичности предложения и мобильности факторов производства. Они убеждены, что при помощи одного лишь финансового, денежного и ценового регулирования с инфляцией не справиться. Рестриктивные меры без сопутствующей структурной перестройки экономики, состоящей в демилитаризации, ослаблении сырьевой направленности, преимущественном росте отраслей обрабатывающей (особенно наукоемкой) промышленности не в состоянии справиться с многочисленными немонетарными импульсами инфляционного роста цен.
Таким образом, к настоящему времени сформировались два подхода к проведению антиинфляционной стратегии и тактики — ортодоксальный и гетеродоксный.
Ортодоксальный подход признает господствующую роль денежных факторов в развертывании инфляции и ориентирован исключительно на преодоление инфляции спроса. Опираясь на методы шоковой терапии, он предусматривает в интересах стабилизации денежного обращения максимально возможное задействование рыночных регуляторов (освобождение цен, нередко предваряемое проведением денежной реформы конфискационного типа, либерализацию условий деятельности предприятий на внутреннем и мировом рынках и т.п.) и свертывание хозяйственной активности государства (необходимо лишь стремиться к ликвидации или минимизации бюджетного дефицита преимущественно за счет урезания социальных программ и жесткому ограничению темпа прироста денежного предложения в соответствии с реальными возможностями расширения производства). Как видим, ортодоксальный подход носит монетаристский характер и его реализация обычно сопровождается крупным спадом производства — во имя формирующейся у населения уверенности в подлинно антиинфляционных намерениях правительства и гашения тем самым (в связи с фактором доверия к проводимой им политике) инфляционных ожиданий.
Гетеродоксный (неортодоксальный) подход применяется в условиях действия инфляционных факторов неденежного характера (факторов инфляции издержек). Не ограничиваясь рестриктивными мерами противодействия монетарным факторам инфляции и стремясь ослабить инфляционные процессы путем всемерного наращивания совокупного предложения, он предусматривает более активное регулирующее воздействие государства, в том числе временное замораживание цен и заработной платы (или сдерживание их взаимосвязанного роста), т.е. политику доходов. При этом сохраняется правительственный контроль в сфере ценообразования, распространяемый, прежде всего на товары и услуги, имеющие важное народнохозяйственное значение (например, энергоносители) или социальную значимость. Бюджетная сбалансированность не рассматривается в качестве самоцели. Более того, реализация кейнсианской концепции дефицитного финансирования предполагает правительственную поддержку приоритетных отраслей и производств в рамках проводимой структурно-инвестиционной политики, налоговое стимулирование предпринимательства и роста производительности труда, а также участие государства в формировании рыночной инфраструктуры. Весь этот комплекс мероприятий рассматривается как способ задействования неценовых факторов увеличения совокупного предложения через снижение уровня издержек производства. Поэтому реализация гетеродоксной концепции, представленной в теоретических школах немонетаристского характера, не приводит к глубокому спаду и массовой безработице, в том числе и в связи с ожесточенной борьбой с инфляцией предложения.
В первом случае цели антиинфляционной политики реализуются путем применения двух основных «якорей» — соответствующей монетарной политики и мер по стабилизации валютного курса. Гетеродоксный вариант предусматривает одновременное применение трех «якорей», где в качестве третьего выступают стабилизирующие меры в сфере политики доходов.
На практике обычно оба подхода применяются одновременно. Даже в странах с рыночной экономикой справиться с высокой инфляцией с помощью только ортодоксального подхода удается редко; как правило, для борьбы с факторами инфляции издержек требуются также адекватные немонетаристские меры. Но они дают результат лишь в случае, когда инфляция не выходит из галопирующего режима. Если же годовые темпы роста общего уровня цен в стране превышают сотни и тысячи процентов, то вероятность успешности гетеродоксных мер резко сокращается. Во всяком случае, в истории пока не зафиксировано примеров преодоления гиперинфляции с использованием исключительно неортодоксальных подходов. Как видим, выбор в пользу ортодоксального либо гетеродоксного подхода предопределяется темпами инфляции в стране, а также тем, сочетается ли она со спадом производства или обходится без него.
Антиинфляционное регулирование российской экономики
Неотъемлемой функцией российского государства в переходный период является проведение достаточно жесткой финансово-кредитной политики, направленной на недопущение разрушительного воздействия инфляции на протекающие в нашей стране социально-экономические процессы. При всех ошибках и недочетах центрального банка и правительства нельзя не признать, что на данном направлении реформирования национальной экономики были достигнуты заметные успехи. Инфляционную болезнь отечественной экономики им к настоящему моменту в целом удалось поставить под контроль.
В литературе представлены два качественно разных подхода к обоснованию природы российской инфляции и соответственно к антиинфляционному регулированию экономики — подход государственников и либералов.
Государственники воспринимают инфляцию как преимущественно немонетарное явление, как закономерный результат сокращения объема производства. Поэтому их традиционные рекомендации по сдерживанию ценовой динамики сводятся к всемерному стимулированию наращивания объема выпуска, даже ценой переноса задачи стабилизации цен в отдаленное будущее.
С точки зрения представителей либерального направления, инфляция — главный враг российской экономики. Прямым результатом реализации подхода государственников, как полагают либералы, должны стать рост цен и снижение реальных доходов населения, в первую очередь его малообеспеченных слоев. Поэтому в их понимании «хорошая» инфляция — это абсолютная стабильность общего уровня цен или, в крайнем случае, умеренные темпы их роста (менее 10% в год). Поскольку инфляция — явление исключительно монетарное, вызванное чрезмерным количеством денег в обращении, она может быть преодолена только методами финансово-кредитной рестрикции. Именно постановка инфляции в некие разумные рамки, получившая название финансовой стабилизации, открывает, по мнению либералов, путь к проведению осмысленной политики экономического роста.
Ключевым звеном программы шоковой терапии, разработанной специалистами МВФ для стран Восточной Европы, являются антиинфляционные меры из арсенала монетаризма. Монетаристская концепция, как известно, концентрирует внимание на изменении находящейся в обращении денежной массы в качестве первопричины, предопределяющей динамику цен, упуская из виду действие целого ряда немонетарных факторов инфляционного процесса. Следует отметить, что приверженность монетаристской версии инфляции, которая опирается на прямолинейную интерпретацию ее зависимости от избыточного денежного предложения, присутствовала в первоначальных стабилизационных программах практически всех постсоциалистических стран, вступивших на путь системной трансформации. Это значит, что упор в них делался на использовании сдерживающей финансово-кредитной политики — для достижения стабильности общего уровня цен вскоре после их либерализации. Россия оказалась явным лидером среди стран с переходной экономикой по продолжительности осуществления ортодоксально-монетаристской антиинфляционной программы (она реализовывалась почти до самого конца 90-х гг.) и по упорству следования рекомендациям экспертов МВФ в плане ограничения денежного предложения. Несмотря на то, что регулируемая денежная эмиссия и тем более кредиты центрального банка правительству в мировой практике рассматриваются в качестве законного и практичного средства покрытия циклического бюджетного дефицита (конечно, если они осуществляются в умеренных масштабах), российское государство в своем антиинфляционном рвении предпочло данному вполне цивилизованному инструменту построение пирамиды государственных ценных бумаг, лишив реальный сектор производственных инвестиций, а федеральный бюджет — нормального эмиссионного дохода и предопределив наступление дефолта.
Прямыми результатами навязанной нашей стране модели формирования денежного рынка, хирургическим путем сократившей сферу налично-денежного (да и безналичного) обращения, стали острый недостаток платежных средств у всех субъектов экономической системы и стремительное накопление ими задолженности по своим платежам. Таким образом, даже с учетом сокращения реального ВВП рост денежной массы отставал от потребностей экономики минимум в 10 раз. Развернувшийся в России в 90-е гг. кризис неплатежей вызвал к жизни огромное количество денежных суррогатов, которые обслуживали значительную часть хозяйственного оборота и серьезно затрудняли формирование цивилизованного денежного рынка. В результате Россия вернулась в привычное по советским временам состояние безденежной, натуральной экономики: лишь около 30% хозяйственного оборота обслуживались деньгами, а остальные 70% приходились на бартерные расчеты и различные заменители денег — денежные суррогаты, маскирующие инфляцию. Между тем в бартерных сделках, совершаемых обычно не по рыночным правилам, а по соотношению сил, цены устанавливаются на гораздо более высоком уровне, нежели в условиях нормального денежного обращения. Так что демонетизация далеко не безупречный способ сдерживания ценовой динамики.
В условиях острой нехватки платежных средств неизбежное повышение цен закономерно переводилось в кризисное сокращение ВВП. Ведь хорошо известно, что для любого монополиста комбинация свертывания производства и взвинчивания цен представляется несравненно более привлекательной по сравнению с расширением выпуска неуклонно дешевеющих товаров. Поэтому происходил не просто размен инфляции на экономический спад и безработицу — инфляция тоже не собиралась исчезать. Это не было случайностью, так как примитивное сжатие денежного предложения без осуществления назревших структурных сдвигов и возобновления экономического роста в стране способно обеспечить лишь кратковременное торможение инфляционных процессов. В то время как в мировой практике рестриктивные меры используются в фазе перегрева конъюнктуры, Россия задействовала эту жесткую финансово-кредитную политику в условиях беспрецедентного по своим масштабам и продолжительности экономического спада. Особенности отечественного денежного рынка таковы, что монетарные рычаги действуют преимущественно в одну сторону: увеличение денежной эмиссии разгоняет инфляцию, а сокращение предложения денег неспособно вызвать дефляцию (хотя бы потому, что это нейтрализуется ускорением обращения денег или сознательным свертыванием объема выпуска в соответствии с эффектом храповика). Длительная борьба с инфляцией средствами рестриктивной политики, по замыслу нацеленной на преодоление инфляции спроса, не давала должного антиинфляционного эффекта. Удорожание денег блокировало и без того скудный инвестиционный процесс в сфере производства, снижало конкурентоспособность несырьевых отраслей, а сжатие денежной массы порождало платежный кризис. Происходящий в результате этого экономический спад воспроизводил на новом уровне обстановку товарно-денежной несбалансированности, и российская экономика совершала очередной скачок в стагфляционную ловушку.
Причина этих негативных последствий очевидна — слепое следование упрощенно трактуемым монетаристским взглядам на природу инфляционного процесса. Дело не только в том, что отечественные монетаристы жестко и однозначно связывали рост цен с увеличением денежной массы; в количественной теории денежного обращения всегда есть определенный смысл. Облаченные властью сторонники монетаристской школы ошибочно считали инфляцию однофакторным явлением, что обрекало проводимую ими антиинфляционную политику на отсутствие в ней комплексного характера. Признавая лишь однонаправленную связь денежной массы и темпов инфляции, они не учитывали обратного направления данной функциональной связи. Между тем рост денежной массы является далеко не только причиной инфляционных процессов. В случае интенсивного действия комплекса немонетарных факторов, порождающих инфляцию предложения, наращивание предложения денег нужно рассматривать как следствие роста общего уровня цен.
Стоит отметить, что, накладывая ограничения сверху на рост денежной массы, истинные монетаристы никогда не считали целесообразным ее шоковое сокращение, игнорирующее реально существующий спрос на деньги, — во избежание экономического спада в стране как следствия дефицита платежных средств. Как отмечали в книге «Денежная история Соединенных Штатов» М. Фридмен и А. Шварц, сходную грубейшую ошибку в 30-е гг. допустила ФРС: не обеспечив национальную экономику достаточным предложением денег, она предопределила наступление в стране Великой депрессии. Денежный дефицит, искусственно созданный ФРС в 1927—1932 гг., повлек за собой резкое сжатие потребительского и инвестиционного спроса и соответствующие дефляционные процессы, а также рост процентных ставок и закономерное падение курсов акций сначала в США, а затем и в других западных странах, напрямую зависимых от направления эмиссионной деятельности американского центробанка. И только начиная с 1932 г. действия администрации Ф. Рузвельта по накачке национальной экономики деньгами, реализованные через финансирование общественных работ и иных затратных «национальных проектов», обеспечили ее последовательный (хотя и растянувшийся на несколько лет) вывод из тяжелейшего кризиса.
Так что резкая демонетизация российской экономики в середине 90-х гг., строго говоря, не может считаться реализацией на практике выводов монетаристской теории. Да и невозможно напрямую применить монетаристскую теорию, разработанную применительно к рыночному хозяйству, к экономике, в которой рыночные отношения еще только начинают зарождаться. Центральный банк нашей страны, который довел денежное предложение до неприлично низкого уровня, совершенно не учитывал уравнение Фридмена. Ведь монетаристы вовсе не доказывают необходимость сокращения денежной массы для подавления инфляции, создания ее перманентного дефицита. Денег должно быть достаточно для удовлетворения денежного спроса, в противном случае их удорожание неизбежно отразится на сокращении инвестиционной активности в стране. В связи с этим Н. Шмелев недоумевает: «Наверное, отец «монетаризма» М. Фридмен каждый раз скрежещет зубами, когда слышит о своих якобы последователях в России. Превратить огромную страну в царство всеобщих неплатежей, загнать ее в «каменный век» натурального обмена, подорвать все основы нормального денежного обращения, убить в населении всякое доверие к национальной валюте, к банковской системе, к денежно финансовым властям и после этого называться «монетаристами», то есть, по-русски говоря, «денежниками»? Звучит это все-таки странно». Так благодаря радикальным реформаторам монетаризм в России превратился в синоним абсурдной экономической политики, и «триумф» отечественных монетаристов совпал с глубоким спадом производства, нарастанием социальной напряженности, сокращением инструментальных возможностей государства воздействовать на протекающие в стране хозяйственные процессы, нарастанием ее долговой зависимости от Запада и, как результат, вспышкой инфляционных процессов.
Наряду со всемерным ограничением эмиссии денег монетаристская модель антиинфляционного регулирования была реализована в нашей стране и через регулярно повторяющиеся попытки ликвидации бюджетного дефицита ценой насильственного секвестирования государственных расходов, а также через искусственное укрепление обменного курса рубля посредством установления валютного коридора и его сохранения инструментами валютной интервенции. При этом снижение расходов правительства в условиях галопирующей инфляции достигалось в России за счет двух взаимосвязанных мероприятий — сокращения реальных бюджетных ассигнований по конкретным статьям расходов и инфляционного обесценения ранее принятых государством платежных обязательств. Задержки бюджетных выплат стали распространенным явлением, когда правительство России стало все чаще прибегать к практике секвестирования расходов, т.е. уменьшения их размера по незащищенным статьям бюджета. При этом расходы, перенесенные на более поздний срок, не индексировались, что позволяло значительно сократить бюджетные затраты без официального отказа от выполнения государственных обязательств.
Проведение дефляционной политики в нашей стране формально опиралось на выводы авторитетных научных школ. И классики, и кейнсианцы, как известно, считают целесообразным ее применение в рыночной экономике стран, оказавшихся в ситуации инфляционного бума, правда, с заметно отличающейся степенью жесткости. Однако рекомендации признанных зарубежных специалистов едва ли следовало воспринимать всерьез, коль скоро речь шла о лишенной многих признаков подлинно рыночного хозяйства квазирыночной экономике России, погрязшей к тому же в пучине трансформационного спада, выход из которого попросту немыслим без всемерного наращивания совокупного спроса. Регулярно предпринимавшиеся попытки ужесточить бюджетную политику и установить верхний предел расширению спроса потребителей, частных инвесторов и государства посредством стандартных рыночных методов (в том числе путем урезания правительственных расходов) не могли не приводить к обратным результатам, т.е. к еще большему сокращению притока средств в казну, дальнейшему росту бюджетного дефицита и соответственно инфляции. Эти негативные последствия сокращения государственных расходов еще раз доказывают, что рассматривать их завышенную величину в качестве инфляционного фактора можно лишь при одном непременном условии — если государство живет не по средствам, т.е. в случае существования в стране бюджетного дефицита структурного типа. Если же в бюджетной системе наблюдается циклический дефицит (имеющий, как известно, несравненно меньший инфляционный эффект), секвестирование правительственных расходов может признаваться в лучшем случае в качестве тактического ограничителя инфляции, а в худшем — как дополнительный фактор ускорения динамики цен. Опыт достижения макроэкономической стабилизации в постсоциалистических странах показывает, что далеко не во всех из них инфляция была остановлена при нулевом бюджетном дефиците. Этого удалось достичь лишь Чехии, Эстонии, Словении и Хорватии. Постановка инфляции под контроль государства в Словакии и Польше сочеталась с сохранением небольшого дефицита бюджета, а в Грузии, Армении, Киргизии, Румынии и целом ряде других стран — со значительным бюджетным неравновесием.
Таким образом, существенным дефектам антиинфляционной политики российского государства является преобладание тактических регуляторов инфляционного процесса над стратегическими. Об этом также свидетельствует анализ результативности валютного регулирования ценовой динамики. Так, ограничение колебаний обменного курса рубля посредством установления валютного коридора и недопущения его выхода за верхнюю границу с помощью валютных интервенций вряд ли можно признать стратегическим регулятором инфляционного процесса, коль скоро эта мера практически узаконивала наличие в стране сразу двух валют, более слабая из которых (рубль) последовательно вытеснялась более сильной (долларом), воспроизводя тенденцию к повышению скорости обращения денег.
Главным аргументом критики оппозицией курса на жесткую монетарную политику является нехватка денег в сфере текущего обращения. Тем не менее, признавая очевидный факт острого дефицита денежных средств в нашей стране в разгар дезинфляции, справедливости ради необходимо отметить, что понижение соотношения денежной массы и ВВП в середине 90-х гг. явилось прямым следствием высокой инфляции в предшествующий период и вполне понятной рестриктивной реакции на нее со стороны Банка России. Ограничивая денежную массу путем отставания темпов ее нарастания от динамики цен, российские денежные власти своей целью преследовали, прежде всего, гашение высоких инфляционных ожиданий. А достижение этой стратегической антиинфляционной цели невозможно без прохождения соотношением денежной массы к ВВП некоего минимального (особенного для страны, начавшей дезинфляцию) количественного значения. Если его пройти, не прибегая чрезмерно к печатному станку, и набраться терпения, то, как показали последующие события, в определенный момент рост цен начинает наконец отставать от расширения денежного предложения.
Насыщение российской экономики деньгами, ее монетизация с некоторыми перепадами продолжается до настоящего времени. Причем рост денежного предложения происходил в условиях длительного отсутствия бюджетного дефицита и необходимости осуществлять непосредственное кредитование государства, резко сокращающее потребность в эмиссионной деятельности Банка России: последняя, по основному монетарному правилу, в этом случае жестко ограничивается темпами роста ВВП и инфляции. Правда, даже девятилетняя бездефицитность федерального бюджета оказалась неспособна устранить другой важнейший канал формирования денежного предложения — валютный. Однобоко сырьевой характер российской экономики и всплеск мировых цен на сырьевые ресурсы закономерно приводили к притоку в нашу страну масштабной валютной выручки отечественных экспортеров, и выпуск банкнот под прирост золотовалютных резервов в этих условиях становился острой необходимостью для Банка России, стремившегося не допустить избыточных темпов укрепления реального курса рубля. Помимо сырьевого экспорта уровень монетизации отечественной экономики до последнего времени взвинчивал и приток иностранного капитала, побуждавший ЦБ РФ еще интенсивнее эмитировать рубли для покупки поступающей в страну иностранной валюты.
При этом динамика общего уровня цен отстает от темпов наращивания денежного предложения. Тем не менее, нельзя забывать, что подобно тому как имеет свои пределы сокращение денежного предложения, так объективно существуют количественные барьеры и у политики ослабления денежных ограничений. В основе торможения российской инфляции лежат достигнутые ранее относительно низкие инфляционные ожидания. Но стоит только эмитировать денег заметно больше той их суммы, на которую предъявляется спрос, и стоп-кран в очередной раз может быть сорван. «Странно, — утверждает Е. Ясин, — вообще обсуждать денежную эмиссию в целях выплаты зарплаты и пенсий в контексте укрепления роли государства, поскольку при этом роль государства только ослабляется, утрачивается сила воздействия одного из важнейших инструментов государственного регулирования — снижения уровня инфляции и стабилизации национальной валюты». Денежная накачка отечественной экономики должна сегодня ограничиваться требованием недопущения разгона инфляции свыше 10—15% в годовом исчислении. Преобладание валютного компонента в формировании Банком России денежного предложения над его кредитным компонентом (в плане кредитования если не государства, то отечественной экономики) усиливает структурные перекосы в народнохозяйственном организме: рублевая масса, вводимая в него через скупку свободно конвертируемой валюты, оседает почти исключительно в экспортно ориентированных финансово-промышленных группах, представляющих энерго-сырьевой сегмент национального хозяйства. В результате вместо предоставления кредитов коммерческим банкам, а через них — большинству предприятий обрабатывающего сектора печатный станок накачивает ликвидностью весьма немногочисленные компании-монополисты, которые и без того располагают немалыми финансовыми ресурсами. Поэтому во избежание инфляции денежную эмиссию в нашей стране необходимо как можно скорее переориентировать на преимущественно кредитный, а не валютный канал, при этом придав ей строго целевой, точечный характер, направляя денежные потоки, например, на повышение заработной платы бюджетников, пенсий и социальных пособий, расширение государственного заказа простаивающим оборонным предприятиям и реализацию инвестиционных проектов с относительно небольшим сроком окупаемости.
Актуальность проблемы противодействия угрозе нарастания инфляции спроса обусловлена тем, что отечественная экономика и по сей день не в состоянии превратить в адекватные по объему производственные инвестиции внутренние сбережения россиян и те масштабные валютные ресурсы, которые до недавнего времени поступали в нашу страну под влиянием благоприятной конъюнктуры на мировых рынках топлива и сырья, а также в связи с низкими процентными ставками на мировом рынке ссудных капиталов. Незрелость рынка ценных бумаг, банковской системы и других механизмов межотраслевого перелива капиталов из ее добывающих сегментов в обрабатывающие, приводившая к стабильной перенасыщенности национальной экономики деньгами, вынуждала российское государство предпринимать целый комплекс «пожарных» мер по обеспечению стерилизации избыточной денежной наличности в стране и подавлению тем самым монетарных факторов инфляции. Именно в недопущении выхода денежного предложения за рамки спроса на деньги усматривал Банк России свою основную задачу. И хотя за стабильность общего уровня цен в стране обычно отвечают монетарные власти, в годы высоких цен на нефть для преодоления инфляции денежно-кредитная политика может быть дополнена довольно жесткой бюджетно-налоговой политикой. Как отметил министр финансов А. Кудрин, «в России, как и в других странах с добывающими экономиками, где сырьевой экспорт создает дополнительные риски для финансовой системы, Правительство вместе с ЦБ РФ должно разделять функцию по борьбе с инфляцией, ограничивая чрезмерный приток денег в экономику».
Рассмотрим те значимые инструменты стерилизации, которые до последнего времени использовались в нашей стране:
1. Заметное ослабление ограничений на вывоз российских капиталов за границу, которое сокращало приток в страну иностранной валюты. Осуществив поспешную валютную либерализацию, государство фактически попустительствовало наращиванию частными экспортерами своих зарубежных активов и отводу значительной части их валютной выручки за пределы Российской Федерации. Результатом подобной стерилизационной политики стала парадоксальная ситуация: чем больше доходы российских компаний от экспорта нефти и других видов сырья, тем более мощным потоком устремляются капиталы из нашей страны, лишая внутренне ориентированный сектор отечественной экономики столь нужной ему финансово-кредитной поддержки. Получается, что наращивание сырьевого экспорта, ограничивающее возможности России получать в будущем сверхдоходы от вывоза несравненно более дорогой продукции обрабатывающих отраслей, уже сегодня, по сути, бесполезно для обеспечения экономического роста.
2. Реализация правительственной стратегии опережающего погашения внешнего долга, проводимая с целью отвлечения немалой части иностранной валюты с российской территории и недопущения тем самым избыточного укрепления обменного курса рубля.
3. Форсированная скупка Банком России части валютной выручки российских экспортеров от продажи топлива и сырья и наращивание золотовалютных резервов. При этом стерилизация поступавшей в страну иностранной валюты (в том числе в виде зарубежных инвестиций) происходила в два этапа: вначале значительная ее часть приобреталась ЦБ РФ, а затем выпущенные в этих целях рубли различными путями изымались из сферы обращения.
4. Выпуск государственных ценных бумаг: будучи активно задействован в качестве ведущего способа противодействия монетарным факторам российской инфляции, данный метод использовался и в XXI в. (в несравненно меньших объемах), причем в обстановке многолетнего бюджетного профицита.
5. Связывание средств коммерческих банков на срочных депозитных счетах, которые открывает для них Банк России, а также в Фонде обязательного резервирования. Здесь же в обездвиженном состоянии содержались и немалые ресурсы органов государственного управления. Впрочем, возможности Банка России в плане стерилизации избыточной рублевой массы путем повышения реальных процентных ставок по депозитам были небезграничны: если бы они поднялись выше определенного уровня, то в Россию в предкризисный период наверняка хлынул бы поток спекулятивных «горячих» денег, что через ускоренное укрепление курса рубля быстро остановило бы экономический рост (и, как показал опыт 1998 г., не позволило бы ослабить инфляционные процессы).
6. Расширение Стабилизационного фонда (формировавшегося за счет накопленных за последние годы бюджетных профицитов), которое на много лет отвлекает значительную долю «избыточных» денежных средств в так называемый фонд будущих поколений. Тем самым рост Стабфонда, намного превысивший первоначальные расчеты и прогнозы, превратил его из инструмента компенсации возможных потерь российского бюджета в случае падения мировых цен на нефть в значимый регулятор скорости инфляционных процессов. М. Ершов отмечает: «Поддержание профицита бюджета, по сути, выступает вариантом рестриктивной экономической политики, механизмом стерилизации ресурсов, что означает недофинансирование национального хозяйства».
Политика стерилизации, интенсивно реализовывавшаяся в нашей стране в последнее время, представляла собой очередной этап развернувшейся еще в кризисные 1990-е гг. политики оптимизации (выразившейся, прежде всего в тотальной приватизации и всемерном урезании государственных расходов), суть которой — кардинальное сокращение масштабов правительственного участия в решении ключевых экономических задач российского общества. Будучи нацеленной на выведение немалой доли доходов государственного бюджета за пределы отечественной экономики, а также на ее искусственную недомонетизацию, подобная политика не только не способна противодействовать инфляционным процессам в нашей стране, но и выступает ведущим компонентом механизма торможения экономического роста.
Между тем идея использования Стабилизационного фонда для стерилизации избыточной денежной массы фискальными методами выглядит далеко не безупречной — хотя бы потому, что главной задачей финансовых властей выступает все же не борьба с инфляцией, а обеспечение экономического роста и социальных гарантий населения. Поэтому подмена Минфином функций Банка России, фактическое превращение в финансовый отдел последнего напоминает попытку поручить работникам ГАИ озеленение города. Понятно, что в этом случае кусты в городе будут расти лишь в тех местах, где можно с легкостью изловить зазевавшихся автолюбителей. Реализуя некий механистический подход к регулированию инфляции, фискальные власти расценивают замораживание средств в резервных фондах в качестве «стерилизационного» способа замедления ее темпов в нашей стране. Между тем в условиях преобладания факторов инфляции издержек вполне вероятным можно признать и иной разворот событий. Именно расходование средств Стабфонда может стать сегодня мощным фактором дезинфляции — в случае направления их дозированной доли на производство общественных благ. Помимо прямого расширения совокупного предложения подобные действия кабинета министров способны привести к торможению инфляции в связи с запуском известного мультипликативного эффекта.
Инфляция спроса в России не столь высока, чтобы наряду с инструментом золотовалютных резервов задействовать для противодействия ее ускорению еще и все средства специально формируемого финансового резерва. При нынешнем объеме накопленных Банком России резервов, как показали события на валютном рынке, практически любой всплеск инфляционных процессов за счет действия монетарных факторов пока еще несложно нейтрализовать проведением соответствующей валютной интервенции. Если же инфляционная угроза повиснет над нашей страной в связи с экстренными платежами по корпоративному внешнему долгу, то и в этом случае стабильность обменного курса рубля может быть достигнута без сколько-нибудь значительных потерь для динамики ВВП, за счет предоставления ЦБ РФ дополнительных валютных кредитов правительству, выступающему в данном случае гарантом своевременности платежей.
Следует особо подчеркнуть, что антиинфляционный потенциал стерилизации может оказаться весьма незначительным, причем он уменьшается пропорционально наращиванию вклада в ценоповышательное движение факторов инфляции издержек, которую невозможно преодолеть простым сжатием денежного предложения. Поэтому стерилизация, образно выражаясь, может расцениваться как способ борьбы с огнем путем изоляции пожароопасного живого объема от доступа кислорода. Понятно, что при использовании столь радикального подхода, когда из каждых четырех эмитированных рублей три не работают на национальную экономику, инфляционного пожара, скорее всего не случится. Но выживет ли при подобном лечении сам социальный организм? Известно, что ВВП Китая увеличился на 49%, в то время как прирост денежного предложения составил здесь 222%. И, несмотря на отсутствие видимых мер по стерилизации избыточной ликвидности цены в этой стране ежегодно сокращались на 2—4% (прежде всего из-за ускоренного заполнения потребительского рынка товарами и услугами). В современной России тоже вполне отчетливо проявляется отрицательная корреляция между неуклонно нарастающим денежным предложением, с одной стороны, и замедляющимися темпами инфляции — с другой. Укрепление доверия россиян к рублю и дедолларизация отечественной экономики, вытеснение денежных суррогатов и связанное с наращиванием долгосрочных инвестиций неуклонное замедление скорости обращения денег вполне закономерно тормозят инфляционные процессы. Данное обстоятельство позволяет предположить, что интенсивность стерилизационных мероприятий монетарных и особенно фискальных властей в России нуждается в заметном ослаблении. Слова А. Кудрина о том, что «состояние нашей экономической системы таково, что мы не можем себе позволить 27% показателя денежной массы к ВВП», не могут приниматься на веру без предоставления правительством на обозрение научному сообществу тех экономико-математических моделей, по которым можно было бы просчитать зависимость между приростом находящейся в обращении денежной массы и уровнем инфляции в стране. Ведь в случае нарушения оптимальных параметров стерилизации вполне можно породить и такую ситуацию, когда дальнейшее вытягивание денег из сферы текущего обращения вызовет не замедление, а, напротив, ускорение инфляционных процессов. Известно, что одной из ведущих функций Стабилизационного фонда являлась стерилизация денежной эмиссии Банка России под приобретаемую им иностранную валюту. С помощью этого инструмента государственного регулирования денежное предложение сознательно подводилось под величину спроса на деньги. Однако известный тезис кейнсианской теории о непредсказуемости денежного спроса ставит под сомнение саму возможность безошибочного формирования находящейся в обращении денежной массы. Если ошибка все же случается, то избыточный стерилизационный эффект, выраженный в недомонетизации экономики, способен через негативное воздействие на совокупное предложение спровоцировать новый всплеск цен.
Главным дефектом использования огромных валютных резервов современной России является вовсе не тот факт, что они не направляются напрямую на обеспечение ускоренного развития нашей страны: расходование на эти цели означало бы двойную трату одних и тех же средств, ведь за каждый зарезервированный доллар Банк России уже выплатил их прежним обладателям определенное количество рублей. К тому же резкое укрепление курса рубля как неизбежное следствие форсированного выброса долларов и евро из резервного фонда едва ли соответствовало бы нашим задачам даже сегодня — после серьезного ослабления курса российской национальной валюты. Стратегическим просчетом нужно признать размещение подавляющей части резервов среди нерезидентов, что по понятным причинам препятствует их вероятному применению для льготного кредитования, скажем, наиболее надежных отечественных банков либо регионов-доноров, целесообразность которого отстаивает Ю. Любимцев. Именно кредитование, а вовсе не финансирование назревших структурных сдвигов в национальной экономике могло бы стать реальным вкладом золотовалютных резервов, накопленных Банком России, в ее устойчивый рост.
Если же учесть тот факт, что монетарная инфляция органично сочетается в нашей стране с немонетарной, то нельзя будет не признать, что не менее значимым (по сравнению со стерилизующим сжатием совокупного спроса) способом противодействия ценоповышательной динамике выступает здесь комплексная программа правительственных мер по расширению совокупного предложения. Решению именно этой ключевой задачи и препятствует в настоящее время отмеченная выше стерилизационная политика государства. Вряд ли можно согласиться с мнением А. Кудрина о том, что «мудрая» политика монетарных властей, направленная на ограничение предложения денег, способна компенсировать опережающий рост тарифов на услуги естественных монополий. Думается, что эта рестриктивная политика способна привести к перенесению дорожающих кредитов в издержки производства крупных монополистических компаний, следовательно, вовсе не к замедлению, а, напротив, к еще большему ускорению ценовой динамики. Известно, что стерилизация только текущих доходов федерального бюджета вдвое превысила прирост ВВП. Это означает, что вполне возможное в сложившихся условиях ускорение темпов экономического роста нашей страны начисто стерилизуется бюджетной политикой государства. Лишь направление определенной, просчитанной по времени и сферам деятельности части резервных фондов на цели развития отечественной экономики может нейтрализовать вполне реальную сегодня угрозу отставания совокупного предложения от динамики совокупного спроса с ее серьезными инфляционными последствиями.
Немаловажное значение для противодействия инфляции издержек имеет и политика доходов, нацеленная на сдерживание роста их номинального уровня. Надо сказать, что российское правительство уже давно применяет некоторые инструменты этой апробированной мировым опытом политики.
Отсутствие ряда институтов правового государства позволяло властям хронически не выполнять многие свои социальные обязательства. Так, явно недостаточно индексировались на темпы инфляции уровень оплаты труда работников бюджетных организаций, размер пенсий и пособий. Дело в том, что социально-политическая обстановка, сложившаяся в нашей многонациональной стране в период запуска рыночных реформ, объективно исключала прямое снижение номинальных доходов сколько-нибудь широких социальных групп. Власти отчетливо осознавали, что, отпустив цены в свободное плавание и одновременно заморозив (в условиях развернувшейся гиперинфляции) заработную плату и другие доходы, они вызовут лавину социальных требований возмущенных граждан. Гораздо более приемлемым политически стало использование тактики неуклонного сокращения реальных доходов населения в результате отставания темпов их номинального роста от динамики цен. Российское общество оказывало сильное сопротивление прямому сокращению расходов государства на оплату труда и пенсионное обеспечение, однако мирилось с потерями от неполной их индексации, не столь очевидными для населения. Более того, россияне весьма терпимо отнеслись даже к таким наименее цивилизованным формам осуществления политики доходов, как хронические задержки заработной платы, пенсий и пособий, а, в конечном счете, и к фактическому отказу государства от исполнения многих социальных обязательств. Этому в немалой степени способствовало и отсутствие серьезного воздействия профсоюзов на процесс формирования и регулирования доходов в нашей стране. Неплатежи государства, характеризуемые в мире либо как проявление его банкротства, либо как уголовно наказуемое деяние, в нашем обществе чрезвычайно мягко были обозначены как «антиинфляционная политика».
Многие экономисты и политики еще задолго до событий августа 1998 г., породивших новую инфляционную волну, ставили под сомнение успехи правительства в области снижения инфляции. Так, Л. Абалкин писал: «Низкая инфляция, перешедшая из открытой в подавленную форму, и внешнее благополучие, которое наблюдается на потребительском рынке, целиком оплачены задержками заработной платы и пенсий... Единовременные выплаты или погашения всей задолженности способны не просто вызвать инфляцию, а буквально «разнести» отечественный рынок». Ведущая к сжатию денежной массы и совокупного спроса ортодоксально-монетаристская политика способна эффективно противодействовать лишь инфляции спроса. Действие же производственных, связанных, например, с раскручиванием инфляционной спирали «цены — заработная плата — издержки производства — цены», а также рыночных, обусловленных монополизацией рынков факторов инфляции издержек предопределяет объективную необходимость постоянно подтягивать денежную массу (с учетом скорости обращения денег) к растущему уровню цен. Поскольку в России на всем протяжении 90-х в ценовой динамике превалировали факторы со стороны предложения, замедление темпов роста цен на длительном временном интервале могло явиться результатом не столько авантюрных по сути попыток искусственного сжатия денежной массы, сколько следствием осуществления мер по ограничению факторов инфляции издержек.
Валютно-финансовый кризис убедительно продемонстрировал глубинные дефекты избранной российским государством модели антиинфляционного регулирования (неверный выбор инструментов регулирования и их несоответствие природе отечественной инфляции) и эфемерность финансовой стабилизации, заявленной незадолго до этого. Взрывная девальвация рубля в результате его выхода из валютного коридора в условиях преобладания импорта на рынке продукции потребительского назначения привела к стремительному росту цен — сначала на непродовольственные (наиболее гибко реагирующие на динамику валютного курса), а затем и на продовольственные товары. Удорожание импортных товаров неминуемо повлекло за собой соответствующую ценовую динамику на товары отечественные, хотя и менее быстрыми темпами — для сохранения их конкурентных преимуществ. Всплеск подобной отложенной инфляции произошел также в инвестиционном секторе национальной экономики, в котором заметно возросли издержки производства и обращения. И уже в посткризисный период, на рубеже веков, принципиальным выходом из сложившейся инфляционной ситуации явилось использование (с учетом исторического опыта борьбы с инфляцией) наряду с ортодоксально-монетаристскими гетеродокснонемонетаристских мер — сдерживания инфляции не за счет сокращения, а за счет оживления производственной деятельности.
Замедление темпов инфляции в России тогда было достигнуто в основном благодаря отказу от однобокого акцента на стабильности общего уровня цен и стремлению добиться реального сдерживания инфляционных процессов за счет возобновления экономического роста и расширения занятости. Немалое значение имело и расширение золотовалютных резервов Банка России, которое оказало мощное позитивное влияние на инфляционные ожидания в нашей стране. Понимая, что увеличение этих резервов является способом противодействия угрозе чрезмерно быстрого укрепления эффективного курса рубля, население продолжает ожидать его дальнейшего укрепления, не торопясь расставаться со своими рублевыми сбережениями.
В последние годы проблема инфляции в значительной степени утратила свою остроту, инфляционное заболевание отечественной экономики переведено в категорию хронического. Кризис, протекающий в обстановке серьезного превышения предложения товаров над спросом на них как в потребительском, так и в инвестиционном секторе, породил довольно устойчивую тенденцию к дезинфляции в нашей стране. В этих условиях формирование и отладка антиинфляционного механизма, адекватного природе российской экономики, могут осуществляться уже не путем задействования срочных мер по гашению инфляционного процесса любой ценой, а с помощью последовательного искоренения его фундаментальных причин. Для решения данной стратегической задачи крайне важно оптимизировать процентные и налоговые ставки по критерию максимальных темпов экономического роста. Это предполагает, в частности, заметное снижение налогового бремени для отечественных товаропроизводителей. Не секрет, что довольно высокое налогообложение российского бизнеса является одновременно фактором ограничения инфляции спроса (во всяком случае, повышение налоговых ставок сжимает потребительский и инвестиционный спрос при некотором возможном расширении спроса государственного) и в то же время фактором раскручивания инфляции издержек. Поэтому предоставление налоговых льгот потенциально жизнеспособным предприятиям с одновременной организацией процедуры банкротства неэффективных производств объективно огранивают инфляционный процесс. Денежно-кредитная рестрикция в чистом виде оказалась неспособна победить российскую инфляцию: приоритетным отраслям правительство должно, наоборот, предоставлять льготные кредиты.
Политика доходов призвана жестко связать заработки работников с динамикой производительности их труда, а последнюю — с изменением его фондовооруженности. Антиинфляционная политика должна быть дополнена структурными изменениями в экономике, ориентированными на опережающий (по сравнению с инвестиционным сектором) рост отраслей потребительского сектора. Для сокращения издержек производства было бы целесообразно провести разведку богатых месторождений полезных ископаемых, максимально приближенных к производственным центрам страны.
Правительство через дальнейшую демонополизацию экономики должно обеспечить выравнивание темпов роста цен по взаимосвязанным отраслям (ТЭК, машиностроение, транспорт, сельское хозяйство и т.п.), перейти от политики сдерживания роста абсолютных цен (в частности, на бензин, коммунальные услуги, закупочных цен на продовольствие и др.) к активному регулированию относительных цен по цепочкам, например, цены потребительских товаров — цена труда (заработная плата) — процентная ставка (цена денег) — цены инвестиционных товаров и т.д. Закрепляемое разнообразными ценовыми соглашениями, такое регулирование позволит сбалансировать инфляционный процесс, сделать его не столь разрушительным для конечных отраслей, а значит, и для населения. В этом плане крайне важным могло бы стать заявление нефтяников о продлении моратория на рост цен на бензин, а также ужесточение ценовой политики правительства в отношении естественных монополистов. Усиление конкуренции в нефтяной отрасли должно стать фактором сдерживания роста цен, ведь в противном случае дальнейшее наращивание рентного налогообложения в указанной отрасли и, как результат, расширение финансовых резервов государства станут оплачиваться вовсе не производителями энергоносителей, а их конечными потребителями.
Следует отметить, что приведенный выше рецепт демонополизации, связанный с расчленением компании, которая злоупотребляет своим доминирующим положением в отрасли, едва ли может быть прописан российской экономике: ведь монополисты в ней появились не в результате добровольного слияния или насильственного поглощения независимых прежде компаний (это типично для западных стран), а вследствие изначального проектирования объекта как единого предприятия или целостного технологического комплекса. Поэтому волюнтаристское разделение отечественных компаний на ряд независимых производственных ячеек способно привести вовсе не к большей защищенности потребителей от всевластия монополистов, а, напротив, к их беззащитности (а в качестве наемных работников — тем более) перед экспансией зарубежных компаний, успешно занимающих рыночные ниши, освобождающиеся в ходе сознательно спровоцированных банкротств российских конкурентов. Вряд ли может способствовать развертыванию здоровой конкуренции (не говоря уже о содействии росту отечественной экономики) и свершившаяся недавно реформа РАО «ЕЭС», ее расчленение на остающиеся в государственной собственности физически изношенные линии электропередач и направляемые на приватизацию доходные активы генерирующих компаний. Не секрет, что аналогичные процессы, протекавшие в странах Восточной Европы и Балтии, не привели к сколько-нибудь значимым позитивным результатам: наиболее прибыльные электростанции были приобретены иностранными компаниями, что наряду со взвинчиванием тарифов предопределило еще и подрыв энергетической безопасности соответствующих стран. Нечто подобное, скорее всего, случится и в нашей стране, особенно если учесть высокую энергоемкость многих отечественных предприятий, при которой удорожание энерго-тарифов не может привести ни к чему иному, кроме как к их банкротству. Не случайно бывший госсекретарь США Г. Киссинджер отмечал, что Западу Россию не победить, не разорвав ее энергетическую и транспортную сеть. Сегодня это ограничивающее обстоятельство в части естественной монополии РАО «ЕЭС» оказывается по сути сметенным. Что же касается другой монополии — РАО «Газпром», то снятое недавно ограничение на продажу его акций нерезидентам также создает угрозу постепенного ухода контроля над ним в руки зарубежного капитала. Не улучшит угрожающую ситуацию с человеческим капиталом нашей страны и намеченная в рамках новой волны приватизационных процессов масштабная распродажа многих научных и образовательных учреждений, учреждений культуры и других производителей квазиобщественных благ. Думается, что не замедлят сказаться и инфляционные последствия перехода все большего числа звеньев социально-культурной сферы в частный сектор — в плане неуклонного удорожания соответствующих услуг.
В условиях превалирования инфляции предложения в России абсолютно недопустимыми являются установление и поддержание искусственно завышенного курса национальной валюты. Крайне затрудняя экспорт и всемерно поощряя приток импортных товаров, такая валютная политика способна, как показал опыт нашей страны, да и в преддверии кризиса привести лишь к необоснованному росту издержек производства и подрыву конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей. И наоборот, последовавшая затем девальвация рубля явилась фактором серьезного (хотя и кратковременного) удешевления затрат на производство многих товаров и, как следствие, наращивания их производства на территории России. Предположение денежных властей о том, что, воздерживаясь от приобретения дополнительного объема иностранной валюты, они смогут противостоять инфляционным процессам в нашей стране, едва ли можно воспринимать всерьез, поскольку вслед за их пассивностью на валютном рынке неизбежно происходит замедление экономического роста (вплоть до возобновления рецессии), которое становится мощным фактором инфляции предложения. Иначе говоря, ЦБ РФ должен проводить в жизнь политику управляемого (а не свободного) плавания реального курса рубля, направленного на сдерживание темпов его укрепления по отношению к корзине мировых валют. Однако осуществляемая им валютная интервенция, проводимая посредством покупки иностранной валюты (с адекватным наращиванием золотовалютных резервов) и расширения в результате этого рублевой ликвидности, может в перспективе стать, пожалуй, главным монетарным фактором российской инфляции спроса. Этот фактор необходимо по возможности нейтрализовать, балансируя между сдерживанием роста цен и стремлением избежать шокового укрепления национальной валюты.
Главным способом определения такого баланса и достижения приемлемого соотношения инфляции и безработицы в нашей стране, как отмечалось выше, выступали до последнего времени разнообразные монетарные и фискальные механизмы стерилизации избыточной денежной массы. Однако накопление Стабилизационного фонда и хранение огромных средств на счетах Банка России приводили опять-таки к недостаточной монетизации отечественной экономики, лишая ее столь нужных ресурсов развития. Но поскольку, как говорится, «природа не терпит пустоты», отечественная экономика стала еще более открытой внешнему миру: эти дополнительные ресурсы привлекались российскими предприятиями и банками из-за рубежа, приводя к закономерному и взрывному росту частной задолженности нерезидентам. Причем поступающая из-за рубежа иностранная валюта, вынужденно приобретаемая Банком России, формировала в свою очередь мощную волну инфляции спроса. Как результат, в условиях, когда одно «легкое» российской экономики функционирует внутри страны, а другое — за ее пределами, антиинфляционные возможности стерилизации оказываются предельно зауженными. Получается, что вовсе не избыточная монетизация национальной экономики, а, напротив, острый дефицит денежных ресурсов, тормозящий рост ВВП и побуждающий частный сектор к крупномасштабным зарубежным заимствованиям, выступает одним из ведущих компонентов отечественного инфляционного процесса в современных условиях. Последовательно ужесточая денежно-кредитную политику, монетарные власти способны не затормозить, а, наоборот, ускорить инфляционный рост цен в нашей стране.
Между тем существует альтернативный, причем гораздо более эффективный способ нейтрализации влияния сырьевого сектора на функционирование российской экономики и противодействия угрозе обостряющейся «голландской болезни». Отрицательное воздействие активного торгового баланса может быть исключено и без видимой угрозы ускорения внутренней инфляции — за счет решительного перехода от приобретения государством валютной выручки экспортеров и обмена ее на эмитируемые ЦБ РФ рубли к простому налоговому изъятию их сверхдоходов в бюджет. Законность такой революционной меры доказывается крайне просто. Согласно Конституции Российской Федерации недра принадлежат не нескольким тысячам человек, а государству, и связанные с их добычей и продажей сверхдоходы не что иное, как природная рента, которая должна быть направлена в русло реализации интересов 143 млн. россиян. С точки зрения общенациональных интересов, а не интересов российских законодателей и членов кабинета министров, лоббирующих именно такую форму взаимоотношений государства с крупными олигархическими кланами, выплаты многих сотен миллиардов рублей (вздувающих инфляцию спроса в нашей стране) за то, что закон разрешает забирать бесплатно через налоги, выглядят абсурдными. К тому же другая часть данных доходов — это экспортная рента, получаемая российскими фирмами за рубежом в виде некоего гранта из-за различий внешних и внутренних цен на поставляемое за границу сырье, а потому фактически не связанная с их собственными усилиями.
Властям целесообразно представить свою политику по дополнительному налоговому изъятию в бюджет рентных доходов в качестве единственно возможной, реальной альтернативы пересмотру результатов приватизации в экспортно ориентированных отраслях (которому сегодня, судя по результатам социологических опросов, отдает предпочтение все большая доля россиян) — альтернативы, безусловно, гораздо менее болезненной в социально-политическом отношении. Это не означает, конечно, перерастания «голландской болезни» в «венесуэльскую», состоящую в национализации наиболее крупных и успешных нефтяных компаний и усилении бюрократической регламентации протекающих здесь финансовых потоков. Рыночные принципы взаимоотношений государства и частного бизнеса сохраняются, и речь идет лишь об использовании рентного налогообложения, апробированного мировой практикой, в интересах постановки всех предприятий независимо от сферы их деятельности в относительно равные условия хозяйствования и спасении тем самым обрабатывающих отраслей в России от негативных последствий «голландской болезни».
Как видим, рассматривать высокие мировые цены на нефть в качестве первопричины инфляции спроса едва ли обоснованно, ведь Россия далеко не единственный крупный нефтеэкспортер. Между тем в Норвегии инфляция не выходила за пределы 2,5%, а в Саудовской Аравии — и того меньше (0,5%). Подобная постановка вопроса могла бы быть правомерной лишь в случае, если признать безальтернативным сложившийся ныне в Российской Федерации механизм использования нефтедолларов, состоящий в приобретении их Банком России для противодействия чрезмерному укреплению обменного курса рубля. Но если российское правительство сможет воспользоваться своим конституционным правом и обратить сверхприбыль отечественных экспортеров, рентную по своей природе, в доходы госбюджета с последующим направлением ее на срочную структурную перестройку национальной экономики, разрешение первоочередных инвестиционных проблем приоритетных обрабатывающих отраслей, а также на повышение уровня жизни наименее склонных к сбережениям низкодоходных слоев населения, то связанный с действием инвестиционного мультипликатора Кейнса эффект не только приведет к ускорению экономического роста в России и переводу его в устойчивый режим, но и станет решающим вкладом в формирование механизма противодействия инфляции. Коль скоро главным ускорителем инфляционных процессов в нашей стране являются факторы, идущие со стороны совокупного предложения, то и в структуре антиинфляционного механизма центральное место должны занимать действия Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации (а вовсе не Банка России), влекущие за собой неуклонное наращивание продукции отраслей с высокой добавленной стоимостью, создаваемой предприятиями высокотехнологичного комплекса.
Осознание российской политической элитой этих очевидных фактов нашло отражение в том, что в нашей стране развернулся процесс перераспределения рентных доходов в пользу государства, который протекает по сей день. В настоящее время совокупное налоговое бремя российских экспортеров нефти, заметно возросшее в последние годы, составляет 71% их доходов, из которых 59% поступает в федеральный бюджет. Однако руководство Банка России полагало, что в условиях отмечавшихся тогда рекордно высоких мировых цен на нефть этого явно недостаточно для противодействия угрозе нарастающей инфляции. По их расчетам, обеспечить результативную стерилизацию избыточной ликвидности невозможно без обращения в доход государства 90% их нынешних сверхдоходов, имеющих преимущественно рентную природу (хотя этому препятствует политическое противодействие нефтяных «королей» России). Думается, что данную практику целесообразно в дальнейшем распространить и на сверхдоходы остальных недропользователей, а не только нефтяников и газовиков, а потому временное повышение экспортной пошлины на вывоз нефти за границу должно стать лишь одним из компонентов рентной политики российского государства.
Немаловажной проблемой такого рентного налогообложения является все же опасность подрыва воспроизводственного процесса в добывающих отраслях российской промышленности, многие из которых до сих пор функционируют в режиме «проедания» основного капитала. Поэтому реформирование сферы их финансовых взаимоотношений с государством должно включать целый комплекс стимулирующих мер по направлению выручки недропользователей в новые технологии, геологоразведочные работы, обновление технической базы добывающей промышленности. Вместе с тем государство просто обязано противостоять стремлению монополистов перекладывать заботу о собственном инвестиционном процессе на плечи конечных потребителей путем регулярного повышения соответствующих тарифов, тем более что подобные действия через некоторое время бумерангом возвращаются к самим инициаторам ценоповышательной волны через различные инфляционные спирали. Следует учитывать и тот факт, что сложившаяся практика начисления налога на добычу полезных ископаемых по сей день дискриминирует тех недропользователей, которые эксплуатируют месторождения с трудно-извлекаемыми запасами, а также расположенные в необжитых, территориально удаленных районах. Поэтому во избежание сохранения нефтяными компаниями разорительной стратегии «снятия сливок» требуется срочная дифференциация ставок данного налога.
Перераспределенные в пользу государства сверхдоходы олигархических кланов целесообразно аккумулировать не в ЦБ РФ (в форме золотовалютных резервов), а в специальном правительственном бюджете развития, в который за счет расширения его функций следовало трансформировать Стабилизационный фонд Российской Федерации (который, впрочем, как уже говорилось, был преобразован в два существенно отличающихся по своим функциям фонда). Известно, что последний был создан фактически как альтернатива сформированному в годы премьерства Е. Примакова бюджету развития, который рассматривался тогда в качестве важного дополнения к бюджету текущих расходов. Но бюджет развития, будучи неотъемлемым компонентом федерального бюджета, имел четкую инвестиционную направленность, и аккумулированные в нем средства предполагалось использовать на нужды технической реконструкции и перевооружения отечественной экономики, в то время как средства стабфонда, решительно выводимые из расходной части бюджета страны в некий общенациональный чулок, стали, наоборот, тщательно накапливаться, тормозя тем самым темпы текущего экономического роста.
В случае обратной трансформации этого российского «фонда будущих поколений» в инвестиционный фонд, решающий с помощью формирующегося налогового механизма национализации части рентных доходов у недропользователей экономические проблемы, прежде всего нынешнего поколения, последний способен стать важным встроенным стабилизатором отечественной экономики. Так, если в условиях подъема циклически развивающейся российской экономики ресурсы данного фонда могут накапливаться на специальных счетах либо направляться на досрочное погашение внешнего долга страны (для противодействия вероятной инфляции), то в преддверии кризиса и нарастающей безработицы их целесообразно расходовать на внутренние цели для накачивания пошатнувшегося совокупного спроса. Существенным дефектом антиинфляционной политики российского государства последних докризисных лет выступало не столько само по себе изъятие из сферы текущего оборота избыточной денежной массы, сколько отсутствие эффективных способов ее трансформации в значимые национальные проекты. А поскольку главной задачей нашей страны в обозримой перспективе выступает как раз достижение устойчивого экономического роста, средства такого фонда должны направляться на реализацию комплекса инвестиционных и социальных проектов правительства, разумеется, при установлении некоего оптимального соотношения между ними. Обеспечивая взаимосвязанную позитивную динамику (при условии эффективного использования бюджетных средств) совокупного спроса и совокупного предложения, такие проекты помимо ускорения экономического развития способствуют также ослаблению остроты инфляционных проблем в посткризисной России.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
