В условиях предельного обострения глобальной конкуренции и значительного собственного ослабления главное для России — не оказаться вовлеченной в прямой, лобовой конфликт ни с одной из цивилизаций, осуществляющих свою глобальную экспансию: ни с Западом (и в первую очередь с наиболее агрессивными США), ни с Китаем, ни с арабским миром.
Нам следует всеми силами избегать и менее значимых конфликтов: для страны, входящей в системный кризис, непосильным может оказаться любой из них.
К сожалению, за прошлый век один из ключевых образов китайской философии — обезьяна, наблюдающая с безопасной вершины холма за смертельной дракой двух своих врагов, каждый из которых намного сильнее ее, — оказался чрезмерно популяризован. Практически каждая страна, руководство которой сознательно вырабатывает внешнюю политику, стремится сыграть роль такой обезьяны. Важный пример показали и США, с блеском выступившие в подобной роли в обеих мировых войнах, — и во многом именно благодаря этому достигшие глобального доминирования. Поэтому на некогда безопасном холме, среди сгрудившихся кандидатов в мудрые обезьяны тоже могут вспыхивать жестокие и опасные драки. С другой стороны, тигры все чаще не дерутся сами, а натравливают друг на друга запуганных ими обезьян.
Для России исключительно важно не поддаться ни на какие провокации, не ввязаться ни в один серьезный конфликт и не допустить в отношении себя агрессии.
Это в давно и навсегда прошедшем прошлом мировое влияние обеспечивалось войнами. В новом открывающемся нам мире путь к нему достигается через уклонение от войн и выскальзывание из конфликтов.
Чтобы стать сверхдержавой в будущем, в меняющихся условиях, понадобится последовательный и сознательный отказ от тех ее атрибутов, которые по инерции все еще кажутся неотъемлемыми, в том числе и от пресловутого «величия».
Тот, кто не сумеет стать — не просто казаться, а по настоящему стать — скромным и смиренным, не только не сможет править будущим миром, но не справится и с простым влиянием на него.
Главный конфликт начала XXI века, которого нам предстоит избегать, — это транзитные войны, т. е. войны и «локальные конфликты малой интенсивности», осознанно разжигаемые (прежде всего США как наиболее влиятельной и осмысленной силой современного мира) для переориентации потоков энергоносителей.
Цели их многообразны, но в основном сводятся к следующим:
• дискредитации поставщика и принуждению потребителя, являющегося конкурентом США, к использованию иных, более дорогих и потому снижающих его конкурентоспособность, источников газа и других видов энергетических ресурсов (в отношении Евросоюза это продемонстрировала Украина в «газовой войне», во многом с режиссированной представителями США);
• переориентации транзита энергоносителей на так или иначе контролируемые США и их союзниками территории (что обеспечивает этим территориям дополнительные доходы, а США — стратегическое влияние; конкуренты же их, теряющие транзит, лишаются и того, и другого);
• отсечению стратегических конкурентов от традиционных каналов поставок (обострение стратегической конкуренции США с Китаем в условиях удешевления нефти сделало именно такой подход магистральным течением военно-политической мысли).
На Всемирном экономическом форуме в Давосе вполне серьезно обсуждались последствия удорожания нефти до казавшихся тогда заоблачными 150 и даже 200 долл., за баррель в результате активизации пиратских нападений на танкеры в Молуккском проливе или подрыва нескольких из них, после чего было бы заблокировано судоходство. При этом в полной мере учитывался и тот факт, что эти нападения дестабилизируют экономику Китая — главного конкурента США — не только чрезмерным удорожанием нефти, но и физическим сокращением доходящих до него поставок.
Результаты описанного анализа тогда показались представителям развитых стран весьма обнадеживающими, хотя было ясно, что китайский военный флот просто уничтожит любых пиратов, чьи действия препятствуют развитию страны, причем сделает это при полной поддержке властей соответствующих государств, а при затоплении танкеров сможет достаточно быстро восстановить судоходство в необходимых Китаю масштабах.
Таким образом, стратегическим направлением американской политики стало отсечение Китая от ключевого для него источника нефти — Ирана — иным способом: при помощи последовательного курса на дестабилизацию Пакистана. Эта дестабилизация осуществляется стандартным американским методом — поддержкой исламских фундаменталистов, противостоящих светским властям в качестве «демократических сил, выражающих нужды и чаяния основной массы населения». Окончательный выбор в ее пользу был сделан после начала снижения мировых цен на нефть, вызванного необходимостью улучшения экономической ситуации в США в ходе президентской кампании: поскольку удавить Китай дороговизной нефти оказалось невозможно, этой цели будут стараться достичь отсечением его от источников энергии.
Наряду с транзитными войнами в обозримом будущем стоит ожидать ужесточения конфликтов и за непосредственный контроль над природными ресурсами.
В частности, именно в этих целях, как было показано выше, вероятно вмешательство США в Зимбабве и в Дарфур. Однако прямой конфликт США или Китая с Россией в целях установления контроля за ее природными ресурсами, как бы ни ослабела наша страна в ближайшие годы, представляется все же маловероятным. Но вполне возможно разжигание транзитных войн в непосредственной близости от ее границ, грозящее России незаметным, поэтапным вползанием в них.
Не стоит забывать, что одной из причин сепаратизации Чечни со всеми чудовищными последствиями этого было стремление ряда транснациональных корпораций и связанных с ними правительств развитых стран не допустить транзита нефти (а в перспективе и газа) Каспия и Средней Азии по территории, а, следовательно, и под контролем России — через существовавший (и стоящий сейчас сухим) нефтепровод «Баку — Новороссийск».
Россия, не сознававшая своих стратегических интересов даже в столь локальных вопросах, в результате потерпела сокрушительное поражение: нефть пошла по трубопроводу «Баку — Тбилиси — Джейхан», строительство которого оторвало Закавказье от России и передало его (вместе с трубопроводом) под стратегический контроль Запада.
Когда планы строительства газопроводов из Казахстана (Транскаспийский) и Туркмении (Nabucco) по дну Каспийского моря с дальнейшим прохождением по трассе «Баку — Тбилиси — Эрзрум» стали реальностью, Грузия напала Южную Осетию. Одна из причин этой агрессии, сопровождавшейся попыткой геноцида южных осетин (основная часть которых была гражданами России, что и побудило нашу страну восстановить мир), заключалась, насколько можно судить, в стремлении американского руководства обезопасить трассу будущего стратегического газопровода от всякого влияния России.
Весьма существенно, что, не успели удешевление энергии и вхождение развитых стран в глобальную экономическую депрессию снять проекты Транскаспийского газопровода и Nabucco с повестки дня, как «газовая блокада», внезапно объявленная Евросоюзу руководством Украины, раздираемой политическим кризисом и экономическим хаосом, вновь сделала их актуальными. «Оранжевое» украинское руководство не просто ориентируется на США и весьма серьезно связано с ними, в том числе и личными узами (так, Ющенко женат на бывшей сотруднице Госдепартамента и Совета национальной безопасности США), но и частично напрямую зависит от них. Достаточно вспомнить, что бывший партнер Юлии Тимошенко Петр Лазаренко находится в американской тюрьме и, насколько можно понять, в любой момент может дать показания, достаточные для ее если и не немедленного ареста, то, во всяком случае, полной дискредитации.
Пакистан и Средняя Азия: геополитическая блокада Китая
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Вице-президент США Чейни «засветился» на переговорах с представителями «Аль-Каиды», официального врага США номер один. Это вызвало скандал, который довольно быстро был затушен, американские аналитики с удовлетворением констатировали, что «Аль-Каида» перенесла свою активность из Ирака в Пакистан.
С точки зрения непримиримого противостояния «американскому дьяволу» это не имеет логического оправдания: тот, кто хочет убивать американцев, имеет все возможности делать это в Ираке — в Пакистане же это крайне затруднительно просто в силу ограниченности количества американцев, находящихся в стране.
А вот с точки зрения сотрудничества с «американским дьяволом» такой перенос активности совершенно рационален. Ведь Пакистан, являясь давним стратегическим союзником США (еще против Советского Союза), в последние годы стал для них третьим лишним, которого легко можно принести в жертву ради сдерживания главных противников в регионе — Ирана и Китая.
Дестабилизация Пакистана расширяет существующую вокруг Ирана «зону хаоса», пока включающую только Ирак и Афганистан. Этот хаос неминуемо будет проникать в Иран, в том числе по этническим каналам (так, юг Пакистана и Ирана образуют Белуджистан, населенный белуджами). Если это не приведет к дестабилизации Ирана, на который США так и не осмелились напасть, и краху его антиамериканского руководства, то, во всяком случае, кардинально ослабит его, так как отвлечет на поддержание стабильности все силы страны.
С другой стороны, Пакистан находится в состоянии жесткого противостояния с Индией. Когда-то она была союзницей Советского Союза против маоистского Китая, однако, убедившись в том, что Китай стал стратегическим партнером России, утратившей даже способность продавать качественное оружие, Индия постепенно переориентировалась на США и к настоящему времени стала их важным геополитическим партнером. В результате картина качественно изменилась: теперь сдерживание Китая осуществляет уже Индия, причем спад напряженности, наступивший после испытания ею своего атомного оружия, похоже, заканчивается. Косвенным свидетельством этого служит конституционный переворот в Непале, завершившийся превращением этой монархии в парламентскую республику и фактическим разделением территории страны на зоны, контролируемые Индией, Китаем и США.
В этих условиях конфликт Пакистана и Индии, ранее бывший частью глобального советско-американского фронта, теперь стал частью фронта американо-китайского, с той существенной разницей, что Индия теперь находится на американской стороне.
Трансформация же роли Пакистана представляется наиболее драматичной.
Чтобы не быть обвиненным США в подавлении демократии и поддержке терроризма, президент Пакистана Мушарраф был вынужден поддерживать их даже в ходе иракской авантюры, вызвав тем самым ненависть исламистов и рост напряженности в стране.
При этом, будучи не марионеткой, как президенты Афганистана и Ирака, а полноценным лидером суверенного государства, он не мог поддерживать США полностью и безоговорочно. И дело не только в бомбардировках в ходе «антитеррористических операций» пакистанской территории: главная проблема была связана с пуштунами, живущими и в Афганистане, и в Пакистане и попавшими в Афганистане под удар США так же, как когда-то они попали под удар СССР.
Мушарраф навлекал на себя ненависть исламистов тем, что поддерживал США, и в то же время вызывал растущее раздражение США тем, что поддерживал их недостаточно последовательно. По сути дела, он, как между молотом и наковальней, оказался между США и «Талибаном», который пакистанские спецслужбы создавали вместе с американскими. Временным выходом стало для него стратегическое сотрудничество с Китаем, влияние которого в пакистанских спецслужбах и армии быстро стало весьма значительным. Китайские специалисты занялись комплексной модернизацией телекоммуникационных систем Пакистана. Китаю была обещана военно-морская база на Аравийском море. Символом пакистано-китайского сотрудничества стало строительство китайцами в Пакистане крупнейшего глубоководного порта Гвадар, который должен был замкнуть на себя (в том числе при помощи строительства нефтепровода из Ирана) все поставки иранской нефти в Китай, составляющие более половины китайского импорта.
Иранцы были не в восторге от этого проекта, в перспективе (после строительства нефтепровода) лишавшего загрузки их порты, и даже заявляли о его принципиально антииранской направленности. Конечно же, это было не так — китайцы просто стремились снизить риски своего нефтяного импорта на случай ракетно-бомбового удара США по Ирану. В любом случае иранцы были вынуждены терпеть этот проект в силу комплексного характера своего сотрудничества с Китаем (в частности, насколько можно понять, китайцы серьезно помогали в модернизации иранской армии).
Однако, начав опираться на стратегического противника США — Китай, президент Пакистана Мушарраф тем самым подписал себе политический приговор. США взяли курс на дестабилизацию и дезинтеграцию Пакистана, в первую очередь для того, чтобы «зачистить» регион от китайского влияния, уничтожить порт Гвадар и иметь возможность пресечь морские перевозки нефти из Ирана в Китай хорошо организованными налетами пиратов. В рамках этого курса они настояли на отставке Пакистанского президента, прекрасно понимая, что только он способен сдержать исламистов, и лишили реальных полномочий единственное ведомство — межведомственную разведку ISI, которая одна была в силах обеспечить это сдерживание на институциональном уровне.
Неизбежным стратегическим последствием представляется хаотизация региона: на северо-западе афганские и пакистанские пуштуны наконец объединятся в государство на основе Вазиристана, на юге белуджи Ирана и Пакистана станут тяготеть к созданию Белуджистана, который взорвет Иран, а пакистанское давление на Индию будет практически снято.
Проблему пакистанского ядерного оружия предполагается решить, насколько можно судить, его концентрацией в охраняемой американскими войсками зоне вокруг Исламабада. Когда же давление исламистов станет чрезмерным, ядерное оружие будет уничтожено либо эвакуировано вместе с американскими войсками, а то, что останется от безъядерного Пакистана, отдадут исламистскому и племенному хаосу.
Долгое афганское эхо
Ценой хаотизации Пакистана, скорее всего, станет вынужденный уход США из Афганистана, так как объединение пуштунов существенно усилит сопротивление американцам. Да и само по себе пребывание в Афганистане слишком затратно для США и их союзников по НАТО, даже если забыть о растущих в связи с этим обвинениях в попустительстве, а то и прямой организации глобальной наркоторговли.
Принципиально важно, что возврат к власти «Талибана» не только не создаст непосредственной угрозы США, но и, напротив, поможет им решить еще одну задачу по отсечению Китая от запасов нефти и газа.
Ведь естественное направление экспансии «Талибана» — север. Не стоит забывать, что боевики поддерживаемого им Исламского движения Узбекистана (ИДУ) были остановлены буквально на подступах к Ташкенту. Возобновление этой экспансии, в первую очередь в Ферганскую долину и на прилегающие территории, с учетом внутренней слабости среднеазиатских режимов и полуоткрытости границ между ними, почти гарантированно «взорвет» Среднюю Азию и также превратит ее в зону хаоса. И это будет очень эффективной транзитной войной. Ведь Китай не просто кардинально усилил свое влияние в этом регионе, существенно потеснив Россию, но и стал там главной внешней силой и начал реализацию целого букета проектов по транспортировке на свою территорию среднеазиатских нефти и газа.
Экспансия «Талибана» позволит американцам гарантированно лишить Китай туркменского и узбекского газа, поставить под угрозу экспорт в Китай казахской нефти, а в Россию — газа из Туркмении и Узбекистана. Последнее, в свою очередь, нанесет серьезный удар по «Газпрому», который уже довольно давно не может обеспечить выполнение своих экспортных обязательств без среднеазиатского газа.
В результате в качестве дополнительного выигрыша, помимо отсечения Китая от среднеазиатских энергоресурсов, США получат почти полную гарантию реализации проекта Nabucco. Гарантией со стороны поставщика газа будет погружение Средней Азии в хаос, в котором возникнет реальная угроза самой государственности не только Таджикистана и Киргизии, но и Узбекистана. В результате Туркмения сможет экспортировать свой газ только через Каспийское море. Гарантией со стороны потребителя, т. е. Евросоюза, станет уже не ситуативная (как вызванная второй «газовой войной» с Украиной), но стратегическая ненадежность «Газпрома», отрезанного хаосом от жизненно необходимых ему ресурсов.
Для России экспансия «Талибана» в Среднюю Азию смертельно опасна, так как конфликтный исламистский потенциал неминуемо будет проникать в нее через практически открытую и не поддающуюся в ближайшие годы закрытию границу с Казахстаном.
Понятно, что эта инфильтрация создаст угрозу прежде всего Татарии и Башкирии, а значит, и всей территориальной целостности нашей страны. Выход один: остановить эту экспансию на относительно дальних подступах — в Средней Азии.
Добровольно отказавшись после уничтожения Советского Союза от рычагов глобального влияния, Россия во многом утратила и возможность влиять на удаленные процессы, которые, тем не менее, непосредственно ее затрагивают. В частности, мы не можем что-либо сделать для стабилизации Пакистана: у нас нет не только ресурсов, но даже специалистов, чтобы своевременно и на должном уровне понимать происходящие там события.
Однако у нас все еще имеются возможности для стабилизации Средней Азии и получения контроля за значительной частью не только ее газа, но и других полезных ископаемых, в частности, урана и нефти. Ослабление Китая, терпящего болезненное стратегическое поражение в Пакистане (если он, конечно, не решится на одном из этапов хаотизадии на «гуманитарную» интервенцию — хотя бы для защиты порта Гвадар) и испытывающего серьезные социально-экономические проблемы, отвлечет его внимание от Средней Азии. В той же степени, в которой его влияние в этом регионе сохранится, он выступит естественным союзником России, а временное его ослабление даст нам возможность частично вернуть позиции, утраченные в последние годы.
Среднеазиатские режимы, столкнувшись со смертельной для них угрозой экспансии «Талибана», повысят свою сговорчивость и конструктивность. В результате Россия (разумеется, при условии хотя бы минимальной эффективности ее представителей) сможет получить новые интересные возможности в потерянном было ею регионе. Активизация сотрудничества в рамках заброшенного было ОДКБ и создание на основе российской воздушно-десантной дивизии его коллективных сил оперативного реагирования свидетельствует о понимании российским руководством этой возможности.
Хаотизация Пакистана и Афганистана, усилив исламистов региона, может, вне зависимости от договоренностей с представителями США, привести к усилению их давления и вынужденном} уходу американцев из Ирака.
В этом свете крайне интересными представляются планы, рассматриваемые некоторыми американскими исследовательскими центрами, о переводе иракского контингента США на охрану ядерного оружия Пакистана. Такой маневр неминуемо взорвет брошенный на произвол судьбы Ирак. Это приведет к окончательному превращению Курдистана в независимое государство, которое дефакто будет играть роль сдерживателя всех соседних стран, на территории которых живут курды: Сирии, Ирана и, разумеется, Турции.
Его появление само по себе, силой примера (и силой страшной угрозы для Турции), резко активизирует региональную борьбу, прежде всего в Закавказье, подстегнув Турцию к резкому расширению ее влияния, от которого она сознательно отказалась ради повышения уровня жизни. В результате возможно подчинение Грузии турецко-азербайджанскому контролю с внутри грузинской суверенизацией Аджарии и азербайджанского Борчалы (Квемо-Картли), подавлению армянского Джавахка (Джавахети), изоляции Армении и резкому ослаблению Карабаха. Турецкие интересы в рамках этого сценария станут доминировать в Нахичевани и резко усилятся в Абхазии, Крыму и Грузии.
Эхо этих событий перекинется на Балканы, форсировав раздел Боснии и Герцеговины, а также Македонии с тяготением растущих албанских образований к общей идее Великой Албании. Активизируются венгерские меньшинства в Сербии (Воеводина), Румынии (Трансильвания), в Словакии и на Украине (Закарпатье).
Важную роль в активизации этих процессов сыграет естественное желание политиков и управляющих систем в целом отвлечь внимание своих народов от тягот глобальной экономической депрессии путем стимулирования идей национального возрождения и национальной самостоятельности.
Эти настроения, создающие серьезные проблемы внутри России (где они, конечно же, будут сказываться), за ее пределами станут предоставлять значительные и разнообразные возможности укрепления влияния нашей страны без ее непосредственного вовлечения в те или иные конфликты.
Современный предмет, который мы называем также, как во времена Лермонтова называли конверт с письмом, написанным орешковыми чернилами. Что это за предмет?
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
