Долг является фундаментальным понятием морального сознания и этической мысли, которое отражает безусловно обязывающий характер нравственных ценностей и принципов. Понятие "долг" применяется по отношению к совокупности действий, которая в соответствии с этими ценностями и принципами вменяется к исполнению нравственному субъекту. Когда человек говорит: "это мой долг", он указывает на моральную необходимость совершить определенный поступок или воздержаться от него, несмотря на противодействующие психологические факторы, которые вслед за И. Кантом можно обозначить как склонность. Нарушение долга влечет за собой самоосуждение и в некоторых случаях делает оправданным внешнее осуждение. Долг существует в отношении определенных обязывающих субъектов, в кантовской формулировке - он "осуществляет цель воли [определенного] лица", что оформляется с помощью устойчивой формулировки "долг перед кем-то". Однако необходимо учитывать, что субъекты, перед которыми существует долг, не всегда являются непосредственной целью, мотивированного долгом поступка: уважение к потребностям и интересам нечеловеческих живых существ может быть продиктовано не долгом перед природой, а долгом перед людьми; спасение гениальной картины, сопряженное с риском для жизни, может являться выражением долга не перед самим художественным творением, а перед аудиторией, способной оценить ее эстетические свойства; внимание к личной гигиене может выступать не как долг перед самим собой, а как долг перед обществом и т.д.
Это различие играет существенную роль в процессе осмысления и уточнения человеком своей системы обязанностей. В силу этого оно становится предметом специальной этической рефлексии. Исходная для новоевропейской этики номенклатура обязывающих субъектов принадлежит С. Пуфендорфу: Бог, другие люди, само действующее лицо. И. Кант предположил, что один из элементов этого списка попал в него вследствие языковой двусмысленности (амфиболии). Долг перед Богом, как и долг перед нечеловеческими живыми существами, для И. Канта невозможен. В первом случае, поскольку Бог как "идея, полностью исходящая из нашего собственного разума" "не есть некое данное существо, перед которым на нас лежал бы какой-то долг", во втором - поскольку животные не имеют разумной воли. Мнимый долг перед природой или Богом есть по сути долг перед самим собой. Кантовское понимание типов долга также подвергается жесткой критике: по мнению некоторых современных теоретиков, действующее лицо не может выступать в качестве обязывающего субъекта по отношению к самому себе, а порождающий долженствование другой совсем не обязательно является разумным существом.
Понятие долга тесно связано с понятием обязанности. Однако между ними существуют определенные смысловые отличия. Если под долгом чаще подразумевается практическое воплощение всей полноты нравственных требований или какой-то их части, но взятой в качестве целостного нормативного комплекса, то обязанность представляет собой нравственную необходимость исполнить отдельное требование, находящееся в пределах долга. Дополнительное смысловое разграничение между этими понятиями касается того, что слово "долг" окружено более мощной эмоциональной аурой, изначально обладает оттенком возвышенности, в то время как слово "обязанность" может относиться как к самым тривиальным, так и к самым значительным проявлениям человеческой жизни. Кроме того, со словом "долг" принято связывать высокую степень сознательности исполнения нравственных требований, преобладание таких мотивов поведения, которые возникают на основе фундаментальных убеждений, в то время как слово "обязанность" может применяться к любым формам вменения определенных действий. Когда человеку напоминают о невыполненном долге, ожидается не только само по себе исполнение нормы, но и глубокая личностная вовлеченность в этот процесс, безусловная идентификация нормативного требования с устремлениями своего высшего и лучшего Я. Напоминание о невыполненной обязанности, как правило, подразумевает только необходимость добросовестно осуществить определенную последовательность действий.
Систематическое осмысление категории "долг" начинается в стоической философии и находит свое высшее выражение в этике И. Канта. Долг может восприниматься этиками как основополагающее нравственное явление либо как явление вторичное и выводное. Центральную роль это понятие приобретает в том случае, когда конкретное содержание обязанностей не предзадано переживанию связанности законом и разумной необходимости подчинять самого себя, а определяется на их основе. Долг в этом случае выступает как форма, которая не только наполняется содержанием, но и сама направляет этот процесс.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Такова смысловая схема кантовского этического учения. Определяя долг как необходимость поступка из уважения к закону, И. Кант не имеет в виду уважение человека к заданной извне системе обязанностей. Долг для него не просто особое отношение к закону, он и есть сам "моральный закон, явленный как человеческий мотив". Вторичность долга для определенной этической концепции проявляется тогда, когда в качестве источника императивно-ценностного содержания морали понимаются божественная воля, человеческая природа, моральная интуиция и т.д. В этом случае долг превращается в простую проекцию обнаруженных и удостоверенных моральным субъектом ценностей и принципов на собственное поведение.
Смысловое пространство, связанное с моральным долженствованием, упорядочено с помощью следующих понятий: "недопустимое", "допустимое", "обязательное" и "сверх должное" (супер эрогативное - от лат. super - сверх и erogare - денежная выплата). Соотнесение доступных поведенческих альтернатив с этими понятиями направляет практическое самоопределение моральных субъектов. Соотнесение с ними поступков, совершенных другими людьми, формирует моральную оценку. С сугубо логической точки зрения, понятие "обязательное" относится к тем действиям или бездействиям, которые являются выражением морального долга, понятие "недопустимое" охватывает те действия или бездействия, которые противоположны ему. В свою очередь, понятие "допустимое" объединяет между собой те действия и бездействия, которые являются обязательными и те, которые, не являясь обязательными, не противоречат нравственному долгу (опциональные, разрешенные и т.д.). Понятие "сверх должного" в данную схему просто не укладывается.
Однако в живом моральном опыте и в этической теории термины "допустимое", "недопустимое", "обязательное" приобретают дополнительные значения и соединяются с четвертой категорией. Первая смысловая поправка связана с тем обстоятельством, что нравственная нормативность состоит из запретов, требующих воздерживаться от недолжных действий, и из предписаний, требующих совершать должные. В этой связи "недопустимое" часто рассматривается как область действий, нарушающих нравственный запрет, как то, чего нельзя делать. Таково, например, убийство, когда оно не является частью морально оправданной самообороны или не ведет к спасению других людей. Понятие морально "обязательное", в свою очередь, распространяется на совершение тех действий, которые прямо требуются нравственными нормами. Оно применяется по преимуществу к поступкам, в которых находят свое воплощение не запреты, а позитивные моральные предписания. Таковы спасение другого человека или иные виды помощи ему. Та же самая тенденция, хотя и в несколько ином виде, присутствует в том случае, когда теоретики морали рассекают широкую область "недопустимого" на то, что "недопустимо делать" (совершение запретного), и то, что "недопустимо не делать" (отказ от совершения обязательного). Вторая поправка касается содержания понятия "допустимое". Оно приобретает ограниченное, суженное значение. Под ним, как правило, понимаются лишь те действия, которые имеют морально безразличный характер, в том смысле, что мораль не предлагает никаких критериев выбора между ними и оставляет этот выбор в сфере индивидуальных предпочтений. В этой нише находится большинство случаев выбора профессии, друзей, супругов, способов использования свободного времени или свободных материальных ресурсов, стиля одежды и т.д. Каким бы ни было решение человека по этим поводам, оно не подлежит нравственному осуждению или одобрению.
Дополнение рассмотренной триады понятий термином "сверх должное" связано со стремлением отразить тот факт, что не все поступки, находящиеся за пределами недопустимого и обязательного, являются морально безразличными. Часть их не охватывается требованиями долга лишь потому, что они предполагают чрезвычайно высокую степень самопожертвования. Поступки такого рода и по намерениям, и по результатам соответствуют основной ценностной установке морали (добру), они выражают отношение к другому человеку как к цели, однако, по общему мнению, их совершение превышает психические возможности среднего "добропорядочного человека". Их предъявление в качестве долга (обязательного действия) противоречило бы правилу, в соответствии с которым полноценно вменять можно только то, что можно исполнить.
К числу сверх должных поступков принято относить отдельные героические действия, способствующие благу других и сопряженные с риском гибели, а также систематическое и непрерывное милосердное служение людям, которые не являются близкими. Такие действия наделяются высшим статусом в иерархии добрых дел, считаются заслуживающими максимальной степени морального одобрения (восхищения совершенным), однако, подобное одобрение не сопровождается симметричным осуждением тех, кто оказался неспособным совершить героический поступок или жить жизнью "морального святого". Конечно, сами моральные герои и моральные святые могут воспринимать и, как правило, воспринимают собственные действия именно как долг. Но они не вправе переносить внутреннее восприятие своего поведения на других людей, применяя принцип универсализации нравственных суждений. Совершение героических действий превращается в долг только в силу особого индивидуального предназначения, которое открывается лишь самому герою и потому не может рассматриваться как всеобщий стандарт поведения. Оно не может быть охвачено даже таким компромиссным понятием, как "несовершенные обязанности", о котором пойдет речь в следующем пункте.
Представление о том, что существуют поступки, вызывающие восхищение, но не представляющие собой исполнение всеобщей обязанности, является широко распространенным и естественным для морального сознания. Наиболее мощное теоретическое осмысление и обоснование сверх должного было разработано в католической моральной теологии. Сверх должные действия воспринимались в ней как самый верный, хотя и трудный, путь к спасению, и ассоциировались с исполнением евангельских предписаний в сравнении с минимальной моралью запретов Десятисловия (Декалога). Именно возможность совершения сверх должных поступков была основой представления о "копилке добрых дел" и практики продажи отпущения грехов. В XX в. понятие сверх должного и сопряженные с ним явления морального героизма и моральной святости привлекли повышенное внимание светской этической мысли.
Однако возможность сверх должных действий принимается далеко не всеми моральными доктринами и этическими теориями.
Критика идеи сверх должного, нацеленная на подрыв интуитивной притягательности этого понятия, вскрывает его внутренние противоречия и демонстрирует неопределенность статуса внутри морального сознания:
- Во-первых, наличие таких поступков, которые вызывают моральное одобрение, но не есть долг, заставляет вести речь о том, что какая-то часть содержания морали не является императивной. Это утверждение расходится с преобладающим пониманием сущности морали, которое рассматривает ее как систему негативных и (или) позитивных предписаний. Отсюда следует вывод, что поступки, которые традиционно относят к сверх должным, следует рассматривать либо в качестве морально безразличных, либо в качестве специфической формы долга.
- Во-вторых, введение такого понятия как сверх должное влечет за собой разрушение внутренней логики морали, предполагающей бесконечное стремление к совершенству. Признание того факта, что долг ограничен не только физическими возможностями исполнения его требований, но и оправданным собственным интересом человека (своего рода законным эгоизмом), автоматически снижает требовательность морали, подыгрывает человеческой трусости и лени. Одновременно, оно подыгрывает человеческой гордыне, поскольку дает возможность некоторым людям утверждать свое превосходство над теми, чей удел - выполнение обязательного минимума. Таково основное направление протестантской критики католических представлений о сверх должном. С точки зрения реформаторов Христианства, Бог бесконечно требователен к человеку, выполнение всей полноты его требований не под силу ни грешнику, ни святому. Однако Бог милосерден по отношению к подлинно верующим. Спасение связано именно с милосердием Бога, а не с полным выполнением обязанностей со стороны человека, а, уж тем более с их перевыполнением или распределением избыточных заслуг. Из подобной логики рассуждения с необходимостью следует включение сверх должных действий в состав нравственного долга.
- В-третьих, категория "сверх должное" может восприниматься как способ некритического смешения долга и тех действий, которые ему противоположны. Самопожертвование может быть поступком, который оптимален в нравственном отношении. Тогда оно является долгом. Однако акт самопожертвования может выражать и неоправданное пренебрежение человека к собственному интересу, умаление своего значения, в сравнении со значением других людей. Например, в рамках утилитаристской этики некоторые из жертвенных деяний выступают как нарушение правила "каждый человек должен считаться за одного и никто, более чем за одного". В рамках этики кантианского образца они предстают как создание ситуации, в которой один человек использует себя как средство для продвижения интереса других людей. Отсюда следует вывод о необходимости расслоения сверх должных действий и лишь частичного их включения в область должного.
Теоретическая критика концепции сверх должных действий кажется довольно убедительной. Однако, несмотря на выдвинутые ею аргументы, понятие сверх должного сохраняет свою притягательность как для этиков, так и для живого морального опыта. Это связано с одним его решающим достоинством. Понятие "сверх должное" служит преградой для двух опасностей, угрожающих моральному сознанию. С одной стороны, оно выражает идею определенности и ограниченности нравственных требований, без которой исполнение долга начинает казаться недостижимым, что неизбежно порождает пессимизм и даже отчаяние в отношении успешной моральной самореализации. С другой стороны, оно позволяет сохранить некоторые стимулы продвижения за пределы этих определенных и ограниченных нравственных требований, поскольку сохраняет асимметрию в применении негативных и позитивных санкций. Даже самые убежденные критики концепции сверх должных поступков вынуждены вводить ее заместители, позволяющие избежать разочарования в моральном совершенствовании и фарисейского самодовольства.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
