Проблема нравственного долга традиционна для этики, поскольку он наряду с совестью, честью, достоинством относится к регулятивным элементам нравственного сознания. Его принадлежность к важнейшим ценностям морали обусловлена значимостью требования, обращенного к индивиду.
В общем плане нравственный долг может быть определен как свободное следование социально необходимым требованиям, предъявляемым индивидом к самому себе. Последнее следует подчеркнуть особо, поскольку еще недавно в отечественной этике бытовало представление, согласно которому долг есть "сумма требований, предъявляемых тем или иным социальным институтом к членам общества". Из этого утверждения следует, что государство может выступать в качестве моральной инстанции. Такой взгляд является отражением 70-летнего периода истории страны, когда тоталитарный строй жестко контролировал не только поступки, но также мысли и чувства людей. Именно в этих условиях стала возможна ситуация, когда недопустимый с позиций общечеловеческой морали поступок Павлика Морозова, донесшего на собственного отца, подавался в качестве образца для подражания.
В предыдущей главе уже говорилось о том, что сфера должного в ее правовой и моральной форме начинает формироваться при переходе от родоплеменных отношений к отношениям социального неравенства. Следствием же этого становится различение личных, групповых и общественных интересов, которые не только совпадают, но даже вступают в конфликт между собою. Возникает необходимость регулировать поведение индивидов с тем, чтобы в повседневной жизни они руководствовались не только собственными, по и интересами социальной общности, к которой принадлежат. Именно эту функцию на практике выполняют нравственные обязанности и долг.
Обязанности – это определенный круг действий, осуществление которых обусловливается требованиями, предъявляемыми к конкретному лицу окружающими его людьми, обществом и государством. В реальности нравственный долг и обязанности достаточно тесно переплетены, не действуют в отрыве друг от друга, а в быту нередко употребляются как равнозначные понятия. Однако обязанности и долг не тождественны. Различны их природа, механизм действия. Каждое из этих понятий обладает своей спецификой.
Во-первых, понятие "обязанности" имеет более общий характер, чем "нравственный долг личности". Когда мы говорим о текущих или повседневных обязанностях, то не обязательно имеем в виду некий нравственный смысл (например, распределение хозяйственных обязанностей в семье). Последний может отсутствовать вовсе или быть выраженным крайне слабо, так как чаще всего обязанности имеют чисто техническую направленность, будучи средством достижения конкретной цели в различных технологических процессах. Обязанности могут быть равным образом обращены ко множеству людей, а потому степень долженствования выражена здесь более слабо. Долг же всегда раскрывается с индивидуальной стороны, т.е. того, как он понимается конкретным человеком.
Во-вторых, обязанности, как правило, воспринимаются людьми как нечто внешнее, представляющее чужие интересы. Даже так называемые почетные обязанности нередко выступают как неизбежное своего рода бремя, с которым людям приходится мириться. В тоталитарном обществе декларируется принцип единства прав и обязанностей: даруемое право представляется как своего рода награда за выполнение определенных социально значимых обязанностей. Поэтому готовность личности к исполнению тех или иных обязанностей может существенно разниться: от безусловного следования им везде и всюду до попыток уклонения от исполнения и даже откровенного игнорирования.
Отличительная особенность нравственного долга состоит в том, что он исполняется добровольно, без какого-либо принуждения извне. Хотя чувство долга – это лишь один из возможных мотивов совершения поступка, но значение его наиболее значимо. Формирование чувства долга определяется противоречивым соотношением общественных, групповых и личных интересов в микрокосмосе индивида. Говоря, что в основании нравственного долга лежит общественный интерес, мы указываем на переход внешнего требования в сферу внутреннего долженствования. Индивид тем самым признает приоритет ценностей более высокого уровня, чем его собственные интересы. Эмоционально переживаемое чувство (например, удовлетворенность исполненным долгом) сочетается с рациональным обоснованием цели, которую человек преследует в этом случае. Этим долг отличается от совести.
Значение рационального элемента в процессе осознания человеком того, в чем состоит его нравственный долг, исключительно велико. Только соотнося разного рода интересы и ценности, сопоставляя их между собой, можно определить приоритетность одних по отношению к другим. Нравственные чувства могут помочь индивиду в нахождении правильного пути, но не в состоянии заменить собою то, что составляет всецелую прерогативу человеческого разума. Еще Л. А. Сенека предостерегал от того, чтобы поддаваться исключительно воле чувств, эмоций.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
"Величайшие беды причиняет нам то, – считал мыслитель, – что мы сообразуемся с молвой и, признавая самыми правильными те воззрения, которые встречают большое сочувствие и находят много последователей, живем не так, как этого требует разум, а так, как живут другие". Чувства бывают обманчивы, а еще более опасна вероятность того, что они могут быть попросту внушены, толкнув тем самым нас на неверный путь. Вот почему "главнейшая наша задача должна заключаться в том, чтобы мы не следователи, подобно скоту, за вожаками стада, чтобы мы шли не туда, куда идут другие, а туда, куда повелевает долг".
Наряду с рационально-теоретическим и чувственно-эмоциональным уровнями отражения важным элементом регуляции отношения индивида к нравственному долгу выступают его убеждения. Наличие убеждений позволяет придать завершенный вид сфере должного в самом человеке, а также связать воедино всю совокупность ценностей, исповедуемых им. Наиболее рельефно выглядит взаимодействие убеждений с нравственным идеалом, установление зависимости с которым позволяет уяснить направленность, содержание и условия, влияющие на формирование морального долга личности. В зависимости от места того или иного идеала в иерархии ценностей морали меняется понимание человеком своего нравственного долга. Множественность ценностей находит отражение в том, что в рамках одного идеала могут присутствовать сразу несколько целей, преследуемых человеком. Соответственно, в структуре нравственного долга выделяются требования долженствования первого, второго, третьего уровня.
Нравственный долг самым тесным образом взаимосвязан с совестью, которая выступает своего рода контрольным механизмом относительно требований, предъявляемых личностью к самой себе. Чем более ясно человек сознает нравственные цели, преследуемые им в каждом конкретном случае, тем сильнее он чувствует моральную ответственность за их достижение. Следовательно, более глубоким будет переживаемый им совестной акт. Чувство совести позволяет еще раз обратиться к осмыслению того, в чем состоит наш долг и каковы в этом случае наши действительные цели. Беспокойная совесть побуждает человека к исполнению своего долга, заставляя раз за разом анализировать смысл совершенных поступков.
Хотя тема морального долга традиционна для этической мысли, не так много философов обращалось к рассмотрению этой темы. Свой законченный вид, ту форму представлений, с которой мы имеем дело в наши дни, учение о долге приобрело в философской концепции Иммануила Канта. Категорический императив (от лат. imperatives – повелительный) – так называется сформулированное немецким ученым воззрение на значение нравственного долга в жизни человека – это развернутая теоретическая конструкция, которая содержит вполне определенное решение вопроса о соотношении сущего и должного, нравственной свободы и необходимости, морального закона и автономной воли субъекта.
Учение о категорическом императиве относится к XVIII в., когда либеральные представления о приоритете индивидуальных прав человека обеспечивали этико-правовое обоснование нарождающегося общественного строя. Новая социальная реальность – освобожденный от всех прежних традиционных связей и отношений индивид – диктовала необходимость выработки новых форм взаимодействия внешней (объективной) и внутренней (субъективной) регуляции поведения людей. Необходимо было связать воедино открыто провозглашаемую внутреннюю нравственную автономию индивида с его добровольным следованием требованиям общественной морали. Именно эту роль выполняет понятие категорического императива, которое в этике И. Канта интегрирует всю систему моральной регуляции.
В научной литературе сложился подход, согласно которому выделяются три основные формулы категорического императива. Каждая из них как отражает этапы движения мысли самого И. Канта, так и раскрывает аспекты внутреннего долженствования в человеке.
Первая формула акцентирует внимание на способности максимы (от лат. maxima sentential – высший принцип) индивидуального поведения быть основою всеобщего нравственного законодательства. "Поступай только согласно такой максиме, – говорит мыслитель, – руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом". Данное требование всеобще и универсально: оно содержит призыв, который сохраняет свое значение по отношению ко всем людям и действует при любых обстоятельствах, в любых сферах жизни и деятельности человека и общества. В приведенном высказывании угадывается его прямое родство с золотым правилом нравственности, утверждающим всеобщее моральное равенство.
Вторая формула определяет наш долг по отношению к другим людям и устанавливает при этом своеобразный нравственный барьер, заходить за который недопустимо ни при каких условиях. Данное положение И. Канта звучит следующим образом: "Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству".
Формально уравнивающий всех первый вариант категорического императива во втором обретает вполне реальный смысл. Фактически здесь содержится указание на другого человека как адресата, которого мы должны включить в содержание преследуемой нами нравственной цели. Следуя строгим требованиям морали, мы тем самым имеем в виду благо окружающих нас людей.
Третья формула говорит об автономии человеческой воли. Моральный закон, с этой точки зрения, не есть нечто внешнее, вмененное человеку к обязательному исполнению. Его действенность обеспечивается тем, что каждый избирает его в качестве максимы своего поведения совершенно свободно, добровольно, при отсутствии какой-либо принудительности со стороны общества. Элемент принуждения, если и присутствует, то определяется исключительно собственным усилием самого человека и, следовательно, выступает как самопринуждение. Справедливо утверждение, что "долг есть моральный закон, явленный как человеческий мотив". В этом значении он подавляет все остальные мотивы, как-то: польза, счастье, удовольствие и т.д. Следование требованиям долга – всецелая цель морального человека, находящаяся вне зависимости от его интересов и склонностей.
На протяжении последующей истории этической мысли неоднократно предпринимались попытки оспорить строгость формул категорического императива. Первые попытки такого рода предпринимались уже вскоре после смерти И. Канта, в частности Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем, избравшим объектом своей критики крайний формализм этики своего предшественника.
В наши дни в научной литературе периодически возникают споры относительно правомерности сохранения значимости ценностей, подобных моральному долгу, совести, чести. Поднятый еще А. Шопенгауэром и Ф. Ницше, с одной стороны, и К. Марксом – с другой, вопрос о необходимости отказа от некоторых, как иногда кажется, "отживших" свое представлений продолжает существовать и сейчас. В этом отношении показательна позиция, согласно которой недопустимо положение, когда "этические абстракции" все еще "имеют власть над людьми и управляют их поведением". Идея категорического императива при этом всецело принадлежит прошлому, а породившая ее "так называемая либеральная мораль больше не вращается вокруг долга, не является моралью долга". Отсюда следует вывод о необходимости пересмотра статуса, которым обладает в морали и этике рассматриваемая нами категория.
Нам представляется, что не следует как преувеличивать значение нравственного долга в повседневной жизни человека, так и минимизировать его регулятивную роль. Со времен И. Канта выделяют такую важную черту долга, как его императивность, заключающую в себе, по сути, все остальные характеристики. Она обращена ко всем людям и к каждому человеку одновременно; требует при любых обстоятельствах руководствоваться нравственным долгом; исключает какие-либо соображения пользы или здравого смысла; предполагает, что моральный выбор личности может осуществляться лишь добровольно, но ни в коем случае не под давлением, вынужденно.
Заключенное в категорическом императиве требование сегодня может показаться кому-то исключительно несовременным, несвоевременным и даже старомодным. По справедливому замечанию, "современное массовое сознание ориентируется, скорее, на “золотое правило”, которое всегда выступает как формула житейской мудрости, как практическая рекомендация". Человек долга – так в старину говорили об исключительно надежном человеке, на слово которого можно было положиться. В прошлом таких людей было не слишком много. Очевидно, и в наше время ситуация не очень изменилась.
Нравственный выбор, осуществляемый в пользу свободного исполнения предписаний общественной морали, особенно актуален в периоды, когда в обществе происходит смена нравственных ориентиров. Возникают разнообразные препоны, которые для людей со слабой волей могут служить своего рода оправданием к неисполнению существующих моральных обязанностей. И таких людей, как показывает исторический опыт, не так уж и мало. Вместе с тем в условиях распада привычного уклада жизни следование своему долгу оказывается для многих единственной, а иногда и последней опорой. Исключительную важность, поэтому приобретает вопрос об условиях, которые могут способствовать исполнению индивидом своего нравственного долга либо, наоборот, затруднять его.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
