Общество существует десятки тысяч лет. От своей колыбели до наших дней оно прошло извилистый путь. Общая тенденция истории общества - его развитие, совершенствование, усложнение. Каждое новое поколение людей, опираясь на могучие плечи предшествующих поколений, вносило свой вклад в историческую поступь человечества. Изучение исторического пути человечества связано с выяснение этапов его развития и определением исторического типа общества на каждом его этапе.
На сегодняшний день самая общая классификация обществ в их развитии представлена цепочкой «доиндустриальное (традиционное) общество - индустриальное общество - постиндустриальное общество».
Доиндустриальное (традиционное общество). В периодизации истории человечества традиционное общество занимает самый большой отрезок времени.
В нем с определенностью различают три исторические эпохи:
1. первобытность (охотничье-собирательская, пастушеская и земледельческая стадии развития);
2. рабовладельческую античность;
3. средневековый феодализм.
Эпохальная внутренняя дифференциация традиционного общества не подрывает в то же время общих, сквозных, интегративных его характеристик или параметров. Они-то как раз и объясняют масштабную историческую длительность или многовековую жизненную устойчивость этого типа общества. Типологическое единство традиционного общества собирает под своей крышей все не- или доиндустриальные реалии истории.
«Традиционное» и «доиндустриальное» для исторической науки - синонимы. Можно, впрочем, первобытно-традиционное общество называть архаическим. Но при этом не забывать об исторической преемственности и модельных чертах традиционного. Черт этих очень много, но мы остановимся только на некоторых - основных из них.
Ключ к пониманию традиционного общества дает само его название - это традиция. Традиция представляет собой особый способ или механизм передачи исторического опыта, обеспечения преемственности и устойчивости в индивидуальном и социальном развитии людей. Доверие и подражательное (готовность повторять, воспроизводить) отношение к составляющим данный исторический опыт верованиям, взглядам, знаниям, а также практическим навыкам и умениям, основываются на самом факте их возникновения и существования в прошлом. В традиции прошлое господствует над настоящим. «Тогда», в прошлом, был создан этот мир; теперь, в настоящем, он просто продолжается, поддерживается, повторяется. Не только настоящее, но и будущее, которым в других условиях вдохновлялось бы настоящее, подгоняется так или иначе под прошлое, предстает как его реминисценция.
Данное положение вещей закрепляется также доминированием нравственно-религиозных ценностей над инструментальными. Главное - не цель, пусть и сулящая немалый успех, а ценность, которая при этом реализуется. Строго говоря, традиция имеет дело не просто с умениями и знаниями, а с их образцами - образцовыми умениями и знаниями. Как образец традиция отсекает и пресекает всякие новшества и улучшения, всякую креативную или продуктивную деятельность, однозначно оценивая все эти инициативы как вредное отклонение от того, чему по определению нужно только следовать. Скажем мягче: все новое, если оно там, в традиционном обществе, вообще появляется, подается и воспринимается как переоткрытие старого, возвращение к истокам, «старому доброму времени». Традиция является очень своеобразным способом принятия решений. Здесь не нужно мучительно выбирать, взвешивать все «за» и «против». Достаточно просто согласиться, принять, положительно отнестись к тому, что предлагает исторический опыт, что достигнуто и открыто в его границах. Остается только наложить прошлое на настоящее и, возможно, уточнить что-то в деталях.
Традиция, традиционность обеспечивает известную комфортность бытия. Правда, без «соли», без тех острых ощущений, которые может принести с собой только контраст изменений. Но зато прочную, надежную и, главное, долгую, хотя и не бесконечную. Расширение круга знаний, рост общей культуры, накопление, пусть и медленное, производственного опыта, рост населения, климатические изменения - словом, усложнение жизнедеятельности людей подтачивает со временем и традиционалистские бастионы бытия. Они устают отвечать на вызовы времени, становятся исторически неадекватными. Исчезновение многих древних народов, некогда цветущих государств и цивилизаций является тому убедительнейшим подтверждением.
Традиционное общество - общество закрытого типа. «Закрытость» тут просматривается практически по всем направлениям. Укажем только на некоторые из них. Отсутствие или резкое ограничение социальной мобильности - пожалуй, самая яркая форма традиционной закрытости общества. Человек в таком обществе не имеет возможности активно перемещаться в рамках сложившейся социальной структуры, подниматься по социальной лестнице, менять (повышать) свой социальный статус, расти в зависимости от личных успехов и достижений. Конкретные примеры - кастовая и сословная системы стратификации.
Каста (как в традиционном индийском обществе, например) - это замкнутая группа людей, занимающая строго определенное место в обществе.
Это место очерчивается многими факторами или признаками, главные из которых:
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
• традиционно наследуемая профессия, род занятий;
• эндогамия, т.е. обязанность заключать браки лишь внутри своей касты;
• ритуальная чистота (после контакта с «низшими» необходимо проходить целую процедуру очищения).
Сословие представляет собой общественную группу с наследственными правами и обязанностями, закрепленными обычаями или/и законами. Феодальное общество средневековой Европы, в частности, делилось на три основных сословия: духовенство (символ - книга), рыцарство (символ - меч) и крестьянство (символ - плуг). В России до революции 1917 г. было шесть сословий: духовенство, дворяне, купцы, мещане (мелкие домовладельцы, торговцы, ремесленники), крестьяне, казаки (особое военное сословие). Регламентирование сословного бытия было на редкость жестким, вплоть до мелких обстоятельств и незначительных деталей. Так, по «Жалованной грамоте городам» 1785 г. российские купцы первой гильдии могли ездить по городу в карете, запряженной парой лошадей, а купцы второй гильдии - только в коляске парою.
Сословное деление общества, как, впрочем, и кастовое, освящалось и закреплялось религией: у каждого своя судьба, свой удел, свой угол на этой земле. Оставайся там, куда поместил тебя Бог, возвышение - проявление гордыни, одного из семи (по средневековой классификации) смертных грехов. «Закрытым» в традиционном обществе было и мировоззрение. Цикличность и эсхатологичность - две основные формы такой закрытости.
Отношения и связи между людьми в традиционном обществе были насквозь пронизаны личной преданностью и зависимостью. Традиционное общество холистично. Оно выстроено или организовано как жесткое целое. И не просто как целое, а как явно превалирующее, доминирующее (по отношению к своим частям) целое. Человек в нем не просто часть - частичен. Он живет сочетанием, сложением, дополнением, а не дифференциацией, выделением, обособлением (автономизацией). Он значим постольку и настолько, поскольку и насколько функционален, т.е. вносит свой вклад в целое, обслуживает его интересы, реализует его цели. Значимым субъектом действий выступает здесь не отдельный человек, индивид, а их совокупность - тот или иной коллектив. В одном отношении эта коллективная совокупность механическая: выбывший индивид легко восполняется другими или замещается другим, во всяком случае, без ощутимых потерь для целого. А в другом - органическая самостоятельные, частичные индивиды сливаются (слипаются) в единое целое, и только его существование считается по-настоящему значимым. Органической эту совокупность можно назвать еще и потому, что индивид в ней представляет собой хоть и частичное, но нечто, а вне ее он сущее ничто, или нечто бесхарактерное и безвольное.
В Средние века в качестве общего и высшего блага выступает Бог. Он - источник всего благого, ценного и достойного в этом мире. По образу и подобию его создан сам человек. От Бога и вся власть на земле. Бог - конечная цель всех человеческих устремлений. Высшее благо, на которое способен по земному грешный человек, - любовь к Богу, служение Христу. Христианская любовь - любовь особая: богобоязненная, страдательная, аскетически-смиренная. В ее самозабвении много презрения к самому себе (личному «Я»), к мирским радостям и удобствам, достижениям и успехам. Сама по себе земная жизнь человека в религиозной ее интерпретации лишена всякой ценности и цели.
Историческое бытие традиционного общества отличается неспешностью. Границы между историческими стадиями «традиционного» развития едва различимы, отсутствуют резкие сдвиги и радикальные толчки. Производительные силы традиционного общества развивались медленно, в ритме кумулятивного эволюционизма. Отсутствовало то, что экономисты называют отложенным спросом, т.е. способностью производить не ради насущных потребностей, а ради будущего. Традиционное общество брало от природы ровно столько, сколько нужно, и ничего сверх того. Его экономику можно было бы назвать природосберегающей.
Данным обществом, впрочем, пройден немалый путь - от каменных орудий до средневековых цехов и мануфактур. Но в целом ему все же не хватало динамизма и того, что можно было бы назвать технологическим энтузиазмом. Ведущие детерминанты традиционного общества культуро-, а не техногенны. Это, впрочем, своеобразие, а не какой-то недостаток. Более того, есть здесь и определенное преимущество - некая гарантия гармонии, единства с природой. Натуральное хозяйство - столь характерное для традиционного общества, органически вписывалось в природные циклы и балансы. Таковы вкратце основные черты традиционного общества как социальной системы и жизненной среды человека. Они хорошо оттеняют особенности последующего - индустриального этапа в развитии человеческого общества.
Индустриальное общество. Начало индустриальному обществу было положено промышленной революцией, стартовавшей, как известно, в Англии (конец XVIII в.), затем перекинувшейся на Францию (начало XIX в.), далее - Германию (с 40-х гг. XIX в.) и другие страны. Это был переход от ручного труда к машинному производству, от мануфактуры к капиталистической фабрике. Символами промышленной революции стали паровая машина, поточная линия, сборочный конвейер. Характерными чертами индустриального общества являются массификация (массовость, омассовление всего и вся) и макрофилия - горячая любовь к циклопическим масштабам, числам, потокам, к большим величинам и мощностям. Эйфелева башня в Париже, английский пароход «Титаник», небоскребы типа Эмпайр стейт билдинг - все это убедительнейшие примеры макрофилии или гигантомании индустриальной эпохи в развитии человечества.
Массификация достаточно полно раскрывает себя через концентрацию, централизацию, синхронизацию, стандартизацию, специализацию и максимизацию - шесть основных параметров (тенденций) индустриального общества, удачно выделенных американским футурологом Э. Тоффлером, на работы которого мы и будем опираться.
Индустриальное общество - общество экономическое. Экономика - его базовая структура или система. По образу и подобию того, что и как происходит в этой системе, распределяются богатство, власть, престиж, устанавливаются приоритеты и цели во всех других сферах или областях общественной жизни. Все общество предстает здесь как единая индустриально-экономическая машина. Вот почему, раскрывая массификацию индустриального типа, мы будем говорить в основном об экономике, производстве, промышленном предприятии.
Концентрация в индустриальной цивилизации - это, прежде всего сосредоточение все большей части средств производства, рабочей силы и выпуска продукции на крупных и крупнейших предприятиях. Число работающих на таких предприятиях исчисляется тысячами и десятками тысяч. Концентрация позволяет наладить поточно-массовое производство, снизить издержки, шире внедрять новую технику, постоянно повышать производительность труда. Развитие «концентрационных» процессов ведет к образованию монополий: картелей, синдикатов, трестов, концернов и, в единстве с интернационализацией хозяйственной деятельности, транс- или мультинациональных корпораций.
Концентрация имеет место также в социальной сфере (формирование и поляризация двух основных классов: рабочих и предпринимателей-капиталистов), в политике (образование больших, массовых партий и движений), в науке (крупные исследовательские центры и институты). Сюда же можно добавить скученность людей в больших городах с их бессмысленной уличной толчеей, известными всем часами «пик», машинными «пробками», шумом и гамом.
Централизация - оборотная сторона концентрации. Она выражается в объединении нескольких предприятий в одно, в создании крупных финансово-промышленных групп, в слиянии нескольких капиталов или поглощении одного капитала другим и ростом на этой основе размеров капитала, чтобы на основе наиболее полного и одновременно экономного использования рабочей силы и материальных ресурсов добиться высоких конечных результатов, повысить эффективность производства.
В синхронизации как принципе индустриального общества отражается процесс согласования «часов» или времени: с одной стороны - машины, фабрики, с другой - человека, семьи. Под фабрику, ее технологический режим «от» и «до» подстраиваются в своем функционировании все структуры, механизмы и силы жизненного мира человека. Во всем чувствуется некая механическая заведенность.
Стандартизация - пожалуй, самая узнаваемая и «массовая» черта индустриального общества. Стандартизация убедительнейшим образом подтверждает «машинообразность» индустриального уклада жизни. Машина прогрессивно вытесняет ручной, ремесленный труд. Машина - это единый образец и огромные скорости его воспроизведения, повторения (тиражирования). В машинно-серийном производстве до неузнаваемости изменяются рукотворность и неповторимость исходных оригиналов или образцов. От рукотворности оригинала и неповторимости образца остаются лишь товарный вид, добротное, хотя и унифицированное качество, потребительски-полезный эффект.
Специализация в рамках индустриального общества оборачивается «частичным работником», «одномерным человеком», «человеком-функцией», «ученым невеждой». Все эти не очень симпатичные образы выражают в сущности одно - ограничение человека узким кругом деятельности, пожизненное закрепление индивида за отдельной операцией или одной какой- то функцией. Частичность и фрагментарность индустриального образа жизни отчуждает человека от целей и задач более широкого целого (предприятия, отрасли, общества в целом), порождает безразличие, апатию. Отчуждение переживается как зависимость от внешних, непонятных и явно превосходящих сил. Специализация, как правило, сопровождается рационализацией, научной организацией труда.
Максимизация как тенденция индустриального общества - это стремление выжить из всего максимум возможного, выбрать все до конца, увеличить до предела.
Массификация во всем многообразии ее аспектов-параметров по-своему сказывается на экологии индустриального общества. Об этом нельзя не говорить. Картина в целом удручающая. Индустриальное общество, пожалуй, самое грязное в истории человечества. Индустриальное освоение природы, достигнув невиданных ранее масштабов, превратилось в настоящую борьбу с ней. Борьбу не на жизнь, а на смерть. Не выдержав антропогенного натиска, природа стала умирать.
На первое место в ряду базовых ценностей индустриального общества можно с полным основанием поставить свободу. Индустриальную общественную систему нередко называют пространством личной или индивидуальной свободы человека, свободным миром. Свободе поклоняются и присягают на верность, за нее борются, ее защищают, ради нее идут на ограничения и жертвы. Свободу считают неотчуждаемой (Руссо: «человек рождается свободным»), как и те права, права человека, на которые ее «распочковывают» в политико-правовом пространстве бытия. Она, по общему убеждению, дает стимулы к развитию, индуцирует социальные изменения, лежит в основе личных инициатив, творческих прорывов, инновационных предприятий, дел, начинаний. Свобода наделяется моральной императивностью. Человек должен быть свободным, потому что он должен быть (стать) человеком. Несвобода оскорбляет личное достоинство человека, вызывает внутренний протест, воспринимается как моральная ущербность. «Объемом свободы», приходящимся на душу населения (одного человека), измеряют общественный прогресс. Различают при этом «свободу от» - от насилия, принуждения, зависимости, от вмешательства государства в личную жизнь человека, и «свободу для» - для самореализации и действий по собственному почину или внутреннему побуждению, для сохранения своей индивидуальности, возможности и способности быть самим собой. Есть свобода добра (творить добро) и свобода зла (творить зло). Корень один - свобода. Только в первом случае она положительная, конструктивная, а во втором - отрицательная, деструктивная. Зло в конечном счете выступает как злоупотребление свободой. Радикально, раз и навсегда избавиться от него можно только одним способом, - отменив, запретив свободу. Тогда действительно исчезнет зло, ибо нечем будет злоупотреблять. Но не станет вместе с тем и самой свободы. Лишить мир зла, значит, лишить его и свободы. Зло, сопровождающее свободу, полностью и окончательно устранить нельзя, но его можно и нужно сокращать - до каких-то терпимых пределов. Что и делается с помощью социально-нормативных, прежде всего, моральных и правовых, ограничений, установления индивидуальных границ в виде свободы другого, совершенствования системы образования и воспитания, расширения возможностей и условий, или умножения ниш, для совершения позитивного выбора. Все это приучает человека к ответственному отношению к свободе как некоему общему достоянию.
Прогресс, вера в прогресс тоже относится к базовым ценностям индустриального общества. Прогресс непосредственно связан со свободой и может рассматриваться как ее неуклонная историческая реализация. Прогресс можно определить как поступательное развитие, при котором все изменения, в особенности же качественные, идут по восходящей линии, раскрываемой как переход от низшего к высшему, от менее совершенного к более совершенному. На культурно-ценностном горизонте человечества идея прогресса появилась сравнительно поздно. Античность ее не знала. Не знали ее и Средние века. По- настоящему вера в прогресс начала утверждаться в борьбе против религиозной веры за духовную эмансипацию человека. Триумф идеи прогресса, соответствующих настроений и ожиданий пришелся на XVIII в., век просвещения, разума, веры в великую освободительную миссию науки, объективно-истинного знания. Вера в прогресс становится чем-то само собой разумеющимся, а по глубине, внутренней убежденности, готовности служить, следовать и подчиняться - даже сродни вере в Бога. За прогрессом закрепляется атрибут исторической непреложности.
У ХХ века отношения с прогрессом оказались очень неровными. Ощутимый удар по гарантированному прогрессу нанесла первая мировая война. Она показала тщетность надежд на значительное совершенствование природы человека. Последующие события эту тенденцию разочарования в прогрессе только укрепили. Вера в прогресс по-прежнему движет многими людьми. Но вместе с тем пришло осознание того, что ни автоматизма, ни гарантированности в прогрессе самом по себе нет, что за него надо бороться. И что прогресс неоднозначен, что он несет с собой отрицательные социальные последствия. Применительно к отдельному человеку прогресс означает веру в успех, одобрение и поощрение достижительной деятельности. Успех, личные достижения определяют социальный статус человека, его собственный прогресс. Образ жизни, ориентированный на успех, на редкость креативен и динамичен. Он позволяет человеку быть оптимистом, не падать духом в случае неудачи, стремиться к новому и неустанно творить его, легко расставаться с прошлым и быть открытым будущему.
Наряду с прогрессом и свободой в базовую нормативно-ценностную систему индустриального общества входит также рациональность. Индустриальная современность как раз и утверждается в истории как процесс общественной рационализации. Рациональность, рационализация (верований, ценностей, идеалов) оказалась важнейшим фактором становления индустриального общества. Технологическим ее (рациональности) закреплением стала промышленная революция. Через нее рациональность обрела материально зримые черты, окончательно вошла в жизнь человека и общества.
Принцип рационалиста очень прост: меньше затраты - больше результаты. И без аналитической выверенности, тщательной взвешенности, расчета по схеме цель - средства ему явно не обойтись. Кстати, перечень релевантных рациональному поведению свойств можно продолжить: последовательность, связность, стройность, простота, структурность и т.д. Все названные свойства, что очевидно, являются атрибутами разумной деятельности, разума как такового. И это говорит о том, что рациональность выходит (должна выходить) в конечном счете на разум. При этом важно отдавать себе отчет в том, что речь идет о разуме особом - инструментальном. Только такой, инструментально-расчетливый, разум может гарантировать эффективность и оптимальность принимаемых решений. Рациональность - враг хаоса, стихии. В открываемой ею перспективе бесконечного совершенствования все можно и нужно постоянно переделывать, дополнять, менять. Суду разума - ядра рациональности, подвержены как внешний (природа, общество), так и внутренний мир человека. Все должно оправдываться перед лицом разума, иметь свое рациональное обоснование. Само по себе существование, в том числе и естественное, еще ни о чем не говорит. В отсутствие разумного основания оно не только не самодостаточно, но даже ущербно. Легитимность любого существования устанавливает только разум. Даже законы природы должны быть поняты как разумные законы, стать законами науки. Не вошедшее в систему разума, так или иначе выпавшее из нее с неизбежностью попадает в разряд второстепенного и маргинального. В самом широком - мировоззренческом плане разумная легитимация всего и вся объясняется критикой религиозной (Бог) и утверждением гуманистической (Человек) ориентации всей ценностно-нормативной системы общества.
Постиндустриальное общество. Приблизительно в последней четверти ХХ в. человечество в лице индустриально развитых стран Запада и Востока начало переход к постиндустриальному обществу. Его расцвет прочат к середине XXI столетия. Надо сказать, что у этого общества много других названий: супериндустриальное, антропное, культуроцентристское, технотронное, информационное и т.д. Чаще всего индустриальное общество идентифицируется как информационное. Информация, информационные технологии в постиндустриальном обществе проникают буквально во все поры человеческого бытия. Информатизацией охвачено все общество, вся его жизнедеятельность, включая повседневную жизнь людей. Пожалуй, единственное производство, производство информации, знаний имеет тенденцию оставаться здесь массовым. Иначе говоря, массовое индустриальное производство вещей (и услуг) уходит в прошлое, ему на смену приходит массовое производство знаний. Как и у других обществ, у постиндустриального общества есть свой символ - это компьютер, свое решающее средство, свой главный ресурс - информация, своя цель - всестороннее возвышение индивидуальности человека), свой закон или принцип жизни - демассификация.
Постиндустриальное возвышение индивидуальности - оборотная сторона демассификации, которая приобретает различные формы и заявляет о себе во всех областях человеческой деятельности. Начнем со средств массовой коммуникации - рассадника и средоточия массовости. Демассификация проявляется здесь в росте числа теле- и радиопрограмм, в падении тиражей, а нередко и закрытии массовых газет и журналов, и одновременно в росте числа небольших (по объему и тиражу) газет и журналов, в получении права гражданства электронными книгами, журналами, конференциями, чатами и т.д. Тем самым растет многообразие, расширяется спектр предлагаемой СМИ продукции, она становится все более адресной, рассчитанной на потребности и интересы совершенно конкретных потребителей. Самим же потребителям есть теперь из чего выбирать по своему индивидуальному вкусу.
Демассификация в сфере производства и услуг в корне подрывает макрофилийную (любовь к большому) идеологию индустриальной эпохи. Становится правилом выпускать продукцию мелкими сериями, как можно чаще ее обновлять. Чем дальше, тем больше и полнее будут учитываться пожелания заказчика. От частичной к полностью индивидуализированной продукции - такова перспектива. Ярким выражением демассификации является работа по скользящему графику, учитывающему индивидуальные склонности и биологические ритмы человека. Постиндустриальное общество работает 24 часа в сутки. И у каждого своя временная ниша. Сюда же следует отнести и увеличение числа работающих неполный рабочий день.
В области политики демассификация проявляется в утрате влияния и распаде традиционных массовых партий, в росте числа мелких партий и движений, групп давления, представляющих интересы самых разных (как раз малочисленных) категорий населения. Притом база их формирования отнюдь не классовая, в принципе любая: религиозная, этническая, экологическая, мировоззренчески-культурная, нетрадиционно-сексуальная и т.д.
В социальной сфере демассификация представлена укреплением чувства community - соседской общности (соседства, общины), возникновением добровольных союзов людей (электронных сообществ) в рамках единого информационного пространства, диверсификацией общества в целом, т.е. увеличивающимся числом профессиональных, земляческих, суб- и контркультурных групп или человеческих общностей.
Главной ценностью постиндустриального общества является человек. Но опять же не в прежнем, традиционно-гуманистическом смысле, а как саморазвивающееся существо. Саморазвитие, с одной стороны, самодостаточно (цель в самом себе, не только подготовка к труду, социализация, но и средство самоутверждения личности), а с другой - оказывается ответом на радикальный динамизм, беспрецедентную мобильность нового общества. Пожалуй, самый эффективный путь саморазвития - это самообразование (конечно, в единстве с институциональным, государственным или частным, образованием). Без него в постиндустриальной среде просто не выжить. Раньше полученного в университете образования хватало человеку на всю жизнь, теперь же (а тем более в будущем), если не повышать квалификацию, не заниматься самообразованием, его удастся «растянуть» максимум на 10 лет. Представьте себе, что вам придется менять профессию (не работу, а именно профессию) 3-5 раз в течение своей жизни. А ведь для постиндустриального общества это станет нормой. Образование и самообразование в информационном обществе - непрерывные, они не ассоциируются больше только с детством или юностью, но являются чем-то неотъемлемым и привычным для всех возрастных групп. Иначе говоря, теперь нам придется учиться всю жизнь; и очень важно при этом научиться учиться. Вместе с ростом образования будет (должен) повышаться и наш социальный статус, несущий с собой улучшение благосостояния, расширение влияния и престижа.
Базово-ключевой ценностью постиндустриального общества является различие. Но не как несходство составных компонентов того или иного многообразия, а как активное взаимодействие претендующих (и оправданно) на значимость позиций, ценностей, идей. Такое различие можно назвать плюралистическим, а систему таких различий - плююрализмом. В отличие от плюральности, просто фиксирующей множественность, плюрализм всегда «озабочен» природой этой множественности и характером отношений между составляющими ее элементами. Плюрализм представляет и одновременно защищает уникальность каждой человеческой личности и социальной группы, своеобразие их возможностей, потребностей и интересов, надежд, верований и убеждений. Как сказано в принятой ЮНЕСКО «Декларации о расах и расовых предрассудках», «все индивиды и группы имеют право быть различными, считать себя различными и рассматриваться как таковые». Человек постиндустриального общества принимает различия, ценность другого (Другого) как средство расширения и содержательного обогащения собственного опыта. Те же различия, которые он не готов впустить в свой жизненный мир, он, тем не менее, держит на уважительном расстоянии с помощью толерантности. Толерантность - прекрасный медиатор своих и чужих ценностей. Она оказывается эффективным средством их цивилизованного сосуществования. Плюралист понимает, что его индивидуальность (самобытность, неповторимость) может получить развитие лишь через сохранение индивидуальности Других, через диалог равного с равным (равными).
Права человека занимают особое место в постиндустриальном обществе как мире плюрализма. Из всех его базовых ценностей они, пожалуй, самые универсальные. Права человека не знают сегодня ни географических границ, ни национальных суверенитетов, ни расово-этнических размежеваний, ни социально-классовых дифференциаций. У них есть все шансы стать первыми ценностями рождающегося на наших глазах глобального мира. К к. XX-н. XXI столетия в полную силу заработала и Всеобщая Декларация прав человека, принятая Генеральной Ассамблеей ООН. Данный перелом обозначен одним очень важным обстоятельством - тем, что права человека перестали быть внутренним делом того или иного государства, охраняемым лишь его внутренним законодательством. Они теперь стали делом общим, предметом постоянной заботы всего мирового сообщества. Под давлением мирового общественного мнения, а если нужно, то и вполне материальных санкций со стороны государств-членов ООН с правами человека сегодня вынуждены считаться даже те органы и силы, которые с ними не очень-то и дружны. Все это говорит о том, что права человека (по меньшей мере их ядро: право на жизнь, на свободу, на собственность) набирают уже статус общечеловеческих ценностей. Через них человек осознает себя не только гражданином своей страны, но и гражданином мира.
Права человека, конечно же, - человеческие установления, ставшие аксиомами человеческого общежития, совместного бытия людей. В них справедливо видеть ценностнонормативное осмысление данного бытия, прежде всего природы (в смысле сущности) самого человека. Они стоят на страже личного достоинства человека, персональной, но партнерски равной сути любого, каждого другого. Права человека - хорошая основа для разрешения конфликтов, возникающих в различных сферах общественной жизни, как базовая ценность постиндустриального общества права человека есть лишь другое выражение его, человека, исторической самоцельности. Через них мы делаем высшей ценностью самого человека. И пусть здесь пока больше должного, чем сущего - перспектива обозначена правильно. Теперь на нее нужно только работать.
Еще одна базовая ценность плюрализма - институционализм. Институционализация - цивилизованная форма решения важных социальных проблем, эффективное средство удовлетворения общественно значимых потребностей людей. Институционализация вообще-то является сквозным цивилизационным измерением человеческой истории. То есть она имела (имеет) место и в традиционном, и в индустриальном обществах. Но в постиндустриальном обществе институционализация приобретает особые черты и, добавим, чрезвычайно важна - в связи с тем, прежде всего, что центральной проблемой данного общества является «война частей против целого» (Дж. Гарднер). Институционализация упорядочивает, организует центробежную частно-индивидуалистическую стихию жизни, вводит ее в русло установленных норм и законов, подчиняет так или иначе принятым правилам игры. С ее помощью часть (частное) усваивает что-то и от целого (общего), а индивидуальное, личное подводится так или иначе под социальное, общественное. В этом смысле институционализацию можно считать способом легитимации человеческой деятельности во всем многообразии ее форм. Оправданно видеть в ней и материализацию ответственности человека как субъекта мысли и действия в социальном мире. В постиндустриальном обществе институционализация принимает форму всевозможных ассоциаций или заинтересованных групп, оказывающих самое серьезное влияние (в виде лоббирования, гражданского давления) на процесс выработки и принятия решений. В самой плюралистичной стране, в США их десятки тысяч. И наблюдается твердая тенденция к росту. Ассоциация связывает низы с верхами, народ с властью. Она поднимает на-гора общественной жизни реальные и уже тем законные интересы и устремления людей. Структура ассоциаций - это структура организованных групповых интересов. Ассоциации представляют собой своеобразные центры власти в обществе. Их фракционная, уравновешивающая активность препятствует установлению господства большинства.
Традиционное, индустриальное и постиндустриальное общества - это не только прошлое, история, как может показаться по изложенному выше материалу, но и настоящее, современность. Нынешний мир далек от однородности или гомогенности - не только культурной, но и любой другой: экономической, политической, социальной. Средства массовой информации уже успели окрестить его глобальным. Но он в действительности или пока не глобальный, а только глобализирующийся, становящийся глобальным Важно различать календарно-астрономическое и социально-историческое время. Первое однообразно, линейно, необратимо - вперед и только вперед. Второе характеризуется многообразием, лучистостью, верностью, в нем много самых разных ниш, позиций, траекторий, режимов и темпов продвижения вперед. Люди на самом деле живут в разных временах: кто-то в прошлом, кто-то в настоящем, а кто-то уже и в будущем. И не только люди, но и общества (народы, нации, цивилизации). Не будет преувеличением сказать, что любой этап в развитии того или иного общества темпорально многослоен или разномерен. Темпоральная структура общества вбирает в себя временную размерность бытия всех его индивидуальных представителей, носителей. Но его историческое лицо определяется преобладанием той или иной темпоральной массы.
Иными словами, современность общества не есть автоматически и современность каждого отдельного человека, в нем живущего. Люди, или индивиды, живут в разных временах и в современном обществе. Просто в этом обществе есть некая критическая масса «современников», от которых и зависит, какая вообще-то эпоха на дворе. Сегодняшняя история мира представляет собой развернутую в пространстве (на поверхности земного шара) чуть ли не всю историю человечества от первобытнообщинного строя, или архаически-традиционного общества (австралийские аборигены, например) до постиндустриальной цивилизации (развитые страны Запада и Востока) Можно ставить вопрос и о своеобразной социально-исторической стратификации человечества. Есть в ней, безусловно, историческое неравенство: свои верхи, середина, низы, свой авангард и арьергард. Иными словами, социально историческая стратификация открывает перед нами панораму пирамидальномногослойного человечества: высшие, средние и низшие, - но не классы, а общества.
Глобализация с ее размыванием всех границ и линий делает такое обращение «внутренней» социологической терминологии во «внешнюю» вполне допустимым. Конечно, чистых в своей самостоятельности времен и обществ (жизненных укладов) уже давно нет. Тем более их нет в наше (впрочем, для кого оно - наше?) время, когда мир становится поистине глобальным, взаимозависимым, единым. В этот процесс так или иначе втянуты все страны и народы, а значит и все социально-исторические времена.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
