Человек вошел в бытие как субъект, творящий, целенаправленно организующий свой особый мир и себя в нем в качестве субъекта в развивающейся деятельности как особой активности живого, свойственной именно ему. В процессе антропогенеза происходит, как уже подчеркивалось, становление новых в мире живого феноменов (новых типов поведения, восприятия, сознания, мышления при развертывании активности принципиально новой природы — деятельности) в едином потоке их действия, взаимодействия, взаимообусловленности. Возникают особые закономерности функционирования названных феноменов и объективно устанавливаются функциональные зависимости таких закономерностей и их системное действие, обеспечивающих целостность осуществления процесса развития человека. Именно названные образующие определяли его субъективные свойства как феномена, способного к сознательному, осмысляемому (во все большей степени в историческом развитии) целенаправленному действию, к сознательной проективной деятельности. Но его деятельность приобретает смысл и «способность» быть лишь в системе отношений с другими деятельными индивидами, поэтому полагает эти отношения как особый тип деятельности, образующий вместе с создаваемым человеком предметным миром среду его существования. Порождаемые и развертываемые при этом в деятельности и как результат ее различного рода социальные организмы, интегрирующие отношения действенных субъектов, образуют сложные развивающиеся и изменяющиеся различного рода, иерархически выстраиваемые ряды структурной организации общества.
И если первоначально человек как субъект действия реализовался в качестве субъекта социальной деятельности и исторического действия в рамках первобытного коллектива, выступающего действительным коллективным субъектом, то в процессе исторического развития и многоплановой и многоуровневой все усложняющейся дифференциации общества — появления социальных страт, специализированных групп, различного рода социально-экономических структур и т. д. — субъектнообразующая Социума и социального движения изменялась, усложнялась. Изменялись ее структурно-содержательные характеристики и функциональная нагрузка ее составляющих, естественно, при сохранении главной ролевой нагрузки и постоянно действующей во всех случаях силы реального носителя субъектности — субъекта-индивида. Однако действенную субъектную нагрузку объективно приобретают различные социальные структуры, социальные образования, функционирующие в рамках конкретно-исторических обществ на исторической дистанции цивилизации (в ее стадиальном определении в пространственно-временном континууме социальной эволюции), реализующие определенные возможности, потребности, задачи и цели коллектива субъектов (в отличие от первобытного коллектива), в их коллективной, целенаправленной деятельности, в которой эти структуры выступают в качестве субъектов действия с определенной сферой ограничения последнего.
Значение, роль, возможности действования этих феноменов в выполнении субъектной нагрузки были разными по своему характеру и уровню, разной и много-характерной была представленность в них индивидов как субъектов, реально обусловливающих субъектный смысл коллектива субъектов или коллективного субъекта. В качестве такового могли выступать отдельные, связанные целью и содержанием деятельности группы людей, города, республики, государства и т. д., интегрирующие отношения взаимодействия субъектов, их образующих, и выступающие субъектами в системе определенных по характеру и уровню межсубъектных отношений в их постоянно воспроизводимой сложности, многоуровневое осуществления от межиндивидных, государственных, но оптимальная выраженность которых всегда обеспечивает воспроизводство субъектов отношений на новом уровне их роста и функционирования.
В системе многоплановых и многоуровневых межсубъектных отношений особое место занимает город, интегрирующий деятельность, потребности, интересы, действенные возможности индивидов субъектов, различных групп, занимающих субъектные позиции в нем в качестве носителей интересов субъектов индивидов. Город, исторически определенное явление, возникший в процессе урбанизации как составной части процесса становления цивилизации, кумулирует и интегрирует отношения разделенного общества — общества стадии цивилизации и при всех уровневых различиях и разном характере его функционирования (и становления и развития) в различных конкретно-исторических обществах, например, в Древней Месопотамии IV—III тыс. до н. э. и в средневековой Европе, в Китае и в Англии XVIII в. и т. д., он заключает в своей сущности (объективно закладываемой в саму возможность его появления как социального феномена) все основные характеристики объективно исторически обусловившего его в своем становлении-развитии общества цивилизации и одновременно является действенным фактором развития последнего, выступая в своей интегрированной целостности реальным действенным субъектом исторического действия в исторически определенном Социуме.
Появление города связывалось с глубокими изменениями, сдвигами, происходящими в процессе самоорганизации и саморазвития системы Социума, с преодолением ограничений развития ведущей исторической системы — подсистемы, в рамках которой объективно осуществлялось воспроизводство и поступательное изменение, развитие общества в «первобытную эпоху» со сложными кризисными ситуациями, возникшими в его движении, с реальной необходимостью выбора путей выхода из сложившейся ситуации. В своем происхождении он связывался с глобально значимым в развитии общества переходом в исторически новое состояние.
В историческом определении и своей сущностной характеристике город является системообразующим фактором урбанизации в качестве необходимого структурообразующего компонента становления и развития цивилизации как исторически особой, новой по отношению к первобытному обществу, стадии исторического развития человека, полагающей становление исторически новой системы, заключающей рас гущи й потенциал обществ, определяющих точки прогрессивного роста и тенденции развития.
Единый по своей природе и сущности для разных исторических этапов и периодов большой исторической дистанции — цивилизации в ее стадиальном определении, но совершенно разный по своему содержанию, степени развитости, набору
функций и особенностям социальной организации его для разных культур, но прежде всего этапов исторического развития на этой стадии, город в наибольшей степени определяет уровень и характер исторической среды, устанавливающей нормы (но полагающей широкое пространство их изменений по исторической вертикали развития в разных условиях и на разных уровнях осуществления цивилизации как процесса) субъектного развития человека. Он формирует особую социальную ситуацию развития и интегрирует системы отношений, функционирующих в обществе индивидов, «участвуя» в воспроизводстве их как субъектов действия исторически определенной социальности, полагающей сам город как интегрирующий ее отношения организм. Эти субъекты исторически определенной, характеризующей развитие Социума на большой временной дистанции (дистанции стадии цивилизации, но на которой функционируют общества исторически разных уровней и культурно-исторических характеристик) социальности являются носителями определенных (объективно обусловленных) отношений, отражающих особенности и нормы развития исторически определенной системы при всех возможных подвижках и вариантах их реализации в рамках этой системы.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Эти нормы обусловливаются в соответствующей степени уровнем развития сознания и мышления, широтой пространства и возможностей действия индивидов, функционирующих в обществах, развивающихся на определенных основаниях, в данном случае разделенного общества, разделенного производства, разделенного человека. При всей многоплановости и разнохарактерности во времени (в том числе в разные эпохи Античности, Средних веков, Нового и Новейшего времени) и при всем многообразии своей представленности (как индивида, субъекта, личности, как представителя определенного сословия, класса, группы и т. д.) этот исторически определенный субъект, развивающийся на исторически определенной (охватывающей огромный временной период, практически шесть тысяч лет) стадии, в рамках определенной системы — «системы обществ цивилизации», разный для разных исторических уровней ее (значительно изменяющийся на разных этапах и в разных обществах, в частности рабовладельческом, феодальном и т. д.), сохранял нечто общее. Это его нечто общее обусловлено спецификой исторически определенного состояния, порождающего его и порождаемого им (в его деятельности), и исторически определенной социальностью, содержащей в своей определенности город, интегрирующий ее отношения и заключающий в соответствующей степени субстанциальную сущность этой социальности уже в самом своем генезисе и историческом смысле функционирования. Понимание последнего представляется важным в объяснении и познании роли закономерностей действия «системно-структурной организации социального» в развитии субъекта, его создающего, и воздействия на него как реально возникающих культурно-исторических форм, так и целостности исторически определенной социальности, объективно характеризующей соответствующий стадиальный уровень исторического выполнения социальной эволюции.
Но такой подход предполагает особую характеристику города, ориентированную на выявление его субстанциальной сущности как носителя определенной социальности и одновременно в качестве самостоятельного целого, заключающего свои особые механизмы участия и активного «действия» в историческом движении общества и в психологическом развитии индивида как деятельного субъекта исторически изменяющегося, но, подчеркнем еще раз, как носителя исторически определенных систем отношений и связей исторически определенной социальности, свойственной цивилизации как на уровне разных периодов, этапов ее, так и в рамках всего ее социального пространства как исторической стадии в целом. Такой подход к городу напрямую связан с пониманием и объяснением реальной роли города не просто как определенного феномена, свойственного цивилизации, и результата ее, а как структурообразующего фактора цивилизационного движения, с одной стороны, и как явления, связанного с определенным культурно-историческим развитием его как субъекта исторического действия на большой, но четко определенной дистанции естественноисторического процесса — стадии цивилизации при постоянном росте его действенности в осуществлении этого последнего — с другой.
Актуализируется задача выявления характера генетических связей города с системой отношений исторически определенной социальности, но не как результата определенного уровня развития уже классового общества (что широко принято), а как условия и составной части самого процесса разделения общества и формирования новых отношений, им интегрируемых, в процессе самого перехода к исторически новому состоянию — к цивилизации, когда он, интегрируя эти новые отношения, реализуется, в частности, как своего рода интегрированный субъект этого перехода, во-первых. Во-вторых, возникает задача выделения и определения той дистанции функционирования систем отношений, обусловливающих действенное начало города в их развитии, на которой при всех различиях конкретно-исторических обществ в их историческом изменении сохраняются главные основания развития индивида как субъекта исторически определенной, стадиально значимой социальности (человека цивилизации, в отличие от человека «первобытного человека «письменного», человека «стратифицированного» и т. д.). В-третьих, возникает потребность выявления специфических особенностей субъекта исторического действия на такой дистанции, субъекта, сменяющего единого коллективного субъекта — родовой коллектив и полагающего неизмеримо более широкие, но определенные возможности развития конкретных субъектов (индивидов, групп, классов и других социальных структур, выступающих в качестве реальных субъектов), пределы их развития. Последние сохраняются до тех пор, пока развитие субъекта истории не перерастет, не преодолеет барьер исторических ограничений отношений, строящегося и воспроизводящегося им на протяжении веков и тысячелетий развивающегося общества цивилизации, когда произойдет (и уже происходит, но пока еще в достаточно скрытой форме) не просто смена, а изменение субъекта (при сохранении накопленного потенциала и преемственности) исторического действия — носителя нового типа социальности, полагающей новые социальные организмы, обеспечивающие его функционирование, новые условия действия, новые возможности видения, миропонимания. И тогда город, продолжающий играть важнейшую роль в организации жизнедеятельности общества, уступит главные структурообразующую и интегрирующую функции в развитии-организации общества новым социальным организмам и структурам исторически новой стадии, выполняемой исторически новой ведущей системой.
В данном случае отметим, что город как структурообразующий феномен цивилизационных процессов, возникающий в самом процессе перехода и как действенный фактор этого перехода к исторически новому состоянию, выступает не только в качестве носителя новых функций и организма, интегрирующего отношения исторически нового субъекта исторического действия (становление которого и обусловило этот переход), но и в качестве активно действенного фактора, воспроизводящего системы отношений исторически новых субъектов в рамках своей особой определенности — особой социальной структуры и благодаря ей — структуры исторически необходимой и способной поддерживать, удерживать и сохранять эти отношения. И в качестве особого, целостного организма, интегрирующего субъектный потенциал субъектов исторически определенного общества, кумулирующего в своей структурно-содержательной целостности и функциональной нагрузке отношения последнего и выражающего сущностный смысл новой социальности, он сам выступает активным коллективно действующим (коллективом разных активно в разной мере самостоятельно выступающих субъектов, но связанных сущностным смыслом оснований, лежащих в основе развертывания их отношений) чрезвычайно значимым субъектом в построе. В отличие от первобытного неразделенно действующего коллектива.
Город в структуре цивилизационного потока
Проблема города — одна из наиболее важных, но остро дискуссионных в наши дни, в ситуации экономического, социального, экологического кризисов, прежде всего, в силу того, что в нем сосредоточиваются все основные кумулятивные, интегративные, информативные, коммуникативные, трансформирующие и организующие функции жизнедеятельности современного человека, во-первых. Во-вторых, в условиях реального установления хаотически структурируемого состояния перехода, и в том числе значительных изменений структурно-содержательных характеристик процесса урбанизации (теперь урбанизации — мегаполизации); четкое осмысление исторического уровня этих процессов и их историческое определение приобретает особый смысл, так же как и функциональная нагрузка города в них.
Не случайно возникают ассоциации урбанологов, организуются советы, проводятся специальные конференции по проблемам города, расширяется обсуждаемая проблематика. В частности, возникает вопрос, какую роль сыграет город как реальный субъект действия в системе отношений в обществе в условиях перехода, а это и полагает, как отмечалось выше, осмысление его сущности, в том числе как субъекта исторического действия.
Но при всем огромном внимании к проблеме города остается неясным даже его определение, которое дискутируется особенно жестко не один десяток лет. Обсуждаются предпосылки и условия первоначального становления города, с одной стороны, его будущее, принципы организации и соотнесение его с другими социальными организмами в новых условиях осуществления урбанизации-мегаполизации — с другой. Однако любые вопросы динамики развития города могут быть реально осмыслены в раскрытии смысла его генезиса, его исторического определения.
В определении города наиболее интенсивно дискутируются морфологические признаки (размеры, количество населения), разные в качестве главной его характеристики. Но становится все более очевидным, что ни функции, ни признаки не могут определить город, поскольку не выражают его специфическую субстанциональную сущность как социокультурного явления, на чем неоднократно останавливался автор. Между тем, как уже отмечалось, город не просто функционально значимый в организации жизнедеятельности общества феномен и не просто специфическое сложно структурно оформленное и сложно дифференцированное образование. Он носитель отношений «социальности» исторически определенного общества — общества цивилизации во всей дифференцированности разных исторических уровней и культурно-исторических форм последней. И несмотря на свое значимое и действенное будущее, свою главную роль в структурировании стадиально определенного исторического выполнения социальной эволюции он уже сыграл.
В то же время его образующая (в развитии определенных отношений общества всей эпохи цивилизации) роль проявляется многопланово не только в структурно-содержательных особенностях отношений разделенного общества, но и, как уже подчеркивалось, в формировании соответствующих социально-психологических и психологических характеристик индивидов, его населяющих, обладающих новыми (по отношению к обществу предшествующей исторической стадии — к обществу первобытному) возможностями деятельности, определенным расширением свободы и субъектной активности.
В плане вышесказанного необходимо подчеркнуть, что рождение города изначально противопоставлялось (по смыслу своего уже зарождения) сельскому поселению (еще не деревне), даже в начальных формах его вычленения-осуществления. Появление города по-новому организовывало содержание,
структуру и основания образования поселенческого пространства. Ситуация функционирования индивида была иной и по-новому прессинговала на психологию не только жителя города, но и сельских поселений. Тем не менее, не только в тенденции, когда сформировалось в большей или меньшей степени противостояние города и сельского поселения (в средневековье уже деревня), но и изначально город и селение (объективно занявших в новых условиях позицию) и процессы их взаимодействия определялись углубляющейся и расширяющейся системой отношений исторически новой социальности — особенностями развития разделенного и стратифицирующегося общества стадии цивилизации. И поэтому город и сельское поселение выступали объективно субъектами (экономического, социального) взаимодействия в нем на разных позициях, но в едином пространстве исторически определенного социума, как объективно задаваемые в нем. Однако позиции их менялись в исторической динамике и сегодня предстоят в совершенно новом ракурсе.
Известно, что большинство исследователей появление города связывают с разрывом родовых отношений и возникновением классового общества, государственности, частной собственности, стоимостных отношений, религии; появлением письменности, новых смыслов искусства и т. д., т. е. с комплексом изменений, свойственных эпохе цивилизации, которые и привели к появлению города. Однако главным здесь является тот факт, что не простая совокупность (пусть значимых) новых явлений в результате определила появление города, а системное разрушение, кризис оснований развития первобытного общества, распад его синкрезиса и появление функциональных связей новых элементов, структур и т. д. и закономерностей функционирования процесса цивилизации, обеспечивающего становление исторически нового состояния в социальном движении — стадии цивилизации, основные особенности развития Социума на которой реализовались «системой обществ цивилизации». И составной частью самого этого процесса, играющей в нем важную роль, выступал город.
В то же время возникает необходимость объяснения некоторых феноменов в связи с интерпретацией, прежде всего, этнографических данных о сложных структурах социальной организации некоторых доклассовых и традиционных обществ, когда, например, фиксируются достаточно сложные политические образования без городов или при отсутствии частной собственности — сложная стратификация, вернее, дифференциация традиционных обществ, различия путем развития разных обществ и т. д.
Такие данные активно используются в оппонировании позиции, утверждающей единство (при всем многообразии и неравномерности, разноуровневости, сложности осуществления) естественноисторического процесса как закономерного проявления особой — социальной — формы эволюции. В противовес последней утверждается, в частности, порой практически ситуативное формирующееся многообразие форм культурно-исторического развития разных обществ, притом без соотнесения с исторической реальностью движения рода человеческого как особого социального целого в универсальной эволюции. В свете вышесказанного необходимо отметить, что ссылка на синергетический подход при жестком утверждении лишь многообразия форм развития общества в противовес позиции, утверждающей единство исторического процесса, целостность системного развития рода человеческого как объективно полагающего многообразие, много-характерность, неравномерность, разноуровневость в его осуществлении, в таком объяснении не представляется убедительной. Более того, она часто неправомочна в своей категоричности при произвольном толковании принципов такого подхода. Синергетический подход, охватывающий все новые и огромные области знаний — философию, экономику, культурологию и т. д., не только возможен, но и необходим в числе других (в том числе потребных, но не открытых) методов в познании исторических явлений и открывает в таком познании принципиально новые и огромные возможности. Не случайно объективно остро стоит вопрос о разработке и разрабатывается социальная синергетика, целью которой объявляются «общие закономерности социальной самоорганизации, т. е. взаимоотношений социального порядка и социального хаоса», и поставлен вопрос о синергетическом историзме. Самоорганизация Социума как особой системы не снимает в своем осуществлении законы исторического процесса. Но благодаря освоению методов синергетики значительно расширяются и углубляются знания о развитии социального. Учет нелинейности, когерентности, нестабильности, неопределенности, случайности, многовекторности и т. д. в осуществлении эволюции, но в четкой определенности этих феноменов и в соответствующей связи при исследовании фактов и факторов исторического развития, в частности многообразия в сложности осуществления исторического выполнения пространственно-временного континуума социальной эволюции, скачков в развитии общества, нелинейности в смене уровней и т. д., открывает новые возможности познания исторического процесса, многие особенности его, непонятные явления. Синергетика позволяет более глубоко обсуждать такие, например, конкретные феномены, как снятие и реализация высочайших достижений не только в культуре, но и в сфере общественной организации античного мира в исторической перспективе не на их родине, а за ее пределами, далее, такие, как появление древнейших очагов цивилизации не в областях наиболее развитых раннеземледельческих культур Северной Месопотамии, а в Месопотамии Южной и т. д., помогает четче оценить многие другие исторические явления, но не исчерпывает проблемы и задачи истории. Сложно пока, например, только в рамках синергетического подхода полностью раскрыть все особенности соотношения субъект, но целенаправленной и субъективно оцениваемой деятельности и объективных характеристик реальных процессов социальной эволюции при сохранении глубокой преемственности субъектно выполняемого исторического потенциала субъекта исторического действия, так же как сложно объяснить специфику преемственности некоторых культурно-исторических феноменов для разных путей исторического развития разных обществ и т. д. Это обусловливается, в частности, тем, что, во-первых, порой допускаются, как отмечалось, произвольное использование познавательных конструктов синергетического подхода и самого подхода, упрощенная оценка его смысла в гуманитарных исследованиях, в частности, при оценке неопределенности и нестабильности исторически определенного состояния; в соотнесении случайности и целенаправленного выбора в обостренной ситуации развития конкретного общества. Упускается из вида специфика (по отношению к движению других, в частности, физических систем) связей феноменов развития и саморазвития в истории саморазвивающейся системы «Социум», особенностей само детерминации в развитии социальных организмов и т. д. Во-вторых, часто не учитывается специфика временной исторической дистанции движения общества, где многие устойчивые проявления саморазвития, выверенные на временном пространстве, превышающие в миллион раз дистанцию исторического развития, приобретают свои особые формы и уровни проявлений. В-третьих, пока не выверены и не выстроены критерии оценки многопланового, много-характерного и многоуровневого действия субъектнообразующей исторически осуществляющегося саморазвития системы «Социум» в процессе исторического выполнения социальной эволюции, где, в частности, процессы усложнения приобретают свои особые характеристики в структуре социального. Одним словом, синергетика, дающая новый метод в познании мира, становится важным действенным фактором в формировании нового пространства и познавательных технологий, но необходим дальнейший поиск путей углубления и развития социальной синергетики, генетического историзма. Однако это не закрывает потребность поиска и других новых средств и способов теоретического осмысления и достижения понимания исторического процесса в его состоявшейся, прежде всего, реальности, предлагающей действительность направленности его движения не только в рамках исторически определенных стадий, фаз, циклов, состояний, но и в целостном его осуществлении как истории рода человеческого, действительности состоявшейся, но далеко не понятой, когда порой не «логика» саморазвития, а собственно субъективный фактор или столкновение объективной реальности и субъективных возможностей определяет причинную обусловленность событийного исторически значимого ряда. Поэтому стоит вопрос не только о жесткой необходимости введения синергетических методов в познание исторических процессов, но и, шире, о формировании новой методологии в решении проблем теоретического осмысления специфики социального движения. При использовании всех как объяснительно действенных, так и значимых в углублении понимания последнего методов и средств.
Возвращаясь к проблеме характера развития общества, еще раз подчеркнем, что сведение его к движению простой совокупности форм последнего, к функционированию в истории простой совокупности культур, народов приводит практически к отказу от наличия целостного объективно исторически осуществляющегося, развертывания само развивающейся и самоорганизующейся особой, открытой системы «Социум» — как носителя социальной эволюции — объективной реальности в эволюции универсальной. Между тем разнообразие, разноуровневость, разнохарактерность развертывания исторического движения не разрывает целостность исторического осуществления саморазвития этой системы, а полагает наличие этих феноменов как ее системную характеристику.
При всем многообразии, разорванности, прогрессах и регрессах, переломах, случайностях и сложности выбора в исторически состоявшемся осуществлении движения общества четко прослеживается направленность в его усложнении, выраженность определенных общих функциональных связей и закономерностей, свойственных именно характеру и временной дистанции (что очень важно, особо, в соотнесении с большими дистанциями развития других систем) исторического выполнения социального движения. Именно целостность, единство (но это не есть одинаковость и одновременность всех образующих системы «Социум») и прогрессивная (при критериях сложности организации общества, степени свободы действия и самоактуализации и самовыражения субъекта) направленность обеспечивают реальность выполнения и сохранения целостности социальной эволюции как проявления эволюции универсальной.
Прогрессивная направленность исторического выполнения социальной эволюции не исключает, а полагает сложность, многоплановость, многоуровневость структуры потока движения, смену направленностей в нем, возможность неожиданных скачков и т. д. Но она также полагает в этом движении постоянное, многохарактерно обусловленное вычленение точек роста-развития самоорганизующейся системы «Социум», определяющих направленность и тенденции такого развития, реализующего объективно уровневые изменения в исторческом выполнении социальной эволюции. Такие изменения обозначали общий реальный уровень усложнения и развертывания системы, но не исключали сохранения других, исторически пройденных разных уровней в ней.
Кроме того она полагает также длящееся развитие всех обществ, реализующих в своем развитии разные возможности исторически разных структур единого исторического процесса.
Исторически новый уровень возникал не как поступательное развитие одной, объективно вырвавшейся и ставшей передовой (в силу внутреннего саморазвития и конкретно сложившейся ситуации) группы племен, а большой совокупности в данном случае (при переходе к стадии цивилизации) племен «системы обществ раннеземледельческих культур», развивающихся в сложных системно значимых связях. Значительные достижения одной группы племен, одного конкретного общества часто реализовались, например, другими (при этом, как правило, в меньшей степени стабилизирующими в своем осуществлении возможности развития в рамках прежних, предшествующих по своему уровню развития систем), обеспечивая именно им буквально скачок на исторически новый уровень.
Но, главное, процесс рождения исторически новой системы, берущей на себя ведущую роль в переходе общества на исторически новый уровень развития, осуществлялся не на базе одного конкретного (пусть самого прогрессивного) общества, а на базе достижений всей системы, ведущей на предшествующей стадии и обусловливающей возможность и характер перехода на новый уровень развития. Так, возникновение древнейших центров цивилизации в Южной Месопотамии в IV— III тыс. до н. э. обязано процессам, происходящим в рамках всей ойкумены функционирования «системы обществ раннеземледельческих культур», но при преодолении ограничения их исторического развития новыми структурами в рамках конкретных обществ.
Субъектом исторического действия, определяющим направленность социальной эволюции, становится исторически новая по своей природе система-подсистема, в данном случае «система обществ цивилизации», устанавливающая исторически новое на стадиальном уровне состояние Социума. И по-разному реализовались в ней связи с обществами, не включенными в собственно цивилизационный поток, но осуществляющими общую историю социального движения в целом и несущими свою субъектную нагрузку в нем.
Становление исторически новой системы — «системы обществ цивилизации», обозначившее исторически новую стадию в целостной эволюции большой системы Социума, изменило структурно-содержательную картину процесса исторического выполнения ее пространственно-временного континуума, в том числе и за счет новой представленности участников — субъектов этого процесса: собственно участников и «ведущих», объективно определяющих тенденции его развертывания.
Они дифференцировались по-разному, на разном уровне, в частности:
б) представленные разными уровнями общества, несущие традиции обществ раннеземледельческих культур,
потерявших свою системную действенность в определении исторического уровня всей большой системы «Социум», но оказывающих значимое влияние на его общее развитие; в) общества собирателей и охотников как составляющие общего энергетического потенциала действенности человека;
• в рамках «системы обществ цивилизации», где изначально выявляются разные уровни и временная последовательность «выполнения» процесса цивилизации разными обществами (например, в Южной Месопотамии, Индии и Средней Азии в период IV— И тыс. до н. э.);
• в конкретных структурах «системы обществ цивилизации», в которых фиксируется пришедшая на смену целостности гомогенного организма новая по своему характеру целостность, внутренне дифферинцированная за счет возникновения разных социальных организмов внутри ее — города и сельского поселения, торговых объединений, крепостных форпостов и т. д.
• в городе, где происходила собственно «человеческая» субъектная дифференциация носителей новых отношений — представителей ставящихся на уровне ремесленного труда специализированных групп, торговцев, чиновников, жрецов и т. д.
Отношения практически почти всех названных групп субъектов — участников процесса, определяющих реальное состояние целостности Социума, могли быть представлены в большей или меньшей степени в городе, но отношения, определяющие реально исторически новое состояние общества цивилизации, интегрировались именно городом при любой пространственной (например, при выносе за пределы его дворца или торговых колоний) организации конкретного общества — городом как особым социальным организмом, ими же порожденном. Сам смысл его рождения, структурно-содержательные характеристики его и всего общества, представленного, в частности, пространственно двумя типами поселений, определялся именно развитием новых отношений, нового разделенного (в противопоставлении первобытному) общества. За пределы прежнего поселения как бы выносились новые, не вмещающиеся в семейно-родовые формы организации отношения, и сами поселения со временем специализировались в качестве таковых в противопоставлении городу.
Город — действенный фактор развития систем отношений субъектов в эпоху цивилизации
Появление древнейших городов, отмечаемое, прежде всего в Месопотамии в IV—III тыс. до н. э., в III—II тыс. до н. э. в областях Ирана, Индии, Средней Азии, Анатолии, связывается не просто с определенными и серьезными изменениями, в числе которых: формирование принципиально новых технических средств (сверлильные «станки», гончарный круг и т. д.) и технологических систем (плавление, сплавы и т. д.), появление монументальных сооружений, ирригационных систем, выраженная дифференциация поселенческих структур, появление специализированных участков, свидетельствующих о выделении ремесел, увеличение типов и видов деятельности, возникновение письменности, храмов со сложно регламентированной (по источникам) деятельностью, дворцов и т. д. Главным являлось то, что все эти изменения происходили в комплексе. Это были нововведения, во-первых, взаимосвязанные между собой; во-вторых, в своей совокупности не свойственные первобытному обществу (даже если отказаться от понимания первобытного общества как примитивного); в-третьих, нововведения, многие из которых, например дифференциация построек, наличие монументальных храмов, технических средств, связанных со специализированными участками, объем их и т. д., свидетельствуют о новых условиях функционирования, притом во все большей степени индивидуализирующегося по характеру своего труда реально действующих субъектов при длительном сохранении изменяющихся во времени совокупных форм его организации; в-четвертых, это фиксируемые археологически и по письменным источникам, принципиально новые по своей сущности и не свойственные первобытному обществу отрицающие его нормы, отношения. Письменные источники свидетельствуют об активном развитии торговли и кредитных операций, формировании (судя по архивным материалам о купле-продаже земли и другого имущества) частнособственнических отношений и т. д. Таким образом, в период достаточно сильно уплотненного на общей исторической дистанции времени произошли коренные изменения, прежде всего в основных сферах деятельности человека за счет расширения ее разнообразия, устойчивых связей и функциональных ролей, не вмещающихся в структуро-системные характеристики организации первобытного общества, и которые не могли быть адаптированы первобытным коллективом в качестве субъекта активно-перспективного исторического действия. Особенность развития и новые характеристики функционирования дифференцированных и специализированных деятельностей и «свобода» движения продукта их, а также самих производителей привели к разрушению синкрезиса первобытного общества — его производственных оснований, систем отношений, разделению-отделению индивидов, индивидуализирующихся в соответствующих степени и формах по отношению к неразделенное первобытного общества и приобретению ими новых возможностей их субъектного проявления-действия.
Произошел переход к исторически новому состоянию, предполагающему, как отмечалось выше, принципиально новые технико-производственный, общепроизводственный, социальный, социокультурный уровень и характер организации жизнедеятельности общества, — переход, связанный с началом эпохи цивилизации: разделенного общества, разделенного производства разделенного, отделенного (от первобытного коллектива) человека. И в самом содержании перехода, в рамках развертывания цивилизационных процессов, предполагающих в своем основании разрушение прежних «первобытных» норм и структур, формировался особый пласт систем деятельностей, структур элементов и функций, их отношений и закономерностей функционирования, вступающих в сложное взаимодействие, образующих в этом взаимодействии особую социальную среду и предполагающих наличие специфического организма, их интегрирующего. Вычленяя такую особую в рамках (и как) структурного компонента процесса цивилизации, но самостоятельную по характеру действия социальную (как бы вырабатываемую процессами цивилизации) среду, мы называем ее урбанизованной средой. В ней, как в особого рода социальном бульоне, выкристаллизовывались городские структуры, объективирующие ее (как несущую все результаты происходящих цивилизационных процессов в конкретно-историческом их проявлении). Они кумулировали, интегрировали, трансформировали, организовывали все отношения обществ все расширяющегося цивилизационного потока исторического развития.
В этом плане город предстоит как системо-значимый компонент исторически новой системы, определяющей исторически новое состояние общества и обеспечивающей направленность и характеристики развертывания исторического процесса. И появляется он в своей предметности, как отмечалось, не как результат случайных сочетаний, накоплений (домов, людей, простого усложнения структур, его образующих, как тип поселения), что практически вытекает при морфологическом, например, подходе к его определению. Он реальный созидатель и носитель определенных отношений определенной социальности, имеющей определенную социальную природу, отношений, которые не могли интегрироваться прежним типом поселений и полагали необходимость иной структуры, в качестве которой и выступал город, ставший интегратором таких отношений, а поэтому субъектом — носителем новой социальности, в которой он как особый социальный феномен выступал субстанцией-субъектом саморазвития новой социальности. И поэтому в субстанциальную сущность города закладывались все особенности единства противоречий — противоречий отношений «разделенного общества» и «разделенного производства», противоречия исторически определенной социальности стадии цивилизации, а поэтому и процесса урбанизации как реализации урбанизационной среды, постоянно воспроизводимой этой социальностью в процессе цивилизации. Одним словом, город возник как необходимый компонент процесса перехода в исторически новое состояние в результате глубинных сущностно значимых изменений, носящих бифуркационный характер и определивших новую природу социальности, несущей реально новые, объективно формируемые тенденции эволюции общества. Именно это определяет и признаки, и функции, и все остальные характеристики города (его динамичность, способности наследовать сложные социо-программы и т. д.). Он связан с рубежными изменениями культурно-исторического порядка в общем социальном движении.
Его появление, как отмечалось, фиксирует преобразования структуры и содержания организации социального мира и самого процесса исторического выполнения социальной эволюции, определивших природу, характер и тенденции развития общества на значительной исторической дистанции последней, поскольку при всей сложности, многоуровневое, многоплановости, многоканальное общего потока социального движения, саморазвития Социума, устойчивости или неустойчивости разных уровней исторических состояний разных конкретных обществ именно «система обществ цивилизации», отношения которой интегрировал город, выполняла ведущую роль.
В волнах глубоких преобразований происходило, как отмечалось, изменение самого субъекта исторического действия и не только как «участника», а как «организатора» социального движения в его общеисторическом измерении. И город, кумулирующий объективно системы новых отношений нового разделенного общества, осуществлял в нем значимую разделительно-объединительную функцию «представляя» свою «площадь» как действенное поле (средоточие новых экономических структур, новых связей, взаимодействия представителей ремесла, торговли, жреческих и дворцовых служб и т. д.) в новом социальном пространстве новым, выходящим на историческую арену субъектам. И в этом новом социальном пространстве город формировался и выступал сам как реальный субъект исторического действия.
Выше уже отмечалось, что появление города связывалось с серьезными изменениями в самих основаниях организации жизнедеятельности общества. И главным в этих изменениях было разделение общества (см. выше), а поэтому новый характер его воспроизводства. Изменилась в областях ставящейся цивилизации, в частности, представленность населения, его состав. Это население ставящихся городов и земледельческих поселений, ремесленные группы, торговые компании, как, например, компании городов Ашура или Каниша, жрецы, писцы, дворцовые служащие, цари, воины и т. д.). Именно субъект разделенного общества стал реальным носителем исторических тенденций. Но историческая панорама социальной эволюции гораздо шире. Социум как носитель ее в своей субъектности представлен более сложно (в том числе и сохранившимися земледельчески традиционными обществами, играющими свою особую субъектную роль в воспроизводстве своих традиционных форм организации жизнедеятельности в общем историческом процессе). Однако тенденцию роста-развития общества в его целостном определении обеспечивает, как отмечалось, субъект разделенного общества, субъект, порождаемый новой социальностью, выразителем которой выступал город. На некоторых характеристиках его в контексте вопроса формирования исторически нового субъекта, его новой психологии и действенности представляется возможным коротко остановиться.
Одним из главных результатов преобразований, обеспечивающих переход к исторически новому состоянию, было, как подчеркивалось, разрушение самих принципов организации первобытного общества, заключающееся в освобождении индивида от пут коллективного «действования» и коллективного сознания, разрушении коллективного субъекта. Природа и глубина таких преобразований положили «начало» нового индивида, новым возможностям постепенно расширяющихся, углубляющихся во времени процессов его индивидуализации, социализации, субъективизации и самоопределения в их новых социально-исторических и социально-психологических характеристиках. Итак, определяющим во всем происходящем становится то, что переход к цивилизации предполагает, как уже отмечалось, изменение субъекта исторического действия, что формирование этого субъекта связано с дифференциацией деятельности и с дифференциацией типа расселения-поселения (прежде всего, на основе изменения структуры и содержания производства), изменением и дифференциацией прежних отношений и формированием тех связей и отношений, которые объективно связаны с городом, интегрирующим их, и что сутью изменений и основной характеристикой развития этих отношений (включая их становление) являются новый уровень и характер реальной индивидуализация и социализация индивида и формирование его новой социальной позиции. Одним словом, город в этом плане выступает не только как явление, порождающее, развивающее, актуализирующее и активизирующее ситуацию появления нового субъекта, но и как образующий фактор его индивидуализации, социализации и самоопределения, заложенных в самом процессе «освобождения» (от коллективного — родового — «плена» и выхода из ситуации действия «коллективного» субъекта) индивида. Изменились условия жизни человека, в частности, за счет новой поселенческой организации, расселения населения. На смену однокомпонентным, однопорядковым поселениям (замкнутым на родовых отношениях) пришла более сложно организованная структура расселения, включающая не только названные типы сельских поселений, но и сложно дифференцированный, отличный от них город. В нем уже существуют не только однотипные постройки, но и специализированные участки, дворцы, храмы, дома купцов, мастерские и т. д. Эти изменения оказывали влияние на осуществление процессов социализации, индивидуализации, идентификации субъектов.
Город становится центром сложных преобразований, кумулятором новых свойств, отношений, выступая как особый организм, имеющий свои возможности репродуцирования, наследования социо-программ, организм, имеющий большие возможности и определенные тенденции дальнейшего развития и саморазвития.
Итак, изменение характеристик субъекта исторического действия, вернее, появление исторически нового субъекта во всей сложно дифференцированной его представленности — индивид, группа, город, общество, сообщество и т. д., как отмечалось, связано с глубокими преобразованиями во всей жизнедеятельности и разрушением базовых оснований функционирования первобытного общества, с разрушением главного носителя его отношений — родового коллектива, родовых связей, коллективного субъекта. Естественно, необходимо помнить, что этот процесс, революционный по своему смыслу и значению, в рамках социального движения происходил достаточно постепенно и медленно (хотя и гораздо быстрее неолитической революции), в соответствующих формах и на соответствующем уровне, а остатки родовых отношений (бытующих в традиционных обществах) еще долго прослеживаются в обществах, вошедших в систему цивилизации, сохраняясь в некоторых из них вплоть до XX в. Однако произошел глобально значимый в историческом движении общества сдвиг за счет разрыва первобытного синкрезиса, обеспечивший переход на исторически новую ступень уже качественного нового по сущностным структурно-содержательным характеристикам социального движения, заложил принципиально новые условия развития и действенные возможности субъекта исторического действия, уже в значительно большей степени (естественно, в соответствующем историческом измерении) определяющего в своей деятельности и своей деятельностью характеристики, направленность этого объективно осуществляемого движения. Но изменился сам субъект действия, появилась, в частности, возможность (еще долго и постепенно осваиваемая) индивидуального жизнеприятия. И появившаяся возможность реальной индивидуализации (уже на исторически первоначальном уровне ее) предстояла порогово-значимым фактором в его реальном развитии, его жизнеприятия. Но индивидуальное жизнеприятие предполагает, во-первых, реальную индивидуальную в рамках исторических возможностей свободу (само выделение индивида из пут родовых отношений, обеспеченное, в частности, экономическими возможностями его жизненного функционирования); во-вторых, приобретение нового сознания, нового видения, новых ценностей; новое пространство исторического действия (разное в его исторической обусловленности), в-третьих. Это значит, что происходит, прежде всего, отчуждение индивида от неразделенного единства родового коллектива, когда вся деятельность в ее совокупной представленности была, как отмечалось ранее, закольцована внутренним для каждого адресатом и не выделилось еще действенное (при наличии телесного).
Но такое отчуждение индивида не происходит, как подчеркивалось выше, само по себе, механизм его кроется в отчуждении разделенной деятельности на базе крупного общественного разделения труда, когда специализация в соответствующих условиях (во всей сложности содержания этого процесса — формирования соответствующей технической базы, устойчивости продукции, ее объема, постоянства производства и объема времени, затрачиваемого на специальный труд, специализации деятельности, специализации средств производства, самого изготовителя, мастера и т. д.) деятельностей и появление определенных закономерностей функционирования их взаимосвязей при активной дифференциации, увеличении разнообразия и одновременно усилении их взаимозависимости обеспечивали разрыв (разрушение) норм и структуры единого типа труда общинных земледельцев и выделение таких деятельностей по условиям развития и особенностям функционирования в самостоятельные направленные потоки.
Происходило социальное закрепление деятельности индивидов, поэтому развертывание обмена деятельностью (ее результатами). Возникала возможность и необходимость «отторжения», возможность «отчуждения» на базе общей производственной и социальной подготовленности (включая степень субъективизации человека как производительной силы) продуктов конкретных видов труда конкретных субъектов.
Индивид во все большей степени со временем начинает относиться к продукту своего труда как к чужому предмету. Связи между производителем и изготовленным предметом усложняются и опосредуются вещью. Выделяющийся в процессе разложения первобытного общества «специалист», когда не только продукт, но и его труд выходили «за рамки родового коллектива», — это важный фактор, активно действующий в развитии исторически новых отношений. Особый специальный труд «специальных», реализующихся в своем особом по отношению ко всему труду общины производителей (первоначально чаще в виде специализирующихся семей, групп), предполагающий свободное движение продукта, обеспечивал реально возможность самоопределения их в формирующейся новой системе связей. На базе развития специализированного труда создавались экономические условия индивидуализации субъекта.
Данные древнейших архивных источников, в частности документов Ура и более поздних малоазиатских, свидетельствуют о четко выраженной на протяжении III—II тыс. до н. э. тенденции индивидуализации субъекта специализированного труда в разных формах ее проявления — собственно индивидуальной (когда ремесленник работает отдельно), специфической групповой (типа специализированных групп, в том числе коллективно, группами работающих в мастерских дворцов, храмов, или большесемейных общин) и других, а также фиксируют принципиально новое пространство функционирования, действия этих индивидуализирующихся и социализирующихся субъектов.
Но разделение деятельности, выраженное в наибольшей степени в специализации труда, принимает по своему смыслу и значению, независимо от степени первоначальной (еще слабо) развитости, всеобщий и всеобъемлющий характер и охватывает все сферы жизнедеятельности, порождая новые функции, новые сферы, новых субъектов, их обеспечивающих. Выделение мощных храмовых организаций, опирающихся на реальную материальную базу, в этом плане представляло определенную (в рамках исторически возможных) форму субъективизации и индивидуализации определенных социальных групп, организмов. В такой же мере это относится к дворцовым комплексам, которые также выступали действующим фактором, разрушающим собственно общинные формы организации труда. Они не только кумулировали значительный объем труда привлекаемых к дворцовой службе индивидов и целых общин, приобщая их к общему труду на иной, чем в общине (но используя труд общины), основе, но и организовывали большой объем новых социально значимых связей. И, несмотря на то, что дворцовые структуры не заключали тенденцию прогресса в развертывании специализированного труда и торговой сферы как главных, преобразующих экономические основания начал (эту роль осуществляли индивидуализирующееся, в том числе в рамках семейных групп, ремесло и купеческие торговые организации), они в соответствующей степени и определенной форме предстояли реальным субъектом новых нарождающихся отношений.
Одним словом, на протяжении IV—III тыс. до н. э. происходило постепенное, но неуклонное разрушение принципов организации отношений первобытнообщинных структур и формирование совершенно иных систем отношений и совершенно новых и разных, находящихся в сложных многоплановых, многохарактерных и многоуровневых связях субъектов, «индивидуализирующихся» в своих особых позициях в обществе на базе определенных выделившихся дифференцированных (на разном уровне, разных типах и формах) как специальных деятельностей и особых форм и условий их функционирования в формирующемся новом социальном пространстве жизнедеятельности общества. И во все большей степени и определенно вычленялись новые роли, функции и формы интеграции новых отношений, а поэтому и организмы, их реализующие, — городские структуры и, шире, конструкты урбанизационной среды.
Основанием такого сложного процесса разрушения единства общинного коллектива и формирования новых форм и типов коллективных и индивидуальных связей и самого субъекта таких связей, предполагающих индивидуализацию последних, выступали реальные социально-экономические институты. Последние, возникающие в результате преобразований всей системы организации производственной деятельности, разделения и нового структурирования производства (как сложно-компонентного, динамичного, открытого в своих связях и выходах), обусловливали и обеспечивали новый характер развития отношений индивидуализирующихся в соответствующей степени субъектов.
Мощно действующими социально-экономическими институтами, определяющими новую природу развивающихся отношений, явилась, как отмечалось, частная собственность и связанные с нею стоимостные отношения (уже в их самой ранней форме, когда в качестве общего широко распространенного эквивалента могли выступать устойчиво определенные предметы, например такань, металлические штыри). Именно поэтому становление и развитие последних, степень их развитости и характер проявления и действия становятся, как правило, в центре внимания при обсуждении условий зарождения разделенного, стратифицированного общества и перехода к цивилизации.
Появление и развитие в качестве особого типа организации общественного труда специализированного ремесленного труда, реализующего не только технико-технологические и производственные достижения, но и сверх-достаточный труд и прибавочный продукт труда, отделяющегося от земледелия, труда, имеющего новые целевые установки и заключающего в качестве важной тенденции развитие частной инициативы, обеспечивало условия индивидуализации (и провоцирующей ее в других сферах) производителя. Постепенно формировались условия отчуждения труда в его социально-экономическом определении. Последнее становилось основанием возникновения и сохранения частной собственности на средства производства и продукт труда и поэтому важным формирующим началом в развитии частной собственности как «общественного отношения» (К. Маркс). Специфические собственно производственные и свойственные им обменные отношения, природа которых принципиально отличалась от всех типов и форм отношений и взаимосвязей первобытного общества, служили факторами, разлагающими последнее. И частная собственность, и стоимостные отношения (определяющие новые формы движения продукта труда) уже в процессе своего становления в рассматриваемый период выступали основанием конструирования отношений исторически новых субъектов исторически нового общества. Становление ее происходило постепенно, с трудом преодолевая рамки традиционных внутриобщинных отношений на протяжении IV—II тыс. до н. э., но все более активно и выраженно.
Становление и развитие частнособственнических институтов, осуществляющееся на протяжении IV—II тыс. до н. э., потребовало введения новых социокультурных институтов, в том числе юридической практики, потребности в правовых условиях, законах (в отличие от традиционных норм). Существует значительное число документов, фиксирующих различного рода частнособственнические сделки индивидовсубъектов уже в конце III—II тыс. до н. э.
Происходит изменение не только принципов и характера отношений индивидов, но и социального пространства их функционирования. И в этом плане главное значение появления частной собственности в общей исторической оценке перспективного движения общества заключается в формировании нового пространства действия и социально-психологической позиции индивидов в получении исторически определенной свободы — «свободы-несвободы», исторически постоянно достигаемой на новом уровне и одновременно отодвигаемой. Последнее осуществляется при замене коллективно-родовой зависимости (коллективный субъект, коллективно значимые ценности, господство «Мы — не-Мы») вещной (как выражения всеобщности связи) при объективно проявляемой тенденции уменьшения первой и увеличения последней (индивидной) в исторической перспективе. Происходит постепенное и первоначально в неразвитой форме становление и развертывание позиции «Я» и «не-Я», «Я— Ты», «Я— Мы», «Ян Они» во все более усложняющихся постепенно отношениях взаимодействия людей в новом развивающемся обществе. Но чем больше и объективно растет вещная зависимость, тем в большей степени вырастают противоречия в этих отношениях, объективно приобретает все большее значение в перспективе растущая тенденция стремления индивида к реальной социальной свободе и новому освобождению — тенденция, реализация “которой сегодня полагает новый «разрыв» — переход в исторически новое будущее состояние общества, когда целью должна стать не свобода от, а свобода для (и элементы и структуры процессов нарушения равновесия принципов развития исторически определенного состояния разделенного общества цивилизаций уже достаточно зримо, о чем говорилось выше, проявляются в наши дни). Развитие разных форм, типов, уровней и характера частной собственности, имеющей чрезвычайно важное значение в социально-историческом определении особенностей общества на разных этапах его исторического движения и культурно-исторических пространствах стадии цивилизации, не изменяли главное значение и смысл ее появления (при переходе к разделенному производству и обществу) как важного фактора в построении новых социально значимых связей реально активно действующих субъектов в новом социальном пространстве и утверждении оснований значительного расширения, но при исторически определенном ограничении «свободы» индивида, возможностей его индивидуализации, самоопределения, развития его субъектных способностей.
Таким образом, переход к новой социальности, необходимым компонентом которого является город (интегрирующий ее отношения), связан с появлением исторически нового по своей социальной природе субъекта исторического действия, с освобождением его — индивидуализирующегося в своей деятельности — от исторически изжившей в социальной эволюции общественной формы организации его жизнедеятельности, с появлением новой его субъектной позиции — позиции Я в структуре позиции-оппозиции «Я — Мы — Они». Социально-исторически принципиально новое состояние Я в этой позиции, изменяемое в своем росте развитии, ограничивалось в последнем спецификой «разделенного общества» на всей дистанции цивилизации до наших дней, во-первых. Во-вторых, новый субъект реализуется и воспроизводит принципиально новые по своей природе отношения — природе, обеспечивающей и сохраняющей свое действие в формировании мотивационно-потребностной сферы индивида, в его социализации вплоть до XX в., хотя и при изменяющихся на разных уровнях исторического развития формах, содержании, принципах построения и т. д.
В качестве решающего определения нового субъекта исторического действия выступает соответствующий уровень его самоопределения, новый уровень его сознания, самосознания, объективно проявляющихся в реальной ситуации его функционирования в системе новых, прежде всего стоимостных, отношений, полагающих его самопозицию (в отличие от индивида родового коллектива), его самоутверждение. Последние обусловливались спецификой природы его «самоопределившейся» (по отношению к общему коллективной в рамках рода) деятельности, проявлялись в особенностях его мировоззрения, представленного, в частности, в его мифопоэтическом творчестве, в сооружаемых храмах, в самом фиксируемом наличии библиотек (в архивах клинописных таблиц в III тыс. до н. э.) и т. д., в духовной сфере, принципиально отличной от духовной жизни первобытного человека. И, несмотря на то, что это было только начало становления нового субъекта (еще со шлейфом традиционных пережитков), оно основывалось на тех системно действенных функциональных связях новых элементов, которые обусловливали их вписанность в системное движение к определенной системной целостности.
Новое содержание отношений новой социальности, обусловленное новым содержанием деятельности уже в самом начале исторической дистанции цивилизации, обеспечивает особые свойства саморазвития общества, в процессе которого с необходимостью формировался повторенный, как бы вновь созданный (по Белинскому) мир творчества, мир искусства, мир культуры нового социума, нового творящего субъекта, которые, в свою очередь, «стимулировали индивидуальность освоения мира» на соответствующем уровне ее выражения.
Введение письма принципиально, как отмечалось, изменило информационные связи индивидов общества областей Древней Месопотамии. Это был принципиально важный взрыв-скачок в новое информационное пространство, где по-новому «кодировалась» в написанном теперь слове мысль, формировались основания мышления.
Индивидуальная деятельность открыла новые пространства отношений, новое видение мира. Это отразилось в появлении зачатков определенных научных знаний, прежде всего математики, астрономии, медицины. Чрезвычайно важно при этом оформление, известное, во всяком случае, для II тыс. до н. э. (записи рецептов II тыс. до н. э. и технологических схем производства металла, стекла, глазурей), которые вместе с реальными техническими достижениями (печи гончарные и металлургические, гончарный круг и точильный станок и т. д.) свидетельствуют о развитии технических знаний.
Развитие элементов рационального мышления проявлялось не только в реальной практической деятельности человека, фиксируемой по археологическим материалам и письменным, в частности юридическим, документам, но и в мифопоэтическом творчестве человека древнейшей цивилизации. И хотя только с Античности (как отмечалось) мы можем говорить о реальном появлении рацио в пространстве, когда рациональное мышление заняло место рядом с мифологическим и, более того, прессинговало в утверждении зрелой философской мысли античных философов (хотя оно и отличалось от рационального мышления Нового времени), представляется, что первоначальное становление рационального мышления произошло уже в рассматриваемый период в его исторически особой форме. Индивидуальная расширившаяся деятельность открыла новое видение мира и отношение к нему. Одним словом, на исторической арене действовал реально новый субъект, который не мог «уместиться» в рамках сельских поселений и в рамках деятельности и жизнедеятельности родового коллектива. Характер субъектной позиции человека как субъекта исторического действия изменился, так же как пространство, поле и структура его деятельности.
Все выше и раннее приведенные характеристики ситуации появления города — это показатели процесса становления цивилизации и как важнейшей ее образующей — урбанизации, продуктом которой и был город, возникающий в этих процессах. Связи и отношения, рождающиеся в созидании и освоении новых культурно-исторических форм в процессе цивилизации, характер их полагали, как отмечалось, деятельность в соответствующей степени (в рамках исторически возможного) самоопределяющихся субъектов, которые функционировали на новом уровне и в новом качестве в этих отношениях (при возможном отрыве от рода), независимо от места пребывания (в самом раннем городе — отдельно или участками во дворцах и храмах, специализированных участках-поселениях, вынесенных за пределы города) и особенностей деятельности, и в процессе функционирования которых появлялась потребность в идентификации со структурами, отвечающими возможности осуществлять и расширять эти отношения. Формировалось объективно и пространство реализации всех новых отношений, в качестве, которого и появлялся город как особый социальный организм, интегрирующий эти отношения. Но город не только интегрировал связи и отношения индивидуализирующихся (в определенных исторических рамках, по отношению к роду, прежде всего) в процессе развития цивилизационных процессов и усложнения урбанизационной среды субъектов, но и дифференцировал их, углублял, создавая пространство «свободной» от родовых пут творческой деятельности субъектов в разных сферах жизни.
Итак, город — это не просто особая среда и структура, ее реализующая-упорядочивающая и возникшая в ходе определенных кумулятивных процессов. Город — это сложный социальный организм, не только регулирующий и организующий определенным образом деятельность населяющих его и находящихся в зависимости от него людей. Он носитель историко-социальных особенностей их отношений, субстанциальная сущность которых, в свою очередь, определяется особой природой социальности, породившей его. И город в этом плане выступал реально как субъект исторического действия.
Такая социальность ставилась в процессе исторического перехода к исторически новой стадии развития Социума, к цивилизации и формированию исторически определенной, органической, открытой системы — «системы обществ цивилизации» (включающих все многообразие уровней и типов ее выполнения) как ведущей и определяющей историческую тенденцию в общем потоке социального движения (во все большей степени, охватывая своим влиянием и втягивая на разных уровнях другие социокультурные структуры). Развитие этой системы имело свою историческую дистанцию, свои внутри-стадиальные много-характерные (не только формационные) деления и формы и (повторим) уровни осуществления. В основе этой системы лежало «разделенное общество» — разделенное производство, разделенное общество, разделенный человек (см. выше). Оно полагало своего исторически определенного (в рамках стадии цивилизации на общей исторической вертикали) субъекта (имеющего глубоко разные характеристики на разных исторических этапах) выполнения рассматриваемой системы в эпоху древности, средневековья, Нового времени. Это субъект разделенного общества (разделенного производства, разделенного Социума, разделенного человека), обусловленный в своих сущностных характеристиках самой природой такой системы.
И город, несущий субстанциальную сущность отношений такой социальности, — это сложный, развивающийся организм, воспроизводящий эти отношения в интегрированной форме (при всем различии и степени конкретной представленности его в этом плане), обобщенный субъект исторического действия, включающий характеристики индивидов, функционирующих в его социальном пространстве, в сфере его действия, и обеспечивающий, в свою очередь, их характеристики, в том числе на уровне онтогенеза (но как включенных в исторически определенное пространство исторически определенного состояния).
На протяжении исторической эволюции цивилизационного общества изменялись его внутренние, общепроизводственные, социально-экономические, культурные, социокультурные показатели, изменялись субъекты исторического действия — отдельные индивиды, соответствующим образом субъектно представленные группы, сословия, классы, общества (рабовладельческое, феодальное) и т. д., но как субъекты стадии цивилизации исторически разные в ее соответствующих исторических характеристиках.
Субъект античного периода в своей социально-психологической характеристике значительно отличался от субъектов древнейшего периода цивилизации и от средневекового. В Античности еще не проявились, как позже (в развитое средневековье и тем более в Новое время), отторженность, отвлеченность вещи от индивида и свобода (в соответствующей степени) ее движения, а также выраженное различие и противопоставление уровня и типов культуры города и деревни, разных сословий и т. д., т. е. не сформировалось в должной степени (не только на функциональной основе, но и на социально-экономической) соответствующее, дифференцированное пространство действия индивидуализирующихся субъектов уже достаточно глубоко стратифицированного общества (но в большей степени по линии раскола «вещь — человек»).
Проблема человека средневековья достаточно хорошо освещена в литературе и серьезно обсуждается в кругу специалистов, в частности, проблема его индивидуализации, персонализации, характера сословного и личностного самоопределения и т. д. Важно отметить, что все выделяемые особенности средневекового человека хорошо увязываются с более глубокой дифференциацией деятельности и более глубоким выделением сфер, связанных с духовной и производственной деятельностью, когда духовная религиозная жизнь стала над другими, вычленяясь из всех других, выдвигая свои особые нормы и формы субъективности, формируя новое пространство духовного общения человека. Развитие и «оформление» нового пространства духовного общения, не только объективно, но и искусственно выводимого за пределы каждодневное, жизне-включенности, приобрело особый смысл в условиях углубления и усложнения разделения всех сфер жизнедеятельности средневекового человека. Осуществляется формирование новой множественности. Происходит дифференциация городов. Город замыкается на ворота не только в обычном реальном, но и в иносказательном смысле. Замыкается он от активно «субъективизирующейся» в этот период деревни, от других городов, от королевской власти. Происходит многоплановое ограничение, «самоопределение» городов. Город дифференцируется, и внутри, ограничиваются-самоопределяются различные слои населения, группы и одновременно растет самоопределение и самосознание горожанина. Социально-психологическая ситуация усложняется. Происходит соответствующее и на соответствующем уровне изменение индивидуального самосознания в многоплановом противопоставлении многим Другим и укреплении своего Я, приобретающего особые новые социальные характеристики. Оно растет в противопоставлении своего Я городского деревенскому, своего городского другому городскому, своего со слов-нога Я другому городскому сословию и т. д., когда в системе сложных связей вырабатывается «практика» и психологическая позиция изменения круга противопоставления все большего и большего до противопоставления Я всем другим в уже чисто субъект-индивидуальном варианте, но в соответствующих исторических рамках и формах. Тенденция такого самоопределения нарастает во времени.
В росте самоопределения, усилении субъектной позиции индивидов сам собственно средневековый город играл новую и особую роль, сохраняя главные смыслы и механизмы воспроизводства субъектного начала (проявляемого в воспроизводстве субъектной позиции в системе многохарактерных, многоуровневых отношений, в частности, в формировании таких позиций в сложных отношениях с другими городами, с деревней, со своими согражданами, с властью государственной, с другими государствами) в нем как особом саморазвивающемся социальном феномене (при всех разрывах непрерывности его развития в пространстве и во времени) и механизмы воздействия в качестве особого организма на процессы индивидуализации и социализации городских субъектов. В этом плане средневековой город и горожанин имели позади значительную, исторически определенную дистанцию развития городской социальности в ее общеисторическом значении и проявлении. И средневековый горожанин несет в себе (и развивает) не только особенности города своего времени, своего общества, но и ту специфику сущностного определения, заложенного в его (города) генезисе, как явления исторически особой социальности, порождаемой и развиваемой системой обществ цивилизации, но на определенном уровне развития этой системы и в рамках исторически определенного (средневекового) общества. И в формировании особого «силового поля», обусловливающего особенности функционирования и развития индивида в средневековом городе, отложились сущностные характеристики исторической социальности цивилизации в целом (разделенное общество, разделенное производство, разделенный человек и обусловленные таким разделением частная собственность, стоимостные отношения, развертывание урбанизационных процессов и т. д.). Важнейшей характеристикой субъектности, а также индивидуализации и социализации индивида, в данном случае горожанина, выступала степень присвоения им всеобщности связей социального мира средневековья в сложной социокультурной среде конкретно-исторически развивающегося города.
Социализация, индивидуализация и формирование субъектной позиции горожанина происходили по-разному в разные периоды истории средневекового общества и в разных культурно-исторических регионах.
Так, особую категорию горожан изначально в городе составляли группы ремесленников, купцов, в наибольшей степени реализующих сущностно значимые отношения ставящейся социальности — стоимостные, частнособственнические, отношения и процессы дифференциации и специализации деятельности. Положение их постоянно изменялось и на древнейших этапах становления города, и в средневековье, и позже.
В процессах самоопределения и определения этих групп населения (ремесленников и купцов) как субъектов особой специальной деятельности происходило превращение их в субъектов города, и в процессе индивидуализации и социализации ремесленника и купца осуществлялось их развитие как деятельных субъектов средневекового общества и индивидного субъектного самоутверждения в качестве горожанина и представителя корпорации. Степень представленности индивида как субъекта действия, субъекта социального действия, социальной деятельности, исторического действия, исторической деятельности завоевывалась субъектом и предоставлялась ему обществом. Убедительно изменения отношения к конкретной группе населения и ее отдельным представителям фиксирует, например, А. Я. Гуревич для средневекового купца. Например, в восприятии английского аббата Эльфика в его беседах купец XI в. — социально «гонимый» субъект среди основных действующих лиц городского «театра». Однако оговоримся, что речь идет лишь о купцах в определенных зонах средневекового мира. Сформированная на основе длительного функционирования, в частности на базе Великого шелкового пути, системы обменных отношений (включающая развитые структуры трасс — крупные города, рабаты, караван-сараи, местные базары, огромную массу и широкий ассортимент перевозимых товаров, огромное число втянутых в торговлю субъектов) позиция восточного города в этот период и положение купца в нем были иными. При всех ограничениях феодальных властей, пограничных норм, опасностях переходов и т. д. купцы чувствовали себя в это время достаточно свободно и уверенно. Купцы были часто крупными кредиторами, а чеки купцов-ростовщиков шли быстрее от Китая до Рума, чем собирался халифатский харадж, как писал Маклисп. Купцы имели колонии в разных городах, владели там землями. Маклисп, например, писал, «что вся земельная собственность в среднеазиатском городе Нисе находилась в руках хорезмских купцов». Купец здесь выступает не только субъектом особой специальной деятельности, но и значимым субъектом системы отношений города и меж-городских и межобластных связей и поэтому реально значимым субъектом социального действия, оказывающим соответствующее влияние на развитие экономической жизни города и конкретного общества в целом.
К XIII в. положение купцов меняется и в Европе. Опираясь на сочинение Бертольда Регенсбурского (XIII в.), А. Я. Гуревич подчеркивает, что купец представляет уже более четко социально определяемого индивида, выступает личностью. «Ее качества теснейшим образом координированы с ее принадлежностью к классу, сословию, общественной группе». И хотя купец не попадает еще в число «почитаемых» и на нем лежит порой печать некой порочности (купец — обманщик), но он уже нужный человек, уважаемый за свою грамотность и, главное — действенность, позицию.
XV в. является своего рода переломным моментом в жизни купца и на Западе и на Востоке. Купец становится достаточно важной персоной в системе социально-экономических отношений не только города, но и всего общества. Он субъект ведущих социально-экономических связей и вместе с представителями уже развитых ремесленно-промышленных структур является реальным и оцениваемым обществом субъектом исторического действия.
Происходит определенное осознание «самобытности» купечества (как особо выделяемой группы населения), его определение в составе других (в том числе в соответствующих государственных актах) и одновременно самоопределение его, рост группового самосознания. Осуществляется «индивидуализация» этой социальной группы как особой, отличной от других в силу специфики деятельности и поэтому осознания индивидом-купцом себя представителем такой группы с его особым Я купечества. И происходит социализация индивида не только путем освоения норм своего конкретного купеческого сообщества, приобщенности к нему, но и благодаря значимости действенности последнего в обществе, присвоению индивидом общих связей и отношений, свойственных соответственному исторически определенному обществу, приобщению ко всеобщности.
В процессе формирования «субъектности города» и субъектов города в средневековый период купечество, естественно, представляло лишь одну из групп, субъектно действенных в формировании социума города, самого города и Социума в целом, но четко фиксирующего постоянное повышение действенности и значимости активности субъекта города.
В Новое время именно город, еще более четко и жестко оформившийся как особый социальный организм и как особое пространство действия индивидов с разорванными связями их в еще более подвижной и много-характерной, но целостной системе деятельностей, обеспечивает значительно большие возможности расширения «видения» индивидом социального пространства и своего места в нем.
Еще больше обострились противоречия в его отношениях в системе городских структур и на их границах, в частности, по линии город— деревня. Последнее, как известно, активно прессинговало на самосознание горожанина и его поведение.
Субъектная активность горожанина и более глубоко дифференцированная представленность его в обществе не только значительно вырастают, но и приобретают новые смыслы.
Субъект города Новейшего времени так же, как и характеристики его многоплановой и многоуровневой действенности, — это отдельная проблема, яркая и сложная уже в силу его специфики и глубины тех изменений, которые произошли с самим городом, в его значимости, в функциональной нагрузке, характере его действенности. Отметим лишь, что он стал предметом многих исследований в контексте проблем экономического развития, проблем урбанизации, демографических характеристик и т. д., исследований, основанных на привлечении огромного конкретного материала и статистических данных. В то же время значительно в меньшей степени он изучен в связи с общими проблемами динамики города в развертывании цивилизационных процессов и изменением его действенной позиции в них, а также в плане субъектной представленности горожанина в этих процессах и тем более в связи соотнесением всеобщих для стадии цивилизации и этапных особенностей реализации в них социальной сущности города как явления цивилизации. Однако повторим, это социальные проблемы, требующие особого подхода к их рассмотрению.
В данном случае представлялось важным подчеркнуть, что город, фиксирующий своим появлением принципиально новую ситуацию развития Общества и выступающий образующим процесса перехода его на исторически новый уровень развития, выступает уже в процессе своего становления субъектно значимым организмом, интегрирующим и организующим системы экономических и все более дифференцирующихся отношений различного рода социальных структур не только города, но и всего ставящегося исторически нового общества, а также организуя отношения с другими городами, ставящимися государствами, окружающими племенами и т. д., постепенно, но неуклонно увеличивая свой социальный потенциал и расширяя функции в качестве активного субъекта исторического действования.
И в своем развитии он фиксировал, обеспечивал, организовывал развитие исторически новых субъектов истории на разных этапах исторического развития Общества.
Субъект города и город как субъект в современной ситуации
Проблема современного городского субъекта и самого города как действенных феноменов объективных исторических процессов, происходящих в настоящее время, предстоит не только в контексте определения их уровневого исторического роста — изменений в поступательном развертывании цивилизационного и урбанизационного как составной части его процессов. Она может и должна ставиться в связи с принципиально новой позицией города в принципиально новой ситуации его функционирования, при учете принципиально новых функциональной сущности и структурно-содеражтельных его характеристик и в соотнесении с уже планетарным пространством, в котором реально осуществляется (при сохранении старых форм и норм его развития в качестве городского организма) его историческое движение, обусловленное теми глобально значимыми качественными изменениями, которые произошли в самих процессах цивилизации и урбанизации.
Выше уже отмечались те глобальные изменения, которые произошли в современном обществе (практически во всех сферах его функционирования и организации жизнедеятельности — демографической, экономической, социальной) и которые связаны с разрушением или нивелированием (в большей или меньшей степени) действенности оснований, лежащих в становлении и историческом развертывании исторической открытой динамической «системы обществ цивилизации» как ведущей и определяющей тенденции исторического развития Общества на стадии цивилизации. И высказывалось соображение о том, что на современном этапе речь может и должна идти практически о сломе цивилизации в ее системном определении. И поэтому стоит вопрос о сущностном изменении процессов урбанизации, а поэтому всех действующих субъектов исторического процесса, в том числе горожан (всех структур города), населения других социальных структур и самого города как субъекта отношений в современном обществе, в том числе отношений города и всех других поселенческих структур.
В плане изменений условий жизнедеятельности и деятельности современного субъекта значимыми являются глубокие изменения именно в той среде, где интегрировались в период становления цивилизации системы отношений, определяющие ее сущность, т. е. города (если рассматривать его в общеисторическом и всеобщем определении, а не конкретно-историческом). Город сейчас стал другим, и принципиально меняются характеристика и пространства активных процессов урбанизации (особенности которых достаточно широко дискутируются). И, пожалуй, наиболее значимым моментом в общеисторическом измерении происходящих в этой сфере изменений являются процессы мегаполизации, метрополизации. Эти процессы принципиально изменяют не только позиции города в качестве субъекта исторического действия, но и деятельного субъекта как городского, так и всего социального пространства страны и, более широко, мира. Человек города вышел за пределы города как интегративного, ограниченного в своих городских определениях феномена. Мета-города, города гиганты выступают в роли центров, которые сосредотачивают социально-экономические и социокультурные функции общества и не просто кумулируют, но одновременно распространяют, «рассеивают» новейшие технологические, информационные достижения, «урбанистические» потребности и ценности, не просто на уровне влияния, а втягивая реально находящиеся вне города социальные структуры (в том числе сельские поселения) в сферу своего воспроизводства. Структура связей в городе и города меняется, изменяется субъектная позиция последнего в системе отношений с другими социально-пространственными структурами, другими городами, государствами и т. д. Субъект же города постепенно не только формирует свою новую субъектную позицию по отношению к действительности социального мира (и даже Вселенной), но в ряде случаев становится (и это тенденция его развития) реально действенным субъектом внегородского масштаба и вне порождающих город отношений.
Одним словом, новая ситуация развития общества и города в нем требует новых подходов к познанию субъекта социального и исторического действия, в том числе и прежде всего к изучению городского субъекта, а также самого города — сложного социального организма как субъекта, по-новому представленного в системе изменяющихся отношений современного социума.
В принципе исследования современного субъекта, в частности горожанина, ведутся серьезные. Однако при всей глубине и многоплановости психологических, социально-психологических, собственно исторических и социальных исследований индивида, в том числе как городского жителя, и разных групп населения города во всей сложности их взаимодействия с учетом действия городской среды как конкретно-исторического условия их функционирования, вышеуказанные задачи при реально осуществляемых в настоящее время подходах не могут быть решены в полной мере. Это сложно, прежде всего, в силу того, что в исследованиях «удерживаются» в основном специфические особенности функционирования и развития конкретных субъектов: индивидов, групп, общества — без учета их связей, отношений взаимодействия, во-первых, и без учета общеисторической (а не только конкретно-исторической) обусловленности особенностей их жизнедеятельности, во-вторых, что, безусловно, не только чрезвычайно важно, но и необходимо. Но поскольку проблема индивида современного города решается, как правило, без соизмерения его изменений на общей исторической дистанции и без исторического определения и измерения современности по отношению к этой дистанции, постольку теряется перспектива видения психологических и собственно субъектных сущностно исторически значимых изменений его как субъекта исторического действия. Происходит своего рода ограничение локальным, хотя и многохарактерно проявляемым подходом к познанию современного субъекта без учета филогенетических, культурно-исторических изменений, когда во внимание в основном принимается только результат и не учитываются процессуальные моменты такого изменения, а также часто не дается соответствующая смысловая оценка процессуальных характеристик таких изменений.
Между тем действительные особенности (еще трудно устанавливаемые) современного индивида как действенного субъекта реально могут быть выявлены и глубоко осмыслены лишь при исследовании его не только при учете и в контексте вышеотмеченных изменений, происходящих в обществе и имеющих глубоко преобразовательный характер, но и при понимании значимости действия «исторического фактора» в соответствующем расширенном его понимании, полагающем, в частности:
— во-первых, учет как характеристик конкретно-исторической среды (что очевидно и не подлежит обсуждению), так и, условно, «исторической результативности» роста-развития человека как действенного субъекта, исторического уровня его самосознания, самоопределения знания, уровня развития его деятельности и т. д. и специфики изменения роста его т. д. (т. е. в соотнесении с особенностями уровня его исторического развития);
— во-вторых, при учете исторических характеристик стадиального уровня (в рамках которого формируется современный человек), полагающего (при значительных подвижках и динамичности, разнообразии и разноуровневости развития общества) определенные базовые основания воспроизводства и движения его, в данном случае стадии цивилизации, направленность активного и прогрессивного, усложняющегося развития которого определяет развивающаяся в рамках Социума, выступающая в качестве так называемой «ведущей» историческая «система обществ цивилизации»;
— в-третьих, при учете состояния и уровневых показателей развития исторически определенной системы (т. е. «системы обществ цивилизации»), в рамках которой сформировалось современное кризисное положение и проявилась выполненности исторической стадии.
При всех глубоких, в том числе при принципиально и значимых, изменениях в процессе исторического развития общества на дистанции цивилизации прочно сохранялись, как отмечалось, основания организации и главный принцип функционирования исторической «системы обществ цивилизации»: разделенное общество, разделенное производство, разделенный социум, разделенный человек (предусматривающие воспроизведение свойств ее и, прежде всего, частной собственности при соответствующих ее определениях и изменениях во времени, стоимостных отношениях, определенных принципах специализации и дифференциации деятельности и т. д.). Поэтому сохранялись определенные характер, возможности (при этом огромные), границы развития без разрушения или глубинного изменения принципов исторического осуществления общества, точки роста и тенденции восхождения которого по кривой поступательного развития и определяла «система обществ цивилизации» (как объективно ведущей в общем естественноисторическом процессе). И современный человек по существу в своем росте-развитии объективно преодолевает такие границы и системные возможности этой системы. Только соотнесение характеристик современного субъекта, его образующих, в том числе степени активности, характера мышления, сознания, свободы деятельности и т. д., с главными показателями свойственными субъекту (при всех его уровневых и поэтапных исторических изменениях) исторического состояния цивилизации (см. выше), определяемого историческим развертыванием в качестве ведущей системы обществ, цивилизации, позволит реально определить степень и глубину «подвижек роста» субъекта на новом уровне его развития, установить исторически новый, складывающийся в настоящее время его тип. Учитывая те изменения, которые происходят в современном обществе (финансизации, всемирные корпорации, СМИ, изменения самого человека — его восприятия действительности, формирование нового образа мира, повышение активности) и которые разрушают (или принципиально меняют) базовые основания, главные несущие организации, обеспечивающие его функционирование в предшествующий период, очевидно, актуально ставить вопрос о поиске разделительных характеристик, позволяющих определять тенденции развития и действенность нового будущего субъекта, уже объективно формирующего в своей настоящей деятельности будущее общество в сложных условиях перехода, включающего изменение многих, в том числе интегрирующих (отношения общества цивилизации в ее стадиальном определении) функций города.
Происходит действительное становление исторически нового субъекта на новом стадиальном уровне исторического процесса. И выступая еще человеком системы цивилизации, новый субъект определяется в тенденции как человек, выходящий за ее пределы (как исторически определенной стадии). И в этом плане город, выступая еще активным субъектом исторического действия и необходимо значимым компонентом организации общественной структуры, теряет свои прежние позиции как субъект, воспроизводящий и интегрирующий (в качестве главного «инструмента» интеграции) отношения предшествующей исторически ведущей системы, в качестве которой выступала «система обществ цивилизации». Изменяется его позиция в изменяющемся обществе, урбанизационные процессы приобретают новые характеристики и смысл, возникают новые формы пространственной организации общества и формируются новые системные связи социокультурных и экономических структур в рамках исторически определенной формы проявления процесса развития — процесса перехода — перехода к исторически новому состоянию общества, исторически новому уровню развития субъекта, его организующего.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
