Самоотношение и самосознание субъекта и его я в созидании социального
Важнейшее значение в понимании генезиса субъекта, в определении его сущностной характеристики приобретает соотнесение субъекта с Я-индивида как маркера его социального смысла. Естественно, осмысление этого соотнесения зависит от понимания Я, достаточно дискуссионного.
Проблема возникает с самого начала становления конструкта Я, с первичного уровня его выделения, определения времени начала и характера его, с того уровня развития самосознания и самоотношения, которые позволяют обнаружить свое Я — «Я-довербальное», «Я-телесное», когда «открывается» начало самости человека как условие становления его субъектного начала (еще на уровне выраженной тенденции его развития), начала социального. Не менее, а может быть, и более сложно предстоит вопрос о «Я-образе», «Я-концепции», предполагающих достаточно высокий уровень самоопределения, которые в контексте филогенеза и культурно-исторического развития связываются с достаточно поздним историческим периодом, а в онтогенезе само развитие самоопределения выступает как сложный процесс, значимо уровневые характеристики, которого появляются не ранее подросткового возраста, хотя к этому времени оно и «проходит» свои определенные стадии развития. Содержательные смыслы феномена Я во все большей степени расширяются и углубляются.
Это отражается даже в определениях, понятиях, терминах, связанных с Я. Это «Я-образ», «Я-концепция», «Я-идеальное», «Я-реальное», «супер-Я», «сверх-Я», «Я-объективное», «Я субъективное», «Я-репрезентация», «Я-идентификация» и т. д. Растет и расширяется круг значений Я и в связи с осмыслением всей сложности структурно-содержательной характеристики его развертывания-развития в процессах социализации и индивидуализации. Если к этому добавить вышеотмеченные неустойчивость и размытость границ таких связанных с пониманием Я понятий, как «самоопределение», «самосознание», «самооценка», «самоотношение», «самовыражение», «самоактуализация», «самореализация» и т. д., то сложность проблемы Я обозначится еще четче. Далеко не решена, как отмечалось, проблема соотнесения Я и индивид, Я и личность (известно, что иногда личность и Я-отождествляются, а порой при их соизмерении личность рассматривается как более широкий по своему значению феномен).
В сложных и разных соотношениях выступает в исследованиях Я и субъект. «“Феноменальное Я’ возникает не сразу, не автоматически с рождением человека, а в сложном процессе развития самого субъекта, — пишет В. В. Столин. — Процесс развития самого субъекта, рассмотренный под углом зрения возникновения его феноменального “Я’, обладающего важными функциями в деятельности субъекта, и есть процесс развития его самосознания».
В этом плане особое значение приобретает учет «действенности» исторического фактора, исторического изменения самосознания человека. Это практически невидимая, плохо изученная в своих характеристиках особая связь развития самосознания в онтогенезе с многоуровневым и многоплановым (не только определенной конкретной среды) действием фактора исторического изменения, процесса изменения самосознания, самоопределения человека является более значимым моментом в психологическом различении его уровня и характера, чем ему придается, поскольку рост изменение самосознания исторически осуществляется в результате не только изменения мира, но и возможностей развития самого человека. Я субъекта — это рождение исторически определенного субъекта и исторически определенного Я, а это значит, что Я во всех случаях включает определенный уровень исторической всеобщности, усиливающей его самостоятельность и определенность.
Индивидно связываемое Я (как «#образ», «концепция», «Я-реальное» и др.) рассматривается, как правило, в рамках современности, но не на уровне среза или снятия, а в определенной отделенности-отдельности, хотя во всей сложности его развития. Исследуются особенности развития индивида в онтогенезе в связи со спецификой развития деятельности, в которую он включен, в связи с профессиональной идентификацией и т. д.
Одним словом, Я во все большей степени усложняется и дифференцируется в многочисленных своих содержательных и смысловых характеристиках человека, но как особый «единый» определитель его сознательного, социального бытия, особый маркер в его индивидном, личностном, субъектном развитии в современную эпоху. И существуют разные подходы к изучению Я, разное его понимание. В то же время намечаются явное полюсование и соответствующие корреляции в решении некоторых важнейших аспектов проблемы, в частности в разделении Яна Я существующее и Я познающее.
«Я— это Я сам по себе, материализованный в речи, действиях, поступках. Чтобы это образование стало предметом созерцания, рефлексии, должно быть еще одно “Я”, второе “Я” — мета -“Я” (сверх-“Я”, высшее и-Я”, супер-“Я”). Это “концепция”», — пишет, например, И. Г. Петров.
«Первое “Я” — то, какой “Я” есть, объект моего наблюдения над собой. Второе “Я” (мое “Я”, заметим, оно среднего рода) является средством осознания меня таким, каков “Я” есть, и оценки меня». В определенной степени эти Я перекликаются с уже известной философской традицией различения Я как субъекта активности и как объекта самопознания У. Джемса. Им было введено различение «чистого Я» (познающего) и «эмпирического Я» (познаваемого) как двух сторон самопознания. Есть Я объективное, которое условно можно назвать как мое присутствие в мире, и Я субъективное как отношение к себе. Или в английском разграничении — Self (Я глобальное личностное) на Я сознающее и Я как объект. В последнее время все чаще обращаются к выделению Я телесного, развертываемого в процессе узнавания себя.
Однако при теоретико-методологическом обосновании и объяснении принципов такого рода разделения возникает много новых и сложных проблем и вопросов. О все более глубоком осмыслении учеными относительности различий между Я действующим и Я рефлексирующим пишет, в частности, И. С. Кон.
При растущем многообразии выделяемых оценок и характеристик Я не разрывается на части. Оно едино в своем многообразии как реальное Я, представляющее индивида в его конкретной целостности. Своего рода собирательное понимание содержания Я-было предложено еще Вл. Соловьевым. «Сущее, сущность или содержание, бытие или модус существования суть три первые логические категории, общие всему существующему.
Когда я утверждаю что-нибудь как существующее, например, когда я говорю “Я - есмь”, то в этом выражении подразумевается:
1) я как сущий или субъект бытия;
2) известный способ (modus) или образ бытия, ибо я могу просто быть или быть вообще, я должен иметь известное определенное бытие, я должен быть так или иначе, тем или другим, иметь ту или другую природу, в данном случае я есмь существо мыслящее, хотящее и т. д., т. е. мое бытие (способ бытия) или природа есть мышление, воля и т. д., следовательно, я есмь значит здесь я мыслю, хону и т. д. Но
3) я не могу просто мыслить, просто хотеть или мыслить или хотеть вообще: я должен мыслить о чем-нибудь, хотеть чего-нибудь, то мое мышление и хотение определяются не только как такие, субъективно или как способ моего субъективного бытия, но еще и объективно в своем содержании или идеальной сущности. То, что я мыслю и чего я хочу, есть объективное содержание или сущность моего бытия и составляет особенный, необходимый и самостоятельный момент моего существования, несводимый к предыдущему, а, напротив, его определяющий».
В приведенном тексте совершенно четко определяются главные параметры феномена Я как реально сущего, как определенного способа или образа бытия — когда «мое бытие (способ бытия) или природа есть мышление, воля и т. д.», т. е. как функционирующего определенным образом. И наконец, когда то, что «я мыслю и хочу, есть объективное содержание и сущность моего бытия и составляет особенный, необходимый и самостоятельный момент моего существования». Здесь отмечены те особые моменты в определении единственности и целостности индивида, как единственного возможного носителя Я, то специфическое сущее, которое порождается новой социальной материей, субстанциальной сущностью которой является сознательное бытие субъекта, когда можно «оперировать понятием единого континуума бытия — сознания и рассматривать “бытие” и “сознание” лишь в качестве различных его моментов, имея (что чрезвычайно важно учитывать. — Э. С.) в виду области, где теряют смысл классические различения объекта и субъекта, реальности и способа представления, действительного и воображаемого и т. д.». Помня, однако, «что при всей слитости в некотором общем континууме бытие и сознание не могут быть отождествлены».
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
М. К. Мамардашвили, отталкиваясь от Марксовых представлений о системах — социально-экономических системах, т. е. системах, «которые содержат в себе свои же отображения в качестве необходимого элемента (или, иначе говоря, включают в себя сознание наблюдателя в качестве внутреннего элемента собственного действия)», отмечал, что это делает «возможным рассматривать сознание как функцию, атрибут социальных систем деятельности, выводя его содержание и формообразования из переплетения и дифференциации связей системы, а не из простого отображения объекта в восприятии субъекта. Вследствие этого анализ сознания предстает как распространение на его сферу анализа общественно-предметных форм, “общественных вещей”, как продолжение последнего на уровне человеческой субъективности. В ней тем самым образуется точка отсчета, независимая — в исследовании самого же сознания — от психологически сознательных выражений духовной жизни индивида, от различных форм его самоотчета и само объяснений, от языка мотиваций». Индивид строит себя в своем субъектно-деятельностном проявлении, реализуя свои способности, владея сознанием, благодаря ему и посредством усвоения «содержания общественно развитых способностей и форм деятельности» и обмена «с ними своей индивидуальной деятельностью, предполагающей тем самым те или иные формы коллективности и кооперации» и развитие систем отношений при постоянной актуализации способности его относиться.
Индивид изначально становится адресозначимым в его отношении с другими (еще не отделенными в сознании от моего Я, но фиксируемыми в наличии как реальные адресаты взаимодействия), в его отношении к вещи созидаемого им в процессе своего становления культурного неприродного мира с устанавливаемым значением объектов этого мира для всех других и для меня. И в этом плане Я— атрибут индивида, определяющий момент его выделения как особого феномена — феномена социального мира. Но само выделение индивида как феномена социального мира осуществляется в силу способности его выступать в качестве реального созидателя этого мира — субъекта действия, образующего его (этот мир) в своей преобразовательной деятельности и преобразовывающегося в ней. В субъектно-деятельностном осуществлении и рождается социальное, само социальное движение. При том, что существуют соответствующие несовпадения в смыслосодержательной сущности индивида, субъекта, личности, Я конкретного человека выступает целостно (даже при сохранении «раздвоения» субъектных способностей и возможностей с его личностными особенностями).
С самого начала, с момента «органического саморазвития человека» (по А. С. Арсеньеву), которое мы связываем не со всей эпохой, а только с нижним и частично со средним палеолитом, происходит «обнаружение» ставящимся человеком Себя в еще не разделяемом им мире, актуализация переживания себя в нем как особое ограничение от всего другого живого, способность быть таковым, без чего невозможен был «отрыв» от животного мира и появление возможности стать человеком ставшим, способным к созиданию новой природы — социального мира.
Я сущее ставится-возникает в качестве результата и одновременно исходного момента процесса формирования реального носителя социального — индивида, обладающего сознанием, мышлением, способностью переживания, целеполагания и т. д. и реализующегося в качестве такового как субъект деятельности.
Становление Я как сущего, как своего рода маркера человека и одновременно сущности его отделения-определения в качестве явления социального мира в осуществлении антропогенеза — это сложный, длительно осуществляемый во времени процесс со своими поэтапными, поуровневыми структурно-содержательными характеристиками, скоростями, темпами и т. д. На первоначальных его этапах объективно выделяющееся Я индивида выступало еще как нечто единое (неразделяемое — неотделяемое) со всем миром и другими индивидами. Однако само выделение — становление Я индивида — изначально полагало вступление его в отношение с этим миром, но сначала лишь на уровне осознания объективного наличия, простой фиксации его и себя в нем как отличного от него. И как отражение этого в сознании формируется особое свойство человека — самообнаружение себя в сознании и сознанием. Я же в качестве сущностного свойства индивида, который уже фиксировал мир, относился к нему, имел определенные цели и осваивал смысловые пространства особого неприродного бытия, реально «обеспечивалось» его субъектностью. И только в качестве субъекта, творящего новый неприродный мир, в осуществляемой им целенаправленной деятельности, и относясь к нему, индивид приобретал и реальную возможность «самотворенья» и творения внеприродной среды своего существования, ее воспроизводства, и возможность устанавливать новые — социальные — связи, организовывать, устанавливать свою жизнедеятельность как особую форму жизни в развертывании особой в универсальной эволюции формы — социального — движения.
Как уже отмечалось, первоначально целостность Я (как феномена социального) предстояла как Я неразделенное.
«Самообнаруживающееся» Я индивида выступало изначально действенной единицей созидания особой социальной сферы в качестве социального феномена. В своей специфической отделенности-обособленности (через присвоение способности отражать соответствующим образом действительность и производить конструкты культурного пространства) от мира природы, с одной стороны, и, с другой — своего определенного (условного) ограничения внутри коллектива оно приобретало все новые социальные характеристики. Такое ограничение Я осуществлялось еще в его неразделенности, естественной связи с коллективом, когда Я индивида еще было «впущено» в «коллективное» первобытного общества и коллективный субъект и субъект индивид в своем воспроизводстве практически совмещались. Оно не противостояло еще и Ты в системе Я— Ты, Я — Другой, а лишь фиксировало наличие не меня, другого, как и Я, в едином коллективном Мы. Но это уже было Я сущее как действительное в бытии индивида, его определение. Однако Я, фиксирующее бытие действенного индивида как условие и порождение социального движения — субъекта действия, реализует в своем саморазвитии не некую абстрактную «самость», саморазвивающуюся саму по себе на уровне ее экзистенциалистского понимания, а свою способность социального бытия, своего развития в присвоении, освоении и воспроизводстве социального мира, являющегося средой, обеспечивающей саму возможность его существования. «Человек действует в истории именно как индивид», но осуществляется в системе общественных отношений — отношений субъектов социального действия, выполняющих культурно-исторический процесс — как субъект. Он в принципе определяется в этих отношениях в качестве индивида, субъекта, личности, а также определяет свое Я в соответствии с реальным уровнем и историческими характеристиками общества и, кроме того, в соотнесении с общим историческим состоянием Социума в пространственно-временном континууме социальной эволюции, прежде всего, с ведущими историческими системами, определяющими это состояние.
В этом движении общества обеспечивается развертывание Я, которое в своем бытии в историческом пространстве имело разные условия и разные уровни саморазвития — исторические, культурные и др. индивида как определяющий его феномен предстоит во все большей степени в своей развивающейся множественности, обнаруживая себя во все новых позициях и раскрывая в себе все новые смыслы, превращаясь в действительное Я— Я-номенальное, обладающее определенным уровнем самосознания, самопознания, самоопределения и возможностями их развития. В историческом начале действительного развертывания Я были необходимы соответствующие условия развития человека как субъекта, обеспечиваемые наличием соответствующих систем отношений общества, предполагающих разрыв родовых отношений (выход из них) и возможности самообнаружения себя не в рамках конкретного коллектива (как его неотрывная часть) по отношению к миру как вначале, а вне его, в обществе в целом и в разных и многих социальных микросистемах. Исторически такие условия возникали при переходе общества к цивилизации и разрыве собственно родовых отношений (сохраняющих, однако, длительное время влияние в структурировании новых социальных связей и сосуществуя в ряде случаев с ними). Границы возможного развития Я в коллективных формах его осуществления при этом разрывались и устанавливались новые, значительно более широкие (но каждый раз ограниченные для исторически разных этапов истории цивилизации) пространства его развертывания как особого социального феномена социальной эволюции, обеспечивающего последнюю своим наличием, действительностью действия.
Итак, Я— это изначально генетически задаваемый конструкт социального мира, обусловленный становлением и природой ставящегося в своем обособлении — самообнаружении в окружающем его мире индивида и в то же время определяющий природную сущность последнего в его целостной единственности как субъекта социального действия, созидающего особый — социальный — мир — мир вещей, отношений, осознающего во все большей степени себя как принадлежащего этому новому культурному миру, познающего его в своей целенаправленно организуемой деятельности.
Я — системно развивающийся феномен системы «Я индивид», тенденция развития-саморазвития которого в процессе социальной эволюции (в ее культурно-историческом выполнении и филогенетическом содержании) проявлялась не только в расширении и углублении его структурно-содержательных характеристик и усложнении их связей в направлении к целостности Я, в частности, в самоопределении индивида как субъекта действия. Природа Я изначально заключала ту объективно обусловленную двойственность-противоречивость, которая выражала смысл субъектной природы человека. Человек ставил цель, имел определенные ценности, проектировал деятельность, развивал в ней системы отношений, в которых реализовалось его Я и «рос» одновременно в них в качестве особой целостности — носителя социального и поэтому носителя сознательного. Сознательное же отношение к действительности изначально полагает (скрытое или выраженное) оценочное отношение человека не только к результатам деятельности, но и к своим возможностям в ней (на уровне я могу) в обществе, неразрывной частью которого он является, а поэтому к росту потребности «перейти через себя» к себе новому.
Последнее обусловливается объективной «единственностью» Я в его обособлении как «человечески», а поэтому субъектно действующего индивида, но уровень и степень развитости которого и сам характер отношения к себе определяются степенью развитости Я индивида как субъекта исторического действия (на разном уровне его представленности), степенью его сознания и самосознания, обусловленных его саморазвитием, степенью индивидуализации и социализации в процессе реализации субъектных связей и отношений в исторически изменяющемся, развивающемся обществе.
Движение субъекта
Специфика Я и многие сущностные особенности его вырисовываются в определениях Г. Г. Шпета, выполненных в другом контексте и по отношению к Я, развитому социально. «Я как предмет хотя и находится в отношениях и в связи с другими предметами, тем не менее, совершенно основательно может быть назван абсолютным, ибо нет такого соотношения, из которого единственно и необходимо можно было бы его определить. Кроме того, само его понятие, как единственного и незаменимого, исключает даже возможность какого бы то ни было соотношения, раз последнее носит общий характер... я как социальный предмет с собственным именем, абсолютно в том смысле, что я не только “носитель”, но и “источник”, не только “предназначенность”, но и “свобода”. Однако раз мы находим наряду с я и другие “единства сознания”, в том числе и такие коллективные, которые “связаны” только “узами” свободы, сама свобода обнаруживается здесь как, но и как общее. Следовательно, полное определение или, лучше, самоопределение я имярека, требует еще чего-то, что... “неизречено”, “Божественное” есть дело Бога, а человеческое — “человека”. Мое же дело не есть божественное, ни человеческое дело; оно не есть ни истина, ни благо, ни право, ни свобода; оно есть лишь мое дело, и это дело не есть общее дело; оно есть дело единственное, как и я сам — Единственный». И далее: «...что же делает, я имярека абсолютно единственным? Не его единственное само по себе и не сама по себе наличность координации предопределенности и свободы, объединение которых выражается в раскрытии индивидуализирующей целесообразности, а только своеобразная интерпретация всего этого единства. Интерпретация есть обнаружение смысла, истолкование, как раскрытие уразумения, т. е.... выход в третье измерение... Тут обнаруживается, что я не отрезано и не отвешено только по объему, а вплетается как “член” в некоторое “собрание”, в котором он занимает свое, только ему предназначенное и никем не заменимое место». И еще: «Я имярек, необходимо выступает в своей предназначенности, которая и есть установление и ограничение его пределов, его “определение”: Я не может не быть самим собою. Но его пределы суть такие пределы других имяреков, внутри же этих пределов каждый свободен: я свободно, раз оно во всем остается самим собой. “Собрание” есть то, что уничтожает эти пределы, т. е. пределы каждого имярека, что уничтожает раздельность, дистрибутивность, — другими словами, что приводит к абсолютной свободе: здесь я освобождается от предназначенности, оно может не быть самим собою».
Здесь с достаточной полнотой и глубиной прослеживается (с позиций отношения к Я исторически развитому, современному) устойчивость Я как определенного реального феномена, способного воспроизводиться в своей природной и субстанциальной сущности, как объективно наличествующего (в своей единственности) Я индивида при одновременном развитии, изменении его структурно-содержательной и функциональной сущности. В то же время четко определяется и действие на развитие Я «Собрания» не только как всех других (Единственных), а образующих в своей совокупности то социокультурное пространство, которое ограничивает свободу Я субъекта исторически, социально, культурно в качестве Субъекта-общества (прежде всего, конкретно-исторически особого, а также и на уровне Социума в целом).
С самого начала своего становления Я как сущее, результат социальной эволюции — сложных процессов становления, формирования и развития социальной материи — несет в себе в качестве Я индивида социальное должное (объективно необходимо развивающееся явление социального мира). При этом Я мыслящее, сознательное, рефлексирующее, действенное и целенаправленно действующее в качестве субъекта социального действия объективно уже в своей синтетической представленности (еще не выделенное в неразделенном коллективе на соответствующем уровне в качестве самоосознающего, самопределяющегося, в том числе в противопоставленности Ты и другим) заключает широкие возможности своего саморазвития в силу сущностных оснований своего генезиса и функциональной сущности. В то же время, во-первых, структура, содержание процесса развертывания Я (Я индивида) в растущем многообразии его представленности, улавливаемом на уровне субъекта исторического, субъекта культурного, этнического и т. д., или Я-позиций: «Я-реальное», «Я идеальное», «//образ» и др., — не охватывается известными определениями Я в его всеобщности. Во-вторых, огромная совокупность выделенных Я не дифференцирована, не ранжирована, не иерархизирована одновременно и четко на определенных единых основаниях не обозначена в своей системной (способной к дальнейшему развитию) целостности в ее исторической обусловленности, «концепция» в ее определенниях при всей своей глубине и значимости их объективно еще не раскрывает в полной мере природу Я во всей его множественно представленной целостности. Последнее происходит, в частности, в силу упущения смысла и значения того базового Я, которое задавало точку отсчета его роста и саморазвития в познании им своей собственной сущности и самоопределении как Я (обще) человеческого в его индивидной ограниченности-разграниченности уже в формирующемся в антропогенезе (и социо-генезе) обществе и в его неразделенности с ним. Я изначально (в его неразделенности, однако полагающей разделенность в своей сущности) ставилось в позицию субъектной активности одновременно как в отношении к другому, так (что чрезвычайно важно, однако мало учитываемо) и к созидаемому и задаваемому им уже в простейших формах целеполагания и «проектирования» миру, являющемуся необходимой средой его обитания, воспроизводства и развития. Именно это базовое (еще неразделенное) Я в процессе постоянно нарастающего (в естественноисторическом процессе) углубления своего разграничения-ограничения, в процессе индивидуализации, самоопределения и роста своей самости в социуме и через него во все большей степени реально и в тенденции становится неразделенным с ним (социумом как особым «коллективом», расширяющимся во все большей степени вплоть до всего сообщества) как условии развития его самости, ее содержательных и смысловых особенностей, определяющих характер и направленность социального движения. Но неразделенность эта существует (и уплотняется) уже в другом измерении и качестве.
В этом плане особое значение приобретает выделение, в частности, четко определенных уровней, устойчивых форм и характеристик развертывания Я во всей сложности и разной (в том числе в историческом времени) множественности его как особого феномена социального мира, воспроизводящего последний в процессе воспроизводства своей сущности и реализующегося как сущее в сущем социального.
Смысл его направленного развития, охватывающего все формы, типы и этапы поуровневого (общеисторического, филогенетического и индивидуального) изменения, может быть охарактеризован как двуединый процесс социализации (в широком ее понимании осуществляемый в рамках конкретно-исторических уровней исторического выполнения социальной эволюции), реализуемой в двух формах — социализации и индивидуализации как образующих ее структуру.
Индивид в своем генезисе, определяя начало человека в мире, зарождался как Я — носитель социального, где Я в его особой самости еще в своей не отделенности неразделенности, в своей особой ограниченности как условии включенности в целостность первобытного коллектива, обеспечивающую его общное, все общное, а поэтому условие его осуществления, заключало уже, однако, огромный потенциал своей множественности, в частности, в силу того, что оно обладало свойством сознательного бытия, объективно реализуя его в качестве субъектно относящегося к миру и субъектно созидающего новую неприродную действительность в качестве субъекта, обладающего способностью, потребностью, необходимостью такого созидания и расширения пространства своего человеческого бытия.
Поэтому при всем выделении разных типов и видов Я, понимании всех его определений и обосновании связей — Я и самости, Я и самоопределения и т. д., а также всех форм и уровней осуществления (индивидного, личностного, субъектного) Я индивида главным остается тот факт, что функционирование, развитие и повышение уровня Я (в результате развертывания и изменения характера деятельности) определяется природой и субстанциальной сущностью, заложенной в его генезис как феномена особой — социальной — действительности в качестве субъектно образующего начала и поэтому условия осуществления последней и самой социальной эволюции как формы проявления эволюции универсальной.
В процессе развития Я индивида (его самосознания, самоопределения и других его самообразующих) важнейшее место занимают становление и развертывание «Я — Другой» в ее расширенно-обобщенном понимании: «Я — Другой», «Я — Ты», «Я— Он», «Я— Мы», «Я— Они», «Я—Другие», «Я — Другое» — как необходимое условие и основание формирования социальных связей, социального пространства их расширения и усложнения, одного из важнейших содержательных и смыслообразующих моментов в воспроизводстве социального, в развертывании процесса исторического выполнения социальной эволюции.
Я и Другой, Другой в моем Я и мое Я в Другом
Проблема Я и Я и Другой в ее глубинном понимании может быть названа в числе наиболее значимых и актуальных не только в психологии, но и в системе человеко-знания в самом широком его толковании. Она имеет разные пространства постановки, уровни и формы решения в философии и социологии, филологии и психологии, медицине и истории, то скрытая в общей оценке отношения к субъекту и межсубъектных отношений, то обнаженная в своей подаче на уровне Собеседника или познания позиции Я и Ты как уровневого определения зрелости субъекта, адресата творческого дарения Я Другому или открытия самого Я как осознания себя, а также открытия Другого как обнаружения себя в нем. Другой как Чужой и Другой как Ты, Ты в своем Я как противопоставление Ты Другому и т. д. Это все разные аспекты и смыслы проблемы «Я — Другой», предстающей в познании человека во все более широком и постоянно расширяющемся спектре актуальных и значимых задач, вопросов, тем, гораздо более широких, чем это представлялось ранее.
Проблема «Я—Другой» связывается не только с онтогенетическим, но и с филогенетическим и культурно-историческим развитием индивида в пространстве-времени социального движения, в процессе роста его сознания, самосознания и т. д. Она приобретает значение в познании всего Универсума человеческого бытия, пронизывая всю вертикаль пространственно-временного континуума исторического выполнения социальной эволюции как проблема понимания и объяснения осуществления самого человека как существа общественного, и поэтому проблема интегрального плана. Такое значение позиция=оппозиция «Я— Другой» приобретает в силу того, что само становление человека в процессе антропогенеза (и социогенеза) полагает формирование особой системы взаимодействия индивидуализирующихся и поэтому с необходимостью социологизирующихся в качестве субъектов социального действия индивидуумов, когда вычленение другого происходит не как выделение отторжение Чужого (что составляло иной пласт отношений), а как (иного) Другого, связь с которым и необходимость которого объективно обусловливалась сформировавшейся в соответствующей ситуации потребностью создания особого единого пространства действия как условия воспроизводства самого существования человека и человеческого общества (как необходимого феномена его видового бытия). Вместо биологической, генетически заложенной программы поведения, обеспечивающей сохранение вида (включая стадные связи), условия выживания, формируются новые принципы и механизмы связей, и определяется их особая новая природа. Возникает система взаимодействий, взаимоотношений, обеспечиваемых на основе совместного созидания особого смысло-нагруженного пространства культуры как внеприродного мира вещей и отношений в качестве необходимого условия развития Человека как вида и воспроизводства Социума как нового феномена и уровня универсальной эволюции. Формирующийся в процессе антропогенеза Человек изначально объективно выступал (и именно поэтому формировался) в отношениях с Другим (даже еще не отделяя себя первоначально в своем сознании от Другого как необходимым адресатом, которому адресуется смысл, вкладываемый и фиксируемый в способах действия, фиксируемыми орудиями труда в процессе возникновения и развертывания деятельности, субъектом которой он являлся и в результате развития которой он становился субъектом. Именно наличие Я Другого, когда Между ними происходит «нечто такое, подобное чему нельзя найти нигде в природе», и когда «язык служит для этой искомой величины лишь знаком и средством общения», и когда выделяется особая сфера «действия» смысловых конструктов, обеспечиваемых возникновением сознания и одновременно обеспечивающих развитие сознания и мыслительной деятельности, своего рода «квантами» которой и порождением которой они являются, обусловливает (и обусловливается, определяет и определяется) появление нового — социального пространства. Эту сферу в позициях «Я и Другой», «Я и Ты» М. Бубер специально выделяет, и определяет как Между («где встречаются Я и Ты, лежит об «реальность», лежащую в основе человеческой действительности, человеческого бытия. И этот момент нам представляется важным подчеркнуть особо, в частности, в связи с двумя обстоятельствами.
Первое. Это тот важнейший факт, что только появление сферы Между в качестве необходимого конструкта позиции «Я—Другой», «Я — Ты», как особой клеточки, образующей ткань социальной материи, как пространства, где формируются субъектно значимые смыслы, определяет формы, уровни собственно человеческой деятельности и духовный мир человека, порождающего и реализующего в своей деятельности эти смыслы в особом историческом движении, выполняющем социальную эволюцию. Начало и характер последней и определяет развитие человека и человеческого как принципиально нового в мире и мира.
Именно создание в целенаправленной деятельности постоянно расширяющейся социальной сферы как особого внеприродного мира — технических и производственных феноменов, культурных смыслов и систем отношений — обеспечивает особое пространство взаимодействия субъектов, реализующих свою человеческую сущность и открывающих свое индивидуальное Я в субъектной реальности для него Другого. Но только рождение пространства взаимодействия субъектов (именно субъектов) в их деятельности и порождаемых в ней смыслов обеспечивает действительные условия и возможности формирования сущностных человеческих свойств. И лишь субъектно-реализуемая сила действия такого взаимодействия в преобразовательной-образовательной деятельности индивидовсубъектов обеспечивает воспроизводство социального в социальной эволюции.
Одним словом, позиция «Я и Другой» (в том числе «Я — Ты» еще в скрытой в неразделенном Я-форме и лишь фиксируемой в «не-Я — Другой» как представленной объективно реальности) как особая психологически нагруженная позиция изначально лежит в основе формирования отношений человека и самого человека как феномена социальной в эволюции. Осмысление того, что рождение особой позиции «Я — Ты» (ставящейся, как отмечалось, длительно сначала в неразделенном состоянии в структуре «Я — Другой» и сначала как простое вычленение другого подобного, но полагающее возможность и объектную необходимость развития этой позиции), благодаря которой создается пространственно-временное основание и смысловое содержание исторического осуществления человеческого начала, человеческой действительности, становится одним из важнейших в познании человека моментов, сущностно и адекватно определяющим общие исходные соответствующего человеко-измерения во всех сферах знаний, и прежде всего знаний психологических.
Становится важным углубление понимания того, что сфера-позиция «Я — Ты» в этом плане — изначально «категория человеческой действительности», которая не противоречит реально накапливаемым данным и раскрываемым характеристикам сложного пути постепенного самоопределения Я и реального осмысленного определения Ты в филогенезе и онтогенезе, когда открытие Ты и реальное осмысление действительного Я в развитии индивида и личности предстоит как длительный, многогранный, многохарактерный и многоплановый (в том числе определяемый историческим уровнем развития общества») процесс. В этом плане поиски сущностных характеристик Я и Ты в человеческом, субъектном бытии, где «бытие (а именно субъектное. — Э. С.) — это не в их независимости друг от друга, а в их соучастии», казалось бы, порой вступающих в противоречия, практически замыкаются в целостном существовании особого феномена «Я — Ты», полагаемого в развитии, самом становлении социального, но развертываемого в своем сущностном содержании как историческое завоевание позиций в движении Я. Осуществление и действенное выражение таких позиций вписывается в смысловое содержание социально-психологических структур «Я — Другой », «Я— не-Я» на разных уровнях и в разных формах проявления, в том числе на уровне не разделенного Я (от Ты). Рождение Я (появляющегося еще лишь на телесном уровне его определения, в еще не разделенной от Ты форме) изначально уже заключало возможность и необходимость разделения его и противоположения к не-Я как условие реального социального, а поэтому полагало пространство развертывания позиций «Я — не-Я», «Я— Другой», «Я — Ты», особой сферы «Между», «узкой» кромки, «где встречаются Я и Ты». И в этом плане начало движения Я (с объективно заложенной тенденцией его разделения) и самого Я выступало важнейшей образующей антропосоциогенеза, потенциальным и реальным началом действительного развертывания социального движения, развития человека как субъекта этого процесса, его развития в филогенезе, онтогенезе, культурно-историческом процессе, в которых осуществление Я в позиции «Я — Ты», «Я — Другой» происходит в едином потоке, но своими особыми путями.
И тогда положения, высказываемые С. Л. Рубинштейном относительно взаимозависимости в развитии индивида Я и Ты, кажущиеся порой в какой-то степени противоречивыми, выступают реально блестящей характеристикой зависимости конкретных форм реализации этой позиции в онтогенезе, в филогенетическом «разрезе» и в социокультурном развитии (еще пока не расчлененных, не дифференцированных и, главное, не интегрированных в познании целостности сложно структурированного и многопланово эшелонированного потока движения), поскольку фиксируют противоречия целостности Я в его многоуровневой представленности в Социуме.
«Каждый индивид как “я” отправляется от “ты”, “он” (2е, 3е лицо), когда “я” уже осознано как таковое. Так что нельзя сказать, что “ты” как таковое предваряет “я”, хотя верно, что другие субъекты предваряют мое осознание себя как “я”», — писал С. Л. Рубинштейн и одновременно фиксировал: «Фактически, эмпирически, генетически приоритет принадлежит другому “я” как предпосылке выделения моего собственного “я”». В процессе онтогенеза каждое рождающееся Я индивида осуществляется в даруемом ему его принадлежностью к роду человеческому пространстве «Я — Другой» и с самого начала вступает в отношения с Другим и к Другому в разной его представленности, но каждый раз сформированном на определенном филогенетическом и историческом уровнях. И другие субъекты, содержащие в себе (реальные и потенциальные, как открываемые через Я и в Я) Ты, действительно предваряют мое осознание моего Я как реализующегося в этом уже задаваемом пространстве «Я — Другой», «Я— Т» — субъекта, способного улавливать, осваивать смысловые характеристики всех отношений, в которые в большей или меньшей степени погружается мое Я.
В отечественной психологии созданы продуктивные теоретические концепции (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн, Д. Б. Эльконин и др.), объясняющие и структурирующие развитие Я в онтогенезе, его постепенное и последовательное расщепление с Ты в отличие от уже изначально данной ему в потенции объективно расщепленной конструкции «Я — Другой» как сформированной в антропогенезе (и социо-генезе в качестве необходимого условия становления отношений социума, определяющих возможность человеческого существования) и заключающей особую структуру процесса развертывания личностного самоопределения, когда Яне только формируется во взаимодействии с Ты, но и превращает его в свое Я, «пропуская» его через Ты.
Второе обстоятельство, важное в связи со всем вышесказанным в понимании «человеческой действительности» и Я, касается субъектной нагрузки его в развитии социального. Самоопределение Я во взаимодействии с Ты в своей культурно-исторической обусловленности выступает проявлением субъектной сущности индивида и структурообразующим феноменом сложного, многоярусного, многопланового, разно-уровневого и разнохарактерного процесса развития-развертывания действенности субъектной составляющей социальной эволюции, где единство противоположности Я и Другого составляет важный механизм ее осуществления.
Итак, Другой присутствует в социальном мире всегда и везде. Он — порождающий социальный мир и его порождение, поэтому при всех исследованиях всех аспектов Другого всегда в Другом заключено и мое Человеческое начало. «Я для другого человека и другие для меня — является условием нашего человеческого существования». И фраза эта в контексте размышления Рубинштейна о человеке и человеческом бытии приобретает более глубокий смысл, чем ей придается.
Отношение Я и Другой становится в этом плане как бы своего рода оселком, вокруг которого на разном уровне, в разных формах и по-разному организуются отношения взаимодействия человека, рост, и развитие его Я, осуществляется его самоопределение и определение в мире, углубление его субъектности как важнейшего свойства, определяющего человеческую действенность и действительность.
«Я— Другой» — это позиция, в которой формируется индивид, осуществляется личность, которая раскрывается, как подчеркивали В. П. Зинченко, И. Моргунов, интерпретируя М. Бубера, «когда я вступаю в элементарные отношения с другим, т. е. когда он становится присутствующим для меня». Именно в сфере отношения, которое «может осуществляться между Я и Ты» и в котором «возникает лишь из отношения к Ты», происходит наполнение пространства личности Я — Я Другого.
В этом пространстве совершается объективное и субъективное действие делания Я значимым для Другого и Другого для меня как утверждение соответствующего уровня моего Я, преодолевая слепую силу самоутверждения, «которая сидит в нас глубоко, составляя наше консервативное существо». «Все силы и все напряжение, вся “целевая установка” должна быть направлена на то, чтобы прорвать свои границы и добиться выхода в открытое море — к ты».
В понимании Другого, в умении сформировать «доминанту на другое лицо» кроются неисчерпаемые потенции личностного, по Ухтомскому, и субъектного роста человека.
Но позиция «Я— Другой» и «Я — Ты» как особая ее форма, как уже отмечалось, исторически меняется. Развертывание и историческое развитие этой позиции фиксирует и характеризует сложный процесс субъектного роста индивида, открытие новых возможностей человека. И несмотря на то, что энергетическое напряжение и сила действия «отталкивания-притяжения» составных формирующейся целостности «Я— Ты» как изначально образующей исторически новое состояние в универсальной эволюции (появление в ней социума) велики, она постоянно увеличивала свои действенные возможности в их развитии. Наполнение же Я и Ты в их разделенное и целостности человеческим содержанием и смыслами и путь к развитой личности оказались исторически длительными, сложными. И наиболее глубокое понимание этого процесса и сущностного смысла развертывания этой позиции («Я — Другой» и «Я — Ты» как ее формы) как всеобщего явления полагает, что отмечалось выше, рассмотрение ее в соотнесении к историческому выполнению социальной эволюции в целом.
Проблема развития позиции «Я и Ты» в исторической ретроспективе — одна из наиболее сложных и далеких от решений в связи со сложностью исследования особенностей развития сознания и мыслительных процессов (во всей глубине и многообразии их осуществления) на древнейших этапах развития человечества, хотя интерес к этому не только постоянно растет, но и активно реализуется в специальных работах, в частности, этнографического характера. Но можно согласиться с позицией, высказанной много лет назад Г. Франк-фортом и его коллегами, что реальные отношения и понимания «Я и Ты» примитивных народов выходят далеко за пределы объяснительных, например, «анти мистических» или «персоналистических» концепций. Более оптимистическими представляются исторические реконструкции развития позиции «Я — Ты» не только в свете современного понимания древних и средневековых индивидов и их отношений, в частности, по этнографическим аналогиям, а на основе специального анализа (по особо разработанным методикам) древних источников с учетом современных знаний о Я, которые уже ведутся учеными. Однако в целом ряд исследований исторического развития этой позиции не построен и не определена должным образом проблемная ситуация исследования и психологического осмысления этой важнейшей линии саморазвития человека — Я в сложном движении и воспроизводстве позиции «Я—Другой» (и «Я — Ты» в ней), не выработаны принципы интегрированной оценки дифференцировано осуществляющегося в онтогенезе, филогенезе и культурно-историческом процессе единого движения Я.
В наши же дни в условиях четко заметных подвижек в процессах развития позиции «Я — Ты», за счет объективно активного роста индивидуализации и социализации обостряется интерес к исторической развертке названной позиции, выявлению сущностных особеннностей, устойчивых и динамических структурно-содержательных конструктов, факторов, ее образующих-преобразующих, т. е. к углублению знаний об особенностях процесса движения этого социально значимого феномена.
Для наиболее древних слоев исторического развития, а поэтому становления позиции-оппозиции «Я — Ты» важным представляется отметить в числе многих других два значимых момента, связанных со структурированием ее пространства.
Первый — это активное нарастающее наполнение постоянно расширяющегося пространства меж-индивидного общения смысловыми конструктами, знаками, символами уже с самого начала как свидетельство появления в универсальной эволюции нового основания и природы связей, ставших условием формирующегося и развивающегося общества.
В мифологических источниках, которые естественно отражают уже относительно поздние уровни отношений к действительности, тем не менее, могут быть в определенной степени, естественно, реконструированы более древние формы и уровни, а главное, тенденции развития поведения индивидов.
Так, в работе «В преддверии философии» авторы отмечают известное уже для середины III тыс. до н. э. активное наращивание различного рода терминов. В предисловии к названной монографии Вяч. Вс. Иванов отмечает: «Для развития самой шумерской и вавилонской мысли (и для всех окрестных областей, испытавших ее влияние) понимание значимости имени-обозначения было чрезвычайно существенным. Именно оно и вело к фиксации всех возможных обозначений в длинных словарных (по сути дела, уже энциклопедических) тематических списках специальных терминов».
И далее: «...современная этнография пришла к выводу, что “мысль дикаря” (представляется, что для рассматриваемого им времени термин «дикарь» мало пригоден. — Э. С), во всяком случае, после начала неолитической революции (если не раньше), устремлена на выработку весьма детальных классификаций имен и названий (дается ссылка на Леви-Стросса. — Э. С); в этом смысле вполне можно говорить о продолжении в Египте и Месопотамии достижений еще более древней эпохи, когда еще не было письменности... но уже формировалась первобытная наука». Иванов совершенно справедливо связывает рост терминологического потока с расширением и углублением, в частности, детализации соответствующих тому времени знаний человека.
Однако если учитывать более широкий круг этнографических источников (в том числе данных об использовании различных названий для одного явления, предмета и другие характеристики словесных определений), то станет очевидно, что терминологический поток, фиксируемый в древнейших месопотамских списках и характеризующий накопление и организацию знаний на исторически определенном этапе, одновременно означает и определенный уровень, и характеристики смысловых полей и знаковых схем, образующих пространство встречи Я с Другим, со многими другими через значения вещей, через фиксированные в них свойства.
Принимая это, мы можем ставить вопрос не только о важной, но и об особой и разной приоритетной роли слова, слов в становлении структуры самого пространства «Я—Другой» на всех этапах исторического развития и более сложной, чем это представляется, и еще недостаточно раскрытой обусловленности смысловыми пространствами культуры, позиции «Я—Другой».
Вторым важным моментом, связанным с характеристикой процесса развития позиции «Я— Другой», прослеживаемым в древнейших письменных источниках и в этнографических материалах, является, как представляется, специфическая рефлексия на объективно формирующееся пространство культурных смыслов, предполагающих наличие другого — двойника.
Широко известный по этнографическим данным двойник появляется весьма рано. Тема двойника звучит, в частности, в древнеегипетских так называемых Текстах Пирамид. Это понимание мира особым образом, где господствовали парные противоположности, фиксируемые, в частности, и в выделении двойника, в том числе двойника человека. Это двойники, спешащие за царем, двойники, которые «на небесах», двойники как отнесение чего-либо к самости человека (включая части тела), а также те, что соотносятся с какими-либо частями, являющимися собственностью его. В работе Ю. М. Переелкина приводится выразительный в этом плане текст: «Рэ (когда) ты поднимаешься рано на небе, ты поднимаешься рано для Унноса, владеющего всем. (Как) Собственным твоим является все, (так) принадлежащим двойнику Унноса является все».
Психологическая потребность выделения такого двойника здесь сложно обусловлена общим уже относительно высоким уровнем развития сознания, характером мировоззрения древнего человека и т. д., но сам факт выделения такого двойника, как представляется, отражает глубинное «действие» проблемы Другого в сложно опосредованном варианте.
Проблема Другого в рассматриваемый период — период Текстов Пирамид, III тыс. до н. э., существовала и решалась в исторически четко определенном социуме при уже значительной дистанции развертывания Я, когда Другой объективно предстоял перед каждым индивидом, перед каждым (сформированным, естественно, на соответствующем уровне) другим Я многопланово в специфических сложно переплетенных связях, и одновременно в целостности, но уже отличающейся от целостности первобытного коллектива, в том числе неолитического. И четкое отношение к исторической ситуации чрезвычайно важно, поскольку сам процесс становления Я и позиции «Я — Другой» — это процесс исторический, полагающий сложную динамику развертывания систем отношений, свойственных в каждом случае исторически определенному обществу. И специфика древнейших этапов формирования позиции «Я— Другой» как принципиально значимого образующего элемента общества проявлялась, в частности, в определенной уровневой характеристике соотнесения Я и Ты. Сначала отделение Я от Ты происходит не на «личностном», вернее, индивидном уровне, на котором # приобретает само определенное свойство-состояние по отношению к Ты, а на уровне, на котором Я погружено в Ты, «покрывающее» весь окружающий мир живой и неживой природы. И хотя предметы, вещи, изготовленные человеком, адресовались другому индивиду, они принадлежали всему миру, с которым сливался и человек.
И в этом плане справедливой представляется позиция авторов книги «В преддверии философии» Г. и Г. А. Франк фортов, считающих, что главным в отношении человека к неприродному миру было не столько наделение их одушевленностью предметно, сколько отнесение их к неразделенному миру, входящему в «состав» Другого.
«На древнем Ближнем Востоке, как и в современном первобытном обществе (хотя, по мнению автора приницпиально неверно напрямую сопоставлять общество древнего Ближнего Востока — общества ставящейся цивилизации — современному первобытному. — Э. С.), мысль не работает автономно. Человек как целое сталкивается с природой как с живым “Ты”, и в выражении полученного при этом переживания человек также участвует целиком: своими эмоциями и творческим воображением в не меньшей степени, чем своими мыслительными способностями. Знание о “Ты” в высшей степени индивидуально. И, действительно, древний человек рассматривает все случаи как индивидуальные события».
Анализ этнографических материалов народов в их современной исторической представленности разных широт и регионов в этом ракурсе позволяет прослеживать интересные и важные для понимания и углубления темы Другого в развитии человеческих отношений моменты и ситуации, однако переносить их полностью в древность неправомерно.
Главным в данном случае становится факт явного (но, безусловно, на соответствующем уровне и в особой разделенной-неразделенной форме) осознания Ты, во-первых; специфическая форма позиции «Я — Ты», во-вторых; свидетельство того, что позиция-опозиция «Я — Ты» как особый уровень и структурный компонент позиции «Я— Другой» и как значимый структурообразующий человеческого общества фактор имеет (с учетом уже известных, но далеко не раскрытых еще показателей ее исторического изменения) изначально более сложные, чем представляется на первый взгляд, характеристики и как особая целостность имеет свои возможности (сложно и многопланово опосредованные) саморазвития в широком пространств с бесконечно подвижными границами, в-третьих. Такие подвижные границы пространства «Я — Ты» допускают (в результате развития деятельности и усложнения культурно-исторического пространства) и обеспечивают активное развертывание субъектно ориентированных отношений взаимодействия и не только сохранение, но и развитие индивидных начал — в позиции «Я— Ты», индивидуально составляющей их функциональной нагрузки в целостно постоянно воспроизводимой позиции «Я—Другой», в процессе оформления ее реально составляющих Я и Ты.
Степень и характер такого располюсования на исторически разных этапах определяется каждый раз общим уровнем исторической зрелости этой (реально определяющей социальное) целостности (позиции) как обеспечивающей условия и возможности исторического развития всех форм субъект-объектных и субъект-субъектных отношений, развития систем отношений взаимодействия индивидов и возможностей их самоопределения в этих отношениях.
Степень этой зрелости обусловливается, в частности, общим субъектным потенциалом человека и общества как носителей всех уровней достижений социального и не только в его конкретно-исторической представленности (оценка, которой выступает главным критерием, что естественно и научно обосновано), но и в его всеобщей определенности как исторического достижения в социальном движении, реальный научный учет которой объективно сложен и не отработан (если не считать принятой общей фиксации исторического уровня развития общества и опосредованно человека).
Первоначально спрессованная (в объективно структурированной в качестве лишь внутренне располюсованной как условия становления отношения целостности социального феномена «Я — Другой») на начальных этапах онтогенеза позиция «Я — Ты» обладает подвижностью и совокупное (по Д. Б. Эльконину) Я способно раскрываться и располюсовываться в своем осуществлении как Я, открываемое в Ты и открывающее Ты во всем многообразии представленности его Я как обязательного условия сохранения своего Я и его активного развития в онтогенезе, филогенезе, в процессе исторического развития человека в социальном мире.
Сложность процесса развития Я, осуществляющегося во взаимодействии с Ты, через Ты, в соответствующем ракурсе раскрывается и объясняется В, А. Петровским. Согласно его позиции, Я развивается не только в результате действия самого процесса взаимодействия, когда Я адресуется к Другому, самоопределяется в своих отношениях с ним, но и за счет рефлексии, в рефлексии на свое Я, освоенное, принятое Ты (Другим), отраженное в нем и увиденное, понятое через Ты (Другого) как свое возвращенное, но уже новое Я. В принципе именно в этом направлении продуктивным представляется поиск важного механизма выхода Я на новый уровень самосознания, самопонимания, во-первых, и понимания Ты и Другого на уровне Я (через меня), во-вторых. В контексте последнего все более отчетливо вычленяется проблема понимания Другого, понимания Ты, в том числе в более сложном содержании процесса его становления и действия в рассматриваемой позиции. И теме Другого в позиции «Я — Другой» в познании процесса развития субъекта и становления личности в их индивидуальном осуществлении придается большое значение, она глубоко рассматривается в психологии, философии, практически во всех гуманитарных науках (Б. Г. Ананьев, М. М. Бахтин, Б. С. Братусь, В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьев, В. А. Петровский, С. Л. Рубинштейн, В. И. Слободчиков, В. В. Столин, А. А. Ухтомский, 3. Фрейд, К. Г. Юнг и многие, многие другие).
Понимания Ты, Другого не только как субъекта взаимодействия и для такого взаимодействия и содействия, но и понимания как условия роста Я, особая, как отмечалось, сторона познания его самоопределения.
В. А. Петровский, глубоко прорабатывающий тему субъектности в контексте развития личности ее Я, не только рассматривает ее как уровневую характеристику последней, но и раскрывает особенности проявления ее в практической деятельности, деятельности общения, в самопознании и в витальной сфере, т. е. в контексте базовых оснований осуществления личности, поэтому наделяя практически субъектность соответствующими всеобщими свойствами (см., в частности, В. А, Петровский).
В психологии проблема самосознания, самопознания, самоопределения в развитии индивидуума и становлении Я личности в онтогенезе разрабатывается наиболее активно, существуют продуктивные концепции индивидуализации и социализации, а также поэтапного развития и самоопределения личности, в том числе и в рассмотренной ситуации развертывания позиции «Я — Другой».
Однако при переходе к другому уровню ее осмысления, полагающему не только раскрытие Я индивида в его самоопределении в отношении с Другим в позиции «Я — Другой» (и «Я— Ты» как ее составляющей), в том числе актуализации в ее развитии Я, отраженного в Другом, но и изучение механизма действия самой позиции «Я—Другой» (как психологической и исторической реальности) в генезисе Я субъекта как явления социального мира положение значительно усложняется. Особую актуальность приобретает, в частности, понимание Другого в рассматриваемой позиции «Я — Другой» не просто как субъекта взаимодействия («объекта» для воспроизводства моего Я), в котором отражается и рефлексируется мое Я, но и когда в этой позиции одновременно раскрывается # Другого для меня (в том числе сознаваемое и несознаваемое его значение для меня) и для него (но не в перевернутой позиции, подобно моей, а именно в моей позиции «Я — Другой»), Происходит движение и самой позиции «Я — Другой», усложнение ее как взаимодействия, в котором могло и выросло Я от «Я телесного» до действительного Я (в его историческом значении), потому что Другой вырастает до другого Я, в том числе в его Ты. И в этом ставится и развивается исторически особая единичка микросоциума как необходимый элемент его развития и развития Социума в целом. Каждый из двух взаимодействующих не только и не просто Другой и Я в Другом, но и, во-первых, каждое Я видит Другого как условие более глубокого раскрытия Я-своего, когда рост самоопределения и оценка его уровня включают в себя степень развитости, глубины понимания Другого через себя (и в себе), и, во-вторых, когда в результате поднимается планка позиции «Я — Другой» в целом.
Здесь разрешается проблема такого взаимодействия, взаимооткрытия и открытия каждым себя в Другом и Другого в себе на уровне его Я, которые обеспечивают особое энергетическое поле зарождения простейших, но необходимых связей, формирующих структуры социального.
Проблема понимания Другого приобретает в этой ситуации иную структуру, содержание, смысл. В частности, не дарение Понимания как утверждение в себе человеческого и профессионального, например, достоинства (понимание юристом подзащитного, учителем ученика, именно не знание, а понимание врачом больного и т. д.), что, само собой разумеется, и может и должно возводиться в новые степени, а и приобретение Понимания Д Другого, раскрытие-открытие его для себя, в себе как условие своего роста — развития. Но тогда выстраивается новый ряд самоопределения, отношения «Я—Другой» во всей сложности структурно-содержательной и функциональной характеристик этого феномена, включающего в качестве структурообразующего компонента позицию «Я— Ты», но полагающего более сложные функциональные связи и зависимости в ней.
Понять — это, в частности, не только увидеть свое «отражение» в Другом, но и свою действенность в функции воздействия на другого и значение такого воздействия на тебя. И в этом плане важно понимать, что «видеть в деяниях (а потому и в отношениях взаимодействия Я индивида. — Э. С.) только проявления субъекта, отрицать обратное воздействие на него — значит разрушать единство личности...».
И поэтому самоопределение индивида, раскрытие его Я предполагает Ты-определение на оси «Я — Ты» как обоюдо действенное в позиции «Я — Другой». Характеристика такой оси в данном аспекте еще не определена в той мере, в которой диктует ее значимость, не определена структура процесса взаимодействия, позиции «Я — Другой», хотя, как уже отмечалось, проблема «Я— Другой» четко и давно поставлена в науке, глубоко разрабатывается и решается на самом высоком уровне.
Представляется, что при раскрытии позиции «Я— Дугой» (в качестве реально действенной в своей дифференцированной целостности) в развитии и самоопределении индивида жестко актуализируется задача учета (а поэтому необходимость специального целенаправленного анализа) и удержания многоплановой действенности всех (а не только определенных элементов и параметров) воссоздаваемых в познавательном пространстве структурно-содержательных образующих этой конструкции — особого и объективно сложного меж-субъектного взаимодействия ее составных, субъекта в пространстве «Я— Дугой» воспроизводится многопланово, многохарактерно и в том числе в своем прямом отражении в Другом и опосредованном через осмысленное Я Другого, в перевернутой позиции и на уровне обратного действия, разнохарактерно, в разной представленности этой позиции-оппозиции в психологической, исторической, возрастной и других изменяющихся во времени ситуациях и т. д. Нет однозначной, раз и навсегда данной позиции «Я — Другой», в которой одно-порядково соотносятся разные субъекты. Четко выделяемая в своей смысловой и сущностной определенности как особый тип противостояния субъектов, постоянно воссоздаваемых и воссоздающих в этой (все более активно, широко, разнохарактерно разворачивающейся в своей структурно-содержательной и функциональной представленности и множественно тиражируемой в историческом движении) специфической связи, свою действительность (включающую определение и самоопределения себя в ней), позиция «Я — Другой» выступает мощно действенным фактором развития социального и инструментом психологического развития индивида как носителя этого социального во всей сложности его человеческих характеристик. И действенность ее проявляется на уровне всех ее образующих, прежде всего, на уровне индивидов, «противостоящих» в позиции «Я — Другой» (в их разных «скрытых» или явных отношениях) и на уровне самой постоянно изменяющейся позиции. Именно в такой много-характерной, многоплановой и одновременно целостной действенности заключается огромная значимость рассматриваемого феномена в развитии общества и человека, его субъектных и личностных качеств, его действенных способностей, в том числе адресованных в будущее и полагающих самореализацию Я-субъекта в его объективно изменяемом (даже незаметном для него самого) качестве, обусловленном новым видением себя, по отношению к своему прошлому Я и к другому изменяемому им в его действенности-воздействии на Другого.
В оценке позиции «Я — Другой» важно (что уже подчеркивалось выше) сохранение учета временного фактора во всех случаях развертывания позиции в исторической определенности ее развития.
При сохранении сущностной психологической нагрузки и действия позиции «Я—Другой» в развитии индивидов структурно-содержательные и в соответствующей степени смысловые характеристики самих ее (позиции) образующих меняются, что редко учитывается, в частности, при обсуждении действенности этой позиции в жизни современного человека. Она воспринимается как данность, но не данность, исторически определенная, несущая груз историко-психологического развития человека и поэтому полагающая ее движение — подвижки (в том числе к будущему) особенно в условиях нестабильности, неустойчивости общества, усложнения систем отношений, разрушения многих норм и изменения самого человека как действующего в этом поле субъекта. В значительной степени это обусловливается достаточно малой изученностью характера исторического развертывания позиции «Я— Другой» и отсутствием общей концепции индивидного и личностного развития в исторической эволюции общества. В то же время существуют глубокие и серьезные исследования, в которых в том или ином плане и в контексте конкретных научных проблем истории культуры обсуждаются вопросы личностных характеристик индивидов древнего и средневекового общества (А. Ф. Лосев, Е. М. Мелетинский, А. Я. Гуревич и др.), например, в контексте мифа. «...Миф анти-психологичен и нисколько не занят судьбами отдельных индивидов, — пишет Е. М. Мелетинский, — и это вполне естественно для общества психологически и социально однородного, в котором, как в действительной жизни, так и в сознании людей, родовое начало решительно преобладает над индивидуальным и поэтому коллектив с относительной легкостью обуздает всякую личностную строптивость».
Однако при «анти-психологичности» мифа, общество на протяжении истории жизни мифа значительно изменяло свои психологические характеристики. И миф как особый тип мышления, возникший в эпоху первобытного и психологически достаточно сложного общества, и миф в эпоху становления древнейшей цивилизации (когда формируются элементы рационального мышления), и миф античной Греции, где рациональное мышление сопутствовало мифологическому, и миф эпохи Возрождения и эпохи наступления рацио и т. д. — это мифы, возникающие в системе разных отношений взаимодействующих субъектов и отражающие разный уровень отношений мифологических героев. И при сохранении своих базовых оснований и сущностных характеристик миф шагает в историческом пространстве, живет в исторически изменяющихся обществах при глубоких изменениях индивидов, отношений индивидов, в том числе в позиции «Я — Другой».
Об исторически позднем рождении личности сейчас никто не спорит, хотя планка отсчета ее истории значительно колеблется, как отмечалось, во времени. Но чрезвычайно важно понимать, что это вполне обоснованное утверждение, тем не менее, требует более ответственного и более глубокого отношения к реконструкции структуры и содержания уровневого изменения индивидных и субъектных характеристик человека в их исторической непрерывности, в том числе характеристик их отношений и действенности, последних в развитии субъекта индивида. Необходимо помнить, что в самой основе появления общественных связей лежит субъектное рождение и развитие индивидов в пространстве «Я—Другой», в котором они открывают свое Я в Другом и Другого в себе и осуществляют свое развитие и в котором за ключей механизм воспроизводства и развития человеческих отношений и рост самоопределения, самопознания.
Именно поэтому возникает необходимость углубления и осмысления позиции «Я — Другой» в развитии субъектной составляющей и субъективного индивидного компонента в историческом изменении отношений взаимодействующих, самоопределяющихся субъектов. «Объективируя себя в общении, его участники вырабатывают богатство собственной субъективности». И этот момент проявляется в формировании позиции Я в структуре «Я — Другой». В качестве индивидуализирующихся и самоопределяющихся субъектов в системе взаимодействия развертывающего позиции «Я — Другой» выступали исторически разные субъекты в специфических формах проявления в рамках разных исторически определенных состояний, обусловливающих в соответствующей степени социально-психологические характеристики индивидов, реализующихся в этой позиции.
Понимание Другого при этом в структуре развертывания отношений приобретает разные смыслы. Речь идет об уровне и характере понимания позиции «Я — Другой», предполагающей определенную историческую развитость самоопределения, разную степень, прежде всего полюсования Я и Ты (поскольку реальное единство человека с человеком «опирается только на реальность различия между Я и Ты») в пространстве Между и степень «взаимопроникновения» (когда понимание другого человека предполагает взаимопонимание Я и Ты и, где возникает та «онтическая непосредственность, которая является решающим условием и для отношения Я — Ты». Постоянное воспроизводство целостности полюсующихся феноменов Я и Ты и, шире, позиции «Я — Другой» является условием человеческого бытия. И исследовать исторически разных субъектов и разные уровни и формы самоопределения и индивидуализации их в пространстве «Я — Другой» чрезвычайно важно для познания смысла и характера развития этой особой целостности.
В связи с вышесказанным обостряется и еще одна проблема понимания «Я — Другой» — понимания специфики этого феномена в пространстве современного настоящего и формирующегося будущего как его условия.
В условиях перехода в исторически новое состояние, перехода на уровне стадиально значимом, когда не только разрушаются базовые основания развития общества (см. выше), но и меняются характер мышления (при расширении, в частности, форм образного мышления и т. д.), видение мира (расширение географических границ, границ культурного пространства), обостряется проблема самоопределения, самопознания, самовыражения и самоосуществления человека и корректируется его позиция в отношении не только близких, находящихся в контакте с ним, окружающих близких других на всех уровнях их представленности, но и к далекому Другому, другой культуры, другого мира в новом глобальном измерении им Другого.
Усложняются, углубляются задачи субъектов исторического действия, а поэтому усложняются проблемы взаимодействия и взаимопонимания на всех уровнях субъектных отношений, в которых позиция «Я — Другой» приобретает новые смыслы.
Теоретическое осмысление особенностей Я в позиции «Я — Другой» в условиях значимых изменений характеристик систем отношений (в том числе межиндивидных), обусловленных преобразованиями, происходящими в обществе, фиксирующими переход последнего в исторически новое состояние, требует оценки позиции «Я — Другой» в соизмерении с характером ее осуществления в предшествующие периоды, во-первых, во-вторых оценки ее как необходимого феномена социального бытия, как образующего социальное движение, в-третьих, как условия роста самоопределения, самопознания, самоутверждения в своем движении к будущему осуществлению.
Парень задает вопрос девушке (ей 19 лет),с которой на днях познакомился, и секса с ней у него еще не было: Скажи, а у тебя до меня был с кем-нибудь секс? Девушка ему ответила: Да, был. Первый раз – в семнадцать. Второй в восемнадцать. А третий -… После того, как девушка рассказала ему про третий раз, парень разозлился, назвал ее проституткой и ушел вне себя от гнева. Вопрос: Что ему сказала девушка насчет третьего раза? Когда он был?
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
