Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором
Завершивший XX в. год принес европейскому континенту в целом недвусмысленную угрозу подрыва стабильности и нарастающий дефицит безопасности. Давно подспудно назревавший кризис доверия между Западом и Россией достиг критической точки под воздействием, как балканской авантюры НАТО, так и введения Западом явных двойных стандартов в отношении действий федерального правительства России на Северном Кавказе. Этот кризис стал настолько острым, что без серьезных взаимных усилий по его разрешению на основе согласованных действий сохранялась бы вероятность скатывания к новой конфронтации в Европе и мире, к новой редакции «холодной войны».
Если в период блокового противостояния в Европе каждая сторона четко знала, что нельзя нарушать сферу влияния оппонента, поскольку это грозит всеобщей катастрофой, то по завершении конфронтации такой тормоз отпал. Проявившаяся почти сразу на Западе тенденция «прибрать к рукам» все, что можно взяла верх из-за отсутствия должного отпора с российской стороны, что было заметно, прежде всего, в начальный период изменившегося соотношения сил. В России же после ряда неожиданных «сюрпризов» на западном направлении начали развеиваться иллюзии времен «перестройки» и «нового мышления» относительно якобы воцаряющейся ныне в Европе атмосферы всеобщего доверия и перспективы создания в сжатые сроки действительно эффективной системы коллективной безопасности в континентальном масштабе. Стало ясно, что Вашингтон, а за ним и весь Запад сочли это ненужным и даже вредным с точки зрения обеспечения лидерства США в «мире без коммунизма».
Характерным явлением стала утрата Россией былого влияния на события общеевропейского порядка. У ее политики не оказалось Максимычев Игорь Федорович, Институт Европы РАН, главный научный сотрудник, доктор политических паук.
Ничего или почти ничего, что могло бы быть использовано как противовес все более откровенной ставке Запада на закрепление абсолютного превосходства над любой комбинацией несогласных с ним держав. Не удались попытки Москвы удержать Запад от проведения политики, воспринимаемой Россией как недружественная, угрожающая ее интересам и нашедшей свое отражение, прежде всего в расширении НАТО на Восток. Основополагающий акт Россия НАТО, подписанный 27 мая 1997 г., так и не стал эффективным инструментом сотрудничества. Беспомощность российской дипломатии и катастрофические последствия первоначальной стратегии следования за Западом с окончательной ясностью проявились в ходе подготовки и развязывания войны НАТО против Югославии. Возражения, предостережения и протесты Москвы были просто проигнорированы.
Определяющим глобальную обстановку в целом стал тот факт, что агрессия против Югославии была предпринята НАТО без четкого согласия и соответствующего разрешения Совета Безопасности Организации Объединенных Наций. Значение этого принципиального момента сознательно принижается официальными кругами и пропагандой ведущих западных держав. Во время бомбардировок Югославии и после них речь на Западе шла и идет только об «акции международного сообщества под руководством НАТО». Часто намеренно создавалось и создается смешение между термином «международное сообщество» и НАТО. Позитивные декларации со стороны правительств стран Центральной и Восточной Европы постоянно выдавались за «всеобщую поддержку» натовской войны. В директивных документах альянса недвусмысленно предусматривается возможность повторения в будущем такого рода действий, когда высшая инстанция международной безопасности — СБ ООН — сознательно обходится при проведении операций, ставящих под угрозу мир и стабильность на всей планете.
Не вызывает сомнений, что ослабление и тем более отстранение ключевого элемента существовавших на конец XX в. основ всеобщей системы коллективной безопасности и коллективного сотрудничества (при всех недостатках и ограниченности компетенций ООН и ее СБ) от решения планетарных проблем войны и мира возвращает человечество к хаосу, характеризовавшему международные отношения в преддверии Первой и Второй мировых войн.
Не только для российской политики, но и для международного сообщества важно осознать причины того, почему перестает функционировать воплощенный в механизмах всемирной организации принцип равновесия, переживший даже кризисы «холодной войны» (карибский ракетный кризис 1962 г., война США во Вьетнаме и т.д.). В частности, необходимо разобраться, на каком основании у США и их западноевропейских союзников возник «комплекс победителя», проявляющийся во все более целенаправленных попытках навязать ООН действия и решения, отвечающие узким эгоистическим интересам небольшой группы западных стран. В этой связи заслуживает внимания содержащее частичный ответ на этот вопрос заявление председателя внешнеполитического комитета Сената США Джесси Хелмса, сделанное им 20 января 2000 г. перед членами СБ ООН. С полной откровенностью Хелмс сказал: «Если ООН будет уважать суверенные права американцев и служить им инструментом дипломатии, она заслужит и получит их уважение и поддержку. Но ООН, которая пожелает навязать американцам свой так называемый авторитет без их на то согласия, вызовет конфронтацию и, возможно, — я хочу быть откровенным с вами — выход США (из ООН)». И далее: «Многие американцы... видят, ООН стремится к тому, чтобы стать центральным авторитетом международного порядка глобальных законов и глобально 0 правления. Это такой международный порядок, которого американцы не примут».
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
США, действительно, во многом удалось реализовать концепцию подчинения ООН целям своей политики. Но надо видеть, что проявленной с российской стороны пассивности и неспособности к контрдействиям столь быстрое превращение ООН после распада СССР в значительной степени в инструмент политики было бы вряд ли возможным. Огромное значение имела первоначальная линия Москвы на фактический «отказ от права вето» ООН, что мотивировалось курсом на «окончательное конфронтации». В результате не только Запад, но и все другие члены ООН привыкли к тому, что со стороны России возможны лишь вербальные выражения недовольства, но как только дело доходит до голосования, российский голос подается так, чтобы избегать самой возможности конфронтации с Западом. Догмат обязательного достижения согласия с США означал на деле подчинение американской стратегии. Не только для Запада, но и для всего остального мира Россия постепенно превращалась из мировой державы во второстепенного участника международных отношений.
Самым пагубным при этом стало то, что отказ практически всех стран, за исключением Китая и Индии, выступить на стороне России против откровенного нарушения действующего международного права в результате агрессии НАТО против Югославии (хотя простой инстинкт самосохранения диктовал каждому из членов ООН необходимость решительной защиты основополагающего принципа государственного суверенитета) оказался в дальнейшем для не поддержавших российский протест государств актом политической дальновидности. Испуганный собственной смелостью, российский режим на протяжении трех месяцев снял все наиболее жесткие требования к предстоящему урегулированию первого военного конфликта в Европе после 1945 г. и осуществил «посредническую» миссию между начинавшей испытывать политические затруднения НАТО и Югославией (армия которой, кстати, не потерпела поражения) таким образом, что Запад получил в Косово практически все, что хотел.
Отступление оправдывалось в России намерением президента Б. Ельцина принять участие во встрече «восьмерки» в Кёльне, от которой зависел или дальнейшие западные кредиты. Однако участие в Кёльнском саммите не смогло прикрыть того факта, что Россия потерпела очередное внешнеполитическое поражение. Ее дипломатии так и не удалось объяснить европейской общественности, что «победа» в Косово в той форме, в какой этого добились США, не отвечает (по крайней мере, полностью) интересам Западной Европы, которой придется, в конечном счете, оплачивать успехи и негативные для нее последствия американской политики. Россия не сумела настоять на создании ее самостоятельной зоны ответственности в Косово, хотя российский контингент, заняв 12 июня 1999 г. аэродром в Слатине, создал для этого вполне реальные предпосылки.
Исход натовской войны на Балканах показал также, что даже самые правильные решения ООН и ее СБ не оказывают определяющего влияния на реальное положение дел, если за ними не стоит политическая воля хотя бы одной из мировых держав. Вопреки всем декларациям СБ ООН и России международные миротворческие контингенты в этой провинции, включая российские подразделения, подчиняются на деле не ООН, а НАТО. Несмотря на то, что резолюцией СБ ООН № 1244 подтверждена территориальная принадлежность Косово к Югославии и предусмотрено «на более позднем этапе» участие также югославских полицейских сил в поддержании порядка в провинции, она уже сейчас де-факто отделена от Сербии и передана во многом под управление сепаратистов-террористов из Армии освобождения Косово. Граница с Югославией перекрыта наглухо, в то время как границы с Албанией практически не существует. Решением главы гражданской администрации Косово Бернара Кушнера на территории края в качестве местной валюты введена немецкая марка, что должно окончательно упразднить связь провинции с остальной Югославией.
При нынешнем соотношении сил в мире настояния российской политики на непременном приоритете ООН, даже если и не оспариваются Западом в явной форме, на деле оказываются по существу безрезультатными. Запад через любого из трех своих постоянных членов в СБ ООН располагает возможностью заблокировать всякое неугодное ему решение; это хорошо демонстрируется стойкой неспособностью Москвы и ряда других стран добиться давно назревшего смягчения санкций против Ирака не помогает даже особая позиция Франции, близкая к российской. В то же время Россия чувствует себя связанной обязательством не действовать в обход ООН. Арест военным кораблем США в Персидском заливе российского нефтеналивного судна в феврале 2000 г. по обвинению в контрабандном перевозе иракского мазута отрицательно сказался на международном авторитете России, всегда гордившейся своей преданностью договорным обязательствам.
Запад же, не отказываясь полностью от использования ООН, когда это представляется ему целесообразным (т. е. когда тем или иным способом удается обеспечить «непротивление» со стороны России и Китая), оставляет за собой «право» предпринимать акции без запроса мнения высшей международной организации в иных случаях. Кстати, такой образ действий мотивируется как раз ссылкой на то, что Россия или Китай могут же воспрепятствовать принятию тех мер, которые Запад считает нужными.
Общий тон высказываний Кофи Аннана отражает тенденцию поддержки аппаратом ООН произвольного толкования Западом обязательств, содержащихся в Уставе Организации. Накануне наступления 2000 г. Кофи Аннан выступил в международной печати с размышлениями относительно роли ООН в XX в. Суть их он сформулировал следующим образом: «Центральной проблемой, с которой ООН и международное сообщество столкнутся в следующем веке, будет вопрос, как достичь согласия относительно принципа, согласно которому не могут быть терпимы массивные и систематические нарушения прав человека. В Уставе ООН записано, что вооруженная сила может применяться лишь в общих интересах. Но что такое эти самые общие интересы? Кто их определяет? Кто их защищает? Под чьим контролем? И при помощи, каких методов вмешательства?» И далее: «Мы усвоили, что мир не может оставаться в стороне, когда нарушаются права человека. Но мы также усвоили, что вмешательство должно опираться на правовую, и универсальную основу для того, чтобы получить прочную поддержку со стороны народов мира. Эта находящаяся в процессе становления международная норма вмешательства ради защиты гражданских лиц от массовых убийств будет и дальше ставить международное сообщество перед лицом серьезных вызовов. Каждый < шаг в рамках дальнейшего развития нашего понимания государственного суверенитета и суверенитета индивидуума будет наталкиваться кое-где на недоверие, скепсис, даже враждебность. Тем не менее, мы должны приветствовать такое развитие. Почему? Потому что оно, несмотря на всю ограниченность и несовершенство, свидетельствует о появлении человечества, которое не меньше, а больше озабочено страданиями в своей среде и хочет сделать не меньше, а больше для того, чтобы положить конец этим страданиям».
По сути, позиция Кофи Аннана укрепляет тенденцию превращения ООН в инструмент Североатлантического союза, который может постепенно фактически узурпировать право решать, что же это такое — «общие интересы», а на долю ООН выпадет лишь штемпелевание этих определений. Характерно демонстративное удовлетворение, которое выражают и в НАТО, и в аппарате ООН по поводу функционирования Гаагского Международного трибунала по бывшей Югославии, хотя любому непредвзятому наблюдателю ясно полное отсутствие объективности в его действиях и наличие почти уголовных элементов в поведении его «доверенных лиц» (взять хотя бы «тайное» предъявление конкретных обвинений людям, которые ничего не знают об этом вплоть до того момента, когда попадают в руки опять таки «тайных» коммандос стран НАТО).
Россия вряд ли будет располагать в обозримом будущем способностью воспрепятствовать самоустранению ООН из реальной политической жизни, как в европейских, так и в глобальных масштабах. Отсюда напрашивается вывод: не пренебрегая остающимися возможностями, не следует возлагать в то же время слишком больших надежд на ООН как на фактор безопасности, хотя бы и опосредованный. Уже сегодня очевидно, что XX в. не будет еще веком ООН — по крайней мере, в ее нынешнем виде. Да и реформа этой организации, если она состоится в том духе, в каком она разрабатывается до сих пор, не сможет поднять ее эффективность. Включение Германии и Японии в состав постоянных членов СБ ООН лишь еще больше снизит значение российского «права вето». Положение не исправит и то, что подобное повышение статуса коснется также Индии или Бразилии. Реальным выходом из складывающейся ситуации могла бы стать попытка выработки в рамках ООН более или менее прочной основы для взаимодействия с Западом (прежде всего с западноевропейскими членами СБ, имеющими хотя бы ограниченное влияние на позицию Запада в целом), для компромиссов, которые учитывали бы жизненные интересы России в глобальном масштабе.
Процесс практического обесценения не обошел стороной и Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе, с развитием и активизацией которой после окончания «холодной войны» связывались надежды на формирование не конфронтационной общеевропейской системы безопасности. В принципе, это было вполне логично, поскольку замысел преобразования Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в ОБСЕ заключался в том, чтобы учредить своего рода «ООН для Европы». По мере ослабления роли «большой ООН» в решении вопросов войны и мира, причем в первую очередь как раз на европейском континенте, снижается роль и дееспособность ОБСЕ как региональной организации, эффективность которой к тому же с самого начала страдала от отсутствия в ее структурах органа, аналогичного СБ ООН. Несмотря на то, что на этот организационный минус изначально указывали политики и эксперты, большинством членов ОБСЕ была провалена инициатива Ганса-Дитриха Геншера, выдвинутая им еще в бытность германским министром иностранных дел и нацеленная на создание «совета безопасности ОБСЕ», Какой-то эквивалент такого совета (правда, не закрепленный ни в каких документах или решениях и ограниченный одной-единственной темой) появился на определенное время в лице «контактной группы по бывшей Югославии». В ее работе участвовали представители России, США, Великобритании, Франции, ФРГ, Италии, т.е. как раз тех наиболее авторитетных для Европы государств, которые и должны были бы войти в геншеровский «совет безопасности». К сожалению, война НАТО против Югославии ликвидировала и этот прообраз руководящей инстанции ОБСЕ.
Ход косовского кризиса и поведение Запада в связи с ним выявили с очевидной ясностью неспособность ОБСЕ мирно регулировать возникающие конфликты на основе принципа общеевропейского консенсуса. Первоначально именно во имя этого принципа российская делегация шла на все более значительные уступки, которые, в конечном счете, упростили для НАТО задачу пропагандистского обеспечения агрессии против Югославии. В то же время официальный отказ от консенсуса, к которому пытаются вести дело некоторые западные участники ОБСЕ, не только не продвинул бы обеспечение коллективной безопасности на континенте, но и дополнительно осложнил бы его, поскольку Россия все чаще остается в меньшинстве, а то и вообще в одиночестве при решении фундаментальных проблем Европы. В итоге стало фактом простое отстранение ОБСЕ, когда НАТО сочла, что пришло время решительных действий. Когда переговоры Ричарда Холбрука и Слободана Милошевича осенью 1998 г. зашли в тупик из-за отказа сербов допустить размещение в Косово натовских войск и нежелания США поставить операцию под начало ООН, американский дипломат предложил направить в Косово 2 тыс. невооруженных наблюдателей ОБСЕ. Милошевич, вынужденный согласиться с предложением Запада, оказался в политико-дипломатической ловушке. НАТО под предлогом возможной «защиты» инспекторов ОБСЕ приступила к развертыванию военного контингента в соседней Македонии. В то же время единоличным начальником над наблюдателями ОБСЕ был поставлен представитель США — посол Уильям Уокер. Воспользовавшись провокацией, организованной боевиками АО К, Уокер вскоре отозвал из Косово подчиненных ему наблюдателей, подав тем самым сигнал к началу военных действий НАТО.
Линия, осуществлявшаяся ОБСЕ в ходе войны против Югославии, определялась тем, что с 1 января по 31 декабря 1999 г. во главе организации стоял Кнут Воллебек, министр иностранных дел Норвегии, поддерживавшей натовские бомбардировки югославских городов. Никто не потребовал его хотя бы временной замены представителем страны, не участвующей в войне. Под водительством Воллебека ОБСЕ не сделала ни шага в сторону от требования капитуляции Белграда, выдвинутого Западом уже на переговорах в Рамбуйе и Париже в феврале-марте. Правда, попытки норвежца принять какое-либо участие в «посреднической миссии» В. Черномырдина (он даже приезжал с этой целью в Москву в апреле 1999 г.) не принесли успеха: с полным основанием Черномырдин не захотел способствовать получению лавров «миротворца» Воллебеком, без каких-либо отступлений представлявшим позицию С ТУТ А Окончательное урегулирование проблем, связанных с натовской оккупацией Косово, происходило между Россией и США (чего не ставит под сомнение и участие в переговорах от имени ЕС финского президента Мартти Ахтисаари), без подключения ОБСЕ.
Для чувствовавшего себя обойденным руководства ОБСЕ анти террористическая операция российского правительства на Северном Кавказе послужила предлогом для того, чтобы попытаться доказать свою полезность, прежде всего в глазах Запада. От имени ОБСЕ стали тиражироваться заявления, смысл которых состоял в отождествлении действий Москвы в Чечне с репрессиями Белграда в Косово. К. Воллебек упорно настаивал на своем допуске на Северный Кавказ, чтобы иметь формальный повод провозгласить «гуманитарную катастрофу» там, что, как показал опыт Косово, служит прелюдией к вмешательству НАТО. При этом на Западе полностью замалчивается тот факт, что существовавшая в свое время наблюдательная миссия ОБСЕ в Чечне давно покинула ее по собственной инициативе, чтобы избежать захвата членов миссии чеченскими террористами в качестве заложников.
В официальных отчетах Воллебека о поездке в Чечню он сделал акцент на страданиях там мирного населения, вызванных якобы действиями центрального правительства, и настаивал на своем посредничестве в переговорах с чеченским президентом Асланом Масхадовым. Уже уйдя с поста председателя ОБСЕ, норвежский министр продолжал требовать «политического урегулирования» в Чечне путем переговоров с представителями чеченского руководства.
В ноябре 1999 г. на очередной сессии ОБСЕ в верхах в Стамбуле Россией была предпринята попытка спасти то, что осталось от организации после ее фиаско, как в Косово, так и в отношении Чечни. В итоге была принята Хартия европейской безопасности, которая положила на обозримое будущее конец проектам превратить Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе в основу реальной системы коллективной безопасности на континенте. В соответствии с этим в пункте 7 раздела («Наши общие основы») определяется: «ОБСЕ является региональным соглашением по смыслу главы V Устава Организации Объединенных Наций и одной из основных организаций по мирному урегулированию споров в ее регионе и одним из главных инструментов в области раннего предупреждения, предотвращения конфликтов, регулирования кризисов и постконфликтного восстановления. ОБСЕ — это широко представительная и всеобъемлющая организация для консультаций, принятия решений и сотрудничества в ее регионе».
В разделе («Наш общий ответ») говорится об обязательстве членов ОБСЕ «укреплять и развивать сотрудничество с компетентными организациями на равноправной основе и в духе партнерства». Это обязательство конкретизируется предложением привлекать ОБСЕ «когда это целесообразно, в качестве гибкого координационного механизма для развития сотрудничества, с помощью которого различные организации могут подкреплять усилия друг друга, используя специфические преимущества каждой из них» (пункт 12), а также «в качестве форума для субрегионального сотрудничества» (пункт 13)4. Из числа «других организаций», с которыми ОБСЕ собирается сотрудничать, конкретно называется лишь Совет Европы (пункт 40 раздела V «Наши общие инструменты»), но ясно, что имеются в виду и НАТО, и ЕС, и Северный Совет, и прочие объединения европейских государств самого разнообразного порядка. Другими словами, в Стамбуле России удалось добиться предотвращения формального признания натовской (и, следовательно, американской) гегемонии в Европе, хотя фактическая ситуация от этого не изменилась. Однако самое главное состоит в том, что России пришлось отказаться от своих иллюзий в отношении возможности превратить ОБСЕ в основу обеспечения европейской безопасности.
Положение на начало XX в. характеризуется тем, что, по сути, самыми важными результатами Стамбульского саммита стали соглашения о строительстве нефтепровода Баку-Джейхан, Транс каспийского газопровода, а также о выводе российских войск из Грузии, значение которых российская пресса характеризовала как «вытеснение России из Закавказья» ’. Такое развитие событий подтверждает, что Запад использует и намерен использовать при случае и дальше ОБСЕ в качестве одного из инструментов воздействия на Россию и установления своего контроля на всем постсоветском пространстве.
При сохранении обозначившихся к концу XX в. тенденций, низводящих ООН, ОБСЕ и другие международные организации, призванные контролировать положение в области безопасности, до уровня статистов, «массовки» для всемогущих США (предпочитающих, как правило, действовать через НАТО) окажется невозможным избежать дальнейшего расшатывания обстановки в Европе и мире и возникновения новых кризисов.
В то же время пока сохраняются возможности и для позитивного развития. Выступая в июне 1999 г. с докладом «Мир на пороге XX века» на одной из международных конференций в Швейцарии, академик Е.М. Примаков выразил надежду на благоразумие западных политиков. На этот случай он предсказывал следующее: «Европейские государства — члены НАТО, а за ними и США придут, как бы ни интерпретировались результаты натовской военной операции против Югославии, к пониманию совершенной стратегической ошибки. Это понимание скорее произойдет не в виде самокритики, а выразится в различных действиях. Будет вновь возведена на пьедестал ООН и ее СБ, лишь по решению которого будут осуществляться вооруженные действия. В самой НАТО разовьются те тенденции, которые проявились до варварских бомбардировок Югославии. Назову три из них, с моей точки зрения, главные: перенос тяжести на миротворческую деятельность при укреплении связей с такими региональными организациями, как ОБСЕ; развитие отношений с Россией, что стало возможным в результате подписания в 1997 г. Основополагающего акта и создания набиравшего активность и заимевшего большие перспективы Совместного постоянного совета России и НАТО; усиление европейского элемента в военном руководстве и в процессе принятия политических решений альянсом».
Совершенно бесспорно, что поступательное развитие обстановки в Европе и мире возможно лишь при коренной трансформации политики Запада, включающей изменение самой сущности НАТО, при пересмотре основ ее нынешней стратегии. При сохранении теперешнего перевеса Запада в мире это, однако, маловероятно. В то же время при отсутствии подобных фундаментальных сдвигов на западной стороне баррикады, вновь возводимой поперек европейского континента, надежды на «светлое будущее» Европы слабеют.
Перспективы обеспечения безопасности России в XX в. связаны с возрождением верховенства ООН в формировании международных отношений и совершенствованием ОБСЕ как ее регионального «филиала» в Европе. Однако основной императив в контексте решения этой задачи и обеспечения в целом интересов России заключается в сравнительно быстром преодолении перманентного внутреннего экономического и политического кризиса и нестабильности, являющихся результатом непродуманных, а часто и с криминальным подтекстом реформ, для чего Россия пока обладает объективным потенциалом.
Дальнейшее развитие обстановки в Европе будет неизбежно соединять в себе элементы обеих противоположных тенденций последнего десятилетия XX в. — все более открытого пренебрежения российскими интересами со стороны Запада, прежде всего США, и колебаниями России между решимостью оказать отпор этим поползновениям и опасением оказаться в полной международной изоляции. Поскольку характер обстановки в России не может не оказывать влияния на поддержание политической и даже экономической стабильности в остальной Европе, у российской политики есть шансы добиться понимания и определенной поддержки со стороны западноевропейских правительств в гораздо большей степени, чем со стороны США. Это открывает известное поле для внешнеполитического маневра Москвы при том непременном условии, что ее политика будет хорошо продуманной, скоординированной и в целом отвечающей задачам демократического реформирования общества и государства.
Анализ сложившейся в Европе ситуации показывает, что возможности для российско-западного компромисса не утеряны (хотя нельзя исключать их дальнейшего уменьшения в случае углубления кризисных явлений в России). Должен быть найден тщательно выверенный средний путь, включающий как неизбежные уступки Москвы в плане признания уже реально существующего в Европе расклада сил в пользу Запада, так и настойчивое и изобретательное упорство в достижении уважения жизненно важных для России интересов. Для реализации такого курса должны быть использованы все еще остающиеся у России резервы влияния на общественно политические процессы в Европе. Изоляция России была бы наихудшей перспективой, чреватой крайне негативными последствиями, как для Запада, так и для самой России.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
