От промышленной революции к современному экономическому росту

Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. Связаться с автором

Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего.

В предыдущих главах я продемонстрировал, как знаменитые изобретения британской промышленной революции стали реакцией на уникальную экономическую ситуацию, сложившуюся в Великобритании, поэтому нигде в другом месте они не могли бы появиться. Это одна из причин, по которой промышленная революция называется британской. Но почему эти изобретения играют столь важную роль? Французы тоже были активными изобретателями, а научная революция и вовсе была общеевропейским явлением. Неужели французы, немцы или итальянцы не могли совершить какую-то другую промышленную революцию? Неужели к XX веку нельзя было прийти альтернативным путем?

Эти вопросы тесно связаны с другим важным вопросом, которым задается Мокир: почему промышленная революция не сошла на нет после 1815 года? Он совершенно прав, когда указывает, что важные изобретения совершались и раньше, однако результатом этих изобретений становился лишь одноразовый скачок производительности, который не трансформировался в постоянный экономический рост. В XIX веке произошло нечто иное: первая промышленная революция привела к экономическому росту, который мы наблюдаем и сегодня.

Почему это случилось? Мокир считает, что научное знание выросло достаточно, чтобы обеспечить постоянный поток изобретений. Технологический прогресс — явно ключевой фактор, однако он происходил не благодаря научным открытиям. Причина того, что доходы продолжали расти еще сто лет после битвы при Ватерлоо, заключается в том, что британские изобретения, сделанные, имели высочайший преобразовательный потенциал, куда больший, чем изобретения, совершенные на континенте. Это вторая причина, по которой промышленная революция называется британской, а также причина того, что экономический рост продолжался в течение всего XIX века.

Хлопковое производство было чудо отраслью промышленной революции. Гершенкрон даже утверждал, что экономический рост в развитых странах был основан на экспансии потребительских товаров, в то время как рост в отсталых странах был основан на средствах производства. Это неудачный вывод, поскольку главным достижением британской промышленной революции было, по сути, создание первой крупной инженерной отрасли, способной на массовое производство станков, увеличивающих производительность. Производство станков стало основой трех процессов, которыми непосредственно объясняется продолжение экономического роста вплоть до Первой мировой войны. Первым из этих процессов была общая механизация промышленности; вторым — появление железной дороги; третьим — появление железных пароходов. Первый процесс поднял производительность в британской экономике в целом. Второй и третий создали глобальную экономику и международное разделение труда, явления, которые существенно подняли уровень жизни во всей Европе . Паровые технологии обеспечили почти половину увеличения производительности труда в Великобритании во второй половине XIX века.

Инженерная промышленность XIX века была непреднамеренным следствием развития каменноугольного производства. Все три процесса, способствовавшие росту производительности в XIX веке, зависели от двух факторов: от парового двигателя и дешевого чугуна. И то и другое, как мы уже видели, было тесно связано с каменным углем. Паровой двигатель был изобретен для осушения угольных шахт и работал на каменном угле. Для производства дешевого чугуна потребовалось заменить древесный уголь коксом, причем эта идея была подсказана металлургам обилием дешевого каменного угля (кроме этого, металлургия была связана с каменным углем геологически: залежи железной руды в Великобритании часто были расположены неподалеку от угольных месторождений). Связи с угольной промышленностью на этом не заканчиваются: железная дорога, например, появилась как побочный продукт угольной промышленности. Железные дороги были изобретены в XVII веке для перевозки угля по шахтам, а также для доставки его из шахт к рекам или каналам. После своего появления железные дороги стали объектом постоянных экспериментов, направленных на усовершенствование рельсов и дорожного основания. В результате этих экспериментов в XVIII веке были разработаны железные рельсы и начались поиски альтернативных размеров и профилей. Спрос на тягу привел к появлению первого рынка для локомотивов. Рынка для наземных передвижных средств на паровой тяге не было, поскольку дороги были грунтовыми и слишком неровными для того, чтобы по ним могла ездить паровая машина (как на собственном опыте убедились Куньо и Тревитик). Зато железные дороги были контролируемой поверхностью, по которой могли ездить паровые транспортные средства, и железные дороги  в каменноугольных шахтах первыми стали покупать паровые локомотивы. Когда Джордж Стивенсон разрабатывал локомотив Rocket, «Ракета», для конкурса Rainhill Trials, он проверял свои конструкторские идеи на локомотивах, которые строил для каменноугольных железных дорог. Таким образом, коммерциализация примитивных версий новой технологии способствовала ее дальнейшему развитию, а затраты на научно-исследовательскую деятельность слились с обычными эксплуатационными расходами.

Хлопковое производство сыграло в росте инженерной промышленности вспомогательную роль по двум причинам. Во-первых, оно разрослось до огромных масштабов; это произошло благодаря глобальной конкуренции. В начале XVIII века Великобритания производила только небольшую долю продукции мировой хлопковой промышленности. Основные производители находились в Азии. В результате этого ценовая эластичность спроса на английский хлопок была очень большой. Если бы Великобритания могла стать конкурентоспособной, она могла бы увеличить производство до гигантских размеров, вытеснив индийских и китайских производителей. Достичь этой цели ей помогла механизация. Результатом в Англии стали крупная хлопковая отрасль, распространение урбанизации (со всеми присущими ей внешними преимуществами) и укрепление экономики высоких зарплат. Механизация в других экономических сферах не имела подобного потенциала. Ткацкий станок Жаккара, знаменитое французское изобретение того же периода, сократил производственные издержки в производстве кружев и трикотажа и тем самым привел к некоторому увеличению производительности. Но производство трикотажа не было глобальной отраслью промышленности, и ценовая эластичность спроса на трикотаж была умеренной, так что рост производительности был ограниченным. Одной из причин того, что британская текстильная промышленность сумела так сильно преобразовать экономику, стало то, что хлопок был глобальной отраслью, в которой спрос активнее реагировал на цену, чем в производстве других тканей.

Самое читаемое за неделю
Введение ковидных паспортов в 2021 году
Должен знать каждый: Сильное повышение штрафов с 2021 года за нарушение ПДД
Введение продуктовых карточек для малоимущих в 2021 году
Доллар по 100 рублей в 2021 году
Новая льготная ипотека на частные дома в 2021 году
Продление льготной ипотеки до 1 июля 2021 года
35 банков обанкротятся в 2021 году

Рост и размер хлопковой промышленности в сочетании с ее зависимостью от станков поддерживал инженерную промышленность, обеспечивая крупный и растущий рынок для оборудования. История текстильной промышленности повествует о неустанном усовершенствовании конструкции станков — вначале чесальных и прядильных, а затем ткацких. Усовершенствованные станки оборачивались высоким уровнем инвестиций и спроса на оборудование. К хлопковые мануфактуры перестали зависеть от воды, как раньше, и появились фабрики на паровой тяге. К середине XIX века в промышленной структуре Великобритании наблюдался перекос. Хлопок производился на современных механизированных фабриках, а все остальные мануфактуры остались практически в неизменном виде. В середине XIX века станки распространились уже по всем отраслям британской обрабатывающей промышленности (что стало одной из причин продолжающегося роста доходов).

В развитии технологий промышленной революции был один парадокс. Как мы уже подчеркивали, макроизобретения XVIII века были направлены на то, чтобы увеличить спрос на капитал и энергию относительно труда. Поскольку капитал и энергия в Великобритании были относительно дешевыми, в стране было прибыльно разрабатывать макроизобретения и использовать их в ранней, примитивной форме. В других странах, где труд стоил дешевле, а энергия дороже, эта ранняя форма технологий была экономически неэффективной. Однако британские инженеры продолжали усовершенствовать первоначальные достижения. Они изучали их, изменяли и добивались большей эффективности. Это обучение в производстве зачастую приводило к экономии того фактора производства, который в избытке использовался в первые годы жизни изобретения и не давал ему выйти за пределы Великобритании. Когда потребление каменного угля роторным паровым двигателем снизилось с 35 до 5 фунтов на лошадиную силучас, этот двигатель стало выгодно использовать для выполнения все новых задач. Именно поэтому в середине XIX века механизация распространилась за пределы текстильной промышленности. Однако сокращение потребления каменного угля означало распространение технологии не только в другие отрасли, но и в другие страны. Старомодные, термически неэффективные паровые двигатели были негодной технологией для стран, где каменный уголь стоил дорого. Однако этим странам не пришлось изобретать собственную технологию, подходящую для их условий. Ирония ситуации в том, что британцы сделали это за них. Как только паровой двигатель достиг полной эффективности, его приняли на вооружение другие страны, даже те, где уголь был дорогим. Таким образом промышленная революция распространилась по всему миру. Гений британской инженерной мысли уничтожил британское конкурентное преимущество.

Важен тот факт, что британские изобретения XVIII века — в частности, дешевый чугун и паровой двигатель — имели исключительно мощный преобразовательный потенциал, в то время как французские изобретения (в области производства бумаги, стекла и трикотажа) его не имели. Французские нововведения не привели к глобализации или всеобщей механизации. Общественная полезность изобретения заключается, среди прочего, в том, что оно открывает путь к дальнейшим усовершенствованиям. Британские технологии XVIII века в этом отношении предлагали куда больше возможностей, чем изобретения французов или любой другой нации. Британцы не были рациональней или прозорливей французов, когда разрабатывали технологии, связанные с каменным углем: британцам просто больше повезло с геологическими условиями. Однако цепная реакция в результате появления британских изобретений оказалась крайне значительной: у нас нет причин считать, что французские технологии могли бы привести к всеобщей механизации промышленных процессов, появлению инженерной промышленности, железной дороги, парохода или глобальной экономики. Иными словами, к XX веку можно было прийти только одним путем, и этот путь лежал через северную Великобританию.

Назад | | Вверх