Проблемы реформы мировой валютной системы

Системная функция Фонда в рамках Вашингтонского консенсуса

Развитие мирохозяйственных связей, международных экономических отношений и мировой валютной системы в 80— 90е годы проходило под знаком усиления процесса глобализации. Несомненный толчок этому процессу был дан еще в 70е годы крушением всеобщего режима твердых паритетов и введением плавающих курсов валют. Важные условия для более интенсивного развития процесса глобализации возникли в 90е годы, когда большая часть стран—членов МВФ отменила валютные ограничения по международным текущим операциям, а развитые государства Запада и некоторые развивающиеся страны устранили их и по операциям движения капиталов. Активную роль в процессе глобализации играл и продолжает играть МВФ, поскольку вся его кредитная деятельность нацелена в конечном итоге на либерализацию внешней торговли и устранение валютных ограничений в странах-заемщиках.

Эволюция мирового валютного порядка в 90е годы проходила в соответствии с неолиберальными идеями, которые получили концентрированное выражение в так называемом «Вашингтонском консенсусе (ВК)». Консенсус представляет собой концепцию рыночного реформирования экономики, которая была в конце 80х годов предложена представителями академических кругов США. Основным ее разработчиком стал сотрудник вашингтонского Института международной экономики Дж.Вильямсон. В работах этого института концепция получила свое конкретное завершение. Как отмечают российские ученые А.В.Бобровников, В.М.Давыдов и В.А.Теперман, «совокупность постулатов и рекомендаций ВК начала формироваться как ответная реакция на структурный и долговой кризисы, поразившие в начале 80х годов страны ЛКА (Латино Карибской Америки. — В.К.)».

Идеи консенсуса были поддержаны МВФ, МБРР, МаБР, а также Казначейством США и Агентством международного развития. Его теоретическую базу составила концепция свободного рынка и экономического неолиберализма. В качестве главного препятствия на пути стабильного экономического роста идеологи ВК рассматривали активное вмешательство государства в экономику, а также неэффективность предприятий государственного сектора несмотря на предоставление им огромных субсидий. Предложенные в 1989 г. Дж.Вильямсоном десять направлений реформ для стран ЛКА, к его собственному удивлению, стали через несколько лет рассматриваться как своего рода манифест неолиберальной политики. Структурные преобразования в духе ВК стали составной частью «универсальных» рекомендаций МВФ и были включены при его содействии в программы развития большинства развивающихся государств и стран с переходной экономикой. К этим рекомендациям, приобретающим императивный характер при предоставлении Фондом кредита, относятся соблюдение фискальной дисциплины, сокращение государственных расходов, прежде всего, на оборону и субсидирование предприятий, проведение налоговой реформы, либерализация внешней торговли и движения иностранного капитала, приватизация и т.д.

В действительности же курс МВФ на неолиберальную политику и структурные преобразования получил ярко выраженные очертания в середине 70х годов в связи с введением кредитов расширенного финансирования. С крушением системы фиксированных курсов валют и подрывом «системной» функции Фонд ввел новый вид кредитов, который, с одной стороны, соответствовал реалиям мирового валютного порядка, а, с другой, стал основным средством претворения в жизнь тех его функций, которые обуславливают политику либерализации экономики в странах-заемщиках. Как ни парадоксально, содействуя глобализации через либерализацию, Фонд в значительной мере способствовал тому, что мировая валютно-финансовая система в 90е годы стала менее стабильной и более уязвимой. Либерализация движения капитала в развитых и многих развивающихся государствах сделала мировой валютный порядок более хрупким: причиной кризисных потрясений стало резкое изменение спроса и предложения не только на валюту, но и на ссудный, в том числе, фиктивный капитал.

Возрастание масштабов финансовых кризисов в 90е годы, сопровождаемое затратными методами МВФ их урегулирования, заставило мировое финансовое сообщество, и прежде всего страны «Группы 7» и МВФ, приступить к поискам путей стабилизации дерегулируемой мировой валютно-финансовой системы. Однако эти пути были сконцентрированы на принятии мер паллиативного характера. К ним относятся содействие прозрачности и отчетности в использовании бюджетных средств, упрочение финансовых систем стран, в том числе посредством лучшего надзора и соответствующих механизмов управления банкротством банков, упорядоченная либерализация рынков капитала, более полное вовлечение частного сектора в предупреждение и урегулирование кризисов, обеспечение «адекватного» рассмотрения «системных» проблем, включая соответствующие режимы валютных курсов и «адекватность» ресурсов Фонда.

Существенным элементом «новой архитектуры мировой валютной системы», по мнению Директората МВФ, является упрочение финансовых систем стран и либерализация движения капиталов. Упрочение финансовых систем должно происходить путем развития и внедрения стандартов и хорошей практики, юридической базы, включая законы и процедуру банкротства, без которых невозможно их эффективное функционирование.

Что касается либерализации счета капитала, Фонд признает, что финансовая интеграция, включающая эту либерализацию, приносит существенные выгоды. Тем не менее, либерализация порождает риски и нуждается в осторожном управлении.

В этом контексте Директорат МВФ пришел к заключению, что либерализация движения капиталов должна опираться на соответствующий макроэкономический базис, включая адекватную денежную политику и политику в сфере валютного курса, а также на упрочение способности финансовых посредников и других участников рынка управлять рисками. Директорат также считает, что хотя контроль над движением капитала, особенно притоком краткосрочных ресурсов, может быть полезным в известных случаях, его эффективность со временем снижается, и это может порождать искаженный эффект. Поэтому использование контроля над движением капитала не должно подменять принятия более фундаментальных мер политики.

Взгляды Директората МВФ на упрочение «архитектуры мировой финансовой системы» не затрагивают ее основ и не предполагают кардинальных изменений структурных элементов существующего ямайского валютного порядка. Термин «финансовая архитектура» был озвучен в выступлении президента США Б.Клинтона в Нью-Йоркском Совете по внешним сношениям (New York’s Council on Foreign Relations) в сентябре 1998 г. Он назвал финансовый кризис 1997—1998 гг. «крупнейшим финансовым вызовом, с которым мир столкнулся за последние полвека» и призвал страны «семерки» «адаптировать международную финансовую архитектуру к 21 столетию».

Однако, по утверждению Джоржа Меллона, конечной целью призыва Б.Клинтона к новой мировой «финансовой архитектуре» была не реформа существующего валютного порядка, а стремление получить согласие Конгресса на оплату квоты США в МВФ в рамках увеличения его капитала. Фонд был не в состоянии оказать финансовую помощь Бразилии, которая могла повторить кризисную историю азиатских «тигров» и оказать отрицательное воздействие на экономику США и все мировое хозяйство. Принятие Конгрессом в октябре 1998 г. решения об увеличении квоты США в МВФ и ее оплате позволило Фонду возглавить «финансовый пакет» этой стране на сумму 41 млрд долл. Таким образом, под новой архитектурой отчасти понималось увеличение кредитных возможностей МВФ.

Самое читаемое за неделю
Введение ковидных паспортов в 2021 году
Должен знать каждый: Сильное повышение штрафов с 2021 года за нарушение ПДД
Введение продуктовых карточек для малоимущих в 2021 году
Доллар по 100 рублей в 2021 году
Новая льготная ипотека на частные дома в 2021 году
Продление льготной ипотеки до 1 июля 2021 года
35 банков обанкротятся в 2021 году

Кредит был предложен, а первый транш в 9 млрд. долл., выдан Фондом в октябре 1998 г., когда Бразилия имела резервов на сумму 45 млрд. долл. Размер кредита и первого транша был призван оказать стабилизирующее воздействие на рынки и показать им, что страна в состоянии защитить «план реала», прикрепивший национальную валюту к доллару США и предусматривающий его постепенную девальвацию. Однако увеличение резервов Бразилии с помощью кредита могло и не оказать впечатляющего воздействия на мировой валютный рынок, где ежедневно находятся в обороте 1,5 трлн., долл.

Планы реформы мировой валютной системы, как правило, выдвигаются в периоды кризисных потрясений. В 80е годы они были связаны в значительной мере с кризисом внешней задолженности и эволюцией денежно-кредитной политики правительства США. Повышение учетной ставки в США на протяжении 1976—1980 гг. с 5,25 до 13 % явилось главным фактором повышения среднегодового курса доллара с 1,3015 долл., в 1980 г. до 1,0153 долл., в 1985 г. за 1 СДР. Политика «дорогих денег» в США и отток капиталов со всего мира в эту страну сопровождались принятием контрмер в других развитых странах, что свидетельствовало об усилении асимметричности мирового валютного порядка.

Анализу проблемы реформы ямайской системы и наиболее важных проектов посвящена отдельная глава в монографии автора, вышедшей в свет в 1990 г.  Эволюция системы в 80е годы показала, что она не смогла выполнить своего важного предназначения — стабилизирующего обратного воздействия на международную торговлю, кредитные отношения и мировое хозяйство в целом. «Долговой» кризис развивающихся стран и деформация их кредитных отношений, а также всей системы внешнего финансирования, возникновение огромных дисбалансов в расчетах между развитыми странами, беспрецедентные уровни изменений плавающих курсов валют — таков был далеко не полный перечень факторов, свидетельствующих об отсутствии валютного порядка. Взлет курса доллара значительно увеличил бремя обслуживания внешнего долга развивающихся государств, поскольку 3/4 кредитов были номинированы в этой валюте. Перевод номинала части долга некоторых стран с доллара на другие валюты, на который согласились пойти неамериканские банки-кредиторы по предложению МБРР при реструктуризации, расценивался должниками в условиях повышения курса американской валюты как победа. Однако, на деле, европейские и японские банки осуществили перенесение валютных рисков на страны-должники, которые при последовавшей затем понижательной тенденции курса доллара понесли ущерб от повышения стоимости в этой валюте недолларовой части долга. Инициатором реформы мировой валютной системы выступили развивающиеся страны, поскольку Ямайское соглашение не изменило их места и роли в этом порядке, а в условиях «долгового» кризиса они стали главным объектом регулирующего воздействия МВФ.

Основные черты международной валютной системы, которая отвечала бы интересам развивающихся стран, были сформулированы в основополагающем документе «Группы 24» «Общие направления программы действий по реформе» (сентябрь 1979 г.), Арушской инициативе Конференции «Север — Юг» (июнь—июль 1980 г.), а также в докладе экспертов Движения неприсоединения «Направления реформы. Будущее международной валютно-финансовой системы» (июль 1984 г.). Согласно этим программным документам мировая валютная система должна базироваться на принципах универсальности, равноправного участия всех стран, наличия совместно управляемой международной валюты, которая в большей степени, чем СДР, отвечала бы нуждам развития всех стран, а также на принципах автоматического ассигнования СДР в пользу стран, имеющих дефициты платежных балансов, прежде всего наименее развитых стран, на стабильных и в то же время гибких валютных курсах и, наконец, располагала бы подлинно международной организацией, осуществляющей выпуск резервных средств и эффективное симметричное регулирование валютной системы.

Создание нового резервного актива, согласно указанным документам, могло осуществляться на базе СДР посредством устранения зависимости этого актива от ведущих резервных валют, изменения принципа эмиссии и установления ее связи с потребностями финансирования развития. При этом превращение СДР в основной резервный актив должно было сопровождаться, по мнению экспертов Движения неприсоединения, созданием «счета замещения», призванного устранить избыток национальных валют в международной ликвидности.

Важное место в программных документах отводилось валютному курсу. Развивающиеся страны считают, что режим валютного курса должен содействовать процессу эффективного регулирования и снижению неравновесий платежных балансов. Они признают, что возврат к системе валютных паритетов невозможен, пока продолжают оставаться большие разрывы в темпах инфляции стран-участниц валютной системы. Новая валютная система должна иметь режим более стабильных, но гибких валютных курсов. Группа экспертов Движения неприсоединения в своем докладе предлагала в качестве безотлагательных мер по переходу к такому режиму ввести так называемые «целевые зоны» (target zones), то есть региональные валютные механизмы типа европейской валютной системы. Эти зоны должны поддерживаться с помощью интервенций центральных банков путем координации макроэкономической политики и многостороннего надзора.

Тест "На сколько вы активны" Тест "Подходит ли Вам ваше место работы" Тест "На сколько важны деньги в Вашей жизни" Тест "Есть ли у вас задатки лидера" Тест "Способны ли Вы решать проблемы"

Тест "Для начинающего миллионера" Тест который вас удивит Семейный тест "Какие вы родители" Тест "Определяем свой творческий потенциал" Психологический тест "Вы терпеливый человек?"

В отличие от двух указанных выше программных документов доклад группы экспертов Движения неприсоединения предполагал перестройку ямайской системы посредством изменений внутри существующих институтов — МВФ, группы МБРР и региональных банков развития. Главной задачей предлагавшейся авторами доклада «международной конференции по деньгам и финансам» должно было быть обсуждение валютно-финансовых проблем с ориентацией на потребности развития. «Конечной целью конференции, — утверждали они, — могла бы быть выработка соглашений по требуемой адаптации структуры и функций МВФ, МБРР и т.д. и мер по заполнению брешей, обозначившихся в международной валютно-финансовой системе, для создания такой системы, которая способна удовлетворять современные нужды».

Проекты валютной реформы выдвигались в 80е годы также представителями академических, политических и деловых кругов развитых стран. Наибольшую известность получили проект системы «целевых зон» (zones d’objectif) Валери Жискар д’Эстена, проект мировой валютной системы по образу ЕВС Даниеля Лебега, проект много резервной валютной системы Поля Бар, а также планы Кристиана Гу, Льюиса Е.Лермана, предполагавшие реставрацию, в известной степени, золота в системе. Наиболее перспективным и соответствующим реалиям 90х годов оказался проект «целевых зон», выдвинутый еще в мае 1983 г. Признавая отсутствие в мире единого международного резервного и расчетного средства, В.Ж. дЭстен предложил создать сначала систему «целевых зон», которые должны были опираться, соответственно, на ЭКЮ, доллар и иену, а затем осуществлять постепенное сужение пределов курсовых колебаний между этими валютами-лидерами и, в итоге, перейти к скоординированной внешней и внутренней валютной политике и фиксированным валютным курсам. Переход к фиксации курсов должен был быть осуществлен в связи с тем, что плавающие валютные курсы — это порождение кризисного этапа валютных отношений.

Создание «целевых зон» должно было сопровождаться формированием системы валютных отношений между ЕЭС, США и Японией. В случае ее успешного функционирования предлагалось перейти к разработке на базе этих отношений международной валютной системы. В регулировании платежных балансов основной акцент был сделан на движении капиталов краткосрочного характера, причем предлагалось усилить роль МВФ и БМР. Согласно проекту В.Жискар д’Эстена, краткосрочные операции частных банков должны были быть покрыты системой гарантий и поддержки со стороны центральных банков и международных банковских организаций. Проблемы долгосрочной задолженности, включая причины ее возникновения и роста, должны были оставаться в ведении национальных правительств.

Идея создания системы «целевых зон» была реанимирована министром финансов Германии Оскаром Лафонтеном на Азиатско-Европейском совещании министров финансов стран членов Европейского союза, Ассоциации стран Юго Восточной Азии, а также Китая, Южной Кореи и Японии, состоявшемся в январе 1999 г. во Франкфурте. Он выступил за установление стабильных курсовых соотношений между долларом, евро и иеной. Предложение О.Лафонтена было поддержано представителями Франции и Японии. Министр финансов Японии К.Миядзава предложил ввести также привязку азиатских валют к корзине, состоящей из этих трех валют. Однако США выступили против проекта О.Лафонтена, поскольку создание системы «валютного треугольника» было бы равнозначно созданию помех для движения капиталов. Как известно, США являются сторонниками свободы движения капиталов и полной конверсии валют.

Вместе с тем в условиях активного выдвижения предложений и проектов реформирования мировой валютной системы к этому процессу была вынуждена подключиться и «Группа 7». По мере ослабления финансового кризиса энтузиазм ее участников в отношении реформы, которую М.Камдессю охарактеризовал как «монументальную задачу», значительно ослаб и большинство стало разделять точку зрения США. Это особенно выявилось на совещании глав государств и правительств этой группировки в Вашингтоне в апреле 1999 г. В свою очередь, позиция США по проблеме реформы была озвучена накануне встречи лидеров «семерки» в речи министра финансов США Роберта Рубина. «Нет простых решений или волшебной палочки, — заявил он. — Имеются мощные конкурирующие мнения, нуждающиеся в примирении. И есть ряд проблем, для которых нет в настоящее время полностью удовлетворительных решений. Важность состоит в том, что реформа представляет собой не единственное драматическое объявление, а набор действий во времени». Таким образом был дан старт эволюционной направленности реформы.

Одним из таких практических действий по упрочению системы стало введение МВФ превентивных кредитов (Contingent Credit Line facility). Их идея была предложена Б. Клинтоном в марте 1999 г.  Такие кредиты предназначены для стран со здоровой, но подверженной риску экономикой. Они должны выдаваться быстро по ставке, на 3% превышающей стандартную ставку МВФ по обычным кредитам (в апреле 1999 г. — 4,75%), Превышение стандартной ставки может быть доведено до 5% (каждые полгода на 0,5%). Высокие процентные ставки призваны дестимулировать страны обращаться с заявкой на такие кредиты при отсутствии необходимости. Вместе с тем МВФ заявил, что больше не будет предлагать займы странам для защиты системы фиксированных курсов, если она не носит стабильного характера и существует большой риск «финансовой инфекции» и обвала системы. Такой заем был предоставлен в 1998 г. России в надежде предотвратить девальвацию рубля, однако несмотря на это обвал курса рубля состоялся.

МВФ выдает превентивные кредиты, если страна удовлетворяет таким критериям, как проведение соответствующей политики по управлению долгом и соблюдение международных стандартов прозрачности, корпоративного управления и устойчивости банковского сектора. «Создавая этот вид кредита, — отмечал М.Камдессю, — мы мечтаем никогда не прибегать к нему. Кредит резервных средств на острый случай, о котором мы объявляем..., предназначен для установления страной дополнительной линии защиты до того, как она получит удар инфекции».

Помимо введения превентивного кредитования МВФ, реформа международной валютной системы ограничилась улучшением стандартов банковской открытости и ужесточением надзора за банками. Ее составляющими стали также дополнительные усовершенствования системы, в том числе увеличение степени открытости операций МВФ, включение оговорки в бондовые контракты, облегчающей платежи при перестройке долга, и обеспечение большего участия частного сектора в урегулировании финансовых кризисов, а также упрочение системы хеджирования на международных финансовых рынках. Все эти направления упрочения системы не затрагивают существенным образом ни ее институты, ни организационные принципы ее построения.

Эволюционный характер перестройки ямайской системы

Реформа мирового валютного порядка приобрела эволюционный характер и ее ход корреспондирует со сценарием, изложенным в октябре 1998 г. министром финансов Великобритании Гордоном Брауном. Осенью 1998 г. Великобритания предложила создать объединенный финансовый департамент МВФ — МБРР в качестве нового глобального финансового регулятора и ввести новые кодексы поведения. Эти предложения были детализированы в октябре 1998 г. Г.Брауном в статье «Новая глобальная финансовая архитектура». Свое видение нового мирового валютного порядка он также изложил в речи 15 декабря 1998 г. в Школе управления им. Кеннеди Гарвардского университета, и в статье «Строительство прочной мировой финансовой системы», опубликованной в апреле 1999 г.

Основная задача предложений Великобритании и других стран «Группы 7», согласованных на встрече министров финансов этого форума в октябре 1998 г., состояла в принятии неотложных мер для урегулирования финансового кризиса и недопущения таких потрясений в будущем. Финансовый кризис 1997—1998 гг., возникший по причине ошибок управления национальными экономиками в Азии и дестабилизирующей нехватки прозрачности, получил, по мнению Г.Брауна, развитие в силу плохого регулирования и, нередко, «искаженного» финансового сектора. Он перерос в глобальный из-за недостаточного надзора и неэффективного управления рисками на финансовых рынках развитых стран. Г.Браун указал на пять слабых мест у развивающихся стран: проблематичная экономическая и финансовая политика, недоразвитый финансовый сектор в странах с восходящими рынками, неэффективный надзор, слабое управление кризисом и весьма слабая социальная защита.

В течение 50 лет, полагает Г.Браун, вся политика регулирования, надзора и управления кризисами формировалась без учета принципов глобализации, а с ориентацией на независимые национальные экономики с отдельными национальными рынками капиталов и ограниченным и медленным международным движением капитала. «Теперь мы, — считает Г.Браун, — вступили в эру взаимозависимых и подвижных рынков капитала. Отдельные экономики уже не могут быть в стороне от массивных стремительных и иногда дестабилизирующих глобальных финансовых потоков. Естественно, мы должны дать ответ этому новому вызову, нам нужна новая финансовая архитектура и реформа как на национальном, так и на глобальном уровнях». В отличие от существующей системы, которая ассоциируется с ролью и ответственностью международных институтов, и в частности МВФ и МБРР, «новая финансовая архитектура, предлагаемая нами, — отмечал Г.Браун, — это кодексы поведения, новый глобальный регулятор и международный меморандум понимания, четко определяющий ответственность за предупреждение и урегулирование кризисов... Речь не идет о новых институтах, а о том, как во взаимозависимом мире мы ведем себя, соблюдаем дисциплину и достигаем решений более координируемым образом. Ключевым вызовом, который стоит перед нами, является определение новых международных правил игры, которые посредством повышения кредитоспособности и доверия инвесторов, способствуют стабильности и процветанию».

В речи в Школе управления им. Кеннеди Гарвардского университета 15 декабря 1998 г. Г.Браун подверг критике Вашингтонский консенсус 80х годов, охарактеризовав его как попытку возврата к политике «laisser faire». Консенсус, по его мнению, «был нацелен не на то, что правительства должны делать, а на то, что они не должны делать, и делал акцент почти на исключение частного фактора из целей государства... Вместо вызова применить высокие идеалы послевоенного мира к новому миру, вместо того, чтобы нацелить на высокие уровни занятости и процветания для всех, взгляд был снижен, видение мира было сужено. Новый консенсус был сосредоточен почти полностью на инфляции и предполагал минимум управления».

Инфляция, — полагает Г.Браун, — представляет собой «дорогое удовольствие», однако обуздание ее в случае выхода из под контроля сопровождается еще большими издержками. Макроэкономическая стабильность, основанная на низком уровне инфляции и здоровых финансах государства, представляет собой наиважнейшее условие для развития экономики. Однако Вашингтонский консенсус допустил смешение цели со средствами, в результате чего задача государства была утрачена из поля зрения. Консенсус гласил, что управление — это плохо, что оно не может быть иным и отличаться даже в сфере занятости и роста и что глобальные рынки должны быть целиком предоставлены рыночным догмам.

К 1997 г. возросшее непокорство и неадекватный надзор над международной финансовой системой привели к тому, что она угрожала создать бум и взрыв в глобальном масштабе. Послевоенная надежда на невидимое процветание сменилась внезапной боязнью невидимой нестабильности. «Нам нужно ответить, — утверждал Г.Браун, — на вызов нового глобального хозяйства. Наша цель должна состоять в создании международной финансовой системы XXI столетия, которая брала бы все блага глобальных рынков и движения капиталов, но сводила бы к минимуму риск крушения, к максимуму выгоды для всех и в наибольшей степени снижала уязвимость. Консенсус 80х годов с его узкими взглядами на инфляцию, приватизацию и дерегулирование должен вылиться в новый консенсус 90х годов с новым и более широким акцентом на конкуренцию, надзор и необходимые условия для роста и занятости».

В своей речи в Школе управления им. Кеннеди Гарвардского университета 15 декабря 1998 г. Г.Браун предложил безотлагательно заключить соглашение о кодексе поведения, создать новую систему глобального финансового регулирования, новый механизм по предотвращению и урегулированию кризисов, привлечь частный сектор к этому процессу, а также согласовать кодекс по лучшей практике в социальной политике.

Отправной точкой для мировой валютной системы XXI века должен быть набор целей, единый для государственного и частного сектора. Они должны включать содействие открытию экономик, развитию международного рынка капитала и глобальной конкуренции. Проблема заключается не в противопоставлении управления рынку, а в том, как они могут работать вместе. Путь к новому мировому хозяйству, по мнению Г.Брауна, заключается не в отходе от глобализации к протекционизму или прежнему национальному контролю, а в обеспечении функционирования глобальных рынков на благо интересов и частного, и государственного секторов.

По утверждению Г.Брауна, «то, что нам нужно на деле, так это степень сотрудничества между государственным и частным сектором, не имеющая себе равных в истории. Нам нужны новые правила игры, новые пути для всех участников международной финансовой системы для упрочения их собственного мониторинга и дисциплины. Мы не хотим ослаблять поддержку МВФ и Мировому банку во время, когда потребность в таком глобальном надзоре и координации возрастает. Более того, мы должны упрочить эти институты посредством создания операционных правил».

Г.Браун утверждал в апреле 1999 г., что необходимы три взаимосвязанные компонента реформы для упрочения стабильности в глобальной финансовой системе. Во-первых, необходим набор согласованных на международном уровне кодексов и стандартов. Страны — участницы международной финансовой системы должны согласиться с этими нормами и выполнять те из них, которые будут способствовать большей открытости и прозрачности в национальной политике. При этом кодексы и стандарты должны распространяться и на государственный, и частный секторы. Следует отметить, что в апреле 1998 г. Временный комитет МВФ принял разработанный Фондом «Кодекс надлежащей практики по обеспечению прозрачности в бюджетно-налоговой сфере», а затем «Кодекс надлежащей практики по обеспечению прозрачности в денежно-кредитной и финансовой политике: декларация принципов». К маю 1999 г. МВФ подготовил «Кодекс надлежащей практики фискальной прозрачности: декларация принципов», а ОЭСР — кодекс корпоративного управления. «Группа 7» сделала весной 1999 г. запрос МБРР установить «принципы надлежащей практики социальной политики» для информирования по этой сфере как стран-доноров, так и заемщиков. Эти принципы должны обеспечивать государственную поддержку участия в глобальной экономике, а также обуславливать действия по ликвидации влияния финансовых шоков, не допуская, чтобы несправедливое бремя падало на бедные и наиболее уязвимые страны.

Во-вторых, считает Г.Браун, в целях эффективности этих кодексов необходимо обеспечить международным финансовым институтам возможность осуществления их мониторинга и внедрения новых правил игры. МВФ и МБРР должны вместе осуществлять надзор по соблюдению кодексов и правил. Именно поэтому Великобритания предложила создать при МВФ совместный департамент этих двух организаций. Его основная задача должна состоять в обеспечении эффективного надзора за соблюдением всех кодексов и стандартов. В случае отсутствия экспертизы МВФ этот совместный орган должен работать в тесной связи с МБРР и другими международными институтами для осуществления исчерпывающего надзора. Этот надзор должен помогать странам давать оценку их политике и стимулировать все государства выполнять новые стандарты. Там, где это возможно, результаты должны опубликовываться.

Совместный орган МВФ и МБРР — Комитет по связям финансовых секторов (The Financial Sector Liason Committee) был создан в сентябре 1998 г. Он призван усилить их финансовое сотрудничество, что рассматривается Фондом как ключевой элемент упрочения финансовых систем стран. Комитет должен обеспечить, чтобы МВФ и МБРР давали высококачественные, здравые и своевременные советы странам. Он разработал руководство и процедуры для этих организаций по распространению информации и включению признанных на международном уровне стандартов и здоровой практики в их рабочие программы.

Г.Браун утверждал, что необходим глобальный подход к финансовому регулированию. Практически вслед за британским предложением о создании надзорного органа был учрежден Форум финансовой стабильности (Financial Stability Forum), объединяющий специалистов по надзору и регулированию международных финансовых институтов и стран. Этот форум рассматривается не как дополнительный институт, а как процесс развития мониторинга глобальных финансов. Его первое заседание состоялось в апреле 1999 г. Форум должен сделать сотрудничество между международными институтами и национальными регуляторами фактом международной жизни. Со временем он может стать, по мнению Г.Брауна, мировой системой раннего предупреждения в сфере регионального и глобального финансового риска.

В-третьих, считает Г.Браун, настало время идти дальше общих заявлений о важности вовлечения частного сектора в урегулирование кризиса. «Нам нужны новые рамки, — говорит он, — которые обеспечивали бы всем сторонам, получающим выгоды от международной финансовой системы, стимулы для участия в поддержании стабильности. Наша цель должна состоять в предотвращении кризиса, где это возможно, и в его урегулировании, где это необходимо». Глубина и длительность финансовых кризисов 1997—1998 гг. подтвердили необходимость создания механизмов по снижению риска кризиса и урегулированию проблемной ситуации. Г.Браун высказался за установление точных правил игры для вовлечения государственного и частного секторов в урегулирование кризиса. Эти новые правила должны содействовать упорядоченному и совместному управлению кризисами и распространяться на проблемы риска, связанного со «спасательными пакетами» государственного сектора. В этом плане обязанностью правительств стран должно стать информирование, международных финансовых институтов — мониторинг, а частного сектора и официального сообщества в целом — действия. По мнению Г.Брауна, предупреждение кризисов может быть сильно улучшено посредством введения согласованных на международном уровне кодексов и стандартов, установления тесной связи с частными кредиторами.

Он выступил за предоставление усиленной международной помощи странам, испытывающим финансовые трудности, только «в обмен на их усилия». При этом временное превентивное финансирование в виде краткосрочных кредитных линий для стран, ставших жертвой кризисной инфекции, может осуществляться только в отношении тех, которые следуют «здоровой политике» и выполняют согласованные на международном уровне кодексы. Превентивное кредитование должно выступать для стран большим стимулом к проведению здоровой политики и служить своевременной международной поддержкой. Г.Браун полагает, что «эти реформы дадут нам реальную возможность сместить акцент международного финансового управления с урегулирования кризисов к их предотвращению и сдерживанию. Они составляют современный взгляд на правительства и рынки: правительства, которые делают правильное дело, но не всё, и рынки, которые работают, но не всегда как надо».

Эволюционный характер реформы ямайской системы стал еще более реальным после того, как правительство ФРГ ослабило в начале 1999 г. свое давление в пользу создания «целевых зон» («exchangerate target zones»). Этот сдвиг нашел отражение в ежегодном экономическом докладе правительства, опубликованном в январе 1999 г., а также в комментарии доклада, сделанного министром финансов О.Лафонтеном 27 января 1999 г. Он подтвердил свое намерение добиваться соглашения с партнерами по «Группе 7» по сокращению чрезмерных курсовых колебаний посредством увеличения макроэкономической конвергенции между ее членами и усовершенствования «финансовой архитектуры». Но ОЛафонтен не объяснил, как это можно было бы сделать. Он также не смог ответить убедительно на вопросы, как может быть определено правильное равновесие или справочная точка (reference point) для валютных курсов, что должен представлять собой валютный якорь новой системы почти фиксированных валютных курсов и как могут власти защищать «таргетированные валютные курсы» от рыночных сил, не прибегая к мерам валютного контроля и контроля за движением капиталов.

В своей книге «Не бояться глобализации» («Keine Angst vor Globalisierung»), написанной совместно с супругой Кристой Мюллер и опубликованной в 1998 г., О.Лафонтен утверждал, что торговля валютой и финансовыми активами нуждается в «ограничении и замедлении» для снижения «экономических издержек при оценке активов и курсовых колебаниях, а также при непроизводительной спекуляции, обороте и торговле». Последовавшая весной 1999 г. отставка О.Лафонтена с поста министра финансов ФРГ стала дополнительным фактором в пользу перемещения плана создания системы «целевых зон» из сферы международной финансовой политики в академическую область. Вместе с тем, отход от идеи создания такой системы деюре, осуществленный при активном нажиме со стороны США, не означает возможности эволюции ее дефакто в направлении трехполюсного мирового валютного порядка. Полюса валютных зон приобрели законченные очертания в 1999 г. с созданием европейского экономического и валютного союза. Если в Азии полюсом курсовой ориентации для валют региона выступает йена, в Европе — евро, в остальной части мира, и прежде всего в Америке, на роль полюса, несомненно, претендует доллар США.

Идея создания долларовой зоны в Америке, выдвинутая профессором Гарвардского университета Робертом Барро в 1999 г., имеет определенные перспективы, поскольку опирается на заинтересованность бизнеса. Единственной страной в регионе, где доллар имеет законную платежную силу с 1904 г., является Панама. Доллар был принят в качестве валюты несколько месяцев спустя после завоевания в 1903 г. независимости от Колумбии, экономика которой была в стадии гиперинфляции. В силу этого Панама имела самые низкие темпы инфляции на протяжении истекшего столетия. Конституция этой страны запрещает правительству выпускать бумажные деньги. В силу этого и высокой стоимости перевозки монет из США местные монеты в бальбоа используются в разменных целях.

Вопрос о единой валюте для Южной Америки был поднят в 1998 г. президентом Аргентины Карлосом Менемом. В январе 1999 г. он поручил министерству финансов изучить причины широкого применения доллара США, который фактически обращается наравне с национальной валютой. Доля долларовых депозитов в Аргентине в январе 1999 г. составляла 54%, а банковских ссуд — 63%. Межбанковские кредиты выдавались в обеих валютах, причем превышение ставки по ссудам в песо в январе 1999 г. было увеличено с 0,5% до 1% в связи с риском его девальвации. Привязка песо к доллару США в рамках так называемого Плана конвертируемости способствовала подавлению инфляции и созданию стабильной основы для экономического роста в среднем в 5,8% в год в 1991 — 1998 гг.  Исключение возможности повышать конкурентоспособность товаров за счет фактора курса песо вынудило искать пути ее повышения за счет снижения издержек производства.

В отличие от Аргентины, где доллар обращается наравне с национальной валютой, в Эквадоре было принято решение последовать примеру Панамы и перейти на полную долларизацию. В январе 2000 г. план президента страны Джамиля Мауада по выводу страны из состояния хаоса путем привязки сукре к доллару и перехода затем на долларовое обращение с упразднением центрального банка получил поддержку со стороны МВФ и США. Под угрозой отставки он был одобрен 10 января 2000 г. советом директоров Центрального банка. В тот же день президент Центрального банка Пабло Веттер подал в отставку в знак протеста после того, как четыре других члена совета директоров проголосовали за долларизацию. В 1999 г. Эквадор не выполнил обязательства по своему внешнему долгу, в частности по бонам Брейди, который достиг к концу года объема ВНП. В свою очередь, ВНП сократился за год на 7%, а темпы инфляции составили 60,7 %. Около 60 % населения проживало за чертой бедности.

По мнению министра финансов Эквадора Альфредо Ариса до, долларизация является «лучшей альтернативой» плавающему курсу сукре, который с момента введения в феврале 1999 г. плавающего режима понизился к концу года на 67 %, а за первую неделю 2000 г. — на 17 %. В 1998 г. эта валюта была трижды девальвирована, девальвация была проведена и в начале 1999 г. В январе 2000 г. президент Дж.Мауад был вынужден ввести чрезвычайное положение. 9 января 2000 г. он объявил о решении установить фиксированный курс валюты на уровне 25 тыс. сукре за доллар и прибегнуть к долларизации экономики в попытке остановить процесс ускоренного обесценения национальной валюты и добиться резкого снижения процентных ставок. Он также сообщил, что просил правительственный кабинет уйти в отставку и предоставить ему полную свободу действий.

С момента прихода к власти в августе 1998 г. президент Дж.Мауад столкнулся с массовыми демонстрациями, всеобщими забастовками, акциями гражданского неповиновения в знак протеста против неолиберальной политики правительства, приведшей к драматическому снижению уровня жизни населения. Экономический кризис в Эквадоре разразился еще в период популистского правления президента Абдалы Букарама, избранного в 1996 г. и отлученного от власти с формулировкой «в связи с умственной неспособностью руководить государством», и неудачного правления временного президента Фабиана Аларкона, поставившего страну на грань экономической катастрофы. Объявленное в январе 2000 г. Дж.Мауадом чрезвычайное положение было четвертым с момента его прихода к власти, а выдвинутый им план долларизации стал последним аргументом стабилизации экономического положения. Ликвидные ресурсы Центрального банка Эквадора составляли в январе 2000 г. 900 млн. долл., что было достаточно для замены находившихся в обращении сукре на общую сумму 400 млн. долл.

Меры «шоковой терапии» по неолиберальной схеме Дж.Мауада, центриста с гарвардским образованием, привели к тому, что за время его правления инфляция превысила 61%, а курс сукре упал на 197%3. Его решительные действия и заявление о долларизации, сделанное в момент, когда страна переживала один из самых тяжелых кризисов в своей истории, способствовали усилению протестов общественных организаций, профсоюзов, крестьян и индейцев. Патриотический фронт, объединяющий профсоюзы, крестьянские организации, некоторые организации индейцев и представителей чернокожего населения страны, потребовал отмены решения о долларизации и отставки президента, который, по его мнению, был ответственен за обострение экономического кризиса. Кроме того, эквадорские индейцы, одна из самых многочисленных этнических групп страны, объявили о намерении начать 15 января 2000 г. национальное восстание и потребовали отставки Дж.Мауада, роспуска парламента, приостановления деятельности судебных органов. В ответ на введение им чрезвычайного положения коалиция из студентов, рабочих, индейцев и политических формирований заявила, что не повинуется запрету на протесты, и начала всеобщую забастовку.

Против долларизации выступил также председатель так называемого «Народного парламента» епископ г. Куэнка Луис Луна несмотря на то, что католическая церковь страны через епископскую конференцию заявила о поддержке мер правительства. «Я всегда выступал против долларизации, я не приемлю даже самого этого слова, — заявил Л.Луна. — Вспомните пример Христа, который вернул римскую монету, сказав: «Отдайте кесарю кесарево...» Почему мы должны использовать доллары, если мы имеем свою собственную денежную единицу — сукре?». По словам Л.Луны, новая экономическая модель правительства ухудшила бы положение беднейших слоев населения.

Однако, следует отметить, что из 640 жителей крупнейших городов страны — Кито и Гуайякиля, опрошенных по поводу долларизации, 58% поддержали эту меру. Решение Дж.Мауада отказаться от национальной валюты в пользу доллара получило также поддержку со стороны банков и деловых кругов. Крупнейшая политическая партия — Социал-христианская (СХП), выступившая ранее против мер Дж.Мауада, изменила свою позицию и также заявила о поддержке плана долларизации. Примечательно, что когда в марте 1999 г. эта же партия предложила долларизацию страны в качестве меры стабилизации экономики, президент Дж.Мауад и его сторонники выступили против этой идеи. Окончательная поддержка этой партии могла обеспечить в Конгрессе страны принятие соответствующей законодательной базы. Несмотря на поддержку СХП, банков и деловых кругов массовые выступления противников долларизации привели к военному перевороту и свержению 21 января 2000 г. президента Дж.Мауада. Но в результате вмешательства США военные были вынуждены отступить и согласиться на то, чтобы пост президента занял вице-президент Густаво Но боа. Г.Нобоа заявил о продлении чрезвычайного положения и намерении продолжить экономический курс Дж.Мауада .

О заинтересованности США и активном участии администрации этой страны в реализации плана создания долларовой зоны в Америке можно судить также по тому, что еще 7 января 2000 г. президент Б.Клинтон позвонил Дж.Мауаду, чтобы выразить ему поддержку. Поддержка была также получена от министра финансов США Л.Саммерса и представителей МВФ. Без такой поддержки в условиях массовых протестов Дж.Мауад вряд ли бы решился объявить 9 января 2000 г. свой план долларизации.

В связи с тем, что Эквадор фактически стал первой страной в реализации плана создания долларовой зоны, его пример отказа от национальной валюты и замены ее валютой другого государства заслуживает более пристального внимания. Представляет интерес поддержка этого процесса Фондом. Так, 17 января 2000 г. М.Камдессю заявил, в частности, что он думает, что долларизация не является лучшим путем для Эквадора по обузданию кризиса, однако этот глобальный кредитор сделает все от него зависящее, чтобы сделать выполнимым любой план по выходу из него, который примут эквадорцы. В свою очередь, один из его заместителей Эдуардо Анинат, бывший министр финансов Чили, утверждал 17 января 2000 г. в Габоне, что «долларизация не является простым видом универсального пиджака. Это комплексная проблема. Я не против долларизации как таковой, но это не магический рецепт... Это только один из инструментов среди многих мер, которые должны быть осуществлены... Что делается с фискальной стороны, должно быть очень важным».

В письме в газету «Уолл Стрит Джорнэл Юэроп», озаглавленном «Прелести параллельной валюты», экономист Стив Ханке из университета Джона Гопкинса предложил план поэтапного перехода этой страны на американскую валюту. Он подверг критике утверждения многих экономистов, что план долларизации эквадорской экономики почти не осуществим без массивной поддержки США и многосторонних кредиторов типа МВФ и что такая поддержка не желательна, пока Эквадор не осуществит важные экономические реформы. «Эти утверждения, — писал С. Ханке, — являются отголоском догм Вашингтона, содержавшихся в Годовом отчете Совета экономических консультантов за 1999 г.» (The Annual Report of the Council of Economic Advisers, 1999), будто «валютный совет» (currency board) не будет успешным без обеспечения прочного фундамента, включающего адекватные резервы, фискальную дисциплину и прочную и хорошо управляемую финансовую систему в дополнение к законодательной базе... «Эти предпосылки для успеха, — продолжал он, — являются не более чем «уткой», брошенной теми, кто противится как валютному совету, так и его близкой родственнице — долларизации».

Как считает С.Ханке, с тех пор как валютные советы  впервые появились в 1849 г., они всегда имели успех, обеспечивая здоровую, конвертируемую валюту. И в большинстве случаев, валютные советы (или долларизация) вводились при отсутствии указанных базисных предпосылок. Так было, по его мнению, когда Джон М. Кейнс ввел Северный валютный совет России в 1918 г., в 90е гг. их ввели Аргентина, Болгария, Босния и Герцеговина, Литва и Эстония, а также Восточный Тимор, Косово и Черногория, давшие иностранным валютам статус законной платежной силы. В 1999 г. С.Ханке был приглашен на должность советника президента Черногории Мило Джукановича, когда югославский динар был одной из слабых валют мира и эта республика решила стабилизировать денежное обращение. Многие экономисты указывали на невозможность этого из-за отсутствия каких-либо базисных предпосылок. Система параллельного обращения двух валют была введена в Черногории 2 ноября 1999 г. В качестве второй валюты в дополнение к динару была взята германская марка, которой был придан статус законной платежной силы наряду с динаром без установления между ними твердого курсового соотношения. Все это было реализовано быстро, без поддержки или руководства со стороны МВФ.

С.Ханке указал на ошибочность и поспешность действий Дж.Мауада. По его мнению, следовало бы сначала принять закон, который точно указывал, как должна осуществляться долларизация эквадорской экономики. В связи с недостаточными резервами Эквадор должен был последовать примеру Черногории и ввести систему параллельного двух валютного обращения. Для этого нужно было не приостанавливать статус законной платежной силы сукре, а заморозить эмиссию этой валюты на текущем уровне. Это потребовало бы принятие нового закона, запрещающего Центральному банку страны проводить какую-либо новую эмиссию сукре, закона о придании доллару статуса законной платежной силы и разрешающего свободное обращение двух валют на базе плавающего валютного курса между ними без какого-либо правительственного вмешательства, При такой ситуации, считает С.Ханке, столь необходимая жесткая бюджетная дисциплина в Эквадоре установилась бы автоматически. Естественно, Центральный банк страны был бы выведен из игры, поскольку уже не мог больше выдавать кредиты бюджетным властям, госпредприятиям или банкам. «В итоге, валютный кризис Эквадора, — отмечает С.Ханке, — был бы резко приостановлен, а его непокорные политиканы были бы вынуждены стать серьезными в отношении давно просроченных экономических реформ. Долларизация через систему параллельной валюты была бы желательной и технически осуществимой в Эквадоре. Осуществима ли она политически, остается посмотреть», — заключает он.

Замена сукре долларом США была бы, несомненно, равнозначна утрате Эквадором суверенитета в одной из важнейших сфер национальной экономики и передаче его Соединенным Штатам. В отличие от «зоны евро», где центральные банки стран европейского экономического и валютного союза не утрачивают право эмиссии единой валюты и подчиняются нормативам наднационального органа в лице Европейского центрального банка, в долларовой зоне эмитентом выступает центральный банк другой страны, получающий эмиссионный доход. Денежная система Эквадора в случае долларизации его экономики будет целиком являться продолжением денежной системы США со всеми вытекающими последствиями. Вступление других стран по примеру Эквадора в «долларовый клуб» означает не создание долларовой зоны, а дальнейшую транснационализацию денежной системы США, поскольку их национальным валютам уготована роль разменной монеты подобно панамскому бальбоа и они вынуждены прекратить свое существование. В классической же валютной зоне национальные валюты продолжают быть, как правило, единственным законным платежным средством в соответствующей стране, но связаны с валютой метрополии твердым курсовым соотношением.

С теоретическим обоснованием необходимости отхода небольших стран от «валютной независимости» выступил в январе 2000 г. известный экономист, профессор экономики и международного менеджмента Массачусетского технологического института Руди Дорнбуш. В статье «Когда потешные деньги не смешны», опубликованной в газете «Файнэншл Таймс», он утверждает, что такие валюты небольших стран с нарождающимися рынками склонны выполнять бутафорские функции и, соревнуясь в увеличении количества нулей на лицевой стороне банкнот, служат лишь средством дестабилизации денежно кредитных систем и финансовых рынков. Странам европейского экономического и валютного союза, считает он, удалось избежать валютных и финансовых неурядиц лишь благодаря передаче валютной сферы независимому Европейскому центральному банку. Как справедливо отмечает Р.Дорнбуш, стабильность валюты весьма важна для процветания. «Есть только один способ достижения этого: безусловный отказ, закрытие центрального банка, отход от потешных денег (национальных денежных знаков. — В.К.)», — заявляет категорично он.

Хотя для обоснования необходимости перехода периферийных стран на более сильные валюты, упразднения зависимых от властей центральных банков и их замены валютными советами Р.Дорнбуш приводит в качестве примера турецкую лиру и украинскую гривну, его концепция, высказанная на страницах ведущей мировой газеты, претендует на ее экстраполирование в глобальном масштабе. Она исходит из посылки, что глобальную экономику и рынок должны обслуживать только более стабильные глобальные валюты, и целиком отвечает экономическим интересам и планам США создать в противовес «зоне евро» долларовую зону (точнее — долларовое пространство), простирающуюся от Сиэтла до Сантьяго. Однако, в отличие от «зоны евро» с Европейским центральным банком, не зависящим от правительства, которого еще нет, долларовая зона была бы более мощным и мобильным соперником, опирающимся на центральный банк в лице ФРС мощной мировой державы с сильным централизованным правительством, проводящим внутреннюю и международную валютно-финансовую и экономическую политику и управление транснациональной денежной системой прежде всего исходя из своих национальных интересов.

В создании долларовой зоны в Америке заинтересованы в значительной степени также внешние кредиторы и инвесторы. В апреле 1999 г. сопредседатель Ситигруп Инк. (Citigroup Inc.) Джон Рид настоятельно призвал правительства Мексики и США приступить к обсуждению долларизации мексиканской экономики. Выступая 9 апреля 1999 г. на ежегодном съезде Мексиканской ассоциации банкиров, он утверждал, что испанская, португальская и итальянская экономики получили огромные выгоды от введения единой валюты. Интерес Ситигруп Инк. к долларизации экономики Мексики объясняется прежде всего тем, что эта страна является для банка вторым крупнейшим после ФРГ внешним рынком. По объему инвестиций он занял первое место среди американских банков.

Проблема замены мексиканского песо долларом США как средство стабилизации экономики стала обсуждаться в Мексике со времени крупной девальвации этой валюты в декабре 1994 г. Дебаты вокруг долларизации мексиканской экономики были особенно интенсивными в 1998 г., когда песо снова оказался под давлением вследствие падения цен на нефть — основной статьи экспорта, а также вследствие кризисных потрясений на финансовых рынках Азии и России. Для Мексики важность проблемы долларизации сопряжена с тем, что 80% ее внешней торговли приходится на северных «соседей». Мексиканцы, обосновавшиеся в США, делают переводы родственникам в своей стране на их долларовые счета в банках. Цены на компьютеры, дома и другие аналогичные объекты торговли устанавливаются в Мексике также, в основном, в долларах. Результаты блиц-опроса, проведенного в 1998 г. радио Мехико по вопросу привязки национальной валюты к доллару США, показали, что соотношение ее сторонников и противников составило 6:1.

Реализация идеи долларизации Латинской Америки и создание долларовой зоны возможны лишь в отдаленной перспективе в силу политического фактора. Это особенно проявилось в ходе дебатов по долларизации на семинаре «Новые инициативы для отражения международных финансовых волнений», организованном в Париже в марте 1999 г. во время ежегодной сессии Совета управляющих Межамериканского банка развития. Участники форума проанализировали плюсы и минусы поддержания фиксированных или гибких валютных курсов в виду постоянной высокой скорости движения капиталов. Задача семинара состояла в оказании технической поддержки странам, формулирующим свою позицию по этому вопросу.

Основной доклад был сделан главным экономистом МаБР Рикардо Хаусманом, который заявил, что гибкость валютных курсов не дала выгод для Латинской Америки, порождая высокие реальные процентные ставки и осложнение ситуации в национальных финансовых системах. Анализ поведения ставок в 11 странах региона с мая 1997 г. по октябрь 1998 г. (то есть в период финансового кризиса в Азии, падения цен на сырье и кризиса российского долга) показал, что они были подвержены меньшим колебаниям в странах с режимом твердого валютного курса — Аргентине и Панаме. Р.Хаусман отметил также, что доверие к валютам региона ограничено независимо от режима их курса. Это подтверждается тем фактом, что ни в одной стране не создан рынок долгосрочных долговых обязательств. Следовательно, местные фирмы стоят перед дилеммой или брать кредиты в долларах и быть подвергнутыми валютному риску, или брать краткосрочные кредиты в национальной валюте и подвергаться риску кризиса ликвидности или дефолта. Ввиду международной нестабильности, отметил он, не удивительно, что руководители частного сектора в ряде стран региона заинтересованы в долларизации — политике, основанной на полной замене национальной валюты долларом США. Выступление Р.Хаусмана разделило аудиторию на сторонников и противников долларизации. За долларизацию высказался министр финансов Сальвадора Мануэль Хиндс. «Нужен эталон стоимости, — сказал он. — Население Латинской Америки уже определило эталон стоимости — доллар». М.Хиндс утверждал, что гибкие валютные курсы являются «проклятием» для Латинской Америки, сравнив при этом девальвации с ампутацией. «Если мне не верите, — говорилось в его докладе, — спросите у обычных граждан Мексики или Бразилии, которые не могут оплатить свою ипотеку, которые потеряли свои сбережения, которые сталкиваются с астрономическими процентными ставками и большой неуверенностью».

Против долларизации выступил министр финансов Мексики Хосе А.Гурриа, назвав ее неблагоразумием. «Будет ли решением билет в 1 доллар с лицом Колумба? Ответ — нет», — заявил он. Признавая, что Аргентина выиграла, установив систему обратимости и связав песо с долларом, X.А.Гурриа выступил в защиту плавающего курса песо, введенного страной вслед за валютным кризисом 1994 г. В свою очередь, министр экономики Аргентины Пабло Гидотти, правительство которой всерьез рассматривает возможность тотальной долларизации, сказал, что другие страны должны соразмерить издержки по поддержанию своих собственных валют. Во все более глобализированной экономике, утверждал он, не имеет большого смысла оперировать 180 национальными валютами. «Тенденции, которые нам указывает рынок, — сказал П.Гидотти, — говорят, что, вероятно, количество валют будет снижаться. Есть чтото в международной финансовой системе такое, что просит нас искать механизмы, которые снижали бы риск и неуверенность».

В свою очередь, президент Центрального банка Бразилии Арминио Фрага заметил, что режим фиксированного валютного курса дал хорошие результаты в Аргентине, равно как режим более гибкого курса был успешным в Чили. Бразильское правительство в январе 1999 г. девальвировало свою валюту после поддержания ее курса в течение ряда лет в определенных рамках в режиме ориентации на доллар и ввело плавающий курс. А.Фрага заверил, что новый режим курса является подходящим для экономических и географических размеров Бразилии. Негативное отношение этой страны к долларизации в значительной степени объясняется политическим фактором. «Бразилия полагает, — считает экономист Себастьян Эдвардс, специалист по Латинской Америке Калифорнийского университета в Лос — Анже лесе, — что в будущем возможен блок из четырех валют — доллара, иены, евро и бразильской валюты».

Позицию США по проблеме долларизации Латинской Америки высказал на семинаре заместитель министра финансов США Лоуренс Саммерс. Он отметил, что долларизация может привлекать некоторые правительства стабильностью, однако страны, вставшие на этот путь, должны соглашаться и с ее последствиями. «Нет субститута национальной политики для достижения результатов на национальном уровне», — заявил Л.Саммерс. В свою очередь, председатель ФРС США Алан Гринспен утверждал в апреле 1999 г. в газете «Нью-Йорк Таймс», что «долларизация... не является средством для избежания политики, которая требуется для создания стабильности». По его мнению, развивающиеся страны не выиграют от долларизации, если не будут регулировать свои финансовые системы и ограничивать бюджетные дефициты и внешние по заимствования.

Долларизация экономики, однако, равнозначна утрате части национального суверенитета над денежно-кредитной системой государства. Так, например, Центральный банк Аргентины в условиях режима твердого фиксированного курса песо к доллару практически нейтрализован в плане регулирования экономики денежно-кредитными методами. Он не может снизить ставку для борьбы со спадом производства, а также выступать в роли кредитора в последней инстанции. Что же касается экономических интересов США и их выгод от процесса мировой долларизации — они налицо. Из 472 млрд долл., находившихся в начале 1999 г. в обращении, почти две трети были вне пределов США. Это не создает особых проблем для ФРС, которая регулирует долларовое обращение в мире посредством купли-продажи казначейских векселей. Однако долларизация экономики, равно как и иенизация, евроизация и т.д., обеспечивают двойную материальную выгоду США и другому государству-эмитенту.

Для получения долларов страна должна экспортировать, прежде всего, товар, продать акции национальных предприятий, недвижимость на эту валюту. Безналичные суммы могут быть обналичены и проданы населению данной страны, в случае снижения стабильности ее экономики, денежно-кредитной системы или политического фактора. Безналичные доллары могут быть проданы коммерческим банком на валютном рынке, бирже, куплены центральным банком и вложены последним в краткосрочные векселя Казначейства США. Продавая казначейские векселя, ФРС США уменьшает объем долларовой денежной массы в мире, и наоборот. В случае полной долларизации Аргентины, США пришлось бы эмитировать 16 млрд долл.; такое количество песо в пересчете на доллары находилось в обращении в начале 1999 г. в этой стране.

Финансовые выгоды США от долларизации экономики других стран заключаются, во-первых, в бессрочном кредите американской экономике на сумму проданных на доллары американским фирмам товаров, работ, услуг, недвижимости и т.д. Обналичивание долларов коммерческими банками нерезидентами в США обеспечивает этой стране огромные выгоды на процентах. Общий размер экономии США на процентах по долларам, обращающимся вне пределов этой страны составляет около 14 млрд. долл., в год, что равнозначно объему бюджета иностранной помощи другим государствам. В случае полной долларизации экономики Аргентины этот размер процентной экономии увеличился бы на 750 млн. долл.

Создание трехполюсной валютной системы происходит де факто эволюционным порядком. В условиях, когда валютные ограничения по текущим операциям отсутствуют в 147 государствах, а по движению капиталов — в 60, правительства стран со слабой экономикой и денежно-кредитной системой в качестве средства стабилизации вынуждены вводить фиксированный курс своей валюты, чтобы создать в перспективе условия для перелива накоплений из инвалютной сферы в национальную валюту и канализации их через банки на цели развития экономики. Вытесняемая из обращения таким путем иностранная валюта сосредотачивается в резервах центрального банка и вкладывается в казначейские векселя США. В случае дедолларизации экономики перелив долларов из наличной в безналичную сферу пополняет возможности банков для кредитования внешнего сектора и возможности увеличения резервов страны некредитными методами.

Либерализация внешней торговли и движения капиталов содействует процессу транснационализации денежно кредитных систем США и других стран, чьи валюты выполняют резервную функцию. Система плавающих валютных курсов также устраняет преграды на пути превращения национальных валют в евровалюты и резервные валюты. Однако клуб евровалют и резервных валют носит привилегированный характер. Первое место в системе этих валют неизменно будут занимать в среднесрочной перспективе доллар, евро и иена в силу, прежде всего, огромного объема ВВП, выступающего дефакто обеспечением внешних пассивов в этих валютах.

Упрочение «системной» функции МВФ в гюстямайском валютном порядке

Эволюционный характер реформы современной ямайской системы, представляющей собой введение на межгосударственном уровне кодексов и стандартов, регулирующих прозрачность финансовых, денежно-кредитных систем стран, а также МВФ и других международных валютно-финансовых организаций, не может служить кардинальным решением проблем ее стабилизации. Он не устраняет свободы движения капиталов, которая в глобализированном мировом хозяйстве обеспечивает большие выгоды транснациональным банкам, корпорациям, которые имеют возможность переводить их молниеносно с одного рынка на другой, ввергая отдельные национальные экономики, прежде всего, со слабой финансовой и денежно кредитной системой в пучину финансовых кризисов. При таком мировом порядке выгоды от обвалов курсов национальных валют и ценных бумаг будут получать упомянутые выше глобальные инвесторы, а объектами надзора и регулирования будут по-прежнему страны со слабой экономикой.

Введенный МВФ механизм превентивного кредитования стран не всегда способен оказывать стабилизирующее моральное воздействие на поведение глобальных инвесторов и ссудных капиталистов. Массивные потоки спекулятивных капиталов мирового денежного и валютного рынка с оборотом 1,5 трлн. Долл., в день в состоянии молниеносно поглотить такие кредиты через механизм интервенций.

Паллиативный характер реформы не устраняет основные причины, вызывающие финансовые кризисы. Свобода конверсии ведущих валют и движения капиталов в более прозрачных и дисциплинированных банковских и финансовых системах стран-объектов регулирования МВФ и МБРР не может предполагать отсутствия свободы глобальных инвесторов направлять свои свободные средства в ту страну, которая в интересах национальной экономики решила повысить уровень процентных ставок.

В этом случае экономика мощного государства, типа США, валюта которого выполняет резервные функции способна поглотить массивный приток внешних капиталов и направить их на цели национального процветания. Приток долларов в США, равно как и отток их, то есть превращение евродолларов в доллары, и наоборот, не означают дополнительной нагрузки на валютные резервы США. У других же стран приток долларов и отток их на другие рынки вынуждает иметь резервы, достаточные для удержания национального и валютного, и денежно-кредитного рынка в стабильном состоянии. Чем больше зависимость экономики страны от внешних ресурсов при высокой ее степени открытости, тем больше степень зависимости стабильности национальных рынков от объема валютных резервов. В свою очередь, увеличение этой зависимости в условиях глобализации дает все те же преимущества США и другим резервным центрам — покрывать свои дефициты за счет внешних пассивов в своей валюте.

Наметившаяся в 90е годы тенденция стабилизации платежного баланса и федерального бюджета США не может инициировать процесс глобальной долларовой дефляции, поскольку внешние долларовые пассивы через каналы размещения долларов нерезидентами в векселя Казначейства США используются на цели финансирования и обслуживания огромного федерального долга.

Упрочение ямайской системы посредством принятия кодексов и стандартов не может изменить ее асимметричного характера, поскольку объектом надзора, стандартов и кодексов должны выступать, прежде всего, страны — заемщики МВФ и других международных валютно-финансовых организаций. Оно не накладывает обязательств на США и другие резервные центры по соблюдению внутренней финансовой дисциплины, процветать за счет собственных финансовых ресурсов, генерированных собственной экономикой, а не за счет резервной функции своей национальной валюты. Объем внешних долларовых, евровых, неновых, фунтовых и других внешних пассивов равнозначен размеру внешнего бессрочного и беспроцентного кредита экономике страны-эмитента.

Современная реформа оставляет без изменения эту систему перелива стоимости, созданной в сфере производства в глобализирующемся мировом хозяйстве в направлении экономики стран — эмитентов резервных валют. В укрепленном ямайском порядке будет продолжаться борьба за передел этой стоимости среди резервных центров. Однако, парадокс заключается в том, что страны — эмитенты резервных валют не заинтересованы в утрате процентного дохода от долларизации, евро и йенизации глобальной экономики и валютной системы. В противном случае, они были бы вынуждены жить по средствам.

Процесс глобализации, сопровождающийся увеличением значимости резервной функции ведущих валют, увеличивает зависимость международной ликвидности в модифицируемой ямайской системе от состояния платежных балансов и бюджетов стран — резервных центров. Однако асимметричный характер регулирования модифицируемой системы в условиях глобализации, включающей либерализацию движения капиталов, товаров, услуг и т.д., избавляет от него (регулирования) резервные центры, которые выступают кредиторами и донорами по отношению к МВФ и другим субъектам международного регулирования. В то же время экономика объектов регулирования — более слабых и малых стран является более уязвимой от глобализированных валютных и финансовых рынков вне зависимости от высокой степени соблюдения кодексов, стандартов и прозрачности, которыми должна отличаться модифицированная ямайская система.

Новая роль МВФ и других международных субъектов регулирования в реформируемой ямайской системе должна заключаться в обеспечении соблюдения странами кодексов и стандартов, предотвращении возникновения и распространения валютных и финансовых кризисов, содействии глобализации путем стимулирования интеграции стран-членов в мировое хозяйство, завершения процесса либерализации международных текущих платежей и интенсификации отмены ограничений по движению капиталов. При этом в процессе мониторинга регулирования Фондом мировой валютно-финансовой системы средства его дисциплинарного воздействия остаются неизменными — это лишение доступа к кредитным ресурсам с последующим осложнением международных кредитных отношений страны — объекта регулирования. В роли инструмента воздействия на страны, не выступающие заемщиками Фонда, продолжают оставаться консультации с последующим доведением результатов и мнения Директората до соответствующего правительства. Публикация результатов и обзора валютно-финансовой системы и состояния экономики такой страны является для ее правительства диспозитивной мерой воздействия международного субъекта регулирования.

Своеобразным субъектом регулирования в пост-ямайской системе призваны выступать при этом международные, то есть глобальные валютные и финансовые рынки с их реакцией на опубликованные Фондом результаты надзора и консультаций с правительством соответствующей страны о выполнении ею кодексов и стандартов. В силу относительного равенства социально-политических и экономических факторов, обуславливающих стабильность денежно-кредитной системы стран — резервных центров движение капиталов между этими странами по-прежнему будет мотивироваться различием в уровнях процентных ставок. При этом денежно-кредитные системы развитых стран неизменно будут продолжать выступать в роли убежища для капиталов, поступающих из развивающихся стран и стран с переходной экономикой. В то же время развивающиеся страны и страны с переходной экономикой должны по прежнему выполнять функции объектов наиболее эффективного регулирования МВФ, которое отличается императивным характером в силу его увязки с предоставлением кредитов Фонда. Для таких стран, опубликование Фондом своих результатов надзора и степени соблюдения заемщиком кодексов и стандартов, способно вызывать негативную реакцию глобальных валютных и финансовых рынков со всеми вытекающими последствиями для страны — объекта регулирования и становится дополнительным, не менее эффективным методом регулирующего воздействия МВФ.

Одним из важнейших направлений упрочения «системной» функции МВФ в пост-ямайском порядке является перестройка его кредитной деятельности. Превращение Фонда в международное агентство развития, осуществляющее долгосрочное кредитование программ структурного регулирования экономики стран-членов, подменяя тем самым функции МБРР в мировой валютно-финансовой системе, были вынуждены, наконец, отчасти признать и Соединенные Штаты Америки. Это признание вытекает из плана США реформировния МВФ, который впервые был изложен. министром финансов Л.Саммерсом в его выступлении в декабре 1999 г. в Лондонской школе бизнеса. Оно может иметь серьезные практические последствия перестроечного характера, поскольку, будучи «акционером номер один», США и претендуют на роль главного арбитра Фонда, и имеют реальную возможность оказывать решающее влияние на его деятельность и, следовательно, функционирование всей мировой валютно-финансовой системы.

Претензии на роль влиятельного арбитра деятельности МВФ особенно наглядно проявились в 1999 г. в связи с резкой критикой в Конгрессе США и республиканцами, и демократами «демократической» администрации президента Б.Клинтона, допустившей якобы расточительную политику этой организации в отношении России и использование части выданных ей многомиллиардных кредитов не по назначению и оказавшихся якобы связанными с операциями коррупционного характера.

В период атак Конгресса США на администрацию Б.Клинтона ее претензии на роль главного арбитра деятельности Фонда и его функцию приводного ремня внешней политики правительства США получили яркое подтверждение в заявлениях американских высоких должностных лиц, директора распорядителя этой организации, а также реакции «Группы 7», определяющей кредитную политику МВФ. Так, 22 ноября 1999 г. американская радиостанция «Свобода», финансируемая Конгрессом США и служащая рупором руководства и проводником экономических и политических интересов этой страны, в своих утренних новостях на русском языке сообщила, что «советник президента США по национальной безопасности Сэнди (Сэмюэл. — В.К.) Бергер заявил, что Россия пока не выполнила все условия, необходимые для предоставления ей очередного кредита Международного валютного фонда. По словам Бергера, вопрос о том, поддержат ли США выделение Москве нового кредита, остается открытым. Вашингтон примет решение, исходя из своих национальных интересов, заявил Бергер. Лидеры республиканской партии призывают Белый дом оказать финансовое давление на Россию в надежде на прекращение военных операций в Чечне. Заседание Совета директоров, на котором будет обсуждаться политика Фонда в отношении России, должно состоятся в начале декабря (1999 г.  В.К.)».

Практически вслед за заявлением С.Бергера, озвучившим связь кредитной политики Фонда, международной деюре организации и якобы не подконтрольной Соединенным Штатам, с национальными интересами этой страны, итальянская газета «Эспрессо», издающаяся в Москве, сообщила, что 29 ноября в 22.43 по Гринвичу «директор-распорядитель МВФ М.Камдессю выступил с заявлением, в котором предоставление России кредитов ставится под сомнение в связи с негативной реакцией мира на события в Чечне. Министр финансов России М.Касьянов считает, что у МВФ нет оснований делать подобные заявления». На декабрьском 1999 г. заседании Совета директоров МВФ, о котором говорилось в заявлении С.Бергера, было принято решение снова отложить предоставление России очередного транша в 640 млн долл., одобренного еще в июле 1999 г.

Официальной мотивировкой отказа послужили якобы экономические причины, названные М.Камдессю 8 декабря 1999 г. в его специальном сообщении для печати. К ним относятся требования (то есть целевые ориентиры программы российского правительства. — В.К.), которые оно должно было выполнить еще к концу сентября 1999 г.: 1) увеличить долю платежей живыми деньгами при расчетах за электроэнергию, отопление и природный газ до 35 %, а за грузоперевозки по железной дороге — до 60 %, 2) принять поправки к закону о несостоятельности (банкротстве), облегчающие ликвидацию предприятий-должников, 3) разместить контракты на аудиторские проверки пенсионного фонда, фонда социального и медицинского страхования, дорожного фонда, 4) отменить требования Банка России о внесении импортных депозитов в случае предоплаты импорта и, наконец, 5) внести в Думу поправки к закону о банкротстве кредитных организаций, предусмотренные макроэкономической программой. В заявлении М.Камдессю ни слова не было сказано о политической подоплеке решения об отсрочке выдачи указанного выше второго транша МВФ в 640 млн. долл.

Решение МВФ о блокировании выдачи транша поддержали США и другие страны — члены «Группы 7». Об этом заявил 14 декабря 1999 г. министр финансов США Л.Саммерс. «США, а также, насколько мы понимаем, страны «семерки» поддерживают директорараспорядителя в его оценке», — заметил он. В свою очередь, отсрочка транша Фондом была расценена высокими должностными лицами российского руководства как политическая ангажированность этой организации и ее функциональная привязка к политическим и экономическим интересами США. В интервью газете «Файнэншл Таймс» глава Банка России В.Геращенко заявил 14 декабря 1999 г., что решение МВФ отложить предоставление России очередного транша было продиктовано скорее политическими, а не экономическими соображениями. Кредитный курс МВФ, по его словам, определяется политикой Вашингтона. Требования выполнения структурных реформ, на чем настаивает Фонд в качестве условия предоставления следующего транша в размере 640 млн. долл., «несерьезные», отметил он. «Мое мнение: отсрочка не мотивирована никакими экономическими причинами», — указал В.Геращенко.

В этой связи, однако, нельзя не обратить внимание на публикацию в газете «Нью-Йорк тайме» под заголовком «МВФ хочет, чтобы законодательство в России было реформировано». Высокопоставленные представители администрации Клинтона заявили, отмечалось в ней, что хотя эта отсрочка обосновывается экономическими причинами, попытки протестовать против кампании Москвы в Чечне угрожают процессу предоставления кредита. На администрацию оказывают все больший нажим, чтобы побудить ее на более открытое осуждение Москвы. Европейские министры иностранных дел заявили, что они будут изыскивать возможности блокировать кредиты международных финансовых организаций. Публично администрация твердо заявляет, что не поддерживает сокращение экономической помощи и настаивает, что это ослабило бы Россию и что такой шаг не отвечает интересам США. Представители администрации высказали также озабоченность по поводу угрозы политизации кредитов МВФ и использования их для выражения тревоги по поводу действий в Чечне.

План США реформирования МВФ в значительной степени был мотивирован атаками Конгресса США на администрацию и внесением законодателями от обеих партий законопроектов, которые призваны изменить его кредитную деятельность. Их принятие увязывалось с согласием Конгресса на продажу части золотого запаса МВФ на цели облегчения долгового бремени беднейших развивающихся стран. При этом некоторые кандидаты в президенты от республиканской партии призвали урезать ассигнования Фонду бюджетных ресурсов. План США предусматривает упрочение «системной» функции Фонда посредством устранения из его кредитной деятельности механизмов долгосрочного финансирования и увеличения доли частного сектора в предоставлении финансовых ресурсов беднейшим странам.

В своей речи в Лондонской школе бизнеса 14 декабря 1999 г. Л.Саммерс утверждал, что МВФ должен отражать изменения в мировой финансовой системе и должен сосредоточить свое внимание на предотвращении и урегулировании финансовых кризисов в странах с нарождающимися рынками. Он призвал МВФ сосредоточиться на его «сердцевинных компетенциях» путем отмены положений о долгосрочном финансировании стран, которые должны использовать ресурсы частного рынка. «МВФ не может ожидать, что его финансовая мощь будет возрастать параллельно росту потоков капиталов частного сектора, — сказал он. — Он не должен быть источником льготного финансирования для стран, имеющих легкий доступ к частному капиталу, или источником долгосрочной материальной помощи, которая не может переломить устоявшиеся методы плохого управления экономикой». Фонд, по его словам, должен сконцентрироваться на выдаче краткосрочных кредитов странам, которым угрожают проблемы платежного баланса, финансовая инфекция (то есть инфекция перемещения финансового кризиса на другие страны) или рыночная паника.

Л.Саммерс предложил сократить долгосрочные кредитные программы МВФ, предусматривающие предоставление займов для развития экономики развивающихся стран и передать эту сферу его кредитной деятельности Мировому банку. «МВФ нуждается в большем ограничении своей финансовой вовлеченности в странах, кредитовании выборочно и на короткий срок», — заявил он. США считают, что источником средств для долгосрочного кредитования экономики развивающихся государств должны выступать не квотные ресурсы МВФ, а средства частного сектора. Л.Саммерс предложил оставить у Фонда только три механизма финансирования : краткосрочные кредиты для преодоления временных трудностей с платежным балансом (кредиты стэндбай), кредиты на пополнение валютных резервов (Supplemental Reserve Facility), а также превентивные кредиты для благополучных в экономическом отношении стран, экономика которых переживает трудности из-за кризиса в соседних государствах. Таким образом, основная часть кредитной деятельности Фонда должна быть направлена на предотвращение возникновения финансовых кризисов, прежде всего в странах с нарождающимися финансовыми рынками и их преодолению посредством выдачи срочных чрезвычайных кредитов.

Как считает Л.Саммерс, МВФ выступил важным средством для США и его союзников во время финансового кризиса, разразившегося в Юго-Восточной Азии в 1997 г. и который затем распространился по миру. «Недавние события вновь подтвердили, что МВФ крайне необходим», — сказал он. Однако, по его мнению, финансовый кризис также высветил то обстоятельство, что теперь частные финансовые рынки сильно опережают официальное финансирование для стран с нарождающимися рынками. В 90-е годы, отметил он, приток капиталов в крупные развивающиеся страны составил около 1,3 трлн. долл., в то время как в 80-е годы этот показатель составлял 170 млрд долл. «МВФ, — утверждал Л.Саммерс, — должен отражать эту перемену путем концентрирования своей деятельности на содействии финансовой стабильности в странах, стабильному потоку капиталов при любых финансовых неурядицах».

Среди других предложений Л.Саммерса, касающихся реформирования деятельности Фонда, следует отметить призыв стать более открытым для публичной сферы и публиковать свой собственный бюджет, предоставлять больше экономических данных для рынков капитала, понуждать страны лучше оценивать адекватность своих валютных резервов, указывать четкий путь странам по отходу от его помощи. При этом Л.Саммерс отметил, что речь не идет о том, что МВФ должен урезать свои кредитные программы беднейшим странам по низким процентным ставкам, экономика которых слишком слаба, чтобы ее квалифицировать как страну с «нарождающимся рынком» или с экономикой, способной привлекать частный капитал.

По мнению газеты «Файнэншл тайме», реформа МВФ, предложенная США, была напрямую связана с попытками демократической администрации этой страны оправдаться перед республиканцами за его многомиллиардные кредиты России. Неслучайно, поэтому, предложение Л.Саммерса о сокращении долгосрочных кредитных программ Фонда было охарактеризовано министром финансов Японии Киити Миядзавой как «нереальное». По словам К.Миядзавы, «когда произошли финансовые обвалы в Мексике, Южной Азии и России, ни одна другая организация не предложила то, что было необходимо этим странам». Впоследствии на встрече так называемой «большой двадцатки» (неформального форума для индустриальных и крупных развивающихся стран по обсуждению глобальных финансовых проблем) в Берлине в декабре 1999 г. заместитель министра финансов Японии Йосимаса Хайяси выразил официальный протест Японии по поводу предложений США о реформировании МВФ. Таким образом, судьба предложений США оказалась в прямой зависимости от позиции Японии, ставшей после XI пересмотра квот вторым крупнейшим кредитором Фонда, которая в состоянии привлечь на свою сторону Германию и Францию, также отрицательно относящиеся к американским попыткам единолично определять контуры мировой валютно-финансовой системы.

Несмотря на политическую окраску предложения США о реформировании кредитной деятельности Фонда и передаче части этой сферы Мировому банку служат подтверждением выводов автора о трансформировании этой организации в международное агентство развития и подмене Фондом функций МБРР. Передача долгосрочного финансирования экономических программ развивающихся стран Мировому банку будет, несомненно, способствовать усилению «системной» функции МВФ и повышению степени соответствия кредитной деятельности этой организации ее уставным целям.

Проблема восстановления роли золота в мировой валютной системе

Паллиативный характер реформирования ямайской валютной системы, согласованный в рамках «Группы 7», в котором МВФ отводится роль исполнителя и хранителя мирового валютно-финансового порядка, не снимает с повестки дня проблему незавершенности реформы. Выработка и принятие на вооружение кодексов и стандартов международного уровня не предусматривает изменения учредительного соглашения МВФ. Исключение составляет поправка, дающая право Фонду регулировать процесс международного движения капиталов. Ее принятие, несомненно, будет способствовать упрочению «системной» функции МВФ и ослаблению проблемы исторического характера этой организации, реставрации его важнейшей роли блюстителя мирового валютно-финансового порядка.

Принятие международных кодексов и стандартов, не затрагивающее структурных основ системы, не устраняет главных причинных факторов, генерирующих финансовые кризисы, которые находятся на стороне самого ямайского порядка. Явно асимметричный характер «новой мировой финансовой архитектуры» дефакто выражается, как и прежде, в том, что объектами кодексов и стандартов должны выступать страны заемщики Фонда. Однако наряду с национальным фактором (наличие хронических дефицитов, недостаточная валютная и финансовая дисциплина, неэффективное управление и недостаточная прозрачность валютно-финансовой системы государства) в роли генератора локальных и, возможно, мировых валютных и финансовых кризисов может выступать сам беспорядочный характер ямайской системы, ее дерегулируемость, обеспечивающая через широкое распространение режима плавающих валютных курсов высокие темпы транснационализации валютных, денежно-кредитных и финансовых систем США и других резервных центров.

Высокие темпы глобализации обуславливают функциональную зависимость международной долларовой, евровой, йеновой, фунтовой и т.д. ликвидности от степени транснационализации валютной и денежно-кредитной системы соответствующего государства — резервного центра. В рамках создаваемой «новой мировой финансовой архитектуры» все участники глобального хозяйства и его валютно-финансовой системы имеют возможность черпать финансовые ресурсы для покрытия своих внутренних потребностей, однако, большие возможности имеют развитые страны. В силу большей стабильности их национальных экономик и валютно-финансовых систем они по-прежнему получают двойное преимущество: возможность вкладывать избыточные капиталы под более высокие проценты в экономику более слабых стран, абсорбировать доходы, создаваемые на их территориях, и принимать капиталы, покидающие слабые экономики по причине низкой степени политической, экономической, в том числе валютно-финансовой стабильности. Более уязвимой стороной, в силу объективного фактора — размера национального рынка и меньшей стабильности экономики, выступают развивающиеся страны и страны с переходной экономикой — объекты надзора со стороны МВФ и других международных организаций за соблюдением кодексов и стандартов.

Важнейшей нерешенной проблемой в рамках «новой мировой финансовой архитектуры» продолжает оставаться отсутствие реального всеобщего стоимостного эквивалента. Глобальная экономика, обслуживаемая валютно-финансовой системой, через каналы транснационализации наводняется евровалютами, что дает резервным центрам двойной выигрыш. Во первых, превращение национальной валюты во внешние пассивы равнозначно получению беспроцентного и бессрочного кредита в виде полученных на безналичные деньги товарно-материальных ценностей, ценных бумаг и других знаков стоимости. Вовторых, вложение резервных валют в банки стран — резервных центров нерезидентами (юридическими и физическими лицами) и их последующее предоставление в кредит банками и правительствами этих стран периферийным заемщикам обеспечивает очередной доход в виде разницы между ставками по активным и пассивным операциям в банковских системах резервных центров. В «новой мировой финансовой архитектуре» конечными кредиторами по-прежнему должны выступать нерезиденты стран—эмитентов резервных валют.

Современная реформа мировой валютно-финансовой системы не ставит преград на пути международного финансирования слабыми ее участниками сильных, не накладывает на валютные и денежно-кредитные системы резервных центров никаких обязательств по соблюдению национальной финансовой дисциплины. Еврофункция доллара позволяет США без ущерба для благосостояния национальных налогоплательщиков финансировать бюджетный дефицит и значительную часть федерального долга за счет внешних держателей векселей казначейства этой страны. Аналогичные блага соответствующим резервным центрам обеспечивает еврофункция евро, йены, фунта стерлингов других ведущих мировых валют. Установление мирового валютно-финансового порядка, в котором, как слабые так и сильные страны-участники были бы вынуждены «жить по средствам», невозможно без решения на глобальном уровне проблемы введения реального эквивалента стоимости.

В академических, деловых и политических кругах Запада неоднократно высказывались предложения и выдвигались проекты установления системы мирового стандарта, в котором в роли всеобщего эквивалента выступало бы снова золото. Наиболее убедительная аргументация была предложена в октябре 1998 г. профессором международных финансов Высшей школы руководителей бизнеса г. Монтеррей (Мексика) Джуди Шелтон в статье «Время для нового Бреттон-Вудса». «Бессмысленно, — утверждала она, — говорить о перестройке финансовой архитектуры, не решив сначала более фундаментальную проблему установления денежного стандарта для измерения». По мнению Дж. Шелтон, «современный экономический кризис является большей частью результатом мировой валютной системы, которая полностью рухнула. Ценовые сигналы нарушаются двигающимися по спирали валютами, которые создают криво-зеркальную атмосферу для оценки активов, не позволяя инвестору делать точный прогноз экономической возможности и риска. Неуправляемые потоки капитала и экономические расстройства происходят из искаженных представлений об относительных прибылях от производительных на вид инвестиционных проектов».

Дж.Шелтон подвергла критике администрацию Б.Клинтона за паллиативный характер реформирования ямайской системы и провела параллель между современным мировым валютным беспорядком и хаосом предвоенных и военных лет. Однако, в те времена, когда для стабилизации послевоенных международных валютных и кредитных отношений министр финансов США Генри Моргентау поручил 14 декабря 1941 г. своему заместителю Гарри Уайту подготовить предложения о возможностях заключения валютного соглашения между США и их союзниками, во главу угла был положен принцип твердых валютных курсов. По идее, план должен был вылиться в послевоенную валютную систему, основанную на «международной валюте». Как уже говорилось ранее, план Г.Уайта, предполагавший систему твердых курсов, стал основой учредительного соглашения МВФ.

«Теперь, — писала Дж.Шелтон, — перед нами снова проблема экономического хаоса и возможной глобальной депрессии. Но вместо стремления установить упорядоченную валютную систему с функционирующими должным образом свободными рынками, наши лидеры (президент и министр финансов США, — В.К.) взывают к сложным схемам регулирования для усиления роли правительства в частной торговле». Р.Рубин, по ее мнению, отказался от шанса настоять на международной валютной реформе. В октябре 1998 г. он заявил, что какой бы режим курса валюты не избрала страна — фиксированный или плавающий — она должна быть «предана ему». Но именно подход типа «это ваше дело» к валютным отношениям нарушил финансовые потоки и угрожает теперь обратить вспять экономические выгоды от международной торговли. «Вы не можете построить новую глобальную финансовую архитектуру на зыбком фундаменте, — утверждала Дж.Шелтон. — Индивидуумы, несущие свои товары и услуги на рынок, нуждаются в выразительной счетной единице и надежном резервном средстве с тем, чтобы они могли принимать логические экономические решения. Усилия предпринимателей не должны урезаться манипуляциями с валютой... Лучшим путем для этого является установление глобального золотого стандарта».

Дж.Шелтон предложила в отличие от золотодевизного стандарта Бреттон-Вудсской системы, где только США осуществляли конверсию своей валюты в золото по фиксированному курсу и только центральным банкам, создать такой стандарт, где были бы устранены два указанные изъяна. В глобальном золотовалютном стандарте конверсию валют в золото должны осуществлять все страны и всем индивидуумам.

«Современная версия (такого стандарта. — В.К.) должна снабдить мир общей валютой, основанной на золоте, и спасти обещания глобального капитализма», — к такому выводу приходит профессор Дж.Шелтон.

Проект Дж.Шелтон отражает интересы бизнеса, занятого, прежде всего, в производственной сфере. В условиях глобализации она интенсивно выходит за рамки национальных границ, и обслуживание транснациональных производств через международные экономические отношения и, прежде всего, внешнюю торговлю, повышает как значимость международных валютных и кредитных отношений, мировой валютной системы для стабильности производства и мирохозяйственных связей, так и предопределяет растущую степень их обратного воздействия. Небезынтересно отметить, что Дж.Шелтон выступила с проектом реформы, будучи также сотрудницей совета Эм пауэр Америка.

Директор этой организации, известный американский деятель Джек Кемп, в письме в газету «Уолл Стрит Джорнэл Юэроп» в феврале 1999 г., подверг резкой критике МВФ, назвав его негативной силой. Он поддержал критическую позицию газеты в отношении Фонда, которая в редакционной статье «Что он (МВФ. — В.К.) дал нам» 21 января 1999 г. обвинила Фонд в провоцировании финансовых потрясений на рынках от Джакарты до Москвы. В статье отмечалось также, что Фонд не видит, какой тип «координируемой валютной системы мог бы позволить работать рынкам лучше».

«В современной глобальной экономике, — писал Дж.Кемп, — главным источником экономической нестабильности является международный режим декретированных валют, которые плавают друг к другу в отсутствии якоря и твердых границ. Законодатели должны обратить свое внимание на эту коренную причину финансовых неравновесий и не дать МВФ использовать глобальные рыночные потрясения в качестве предлога для расширения своей мощи. МВФ не должен стать глобальным «кредитором в последней инстанции», чтобы брать на поруки частные банки и корпорации (как это предлагает Джордж Сорос)». Дж.Кемп предложил председателю ФРС А.Гринспену и политическим лидерам страны «принять новый международный режим привязки валют к золоту. Такой режим стал бы мощным антитезисом так называемой новой «международной финансовой архитектуре», которой добивается ныне заместитель министра финансов США Ларри Саммерс. Он благосклонно относится к продолжающейся опоре на управляемые правительством декретированные валюты и готов допустить передачу надзора и функций центрального банка бюрократическому Левиафану — МВФ». Дж.Кемп выступил за создание мировой валютной системы, которая предполагала бы юридическую привязку к цене золота.

Реставрацию роли золота в мировой валютно-финансовой системе не исключает и лауреат Нобелевской премии 1999 г. по экономике профессор Колумбийского университета Роберт А.Манделл, который, по оценке газеты «Уолл Стрит Джорнэл Юэроп», «в условиях инициатив актуальной политики является наиболее влиятельным экономистом после Джона Мейнарда Кейнса». Как известно, золотой стандарт рухнул в 1914 г. Попытки возродить его впоследствии не увенчались успехом по причине отсутствия необходимых базисных условий. Золотодевизный стандарт, установленный в 20е годы, также потерпел крах, поскольку он был воздвигнут на слишком слабой золотой базе, которая, в свою очередь, явилась следствием инфляции времен первой мировой войны. Аналогичная ситуация в мире сложилась после второй мировой войны, когда в силу инфляции золото вновь оказалось недооцененным. Это вело к нажиму на золотой запас США, конвертировавших доллары в золото. В 70е годы решение стран — членов МВФ ввести систему плавающих валютных курсов сопровождалось обязательством усилить роль СДР и, как отмечает Р.Манделл, «снизить и банализировать роль золота...».

Р.Манделл утверждает, что в период холодной войны национальная безопасность взяла приоритет над валютными системами. Однако, во времена, последовавшие за этим периодом, стало меньше оппозиции и больше выгод от стабильной международной валюты. «Возникающий многополюсный мир во многих отношениях имеет больше общего с моделями мировой силы периода расцвета золотого стандарта, чем с недавним двухполюсным прошлым, — считает Р.Манделл. — Он представляет собой лучшую возможность создания мирового центрального банка со стабильной международной валютой, чем когдалибо ранее в истории. Нет причин, объясняющих неиспользование золотых запасов правительств и центральных банков для создания международной валюты». По мнению Р.Манделла, «центральный банк с ресурсами в 1 трлн., долл., производящий свою собственную валюту, опирающуюся на золото и резервные валюты (и если необходимо — другие конвертируемые валюты), мог бы стать центральным институтом, вокруг которого могла бы быть воздвигнута стабильная мировая валютная система».

Идея Р.Манделла о мировом центральном банке, эмитирующем мировую валюту против золота, долларов, других резервных и конвертируемых валют, высказанная еще в августе 1990 г. на страницах итальянского журнала «Ревиста ди политика экономика», была вновь воспроизведена им в октябре 1999 г. — в статье «Почему необходима новая экономическая модель» газетой «Уолл Стрит Джорнэл Юэроп». Она служит ярким свидетельством значимости золота как суверенного средства стабилизации мировой валютно-финансовой системы и признанием гипотетической возможности и способности его выступить в этой роли при наличии воли со стороны всех участников мирового финансового сообщества. В случае реализации идеи реставрирования золота в роли всеобщего эквивалента и международного платежного и покупательного средства неизбежно могли бы произойти изменения в мировой ликвидности, выражающиеся в разблокировании ее золотого компонента и снятии тем самым преград на пути перелива золота в резервную сферу.

Именно неиспользование золота в международных расчетах по причине отсутствия деюре мировой цены выступало причинным фактором постепенного сокращения официальных мировых золотых резервов. Введение на межгосударственном уровне обязательства конверсии своих внешних пассивов в золото способно служить суверенным внешним фактором, принуждающим страны соблюдать международную валютно-финансовую дисциплину посредством стабилизации внутренней, национальной валютно-финансовой сферы. Такая перспектива не соответствует экономическим интересам ни США, ни их партнеров по «Группе 7» и других резервных центров, поскольку чревата лишением их значительной части международного процентного дохода.

Перспектива частичной реставрации роли золота в международных валютных и кредитных отношениях, а в последующем и в мировой валютно-финансовой системе возникла в связи с событиями на мировом золотом рынке в 1999 г. Договоренность стран «Группы 7», достигнутая на встрече лидеров 18 июня 1999 г. о продаже части золотого запаса МВФ (10 млн тройских унций) для оказания помощи беднейшим странам должникам, вызвала резкую негативную реакцию со стороны предприятий золотодобывающей промышленности и правительства ЮАР. «Это политически и морально безответственно для крупного держателя золота продавать его сейчас..., когда эта организация (МВФ. — В.К.) призвана содействовать экономическому развитию», — заявил глава крупнейшей в мире золотодобывающей компании ЮАР Англогоулд Лтд. Бобби Годселл. Перспектива продажи МВФ 10 млн. тройских унций (его резервы составляли 103 млн унций) на фоне объявления в мае 1999 г. Банком Англии намерения продать 125 т. из своих резервов, а также возможность распродажи золота Швейцарским национальным банком, возникшая вследствие референдума, отменившего золотое обеспечение франка с 2000 г., стали причиной резкого падения рыночной цены этого товара номер один.

Первый аукцион по продаже части золотого запаса Великобритании был проведен Банком Англии 6 июля 1999 г. Было продано 25 т. золота по цене 261,2 долл., за унцию. Сразу же после аукциона цена на золото упала до 256,2 долл. — самого низкого уровня за 20 лет. Общий размер понижения цены в результате этого аукциона составил 7%, а пиковый уровень низкой цены — 250 долл. Однако уже на втором аукционе 21 сентября 1999 г., когда Банк Англии выставил на продажу снова 25 т золота, спрос на металл со стороны инвесторов составил 200 т, что привело к повышению цены. Если 21 сентября 1999 г. она составляла 253 долл., то в последующие два дня, соответственно, 260 и 263 долл.  28 сентября 1999 г. цена на наличное золото на утренней сессии в Лондоне достигла 330 долл., за унцию  Повышение цены произошло несмотря на объявление Национального банка Швейцарии о намерении продать часть своего запаса, составлявшего 1300 т  Причиной приостановки падения цены на золото стали резкие протесты правительства ЮАР — ведущего производителя мира, которое назвало «непонятным и неприемлемым» безразличие Банка Англии к многочисленным просьбам золото-производящих стран не прибегать к массовой продаже золота на мировом рынке. Оно было поддержано митингом шахтеров перед британским посольством в ЮАР, поскольку в случае дальнейшего падения цен на золото десятки тысяч людей могли потерять работу. С момента объявления Банком Англии решения продать почти половину золотого запаса Великобритании шесть золотодобывающих рудников ЮАР объявили о планах сокращения 11 тыс. горняков. Правительство ЮАР направило 11 июля 1999 г. в Европу делегацию, в которую были включены представители промышленности и профсоюзов с целью убедить страны этого региона не продавать золото из своих резервов. Бурная негативная реакция южноафриканских шахтеров была обусловлена наиболее высоким уровнем себестоимости золотодобычи — 245 долл., за унцию в этой стране, что делало бессмысленными инвестиции в эту отрасль с учетом перспектив продажи золота МВФ, Банком Англии, Швейцарским национальным банком и другими крупными держателями золота. В свою очередь, себестоимость добычи золота в США была одной из самых низких в мире и составляла 185 долл., за унцию .

Демарш правительства ЮАР, протесты золотодобытчиков и лоббирование в Конгрессе США санкций на продажу части золота МВФ послужили причиной введения регулирования продаж золота на свободном рынке. 26 сентября 1999 г. ЕЦБ и центральные банки 11 стран «зоны евро», а также Великобритании, Швеции и Швейцарии приняли решение об установлении лимита продаж золота в течении пяти лет в объеме не более 400 т. в год. Их суммарные золотые резервы составляли около 12 тыс. т. или 70% общемировых запасов золота. Решение европейских центральных банков было поддержано Японией и США. Заявление главы ЕЦБ Вима Дуйзенбурга о решении национальных банков европейских стран квотировать ежегодные продажи золота вызвало резкое повышение цены на этот металл на рынке.

Введение квотирования продажи золота затрагивает проблему историчности его денежных функций. Прежде всего это касается резервной функции, а также функции международного платежного средства. Перспектива непонижения рыночной цены золота повышает его привлекательность как объекта инвестирования. Отныне при стабильном предложении золота его цена должна испытывать на себе влияние факторов изменения спроса и курса доллара. Рост спроса и понижение курса доллара стали выступать основными ценообразующими факторами на золотом рынке.

Стабилизация рыночной цены золота и его резервной функции могла бы послужить предпосылкой для введения мирового валютного порядка, основанного на регулируемой на международном уровне цене этого металла в долларах. Такая относительно стабильная цена могла бы содействовать реанимированию значимости мировых официальных золотых резервов и выполнения золотом не только резервной функции, но и функций международного платежного и, возможно, покупательного средства. Именно проблема обесценения золотых резервов от падения цен вследствие продажи их части для осуществления последующих международных платежей вырученной валютой выступала основным фактором, обуславливающим их «замороженное» состояние.

Идеальным вариантом реанимации золота в мировой валютно-финансовой системе был бы возврат к системе золотых паритетов и введение конверсии внешних пассивов в резервных валютах в золото по паритету. Это позволило бы дисциплинировать национальные валютные системы стран — эмитентов резервных валют и было бы равнозначно установлению препятствия на пути превращения внешних пассивов в важнейший источник финансирования их национальных дефицитов. В системе золотых паритетов валют регулирование мировой ликвидности можно было бы осуществлять не путем эмиссии СДР, имеющей ныне необеспеченный, инфляционный характер, а путем одноразмерного всеобщего изменения золотых паритетов, что означало бы соответствующее изменение валютной стоимости золотых резервов. При такой системе мирового золотовалютного стандарта официальные золотые запасы могли бы использоваться для выполнения функции международного платежного и покупательного средства. Уровень паритетной цены мог бы устанавливаться в корреспонденции с уровнем рентабельности золотодобычи основных мировых производителей.

Другим вариантом стабилизации современной валютной системы через реставрацию роли золота могло бы быть введение взаимной конверсии между золотом и СДР по соотношению, устанавливаемому Советом управляющих МВФ. Такой порядок позволил бы активизировать денежные функции золота прежде всего золотодобывающим странам. Он мог бы быть дополнен предоставлением МВФ права эмитировать СДР в обмен на золото по установленному соотношению, которое, в свою очередь, могло носить подвижный характер и корреспондировать с издержками в золотодобыче ведущих производителей металла. В рамках золото-СДР-го стандарта золотодобывающие страны, включая Россию, получили бы возможность повысить свою платежеспособность и кредитоспособность и использовать золотые запасы для погашения своей внешней задолженности без ущерба для их валютной стоимости.

При золото-СДР-ом стандарте владельцы долларовых, ев ровых, йеновых, фунтовых и других официальных резервов имели бы возможность обмена их через золото на СДР, и наоборот. Понижение курса доллара к СДР сопровождалось бы увеличением стоимости золотых резервов в долларах, и, соответственно, переливом официальных накоплений из долларовой в золотую сферу. В системе золото-СДР-го стандарта МВФ выступал бы в роли регулятора мирового обращения резервных активов. Страны могли бы конвертировать свои золотые резервы в СДР, эмитируемые Фондом против золота, и через СДР — в доллары и другие резервные валюты. И напротив, резервы в долларах, евро, йенах, фунтах стерлингов и т.д. могли бы превращаться через мировой рынок в золото по цене, утратившей в условиях квотирования продаж эластичность в сторону понижения, и конвертироваться далее в СДР и использоваться в межгосударственных расчетных и кредитных отношениях в рамках департамента СДР Фонда. Юридическая возможность стран конвертировать свои золотые резервы в СДР и затем через департамент СДР Фонда — в валюты способствовала бы упрочению резервной функции золота. В настоящее время страны не заинтересованы накапливать золотые запасы в значительной степени в силу отсутствия возможности конверсии их в валюты по стабильной цене.

Реализация идеи мирового золотовалютного стандарта неизменно наталкивается на проблему установления объективного уровня золотого паритета, прежде всего, доллара США. Если учесть, что в январе 1999 г. из общей массы долларов в обращении в 472 млрд. две трети, то есть 314,67 млрд. долл., находились у нерезидентов, вне США, а объем американского золотого запаса на начало 1999 г. составлял 261,61 млн тройских унций, то обеспечение конверсии внешних долларовых пассивов потребовало бы установления паритетной цены на уровне 1202,8 долл., за унцию. Однако уровень паритетной цены золота в долларах США должен быть значительно выше с учетом необходимости покрытия безналичных внешних долларовых пассивов.

Установление мирового золотого-валютного стандарта на такой паритетной основе вряд ли может быть допущено Конгрессом США, поскольку это означало бы адекватное увеличение долларовой стоимости официальных золотых резервов с возможными последствиями для мирового ценообразования. С другой стороны, установление размера золотых паритетов на базе рыночной цены золота порядка 350 — 400 долл., за унцию фактически переводило бы США в ранг страны-банкрота, поскольку объем внешних долларовых пассивов лишь отчасти мог бы быть покрыт современным уровнем золотого запаса этой страны.

Мировой валютный порядок, основанный на золото-СДР ом стандарте, не затрагивает прямо проблемы золотого обеспечения внешних долларовых, евровых, йеновых, фунтовых и других пассивов странами — эмитентами этих валют. Речь идет здесь об эмиссии Фондом СДР против золота по установленной Советом управляющих МВФ цене золота в СДР. При таком стандарте золотодобывающие страны и страны-должники, включая Россию, могли бы конвертировать в МВФ свои золотые резервы в СДР, а через СДР — в валюты в рамках департамента СДР и использовать их таким образом в функции международного платежного средства. С другой стороны, в случае заинтересованности, они имели бы возможность конвертировать через рыночные отношения свои долларовые, евровые, йеновые, фунтовые и другие активы в золото и через золото — в СДР в рамках МВФ.

Введение квотирования продаж золота на мировом рынке этого металла в 1999 г. открывает таким образом гипотетическую возможность для стабилизации мировой валютной системы через трансформацию ямайского беспорядка в систему более стабильного золото-СДРго стандарта. Как справедливо отмечалось в редакционной статье «Золото блестит вновь» газеты «Уолл-Стрит Джорнэл Юэроп» от 29 сентября 1999 г., квотирование служит подтверждением потенциальных возможностей этого металла. «Как демонстрирует реакция рынков, — утверждала газета, — послание хранителей более половины мировых официальных резервов меняет картину для золота в важном направлении. Оно подтверждает, что лидеры крупнейших экономик мира все еще не желают держать пари, что золото является реликвией варваров... Низкая инфляция — это благо, и легкая торговля правительственными долговыми обязательствами может казаться непроблематичной. Однако не всегда это было так. Традиционная роль золота в качестве средства хеджирования против инфляции и стабильной меры стоимости может быть опущена, если вы верите, что наши валютные лидеры достаточно хорошо оснащены, достаточно мудры и достаточно удачливы, чтобы не нуждаться в страховом полисе».

Установление мирового золотовалютного или золото-СДР-го стандарта позволило бы создать объективный независимый базис для стабилизации мировой валютной системы. Оно явилось бы той объективной и независимой от воли правительств ведущих стран силой, которая стимулировала бы соблюдение национальной валютно-финансовой дисциплины в той мере,

которая вряд ли может быть обеспечена кодексами и стандартами создаваемой «новой мировой финансовой архитектуры». При системе мирового золотого стандарта эффективным суверенным регулятором международных валютно-финансовых отношений выступало бы золото, а объектами регулирования все страны с внешними пассивами в национальной валюте. В «новой мировой финансовой архитектуре», активно насаждаемой США и их партнерами по «Группе 7» под эгидой МВФ, напротив, объектами кодексов и стандартов и международного регулирования в целом должны выступать прежде всего получатели кредитов Фонда и Мирового банка, причем это регулирование осуществляется юридически в интересах всего мирового финансового сообщества, а фактически — в интересах более сильных его участников — ведущих стран — резервных центров.

Назад | | Вверх