Человек как предмет философии. Вероятно, с того самого времени, когда человек начал задумываться о смысле происходящего вокруг него и о самом себе, наиболее таинственное явление в мире для него — он сам. Уже на очень ранней ступени общественного развития человек начинал осознавать свою исключительность. Перед ним неизбежно возникали вопросы: кто он такой? почему он есть? каково его место в мире? в чем его предназначение,? каким он должен стать с течением времени? Возникает и множество других вопросов, на которые пытались дать ответ самые выдающиеся умы человечества. И все же тайна человека остается тайной. И такие вопросы снова задаются, и будут задаваться до тех пор, пока будет существовать на Земле человечество.
Попытка ответить на эти и подобные им вопросы составила внутренний импульс классического философствования, очертив его границы и возможности вне зависимости от успехов исследования устройства человеческого тела.
Если в феномене человека есть нечто зависимое от случайности устройства его тела, то эти зависимости составляют предмет не философского, а какого-то другого, например биопсихологического, исследования.
Человек стоит в центре современных общественных событий. Без радикального совершенствования человеческих качеств невозможно решение глобальных проблем, стоящих перед обществом. Не случайно все науки о человеке, изучающие его биологическую специфику и социальную природу, культуру, объединяются в систему комплексного человеко-ведения.
Различая человека и животное, философское сознание превращает это различие в метод исследования. Дело здесь не в констатации того очевидного факта, что, с одной стороны, существуют люди, а с другой — звери и нельзя их путать. Ни один философ не сомневался в том, что в человеке есть что-то от животного. Но, понимая это, философия интересовалась и другим, тем, что в человеке от человека. Ведь даже «животность» в нем может быть понята как отсутствие человеческого, т.е., отличив одно от другого, мы обязаны само это различие видеть и понимать в терминах, скажем, одной сущности, а не разных. И тогда методы нашего мышления будут диалектическими, а не эклектическими.
На первый (и довольно основательный) взгляд человеческое в человеке связано с жизнью знания и субъективной деятельностью. Животные сами себя не знают, и в этом их преимущество. Они не живут по принципам, но они и не делают глупостей. Философия в данном случае обязана выполнить свои мировоззренческую и методологическую функции в становлении подходов и принципов познания процесса социологизации человека.
В мировоззренческом плане философия обосновывает определенное решение вопроса о месте человека в мире, его предназначении, природе и сущности. В методологическом плане она создает оптимальную стратегию комплексного изучения и совершенствования человека. Однако в разных философских течениях позиции по этим вопросам не только различны, но порой и противоположны.
Так, субъективный идеализм замыкает человека в его внутреннем мире, отрывает от объективных основ бытия, сводит его жизнь к произвольному или условно-конвенциональному упорядочению комплекса ощущений.
Материализм исходит из примата объективной реальности и видит назначение человека в ее познании и преобразовании.
Объективный идеализм рассматривает человека как особое, самое главное творение Бога, мирового разума, предназначенное вернуть в его лоно отпавший от него и погрязший в грехе и раздорах материальный мир.
Дуализм постулирует двойственность человека, его параллельное существование в несводимых реальностях, которые И. Кант назвал «миром природы» и «миром свободы». В первом случае человек подчиняется законам природы, живет как существо материальное, во втором — как существо идеальное, обладает абсолютной свободой выбора и за этот выбор несет полную ответственность.
Нетрудно заметить, что во всех этих подходах содержатся как ошибки, так и (в той или иной мере) рациональное зерно.
Диалектический материализм в своей концепции человека синтезировал положительные моменты других философских учений, развил обще-материалистическую идею детерминации человека объективной реальностью, показал единство его природной и социальной обусловленности. Эта концепция была дополнена развивающейся в рамках идеализма идеей человеческой активности, деятельности.
Однако диалектический материализм в своем современном состоянии на пути создания действительно целостной концепции человека не преодолел еще ряда существенных недостатков. Прежде всего, в нем пока силен абстрактный социологизм, сводящий индивидуальность, ее уникальность к общеродовой социальной сущности. Отсюда вытекает явно недостаточное внимание к человеку как космическому, а не только социальному существу, и к его внутреннему миру. На практике это выражается в «остаточном принципе» при подходе ко всему, что за пределами экономики и политики, а также во взгляде на человека в лучшем случае как на «фактор» общественного развития.
Что же следует учитывать в стремлении понять современные философские концепции человека?
Во-первых, человека надо рассматривать не с позиций абсолютного примата объективной или субъективной реальности, не как существо, сполна детерминированное наличными, конечными природными и социальными факторами, не только как функцию бесконечной субстанции, а с позиций единства объективного и субъёктивного, конечного и бесконечного. Соответственно и деятельность человека предстанет как стремление к единству и гармонии.
Во-вторых, субстратные уровни человека (природное, общественное, внутренний духовный мир) не следует противопоставлять друг другу или абсолютизировать. Сущность человека не в одном из них, а в противоречивых и постоянно гармонизируемых отношениях между ними, что и определяет диалектический характер человеческой целостности.
В-третьих, каждый из этих уровней должен быть раскрыт более глубоко. Природное и человеческое не сводятся к непосредственно биологическому. Они содержат в себе бесконечность Космоса.
Представители русского космизма (от его философских истоков в идеях В. Соловьева и Н. Федорова до естественнонаучных интерпретаций у К.Э. Циолковского, А.Л. Чижевского, В.И. Вернадского) рассматривали человека именно как космическое существо.
Социальное нельзя сводить к наличным общественным отношениям. Оно должно включать в себя бесконечность культурно-исторической памяти. Внутренний духовный мир человека следует рассматривать не только как функцию внешних условий, но и как особую, относительно самостоятельную реальность. Ведь нематериальное тоже реально!
Итак, мировоззренческий подход к познанию человека требует рассмотрения его как целостного единства, в котором все стороны взаимодействия выступают как необходимые моменты, а методологический — ориентирует на изучение и создание условий для формирования человека как целостности, а не как разрозненной совокупности проекций, отвлеченных начал. Это, в свою очередь, позволяет сделать важнейший вывод о том, что ни человек по отношению к миру, ни мир по отношению к человеку не выступает только как средство или только как цель: и человек и мир самоценны и взаимосвязаны, взаимообусловлены.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Иоганн Готлиб Фихте
О достоинстве человека
«Мы до конца измерили человеческий дух, мы положили основание, на котором может быть построена научная система как найденное изложение изначальной системы в человеке. Мы делаем в заключение краткий обзор целого.
Философия учит нас все отыскивать в Я. Впервые через Я входят порядок и гармония в мертвую и бесформенную массу. Единственно через человека распространяется господство правил вокруг него до границ его наблюдения, и насколько он продвигает дальше это последнее, тем самым продвигаются дальше порядок и гармония. Его наблюдение указывает в бесконечном многообразии каждому свое место, чтобы ничто не вытесняло другое, оно вносит единство в бесконечное разнообразие. Через него держатся вместе мировые тела и становятся единым организованным телом, через него вращаются светила по указанным им путям. Через утверждается огромная лестница ступеней от лишая до серафима, в нем — система всего мира духов, и человек имеет право ожидать, что закон, который он дает себе и этому миру, должен иметь силу для него; он имеет право ждать его общего признания в будущем. Я лежит верное ручательство, что от него будут распространяться в бесконечность порядок и гармония там, где их еще нет, что одновременно с подвигающейся вперед культурой человека будет вдвигаться и культура вселенной. Все, что теперь еще бесформенно и беспорядочно, разрешится через человека в прекраснейший порядок, а то, что теперь уже гармонично, будет, согласно законам, доселе еще не развитым, становиться все гармоничнее. Человек будет вносить порядок в хаос и план в общее разрушение, через него самое тление будет строить, и смерть будет призывать к новой прекрасной жизни.
Таков человек, если мы рассматриваем его только как наблюдающий ум; что же он есть, если мы мыслим его как практически деятельную способность?
Он вкладывает не только необходимый порядок в вещи, он дает им также и тот, который он произвольно выбрал; там, где он вступает, пробуждается природа; под его взглядом готовится она получить от него новое, более прекрасное создание. Уже его тело есть самое одухотворенное, что только могло образоваться из окружающей его материи; в его атмосфере воздух становится легче, климат мягче и природа проясняется в надежде превратиться через него в жилище и хранительницу живых существ. Человек предписывает сырому веществу организоваться по его идеалу и предоставить ему материал, в котором он нуждается. Для него вырастает то, что раньше было холодным и мертвым, в питающее зерно, в освежающий плод, в оживляющую виноградную лозу; и вещество вырастет для него во что-нибудь другое, как скоро он предпишет ему иначе. Вокруг него облагораживаются животные, они отрешаются под его осмысленным взглядом от своей дикости и получают более здоровую пищу из рук своего повелителя, за которую они ему воздают добровольным послушанием.
Более того, вокруг человека облагораживаются души; чем больше кто-либо — человек, тем глубже и шире действует он на людей, и то, что носит истинную печать человечности, будет всегда оценено человечеством, каждому чистому проявлению гуманности открывается каждый человеческий дух и каждое человеческое сердце. Вокруг высшего человека люди образуют среду, в которой приближается больше всего к центральной точке тот, кто отличается наибольшей гуманностью.
Человеческие души стремятся и усиливаются объединиться и образовать один дух во многих телах. Все суть один рассудок и одна воля и участвуют, тогда как сотрудники в великом единственно возможном плане человечества. Высший человек с силою подъемлет свой век на более высокую ступень человечества; оно оглядывается назад и изумляется той пропасти, через которую оно перенеслось; десницей великана выхватывает высший человек из летописи рода человеческого все то, что он может схватить».
Антропосоциогенез. (Как шло становление человека?) Существует множество различных гипотез. Их общая суть в том, что предки человека оказались неприспособленными к резко изменившимся условиям обитания, плохо защищенными от хищников. В условиях обычной эволюции выход из такой ситуации мог быть двояким: либо гибель неприспособленного вида, либо благоприятная мутация (например, резкое увеличение массы тела и физической силы), ведущая к образованию нового вида.
Однако появление человека оказалось третьим вариантом, получившим название антропосоциогенеза. Возник не просто новый вид, но принципиально новый способ существования. Переход от биологического к социальному взаимодействию со средой был условием выживания наших предков, явился базой решения противоречия между изменившимися условиями среды и их недостаточной биологической приспособленностью к этой среде.
Для такого скачка предки человека имели необходимые биологические предпосылки: уникальный мозг, способный не только к условно-рефлекторной, но и к конструктивной, творческой деятельности: прямохождение, освободившее передние конечности; развитую кисть руки, способную совершать трудовые операции; гортань, издающую членораздельные звуки.
Труд, мышление и речь пред человека были в стадии возможностей, которые реализовались и спасли его в той проблемной ситуации, в которой он оказался. Образно говоря, он был подготовленным к тому, чтобы взять в руки палку или камень, удлинить, таким образом, свои конечности. Он увеличил свои возможности искусственным путем. От приспособления к природе перешел к ее преобразованию, к труду.
Примитивный «труд» имеет место и у животных: птицы вьют гнезда, бобры делают плотины, пчелы — соты, но все это делается по наследственно заданным программам. Бобры не могут освоить искусство пчел и наоборот. И лишь человек впервые начинает создавать не только вещи, но и их идеальные проекты, а также средства преобразования (технику), которые не даны ему от природы. Его трудовая деятельность и разум связаны неразрывно, одновременно появляются и затем постоянно совершенствуют друг друга: от создания каменного скребка до роботов и ЭВМ.
Становление способности к осмысленному, усложняющемуся труду преобразует и характер человеческого потребления, которое перестает быть раз и навсегда определенным биологическими возможностями вида. Лиса и заяц никогда не смогут обменяться потребностями. У человека же «сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное орудие удовлетворения ведут к новым потребностям, и это порождение новых потребностей является первым историческим актом». Более того, норма наших потребностей не задана абсолютно природой, а носит конкретно-исторический характер, определяется типом нашей общественной жизни.
Коллективный труд, основанный на применении искусственно созданных орудий и необходимых знаний, распределение его продуктов — все это изменяло и характер человеческого общения. Стадные животные потребляли природу, приспосабливаясь к ней. Информация, которой они обменивались (приближение опасности, определение места в иерархии и т.п.), стандартна и минимальна. Люди же нуждаются в достаточно сложных и, постоянно развивающихся средствах организации своей совершенствующейся совместной жизни. Их общение не запрограммировано природой. Средством организации совместных действий, хранения и передачи знаний, выражения норм общения (обычаев, норм морали и т. д.) становится язык.
Так появляется человек — существо, способное к труду, социально-детерминированному потреблению и общению на основе деятельности сознания, разумного отношения к действительности.
Можно ли считать, что становление человека как общественного существа сделало чем-то ненужным, несущественным, низшим, так сказать, пройденным этапом его природные основы? Здесь приходится сталкиваться с двумя крайностями: биологизаторством и абстрактным социологи-заторством.
Качественное отличие человека от других живых существ кроется в его общественной трудовой деятельности. Его нельзя свести к существу природному — таково возражение биологизаторам. Возражение социо логизаторам заключается в том, что человек остается природным существом, он не сводится к функциям своего социального образа жизни. Во-первых, потому, что возможность социологизации человека, как в истории общества, так и в становлении каждого отдельного индивида задается, как было сказано, определенными предпосылками. Их, стало быть, нельзя утратить. Во вторых, развитие общественной жизни вступает в противоречия с биологическими возможностями и потребностями человека и может привести к их существенной деформации. Так, сложность человеческой жизни порой приводит к нежелательным последствиям, в частности к психическим заболеваниям. Несовершенство общественных отношений, войны, репрессии уводят из жизни лучших людей, что в результате ухудшает генофонд, наследственность. Этому же способствуют алкоголизм и наркомания. Неконтролируемое развитие производства грозит экологической катастрофой природе и антропологической — человеку. Радиация, загрязнение воды и атмосферы, отравление химией почвы и произрастающей на ней растительности, несовершенство технологии производственных процессов, постоянные стрессы — все это ведет к непоправимым нарушениям иммунной, сердечно-сосудистой, нервной и иных жизненно важных систем организма человека.
Преодолеть эти беды поможет совершенствование общественных отношений и производственных процессов. Это необходимо, но недостаточно. Человек, утративший здоровье, не сможет полностью проявить себя даже в самой совершенной социальной системе. Более того, эн никогда не сможет такую систему создать. Поэтому совершенствовать социальные условия и биологические возможности человека надо одновременно, обеспечивая их максимальное взаимодействие. Социально ответственный, зрелый гражданин и специалист, здоровый, физически совершенный индивид — необходимое условие нормальной целостной жизни общества.
Итак, единство социального и биологического в человеке (и как обеспечивающих друг друга средств, и как само-ценностей) необходимо, но достаточно ли?
Духовность и проблема смысла жизни
Социально-биологическая природа человека приводит к тому, что он рождается дважды: сначала как биологическое существо, потом как социализированная личность (известно, что дети, изолированные от общества, выросшие среди животных, не становятся социально зрелыми людьми и совсем не похожи на Маугли, или Тарзана, или на Робинзона Крузо). Но сводится ли смысл жизни к сохранению биологического существования и социальному функционированию, которое делало бы это существование все более комфортным? Живем ли мы для того, чтобы есть, или едим для того, чтобы жить? И что значит жить по-человечески? Мы никогда не ответим на эти вопросы, замкнув человека в пределах биологического приспособления к среде и ее социального преобразования. Есть в нем что-то сверх того, какая-то потенция «третьего рождения». Что же это?
Одно из фундаментальных противоречий человеческого бытия — противоречие между его биологической смертностью и социальной приобщенностью к тому, что в принципе может оказаться бессмертным. За короткий промежуток жизни индивид может впитать в себя память веков и может остаться в веках результатами своей деятельности. Как же не мечтать о бессмертии?
Относительное бессмертие (или продолжительная жизнь) дано только обществу, культуре, человечеству, а не отдельному индивиду. Отсюда рождается мечта о бессмертной душе, остающейся после разложения бренного тела и переселяющейся в другие существа или обретающей вечную жизнь в Боге. Эта мысль нашла отражение в «Исповеди» Л. Толстого, в книге К. Ламонт «Иллюзия бессмертия». Для людей же рационального склада, которые не могут принять на веру воскресение Христа, ближе идея (по крайней мере, в пределах нашего опыта и возможностей) отсутствия индивидуального бессмертия.
Следует ли отсюда вывод, что вечность — что-то внешнее для человека, к чему он может быть причастен только через общество? Такой подход — одно из следствий абстрактного социологизма: «винтик» приобретает значимость лишь через общественную машину в целом или через служение «мозгу» этой машины — «вождю». Однако вечность и бесконечность могут жить и внутри человека, в его душе. Рождение внутреннего духовного мира и есть «третье рождение» человека. Деятельность сознания рождается как необходимость для выработки программ, управляющих трудом и общением. Вместе с тем постоянная внутренняя активность человеческой психики приводит к тому, что возникает новая потребность: мечтать, творить, т.е. жить внутренней, духовной жизнью, которая становится не только обслуживающим средством, но и потребностью. Поиск истины, переживание красоты, следование добру — средства, не просто обеспечивающие выживание, не вторичные по отношению к пользе, а самоценны. Они сущностные характеристики человека разумного, культурного.
Во внутреннем, духовном мире человека отражается весь мир природы и культуры. В этом смысле и называли древние человека «микрокосмом». Духовность и есть жизнь человека как микрокосма. Она дополняет его жизнь как биологического индивида и социальной личности. Духовность человека существует как бы в поле, порождаемом двумя полюсами: уникальностью человеческой индивидуальности и ее самоценностью, с одной стороны, сопричастностью к универсальности, целостности Космоса (природы и культуры) — с другой. Абсолютное преобладание одной противоположности ведет к индивидуализму, эгоцентризму; преобладание другой — к растворению индивидуального, в общем (от религиозного до политического).
Понимание человеческой целостности как развивающегося единства трех «ипостасей» — биологической, социальной и духовной — позволяет ответить на вопрос, что значит «жить по-человечески». Это жить не просто «бытно», на уровне обыденного сознания не просто ответственно, не просто духовно, а так, чтобы физическое совершенство, социальная зрелость и внутренняя духовность постоянно взаимодополняли друг друга.
Развивающееся единство должно стать самоцелью в жизни человека и не только ею. Духовность как раз и служит связующим звеном внутреннего мира с миром в целом.
Будучи самым разумным существом, человек, становится и самым ответственным не только за свое процветание, но и за судьбы мира, за его становление до уровня ноосферы.
Саморазвитие человеческой целостности через реализацию тенденций саморазвития мира, через свою уникальность, свободу и мировую уникальность — в этом высший смысл человеческой жизни.
При каких же условиях такой смысл может реализоваться? Зависит ли это от внутренней установки самого человека? Не разрушаем ли мы макрокосмос своей необдуманной деятельностью, вмешательством в действие мировых закономерностей? За советом обратимся к Гегелю.
Хрестоматийные извлечения
Г. Гегель
«...Что касается определенного призвания, которое кажется какой-то судьбой, то нужно всего лишь снять с него форму внешней необходимости. Свою судьбу нужно выбирать свободно и так же переносить и осуществлять.
Пояснение. По отношению к внешним обстоятельствам своей судьбы и вообще ко всему, что он есть непосредственным образом, человек должен вести себя так, чтобы сделать все это своим, лишить всё формы внешнего бытия. Неважно, какое положение в обществе занимает человек благодаря своей судьбе, если он действительно есть то, что он есть, т.е. если он вполне соответствует своему призванию. Призвание многосторонняя субстанция. Призвание есть как бы предмет или материал, который нужно всесторонне проработать, чтобы в нем не осталось ничего чуждого, недоступного, сопротивляющегося. Если я сделал этот материал совершенно своим для меня, то в нем я свободен. Преимущественно из-за того человек и бывает недоволен, если он не соответствует своему призванию. Oн ставит себя в такие условия, которыми не обладает как действительно своими. В то же время он принадлежит такому состоянию. Он не может отделаться от этого состояния. Он живет и действует, следовательно, в каком-то превратном отношении с самим собой.
Верность и покорность своему призванию, а также покорность своей судьбе, и способность забывать о самом себе в своей деятельности основаны на отказе от тщеславия, самомнения и эгоизма и сосредоточении внимания на том, что существует в себе и для себя и является необходимым.
Пояснение. Призвание есть нечто всеобщее и необходимое, и составляет известную сторону человеческого общежития. Призвание есть, следовательно, часть всего созданного людьми. Имея призвание, человек приобщается ко всеобщему и принимает в нем участие. Благодаря этому он становится объективностью. Хотя призвание и представляет собой единичную ограниченную среду, оно все же образует необходимый член целого и в самом себе тоже является целым. Чтобы стать кем-то, человек должен суметь ограничить себя, т.е. сделать свое призвание вполне своим делом. В этом случае призвание не является для него ограничением. Здесь человек един как сам с собою, так и со своим внешним окружением, со своей средой. Он есть всеобщее, целое. Если человек делает своей целью что-либо суетное, т.е. несущественное, ничтожное, то здесь заложен не интерес к делу, а интерес к себе. Суетное не представляет собой сущего в себе и для себя, но получает существование только благодаря субъекту. Человек видит в нем только себя. Таково, например, моральное тщеславие, когда человек в своих поступках полагает свое превосходство и вообще проявляет больше интереса к самому себе, чем к делу. Человек, который честно исполняет незначительные дела, показывает этим свою способность к большим делам, ибо он проявил покорность и способность отказываться от своих желаний, склонностей и фантазий».
Человек и человечество. С позиций идеологии «винтика» человек сам по себе ничего не значит: «единица — ноль». Однако не надо впадать и в другую крайность: «Я отвечаю за все, я все могу!»
Реализация смысла жизни возможна лишь в единой системе «человек — человечество — природа». Диалектика тут такова: человек не может стать духовным (видящим свою свободу не в потребительском произволе, а в органическом единстве с человечеством и природой) без необходимых социальных и природных основ. Человечество и природа в нынешней ситуации не могут сохранить себя без людей с «человеческими качествами», без человека духовного. В то же время между элементами данной цепочки системы возможны противоречия.
Если человечество сегодня воспринимается как единый биологический вид, то его социальное, а тем более духовное единство находятся еще в процессе становления. Оно разделено на множество самых разнообразных структурных групп и общностей: нации, классы, профессиональные, политические и региональные группы, семья и др. Интересы этих социальных образований могут быть как общими, так и различными, вплоть до противоположных. Конкретный человек непосредственно входит во множество различных общностей, следовательно, его личные и общественные интересы всегда опосредованы групповыми. Тем не менее, человечество в целом — не абстракция, а всегда конкретная цивилизация или совокупность цивилизаций различных уровней. Его единство продиктовано самыми насущными соображениями. Если центробежные силы возобладают над центростремительными, человечеству в целом, а стало быть, и входящим в него группам и отдельным людям грозят нерешенные глобальные проблемы: как избежать войны, сохранить природу, здоровье и культуру? Планетарная общность людей с неизбежностью ведет к социальному и духовному его сближению, которое ныне является условием его выживания.
Однако, как показывает печальный исторический опыт, искусственное формирование единства к добру не приводит. Необходимо хорошо представлять себе объективные и субъективные основания такого единства. Объективные включают расширение и упрочение хозяйственно-экономических связей различных регионов планеты; совместные усилия в борьбе с экологическим кризисом; возрастание политического единства на пути разоружения и снижения военной опасности; координацию усилий в борьбе с международной преступностью; предотвращение возрастающей опасности идеологических конфликтов, грозящих ликвидацией достигнутого единства в других областях жизни; расширение культурных контактов, интернационализацию культурной жизни в целом. Реализация этих объективных предпосылок требует объединения усилий всех субъектов человеческой деятельности — от народов и государств до отдельной личности.
Ядром субъективной основы единого человечества является новое политическое мышление. Его основной принцип — примат общечеловеческих интересов над групповыми (классовыми, национальными), а главной формой реализации — диалог, т.е. общечеловеческие интересы должны преобладать над интересами отдельных групп и личностей не вообще, не абсолютно, но ровно настолько, насколько между носителями разных интересов и ценностных ориентаций может состояться диалог, притом диалог конструктивный, который предполагает стремление к искреннему взаимопониманию и уважение инакомыслия, точки зрения другого.
Единство в диалоге становится выше бескомпромиссной борьбы, хотя оно не означает нивелировки, утраты своих позиций, растворения в чужой точке зрения. Общечеловеческие интересы — это не американские, не российские или немецкие, возведенные в абсолют, а такие устремления, сознательно поставленные цели, которые ведут к единому человечеству. А оно в свою очередь должно ассоциироваться скорее с полифоническим оркестром, сохраняющим в своей целостности неповторимость каждого, а не с тоталитарной совокупностью «винтиков» в униформе. Признание уникальности каждого из участников становления единого человечества распространяется на любую социальную группу, на любого отдельного человека при условии, что они не противопоставляют себя этому единству.
Так» интернационализм не исключает отношения к любой нации как само ценности в ее неповторимых культурно-исторических особенностях. Более того, нельзя любить человечество вообще, не будучи способным, любить свой народ и конкретного человека.
Национализм и расизм, попирающие достоинство других народов, несовместимы с идеей общечеловеческого единства. Точно так же на «свободу» (в действительности произвол) самовыражения не может претендовать преступник или преступное общество. Гуманизм, лежащий в основе человеческого единства, не означает всепрощения. Гуманное отношение к злу негуманно.
Хрестоматийные извлечения
Пьер Тейяр де Шарден
«С чисто позитивистской точки зрения человек самый таинственный и сбивающий с толку исследователей объект науки. И следует признать, что в своих изображениях универсума наука действительно еще не нашла ему места. Физике удалось временно очертить мир атома. Биология сумела навести некоторый порядок в конструкциях жизни. Опираясь на физику и биологию, антропология в свою очередь кое-как объясняет структуру человеческого тела и некоторые механизмы его физиологии. Но полученный при объединении всех этих черт портрет явно не соответствует действительности. Человек в том виде, каким его удается воспроизвести сегодняшней науке, — животное, подобное другим. По своей анатомии он так мало отличается от человекообразных обезьян, что современные классификации зоологии, возвращаясь к позициям Линнея, помещают его вместе с ними, в одно и то же семейство гоминоидных. Но если судить по биологическим результатам его появления, то не представляет ли он собой как раз нечто совершенно иное?
Ничтожный морфологический скачок и вместе с тем невероятное потрясение сфер жизни — в этом весь парадокс человека... По этому совершенно очевидно, что в своих реконструкциях мира нынешняя наука пренебрегает существенным фактором, или, лучше сказать, целым измерением универсума».
«...Когда человек узнал, что судьба мира в нем самом, он решил, что перед ним открывается безграничное будущее, в котором он не может затеряться, и эта первоначальная реакция часто увлекает его на поиски своей завершенности в обособлении.
В указанном случае, опасно благоприятствующем нашему индивидуальному эгоизму, какой-то врожденный инстинкт, оправдываемый размышлением, побуждает нас считать, что для придания полноты нашему существованию необходимо как можно больше выделиться из множества других. Но можно ли достигнуть этой «вершины нас самих» путем самоотделения от всего остального или, по крайней мере, путем его покорения? Изучение прошлого говорит нам, что, став мыслящим и частично освободившись от порабощения силой, индивид начинает Жить для себя. Не следует ли отныне продвигаться вперед по уходящей вдаль линии этого освобождения? Предпочитают становиться все более одинокими, чтобы полнее жить. В этом случае, подобно какой-то излучающей субстанции, человечество достигло бы кульминационной точки во множестве активных, дислоцированных частиц. Не тотальная смерть, гипотеза которой только что окончательно отвергнута нашим основным выбором, — но скорее надежда, что с течением времени некоторые лучи, обладающие большей способностью проникновения или более счастливые, в конечном счете, найдут постоянно изыскиваемый сознанием путь к своему совершенству. Сосредоточение путем рассредоточения с остальным. Одинокие и в силу одиночества ищущие спасения элементы ноосферы нашли бы его в доведенной до крайнего предела, до чрезмерности, индивидуализации.
Мы видим, что крайний индивидуализм резко выходит за рамки философии немедленного наслаждения и ощущает потребность совместить себя с глубокими требованиями действия.
В настоящий момент широкие слои человечества чарует другая, менее теоретическая и не столь односторонняя, но зато значительно более коварная доктрина «прогресса путём обособления», — доктрина селекции и избранности рас. Льстящий коллективному эгоизму, более живой, более благородный и еще более чувствительный, чем индивидуальное самолюбие, расизм для своего обоснования принимает и продолжает линии древа жизни строго такими, какие они есть, в их перспективах. В самом деле, что нам показывает история живого мира, если не последовательность вееров, возникающих один за другим, один над другим, вследствие успеха и доминирования привилегированной группы? И почему мы должны ускользнуть от этого общего закона? Значит, еще и теперь, и даже между нами, идет борьба за жизнь, выживание наиболее приспособленного. Продолжается испытание силой. Сверхчеловек должен расти, как всякий другой стебель, из одной почки человечества.
Обособление индивида или обособление группы. Две различные формы одной и той же тактики, каждая из которых узаконивает себя на первый взгляд путем правдоподобной экстраполяции способов, которым вплоть до нас следовала в своём развитии жизнь...
В настоящий момент важно... ясно видеть, что как та, так и другая теории ошибочны и приводят нас к заблуждению в той мере, в какой, игнорируя существенный феномен — «естественное слияние крупинок мысли», — они скрывают или искажают в наших глазах действительные контуры ноосферы и делают биологически невозможным образование духа Земли...
В силу своей природы на всех ступенях сложности элементы мира способны оказывать друг на друга влияние, проникать друг в друга своей внутренней стороной и комбинировать в пучки свои «радиальные силы». Будучи только предполагаемой у молекул и атомов, эта психическая взаимо-проницаемость возрастает и становится непосредственно ощутимой у организованных существ. В конечном счете, у человека, у которого проявления сознания достигают в природе своего нынешнего максимума, она везде предельно и везде отчетливо выражена в феномене социализации и к тому же чувствуется нами непосредственна. Но вместе с тем она действует лишь на основе «тенгенциальной энергии» организации и, следовательно, в этом случае также при некоторых условиях пространственного сближения. И здесь выступает внешне банальный факт, в котором, однако, в действительности проявляется одна из самых фундаментальных черт космической структуры — округлость Земли. Геометрическая ограниченность небесного тела, замкнутого, как гигантская молекула, в самом себе... Это свойство нам казалось необходимым уже при осуществлении первых синтезов и полимеризации на молодой Земле. Фактически, хотя мы на это и не указывали, именно оно постоянно лежало в основе всех дифференциаций и всего прогресса биосферы. То ли ещё можно сказать о его функции в ноосфере!
Что бы сталось с человечеством, если бы оно имело свободу расширяться и бесконечно распространяться по бескрайней поверхности, то есть было бы предоставлено исключительно игре своих внутренних свойств. Безусловно, что-то невообразимое, что-то весьма отличное от нынешнего человеческого общества и, может быть, даже совсем ничто, если принять во внимание чрезвычайное значение для его развития сил сжатия. В момент возникновения и в процессе многовекового развития ничто заметно не стесняло распространение человеческих валов по поверхности земного шара, и, возможно, именно в этом заключается одна из причин медлительности социальной эволюции человечества. А затем, начиная с неолита, как мы уже видели, эти волны начали накатываться на самих себя. Поскольку все свободное пространство было занято, захватчикам поневоле приходилось все больше сжиматься. И так, этап за этапом, в результате простого умножения потомств мы пришли к нынешней ситуации, чтобы все вместе образовать почти твердую массу гоминизировшой субстанции.
Но по мере того, как под действием этого напора человеческие элементы благодаря своей психической проницаемости все больше проникали друг в друга, их сознание (таинственное совпадение...) при сближении возбуждалось. И как бы расширяясь, каждый из них постепенно простирал радиус своей зоны влияния на Земле. Земля же тем самым как будто все более уменьшалась. В самом деле, что происходит при нынешнем пароксизме? Об этом уже неоднократно говорилось. Благодаря изобретению недавно железной дороги, автомобиля, самолета физическое влияние каждого человека, некогда ограниченное несколькими километрами, теперь расширилось на сотни миль. Более того, благодаря изумительному биологическому событию — открытию электромагнитных волн — каждый индивид отныне (активно и пассивно) одновременно находится на всех морях и континентах — он находится во всех точках Земли.
Таким образом, не только вследствие непрерывного увеличения числа своих членов, но также и в силу постоянного расширения их зоны индивидуальной активности человечество, вынужденное развиваться на замкнутой поверхности, неумолимо подвержено ужасному давлению, напор которого постоянно возрастает благодаря самому своему действию, ибо каждая лишняя степень сжатия вызывает еще большее возбуждение экспансии каждого элемента...
Но если действительно все происходит так, то, что еще нужно, чтобы признать серьезную ошибку в основе всякой доктрины обособления?
Ложен и противоестествен эгоцентристский идеал будущего, якобы принадлежащего тем, кто, руководствуясь эгоизмом, доводит до крайнего выражения принцип «каждый для себя». Любой элемент может развиваться и расти лишь в связи со всеми другими элементами и через них.
Ложен и противоестествен расистский идеал, когда одно ответвление захватывает для себя весь сок дерева и поднимается за счет омертвления других ветвей. Но чтобы пробиться к Солнцу, требуется комплексный рост всей кроны.
Выход для мира, двери для будущего, вход в сверх человечество открываются вперед и не для нескольких привилегированных лиц, не дои одного избранного народа! Они откроются лишь под напором всех вместе и в том направлении, в котором все вместе могут соединиться и завершить себя в духовном обновлении Земли. Ход этого обновления теперь необходимо уточнить и над степенью физической реальности его поразмыслить...».
Как известно, все исконно русские женские имена оканчиваются либо на «а», либо на «я»: Анна, Мария, Ольга и т.д. Однако есть одно-единственное женское имя, которое не оканчивается ни на «а», ни на «я». Назовите его.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
