В значительной степени как реакция против биологических объяснений, долгое время господствовавших среди психологов и психиатров, антропологи подчеркивали значение культурной матрицы, в которой протекает развитие личности. Они утверждали, что многие из обобщений, сформулированных психологами, применимы только к западной культуре, и требовали от теории социализации, чтобы она принимала в расчет многообразие культур всего мира. Одни защищали изучение культурных «детерминант» личности, другие писали о культурной «обусловленности», третьи зашли так далеко, что утверждали, будто личность является лишь индивидуальной копией культуры. Хотя такие требования вносили многие необходимые поправки к слепому биологическому детерминизму, они вместе с тем вводили в заблуждение.
Если личность является продуктом культуры, распределение личностных типов должно быть неодинаково. В каждой культуре одни шаблоны поведения получают одобрения, а другие осуждаются. Если личность — это продукт детских переживаний, должны быть соответствующие различия в личностях людей в различных обществах, ибо каждое из них характеризуется особым способом ухода за детьми. Наиболее известной в этом типе подхода является попытка нарисовать «модальную структуру личности» для каждой культуры. О людях одного общества говорят, что им свойственно дружелюбие и терпимость, в то время как у людей другого общества преобладают подозрительность и враждебность или же трудолюбие и практичность. Подобные попытки были сделаны, чтобы выделить типичных представителей определенных классов и этнических групп. Не всегда ясно, однако, является ли модальная личность типом, который чаще всего встречается в определенном обществе, типом, который существен для сохранения данной культуры, или же типом, который наиболее соответствует преобладающим институтам и нравам.
На основе нескольких исследований «национального характера» были сделаны попытки объяснить появление отдельных политических институтов у американцев, англичан, немцев, японцев и русских в связи с наклонностями, вытекающими из типичных для этих народов детских переживаний. Подъем антисемитизма, нацизма и другие социальные движения объяснялись с точки зрения типичных шаблонов мотивации, которые, по-видимому, характерны для значительной части определенных популяций. Этот тип исследования вызвал многочисленные возражения, и яростная полемика все еще продолжается.
Поскольку синдромы психических заболеваний, видимо, легче определить, чем другие личностные типы, были сделаны попытки проследить классовые и культурные различия при душевных заболеваниях. В одних обществах благодаря нестрогому воспитанию детей личностные расстройства, возможно, менее вероятны; в других вследствие сурового обращения, которому подвергаются дети, более вероятно, что возникнут такие расстройства. Такие утверждения трудно проверить, поскольку наблюдения не всегда велись опытными психиатрами и факты, следовательно, несравнимы.
Поскольку у людей с разным культурным происхождением различны представления о месте человека во Вселенной и о самих себе, бредовые идеи неодинаковы, но никем не доказано, что какой-либо клинический синдром обнаруживается в разных обществах в различных пропорциях. Заболев паранойей, индейцы менимони боятся колдунов или змей, тогда как параноики нашего общества боятся радиостанций или же агентов ФБР. Но приписывание недоброжелательных мотивов воображаемым персонификациям и принятие против них защитных мер являются общим шаблоном. Об этом же говорит сравнительное исследование параноидальных психозов, проведенное Ламбо.
Лин исследовал 3 китайские общины на Формозе — сельский район, небольшой город и квартал большого города — и изучил 19 931 человека. Он обнаружил 214 случаев отклонений от нормы. Существенных различий в степени распространения различных синдромов в этих трех областях не было. Факты не подтвердили мнение знаменитого антрополога, будто среди китайцев маниакально-депрессивные психозы преобладают над шизофренией.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Фактическая степень распространения различных расстройств существенно не отличается от того, что известно о положении в других районах земного шара. Симптомы отличаются от культуры к культуре, но структура этих психозов и, вероятно, их этиология одни и те же. Если бы это было не так, распознавать их было бы невозможно.
Некоторые критики современных индустриальных обществ указывают на их сложность и внутреннюю противоречивость как на источник напряженности. Они утверждают, что шизофрения в массовых обществах распространена больше, чем в более простых и стабильных примитивных обществах, где ясно определен социальный статус каждого индивида. Однако изучение нескольких общин хаттеритов — религиозной секты, населяющей сельские районы Дакоты, Монтаны и прилегающих канадских провинций, — как будто опровергает это мнение. Эта тесная, почти автономная группа сохраняла более 100 лет и обладала хорошо упорядоченным образом жизни, резко отличающимся от американского. Хотя здесь существовала большая сплоченность и согласованность, были ясно определены экспектации и линии карьеры, что якобы является идеалом с точки зрения психиатров, — распространение душевных расстройств существенно не отличалось от соответствующих показателей в других частях страны. Видимо, простой и несложный образ жизни не обязательно создает иммунитет против психических заболеваний.
На взаимоотношения между классовым положением и душевными заболеваниями проливает свет исследованием, проведенное в Нью-Хейвене, в ходе которого было изучено около 98% тех, кто проходил в то время лечение. Учитывая род занятий, образование и район проживания, исследователи определяли индекс классового положения каждого и обнаружили значительные различия в пропорции больных по группам. Наиболее привилегированные классы, доля которых в населении превышала 11,4%, давали только 8% пациентов; низшие классы, составлявшие 18,4% населения, представляли 38,2% пациентов. Обнаружилось, что различные типы заболеваний распространены не одинаково. В высших классах большинство пациентов классифицировалось как невротики; в низших же классах 91,6% диагностировались как психотики. При этом следует учитывать, конечно, что многие из бедняков, которых беспокоили невротические симптомы, не могли позволить себе обратиться за медицинской помощью. Тщательное изучение пятидесяти пациентов в той же самой выборке показало, что в низшем классе жертвы шизофрении происходят из семей, характеризующихся дезорганизацией, пренебрежительным отношением родителей и отсутствием руководства; пациенты же из семей среднего класса больше страдают от внутреннего беспокойства по поводу своей неспособности осуществить высокие цели, сформировавшиеся под влиянием матерей и недостаточного уважения к их отцам. Эти факты указывают на значение классовых различий в развитии личности, но такому выводу противоречат результаты других исследований. При изучении 1462 сельских детей в Висконсине, например, значительной взаимосвязи между социальным статусом и личностью не обнаружилось.
В связи с попытками объяснить предполагаемые различия в распределении типов личности возрастает интерес к сравнительному изучению практики детского воспитания. Антропологи ныне проводят более детальные исследования воспитания маленьких детей, чем они это делали в прошлом. Был проведен также ряд исследований классовых различий в воспитании детей. Опрос 200 матерей из низшего и среднего классов Чикаго о кормлении грудью, кормлении из рожка и обучении туалету показал, что родители из среднего класса более строги в приучении своих отпрысков к чистоте и регулярности питания и добиваются, чтобы дети усвоили уже в раннем возрасте различные обязанности. В целом негры менее требовательны, но и среди негров обнаружились те же самые различия. Исследование 379 матерей, проведенное в пригородах Бостона в 1952 году, обнаружило, что в среде рабочего класса матери были более строги, в качестве побуждения они стремились дать ощутимую награду, а в качестве наказания — наказание физическое, а не моральное. Поскольку оба исследования в общем дали сходные результаты, возникла мысль, что кажущиеся противоречивыми частности могут быть обусловлены происшедшими за десять лет изменениями во взглядах на детское воспитание. Учитывая изменения в американской экономической системе с прошлого века, Миллер и Свенсон предложили различать два типа семей — «антрепренерский», состоящий из людей, которые работают на небольших предприятиях с относительно простым разделением труда, и «бюрократический», представленный людьми, занятыми в крупных корпорациях. Они обнаружили, что в семьях первого типа матери из среднего класса настаивали на активном, действенном подходе к жизни, воспитывая у детей уверенность в собственных силах, тогда как матери из низшего класса были менее требовательны; в «бюрократических» семьях, однако, оказалось невозможным обнаружить значительные классовые различия. Опрос нескольких сот матерей другими исследователями показал, что родители из среды рабочего класса ориентировались на качества, которые обеспечивали респектабельность, в то время как родители из среднего класса основное внимание уделяли интериоризации стандартов поведения. Большинство исследователей согласны с тем, что в практике детского воспитания существуют классовые различия, но они придерживаются разных взглядов на природу этих различий.
Что практика детского воспитания обусловливает развитие личности, все еще нельзя считать окончательно доказанным. Исследование 162 детей из сельских общин Висконсина при помощи изящной системы тестов и шкал сопровождалось опросом родителей о том, как этих детей воспитывали.
Сравнив баллы приспособленности и особенности личностей детей, испытавших на себе различные воспитательные приемы, исследователи не обнаружили существенных различий. Затем такие признаки, как продолжительность кормления грудью, возраст приучения к туалету и т. д., были сгруппированы в две группы — одобряемые в психоанализе и не одобряемые. Впечатляющей корреляции между нестрогим воспитанием и благоприятным развитием личности не обнаружилось; фактически некоторые коэффициенты были даже отрицательными. Это наводит на мысль, что приемы воспитания, как таковые, может быть, не столь важны, как чувства, направленные на ребенка. В сущности, все эти исследования сосредоточивались больше на том, что делают родители, чем на том, как они это делают. Стиль родительского поведения по отношению к ребенку часто упоминался, но он не был предметом эффективного изучения.
Хотя вопрос о различном распределении типов личности еще не решен, вероятно, все типы личностей могут быть обнаружены во всех обществах. Если бы это было не так, рассказы, переведенные с одного языка на другой, были бы непонятны. Конечно, те, кто разделяет общую культуру, характеризуются сходными шаблонами поведения, но следует делать различие между фасадом конвенциального поведения и тем, что индивид расположен делать в действительности. Личность следует определять в терминах ее потенциальных действий, а не явного поведения. Она проявляется в спонтанных склонностях к действию, которые часто сдерживаются.
Существует много концепций личности, но большинство психиатров и психологов используют этот термин для обозначения особого, характеризующего данного индивида стиля поведения, который наилучшим образом иллюстрируется характерными для него способами обращения с людьми. Это понятие относится к чему-то уникальному. Хотя большинству значений научаются посредством участия в организованных группах, у каждого индивида они появляются в особой комбинации. Трудно представить себе, как можно было бы объяснить формирование чего-то индивидуального с точки зрения культуры — конвенциальных шаблонов, по-видимому, в группе придерживается каждый. Если личность — это продукт культуры, каждый разделяющий общее культурное наследие должен быть похож на остальных. Однако в объяснении нуждается как раз тот факт, что каждый человек не похож на других.
Широкое распространение исследований в плане «культура и личность» весьма удивительно ввиду сомнительных доказательств, на которых такие работы основаны. Во многих исследованиях практики детского воспитания коэффициенты корреляции очень низки, и факты, представленные в различных работах, противоречивы. Многие заявления, которые делаются относительно различных групп, кажутся правдоподобными только тогда, когда люди рассматриваются с очень большой дистанции. Грамотные члены изученных примитивных племен были поражены тем, что о них говорилось; многие американцы были удивлены публикацией Горера об их национальном характере, точно так же как на японских ученых не произвели впечатления исследования Рут Бенедикт и Горера. Поскольку концепции «модальной личности» и «национального характера» очень натянуты, обобщения, основанные на них, опасны. Политический теоретик, который утверждает, что люди в какой-то стране более восприимчивы к коммунизму, поскольку они приучаются к туалету особым образом, ступает по очень тонкому льду, если под ним вообще есть какой-либо лед. Национальный характер, несмотря на наукообразные формы его изучения, во многом подобен респектабельному этническому стереотипу, приемлемому прежде всего для тех, кто недостаточно близко знаком с народом, о котором идет речь.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
