Социальная философия. Статус социальной философии не вызывает сомнений. История, социология, политэкономия и вообще весь комплекс общественных наук дают информацию об общественном организме, богатую социальную статистику, фиксируют и объясняют факты из жизни человеческой популяции. Однако ни одна из этих наук не совершает прорыва в область мировоззренческих вопросов, поставленных еще И. Кантом.
Среди них необходимо выделить следующие:
1) о назначении человека, его месте в системе бытия;
2) о конечных целях существования;
3) о специфике социальной реальности и ее соотношении с природой.
Нам пока не ясны до конца истоки возникновения общества, конкретные механизмы социогенеза, место и роль социума в Космосе. Более того, социальное познание сталкивается с рядом значительных трудностей даже в осознании адекватной картины настоящей общественной жизни. Куда идет человечество? Какое будущее у современного социализма, капитализма, третьего мира?
Несомненно, что в социальной философии возможны крупные открытия, которые могут привести к смене парадигм в науке об обществе, причем последние и по форме и по содержанию могут быть неравнозначны.
Социальная философия фиксирует переход от форм простой кооперации, обеспечивающей «суммирование» человеческих усилий, к формам, определяющим усложнение, «умножение» качеств деятельности и жизни людей и обслуживающих их вещей. Этот переход оказывается во многом решающим для обществ, вступающих в постиндустриальную эпоху. Он проявляется, прежде всего, в сфере объединения научных, духовных, творческих усилий людей. И социальная философия делает его предметом специального методологического анализа, использует его и для построения отношений с родственными гуманитарными дисциплинами, и для прогнозирования форм человеческой деятельности, ориентированных на проблему качества человеческой жизни.
Социальная философия, раскрывая общественную обусловленность развития различных типов разделения и кооперирования человеческой деятельности, перспективы ее изменений, решает не только методологическую, но и мировоззренческую задачу. Она как бы задает систему координат, «рисует» картины социальной реальности, намечает ориентиры, благодаря которым человеческая личность, социальные группы могут сознательно определять направления своего жизненного поведения, создавать условия для своих начинаний.
Сегодня социальная философия более ориентирована на личность, чем это было ранее, включает ее в «условия игры», рассчитывает на нее как на силу, обеспечивающую сохранение и прогресс общества.
Можно поставить вопрос и так: «Для кого социальная философия?» Ответ будет таков: «Прежде всего, для того, для кого личностная самореализация является жизненной необходимостью. А также тому, кто хочет что-то изменить в обстоятельствах своего существования, в своей жизни и жизни общества».
Люди, социальные группы, классы обращаются к социальной философии, когда им не ясны перспективы развития, когда они испытывают потребность реформировать сложившуюся систему социальных связей, когда нужны новые средства для активизации человеческих сил, для использования культурных ресурсов.
Любое государство, общество нуждается в такого рода социально-философской работе. Главное, не надо эту работу подменять поиском готовых результатов, не надо конкретную методологическую деятельность и выстраивание мировоззрения подменять готовой социально-философской доктриной, привнесенной извне в «готовом виде».
Проблема пути развитии того или иного государства, страны, сама ее постановка предполагает учет различных «измерений» социального процесса. Особенность общества и его культуры выявляется через сопоставление с другими социальными образованиями.
Идея социального развития оформляется в ходе углубляющегося осмысления его прошлого, в конкретном рассмотрении практических и духовных перспектив, в диалоге и споре с действующими теориями и идеологиями.
Вопрос об особом пути той или иной страны — это вопрос о перспективах ее развития в современном мире, т.е. в значительной мере — вопрос социально-философской разработки мировоззрения, анализа новых связей, возникающих между условиями и формами человеческой деятельности.
Философские основания теоретической модели общества. Общество — это часть материального мира, представляющая собой исторически развивающуюся форму жизнедеятельности людей. Его специфика определяется способом бытия человека, взаимодействием людей, их сознательной трудовой деятельностью. Деятельность выступает здесь как специфический способ существования социальной материи.
Общество можно анализировать по-разному. Например, русский мыслитель Александр Александрович Богданов рассматривал общество со стороны организации и управления. Это характерно для общей теории систем как научной дисциплины. Всякая человеческая деятельность, считал он, объективно является организацией или дезорганизацией. Это значит: всякую человеческую деятельность — техническую, общественную, познавательную, художественную — можно рассматривать как некоторый фрагмент организационного и исследовать с организационной точки зрения.
Хорошо известны попытки описать общество сак живую популяцию без выявления специфики.
Современный философ-обществовед В.С. Барулин под к обществу с позиций рассмотрения различных деятельности людей, обеспечивающих их жизнь.
В основе социальной философии могут лежать и другие подходы, но тогда возникают иные философские модели. Рассмотрим некоторые из них.
В XVII — XVIII вв. широкое распространение получила натуралистическая концепция толкования общественной жизни. Сторонники этой концепции пытались объявить социальные явления исключительно действием природной закономерности: физической, географической, биологической и др.
Французский социалистутопист Шарль Фурье, например, пытался создать «социальную науку», исходя из закона всемирного тяготения И. Ньютона. Задачу своей жизни он видел в разработке «социальной теории» как части «теории всемирного единства», основанной на принципе «притяжения по страсти», всеобщей закономерности, обусловливающей природную склонность человека к какому-либо виду коллективного труда.
Высшие формы бытия натурализм сводил к низшим. Так, человека он сводил до уровня сугубо природного существа. Такой подход характерен для всех форм метафизического материализма. Его основная ошибка заключалась в принижении человеческой активности и отрицании человеческой свободы.
В самом деле, если субъект рассматривается только как природное явление, растворяется в природе, лишается своей качественной определенности, то это неизбежно приводит к жесткому включению человеческого поведения в цепь природных причин и следствий. Здесь свободной воле не остается места, а концепция социальных событий неизбежно принимает фаталистическую окраску.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Отрицая свободу и принижая духовную сущность человека, материализм становится антигуманным, «враждебным человеку».
Например, в системе Гоббса свободе отводится весьма скромное место. Она для него лишь модификация необходимой причины. В своей работе «О свободе и необходимости» Гоббс именно так и выражает свою мысль: «... Каждое добровольное действие является вынужденным», «все действия необходимы».
Еще одним недостатком натуралистического подхода к обществу является то, что человек уподобляется социальному атому, а общество — механическому агрегату индивид атомов, замкнутых только на своих собственных интересах. Механицизм органически вытекает из натурализма и становится теоретическим обоснованием индивидуализма, анархизма и эгоизма.
Иными словами, натурализм трактует человека вульгарно-материалистически, замечает в нем лишь природную субстанцию, абсолютизирует ее. В результате и человеческие связи обретают природный характер. Общество признается, но в качестве цементирующего начала берется или польза (просветители XVII — XVIII вв.), или половая любовь (Л. Фейербах). И хотя натуралисты постоянно говорят об индивиде, тем не менее, у них нет понимания ни индивида, ни общества, ибо последнее в натуралистической философии и социологии характеризуется лишь как всеобщность, связующая множество индивидов только природными узами. Но если человека с человеком связывают только природные узы, то каждый волен защищать свою «природу» вопреки существующим моральным принципам, ибо последние не вытекают из «природы» человека. Формируется образ активно действующего мещанина и собственника.
Теоретическое обоснование этой исключительно эгоистической жизненной позиции дал немецкий мыслитель, философ-младогегельянец Макс Штирнер в книге «Единственный и его собственность». А внутреннюю пустоту, пожалуй, лучше всего раскрыл Ф.М. Достоевский в романах «Преступление и наказание» и «Бесы».
Идеализм, наоборот, чересчур одухотворяет человека, отрывает его от природы, превращая духовную сферу общественной жизни в самостоятельную субстанцию. Такое понимание истории возникает как результат абсолютизации духовного фактора в человеческом бытии. На практике это означает следовать просветительскому принципу «мнения правят миром».
Разумеется, идеализм в принципе не отрицает объективного фактора истории. Но если с точки зрения натурализма развитие общества полностью определяется действием законов природы, то в идеализме эту функцию творящего начала, социального первоцвитателя выполняет или мировой разум (объективный идеализм), или не детерминированная ничем человеческая и прежде всего, духовно-волевая активность субъективный идеализм).
В первом случае в социальную философию вносится фатализм (что имеет место и в натуралистическом материализме); во втором — обосновывается чисто субъективистское понимание исторического хода.
В некоторых идеалистических системах, к примеру, в кантианстве и русской религиозно-нравственной философии, содержалось положительное начало в подходе к человеку и истории. Оно заключалось в обосновании свободы субъекта, его творческой активности. Как бы ни понималась духовность, никто не мыслит ее без нравственности, последняя же предполагает наличие свободы.
Духовно-нравственным может быть только свободный человек, поэтому нужно преодолеть узкие рамки натурализма, экономического материализма и техно-кратизма и повернуться лицом к гуманистическим ценностям. А это предполагает усвоение всего богатства духовных традиций, научной философии.
Так, Кант в отличие от просветителей принципиально по-новому подошел к обоснованию социального бытия человека. Наивному оптимизму натуралистической этики с ее центральным принципом пользы (разумного эгоизма) он противопоставил концепцию самоценности человеческой личности, а из постулатов практического разума на первое место поставил свободу.
В свете данной концепции человек как моральное существо не нуждается ни в каких приманках или принуждении, ибо подлинно нравственный мотив порождается свободным волеизъявлением личности. Этот мотив заключается в том, чтобы человек выполнил свой моральный долг, не ожидая компенсации ни в этом, ни в ином мире.
Следует отметить и отрицательные последствия идеалистического понимания общества. Главные из них — отрыв теории от практики, идеала от интереса, формирование отчужденных, фетишистских форм сознания, которые начинают господствовать над людьми. Иначе говоря, идеалистическое понимание истории опасно тем, что порождает социальную мифологию и обрекает социальные субъекты, оказавшиеся во власти мифов, на погоню за миражами.
Когда символ господствует над бытием — будь это образ «светлого будущего», идеального научного знания или всемогущей техники — цель непременно подменяется средством, а мудрость — уходит из жизни вовсе.
Современная наука пошла на сближение с техникой и это естественно. Однако живой культуру делает нравственность, а не культ науки и техники, который опустошающее действует на нее, если развивается стихийно.
Что касается социального идеала, оторванного от жизни и даже противостоящего ей, то результаты господства в общественном сознании таких идеалов-миражей хорошо известны человечеству XX в. Это и концепция создания «всеобщего благоденствия» в США, и построение развитого социализма в СССР, и всевозможные «теории конвергенции двух систем» и т.д.
Идея лишь тогда хороша, когда озарена смыслом человеческого бытия. Вне этой за данности она превращается в интеллектуальное безумие.
Таким образом, и натурализм, растворяющий человека в природе, излишне заземляющий его, и идеализм, отрывающий человека от природы и превращающий духовное начало в нем в самодовлеющую сущность, ориентируют на одностороннее понимание общества.
Сущность диалектико-материалистической концепции общества. Самое большое, чего достигла домарксистская социология, было введение в науку понятия «социальный организм» (О. Конт). Ценность такого открытия несомненна. Однако общество не сводится к организму. В более широком плане, т.е. не только социологическом, но и философском, человеческое общество выступает как специфический вид объективной реальности и как особая ступень в космическом процессе.
Общественная жизнь в рамках марксизма была понята как высшая форма движения материи, возникшая на определенной ступени ее развития (саморазвития) и обладающая собственной логикой бытия. Последнее означает, что, хотя человеческое общество и является живой системой, оно качественно отличается от других живых систем, выступает и как объект, и как субъект материальной действительности. При этом объективное не равно материальному, а субъективное — идеальному.
Что же является определяющим в жизни общества, в его истории? Материальное или идеальное, общественное бытие или общественное сознание? Это и есть основной вопрос социальной философии.
Несмотря на отдельные верные мысли, высказанные различными философами еще в древности, наука об обществе и законах его развития до марксизма не была создана. В конечном счете, философы во взглядах на общество оставались идеалистами, а их философские учения страдали рядом существенных недостатков.
Авторы различных концепций в лучшем случае рассматривали лишь идейные мотивы исторической деятельности людей, не исследуя того, чем они вызываются, не улавливая объективной закономерности в развитии системы общественных отношений, не усматривая корней этих отношений в уровне развития материального производства. Следовательно, они останавливались на поверхности явлений, в то время как задача науки — проникнуть за часто обманчивую видимость и поверхность событий в их сущность, открыть их определяющие причины.
Домарксистские социологи между окружающей природой и обществом усматривали пропасть, не видя и не понимая того, что человек и, в известном смысле, человеческое общество, хотя и специфическая, но все же часть единого материального мира, а, следовательно, и закономерности развития общества тоже объективны, несмотря на их специфичность.
Существенным недостатком идеалистической социологии являются игнорирование решающей роли народных масс в истории, сведение истории общества к истории деятельности так называемых великих людей. «... На историю, — в ее целом и в отдельных частях, — смотрели как на постепенное осуществление идей, и притом, разумеется, всегда только любимых идей каждого данного философа».
Народные массы рассматривались лишь как объект, а не как субъект истории, как пассивная инертная масса или в лучшем случае как орудие истории, способное лишь разрушать, а не творить историю.
Немарксистские воззрения на общество отличались антиисторизмом, метафизичностью, агностицизмом. При решении этого вопроса капитализм всеми буржуазными историками, социологами и экономистами до Маркса рассматривался как вечная, естественная, непреходящая форма, а у Гегеля исторический процесс находит свое завершение в сословной прусской монархии. Не были исключением и выдающиеся английские экономисты-классики.
Только преодолев недостатки во взглядах на развитие общества, можно было обосновать научное, диалектико-материалистическое понимание истории. Это было сделано Марксом и Энгельсом. «Хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились поразительно цельной и стройной научной теорией, показывающей, как из одного уклада общественной жизни развивается, вследствие роста производительных сил, другой, более высокий, — из крепостничества, например, вырастает капитализм».
Диалектико-материалистическое понимание общества имеет социально-экономические и идейно-теоретические предпосылки.
Социально-экономические предпосылки. Во-первых, придавая процессу производства общественный характер, капитализм установил прочные связи между различными отраслями производства (промышленность, сельское хозяйство и т.д.), что создавало необходимые предпосылки для анализа развития материального производства как такового независимо от его конкретных форм. Вместе с тем промышленная революция XVIII — XIX вв. со всей очевидностью обнаружила огромную роль материального производства в развитии общественной жизни в целом.
Во-вторых, с развитием капитализма исчезает изолированность отдельных стран и народов, между нациями устанавливаются всесторонние связи. Отчетливо обнаруживается, что история всего человечества едина, и каждый народ переживает ряд закономерных ступеней исторического развития. Возникли широкие возможности для сравнения истории различных народов, выделения того общего, что имеется в экономических и политических порядках разных стран, и для нахождения закономерной повторяемости в общественных отношениях.
В-третьих, переход к капитализму, связанный с бурными революционными переворотами во всех сферах жизни от производства до идеологии и резкими столкновениями различных классов общества, ярко обнаружил, что общество развивается, а не стоит на месте, что не воля отдельных людей, а столкновение, борьба общественных классов двигает развитие общества.
В-четвертых, в борьбе классов обнаружился тот факт, что она вызывается экономическими причинами. Это заставило искать истоки исторических событий в экономике общества.
Возникновение материалистической социальной философии было невозможно без решительного разрыва с идеализмом, господствующим в предшествующей социологии и историографии, без сохранения того ценного, что в них имелось. Конкретно-исторический подход к домарксовой социологии позволяет вскрыть в различных идеалистических теориях то рациональное и ценное, что является безусловным завоеванием человеческой мысли и поэтому должно было быть сохранено при создании науки об обществе.
Идейно-теоретические предпосылки. Это, во-первых, гениальная попытка Гегеля применить созданную им диалектику к пониманию хода всемирной истории, представить историческое движение как необходимый, закономерный, поступательный процесс, идущий от низших форм к высшим.
Второй теоретической предпосылкой создания науки об обществе служило стремление французских историков периода Реставрации (Тьерри, Гизо, Минье), а также английских историков этого времени рассматривать такие исторические события, как английская революция XVII в. и французская революция конца XVIII в., с точки зрения борьбы классов, борьбы буржуазии против феодалов. Они не смогли научно объяснить природу этих классов, но раскрыли их борьбу в обществе.
К идейно-теоретическим предпосылкам становления диалектико-материалистического понимания общества можно отнести и успехи классиков английской политической экономии (А. Смит, Д. Рикардо) в объяснении стоимости трудом, определить, что такое производительный труд и т. д.
Таким образом, диалектико-материалистическая социальная философия сложилась не в стороне от развития социальной философии в целом, а явилась продолжением и критической переработкой всего того, что было достигнуто познанием общественного развития.
В чем же сущность диалектико-материалистического понимания общественной истории? Оно начинается с решения основного вопроса философии в применении к обществу.
По словам Ф. Энгельса, «положение, что сознание людей зависит от их бытия, а не наоборот, кажется простым; однако при ближайшем рассмотрении немедленно обнаруживается, что это положение уже в своих первых выводах наносит смертельный удар всякому, даже самому скрытому идеализму».
Утверждение первичности общественного бытия и вторичности общественного сознания вытекает из того простого факта, что «люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т.д.». Для этого нужно трудиться, производить материальные блага. Отсюда следует, что материальное производство, другие материальные явления и процессы образуют основу жизни общества и, в конечном счете, определяют всю общественную деятельность.
Итак, сущность материалистического понимания истории состоит в том, что:
1) производство, а вслед за производством и обмен его продуктов составляют основу всякого общественного строя;
2) исторический процесс, общественное бытие носят объективный характер;
3) главной движущей силой, преобразующей жизнь общества, являются народные массы, трудящиеся;
4) средства для изменения существующего положения вещей нужно открывать в наличных материальных факторах производства.
Хрестоматийные извлечения
Карл Маркс
К критике политической экономии
«... В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли, не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства, от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию, наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными, силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества...
Эти заметки о ходе моих занятий в области политической экономии должны лишь показать, что мои взгляды, как бы о них ни судили и как бы мало они ни согласовались с эгоистическими предрассудками господствующих классов, составляют результат добросовестных и долголетних исследований. А у входа в науку, как и у входа в ад, должно быть выставлено требование: «здесь нужно, чтоб душа была тверда; здесь страх не должен подавать совета».
«Итак, дело обстоит следующим образом; определенные индивиды, определенным образом занимающиеся производственной деятельностью, вступают в определенные общественные и политические отношения. Эмпирическое наблюдение должно в каждом отдельном случае — на опыте и без всякой мистификации и спекуляции — выявить связь общественной и политической структуры с производством. Общественная структура и государство постоянно возникают из жизненного процесса определенных индивидов — не таких, какими они могут казаться в собственном или чужом представлении, а таких, каковы они в действительности, т.е. как они действуют, материально производят и, следовательно, как они действенно проявляют себя при наличии определенных материальных, не зависящих от их произвола границ, предпосылок и условий.
Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением их материальных действий. То же самое относится к духовному производству, как оно проявляется в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т.д. того или другого народа. Люди являются производителями своих представлений, идей и т.д., но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленных определенным развитием их производительных сил и соответствующим этому развитию общением, вплоть до его отдаленнейших форм.
...В прямую противоположность немецкой философии, спускающейся с неба на землю, мы здесь поднимаемся с земли на небо, т.е., мы исходим не из того, что люди говорят, воображают, представляют себе, — мы исходим также не из существующих только на словах, мыслимых, воображаемых, представляемых людей, чтобы от них прийти к подлинным людям; для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, и из их действительного жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса. Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками. Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития: люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления. Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание. При первом способе рассмотрения исходят из сознания, как если бы оно было живым индивидом; при втором, соответствующем действительной жизни, исходят из самих действительных живых индивидов и рассматривают сознание только как их сознание.
Этот способ рассмотрения не лишен предпосылок. Он исходит из действительных предпосылок, ни на миг не покидая их. Его предпосылками являются люди, взять не в какой-то фантастической замкнутости и изолированности, а в своем действительном, наблюдаемом эмпирически процессе развития, протекающем в определенных условиях. Когда изображается этот деятельный процесс жизни, история перестает быть собранием мертвых фактов, как у эмпириков, которые сами еще абстрактны, или же воображаемою деятельностью воображаемых субъектов, какой она является у идеалистов.
Там, где прекращается спекулятивное мышление, — перед лицом действительной жизни, — там как раз и начинается действительная положительная наука, изображение практической деятельности, практического процесса развития людей. Прекращаются фразы о сознании, их место, должно занять действительное знание. Изображение действительности лишает самостоятельную философию ее жизненной среды. В лучшем случае ее может заменить сведение воедино наиболее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического развития людей. Абстракции эти сами по себе, в отрыве от действительной истории, не имеют ровно никакой ценности. Они могут пригодиться лишь для того, чтобы облегчить упорядочение исторического материала, наметить последовательность отдельных его слоев. Но, в отличие от философии, эти абстракции отнюдь не дают рецепта или схемы, под которые можно подогнать исторические эпохи. Наоборот, трудности только тогда и начинаются, когда приступают к рассмотрению и упорядочению материала — относится ли он к какой-нибудь минувшей эпохе или к современности, — когда принимаются за его действительное изображение. Устранение этих трудностей обусловлено предпосылками, которые отнюдь не могут быть даны здесь, а создаются лишь в ходе изучения действительного жизненного процесса и деятельности индивидов каждой отдельной эпохи. Мы выделим здесь некоторые из этих абстракций, которыми мы пользуемся в противоположность идеологии, и поясним их на исторических примерах».
«... 7. Резюме о материалистическом понимании истории.
Итак, это понимание истории заключается в том, чтобы, исходя именно из материального производства непосредственной жизни, рассмотреть действительный процесс производства и понять связанную с данным способом производства и порожденную им догму общения — т.е. гражданское общество на его различных ступенях — как основу всей истории; затем необходимо изобразить деятельность гражданского общества в сфере государственной жизни, а также объяснить из него все различные теоретические порождения и формы сознания, религию, философию, мораль и т.д. и т.д., и проследить процесс их возникновения на этой основе, благодаря чему, конечно, можно будет изобразить весь процесс в целом (а потому также и взаимодействие между его различными сторонами). Это понимание истории, в отличие от идеалистического, не разыскивает в каждой эпохе ту или иную категорию, а остается все время на почве действительной истории, объясняет не практику из идеи, а идейные образования из материальной практики и в силу этого приходит также к тому выводу, что все формы и продукты сознания могут быть уничтожены не духовной критикой, не растворением их в «самосознании» или превращением их в «привидения», «призраки», «причуды» и т.д., а лишь практическим ниспровержением реальных общественных отношений, из которых произошел весь этот идеалистический вздор, — что не критика, а революция является движущей силой истории, а также религии, философии и прочей теории. Эта концепция показывает, что история не растворяется в «самосознании», как «дух от духа», но что каждая ее ступень застает в наличии определенный материальный результат, определенную сумму производительных сил, исторически создавшееся отношение людей ж природе и друг к другу, застает передаваемую каждому последующему поколению предшествующим ему поколением массу производительных сил, капиталов и обстоятельств, которые, хотя, с одной стороны, и видоизменяются новым поколением, но, с другой стороны, предписывают ему его собственные условия жизни и придают; ему определенное развитие, особый характер. Эта концепция показывает, таким образом, что обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства.
Та сумма производительных сил, капиталов и социальных форм общения, которую каждый индивид и каждое поколение застают как нечто данное, есть реальная основа того, что философы представляли себе в виде «субстанции» и в виде «сущности человека», 3, что они обожествляли и с чем боролись, — реальная основа, действию и влиянию которой на развитие людей нисколько не препятствует то обстоятельство, что эти философы в качестве «само сознанная» и «единственных» восстают против нее. Условия жизни, которые различные поколения застают в наличии, решают также и то, будут ли периодически повторяющиеся на протяжении истории революционные потрясения достаточно сильны, или нет, для того, чтобы опрокинуть основу всего существующего, и если нет налицо этих материальных элементов всеобщего переворота, а именно: с одной стороны, определенных производительных сил, а с другой, формирования революционной массы, восстающей не только против отдельных условий прежнего общества, но и против самого прежнего «производства жизни», против «совокупной деятельности», на которой оно основано, — если этих материальных элементов нет налицо, то, как это доказывает история коммунизма, для практического развития не имеет никакого значения то обстоятельство, что уже сотни раз высказывалась идея этого переворота».
«... Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом, в конечном счете, является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь: искажает это положение в том смысле, что экономический момент является, будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение — это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты — государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения и т.п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм...
...Этот результат можно опять-таки рассматривать как продукт одной силы, действующей как целое, бессознательно и безвольно. Ведь то, чего хочет один, встречает противодействие со стороны всякого другого, и в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не хотел. Таким образом, история, как она шла до сих пор, протекает подобно природному процессу и подчинена, в сущности, тем же самым законам движения. Но из того обстоятельства, что воли отдельных людей, каждый из которых хочет того, к чему его влечет физическая конституция и внешние, в конечном счете экономические, обстоятельства (или его собственные, личные, или обще-социальные), что эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую, — из этого все же не следует заключать, что эти воли равны нулю. Наоборот, каждая воля участвует в равнодействующей и постольку включена в нее.
Далее, я прошу Вас изучать эту теорию по первоисточникам, а не из вторых рук, — право же, это гораздо легче. Маркс не написал ничего, в чем бы эта теория не играла роли. В особенности великолепным образцом ее применения является «18 брюмера Луи Бонапарта». Точно так же множество указаний есть и в «Капитале». Затем я вправе, пожалуй, указать на мои сочинения: «Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом» и «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», в которых я дал самое подробное, насколько мне известно, изложение исторического материализма из всех существующих.
Маркс и я отчасти сами виноваты в том, что молодежь иногда придает больше значения экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчеркивать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время, место и возможность отдавать должное остальным моментам, участвующим во взаимодействии. Но как только дело доходило до анализа какого-либо исторического периода, то есть до практического применения, дело менялось, и тут уже не могло быть никакой ошибки. К сожалению, сплошь и рядом полагают, что новую теорию вполне поняли и могут ее применять сейчас же, как только усвоены основные положения, да и то не всегда правильно. И в этом я могу упрекнуть многих из новых «марксистов»; ведь благодаря этому также возникала удивительная путаниц.
«... Обратное действие государственной власти на экономическое развитие может быть троякого рода. Она может действовать в том же направлении — тогда развитие идет быстрее; она может действовать против экономического развития — тогда в настоящее время у каждого крупного народа она терпит крах через известный промежуток времени; или она может ставить экономическому развитию в определенных направлениях преграды и толкать его в других направлениях. Этот случай сводится, в конце концов, к одному из предыдущих. Однако ясно, что во втором и третьем случаях политическая власть может причинить экономическому развитию величайший вред и может вызвать растрату сил и материала в массовом количестве.
Кроме того, имеется еще случай завоевания и грубого уничтожения экономических ресурсов, вследствие чего прежде при известных обстоятельствах бесследно гибли все результаты экономического развития целой местности или нации. Теперь этот случай имеет по большей части противоположные последствия, по крайней мере, у больших народов. Побежденный в итоге выигрывает иногда и в экономическом, и в политическом, и в моральном отношениях больше, чем победи те ль...»
1. Под экономическими отношениями, которые мы считаем определяющим базисом истории общества, мы понимаем тот способ, каким люди определенного общества производят средства к жизни и обменивают между собой продукты (поскольку существует разделение труда). Таким образом, сюда входит вся техника производства и транспорта. Эта техника, согласно нашим взглядам, определяет также и способ обмена, затем способ распределения продуктов и тем самым после разложения родового строя также и разделение на классы, отношения господства и подчинения, государство, политику, право и т.д. В понятие экономических отношений включается далее и географическая основа, на которой эти отношения развиваются, и фактически перешедшие от прошлого остатки прежних ступеней экономического развития, которые продолжают сохраняться зачастую только по традиции или благодаря силе инерции, а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму.
...Вся гидростатика (Торричелли и т.д.) была вызвана к жизни потребностью регулировать горные потоки в Италии в XVI и XVII веках. Об электричестве мы узнали кое-что разумное только с тех пор, как была открыта его техническая применимость. В Германии, к сожалению, привыкли писать историю наук так, как будто бы науки свалились с неба.
Мы считаем, что экономические условия, в конечном счете, обусловливают историческое развитие, раса же сама является экономическим фактором.
Здесь, однако, не следует забывать о двух моментах:
а) Политическое, правовое, философское, религиозное, литературное, художественное и т.д. развитие основано на экономическом развитии. Но все они также оказывают влияние друг на друга и на экономический базис. Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным, а все остальное — лишь пассивное следствие. Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости, в конечном счете, всегда прокладывающей себе путь. Государство, например, оказывает влияние при помощи покровительственных пошлин, свободы торговли, хорошей или дурной фискальной политики. Даже смертельная усталость и бессилие немецкого мещанина, обусловленные жалким экономическим положением Германии и выразившиеся сначала в пиетизме, затем в сентиментальности и в рабском пресмыкательстве перед князьями и дворянством, не остались без влияния на экономику. Это было одним из величайших препятствий для нового подъема, и препятствие это было поколеблено только благодаря тому, что революционные и наполеоновские войны сделали хроническую нищету острой. Следовательно, экономическое положение не оказывает своего воздействия автоматически, как это для удобства кое кто себе представляет...
в) Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали ее, не руководствуясь общей волей, по единому общему плану, и даже не в рамках определенным образом ограниченного, данного общества. Их стремления перекрещиваются, и во всех таких обществах господствует, поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность. Необходимость, пробивающаяся здесь сквозь все случайности, — опять-таки, в конечном счете, экономическая. Здесь мы подходим к вопросу о так называемых великих людях. То обстоятельство, что такой и именно вот этот великий человек появляется в определенное время в данной стране, конечно, есть чистая случайность. Но если этого человека устранить, то появляется спрос на его замену, и такая замена находится — более или менее удачная, но с течением времени находится.
...Точно так же обстоит дело со всеми другими случайностями и кажущимися случайностями в истории. Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем, чем больше она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в ее развитии случайностей, тем более зигзагообразной является ее кривая. Если Вы начертите среднюю ось кривой, то найдете, что чем длиннее изучаемый период, чем шире изучаемая область, тем более приближается эта ось к оси экономического развития, тем более параллельно ей она идет.
В Германии величайшим препятствием к правильному пониманию является непростительное пренебрежение в литературе к экономической истории. Не только очень трудно отвыкнуть от представлений об историческом развитии, привитых в школе, но еще труднее; собрать материал, необходимый для этого...».
Социальные категории. Объективная основа и границы человеческой свободы. Социальные законы есть необходимые связи между определенными сторонами и сферами общественной жизни.
С точки зрения материалистической философии общественная жизнь детерминирована, но, в отличие от природной, социальные законы обладают рядом специфических черт:
1. Общественные отношения принимают форму общественных интересов, потребностей, целей, чувств и настроений людей, а это значит, что социальные законы — законы не только материальной, но и духовной деятельности.
2. Поскольку общество одновременно является и объектом и субъектом, социальные законы — это законы человеческой деятельности. Без человеческой деятельности, которая генетически первична, нет и не может быть социальной закономерности. История не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека.
3. Социальные законы по характеру своего проявления статистические, т.е. законы-тенденции. Такого типа законы функционируют там, где имеют место массовые случайные действия, явления (стохастические процессы). История «делается» таким образом, что конечный результат всегда, получается, от столкновения множества отдельных волеизъявлений, которые, в конечном счете, определяются конкретными жизненными обстоятельствами. Каким бы ни был ход истории, люди делают ее так: каждый преследует свои собственные, сознательно поставленные цели, а общий итог этого множества действующих по различным направлениям стремлений, их равнодействующая есть исторические события, из которых и складывается ход истории.
4. Спецификой социальных законов является их историчность. Вследствие того, что социальная эволюция протекает более быстрыми темпами, чем эволюция, природы, общественные отношения и формы культуры более подвижны, чем геологические периоды. Именно поэтому не должны создаваться утопические проекты, не должна конструироваться на свой лад история и не должны рассматриваться общественные законы раз и навсегда данными. Социальный организм чрезвычайно динамичен, и его законы позволяют уловить лишь общую линию развития, тенденцию, а это создает малую вероятность установления строгих сроков наступления событий.
Тем не менее, применение диалектико-материалистического метода к анализу общественной жизни и ее истории позволил открыть целый ряд общесоциологических законов. Каковы же эти законы:
1. Закон определяющей роли способа производства по отношению к другим сферам деятельности.
2. Закон определяющей роли экономического базиса по отношению к надстройке.
3. Закон соответствия производственных отношений уровню и характеру производительных сил.
4. Закон прогрессивной смены общественно-экономических формаций.
5. Закон социальной революции.
6. Закон возрастающей роли народных масс в истории.
7. Закон относительной самостоятельности общественного сознания.
8. Закон возвышения потребностей и др.
Мир социальных законов многолик. С изменением условий одни из них отмирают, другие формируются. (Например, закон смены формы). Поэтому нелепо полагать, что все социальные законы уже открыты, а социальная наука достигла завершенности.
Существует большое количество социальных законов частного порядка, которые действуют в определенных сферах общества и изучаются конкретными социальными науками (политэкономия, демография, политология, правоведение, искусствоведение, языкознание и т.д.). Но в любом случае независимо от масштаба действия социальные законы отражают наличие социальной необходимости и объективного хода общественной жизни.
Действия социальных законов конкретизируются, прежде всего, общефилософскими категориями, которые применительно к обществу приобретают социальную окраску. Они обусловлены социальной формой движения материи. Таковы категории «социальная материя», «социальное время», «социальное пространство», «социальное противоречие», «социальное отрицание», «социальная революция», а также «общественное бытие» и «общественное сознание». В социальной философии возникают новые пары категорий — «свобода» и «необходимость», «базис» и «надстройка», «объективные условия» и «субъективные факторы», а также «общественная формация», «способ производства» и др.
Объективность исторического процесса ярче всего проявляется в зависимости общества от природы й астрофизических факторов, что всегда подчеркивалось представителями философии космизма.
Критерий объективности социальной жизни, а значит, и социальных законов заключается в наличии социальной преемственности, так как каждое поколение начинает с той реальной основы, которая ему досталась. Имея в виду этот факт, К. Маркс писал: «... Люди не свободны в их выборе своих производительных сил, которые, образуют основу всей их истории, потому что всякая производительная сила есть приобретенная сила, продукт предшествующей деятельности». Тогда имеет ли место свобода в обществе? В чем же заключается свобода человека, если существуют социальные законы, выражающие объективный, необходимый ход истории? Эти вопросы и сегодня волнуют человека, прежде всего это соотношение категорий «свобода» и «необходимость». В природе необходимости противостоит случайность. В обществе необходимость соотносится со свободой. Свободе враждебны не законы, а беззаконие, хаос, социальная энтропия.
И необходимость, и свобода объективны, хотя их функциональная нагрузка совершенно различна. Необходимость отражает нечто инвариантное, устойчивое, сохраняющееся, упорядоченное, что выражается в законах сохранения. Свобода же отражает развитие, появление нового, разнообразного, новых возможностей, но на базе необходимости. Необходимость выражает наличное, показывает, каков мир есть, а свобода схватывает будущее, каким мир должен или может быть.
В развивающемся обществе идет постоянный процесс перехода необходимости в свободу, которая есть вечные муки, напряжение и недовольство социума своим существующим положением, отрицание его и утверждение нового состояния общественного организма.
Мировая история — это процесс возрастания степени свободы, но в каждый исторический период она имеет свои границы. Свобода многолика, но сущность ее одна — наличие разнообразных возможностей.
Понятие социальной структуры общества
Человеческое общество представляет собой не механическую сумму индивидов, а определенную систему. В основе ее развития лежит способ производства материальных благ. Люди производят эти блага не в одиночку, а сообща, образуя конкретные общности, различные группы и коллективы. В истории известны такие общности людей, как род, племя, семья, народность, нация, классы, а также социальные слои, прослойки, касты, социальные группы. Целостная совокупность социальных общностей и групп, взаимодействующих между собой, представляет социальную структуру общества.
Социальная структура общества исторически изменяется. Все ее элементы находятся в движении и развитии. Основой этого движения служит способ производства. «Возьмите определенную ступень развития производства, обмена и потребления, — писал К. Маркс, — и вы получите определенный общественный строй, определенную организацию семьи, сословий или классов, — словом, определенное гражданское общество».
Возьмем первобытный способ производства. Примитивные производительные с/1лы, очень низкая производительность труда исключали получение прибавочного продукта. Люди производили и потребляли сообща. Полученного продукта едва хватало для поддержания жизни. Такому способу производства лучше всего отвечала родовая организация людей. Род представлял собой обособленную общественно-производственную группу людей, связанных кровнородственными связями, основанную на общественной собственности и коллективном труде.
С развитием общественного производства и расширением общественных связей происходит объединение нескольких родов в племя, а затем в союзы племен. Возникает особая ячейка социальной структуры общества — семья.
Рабовладельческий способ производства, а в некоторых странах сразу феодальный, вызвал коренные изменения в социальной структуре общества. Здесь появляются лица, занимающиеся только умственным или физическим трудом, формируется городское население, возникают классы. Изменилась форма семьи, произошло слияние, смещение и исчезновение родов и племен, возникла новая языковая, территориальная, экономическая и культурная общность людей — народность. Рабовладельческий (а в некоторых странах сразу феодальный) способ производства положил начало антагонистической социальной структуре общества благодаря возникновению частной собственности на средства производства.
Становление капиталистического способа производства привело к уничтожению феодальной раздробленности, натурального характера производства, установлению более прочных экономических отношений между различными районами, к преобразованию местных рынков в общенациональные. На основе капиталистических производственных отношений народности превращаются в качественно новую, более высокую общность людей — нацию. Нация (от лат. natio — племя, народ) — историческая общность людей, складывающаяся в ходе образования единой территории, экономических связей, литературного языка, особенностей культуры и характера. Претерпевают изменения семейные и другие отношения между людьми.
Таким образом, развитие социальной структуры общества есть процесс, в основе которого лежит смена способов производства материальных благ. Это обусловливает специфику социальной структуры общества в каждой формации.
Социальная структура общества возникла вместе с ним. Однако ее отдельные элементы сформировались не сразу, а на определенном этапе развития общества.
Это в полной мере относится, например, к классам. С возникновением классов структура общества приобретаем социально-классовый характер. Классовая структура общества исчезнет с исчезновением классов, тогда как социальная структура будет характеризовать и бесклассовое общество. Но пока существуют классы, сущность социальной структуры общества будет выражаться, прежде всего, в его классовой структуре.
Вопрос о классах был и сегодня остается предметом ожесточенной борьбы между буржуазным и марксистским мировоззрением. Буржуазные идеологи пытаются извратить, запутать научную теорию классов, созданную Марксом и Энгельсом. Одни из них утверждают, что классы исчезают уже в условиях капитализма, другие пытаются доказать, что классовая борьба — это естественное состояние общества, оно будет существовать вечно и поэтому якобы коммунизма быть не может. Третьи говорят, что никаких классов не было и нет, что классы и классовую борьбу придумали марксисты, что общество состоит из слоев, страт и т.д. Были и марксисты, которые не поняли вклада Маркса в теорию классов, приписывали ему открытие классов.
Характеризуя отличие своей теории классов от предшествующих, К. Маркс в письме И. Вейдемейе говорил: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов.
То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего:
1) что существование классов связано с определенными историческими фазами развития производства,
2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата,
3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов».
Перед социальной наукой стоит задача объяснить появление классов, указать причины их возникновения, а также исследовать движение общества к социальной однородности, к бесклассовой структуре. Решение этой задачи борющиеся классы находят в марксистской теории классов и классовой борьбы.
Как же возникли классы? Марксизм учит, что «в основе деления общества на классы лежит закон разделения труда». В результате разделения общественного труда, роста производительных сил стало возможным получать прибавочный продукт. Этот продукт присваивали лица, исполнявшие общественные должностные функции в первобытном обществе (родовая знать). Появилась частная собственность, а вместе с ней и классы, отношения господства и порабощения.
Образование классов происходило, с одной стороны, путем выделения внутри общины эксплуататорской верхушки, состоявшей первоначально из родовой знати; с другой — путем обращения в рабство военнопленных, а затем и обнищавших соплеменников, попадавших в долговую кабалу. Это две стороны одного процесса, который приводит к тому, что на развалинах родового строя, как правило, возникает общество, разделенное на три класса — рабовладельцев, представлявших сначала господствующую верхушку родовой знати, а затем более широкий слой богатых людей; свободных общинников — земледельцев, скотоводов, ремесленников, обычно попадавших в зависимость от первых, и рабов.
Таким образом, мы рассматривали происхождение классов как естественноисторический процесс, основанный на материальных экономических причинах. Это позиция марксистской социальной философии.
Буржуазная же социология не имеет единой концепции происхождения классов. Многие ее теоретики утверждали (Е. Дюринг, Ф. Гизо, О. Минье), что причиной классового деления общества является насилие, например завоевание одного племени другим (теория насилия).
Энгельс в работе «Анти-Дюринг» отмечает тот простой факт, что порабощенные и эксплуатируемые во все времена были гораздо многочисленнее поработителей и эксплуататоров. Следовательно, действительная сила всегда была на стороне первых. Уже одного этого факта достаточно для того, чтобы показать нелепость всей теории насилия. Экономической стороной этого вопроса является содержание военнопленных. Эффект от их содержания в качестве рабочей силы наступает через определенное время, т.е. после получения прибавочного продукта. Все это свидетельствует о несостоятельности «теории» насилия, завоевания.
Статью подготовила доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волгушева Алла Александровна. 
