Понятие, назначение и социально-политическое содержание личных конституционных прав
Понятия «личность», «личные конституционные права» являются ключевыми при изучении данной темы, и поэтому они заслуживают особого рассмотрения. Проблема личности — одна из центральных в философии, социологии, психологии, этике и других общественных науках, причем в каждой из них имеет свой специфический аспект изучения. В философии и социологии существуют два подхода к определению этого понятия. Согласно одной точке зрения, не всякий человек — личность. «Личность должна обладать чертами, которые свойственны лишь взрослому и психически нормальному человеку».
Другая точка зрения, впервые высказанная известным советским педагогом А. С. Макаренко, сводится к тому, что личностью является каждый человек. «В понятии личность, — пишет Г. Л. Смирнов, — фиксируются социальные признаки, свойственные отдельному типу людей и выражающиеся в своеобразной индивидуальной форме» . Это общая мера социальности человека, нуждающаяся в конкретной характеристике (И. С. Кон, П. Е. Кряжев, И. И. Резвицкий и др.).
Мы не станем подробно анализировать взгляды философов и социологов, хотя точка зрения Г. Л. Смирнова среди них представляется наиболее убедительной. Остановимся на выдвинутых И. Е. Фарбером положениях.
Понятие «личность» в праве и философии не совпадает; в праве каждый человек признается юридической личностью или субъектом права. К сожалению, эти правильные тезисы далеко не всегда учитываются учеными-юристами, оперирующими категорией «личность». В некоторых случаях философские и социологические определения применяются недостаточно обоснованно. Сам И. Е. Фарбер пишет: «Строго говоря, в праве личность правильнее называть лицом, а лицо и есть субъект права». Между тем термин «личность» применяется и в законодательстве, и в практике государственных органов, а задача, на наш взгляд, состоит не в том, чтобы изъять это понятие из юриспруденции, но правильно раскрыть его содержание.
Глубокий и всесторонний анализ соотношения в теории права категорий «индивид», «человек», «гражданин», «субъект» дал Н. И. Матузов. Нельзя не согласиться с большинством его положений и выводов. Но спорным представляется его тезис: «Не всякий человек есть личность, хотя всякая личность — человек, ...ребенок не личность, душевнобольной тоже».
По нашему мнению, не следует отождествлять философское и правовое понятие «личность». Более того, необходимо различать значение этой категории, ее смысл в различных отраслях права. Например, в ст. 158 УПК РСФСР указано: «Перед допросом следователь удостоверяется в личности свидетеля». В данной уголовно-процессуальной норме термин «личность», очевидно, означает совокупность признаков, индивидуализирующих человека. Удостовериться в личности свидетеля — значит установить, что он является именно тем лицом, за которое себя выдает и которое действительно вызвали для допроса. В нормах уголовного права это понятие имеет уже другой смысл. Так, гл. 3 УК РСФСР называется «Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности».
В нормах, закрепленных в этой главе УК, термин «личность» употребляется только один раз (в ст. 131 УК, где установлена ответственность за оскорбление). В остальных случаях в отношении потерпевших от преступлений употребляются такие термины, как «лицо» (ст. 107, 115, 127 и др.), «люди» (ст. 213, 214, 215 и др.), «потерпевший» (ст. 104, 110 и др.), и т. д. Таким образом, термин «личность» применяется здесь как синоним слова «человек».
Наконец, в Конституции СССР 1936 г. термин «личность» применяется только один раз в ст. 127 и имеет уже другое содержание: «Личность — человек как член общества и как носитель личного индивидуального начала». Это позволяет утверждать, что каждый гражданин СССР — личность. В противном случае можно сделать вывод, что не все граждане государства защищаются правом неприкосновенности личности. В действительности же указанное право распространяется на всех, в том числе на детей и душевнобольных. А. С. Макаренко писал: «Если личность проектируется только в некоторых людях по какому-либо специальному выбору, то нет проблемы личности». Критикуя социологическую концепцию «не всякий человек — личность», Г. Л. Смирнов пишет: «Мы считаем, что представление о личностях как избранной категории людей ненаучно, оно лишает объективных критериев и возможности вести теоретическую разработку проблемы, не соответствует факту исторического возникновения этого понятия, наконец, находится в противоречии с демократизмом коммунистического учения». На наш взгляд, эти критические замечания относятся и к попыткам перенести данную концепцию в юриспруденцию.
Понятие «личные конституционные права граждан» сложилось в литературе по советскому государственному праву в конце 40-х-начале 50-х годов и в настоящее время является общепризнанным. Единственное возражение против этого термина было высказано Л. Д. Воеводиным: «Почему, например, следует именовать лишь одну группу прав и свобод «личными» правами и свободами? Разве все остальные не являются «личными», т, е. принадлежащими личности? Легко доказать, что все без исключения, записанные в Конституции права, свободы и обязанности граждан СССР являются «личными».
Однако понятие «личные права» выражает не факт их принадлежности личности, а нечто иное: то, что эти права индивидуализируют личность гражданина и реализуются в сфере личной свободы. Одно из значений слова «личные» — «выражающие индивидуальные особенности лица, предмета». В таком значении в пределах науки государственного права термин «личные права» имеет право на существование.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Термин «личные неимущественные права» давно употребляется в гражданском праве как понятие, отличающее их от имущественных прав (хотя последние тоже принадлежат личности). Термин «личные права» применяется в законодательстве, например, в ст. 2 Основ законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик 1958 г., причем и здесь личные права законодатель отделяет от имущественных и иных прав и интересов.
Л. Д. Воеводин предложил другое наименование этой группы прав (которые он рассматривает вместе с обязанностями): конституционные права и обязанности граждан в области личной жизни и индивидуальной свободы. В докторской диссертации он несколько изменил это название и предложил формулировку: права и обязанности в области индивидуальной свободы и личной безопасности. На наш взгляд, и личная жизнь, и личная безопасность — социальные блага, являющиеся составными элементами индивидуальной свободы. Поэтому вполне допустимо говорить о конституционных правах граждан в сфере индивидуальной свободы, равнозначных личным конституционным правам. В употреблении эти термины равноценны.
Как мы уже отмечали, общественные отношения, в которых находит свое проявление индивидуальная свобода, сложны и многообразны. Будучи урегулированы нормами советского права, эти отношения приобретают характер юридических, участники которых наделены личными субъективными правами и обязанностями: гражданскими, административными и иными (право на охрану жизни и здоровья, право авторства, право выбора места жительства, свобода передвижения по стране и др.).
Среди указанных прав особое место занимают те из них, которые закреплены в конституционных нормах. К их числу относятся права неприкосновенности личности (ст. 127 Конституции СССР), неприкосновенности жилища, тайны переписки (ст. 128), право обвиняемого на защиту в суде (ст. 111), свобода совести (ст. 124).
Важнейшие особенности этих прав состоят в том, что они:
а) гарантируют индивидуальную свободу, т. е. возможность беспрепятственного выбора различных вариантов поведения гражданина в сфере нравственных отношений, быта, частной жизни, если это поведение не противоречит нормам советского права и принципам коммунистической морали;
б) индивидуализируют личность гражданина, способствуют наилучшему проявлению духовных интересов, способностей, склонностей и индивидуальных особенностей в сфере личной жизни;
в) предопределяют наиболее существенные аспекты положения личности по отношению к законности и правопорядку.
В основе института основных прав и обязанностей советских граждан лежит важный принцип — коммунистический гуманизм. Этот принцип находит свое выражение и в конституционных правах в сфере индивидуальной свободы. Идея конституционно-правовой охраны личной безопасности, чести, достоинства, свободы совести гражданина высоко-гуманна. Разумеется, принцип гуманизма характеризует не только личные, но также социальные и политические права и свободы граждан. Однако следует отметить, что в личных и социальных правах он находит свое более четкое юридическое выражение, чем в политических правах, ибо в последних гораздо отчетливее выступают интересы общества и государства.
В политических правах (свобода слова, избирательные права и т. д.) общественные интересы проявляются более непосредственно, но и они выступают как форма выражения и обеспечения расцвета личности. В личных же правах индивидуальный интерес, сфера нравственно-бытовая, частная жизнь являются объектом конституционной охраны: гражданин как личность выступает здесь на первый план. Кроме того, в личных конституционных правах воплощается недопустимость незаконного применения насилия над личностью.
Следует отметить, что реализация некоторых из личных прав (неприкосновенность личности, неприкосновенность жилища, свобода совести) имеет более общий характер, чем осуществление других основных прав, например политических. Ведь каждый гражданин пользуется личной безопасностью, исповедует какую-либо религию или не исповедует никакой, и, следовательно, реализует права неприкосновенности личности и свободы совести. Что же касается такого, например, политического права, как свобода печати, то оно хоть и принадлежит каждому гражданину, но реализуется в менее массовом масштабе (не все граждане обязательно выражают свое мнение в печати).
По мнению венгерских государствоведов Я. Веера, И. Ковача, Л. Самела, «требование безусловного осуществления демократических свобод существует только в отношении свободы и неприкосновенности личности, свободы совести и вероисповедания; свободы же слова, печати, собраний и объединения могут осуществляться только в соответствии с интересами трудящихся».
На наш взгляд, такое противопоставление личных основных прав политическим неверно. Реализация неприкосновенности личности, жилища, тайны переписки, свободы совести в антинародных целях недопустима. Указанные права не могут быть использованы как форма прикрытия неправомерной деятельности; они не должны рассматриваться в качестве средств, облегчающих возможность преступным элементам безнаказанно заниматься деятельностью, противоречащей интересам общества и государства, или в качестве юридических гарантий, легализирующих эту деятельность.
Как известно, в социалистическом государстве основные права граждан связаны с их основными обязанностями. Как указал XXV съезд КПСС, «ответственный подход каждого гражданина к своим обязанностям, к интересам народа создает единственно надежную базу для наиболее полного воплощения принципов социалистического демократизма, подлинной свободы личности». И это относится к конституционным правам в сфере индивидуальной свободы, но вопрос о специфике связи указанных прав с обязанностями заслуживает особого изучения. По мнению Л. Д. Воеводина, каждая группа конституционных прав имеет связь с определенными обязанностями, в частности личные права — с обязанностью граждан уважать правила социалистического общежития. На наш взгляд, не только в области личной жизни и индивидуальной свободы, но и в общественных местах, на улицах, на производстве следует соблюдать эту обязанность. Личные конституционные права прямо или косвенно связаны со всеми обязанностями советского гражданина, закрепленными в Основном законе. Однако невыполнение обязанностей автоматически не ведет к лишению или ограничению прав.
Эти последствия могут наступить лишь в случае, когда нарушение конституционной обязанности приобрело форму преступления, что влечет за собой по закону наказание, связанное с ограничением прав (например, лишение свободы). Таким образом, связь здесь может быть и прямой, и опосредствованной.
Если личные права рассматривать с точки зрения их взаимодействия с основными обязанностями, то право на защиту в суде занимает особое место, поскольку его осуществление связано только с обязанностью исполнять законы, закрепленной в ст. 130 Конституции.
В буржуазном государство-ведении личные права рассматриваются как абсолютные, прирожденные (школа естественного права), либо как дарованные богом (клерикальные правовые теории), либо их возникновение связывается с произволом государства, его добровольным «самоограничением» (М. Зейдель, П. Лабанд). Профессор Чикагского университета К. Прайчет усматривает традицию гражданской свободы в США «в христианско-древнееврейской вере в ценность личности», британских актах XIII—XVII вв., трудах философов XVII—XVIII вв.
Советская конституционно-правовая теория, вскрывая метафизическую и идеалистическую природу этих концепций, дает подлинно научное, диалектико-материалистическое решение этой проблемы. С одной стороны, для выявления сущности конституционных прав советских граждан абсолютно неприемлемо рассматривать их как октроированные. Такую попытку предпринял А. Малицкий, когда писал, что при Советской власти «носителем прав является не индивид, не личность, а государство». В действительности именно человек, личность является в СССР субъектом прав, причем это не «дарованные», а завоеванные трудящимися и гарантированные социалистическим государством права.
С другой стороны, для решения этого вопроса неприемлема и естественно-правовая доктрина. Мы не разделяем мнения В. А. Туманова о том, что в определенном плане «марксизм близок революционной естественно-правовой доктрине неотчуждаемых прав человека и гражданина».
На наш взгляд, и естественно-правовая доктрина, и теории, рассматривающие права только как производные от воли государства, несмотря на свою диаметральную противоположность имеют нечто общее: и в тех и в других государственная власть рассматривается как сила, чуждая правам личности и противостоящая ей. Либо она, эта власть, признает «естественные», по происхождению от нее не зависимые права человека, либо дарует, наделяет его субъективными правами, но в том и другом случае в основе этих теорий — ненаучное представление о государственной власти и юридических правах личности как антиподах. При этом тщательно затушевывается тот факт, что «зло лежит в природе власти».
Именно характер власти, ее классовая сущность определяют ответ на вопрос о соотношении государственной власти и личной свободы. В буржуазно-индивидуалистических концепциях, в законодательстве капиталистических стран свобода нередко рассматривается как наличие ограничений для правительства («негативная свобода»). В частности ст. 1 американского Билля о правах состоит из перечисления того, что запрещено конгрессу в отношении свободы совести, слова и т. д. Законодатель заранее рассматривает государственную власть как силу, несущую угрозу личной свободе.
Советская правовая теория отвергает концепцию «негативной свободы», рассматривая эту проблему «не в свете того, что делать нельзя, а в свете того, что делать можно и даже необходимо». Ведь социалистическое государство уже не является государством в полном смысле этого слова: это «полу государство», оно не стоит над обществом как чуждая для него сила и не рассматривает граждан в качестве лиц, подлежащих административно-полицейскому надзору. В этом и состоит сущность проблемы, которая снимает и постановку вопроса об октроированных или естественных правах в СССР. Природу социалистической государственности невозможно примирить с указанными теориями.
Политическим источником конституционных прав и обязанностей гражданина является суверенитет советского народа, гарантируемый социалистическим характером общественного и государственного строя СССР. Следует отметить, что проблема суверенитета значительно ближе к вопросу о личных конституционных правах, чем принято думать. Государственно-правовое понятие «неприкосновенность» неразрывно связано с политическим властвованием. Задолго до идеи неприкосновенности личности и ее прав возникло представление о неприкосновенности верховного представителя власти — монарха. За «оскорбление величества» предусматривались тяжкие наказания. Властвующие всегда были заинтересованы в незыблемости и неприкосновенности своего господства. Не случайно идеи неприкосновенности личности возникают приблизительно в одно время с учениями о народном суверенитете. Если сувереном становится народ, то, естественно, неприкосновенными должны быть признаны те, кто его составляет, т. е. граждане.
«Гарантировать неприкосновенность личности ... возможно, будет только тогда, когда в издании законов и во всем государственном управлении будут участвовать народные представители», — указывал В. И. Ленин, непосредственно связывая идею народовластия с обеспечением личных прав.
Но существует и другой аспект проблемы. В социалистическом обществе индивидуальная свобода — и это важная сторона вопроса — рассматривается как сфера, в которую вмешательство государственных органов может иметь место лишь в строго регламентированных законом случаях. Советскому гражданину не угрожают произвольный арест и неправомерная перлюстрация писем, подслушивание телефонных разговоров и неосновательные обыски. Однако вопрос не сводится к недопустимости незаконного государственно-принудительного вмешательства в сферу частной жизни.
Советская правовая теория решительно отвергает буржуазно-индивидуалистические концепции абсолютной несовместимости, враждебности социалистической государственной власти и нравственно-бытовой области жизни гражданина, его личных интересов, индивидуальных стремлений. Прав был С. Ф. Кечекьян, отмечая, что «социалистический строй полностью разрушает легенду о «невмешательстве» государства в деятельность индивида, показав, что без содействия органов государства, без реального обеспечения личные свободы остаются пустыми формальными лозунгами, не наполненными правовым содержанием». Советская власть служит в руках народа средством для закрепления, охраны и всестороннего гарантирования личной свободы.
Обеспечивая социалистический правопорядок, Советское государство защищает права гражданина от посягательств преступных элементов, от незаконных действий некоторых должностных лиц, отдельных граждан. Спорным представляется тезис И. М. Степанова о том, что общенародной государственной власти «вмешиваться в сферу личной свободы нет необходимости... Ограничение свободы правонарушителя есть государственно-властное вмешательство не в сферу личной свободы, а в сферу личной несвободы».
Нам представляется, что правонарушитель, которого заключают в тюрьму, ограничивается в личных правах, и государственная власть вторгается в сферу его индивидуальной свободы. Но это основанная на законе вынужденная реакция государства на противоправное поведение; фактически правонарушитель сам поставил себя в условия несвободы.
Суверенитет СССР во внешнеполитическом плане выступает как независимость советской государственной власти — защитницы социалистических завоеваний трудящихся. Как отметил Л. И. Брежнев, суверенитет нашего государства — «надежная гарантия нелегко обретенных нашим народом прав и свобод». Следовательно, суверенитет — не только политический источник, но и гарант конституционных прав. Социально-экономическим источником прав являются экономические достижения и социальные завоевания советского народа в строительстве социализма и коммунизма, юридическим источником — правовые нормы, в которых они закреплены. В современный период межгосударственные отношения, связанные с проблемой индивидуальной свободы, стали объектом международно-правового регулирования. В Уставе ООН говорится о решимости народов «утвердить веру в основные права человека, достоинство и ценность человеческой личности». Во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., в Международных пактах о гражданских и политических правах, об экономических, социальных и культурных правах, ратифицированных Советским Союзом, зафиксированы важнейшие личные права.
СССР выполняет указанные международные соглашения. Однако индивид не может быть субъектом международного права. Юридический источник его личных прав — нормы внутригосударственного права. Наконец, их нравственный источник — этические представления о высшей ценности человеческой личности в социалистическом обществе.
Таким образом, конституционные права граждан СССР — результат социального развития советского общества. Это не «октроированные» и не «естественные» права, но завоеванные трудящимися в ходе революции, социалистического и коммунистического строительства и юридически закрепленные Советским государством.
Система личных конституционных прав и возможности ее расширения
Несколько слов об истории вопроса. Русский дореволюционный юрист Б. А. Кистяковский, классифицируя права в зависимости от отношения личности к государству, выделял особую группу прав («свобода личности от государства»), куда он относил неприкосновенность личности, жилища, писем, свободу передвижений, свободу совести, свободу слова, печати, собраний, союзов, т. е. не только личные, но и политические свободы.
Вопрос о системе прав в сфере индивидуальной свободы рассматривался не только в отечественной, но и в зарубежной литературе. Так, французский государствовед А. Эсмен разделил все свободы на две группы: касающиеся а) материальных и б) моральных интересов. К первой группе он относит личную свободу в узком смысле (т. е. личную безопасность), личную собственность, неприкосновенность жилища; ко второй — свободу совести и вероисповедания.
Во Франции права в сфере индивидуальной свободы, как правило, именуются свободами физического лица. Ж. Бюрдо выделяет три вида прав: свободу передвижения и выбора местожительства, личную безопасность, свободу уединения (liberte de I’intimite), заключающуюся в неприкосновенности жилища и переписки.
В современной американской литературе существуют различные классификации. В частности, А. Мэсон и В. Бинни усматривают три группы прав в первых восьми поправках к Конституции: первая группа прав зафиксирована в I поправке (к ним относится свобода религии); вторая группа — во II и III поправках (они, как утверждают эти авторы, «не были важными в нашей конституционной истории»); и наконец, третья группа прав — IV—VIII поправки (они предназначены «защитить граждан против произвольного полицейского действия и обеспечить справедливое юридическое разбирательство при всяком официальном действии, с помощью которого лицо может утратить свою свободу или собственность»). Обычно к этой группе прав относят ряд процессуальных правил, в том числе гарантирующих право не подвергаться необоснованным арестам и обыскам, право на гласный и скорый суд, право иметь защитника, а также право собственности.
Для буржуазных классификаций прав в сфере индивидуальной свободы характерно включение в состав этой группы права частной собственности, и это не случайно, поскольку, как заметил К. Маркс, буржуа «считает себя индивидом лишь постольку, поскольку он буржуа».
Те права, которые мы именуем личными, в буржуазной теории естественного права (а после их закрепления во французской Декларации прав 1789 г. и в законодательстве) нередко именуются правами человека в отличие от прав гражданина. В буржуазном обществе человек «ведет двойную жизнь, небесную и земную, жизнь в политической общности, в которой он признает себя общественным существом, и жизнь в гражданском обществе, в котором он действует как частное лицо». В категориях «права человека» и «права гражданина» выражается соотношение личности, общества и государства в условиях капитализма. Такое деление прав неприменимо к условиям социалистического строя, где личность не противостоит ни обществу, ни государству.
Вместе с тем термин «права человека» не может быть отвергнут; он должен занять достойное место в советской теории государственного права и в законодательстве. «У нас нет оснований уходить от серьезного разговора о правах человека», — говорил Л. И. Брежнев. Это понятие применяется и в международно-правовых документах, принятых с участием СССР (например, Всеобщая декларация прав человека 1948 г.), в конституциях некоторых социалистических стран. Так, в § 54 Конституции ВНР указывается: «Венгерская Народная Республика уважает права человека».
В советской литературе интересные соображения о содержании понятия «права человека» высказал И. Е. Фарбер: «Для жизни современного человека необходимы элементарные социальные блага: пища, одежда, жилище, свободный труд без эксплуатации, нормальный отдых, образование, неприкосновенность личности, свобода слова, совести и т. п. Социальные возможности обладать этими элементарными благами и есть основные права человека, которые существуют независимо от их государственного признания, как существует и само право на жизнь... Права человека не носят юридического характера до тех пор, пока их не признает государство». Нельзя полностью согласиться с тем, что «государственное признание основных прав человека... придает им новое свойство, отраженное в понятии «права гражданина».
По нашему мнению, права человека, признанные государством, приобретают качества субъективных юридических прав любого физического лица, т. е. не только гражданина, но также иностранца и апатрида.
Следует различать в этой связи:
а) права человека как его социальные возможности обладать различными материальными и культурными благами (социологическая категория);
б) признанные государством и включенные в законодательство права человека как субъективные юридические права любого физического лица: гражданина, иностранца, апатрида (юридическая категория).
В советской теории государственного права классификация прав в сфере индивидуальной свободы должна быть построена по основаниям, которые отличаются от буржуазных схем. На современном этапе развития юридической науки эта проблема может быть решена с позиций системного анализа. Впервые попытку рассмотреть всю совокупность конституционных прав и обязанностей в виде системы, обладающей определенной самостоятельностью, предпринял Л. Д. Воеводин. По его мнению, самостоятельность этой системы состоит в том, что указанные права и обязанности содержат общие основы правового положения гражданина, а также специфические внутрисистемные связи между составляющими ее элементами, т. е, между главными группами прав и обязанностей, а также между отдельными правами и обязанностями.
Одним из свойств системы является ее относительность. Дело в том, что данная система может рассматриваться как элемент другой, более высокого порядка. Исходная же система в свою очередь включает элементы систем более низкого порядка. Следовательно, личные конституционные права нужно рассматривать как элемент системы основных прав и обязанностей, а эту последнюю — как элемент более широкой системы субъективных прав и юридических обязанностей граждан. Вместе с тем личные конституционные права имеют свойства относительно самостоятельной системы, которая в свою очередь состоит из элементов более низкого порядка — отдельных конституционных прав. Каждое отдельное личное конституционное право — ядро комплексного правового института.
Группа личных конституционных прав обладает свойствами общности и целостности. Смысл и назначение отдельных личных конституционных прав в том, чтобы с разных сторон, в разных аспектах обеспечить гражданам блага индивидуальной свободы. Сфера индивидуальной свободы — тот стержень, который является основой всей системы, ее главной осью.
Личные права организованы в систему таким образом, что каждое из них непосредственно связано и вытекает из другого (например, право неприкосновенности жилища является логическим продолжением права неприкосновенности личности). С точки зрения развития социальные системы подразделяют обычно на стационарные и нестационарные.
Среди социальных систем, кроме того, различают динамические и статические. Между элементами статической системы (в отличие от динамической) обратная связь выражена слабо. Например, изменения в одном из конституционных прав, составляющих статическую систему, могут повлечь за собой изменения в другом, но изменение второго не обязательно отражается на первом. Группа личных конституционных прав — безусловно стационарная (отличающаяся достаточной стабильностью) и статическая социально-правовая система.
В личных конституционных правах находят свое юридическое воплощение наиболее важные формы проявления индивидуальной свободы: личная безопасность гражданина, возможность уединения и частной жизни, охрана его чести, личного достоинства, свобода совести. Эти формы проявления личной свободы являются важными социальными благами и закрепляются юридическими нормами в ст. 111, 124, 127, 128 Конституции СССР. Некоторые из указанных норм гарантируют одно социальное благо (например, ст. 124 Конституции — свободу совести), другие — несколько личных благ. Так, право тайны переписки обеспечивает честь, достоинство, интимные стороны духовной жизни, возможность контроля над распространением личной информации.
По мнению А. П. Горшенева, личная свобода предполагает две формы ее проявления: индивидуальную свободу и безопасность; сферу нравственности и духовной жизни общества.
В связи с этим он классифицирует права на две группы:
1) неприкосновенность личности, жилища, право на защиту, необходимую оборону, свобода передвижения;
2) свобода совести, тайна переписки, право на честь и достоинство;
Вторая группа прав выражает необходимость защиты моральной и духовной целостности личности.
На наш взгляд, затрагивая, безусловно, важный аспект проблемы, данная классификация имеет недостатки. Так, включение тайны переписки во вторую группу прав может привести к выводу, что указанное право не относится к области индивидуальной свободы, которая отнесена к первой группе прав. Защита моральной и духовной целостности личности обеспечивается всей системой конституционных прав в сфере индивидуальной свободы, а не только правами второй группы. Ошибочно также относить к числу конституционных право необходимой обороны и ряд других прав, о которых пишет А. П. Горшенев, поскольку они не содержатся ныне в тексте Основного закона. Трудно согласиться и с А. И. Лепешкиным, относящим к данной группе право личной собственности. По своему происхождению это право имеет трудовой характер и реализуется в сфере имущественных отношений, что характерно для социально-экономических прав.
Весьма интересным представляется вопрос о свободе совести. Некоторые авторы относят свободу совести к числу политических конституционных прав, другие — к числу личных. Безусловно, свобода совести, как и другие личные свободы, носит более индивидуализированный характер, нежели все остальные права граждан. Так, идейно-психологический процесс выбора между религией и атеизмом лежит в той сфере личной жизни граждан, которая находится вне рамок юридических обязанностей перед государством.
В литературе по государственному праву зарубежных социалистических стран личные права, как правило, относят к категории демократических свобод.
Так, венгерский государствовед Я. Беер в 1951 г. среди демократических свобод выделил две группы:
1) свободы, касающиеся личности: свобода и неприкосновенность личности, жилища, тайна переписки, свобода совести;
2) свободы, связанные с общественной деятельностью, т. е. политические свободы. В известной работе Я. Беера, И. Ковача и Л. Самела, изданной на русском языке в 1963 г., такой классификации не приводится.
Б. Спасов и А. Ангелов к числу личных конституционных прав относят свободу и неприкосновенность личности, неприкосновенность жилища и тайну переписки. Свободу совести и вероисповедания они выделяют отдельно. Новые конституции зарубежных социалистических стран расширяют систему прав в сфере индивидуальной свободы. Получило конституционное признание право на беспрепятственное передвижение по территории страны и свободы выбора места жительства (ГДР, ЧСИР, СФРЮ). В § 57 Конституции ВНР (в редакции 1972 г.) закреплено право на охрану жизни, физической неприкосновенности и здоровья, в ст. 33 Конституции ГДР 1968 г. — право на правовую защиту, в ст. 38 — право на уважение, охрану и поощрение своего брака и своей семьи (ст. 38). Основной закон ГДР провозглашает принципиальное положение: «Уважение и защита достоинства и свободы личности являются законом для всех органов государственной власти, всего общества и каждого гражданина в отдельности» (п. 2 ст. 19). Ст. 50 Конституции НРБ 1971 г. провозглашает: «Каждый гражданин имеет право на защиту от незаконного вмешательства в его личную и семейную жизнь и посягательства на его честь и доброе имя».
В современных условиях значение основного права приобретает право на охрану жизни и здоровья человека, вытекающее из содержания ст. 127 Конституции СССР и закрепленное в ст. 1 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении. В Международный пакт о гражданских и политических правах человека 1966 г. по предложению СССР включено положение: «Никто не может быть произвольно лишен жизни».
На наш взгляд, следует отличать право на охрану жизни и здоровья от права на жизнь, представляющего собой совокупность всех субъективных прав гражданина.
Право на охрану жизни и здоровья в СССР обеспечивается системой специальных гарантий: материальных, политических, идеологических и юридических, в частности уголовно-правовых (гл. 3 УК РСФСР).
Особое значение имеют организационные гарантии, закрепленные в Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении.
Как известно, современный научно-технический прогресс связан с такими негативными явлениями, как загрязнение воздуха, водоемов, нарушение биологического равновесия в природе и т. д. Экологический кризис наполняет новым содержанием право на охрану здоровья и жизни человека.
Польские юристы И. Мойсевич и С. Выкрентович выделяют пять групп прав, связанных с научно-технической революцией: права граждан на пищу и лекарства соответствующего качества; права на пользование чистым воздухом; права на пользование чистой водой рек и океанов, не отравленной промышленными и городскими стоками; права на тишину, не нарушаемую техническими механизмами; права, связанные с определением границ вмешательства медицины в жизнь человека (трансплантация сердца и т. п.). Эти авторы также пишут о свободе гражданина от использования по отношению к нему технических средств, служащих для вмешательства в личную жизнь людей.
В советском законодательстве об охране природы закреплены существенные гарантии этих прав.
В новых Конституциях ГДР (ст. 15) и НРБ (ст. 31) содержатся положения о задачах государства и общества по охране природы, причем долг гражданина — способствовать этому. В Конституции ВНР 1972 г. охрана окружающей среды рассматривается в качестве гарантии права на охрану жизни, физической неприкосновенности и здоровья (§ 57). Конституционный опыт братских социалистических государств имеет для нас немаловажную ценность.
Всякое конституционное право — основное субъективное право гражданина СССР. Однако в юридической литературе понятия «конституционное право» и «основное право» не отождествляют. Основным следует считать такое право, которое гарантирует человеку наиболее существенные социальные блага и закреплено либо заслуживает закрепления в конституции.
В процессе развития социалистических общественных отношений возникают экономические, социально-политические и духовные предпосылки для предоставления гражданам новых социальных благ, и в правосознании трудящихся формируются представления о новых основных правах.
Дальнейшее совершенствование советского конституционного законодательства будет сопровождаться расширением системы основных прав в сфере индивидуальной свободы. Думается, что в современных условиях значение основных приобрели: право на охрану чести и достоинства личности; право на правовую защиту; свобода передвижения по стране и право выбора места жительства; право на уважение и охрану брака и семьи, а также положение, аналогичное формуле ст. 50 Конституции НРБ 1971 г. Заслуживают внимания, высказанные В. Л. Суховерхим предложения о закреплении в конституционном законодательстве права на охрану тайны личной (интимной) сферы жизни. Однако мы не согласны с его мнением, что нужно включить это право вместо права на тайну переписки.
На наш взгляд, одно не должно исключать другого, тем более что право тайны переписки — традиционное право; с его помощью защищаются не только сфера интимной жизни, но и некоторые иные блага, о которых речь идет в V главе этой работы.
Дальнейшее развитие свободы личности будет сопровождаться не только закреплением новых прав и свобод, но и обогащением содержания, совершенствованием гарантий ныне существующих прав гражданина СССР. «Одной из основных особенностей проекта новой Конституции будет дальнейшее укрепление и развитие социалистической демократии». По нашему мнению, в целях усиления гарантий права неприкосновенности личности и права на защиту следовало бы признать конституционным принцип: «Никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут наказанию иначе как по приговору суда, вынесенному в результате законного судебного разбирательства».
При подготовке Конституции СССР 1936 года в п. 13 чернового наброска проекта, разработанного Конституционной комиссией ЦИК СССР, было записано: «По истечении определенного законом срока должны быть представлены в суд доказательства необходимости содержания арестованного под стражей, либо последний должен быть освобожден». Это положение не вошло в текст Конституции, но в современных условиях было бы желательно закрепить эту формулу в законодательстве.
В юридической литературе выдвигались предложения о распространении судебного контроля на все случаи арестов. Думается, что и это предложение следовало бы зафиксировать в законе. Вместе с тем целесообразно обсудить вопрос о предоставлении права обвиняемому (и подозреваемому) пользоваться услугами защитника во всех стадиях процесса.
С другой стороны, есть смысл, как нам представляется, расширить права потерпевшего, в частности предоставить ему право обжаловать неосновательный отказ в возбуждении уголовного дела прямо в народный суд. Это позволит увеличить возможности участия трудящихся (в лице народных заседателей) в коллегиальном и более квалифицированном решении вопросов государственной деятельности, защите неприкосновенности личности потерпевших.
В судебной практике имеют место случаи, когда адвокаты-защитники во время допросов оказывают психологическое давление на юридически неосведомленного потерпевшего (особенно по делам, рассматриваемым без участия прокурора). Предоставление потерпевшему права иметь своего адвоката, в частности в тех случаях, когда у обвиняемого есть защитник, наилучшим образом обеспечило бы интересы потерпевшего.
Следовало бы также закрепить в законе не только право тайны переписки, но и сообщений, передаваемых с помощью телеграфа, телефона, телетайпа и других средств связи.
Целесообразно распространить правило о предварительной санкции или последующем уведомлении прокурора об обысках, производимых следователем в жилище гражданина, на выемки, особенно ночные. Это усилит гарантии права на неприкосновенность жилища.
Юридическая природа личных конституционных прав
В научной литературе большинство авторов рассматривают конституционные права, в том числе и личные, как разновидность субъективных прав. Мы полностью разделяем эту точку зрения. Некоторые ученые отвергают субъективный характер конституционных прав. Аргументированная критика этой позиции дана в работах Н. И. Матузова.
Принято считать, что субъективное право — это вид и мера возможного поведения управомоченного лица. Кроме того, субъективное право есть всегда право на что-то, на какой-то объект, представляющий определенную ценность в материальном, моральном, политическом или ином отношении. М. С. Строгович рассматривает субъективное право лица как возможность пользования определенным социальным благом; полномочия совершать действия и требовать соответствующих действий со стороны других лиц; свободу поведения, поступков в границах, установленных нормой права. Эта точка зрения нашла поддержку в юридической литературе и представляется нам весьма убедительной. Она позволяет дать всестороннюю характеристику личных конституционных прав. Пользование социальными благами — это та цель, которая оправдывает существование самой категории субъективных прав, наполняет эту категорию реальным общественным содержанием.
Социальные блага — это материальные, духовные и иные ценности, обладание которыми связано с удовлетворением потребностей людей, развитием их способностей. «При этом пользование социальным благом надо понимать в широком смысле. Оно может состоять не просто в обладании теми или иными предметами (ценностями), но прежде всего в самой свободе поведения, в свободе совершения (в рамках закона) определенных действий и поступков, что само по себе уже есть благо (нематериальное)».
Вопрос о соотношении личного конституционного права и обеспечиваемого им социального блага заслуживает особого рассмотрения. Р. О. Халфина считает, что Конституцией СССР обеспечиваются «не право на неприкосновенность, честь, достоинство, а сами эти социальные блага». Между тем гл. X Конституции СССР именуется «Основные права и обязанности граждан». Гарантируются права, с помощью которых гражданам предоставляются социальные блага. Отрицать то, что советский гражданин обладает конституционными правами, равносильно утверждению, что государство не обязано обеспечить эти блага, поскольку отсутствуют юридические средства их защиты.
Следует отметить неразрывную связь между реальной возможностью обладания социальным благом и объемом гарантируемого Конституцией субъективного права. Объем субъективного права в процессе реализации может быть правомерно ограничен. Иную позицию по этому вопросу занимает В. А. Патюлин. «Права неприкосновенности личности, — пишет он, — не лишается (и не ограничивается) никто, даже преступник. Он может быть на основании и в соответствии с законом лишен возможности свободно располагать собой (задержание, арест, лишение свободы по приговору суда); его личная неприкосновенность как фактическое состояние будет правомерно ограничена, но в этой ситуации гражданин не лишается гарантированного государством права на защиту от неправомерных посягательств». Эту позицию поддержал М. Ф. Орзих. Конечно, правом неприкосновенности личности обладают все граждане, в том числе и правонарушители. Однако было бы ошибочным полагать, что объем этого права (а каждое субъективное право — мера возможного поведения, и, как всякая мера, она имеет определенный объем) одинаков и для свободного гражданина, и для лица, которое отбывает меру наказания в колонии.
В. М. Горшенев определяет юридическую ответственность как вид и меру принудительного претерпевания правонарушителем лишения благ, непосредственно ему принадлежащих’. Реализация юридической ответственности в виде лишения свободы и состоит в том, что лицо теряет возможность пользоваться такими личными благами, как неприкосновенность жилища и тайна переписки, и следовательно, вообще не обладает соответствующими субъективными правами. Осужденный обладает правом неприкосновенности личности, но в суженном объеме.
Например, свободный гражданин не может быть лишен свободы без приговора суда, а осужденный уже лишен свободы, его физическая неприкосновенность правомерно ограничена. Очевидно, что свобода от незаконного лишения свободы как элемент права на неприкосновенность личности имеет неодинаковый объем для свободного лица и осужденного. То же самое можно сказать и о конституционной свободе совести, поскольку, находясь в местах лишения свободы, осужденный не может осуществлять ряд прав члена религиозного объединения. Из личных конституционных прав не претерпевает изменения лишь право на защиту в суде.
Смысл субъективного права — в обладании социальным благом. Если возможность пользования этим благом правомерно ограничена, то и субъективное право не может не претерпевать изменения. В противном случае, что же остается от субъективного права, если управомоченное лицо не может использовать гарантируемое социальное благо?
Субъективное право имеет сложное внутреннее строение. В советской юридической литературе дана глубокая и всесторонняя характеристика субъективного права (работы И. Г. Александрова, Н. С. Братуся, С. С. Алексеева, Н. И. Матузова, В. А. Патюлина и др.).
Для нас особое значение имеет положение о понятии категорий содержания и структуры субъективного права, состоящее из предоставленных гражданам конкретных юридических возможностей, правомочий, их взаимосвязи. «Если «молекулой» в ткани правовых отношений может быть признано субъективное право, то «атомами» — правомочия».
Каждое субъективное право состоит из конкретных элементов-правомочий. В общей схеме субъективного права, предложенной И. И. Матузовым, четыре таких правомочия: право-поведение (т. е. возможность определенного поведения управомоченного), право-требование (т. е. возможность требования определенного поведения от обязанного лица), право пользование (т. е. возможность пользоваться определенным социальным благом) и право-притязание (т. е. возможность защитить эти права). Единство всех правомочий определяет содержание и структуру субъективного права. Применительно к сфере индивидуальной свободы право-поведение выступает как возможность обладания личными благами.
Таким образом, общая схема личного конституционного права представляется нам в следующем виде:
а) право пользования определенными благами индивидуальной свободы;
б) право требовать от обязанных лиц не препятствовать пользованию этими благами;
в) право прибегнуть в необходимых случаях к мерам государственного принуждения для защиты возможностей пользования указанными благами.
Эта общая схема имеет специфические формы проявления в конкретном личном конституционном праве. Если, например, в общей схеме три элемента-правомочия, то в конкретном конституционном праве их может быть и больше. Так, в конституционном праве неприкосновенности личности пять основных правомочий.
В связи с тем, что конституционное право имеет весьма высокую общность, правомочия, в него входящие, также обладают этой особенностью. Каждое основное правомочие (или основной элемент) конституционного права конкретизируется во многих отраслевых субъективных правах. Так, свобода отправления религиозных культов как одно из правомочий свободы совести конкретизируется в праве быть членом религиозного объединения, праве участвовать в молитвенных собраниях и т. д. Задача состоит в том, чтобы исходя из общей схемы субъективного права определить особенности содержания каждого личного конституционного права.
Юридическая природа личных конституционных прав характеризуется, во-первых, общими свойствами всех конституционных прав; во-вторых, специфическими качествами, которыми обладают только они. Прежде всего, конституционные права отличаются от других субъективных прав повышенной ценностью, особой значимостью социальных благ, на которые они направлены.
Конституционные права обеспечивают возможность пользования социальными благами, определяющими коренные условия жизни человека в социалистическом обществе и Советском государстве (свободный труд, нормальный отдых, политическая свобода и т. д.). Они фиксируют наиболее существенные, принципиальные связи и отношения между обществом, государством, коллективом и человеком и реализуются в наиболее важных сферах общественной жизни, обеспечивая предоставление гражданам благ, неотчуждаемых от личности. По сравнению с отраслевыми субъективными правами конституционные права характеризуются высокой общностью и значительной стабильностью, которая обеспечивается особым порядком их изменения. Эти права существуют постоянно и не погашаются неоднократной реализацией. Их особенность в том, что они опосредствуют отношения и связи граждан не друг с другом или с отдельными государственными органами, а с Советским государством в целом. Человек в указанных отношениях выступает как ассоциированный носитель суверенитета народа.
Таковы наиболее существенные общие юридические особенности всех конституционных прав, в том числе и личных.
Вместе с тем личные конституционные права обладают и некоторыми специфическими особенностями. Прежде всего, они гарантируют такие неотделимые от человеческой личности блага, как жизнь, здоровье, честь, достоинство, свобода совести, личная безопасность. Указанные блага не имеют экономической ценности, и применение к ним стоимостных критериев и оценок исключено. Как правило, они возникают с рождением и прекращаются смертью и не могут быть переданы в дар другому лицу. Личные конституционные права (подобно неимущественным гражданским правам) воплощают в себе индивидуальность личности и надлежащую оценку этой индивидуальности со стороны социалистического общества.
Своеобразие этих прав — в способах обеспечения их со стороны государства. Государство не имеет права вмешиваться в сферу личной жизни граждан, которая лежит вне рамок их обязанностей перед государством. Одновременно с этим оно берет на себя обязательства в необходимых случаях обеспечивать защиту личных свобод граждан от неправомерных посягательств со стороны органов государства, должностных лиц и граждан.
Личные конституционные права обладают некоторыми общими чертами с личными неимущественными правами, закрепленными гражданско-правовыми нормами (право на имя, право на изображение и т. д.), но эти права не идентичны. В частности, гражданские личные неимущественные права — абсолютные, а личные конституционные права не могут быть названы абсолютными, ибо в них воплощаются не связи управомоченного лица с окружающими лицами, а его взаимоотношения с государством как целым. Вместе с тем отраслевые субъективные права, возникающие в процессе конкретизации личных конституционных прав, могут быть абсолютными.
Проблема юридической природы указанных прав неразрывно связана с вопросом о формах их осуществления и реализации. В юридической литературе по этому вопросу существуют две точки зрения. Одни авторы считают, что указанные права существуют и реализуются вне правоотношений (П. Е. Недбайло, М. С. Строгович, Л. С. Явич), другие рассматривают личные права как элементы правоотношений (С. С. Алексеев, И. И. Матузов, В. С. Основин, В. А. Патюлин).
Например, М. С. Строгович считает, что субъективное право неприкосновенности личности существует в составе правоотношений лишь в случае возникновения юридических фактов, связанных с конкретными уголовно-процессуальными правоотношениями (решение прокурором вопроса об аресте). До этого указанное субъективное решение не зависит, от каких либо правоотношений. Нам это представляется неверным. Ведь конституционному праву неприкосновенности личности гражданина соответствует обязанность государства обеспечить его личную безопасность. Таким образом, здесь имеет место определенная общественная связь, урегулированная нормами права, предполагающая, с одной стороны, юридическое право, а с другой — юридическую обязанность, т. е. правоотношение. Если же считать, что субъективное право существует само по себе и ему ничего не противостоит, то оно сводится к нулю.
Следовательно, личные конституционные права существуют и реализуются только в правоотношениях, но виды этих правоотношений различны. Указанные права существуют не в административно-правовых, гражданско-правовых и иных отраслевых правоотношениях, имеющих строго индивидуализированный характер (такие отношения могут возникнуть в процессе реализации этих прав либо при нарушении данных прав или же неправомерном использовании), а в рамках отношений «государство — гражданин».
Личные конституционные права, например, неприкосновенность личности и жилища, тайна переписки, возникают с момента приобретения советского гражданства и существуют пожизненно; право обвиняемого на защиту в суде с 14 лет. Конституционная свобода совести, на наш взгляд, возникает с 18-летнего возраста, т. е. с момента, когда лицо вправе самостоятельно избрать веру или неверие, быть членом научно-атеистической организации либо членом религиозного объединения.
В юридической литературе различают три вида правового статуса советского гражданина:
1) общий для всех граждан;
2) определенной категории людей (например, правовой статус (модус) студентов, работников МВД, пенсионеров и т. д.);
3) отдельных лиц.
Личные конституционные права, как правило, непременный элемент всех видов правового статуса гражданина, но данные права могут быть сужены в объеме, или видоизменены для лиц, лишенных свободы.
Для всех конституционных прав, в том числе и личных, характерны следующие стадии существования и реализации: стадия возникновения и существования личного конституционного права; стадия готовности к реализации; стадия непосредственной реализации.
На первой стадии эти права существуют в рамках общих правоотношений типа «государство—гражданин». На второй и третьей стадиях они конкретизируются в отраслевых субъективных правах и реализуются в рамках отраслевых правоотношений.
Трудно согласиться с Л. Д. Воеводиным, считающим, что право неприкосновенности личности может реализоваться вне конкретных правоотношений. Процесс реализации этого права ведет к возникновению конкретных государственно-правовых, административно-правовых, уголовно-процессуальных и иных правоотношений, которые предполагают не только наличие юридических обязанностей всех, кто входит в соприкосновение с носителем права, не посягать на его личную безопасность, но и привлечение виновных к ответственности.
Своеобразие таких конституционных прав, как неприкосновенность личности, жилища, свободы совести, в том, что они находятся в состоянии постоянной, непрерывной реализации, причем все стадии их существования и реализации как бы сливаются и поэтому их трудно разграничить. Что же касается права тайны переписки и права на защиту в суде, то граждане обладают ими всегда, но реализуют их спорадически, время от времени.
Особенность реализации личных конституционных прав заключается также в том, что некоторые из них осуществляются путем личных действий (право на защиту, право тайны переписки). Что же касается прав неприкосновенности личности и жилища, то их реализацию недостаточно определить терминами «действие» или «бездействие», поскольку она заключается в определенном фактическом состоянии субъекта, который непрерывно пользуется благами личной безопасности, чести, достоинства, и при этом само это пользование прямо не связано с его действием или бездействием. И, наконец, в отличие от социально-экономических прав процесс реализации личных прав не имеет имущественно-материального характера.
Гарантии личных конституционных прав и социалистическая законность
Марксистско-ленинская трактовка прав человека не ограничивается только констатацией ответственности личности перед обществом. Она обосновывает самый гуманистический принцип социальной жизни — ответственность общества перед личностью. Этот принцип находит свое отражение и в советском государственном праве. В нормах советских Конституций закрепляются не только основные права и обязанности граждан, но и система их гарантий.
«В социалистическом обществе государство и гражданин являются своеобразными сторонами социальных отношений, основанных на праве. Смысл и цель данных отношений в социальном и юридическом плане заключаются во всемерном и неуклонном обеспечении свободы личности». В советской юридической литературе существуют различные взгляды на вопрос о видах гарантий прав. Большинство авторов подразделяют эти гарантии на экономические, политические, идеологические и юридические. В некоторых работах высказывается точка зрения о существовании организационных и общественных гарантий. В. Н. Скобелкин весьма аргументированно защищает тезис о недопустимости смешения экономических и материальных гарантий, каждая из которых имеет самостоятельное значение.
В литературе существуют также различные способы классификации гарантий прав гражданина на общие и специальные, объективные и субъективные, государственные и общественные, прямые и косвенные. Мы не будем подробно их рассматривать, поскольку этот вопрос выходит за пределы данной работы. В этой связи значение имеют лишь проблемы классификации гарантий на общие и специальные. Н. В. Витрук к числу общих гарантий относит экономические, политические и идеологические, а к специальным — юридические. Более убедительной представляется другая точка зрения, согласно которой «всю совокупность гарантий прав и обязанностей можно подразделить на общие гарантии (для всех прав и обязанностей) и на особые гарантии каждого права и каждой обязанности».
Любое конституционное право обеспечивается как общими экономическими, политическими, идеологическими и правовыми, так и специальными экономическими, политическими и другими гарантиями. Конституционное право обладает своеобразными, специфическими, только ему присущими условиями и средствами обеспечения его реальности. Но следует подчеркнуть, что система специальных гарантий одного права по своей структуре, совокупности условий и средств гарантирования не идентична аналогичной системе другого, ибо в каждом случае существует особый вид общественных отношений, подлежащих государственно-правовому регулированию. Задача исследователя и заключается в том, чтобы выяснить, во-первых, какова связь между общими гарантиями и данным конституционным правом и, во-вторых, какими именно специальными гарантиями оно обеспечивается.
Для начала мы исследуем систему общих для всех личных конституционных прав гарантий, специальные же гарантии будут подвергнуты изучению в последующих главах работы. Эта система состоит из экономических, политических, идеологических, общественных и юридических гарантий.
Как известно, под экономическими гарантиями всех конституционных прав советских граждан понимают социалистическую систему хозяйства, социалистическую собственность на орудия и средства производства. Эти гарантии имеют особое значение для обеспечения, прежде всего социально-экономических конституционных прав, непосредственно связанных с ними. Что же касается личных конституционных прав, то здесь связь с общими для всех прав экономическими гарантиями опосредствованная, но немаловажная.
Как указывается в Программе КПСС, «рост материальной обеспеченности, культурного уровня и сознательности трудящихся создает все условия для того, чтобы искоренить преступность, в конечном итоге заменить меры уголовного наказания мерами общественного воздействия и воспитания». Решение этих задач предполагает, в частности, ликвидацию противоправных насильственных действий, посягающих на личную безопасность, честь, достоинство и, следовательно, реальное обеспечение личных прав. С другой стороны, замена уголовного наказания мерами общественного воздействия и воспитания в еще большей степени будет способствовать реализации этих конституционных прав. Во многом это зависит и от политических гарантий. В условиях народовластия и социалистической демократии создаются реальные предпосылки для уважения прав человека, всесторонней охраны всех его прав, в том числе и личных конституционных. Партия организованно и планомерно, с научно обоснованных позиций осуществляет руководство коммунистическим строительством, и это гарантирует устойчивость личных прав, их правильное сочетание с общественными интересами, ликвидирует возможность анархического произвола в реализации личной свободы и ее охране, обеспечивая уважение прав человека.
Партийные организации воспитывают трудящихся в духе уважения к законам и правилам социалистического общежития, подвергают критике и привлекают к ответственности должностных лиц, неправомерно вмешивающихся в личные дела людей, посягающих на их права. В партийных решениях неоднократно обращалось внимание на необходимость последовательного соблюдения законности и охраны личных прав граждан в социалистическом государстве. Особое значение в этом отношении имеют решения XI и XIV Всероссийских конференций РКП(б). Преодоление вредных последствий культа личности, начатое XX съездом КПСС, позволило устранить нездоровые явления, препятствующие нормальному осуществлению личных прав граждан. Программа КПСС рассматривает как одну из важнейших задач социалистического общества всестороннее и гармоничное развитие человека, обеспечение его прав и свобод.
Указание XXIV съезда КПСС о недопустимости нарушений прав личности свидетельствует о значении, которое придает партия процессу беспрепятственной реализации прав граждан.
XXV съезд КПСС поставил такие важные вопросы, как создание условий для всестороннего расцвета личности в процессе совершенствования нашей социалистической демократии, разработка проекта новой Конституции СССР.
Личные конституционные права связаны с общими для всех прав идеологическими гарантиями: марксистско-ленинской идеологией и осуществляемой на ее основе деятельностью партийных, советских и общественных организаций в направлении строгого соблюдения прав и законных интересов всех граждан.
Претворение в жизнь постановления ЦК КПСС и Совета Министров Союза ССР «Об усилении правового воспитания трудящихся» имеет прямое отношение к этому вопросу. Высокий уровень социалистического правосознания отдельных членов общества (обыденное правосознание), а также повышение правовой культуры работников государственного аппарата (профессиональное правосознание) способствуют более эффективной борьбе с правонарушителями, а также гарантируют личные конституционные права.
От каждого работника МВД СССР требуются не только образцовое выполнение служебного долга и высокая дисциплина, но и «культура в работе, глубокое понимание каждым работником своей роли в деле воспитания советских людей в духе сознательного соблюдения законов и правил социалистического общежития».
В приказе МВД СССР № 235 от 3 июня 1969 г. «О вежливом и внимательном отношении работников милиции к гражданам» были сформулированы основные служебно-этические требования, предъявляемые ко всем сотрудникам органов внутренних дел, в том числе и к следователям. Как отмечает Б. А. Викторов, в процессе воспитания следователей в духе строжайшего соблюдения социалистической законности особое внимание необходимо обращать на улучшение «воспитания вновь принятых следователей, обучение их на конкретных примерах умению правильно использовать свои права, применять законы». Чрезвычайно важно, чтобы такие понятия, как «неприкосновенность личности», «неприкосновенность жилища», «свобода совести» ит. д., стали достоянием правовой идеологии и психологии. Иначе говоря, мало того, что граждане должны иметь правильные представления об этих категориях, но любое нарушение указанных прав должно вызывать у них соответствующие негативные правовые эмоции.
По нашему мнению, к идеологическим гарантиям конституционных прав следует отнести и достижения юридической науки, которая исследует и разрабатывает пути дальнейшего совершенствования указанных прав. Немаловажное значение для реальной индивидуальной свободы имеют общественные гарантии, обусловленные деятельностью общественных организаций и производственных коллективов: во-первых, участием в создании условий реализации индивидуальной свободы гражданами (например, работа профсоюзов по улучшению бытовых условий трудящихся; деятельность общества «Знание», способствующая ведению гражданами антирелигиозной пропаганды); во-вторых, вкладом общественных организаций и организаций общественной самодеятельности в охрану индивидуальной свободы от противоправных посягательств (защита профсоюзами личных прав своих членов, функционирование добровольных народных дружин по охране общественного порядка, товарищеских судов, общественных комиссий содействия контролю за соблюдением законодательства о религиозных культах при исполкомах местных Советов и т. д.).
Одна из важных особенностей конституционных прав в сфере индивидуальной свободы в СССР заключается в том, что в их обеспечении первостепенное место принадлежит юридическим гарантиям. В отличие от других гарантий юридические условия и средства обеспечения данных прав более непосредственно связаны с ними и определяют их реальность.
Специфика общественных отношений, охраняемых личными правами, такова, что механизм юридического регулирования, правовые условия, средства реализации и защиты личной безопасности, чести, достоинства и иных благ выступают как непосредственные орудия обеспечения данных прав.
Вопрос о понятии юридических гарантий прав и свобод трактуется различными авторами не совсем одинаково. Одни сводят гарантии прав к их судебной защите и постоянному контролю над деятельностью всех звеньев государственного аппарата с привлечением к этому самих масс (М. П. Карева) , т. е. фактически к деятельности государственных органов и народному контролю за их деятельностью. Другие авторы ограничивают понятие юридических гарантий законодательством об охране прав граждан. Представляется более убедительной точка зрения, согласно которой юридические гарантии определяются как система государственно-правовых средств, к числу которых относятся не только советские законы и другие нормативные акты, но и различного рода государственные учреждения, органы государства, на которые возложена обязанность обеспечивать реализацию прав и свобод . Большинство государствоведов рассматривают юридические гарантии именно как совокупность государственно-правовых средств. Л. Д. Воеводин среди юридических гарантий различает условия (обстановку, в которой осуществляется право) и средства (правовой механизм, при помощи которого гражданин или государственный орган обеспечивает реализацию либо защиту права). Последняя точка зрения заслуживает самого пристального внимания.
Значительный вклад в разработку понятия юридических гарантий прав внес Н. В. Витрук, рассматривая их как совокупность специальных правовых средств, подразделяемых на средства, обеспечивающие реализацию прав, и средства, обеспечивающие их охрану.
Таким образом, под юридическими гарантиями конституционных прав и свобод следует понимать совокупность государственно-правовых условий и средств их осуществления, а также защиты.
При изучении проблемы специальных правовых гарантий конституционных прав мы исходим, во-первых, из классификации этих гарантий по отраслевому признаку, т. е. с учетом их содержания. В связи с этим необходимо выделить государственно-правовые, уголовно-процессуальные, уголовно-правовые, административно-правовые и гражданско-правовые гарантии. Во-вторых, с точки зрения назначения гарантий их можно рассматривать как юридические условия, обеспечивающие реальность прав, т. е. возможность их наиболее благоприятного осуществления, или как юридические средства, т. е. правовой механизм, с помощью которого обеспечивается их охрана (меры надзорно-контрольного характера, меры защиты управомоченного лица, меры ответственности обязанных лиц и органов и, наконец, порядок использования этих мер для охраны прав).
Юридические гарантии личных конституционных прав способствуют реализации этих прав в правоотношениях как составной части социалистического правопорядка. Именно поэтому осуществление личных конституционных прав — важнейший элемент режима социалистической законности, сердцевину которой составляет конституционная законность.
«Принципы конституционной законности и социалистического демократизма органически присущи природе советского общественного и государственного строя, и роль этих принципов неуклонно возрастает по мере укрепления и развития Советского государства. Однако это не означает, что при социалистическом строе исключена всякая возможность нарушения тех или иных норм Конституции. Поэтому борьба за ее соблюдение, за утверждение принципов конституционной законности является одной из ее важнейших задач».
Буржуазные критики советского государственного строя нередко отрицают или стремятся поставить под сомнение существование конституционной законности, гарантий прав граждан в СССР.
Как утверждает Р. Давид, «принцип социалистической законности несовместим с концепцией естественного права. Верховный Совет не связан с правом, и, следовательно, Советский Союз не является государством, основанным на праве («правовым государством»), В Советском Союзе на первый план выдвинута не идея права или прав человека, а идея коллективистской экономики и социалистического государства».
Верно, конечно, что конституционная законность в СССР несовместима с буржуазными концепциями «естественного права» и «правового государства». На первый план в СССР выдвинута идея человека, защита его прав, интересов. Экономическая политика, функционирование всех социальных и правовых институтов социалистического общества подчинены этой главной задаче. Ошибочным является тезис о не связанности Верховного Совета правом. Верховный Совет действует в пределах компетенции, основные принципы которой были закреплены еще в Договоре об образовании Союза ССР, а ныне выражены в Конституции СССР. Практика Верховного Совета СССР доказывает, что с 1936 г. поправки, вносимые в гл. X Конституции, направлялись на расширение и совершенствование гарантий демократических прав и свобод, причем ст. 111, 124, 127, 128 не претерпели никаких изменений, что свидетельствует о стабильности закрепленных в них прав.
«Закон, как строгая законность и как составная часть юстиции, существует в Советском Союзе, но его существование ненадежно»,— утверждает Г. Берман. Стабильность конституционных норм и прав граждан в сфере индивидуальной свободы является одним из убедительных опровержений утверждений Г. Бермана и других его единомышленников о «ненадежности» существования законности в СССР. Смысл советского конституционализма в значительной мере и в первую очередь в обеспечении демократических прав и свобод, в том числе и личных. Духом уважения к личности, творческой индивидуальности человека проникнуты все советские Конституции. Надежность социалистической законности в СССР вообще, конституционной — в особенности обеспечивается целой системой гарантий, к рассмотрению которых мы и переходим.
Социалистический общественный строй обеспечивает систему подлинных юридических гарантий конституционных прав граждан в сфере индивидуальной свободы.
Наиболее важные из них закреплены в конституционных нормах:
1) гарантии соблюдения законности и охраны прав граждан на предварительном следствии и в судебном процессе обеспечиваются особым порядком издания законов (ст. 32, 38, 39 Конституции СССР), подчинением судей только закону (ст. 112), судебным и прокурорским контролем над законностью арестов (ст. 127);
2) гарантии подлинно беспристрастного суда выражены в четком конституционном распределении функций между законодателем и судом, осуществлении правосудия только судами (ст. 102), в независимости судей (ст. 112);
3) гарантии широкого общественного контроля за соблюдением личных прав обеспечиваются участием народных заседателей в рассмотрении судебных дел (ст. 103), демократическим порядком избрания судебных органов (ст. 105109), открытым судебным разбирательством уголовных дел (ст. 111).
Из конституционной нормы, возлагающей надзор за судебной деятельностью судебных органов на Верховный Суд СССР (ст. 104), вытекает уголовно-процессуальный принцип всесторонней проверки инкриминируемого гражданину факта нарушения закона в разных стадиях судебного процесса. В СССР ни один гражданин не может быть признан виновным и подвергнут наказанию, во-первых, без прохождения его дела через все предусмотренные законом стадии процесса; во-вторых, без реализации им своих процессуальных прав в этих стадиях; в-третьих, без вступления приговора в законную силу.
Правомерное ограничение личного конституционного права (арест, обыск и т. д.) происходит лишь при наличии законных оснований и после соблюдения необходимой юридической процедуры. Например, такой мере пресечения, как заключение под стражу, должна предшествовать процедура выдачи санкции прокурора или постановления суда. Вместе с тем уголовно-процессуальное законодательство предусматривает возможность исключений из этого правила. Например, обыск обычно производится только по постановлению следователя и только с санкции прокурора. Но в случаях, не терпящих отлагательства, обыск может быть произведен и без санкции, но с последующим сообщением прокурору в суточный срок о произведенном обыске (ст. 168 УПК РСФСР). Термин «случаи, не терпящие отлагательства» применяется несколько раз в УПК (например, в ст. 147, 168, 170, 178), причем, как правило, когда говорится об отступлении от обычной юридической процедуры. На наш взгляд, принцип «случаев, не терпящих отлагательства» лежит и в основе институтов задержания подозреваемого, административного задержания.
Объективная необходимость существования этого принципа несомненна: она вызывается интересами эффективной борьбы с правонарушителями. Без применения ряда неотложных действий, связанных с немедленным задержанием явного преступника, обнаружением доказательств его вины, борьба с преступностью просто немыслима. В целом принцип «случаев, не терпящих отлагательства» не противоречит идее законности и правопорядка, если применяется не, как правило, а как исключение, и в строго регламентированных законом обстоятельствах.
Однако следует сказать, что эти гарантии нуждаются в совершенствовании. По нашему мнению, было бы необходимо законодательно закрепить общее правило: во всех предусмотренных законом случаях ограничения личных прав граждан при обстоятельствах, не терпящих отлагательства, следователь обязан в определенный срок известить прокурора, а последний обязан проверить законность и обоснованность названных действий.
Важнейшими, общими для всех личных конституционных прав юридическими гарантиями являются конституционный контроль, судебная защита, прокурорский надзор и право жалобы.
Конституционный контроль, занимающий особое место в системе этих гарантий и осуществляемый Верховными Советами СССР, союзных и автономных республик и их Президиумами, выступает как высшая форма контрольной деятельности Советского государства, как важное средство точного и последовательного проведения в жизнь принципов и норм Конституции, демократических прав граждан.
Гарантируя права граждан, суды, во-первых, защищают отраслевые субъективные права, являющиеся результатом конкретизации конституционных норм (так в предоставлении возможности подсудимому произнести последнее слово конкретизируется конституционное право на защиту). Во вторых, суд может защитить конституционное право и непосредственно, применяя конституционные нормы.
Особое значение для охраны личных конституционных прав граждан имеет, с одной стороны, судебная деятельность по рассмотрению уголовных дел лиц, обвиняемых в преступлениях против личности. В этом случае на первый план выступает судебная защита граждан от посягательств преступников. С другой стороны, суд обеспечивает указанные права (в особенности право неприкосновенности личности) при вынесении определений об избрании или изменении меры пресечения, при вынесении приговоров.
Деятельность органов прокуратуры (например, выдача прокурором санкции на арест, обыск, выемку почтово-телеграфной корреспонденции) имеет своей целью гарантировать указанные личные права. В процессе осуществления надзора за исполнением законов учреждениями, организациями и должностными лицами прокуратура следит за тем, чтобы они не издавали актов и не совершали действий, противоречащих ст. 111, 124, 127, 128 Конституции СССР.
Наконец, существенной юридической гарантией является право жалобы. «Процесс приема, проверки и разрешения жалобы и принятие мер по жалобе имеют одну и ту же конечную цель — реальное обеспечение прав и законных интересов граждан».
Немаловажную роль в обеспечении личных конституционных прав играют следственные органы. Их деятельность следует рассматривать как одну из важных юридических гарантий прав неприкосновенности личности, жилища, тайны переписки, права обвиняемого на защиту. В своей профилактической работе, направленной на предотвращение преступности, следователи МВД, КГБ, прокуратуры стремятся устранить условия, которые могли бы привести к совершению преступных посягательств на указанные права, воспитывают граждан в духе уважения к безопасности, чести и достоинству личности.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
