Управляемость мирового хозяйства в условиях ГЭ: новая глобальная проблема современности?
в ходе предшествующего анализа было отмечено, что глобализация, существенно ослабив традиционные национальные системы государственного регулирования экономики, в тоже время не привела к созданию таких международных, а тем более наднациональных механизмов регулирования, которые восполняли бы возникший в результате этого пробел. Исключением из этого правила в значительной степени является лишь ЕС, особенно еврозона (Европейская валютная система), что далеко не покрывает все пространство, на котором развернулась и продолжает развиваться ГЭ. Неразрешённость данного противоречия ГЭ выражается в снижении управляемости мировой экономики, что характерно и для системы международных отношений в целом.
В уже цитировавшийся ранее работе Д. Суслов дал следующее определение категории «управляемость»: «свойство международной системы, отражающее ее способность гасить и предотвращать конфликты и кризисы, которые могут угрожать стабильности всей системы и безопасности ее основных участников, а также способность контролировать и направлять главные процессы». Такой подход в целом представляется плодотворным. Вместе с тем, если посмотреть под углом зрения данной дефиниции на различные области международной жизни, то окажется, что оно без серьезных оговорок применимо только к тесно взаимосвязанным сферам мировой политики и обеспечения международной безопасности. Что нее касается мировой экономики и присущей ей системы МЭО, то данное определение нуждается в весомых уточнениях.
Это обусловлено тем, что в указанных сферах главные действующие лица разные: в военно-политической области это носители суверенной власти — государства, а в сфере экономики, включая МЭО, — негосударственные (частные) хозяйствующие субъекты (фирмы и банки, прежде всего ТНК и ТНБ). Соответственно, в первом случае государства несут прямую ответственность за безопасность и военно-политическую стабильность, для чего располагают инструментарием прямого воздействия па них: военные госзаказы, построенные па основе собственной военной доктрины вооруженные силы, прямые договора с другими государствами и военными блоками, предписывающие правила поведения в случае применения силы и (или) наличия угрозы применения силы.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
В сфере же экономики и МЭО государства создают для хозяйствующих субъектов, первичных и основных экономических агентов, «правила игры», т.е. рамочные (институциональные, организационно-правовые, общеэкономические) условия ведения экономической деятельности, воздействуя на их поведение преимущественно косвенными методами (налоговыми, кредитно-денежными и др.). Конечный экономический результат при этом определяется в первую очередь конкурентным взаимодействием указанных агентов, а не регулирующей деятельностью государства. Правда, последнее в рыночной экономике несет прямую ответственность за обеспечение дееспособности и стабильности присущего ей хозяйственного механизма, представляющего собой совокупность форм и методов регулирования процесса воспроизводства общественного капитала.
В период между двумя мировыми войнами в ведущих странах Запада сложился «трехслойный» (трехуровневый) хозяйственный механизм, включавший в себя уровни спонтанно-рыночного конкурентного, корпоративного и государственного регулирования. В связи с бурным прогрессом интернационализации хозяйственной жизни после второй мировой войны стал активно формироваться четвертый уровень — транснациональный (для его обозначения в зависимости от контекста применяются также термины «международный», «межгосударственный» и «наднациональный»), получивший воплощение в регулирующей деятельности международных организаций (институтов) и интеграционных блоков: МВФ, ГАТТ, ЕЭС и т.д.
Транснациональный уровень до определенного времени рассматривался как органическое дополнение национально-государственного «слоя». Однако уже в 60-70-е гг., первоначально в рамках ЕЭС вследствие бурно протекавших там интеграционных процессов, стало ясным, что при определенной степени зрелости интернационализации последняя может вести к ослаблению регулирования на национально-государственном уровне, что вызывает объективную необходимость формирования компенсирующих это ослабление механизмов регулирования на транснациональном (наднациональном) уровне.
В ЕЭС (ЕС) это во многом удалось сделать путем создания наднациональных механизмов регулирования (хозяйственное право ЕС, Комиссия ЕС и другие «коммунитарные» органы регулирования хозяйственной жизни, аграрный, региональный и социальный фонды, а в дальнейшем и Европейская валютная система ЕС во главе с Европейским центральным банком — ЕЦБ). Однако в эпоху ГЭ произошел — прежде всего в результате бурной транснационализации капитала и качественного скачка в либерализации системы МЭО — подрыв государственного регулирования в более широких, общемировых рамках, что требовало соответствующей «достройки» четвертого уровня регулирования. Однако этого не произошло, что и привело к снижению управляемости мировой экономики и присущей ей системы МЭО.
С учетом сказанного выше применительно к мировой экономике управляемость можно определить как способность присущего ей механизма регулирования воспроизводства совокупного капитала, функционирующего в ней, предотвращать потрясения, конфликты и кризисы, угрожающие ее стабильности в целом и экономической безопасности государств, или, но меньшей мере сводить к приемлемому минимуму негативные последствия этих явлений для мирового сообщества.
Снижение управляемости мировой экономики в прошлом и особенно в нынешнем десятилетиях, т.е. в эпоху глобализации, в неодинаковой степени проявилось в различных сферах МЭО (больше всего — в области МВФО), что было показано в предшествующих разделах настоящей монографии. Оно было обусловлено тем, что ослабление в этот период национально-государственного уровня регулирования не было компенсировано, а тем более «перекрыто» созданием на транснациональном уровне новых регулирующих институтов и (или) усилением действовавших ранее субъектов такого рода.
Д. Суслов отмечает, что тенденция к снижению управляемости международной системы доминировала в первой половине 2000-х гг. и еще продолжает превалировать, хотя ее влияние сокращается. Видимо, этот тезис адекватно отражает ситуацию в сферах политики и обеспечения безопасности, но он лишь частично применим к мировой экономике: с одной стороны, данная тенденция проявилась раньше — уже в последнем десятилетии прошлого века, на начальном этапе ГЭ; с другой стороны, се влияние, к сожалению, не сокращается до сих пор, а скорее растет, все более настоятельно требуя компенсирующих контрмер со стороны мирового сообщества.
Дифференцированного толкования требует и другое положение, сформулированное Д. Сусловым: «Однако параллельно с этим (с отмеченным выше падением управляемости — В.П.) все более динамично развиваются несколько относительно новых тенденций, ведущих к росту управляемости. Прежде всего — это восстановление роли государств па международной арене, в экономике, социальной жизни, а также появление новых влиятельных и ответственных международных игроков, заинтересованных в преодолении хаотизации — России, Китая и Индии».
Есть достаточные основания согласиться с Д. Сусловым, если иметь в виду ситуацию опять же в сфере политики и безопасности, а также его оценку повой роли трех указанных государств БРИК.
Что же касается экономики, то применительно ко всему мировому сообществу и особенно к развитым странам для такого вывода не видно оснований, хотя во многих странах государство в обстановке ухудшения мировой хозяйственной конъюнктуры (спада) 2001 г. и вытекающих из этого осложнений в последующие годы, действительно, пыталось активизировать свою регулирующую деятельность, но вновь «во весь рост» столкнулось с проблемой ослабления национального инструментария регулирования при отсутствии компенсирующих средств регулирования на транснациональном уровне. Более того, в ЕС роль национальных государств после и в результате создания еврозоны еще более снизилась (так, центральные банки утратили свои полномочия и соответствующий инструментарий в области кредитно-денежной политики, прежде всего возможность манипулировать учетной ставкой и нормами минимальных резервов), что, правда, как раз здесь было в основном компенсировано передачей указанных полномочий Европейскому центральному банку, т.е. на наднациональный («коммунитарный») уровень.
В то же время все развитые и продвинутые развивающиеся государства (не говори! уже о прочих участниках мирового сообщества), обладая лишь давно известным, ослабевшим в эпоху глобализации инструментарием регулирования экономики и не получая компенсирующей поддержки с транснационального уровня регулирования, который в текущем десятилетии не вырос ни количественно, пи качественно, вновь и вновь испытывают дискомфорт от симптомов собственного бессилия даже в не самых сложных и тяжелых ситуациях наподобие кризиса на рынке ипотечного кредитования в США.
Причем видение отдельными государствами путей выхода из подобных ситуаций, как в последнем случае, оказывается весьма неоднозначным. Так, на встрече министров финансов и глав центральных банков «большой семерки» (без России, но ее министр финансов А. Кудрин был среди приглашенных представителей некоторых стран, — также Китая, Индонезии и Южной Кореи) в Токио (февраль 2008 г.) представители США, Великобритании, Японии и Канады высказались за снижение центро-банками учетных ставок, тогда как глава Европейского центрального банка Ж.К. Трише, наоборот, посчитал, что такая мера будет безрезультатной, пока не начнет спадать инфляция. В итоге министр финансов Японии Ф. Иукага предложил партнерам единственно возможную в таких условиях формулу: каждая страна в отдельности должна решать, что ей надлежит делать.
В таком русле развитие событий, к сожалению, и протекало в дальнейшем. Острая новая вспышка кризиса в финансовой системе США в сентябре 2008 г., приведшая к тяжелым кризисным явлениям во всей МВФС, побудила правительство США к разработке «плана Полсона», направленного на поддержку оказавшихся на грани банкротства американских кредитных институтов путем улучшения их ликвидности за счет государственных бюджетных расходов в 700 млрд. долл. Утвержденный Палатой представителей Конгресса США 3 октября 2008 г., этот план, реализация которого сама по себе может смягчить указанный кризис, на следующий день, к сожалению, не получил поддержки со стороны БЗС. На встрече лидеров Франции, Германии, Великобритании и Италии в Париже не получила одобрения французская идея о создании па уровне ЕС фонда для спасения «тонущих» европейских банков по аналогии с «планом Полсона». Участникам встречи не осталось ничего иного, как высказаться за такого рода антикризисные меры на национальном уровне.
Подобные меры сами по себе, конечно, молено приветствовать, но только как антикризисный паллиатив, которому в настоящее время нет более эффективной альтернативы на международном (глобальной уровне). При этом необходимо четко осознавать, что такого рода национальные действия, накрадываясь на глобальный по своей природе нынешний кризис в МВФС, направлены против симптомов, а не причин этого кризиса. Тем более они не решают более масштабную проблему — кризиса неуправляемости мировой экономики и присущей ей системы МЭО в условиях глобализации.
В целом в государственном регулировании экономики в большинстве стран мира произошли лишь частичные подвижки, дифференцированные в зависимости от конкретной ситуации национального хозяйства: изменение акцептов промышленной (структурной) политики, пополнение или ограничение тех или иных направлений госбюджетного финансирования НИОКР и др. При этом попытки активизации существовавших ранее национально-государственных инструментов регулирования как раз па решающих участках давали сбои. Так, Комиссия по биржевой торговле фьючерсами на сырьевых рынках ОПТА объявила, что она значительно интенсифицировала обследование подобных торговых операций на предмет нарушений конкурентных условий ценообразования, причем одновременно по нескольким каналам, без указания на названия компаний-участниц такого регулирования подвергнутых обследованию сделок. Для повышения результативности этого традиционного инструмента регулирования СГТ-8 она заключила соглашения об интенсификации обмена соответствующей рыночной информацией с родственными по профилю институтами — британской и мульти-национальной осуществляющей мониторинг и лондонской нефтяной биржи. Однако это не помешало росту цен на нефтяном рынке США на 40% в первом полугодии 2008 г., что никак не уступало темпам удорожания этого продукта на зарубежных биржах (в том числе лондонской), образующих «каркас» мирового рынка данного продукта.
Правда, результативность более активного применения усовершенствованного национального инструментария регулирования оказалась несколько выше там, где эффект решающим образом зависел от самого государства. Так, стремясь повысить ликвидность коммерческих банков США, кредитный потенциал которых сузился вследствие ипотечного кризиса. Федеральная резервная система США (ФРС) в первом полугодии 2008 г., используя для этого традиционный инструментарий операций на открытом рынке и учетной политики, обогатила его в трех аспектах: был расширен круг контрагентов ФРС, которые могли такими способами расширять свои активы; увеличен срок, на который контрагенты могли получать кредиты от ФРС; расширен круг возможных гарантий под такие кредиты. Это, безусловно, противодействовало наступлению ситуации массовой не ликвидности и неплатежеспособности в американской экономике, которая могла бы породить глубокую макроэкономическую рецессию.
Параллельно с этим финансовый кризис 2007-2008 гг. показал, что субъективные упущения на национально-государственном уровне регулирования, особенно в США, при достигнутой на стадии ГЭ степени либерализации сферы МВФО оказывают гораздо более пагубное влияние на эту сферу, чем на более ранних этапах интернационализации. Дело в том, что указанный кризис был во многом кризисом надзора со стороны ФРС над деятельностью коммерческих банков США. Столкнувшись в конце 2007 — начале 2008 г. с массовыми неплатежами реципиентов своих ипотечных кредитов, эти банки пустились в массовую пере закладку их долгов. Это породило резкое увеличение выпуска кредитных денег в сфере МВФО, причем права собственности и ответственности за активы оказались размыты. Когда же этот процесс принял глобальный характер, его уже нельзя взять под контроль национальными средствами, даже со стороны ФРС. Речь могла идти уже только о большем или меньшем ограничении и смягчении негативных последствий финансового кризиса. При нынешнем состоянии механизма регулирования сферы МВФО повторение подобных коллизий, хотя и вызванное всякий раз другими конкретно-историческими причинами, неизбежно.
В то же время нельзя обойти вниманием то обстоятельство, что тезис о повышении роли государства в текущем десятилетии в полной мере применим, по меньшей мере, к одной стране — России. Однако это было обусловлено не намерением внести свой вклад в некие усилия мирового сообщества в борьбе с неуправляемостью мирового хозяйства как с продуктом глобализации, а сведением в «эпоху Ельцина» — под лозунгами примитивно, ошибочно, а во многом и своекорыстно интерпретированного «либерализма» — экономической и социальной роли государства до нетерпимого — с точки зрения интересов и потребностей общества — уровня и качества, что волей-неволей в дальнейшем пришлось восполнить. Это, так или иначе, пришлось бы сделать, раньше или позже, — под руководством В.В. Путина или другого политика.
Проблема снижениям управляемости во много связана с отсутствием на глобальном уровне международного института (органа), более или менее полномочного в принятии совместных решений по ключевым мирохозяйственным проблемам, способного контролировать и направлять процесс их претворения в жизнь. Наиболее часто в таком контексте упоминается «большая восьмерка» с ее ежегодными саммитами. Однако ни по своему составу, в который входят далеко не все страны-лидеры мировой экономики, ни по своим полномочиям 08 даже приблизительно не отвечает этим требованиям.
По своей сути С-8 представляет собой полезный ее членам, а также — в гораздо меньшей степени — другим участникам мирового сообщества дискуссионный клуб, на саммитах которого ради укрепления взаимопонимания обсуждаются и по возможности приводятся в состояние большей совместимости воззрения на некоторые крупные глобальные проблемы, которые в каждый данный момент представляются им наиболее актуальными. Вместе с тем она не обладает даже минимальной инфраструктурой (постоянным секретариатом и т.п.) хотя бы для мониторинга (не говоря уже о контроле) за реализацией того, что записывается в итоговых документах саммитов. Никаких международно-правовых инструментов их реализации нет вовсе.
При этом сами документы носят не столько рабочий характер некоего руководства к действию, сколько форму деклараций о благих намерениях, « к тому же не согласованных с другими глобальными «игроками», не являющимися членами клуба. В результате, например, принятый на последнем саммите 08 в Тонко на О. Хоккайдо (июль 2008 г.) «план» (на самом деле — очередная декларация о намерениях), в котором ставится цель сокращения выброса парниковых газов в мире к 2050 г. по крайней мере, на 50%, не был поддержан Китаем и Индией, принявшими участие в саммите в качестве приглашенных государств, т.е. своего рода наблюдателей. В целом представляется правомерной оценка итогов саммита на Хоккайдо одним из наиболее авторитетных деловых журналов России: «Если же оценивать саммит с точки зрения не японской, а общемировой целесообразности, то даже истинные оптимисты говорят о его итогах сдержанно. Фактически клуб восьми не принял никаких значимых решений. Ни надвигающийся экономический кризис, ни резкий рост цен на продовольствие и энергоносители не заставили лидеров приложить усилия к поиску общего взгляда на проблемы».
Правда, при всех институциональных и функциональных изъянах G8 ее роль «большой восьмерки» как одной из немаловажных движущих сил глобализации вряд ли подлежит сомнению. В прогнозируемый период она может, при благоприятном стечении обстоятельств, даже повыситься. Вместе с тем, в своем нынешнем виде G8 не способна реально помешать росту неуправляемости мировой экономики и тем самым смягчить одно из негативных последствий глобализации. Автор затрудняется сформулировать более точный диагноз современного состояния и проблем «большой восьмерки», чем это сделал Р. Уорд, директор по глобальному прогнозированию международного исследовательского центра. «Главная проблема 08 в том, что, по сути, она остается клубом 07, созданным еще в семидесятых. Тогда это были небольшие встречи за закрытыми дверями лидеров западных стран, которые действительно задавали тон в мировой экономике и мировых финансах (это вполне правомерно, если иметь в виду тогдашнюю «мировую капиталистическую систему хозяйства», которая на рубеже прошлого и нынешнего веков в результате преодоления раскола мира и глобализации стала всемирной — В.П.). Теперь ситуация изменилась. Встречи «восьмерки» превратились в повод для совместных фотографий, а их результатом становятся длинные коммюнике на общие темы... Особенно ярко это продемонстрировал последний финансовый кризис — западные банки, столкнувшись с масштабными списаниями, часто были вынуждены прибегать к помощи арабских, китайских и азиатских финансовых институтов. Без участия Китая или Индии G8 не может принимать никаких квалифицированных решений по вопросам изменения климата... Принимать решения по глобальным экономическим и финансовым вопросам без них уже тоже нельзя. А без участия Бразилии, одного из крупнейших экспортеров продовольствия, обсуждение вопросов продовольственных рынков тоже становится малоэффективным. Именно поэтому на саммит в Японии, как и на предыдущие саммиты, были приглашены «внешние участники» — Бразилия, Китай, Индия, Мексика, ЮАР. Но они до сих пор остаются всего лишь на правах гостей, что еще раз доказывает архаичность 08. Конечно, встает вопрос, окажется ли более удачным формат 013, или даже 016, если включить пару влиятельных стран мусульманского мира... Возникает также вопрос, нужно ли, чтобы в «восьмерке» Европу представляли четыре страны, а не Евросоюз в целом, который суммарно значительно сильнее и экономически, и по своему потенциальному политическому влиянию. Эти вопросы членам нынешнего клуба ведущих стран следует обсуждать и, в идеале, решать. В любом случае 08 не сможет эффективно справляться с ключевыми мировыми проблемами без реформы». Автор может лишь подписаться под этим «диагнозом», как и разделяет предположение Р. У орда, что импульс реформированию «большой восьмерки» могут дать результаты президентских выборов в США в ноябре 2008 г. Правда, сегодня не вполне ясно, в каком направлении оно будет происходить.
Для того чтобы заметно повысить свою эффективность в регулировании мировой экономики, 08, как представляется автору, должна быть, во всяком случае, расширена (по меньшей мере, путем включения Китая, Индии и Бразилии) и институционализированной, т.е. должна обрести дееспособный механизм функционирования со всеми атрибутами: договор об учреждении, устав, постоянно действующий рабочий орган типа секретариата и т.д. Однако все это, прежде всего решение вопроса о расширении, пока явно не входит в намерения США и их ближайших («англосаксонских») союзников. Более того, в США нет недостатка во влиятельных политиках (небезызвестный Дж. Маккейн среди них далеко не единственный), которые по любому поводу и без повода угрожают инициировать исключение России из С8, что никак не способствовало бы укреплению «глобализаторской» роли «большой восьмерки». Напротив, это вновь снизило бы легитимность 08 перед лицом развивающихся стран, т.е. большей части мира, которая (легитимность) заметно повысилась после вступления РФ в существовавшую ранее «большую семерку».
При всех отмеченных выше и других слабостях 08 из всех существующих сегодня институтов только она потенциально способна, — хотя и не в нынешнем, а в преобразованном, модифицированном виде, — заметно повысить качество регулирования экономики на транснациональном уровне, что хотя бы частично компенсировало бы его ослабление на национально государственном уровне. Это дало бы серьезный импульс совершенствованию деятельности «отраслевых» международных институтов глобального регулирования экономики: МВФ, ВТО и др. Никакое другое из уже имеющихся учреждений такого рода не обладает для этого реальным потенциалом.
Это относится и к иногда упоминаемому в таком контексте Экономическому и социальному совету ООН (ЭКОСОС), комиссии, комитеты и другие органы которого проводят полезную для мирового сообщества экспертную, исследовательскую и консультативную деятельность, результаты которой, однако, не могут реально повлиять на преобразование механизма регулирования мировой экономики в соответствии с императивами глобализации, а тем более инициировать его. В этом направлении могла бы подействовать давно назревшая реформа всей системы ООН, включая ее специализированные организации. Однако этот процесс, даже если он начнется в обозримой перспективе, для чего нет международно-политических предпосылок, явно не уложится в прогнозируемый период до 2020 г.
Если — модифицированная и институционально укрепившаяся — 08 поставит перед собой задачу играть свою «глобализаторскую» роль в интересах всего мирового сообщества, она должна в ходе своего реформирования, по возможности уже до саммита 2009 г. обратиться к новым глобальным проблемам, приобретшим в наши дни особую актуальность. Среди них явно требует к себе приоритетного внимания, например, проблема глобальной инфляции и сопряженной с ней стагфляции, перенос которой из одних стран в другие происходит через рассмотренные выше каналы и механизмы ГЭ. Авторитетный во всем мире журнал на основе сопоставления оценок авторитетных экспертных агентств пришел к заключению, что ныне уже Уз населения Земли страдают как минимум от двузначной инфляции. Конечно, в развитых странах она более умеренная, однако к середине 2008 г. достигла небывалых за последние два десятилетия показателей. Так, в среднем, но ЕС она составила 3,6% в годовом исчислении, что для этого хозяйственного организма чревато самыми серьезными функциональными нарушениями. Даже ЕС и США не в состоянии бороться с инфляцией своими силами, что же говорить о менее сильных экономиках.
Как известно, один из главных факторов глобального перемещения инфляции — ситуация на мировом рынке нефти и других энергоносителей. В последние 23 года, в обстановке резкого роста цен на энергоносители, во всем мире влиятельные политики и ученые высказываются за формирование институционального механизма «диалога» между производителями и потребителями нефти. Это было бы полезным для всего мирового сообщества, способствовав снятию излишнего ажиотажа, а в ряде случаев — предотвращению паники в связи с очередным скачком или падением цен на этот продукт. Думается, что наиболее репрезентативной ареной такого диалога и могла бы стать реформированная 08. Вместе с тем, необходимо ясно представлять себе, что основы действующего ныне и формировавшегося десятилетиями механизма ценообразования на нефть, — а в нем доминирует спонтанно-рыночный (биржевой) компонент с явным спекулятивным акцентом, — не изменит никакой «диалог», поскольку в них тесно переплетены фундаментальные интересы многих ТНК и ТНБ первого эшелона, «сильных мира сего» в десятках стран, оказывающих более или менее заметное влияние на мировую политику.
Отвечая на вопрос, подчеркнем, что неуправляемость мировой экономики в условиях ГЭ приобрела черты глобальной проблемы современности, свойственные и другим проблемам такого рода (продовольственной, экологической, энергетической и др.): так или иначе затрагивает интересы всего или, но меньшей мере, большинства человечества; оказывает существенное влияние на его судьбы и будущее; требует скорейшего решения согласованными усилиями всего мирового сообщества. Правда, ее нерешенность не угрожает — в отличие от других вышеуказанных глобальных проблем — самим устоям жизнедеятельности человечества, но, будучи одним из весомых негативных последствий ГЭ, приходит во все более острое противоречие с задачами обеспечения устойчивого развития мирового сообщества.
Как показали события, связанные с кризисом в МВФС 2008 г., резко обострившимся в сентябре с. г., для решения проблемы неуправляемости особенно актуальным и требующим скорейшего решения стал вопрос о формировании новой архитектуры (включающей в себя новые механизмы регулирования на международном уровне) мировой валютно-финансовой системы. Без этого последняя может хотя бы временно превратиться из наиболее глобализированного сектора МЭО и одной из «несущих опор» ГЭ в фактор деглобализации и одно из серьезных препятствий для обеспечения стабильного развития мирового хозяйства.
Глобализация или деглобализация: будущее человечества?
Рассмотренные выше сущностные черты глобализации, продвигающие человечество вперед по пути социально-экономического прогресса, не дают оснований предсказывать ей «вечную жизнь» и бесконечное поступательное, без зигзагов, срывов и попятных движений, развитие. Она в отдаленном будущем (видимо, за пределами 2015-2020 гг.), при определенном стечении обстоятельств, может быть приторможена и даже временно повернута вспять. Так уже было в период между двумя мировыми войнами, когда наметившаяся в начале XX века тенденция к приданию интернационализации хозяйственной жизни всемирного характера (т.е., по современной терминологии, к глобализации), по целому ряду причин фундаментального, планетарного характера, сменилась тенденциями к дезинтеграции и даже автаркизму в широких территориальных рамках.
В принципе мир не гарантирован от такого поворота событий, хотя на фоне современных магистральных тенденций развития человечества он в ближайшем десятилетии маловероятен и научно не предсказуем. Вместе с тем, некоторые назревшие проблемы человечества (их нередко не без оснований называют глобальными проблемами), если их совместное решение, взаимоприемлемое для всех или, по меньшей мере, нодавляющего большинства членов мирового сообщества, не будет найдено, могут привести, пусть даже временно, к повороту событий в сторону «деглобализации».
Это может стать следствием продолжения рассмотренного выше усиления неуправляемости мировой экономики и присущей ей системы МЭО, а также более широкого феномена — кризиса мирового управления, которые некоторые авторы не без оснований квалифицируют как основную черту времени глобализации.
В направлении деглобализации может подействовать дальнейшая экспансия мирового терроризма, если ей не будет поставлен прочный заслон глобальными усилиями всего мирового сообщества. Такой экспансии вряд ли можно исключать после известных событий в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г., а также впоследствии в Испании, Великобритании и других странах. Как уже стало вполне очевидным, крупномасштабные военные операции США в Афганистане и в Ираке не только не поставили надежный заслон мировому терроризму, но и послужили своего рода его детонатором в самом исламском мире, даже в таких его «твердынях», как Саудовская Аравия и Пакистан (последний «кричащий» пример такого рода — убийство в конце 2007 г. Беназир Бхутто и последовавшая за этим, хотя и не сразу, отставка президента Пакистана Первеза Мушарафа).
Если терроризм не будет блокирован мировым сообществом, а тем более станет обладателем оружия массового поражения, то с возможностью поворота к «деглобализации» придется считаться всерьез. Сегодняшнее состояние операций США и НАТО в Ираке и Афганистане не внушает большого оптимизма в оценке перспектив борьбы с терроризмом. Если последнему удастся хотя бы на время резко активизироваться в крупных регионах мира, а тем более в глобальном масштабе или, по меньшей мере, создать видимость такой активизации, это неизбежно вызовет со стороны государств меры по «уплотнению» и «герметизации» своих границ, что может значительно затруднить трансграничную миграцию факторов и результатов производства.
Если же это будет дополнено крупномасштабными военными конфликтами, пусть даже только регионального характера, особенно в ключевых для нормального функционирования мирового хозяйства районах (особенно на Ближнем и Среднем Востоке и в Юго-Восточной Азии), то периодов застоя глобализации или даже деглобализации не избежать. Если иметь в виду, что нечто подобное между двумя мировыми войнами длилось, хотя и, но другим причинам, чем это может быть в будущем, около двух десятилетий, то этот или несколько меньший срок может быть взят за ориентир для прогнозирования подобных явлений в предстоящие годы.
Такие явления в области глобализации экономики могут выразиться в ряде взаимосвязанных атрибутов:
• усилении протекционизма на национально-государственном уровне путем активизации применения ограничительных мер в различных сферах МЭО, нацеленных на делиберализацию систем ВЭД соответствующих стран и как следствие этого — на снижение степени открытости их экономик (поначалу это может делаться без формального нарушения их международно-правовых обязательств в рамках ВТО, МВФ, ОЭСР и других субъектов транснационального регулирования указанных сфер);
• застое либерализации трансграничного движения факторов и результатов производства или понятных движениях в ней — при ослаблении (это происходит сейчас с ВТО) или даже распаде (упразднении) международных организаций и институтов, занимающихся решением вопросов либерализации в тех или сферах МЭО;
• учащении и углублении международных конфликтов, порождаемых трансграничной миграцией результатов и факторов произвоства, нарастанием негативных экономических последствий таких коллизий;
• расширением усилий по ограничению такого рода последствий не в рамках существующих всемирных организаций и институтов (ВТО, МВФ и др.), а в более узких международных рамках (двусторонние договоренности на межгосударственном уровне, региональные интеграционные блоки), а также национально-государственными средствами (последнее может дать сколько нибудь ощутимый стабилизирующий эффект только при принятии мер, понижающих степень открытости национальных хозяйств, что в долгосрочном аспекте так или иначе обернется потерями — реальными и упущенной выгодой от делиберализации ВЭД соответствующих стран); • резком замедлении темпов роста международной миграции результатов и факторов производства как следствие перечисленных выше обстоятельств, а также действия других факторов, о которых будет сказано ниже. Если не удастся решить проблему расширения мирового предложения ресурсов па путях НТП (реализации нового этапа НТР) и другими приемлемыми для всех способами, то неизбежны резкое обострение борьба за контроль над ресурсами между ведущими державами и блоками, в которую неизбежно втянется весь мир. Поскольку на темпы и интенсивность процесса глобализации с самого начала существенное воздействие оказывали и оказывают сегодня подвижки ситуации в «горячих точках» планеты, возникновение новых региональных конфликтов как следствие борьбы за передел ресурсного потенциала Земли также повлияют на нее, причем в значительно более деструктивно.
В первую очередь связанные с такой борьбой негативные события могут развернуться вокруг Арктики, а затем и Антарктиды, где имеются весьма обширные «ничьи» ресурсы — топливно-энергетические и др. В это связи в определенной мере обнадеживают позитивные результаты встречи в Гренландии высших дипломатических представителей арктических государств, в том числе США, Канады и РФ. В итоговой декларации государства-участники встречи договорились о сугубо мирном решении здесь спорных проблем. Правда, данный документ не наложил ограничений на планы США и Канады создавать в Арктике военные базы и строить боевые ледоколы, но он показал конструктивный настрой арктических государств и дал надежду, что отдельные государства не будут устанавливать собственные правила игры в этой обширной части Земли.
Следует также подчеркнуть, что на темпы и интенсивность процесса глобализации негативное влияние могут оказать и вспышки региональных конфликтов, обусловленные собственно не борьбой за передел ресурсов, а другими причинами. Особенно тугой узел в этом контексте по известным причинам завязался в треугольнике Индия Пакистан Бангладеш. Не будучи специалистом по данному региону, автор воздерживается от претензий на собственное толковании природы данного конфликта, которая достаточно хорошо известна (религиозная, этническая и т.д.). Отметим лишь, что ему уделяется мало внимания с точки зрения оценки его влияния на эволюцию обстановки в мире и процесса глобализации, поскольку наблюдатели и эксперты традиционно отдают приоритет при рассмотрении картины мира в этом ракурсе другим горячим точкам, прежде всего Ближнему и Среднему Востоку, который, конечно, требует пристального внимания.
Двойственное влияние на дальнейшее развертывание глобализации оказывает обнаружившаяся в последние годы относительная нехватка такого ресурса, как продовольствие, хотя даже при нынешних технологиях им можно обеспечить 8 млрд. человек. Численность населения Земли достигнет этого рубежа только в следующем десятилетии, так что у мирового сообщества еще есть временной резерв для решения этой проблемы совместными усилиями. В этом плане представляется особенно контрпродуктивным навязывание но линии ВТО немногим странам (в том числе России), имеющим большой ресурсный потенциал для увеличения производства и экспорта продовольствия, оправдываемых интересами сегодняшних лидеров в этой области ограничений, жестко сдерживающих усилия указанных стран в этом направлении. Если в данной области, но линии ВТО не будет, достигнут взаимоприемлемый компромисс, то это приведет к продолжению и углублению нынешнего кризиса ВТО, что, несомненно, превратится в весомый фактор, противодействующий дальнейшему развертыванию ГЭ.
Довольно противоречивые импульсы процессу глобализации проистекают из сферы наркобизнеса и трансграничного наркотрафика. С одной стороны, нарковолна как одно из наиболее уродливых последствий глобализации в целом нарастает, что во всем мире способствует активизации движения антиглобалистов, которое получает из указанной сферы вновь и вновь «стопроцентные» аргументы в пользу герметизации границ. С другой стороны, на поприще борьбы с этой «чумой» в последние годы были достигнуты весомые успехи, правда, главным образом в развитых странах. Так, в США потребление ЛСД сократилось па 60%, а синтетического экстази — на 64% . Важно, что это было достигнуто не только благодаря активизации использования внутренних ресурсов и инструментов, но и посредством все более тесной координации действий американских антинаркотических служб с их зарубежными коллегами, в том числе, но линии Интерпола и в рамках прямых договоров о сотрудничестве на двусторонней и многосторонней основе.
Иными словами, глобализации наркобизнеса все более твердо противостоит интернационализация и глобализация борьбы с ним, в которую активно включился и Госнаркоконтроль России. Результирующая этих двух тенденций в прогнозируемый период до 2020 г., видимо, не станет непосредственной помехой либерализации (и, как следствие, глобализации) какой либо области МЭО, но может притормозить ее, особенно в сфере международной трудовой миграции: в результате ужесточения мер иммиграционного контроля под предлогом необходимости усиления борьбы с трансграничным наркотрафиком и неразрывно связанным с ним глобальным распространением СПИДа.
Вместе с тем, другая глобальная проблема, экологическая, — может и должна стать в прогнозируемый период до 2020 г. одним из мощнейших факторов дальнейшей глобализация. Во всяком случае, она признана мировым сообществом как безусловный императив последней, требующий согласованных усилий на всемирном уровне и, соответственно, формирования действенного природоохранного механизма регулирования на транснациональном уровне. Осознание того, что иного пути к решению данной проблемы нет, способствовало тому, что сложившийся к настоящему времени природоохранный механизм стал немаловажным сдерживающим фактором на пути развертывания глобального экологического кризиса.
Важные, причем работающие элементы этого механизма действуют на уровне ООН: Программа ООН по окружающей среде. Всемирная комиссия по окружающей среде и развитию, комиссия по устойчивому развитию, Межправительственная группа экспертов по изменению климата, специализированные организации в системе ООН (ФАО, МАГАТЭ и др.). Положительную роль в развитии природоохранного регулирования играют созываемые по линии ООН целевые конференции и встречи на высшем уровне, в том числе последние — в Йоханнесбурге и на о. Бали.
Значительные усилия по решению экологической проблемы предпринимает транснациональный бизнес, что во многом обусловлено тем, что для него такие действия сопряжены не только с ростом издержек, но и с возможностью неплохо заработать на производстве экологически чистых и «дружественных» продуктов: емкость мирового рынка последних уже сегодня оценивается в 300-500 млрд. долл. в год и имеет перспективы быстрого роста. Положительной оценки заслуживает деятельность по привлечению деловых кругов к решению природоохранных проблем таких организаций международного бизнеса, как Всемирная промышленная конференция по экологическому управлению и Совет предпринимателей по устойчивому развитию.
Существующий природоохранный механизм способствует смягчению негативных последствий природопользования в мире. Вместе с тем ущерб окружающий среде, по оценкам экспертов ООН, остается значительным и использование природных ресурсов в мире на 20% превышает возможности их восстановления. При этом указанные тревожные индикаторы остаются примерно на одном уровне в текущем десятилетии. Чтобы добиться их положительной динамики, необходимы дальнейшие совместные усилия, по меньшей мере, всех основных стран потребителей ресурсов. В этой связи вселяет определенные надежды то, что США присоединились к объявленной на последнем саммите «большой восьмерки» на Хоккайдо программе по сокращению эмиссии парниковых газов в мире на 50% к 2050 г. Однако без подключения к этой программе, по меньшей мере, Китая и Индии и создания эффективного глобального механизма для ее реализации указанная цель едва ли будет достигнута (в этой связи напомним, что эти страны, как и США, не присоединились к известному Киотскому протоколу, хотя все они относятся к наиболее активным эмитентам парниковых газов). В целом же можно ожидать, что глобализация в сфере экологии и рационального природопользования в прогнозируемый период продвинется вперед, причем при более активном, чем до сих пор, участии в этом России.
В этой связи необходимо иметь в виду, что известным Киотским протоколом за РФ закреплено «нулевое обязательство»: удержать эмиссию парниковых газов. В действительности же этот показатель снизился на 29,9% (правда, это явилось не столько результатом позитивных природоохранных усилий российского государства и бизнеса, сколько следствием свертывания производства в ходе трансформационного кризиса). Поэтому РФ имеет возможность, если она не израсходует, быстро указанный лимит, продавать другим странам свои квоты на эмиссию парниковых газов. После завершения действия Киотского протокола Россия, если она хочет утвердить себя как субъект глобализации, должна сыграть конструктивную роль в развитии глобального природоохранного механизма, выступив с соответствующими конструктивными инициативами. Для этого она должна воспользоваться своим участием в разработке нового международно-правового документа, призванного прийти на смену Киотскому протоколу.
Сравнительно сильные импульсы процессу глобализации придает также необходимость совместных усилий мирового сообщества но решению энергетической проблемы. Особенно важную роль в этом играют совместные усилия ряда стран, в том числе России, по созданию (на территории Франции) прототипа промышленной установки, использующей принципиально новый «неисчерпаемый» источник энергии — реакцию управляемого термоядерного синтеза. Среди последних важнейших вех на пути к долгосрочному решению энергетической проблемы — достижение на 51-й сессии Генеральной ассамблеи Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) соглашения о принципах глобального ядерно-энергетического партнерства. Его подписали 16 государств, но именно они определяют магистральные пути развития этой отрасли мирового хозяйства, так что реализация данного соглашения, по всей вероятности, даст толчок процессу дальнейшей глобализации этого сектора и всей мировой энергетики.
Вместе с тем, следует подчеркнуть, что усилия мирового сообщества по решению энергетической проблемы не могут быть достаточно эффективными, если не будут включать в себя действенных мер по усилению транснационального уровня регулирования экономики, которые позволили бы стабилизировать ценообразование на мировом ранке нефти и сопряженных с ним рынках прочих энергоносителей, прежде всего газа.
Необходимо также отметить, что ГЭ в определенные моменты может тормозиться вследствие временного отставания развития ее инфраструктуры, прежде всего Интернета, от потребностей агентов мирохозяйственных отношений, все более активно вовлекающихся в глобализационные процессы в различных сферах МЭО. Так, по некоторым экспертным оценкам, при нынешних высоких темпах роста числа пользователей Интернета с его сетью может случиться то же, что и с автомобильно-дорожной сетью в крупных городах: его могут захлестнуть пробки. Чтобы избежать этого, в данную сеть нужно инвестировать около 140 млрд. долл. В финансовом и техническом отношении это, безусловно, разрешимая проблема, но она имеет и организационно-институциональный аспект.
Как было показано выше, по своей социально-экономической природе Интернет представляет собой глобальное информационное сообщество (своего рода «кооператив»), не имеющее (ий) владельца и единого централизованного органа управления. Правда, в его «бытии» явно доминирующую роль играет ограниченный круг известных фирм-лидеров, производящих программный продукт и технические средства в области ИКТ и микроэлектроники. До сих пор благодаря усилиям этих хозяйствующих субъектов, а также ведущих фирм-провайдеров и других компаний, задающих тон в «мировой паутине», ее развитие шло в ногу с императивами глобализации. Однако, поскольку деятельность каждого из этих субъектов детерминируется собственными коммерческими интересами, никем не координируется и тем более не подчиняется общемировым потребностям в дальнейшем развитии интернационализации на стадии глобализации, здесь возможны временные диспропорции и сбои, сдерживающие ГЭ.
В этой связи настораживают некоторые уроки конфликта вокруг Южной Осетии. При нынешнем состоянии технической базы Интернета грузинским властям удалось полностью блокировать доступ местного населения к сектору Интернета, обозначенного рубрикой. С учетом весьма ограниченной роли Грузии в мире это не имело глобальных последствий, тем более мирохозяйственного характера. Однако если техническая база Интернета не будет в ближайшие годы усовершенствована таким образом, чтобы исключить возможность подобной «цензуры», это под воздействием аналогичных мер со стороны более мощных «цензоров» может на определенные промежутки времени создавать помехи процессу глобализации, в том числе в экономической сфере, и сдерживать его.
Как это ни покажется на первый взгляд неожиданным, сдерживающие факторы могут быть подчас связаны и современным этапом НТР, которые начал развертываться в текущем десятилетии, и продолжится в прогнозируемый период до 2020 г., а, видимо, и за горизонтом последнего. Одно из новых направлений современного этапа НТР — разработка и освоение в широких производственных масштабах нано-технологий. На этапе разработки это ведет к усилению глобализации в сфере НИОКР и международной миграции знаний в целом. Вместе с тем, когда дело дойдет до массового применения нано-технологий для изготовления новых материалов, это может резко снизить зависимость многих стран от импорта традиционных видов сырья, особенно металлических руд, что стало бы фактором, снижающим — при прочих равных условиях — динамику мировой торговли на фоне роста мирового производства. Это, конечно, само по себе не означало бы некоей деглобализации, но снизило бы темпы дальнейшего развертывания ГЭ.
Итак, на вопрос, сформулированный в заголовке п. 5.2, дать однозначный ответ не представляется возможным. Фундаментальные факторы и сущностные черты глобализации будут, безусловно, обеспечивать ей поступательное развитие в длительной исторической перспективе. В такой перспективе она останется важнейшей тенденцией развития мирового сообщества. В настоящий момент автор не видит реальных или поддающихся научному предсказанию обстоятельств («перспективы» нового всемирного потопа или скорого конца света явно не относятся к категории научно предсказуемых), которые могли бы повернуть ее вспять. В краткосрочные же и среднесрочные отрезки времени и даже на протяжении нескольких десятилетий могут превалировать указанные выше и другие факторы, сдерживающее ГЭ или даже порождающие тенденции к деглобализации.
Что же касается более или менее обозримого периода, скажем, до 2020 г., то ГЭ, вероятно, будет играть в мировом хозяйстве ведущую роль на всем его протяжении. Поступательное развитие ГЭ, несмотря на присущие ей негативные аспекты, в этот период предопределено более значимыми объективными преимуществами этой стадии интернационализации хозяйственной жизни. В прогнозируемый период до 2020 г. ГЭ наиболее глубоко затронет промышленное производство, особенно перерабатывающие отрасли, а среди них — наукоемкие и высокотехнологичные производства. Кроме того, ГЭ будет весьма интенсивно и быстро развертываться в тех указанных выше сегментах мирового хозяйства (электронная торговля и др.), где она пока находится в начале пути к своему зрелому состоянию. В этот период ГЭ, видимо, будет развиваться весьма неравномерно по степени вовлеченности в нее отдельных стран, групп стран и регионов и по социально-экономическим последствиям для них в силу больших различий их экономического положения на начало XXI века, реальных предпосылок роста на будущее и многих других причин.
Проблема ужасающей бедности и отсталости большей части населения земного шара, огромного разрыва между «богатым Севером» и «бедным Югом» останется одной из острейших глобальных проблем человечества. Острота этой проблемы может быть уменьшена только в случае существенного увеличения внимания к нуждам бедствующих стран со стороны мирового сообщества, особенно стран «золотого миллиарда». Для достижения поставленной ООН цели — к 2035 г. сократить наполовину число лиц в мире, проживающих за чертой бедности, — помощь развитию (прежде всего наименее развитым, беднейшим странам) должна быть, по заявлению руководства Всемирного банка, увеличена вдвое — до более чем 100 млрд. долл. в год. В противном случае данная глобальная проблема будет создавать питательную среду для все более острых катаклизмов в мире, в том числе для распространения международного терроризма и региональных конфликтов.
В разделе 2 было показано, что в отдельных сферах МЭО баланс факторов, способствующих ГЭ и противодействующих ей складывается в каждом конкретном случае по-разному. Особенно важно в контексте формирования футурологических воззрений па ГЭ оценить, как будет развиваться сложившаяся в нынешнем десятилетии сложная ситуация в области дальней либерализации мировой торговли по линии ВТО. Эта ситуация, как отмечалось в п. 2.2.1., выражает не только кризис ВТО как международной организации, но и кризис ее «глобализаторской» миссии. Дальнейшее выполнение этой миссии окажется вообще не возможным, если сбудется высказанный в ведущих мировых СМИ после объявления ВТО о прекращении переговоров прогноз, согласно которому отныне ведущие «игроки» в мировой торговле будут — в обход ВТО — делать акцент на региональных (в рамках интеграционных группировок), а то и двусторонних межгосударственных переговорах по торговым вопросам.
От того, насколько быстро и основательно будет преодолен этот кризис, во многом зависят судьбы глобализации. Так или иначе, «перетягивание каната» между участниками Дохийского раунда после его возобновления (или объявления нового раунда, если Дохийский раунд возобновить не удастся из-за описанной выше тупиковой ситуации), вероятно, займет значительную часть прогнозируемого периода до 2020 г. и приведет к небольшим по сравнению с Уругвайским раундом результатам в деле дальнейшей либерализации мировой торговли. Если до начала следующего десятилетия на возобновившихся в той или иной форме переговорах ВТО по дальнейшей либерализации мировой торговли не наметятся хотя бы минимально приемлемые для всех членов ВТО компромиссные результаты, создающим базу для их успешного завершения в обозримой к тому времени перспективе, то и без того пошатнувшийся в нынешнем десятилетии авторитет этой организации подвергнется еще более интенсивной эрозии. Более вероятен все же сценарий, в ходе реализации которого такие результаты будут достигнуты, поскольку в поддержании и совершенствовании действующей ныне международно-правовой системы ВТО (а отнюдь не в ее развале) в той или иной мере заинтересованы все ее участники.
Статью подготовила ведущий эксперт-экономист по бюджетированию Ошуркова Тамара Георгиевна. 
