Права человека — это наиболее существенные возможности развития личности, мера ее свободы, закрепленные в международно-правовых актах, в законодательстве многих государств. Приняв Декларацию прав и свобод человека и гражданина. и Конституцию, Россия провозгласила свою приверженность универсальной концепции прав человека.
В последнее десятилетие наша страна сделала важные шаги в этом направлении, утверждая правовые и политические гарантии этих прав. В частности, многие российские законы — о СМИ, об общественных объединениях, о выборах, о свободе передвижения — соответствуют международным стандартам прав человека. В стране утвердились принципы политического плюрализма. Основные политические партии в свои программы включили требования о правах человека. Федеральные и местные органы власти в основном избираются на демократических началах. Постепенно проводится судебная реформа. Особое значение для реализации прав человека имеют решения Конституционного суда. В девяти субъектах Федерации уже действует суд присяжных. Работает аппарат Уполномоченного по правам человека. В ряде вузов и школ становится традицией избирать омбудсменов. Созданы правозащитные организации.
Велика значимость вступления России в Совет Европы, пятилетие которого мы отметили в этом году. Это, в частности, привело к установлению моратория на применение смертной казни. Теперь многим российским гражданам предоставлена возможность обращаться в Европейский суд по правам человека в Страсбурге для защиты своих законных интересов. Но всех этих мер явно недостаточно. Для нормальной реализации гуманистических норм и принципов необходимо сформировать в обществе культуру прав человека.
Ведь только просвещенный человек может осуществить свои права и защитить права других. Культура прав человека — составная часть всей духовной культуры общества — включает, во-первых, знание прав человека, международных стандартов, конституционных норм и т.д. Во-вторых, уважение к правам человека, достоинству личности. В-третьих, формирование умения и навыков по защите этих прав.
Преподавание прав человека в учебных заведениях — одно из главных направлений для развития гуманистической культуры в нашей стране. В сущности, эта деятельность выступает как одна из духовных гарантий прав человека, обеспечивающих их реальность.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Следует отметить, что в последние годы в России были сделаны некоторые шаги в этом направлении. Так, появились новые учебники и учебные пособия. Например, вузовские учебники «Права человека» под редакцией
профессора Е. Лукашевой, «Международное гуманитарное право», автором которого является член Конституционного суда РФ, профессор О. Тиунов.
Следует отметить активную деятельность Московской школы прав человека, возглавляемую доцентом А. Азаровым. Ее издания широко известны в стране. В частности, книга «Защита прав человека. Международные и российские механизмы» заслуживает самой высокой оценки. Проводятся методические конференции. Позитивно и то, что в ежегодных докладах Уполномоченного по правам человека РФ один из разделов посвящен просвещению и образованию в области прав человека. Как отмечается в докладе главного российского омбудсмена за 2000 год, в государственные образовательные стандарты до сих пор не включены дисциплины по правам человека.
Во время встречи Президента РФ В. Путина и Уполномоченного по правам человека О. Миронова последним был поставлен этот вопрос. Президент поручил Министерству юстиции и прокуратуре подготовить свои предложения. Однако пока все остается по-прежнему. Тем не менее, благодаря усилиям энтузиастов специальный курс «Права человека» преподается во многих учебных заведениях страны. По правовой тематике проходят конкурсы среди студентов и школьников. В некоторых вузах созданы кафедры прав человека, гуманитарного права. Например, в Российском государственном гуманитарном университете, в Волгоградской юридической академии МВД, на юридическом факультете Башкирского университета. Учебные заведения накопили по этой проблеме определенный опыт.
Расскажу о практике преподавания прав человека на юридическом факультете Московского городского педагогического университета. У нас введен обязательный предмет «Права человека»: это лекции, семинарские занятия, зачеты. Общий объем учебного времени — 50 часов. Работает научный студенческий кружок по проблематике прав человека. На Всероссийском конкурсе студенческих работ наш студент занял второе место. Факультет издает ежегодный сборник работ «Право и права человека». Систематически проходят встречи студентов с участниками правозащитного движения. Наши студенты проходят практику не только в суде, прокуратуре, но и в аппарате Уполномоченного по правам человека.
Руководители факультета (профессор В. Северухин, доценты Е. Рахманова и Л. Глухарева) привлекли его преподавателей к участию в проекте ООН «Содействие образованию в области прав человека». В рамках этого проекта разработаны программа и планы занятий для педагогических вузов по курсу «Права человека». Организован цикл лекций для московских учителей.
Вместе с тем преподавание прав человека в России связано с большими трудностями. Прежде всего, мы сталкиваемся с неверием многих граждан в возможность защитить права человека. Многочисленные препятствия в их осуществлении во многом превосходят положительные тенденции.
Реальная ситуация с правами человека весьма трагична в современной России. Военные действия в Чечне приводят к гибели многих людей.
Сложной является демографическая ситуация. Как явствует из послания Президента РФ: численность населения ежегодно уменьшается на 750 тыс. человек. Поданным Госкомстата, число безработных увеличилось с 3,8 млн. до 6,9 млн. Количество населения, живущего ниже черты бедности, в России составляет 50%. Мизерная заработная плата учителей, врачей систематически задерживается.
Указанные обстоятельства заставляют многих россиян рассматривать права человека как красивую фразу. Преодолеть синдром недоверия, внушить людям необходимость отстаивать свои права — трудная задача, требующая настойчивости, терпения, высокой профессиональной подготовки.
Следует иметь в виду, что в нашей стране, где отсутствуют развитое правосознание и парламентские традиции, существуют свои нравственные гуманистические представления о человеке и его правах. По моему мнению, мы недостаточно используем эти российские особенности общественного сознания. Многие учебники и лекции имеют преимущественно юридический аспект, но гуманистическую человеческую направленность мы раскрываем недостаточно. И поэтому суждения о правах человека нередко остаются непонятными.
Как указывается в рекомендациях ЮНЕСКО, «на протяжении всего периода школьного обучения вся молодежь должна знакомиться с правами человека в рамках своей подготовленности к жизни». Однако мы до сих пор не осуществили эти принципы.
Бюрократия не заинтересована в распространении знаний о правах человека потому, что значительно легче управлять людьми, не знающими своих прав и не осознающими их ценности. Не потому ли права человека не включены в обязательные предметы для обучения? Сотрудники ряда ведомств обычно ссылаются на то, что права человека являются элементом правового просвещения, куда входят усвоение юридических знаний, знакомство с законами. Что же касается курса «Права человека», то он основывается на формировании уважения к достоинству личности, ознакомлении с международными стандартами прав человека, демократическими нормами российского права.
Преподаватель должен познакомить ученика с историей борьбы за права личности, рассказать о благородной деятельности Вольтера, Золя, А. Швейцера, Короленко и А. Сахарова. Он призван разъяснить учащемуся смысл прав человека, механизм их защиты, научить его правильно их использовать, сочетая с исполнением своих обязанностей. И эта задача выходит далеко за пределы обычного правового просвещения в школах.
В России до сих пор не создан методический центр преподавания прав человека. Но главное в преподавании прав человека — последовательный гуманизм и объективный подход к действительности: говорить ученикам и студентам всю правду до конца, учить их уважать других людей. Не в этом ли главная цель нашей школы?
Феликс Рудинский, доктор юридических наук, профессор Московского городского педагогического университета, сопредседатель экспертного совета при Уполномоченном по правам человека РФ
Кафедра прав человека
Предметом моих научных поисков в 60-70-х гг. были личные конституционные права граждан, т. е. конституционно-правовое воплощение гражданских прав человека. К этой теме я пришел не случайно. Вся моя прошлая адвокатская деятельность была связана с защитой данных прав. И кандидатская диссертация была посвящена свободе совести, являющейся одним из прав этой группы. Защитив диссертацию в 1963 г., я предполагал, что буду продолжать исследование проблемы взаимоотношений религии и права, церкви и государства, но выяснилось, что для провинциального исследователя это очень сложно. В те времена существовала цензура (ЛИТО). Тема, связанная с взаимоотношениями государства и церкви, юридическим статусом религиозных объединений в СССР, была остро политической. Любая публикация по этой теме могла произойти только с согласия специального государственного органа — Совета по делам религии при Совете министров СССР. Таким образом, по данной проблематике надо было пройти двойную цензуру.
Поскольку я много лет занимался юридическими аспектами свободы совести в СССР, то был связан с этим государственным органом. В 60-90-е гг. я был научным консультантом (на общественных началах) при юридическом отделе Совета по делам религии. Часто выезжал в Москву, участвовал в обсуждении проектов юридических актов, подготавливаемых здесь. Разумеется, к секретным сторонам деятельности названного органа допущен не был, но хорошо знал, что пробиться в печать по данной теме, сказать свое слово, будет почти невозможно.
Некоторые сотрудники ЦК КПСС и Совета по делам религий монополизировали эту тему. Так, Ю.А. Розенбаум, который одно время заведовал юридическим отделом Совета, а потом перешел в ИГПАН СССР, после выхода своей книжки о свободе совести сказал мне: «Ну, все! Теперь эта тема полностью раскрыта». «Вы так думаете?» — насмешливо спросил я. Один из критиков Гегеля датский философ Кьеркегор как-то остроумно заметил по поводу абсолютной всемирной гегелевской концепции: «Этот плешивый старикашка вообразил, что он познал всю мудрость мироздания». О некоторых наших отечественных ученых юристах можно сказать то же самое. Мне всегда было ясно, что свобода совести как одно из проявлений духовной сущности человека, его личной свободы — тема бесконечная и безграничная. И она будет актуальной всегда, пока существует человечество. Мне это было ясно, но было очевидно и другое — реальных возможностей для продолжения работы над указанной темой у меня нет.
Но рядом со свободой совести существуют и другие права, которые именуют личными. Поэтому, переходя к этой теме, я стремился избежать опеки сверхбдительных чиновников из Совета по делам религий. Кроме того, в советское время основное внимание уделялось экономическим, социальным и культурным правам. Раздел Конституции СССР о правах и обязанностях гражданина начинался с права на труд. И это я всегда рассматривал как положительный факт, поскольку западные конституции того времени об этих правах умалчивали. Личные конституционные права — неприкосновенность личности, жилища, тайна переписки, право обвиняемого на защиту, свобода совести — появились только в Конституции СССР 1936 г. Однако судьба этих прав, особенно в 30-50-е гг., была весьма трагичной, о чем открыто сказано на XX съезде КПСС в 1956 г. Теоретически эти права были исследованы очень слабо. Существовала единственная кандидатская диссертация по данной теме, которую выполнил один из аспирантов И.Е. Фарбера в Саратове А.П. Горшенев. Поэтому передо мной открывалась очень интересная творческая перспектива.
Необходимо было разработать теоретические основы личной свободы граждан, выявить специфические особенности каждого из личных прав, систему их гарантий. И, кроме того, я ставил перед собой задачу разработать практические предложения по совершенствованию конституционного законодательства. Эту работу я начал еще до моего переезда в Волгоград в 1968 г. и продолжил в этом городе. Опубликовал серию статей в московском журнале «Советское государство и право» и в изданиях ВСШ. В 1976 г. опубликовал в Волгограде книгу, посвященную данной проблеме. Здесь были свои трудности. Наше издательство не вправе было опубликовывать работы, не связанные со следственным профилем. Кроме того, в 1976 г. работа над проектом новой Конституции СССР вступила в Москве в решающую фазу, и почему-то свыше поступили указания для всех издательств не публиковать книги, связанные с конституционной проблематикой. Однако мне удалось обойти эти запреты благодаря начальнику НИиРИО Т.Н. Радько. Умный человек, теоретик права, человек с широким кругозором, он осознавал значимость моей темы и предложил название, которое в какой-то мере соответствовало профилю издательства и обходило запреты вышестоящих бюрократических инстанций. Название звучало так: «Личность и социалистическая законность». Теперь оно звучит весьма архаично. На самом деле эту книгу надо было назвать «Теоретические проблемы личных конституционных прав граждан». Таково было наименование моей докторской диссертации. Книга эта появилась в 1976 г. в Волгограде небольшим тиражом, и я и сейчас не откажусь от нее. Полагаю, что основные ее положения выдержали испытание временем.
Основные положения этой работы были развиты в двух других изданных в Москве совместно с В.Е. Гулиевым книгах: «Демократия и достоинство личности» (1983 г.) и «Социалистическая демократия и личные права» (1984 г.).
Следует сказать, что с политической точки зрения данная тема была довольно сомнительной. Массовые противозаконные репрессии против граждан были направлены, прежде всего, против их личных прав. Поэтому осторожные люди в науке старались обойти острые углы.
Смысл и назначение науки, по моему мнению, состоит в том, чтобы разрешать сложные вопросы, находить лечение «болевых точек», исследовать непознанное. При всем моем уважительном отношении к позитивам советского прошлого нельзя не признать, что проблемы личных (гражданских) прав в силу ряда причин не были в СССР решены так, как это должна была бы решить социалистическая страна.
Особая идеологическая сторона моей темы объяснялась еще и тем, что 60-70-е гг. были временем начала правозащитного движения в СССР, которое боролось за реализацию именно личных прав граждан. Я, разумеется, не был диссидентом и, как и большинство советских граждан, не был достаточно информирован о деятельности правозащитников, противозаконных методах их преследования. Пишу это не для того, чтобы оправдаться. Больше того, если бы даже я был полностью информирован об их деятельности, то не примкнул бы к ним, поскольку (что бы они ни писали), она имела антисоциалистический характер и была направлена против СССР. Так я представлял это себе в 60-80-е гг. И получил возможность утвердиться в данной точке зрения в 1992 г., когда принимал участие в процессе по делу КПСС в Конституционном Суде. Выступающие в качестве свидетелей известные диссиденты В. Буковский, С. Ковалев не скрывали своей радости по поводу крушения Советского Союза.
Но объективно цели моего научного исследования и цели правозащитников (так, как они их тогда излагали) во многом совпадали. Это иногда вызывало недоумение и даже подозрение в отношении правомерности моего исследования, проводимого в вузе МВД СССР.
Приехавшая в наш вуз в конце 70-х гг. ревизионная комиссия из МВД выражала сомнение в том, нужна ли такая тема нашему министерству. Однако замечания были устные, и тема осталась в научном плане кафедры. Но у меня возникла сложная ситуация на теоретической конференции в Ярославском университете. Это произошло приблизительно в то же время.
Организатором конференции был известный в те годы теоретик права профессор В.М. Горшенев. Ранее мы работали с ним в Новосибирске. Виктор Михайлович был буквально заражен идеей процессуального права, которое он рассматривал не в отраслевом аспекте (уголовно-процессуальное, гражданско-процессуальное и т. д.), а в общетеоретическом. Ни одна норма материального права не может быть реализована без соответствующей процессуальной нормы. Поэтому все закрепленные правом правила процедуры принятия законов, их исполнения являются процессуальными нормами. Дальнейшее развитие права должно быть связано с разработкой процессуальных норм как средств обеспечения законности. Это были весьма демократические идеи, направленные на обуздание бюрократии. И они были главной темой научного собрания, проходившего в зале знаменитого с дореволюционных времен Демидовского лицея.
На конференции были представители многих юридических вузов, судьи, прокуроры. Были и москвичи. Из Волгограда приехали тогда еще молодой доцент А.В. Наумов и я. Мне пришлось выступать на секции, которой руководил известный профессор К.А. Мокичев. Подводя итоги заседания нашей секции, он отмечал недостатки и спорные положения, высказанные участниками дискуссии. Особенно жестко он критиковал меня за то, что я в своем выступлении ратовал за введение судебного обжалования действий должностных лиц. Бывший заместитель Генерального прокурора СССР А. Вышинского К.А. Мокичев усмотрел в этом покушение на права прокуратуры, которая должна была по советским законам обеспечить единообразное применение законов. «Вы, молодой человек, — говорил он мне, — попали под влияние строговичей!». Он имел в виду известного советского ученого М.С. Строговича, сторонника демократизации процессуальных норм. Я не стал возражать маститому профессору. Но после заседания секции состоялось общее собрание всех участников конференции, где руководители секций рассказывали о работе каждой из них. И здесь К.А. Мокичев вновь повторил все обвинения против меня, причем в еще более жесткой форме. Теперь мне ничего не оставалось, как возразить. Я начал с того, что высказал благодарность Константину Андреевичу за то, что он когда-то принял меня на преподавательскую работу в ВЮЗИ, основателем и директором которого он был много лет. Затем я сказал, что ратовать за усиление роли советского суда в защите прав граждан неравносильно механическому перенесению британской процедуры Хабеас Корпус на нашу почву, в чем меня здесь упрекают. Приводил еще ряд аргументов в обоснование тезиса о необходимости расширения прав суда. В зале было много практических работников, судей, которым понравилось мое выступление. После закрытия конференции я встретил К.А. Мокичева в коридоре, и он добродушно сказал: «А ты все-таки не поддавайся влиянию строговичей». Туча пролетела над моей головой. К.А. Мокичев мог проинформировать вышестоящие инстанции, обвинив меня в идеализации буржуазного права. Наш спор закончился моей победой, когда в Конституцию СССР 1977 г. была внесена норма о праве на судебное обжалование действий должностных лиц, хотя эта норма так и не «заработала», ибо не был принят закон о процедуре ее применения. Но в принципе это право гражданина было признано. Правда, сам К.А. Мокичев не дожил до этого времени. Вскоре после ярославской конференции он погиб в авиакатастрофе.
Рассказываю об этом эпизоде, чтобы у читателя было представление о том, что означала моя научная тема в те времена. К своей докторской диссертации я приложил список опубликованных мною предложений по развитию законодательства и указал статьи правовых актов, где они зафиксированы. Многие из них записаны в ныне действующей Конституции РФ 1993 г. В частности, признание прав на жизнь, на достоинство, судебный контроль над арестами, презумпция невиновности и т. д. Разумеется, я далек от того, чтобы заявить, что, например, закрепление в Конституции презумпции невиновности произошло по моему предложению. Хочу только сказать, что я был среди тех, кто выдвигал и поддерживал эти идеи.
Трудности, связанные с моей темой, стали предметом юмористических упражнений некоторых моих коллег.
Но если серьезно, то никаких действительных препятствий для моей темы не было, В советской юридической науке 60-80-х гг. вопросы прав граждан разрабатывались. Теоретические труды М.С. Строговича, Л.Д. Воеводина, В.А. Патюлина, Н.В. Витрука и других исследователей не утратили своего значения и теперь.
Следует сказать, что проблему свободы совести я все же не оставил. Ведь она принадлежит к числу личных (гражданских) прав. Издательство ВСШ опубликовало мою работу «Закон, религия, правонарушения», но она осталась малоизвестной, ибо была издана с грифом «для служебного пользования». Удалось опубликовать несколько статей в журнале «Советское государство и право». Кроме того, я организовал проблемную студенческую группу по теме «Свобода совести и законодательство о религиозных культах». Об этом хотелось бы рассказать подробнее.
В отличие от научного студенческого кружка, который занимается какой-то дисциплиной (теорией государства и права, криминалистикой и т.п.), причем студенты могут взять любую тему, относящуюся к данной науке, проблемная группа сосредоточивает свое внимание на одной теме, и это позволяет углубленно разрабатывать ее. Свобода совести и религии — многоаспектное явление общественной жизни. Существуют философские, нравственные, политологические, религиоведческие, правовые и иные стороны этих понятий. Ими мы и занимались.
Я разработал подробный план этой работы. Он включал чтение специальных лекций по данной теме, проведение конкретных социологических исследований с участием студентов, подготовку докладов и научных сообщений, посещение религиозных организаций и ознакомление с деятельностью государственных органов и должностных лиц, осуществляющих контроль за соблюдением законодательства о религиозных организациях. Читал лекции слушателям еженедельно. Кроме того, их вниманию было предложено 3040 тем научных докладов, которые охватывали многие аспекты проблемы свободы совести: философские, исторические, юридические и т. д. Были даже специальные, связанные с деятельностью органов внутренних дел. Помню, как одна слушательница, жительница Западной Украины, подготовила на местном материале, собранном во время каникул, доклад на тему: «Об особенностях деятельности органов внутренних дел по охране общественного порядка и прав граждан в городе, являющемся крупным религиозным центром». Речь шла о специфике преступлений, способах их раскрытия (например, кражи церковного имущества), методах обеспечения порядка во время массовых религиозных шествий и т. д.
Лекции, читаемые мной, не ограничивались чисто правовыми вопросами. Проблему свободы совести я стремился раскрыть в контексте политической истории, развития философских концепций, религиозных систем. При этом надо иметь в виду, что я был (остаюсь и теперь) убежденным атеистом. В те времена во всех вузах преподавали предмет, называемый научным атеизмом. Содержание данной дисциплины определялось тем, что атеизм — составная часть диалектического материализма, официальной идеологии правящей коммунистической партии. По моему мнению, в содержании преподаваемого тогда атеизма в основном были верные положения. Беда только в том, что этот предмет был обязательным в системе образования, а это противоречило Конституции СССР, провозглашавшей свободу совести. Получалось, что людям сверху навязывают этот предмет, не интересуясь их убеждениями.
В моей проблемной группе не было никакого принуждения. Ребята шли сюда совершенно добровольно. Меньше 2030 слушателей на наших заседаниях не было никогда. То, что я читал, не входило ни в какие официальные программы. Собственно говоря, я преподавал не атеизм как таковой, а свободу совести в контексте вечного мировоззренческого конфликта между наукой и религией, разумом и верой.
Ребят привлекало еще и то, что я давал объективный, подробный анализ мировых религий. И это не случайно, ибо подлинный, а не вульгарный атеизм не рассматривает религию как собрание вымыслов и фальсификаций, а оценивает ее, говоря словами одного из марксистов XX века, как устаревшую теоретизацию действительности. Так понимали мир наши далекие предки. И в священных книгах — не только мифы, легенды, наивные, опровергнутые наукой представления о мироздании, но и некоторые достоверные исторические факты, общечеловеческие моральные принципы. В политическом плане религия и церковь, как правило, играют реакционную роль. Тем не менее, свобода совести — важнейшая личная свобода, воплощение духовности человеческой личности.
Теперь много пишут об СССР как об атеистическом государстве. В действительности в 60-90-х гг. государство (т.е. партгосно-менклатура, чиновничество) не было атеистическим, о чем свидетельствует тот факт, что после 1991 г. бывшие советские бюрократы взяли в руки свечки и пошли в церковь. Вообще общество состоит не только из верующих и атеистов. Значительную его часть составляют люди мировоззренческий нейтральные, колеблющиеся, не имеющие твердых и четких философских или религиозных убеждений. И в первую очередь это относится к бюрократии. Поэтому преследование верующих, ограничение религиозных организаций в их правах можно объяснить исключительно политическими, но не мировоззренческими мотивами. И действительно, разве Ежов и Берия были атеистами? В 30-х гг. в тюрьмах атеистов было больше, чем верующих.
Смысл моей работы со слушателями в проблемной группе состоял не только в том, чтобы сформировать у них серьезный уровень теоретического мышления, но и в том, чтобы воспитать их в духе уважения к правам граждан, независимо от их религиозной принадлежности. И я имел такую возможность, поскольку в течение многих лет серьезно занимался проблемой свободы совести. Мои ребята знакомились с работой уполномоченного совета по делам религии Волгоградской области М.К. Прудниковичем, посещали молитвенные собрания местных религиозных организаций. Эта работа вызывала сомнения у некоторых коллег из ВСШ МВД СССР. Заместитель начальника школы по науке Ф.В. Глазырин говорил мне: «Смелый Вы человек, Феликс Михайлович!». «Ничего особенного в моей работе нет, — отвечал я. — Наши слушатели должны знать, как осуществляются законы о религиозных культах». Через несколько лет одна из моих учениц, постоянный член проблемной группы, закончив наш вуз, защитила кандидатскую диссертацию о свободе совести. К сожалению, в те времена в ВСШ еще не было аспирантуры, да и проблемы, связанные с указанной свободой, далеко выходили за рамки следственного профиля. Если бы не эти препятствия, существовала реальная возможность подготовки серьезных специалистов по данной проблематике.
В 70-е гг. мой дом превратился в научную лабораторию. В 1971 г. наш сын, закончив среднюю школу, уехал в Москву учиться. И моя жена Тамара Лазаревна Брагинская занялась наукой. Предметом ее внимания стала педагогика. Закончив в 1952 г. Московский педагогический институт иностранных языков (впоследствии он получил наименование институт имени Мориса Тореза), она преподавала английский и немецкий языки в новосибирских вузах, а с 1969 г. — в ВСШ. Тема, избранная ею, звучала так: «Предупреждение делинквентного поведения несовершеннолетних в школах США». Известно, что в англосаксонской правовой системе существует понятие «делинквентность». Так именуют отклоняющееся поведение подростков. Это еще не преступление, но уже и не шаловливое поведение школьника. Изучение опыта американских педагогов было интересным для нашей страны. Моя жена выполняла эту работу в Институте общих проблем воспитания Академии педагогических наук. Несколько лет она работала с многочисленными американскими источниками в Библиотеке им. Ленина и в Московской библиотеке иностранной литературы. Сложность темы заключалась не только в том, что ей пришлось проанализировать и дать объективную оценку американским педагогическим теориям и практике учителей, но и в условиях, в которых приходилось работать.
Известно, что США — страна высокой детской преступности. И этот факт активно использовался в идеологической борьбе СССР против США. Поэтому в нашей стране смысл всех научных исследований в данной области сводился к выяснению причин американской делинквентности, ее уровня и поискам соответствующих обвинительных аргументов. Новизна работы, предпринятой Тамарой Лазаревной, состояла в том, что здесь изучался положительный опыт американских педагогов, школьных коллективов, государственных учреждений. Но будет ли принята такая тема в тех политических условиях, в которых мы жили? Это был сложный вопрос. Однако возглавляемый М.А. Алемаскиным сектор НИИ одобрил эту тему и диссертацию его аспирантки. В те времена это было не так просто. Были большие споры вокруг самого понятия «делинквентность». Оппоненты утверждали, что это чисто англо-американская категория, и она не может быть введена в отечественную научную литературу. Но защита, которая произошла в 1979 г., прошла успешно. И этот термин был у нас признан. В диссертации подробно анализировались оригинальные американские педагогические программы предупреждения делинквентности. Думаю, что и тогда, и теперь ознакомление наших педагогов с такими программами весьма полезно. Здесь можно многое использовать для решения наших проблем.
В 70-е гг. у нас в доме, заваленном книгами, фотопленками книг, рукописями, шли такие разговоры:
Супруги Глюк пишут... — говорила моя жена.
Реализация права неприкосновенности личности... — вслух размышлял я.
Но профессор Кварацеус возражает Глюкам, — настаивала жена. — Да и потом школьная программа в Сиэтле говорит о другом...
Все это так, — отзывался я, — но существуют ли материальные гарантии права на неприкосновенность жилища?
Все это происходило в довольно сложной семейной обстановке: мои престарелые родители тяжело болели, мать около десяти лет лежала в постели. Все домашние заботы упали, прежде всего, на плечи моей жены. Работа в вузе, уход за больными, да еще мы писали сразу две диссертации.
Тем временем события в стране развивались. После смерти Брежнева Генеральным секретарем ЦК КПСС становится К.У. Черненко. Возникают новые веяния. Усиливается борьба внутри партийного руководства, в результате которой министр внутренних дел СССР И.А. Щелоков был снят с работы. В этот момент весной 1983 г. в Москве созывается всесоюзное совещание юристов, участником которого мне довелось быть. Все происходило в актовом зале МГУ. В зале были представлены практические работники, ученые, вузовские преподаватели. В президиуме собрания находились Генеральный прокурор СССР Рекунков, новый министр МВД Федорчук и другие ответственные лица. Вел заседание молодой грузин, секретарь Президиума Верховного Совета СССР Менташашвили, назначенный после отставки Георгадзе, который много лет исполнял эти обязанности при Брежневе. На совещании говорили о задачах правоохранительных органов. Чувствовалось, что грядут какие-то существенные перемены. Новый министр В.В. Федорчук, присланный в МВД из КГБ, произвел значительную чистку нашего ведомства. «Федорчукисты», как называли его сторонников, уволили многих сотрудников, среди которых было немало хороших специалистов. Среди работников МВД говорили, что министерство серьезно ослаблено.
Ползли разнообразные слухи. Чистка в МВД шла негласно. Открытой только стала публикация Указа об отстранении от должности нашего министра Н.А. Щелокова. Никаких официальных комментариев больше не было. Возникало много вопросов... Поэтому я послал в президиум собрания записку: «Уважаемый товарищ секретарь Президиума Верховного Совета! На днях был опубликован Указ об освобождении от должности министра Щелокова Н.А. за злоупотребления служебным положением. Я преподаватель вуза. Студенты спрашивают: «Злоупотребление служебным положением — преступление, ответственность за которое предусмотрена Уголовным кодексом, причем этот факт должен быть установлен судом. Если министр совершил эти действия, то почему его не предали суду?» Пожалуйста, дайте ответ на этот вопрос. Ф. Рудинский. Волгоград, ВСШ МВД».
Можно заметить, что записка написана осторожно. Не я спрашиваю, а студенты. Это им непонятно, а мне надо узнать официальную точку зрения, чтобы объяснить им. В те времена не всякий вопрос можно было задать... Никакого ответа из президиума собрания не прозвучало, и записка не была оглашена. Однако в перерыве меня начали искать посыльные. Как сказано у Гоголя, «курьеры, курьеры, курьеры, 35 тысяч одних курьеров». Рудинский? Где Рудинский? Пригласили за сцену, и там я предстал перед очами секретаря Президиума Верховного Совета СССР. Он беседовал со мной любезно. «Вы совершенно правы, — сказал он мне. — Здесь есть и преступление. Этот вопрос рассматривается. Ведется следствие в отношении ряда работников МВД». Очевидно, он имел в виду Чурбанова, но в тот момент, когда он беседовал со мной, было ничего не понятно. Общеизвестно, чем закончилась история с Щелоковым. Позже он покончил с собой.
После окончания конференции я возвратился в Волгоград. В тот же день меня пригласил к себе начальник школы А.К. Гаврилов.
Что с Вами случилось в Москве? — спросил он. — Мне позвонил К.Д. Иванов и сказал, что Рудинский на всесоюзной конференции задавал антисоветские вопросы.
Выше я писал, что начальник Волгоградского УВД К.Д. Иванов плохо относился к нашему учебному заведению. Поэтому в том, что он собирает негативные факты, относящиеся к нам, не было ничего удивительного, но меня удивила быстрота поступления информации обо мне и реакция высокого начальства. Я подробно рассказал А.К. Гаврилову об этом происшествии и пытался объяснить ему, что ничего противозаконного или антиправительственного в моем поступке не было. Наставали новые времена. И сколько можно было нашим высшим властям держать общественность и нас, работников МВД, в полном неведении? Отправить в отставку всем известного министра и внятно не объяснить обществу причины такой отставки! И даже не сметь спросить!
Анатолий Константинович Гаврилов, выражая явное недовольство, слушал мой рассказ, а потом сказал:
Когда-нибудь Вам снимут голову за подобные вопросы.
Вообще он был прав. Вопросы, в которых сквозили недовольство существующей властью или критика ее действий, в те времена не рекомендовалось задавать. Но уже тогда ощущалось приближение ветра перемен. Таким симптомом было и то, что академический журнал «Советское государство и право» заказал мне статью о бюрократизме в советском обществе и средствах борьбы с ним. Должен заметить, что по данной теме в СССР не было публикаций многие годы, Я с энтузиазмом принялся за работу, и статья моя без всяких поправок в 1983 г. была опубликована.
Публикации в этом журнале были для меня возможны благодаря одному из его редакторов, Валентине Петровне Антоновой, которая считала меня перспективным автором, способным сказать новое слово.
Статья о бюрократизме была замечена в Москве. Однажды из столицы мне позвонили домой. Звонил сотрудник журнала «Глобус» Виталий Третьяков. Это тот самый Третьяков, который впоследствии стал весьма известным либеральным журналистом, создателем и главным редактором «Независимой газеты». В те времена он был молодым, очень активным. Журнал «Глобус» официально издавался Агентством печати «Новости» (АПН) и фактически был журналом отдела пропаганды ЦК КПСС. Он предназначался только для партийных библиотек, не подлежал распространению в общей сети СМИ. В нем возможно было писать более откровенно, чем в обычных журналах, по острым проблемным вопросам советского общества. Третьяков попросил меня написать о бюрократизме в СССР. Я выполнил его просьбу, а затем опубликовал еще несколько статей по самым разнообразным проблемам: о ведомственности, о пьянстве и алкоголизме, о посягательствах на честь и достоинство и т. д.
В 1985 г. начался период, который А. Зиновьев впоследствии назвал «катастрофой». Начало было впечатляющим и обнадеживающим. Когда страна увидела на экранах телевизоров не шамкающего старца с маскообразным лицом, а молодого, энергичного М. Горбачева, произносящего свои речи без всяких бумажек, возникло ощущение, что двери открываются и мы пойдем вперед. Сначала были призывы к ускорению, затем они сменились призывами к демократическим переменам. Первый Съезд народных депутатов СССР и РСФСР... «Больше социализма, больше демократии!», «Построим социалистическое правовое государство!», «Обеспечим права человека!». Эти события, программные установки и призывы вдохновляли, пьянили.
«Галопад летел во всю пропалую: почтмейстерша, капитан исправник, дама с голубым пером, дама с белым пером, грузинский князь Чипхайхи лидзев, чиновник из Петербурга, чиновник из Москвы, француз Куку, Пер хуновский, Беребендовский — все поднялось и понеслось.,.». Слова эти — описание губернского бала, написанные в «Мертвых душах» Гоголем в середине XIX в., поразительно точно передают дух горбачевской перестройки. Но это понятно уже теперь, в начале века XXI, когда я пишу эти строки, более чем через 15 лет после описываемых событий. Галопад уже пролетел, многих сбил с ног, включая и Горбачева, пыль улеглась и можно давать оценку этим событиям. Такое ощущение, что прошла вечность: живем мы теперь в другом обществе, в другом государстве.
Теперь уже, в наше время, можно понять, что за всей внешней сумбурностью, абсурдностью этих событий скрывались продуманные цели и планы их организаторов. Но в те времена многие, включая и автора этих строк, были увлечены этими событиями, возлагали на них серьезные надежды. Разумеется, я, бывший адвокат, вузовский преподаватель, всю сознательную жизнь ратовавший за права человека, не мог быть в стороне. Поэтому я был за перестройку, которую воспринимал как обновление социализма, его дальнейшее развитие. Признаюсь: не все я до конца понимал. Основные идеологические и политические баталии разворачивались в Москве, и не все было очевидно у нас, в Волгограде. Помню, как в 1990 г. одна из сотрудниц нашего вуза сказала мне: «Хочу познакомить Вас с одним очень интересным человеком!». Она привела меня к А.В. Апариной, секретарю Центрального райкома КПСС. Меня попросили выступить перед партийным активом по вопросу о проектах Конституции РСФСР, которые тогда обсуждались, А.В. Апарина была разочарована моим выступлением, так как я ратовал за то, чтобы окончательный текст российской Конституции был построен как результат компромисса. Я полагал, что надо использовать позитивные черты всех проектов и создать социалистическую конституцию нового типа. А.В. Апарина, более информированный человек, была права, она осознавала, что за демократическими проектами скрываются интересы политических группировок, ведущих страну к развалу.
Во время одной из моих поездок в Москву меня пригласили поработать над проектом Конституции от Компартии РСФСР. Здесь я впервые познакомился с профессором И.П. Осадчим, который курировал всю эту работу. Там работали многие известные московские ученые юристы. Разумеется, мне пришлось трудиться над разделом о правах, свободах и обязанностях граждан. Политическая ситуация для меня стала проясняться. Никаких колебаний у меня не было. Как писал Маяковский, «мы открываем Маркса каждый том, как в доме собственном мы открываем ставни. Но и без чтения мы разбирались в том, куда идти, в каком сражаться стане». Могу признаться теперь, что коммунисты разработчики проекта Конституции направили меня и в официальную Конституционную комиссию Съезда народных депутатов РСФСР, которая работала под руководством Б. Ельцина и О. Румянцева. Моя цель состояла в способствовании тому, чтобы в официальный проект были включены действительно гуманистические положения о правах человека и гражданина, в особенности трудящихся, пенсионеров, детей.
Окончательное мое прозрение наступило после июля-августа 1991 г., когда Б. Ельцин демонстративно вышел из КПСС, а М.С. Горбачев призвал к роспуску ЦК КПСС. Впоследствии они оба заявляли о своих антикоммунистических политических установках. Но я несколько забежал вперед. Еще в 19851986 гг., приезжая в Москву, я сблизился с московским профессором Б.Л. Назаровым. Он впервые в нашей стране организовал в Московском филиале Всесоюзного заочного юридического института кафедру прав человека. На его кафедре работали два молодых кандидата наук — М. Федотов и М. Краснов. Впоследствии они стали известными либеральными деятелями постсоветской России. М.А. Федотов — министром информации в правительстве Гайдара, а М.А. Краснов — юридическим советником Президента Б.Н. Ельцина. Когда я познакомился с ними, они были молодыми, активными членами новой кафедры. Б.Л. Назаров написал вузовскую программу по курсу «Права человека». Правда, она была написана в социалистическом духе, в те времена она не могла быть иной. Но структура этого учебного курса была, по моему мнению, обозначена, верно. М.А. Федотов привлекал студентов к проведению конкретно социологических исследований проблемы свободы печати, которой он занимался. Я несколько раз присутствовал на заседании этой молодой кафедры. И это начинание произвело на меня очень большое впечатление. К сожалению, эта кафедра оказалась недолговечной. В 1998 г., когда я, переехав в Москву, встретился с профессором О.Е. Кутафиным, ректором Московской государственной юридической академии, он пригласил меня работать к себе.
Я смогу читать курс «Права человека»? — спросил я.
Нет — ответил Олег Емельянович — Кафедра Назарова распалась. Он не смог четко разграничить предмет этого курса с другими учебными дисциплинами. У них были повторы, «вторжения» в другие традиционные дисциплины. Сам Назаров уделял больше внимания общественной, а не учебной работе. Постоянно выезжал за границу. И наш Ученый совет пришел к выводу, что этот предмет не нужен.
Когда состоялся этот разговор, Б.Л. Назарова уже не было в живых. Возможно, в обвинениях, выдвинутых против него, были зерна истины: подготовленная им программа была аморфной, первые шаги новой кафедры имели экспериментальный характер. Однако вывод ректора и Ученого совета МГЮА, по-моему, был ошибочным. Создание кафедры прав человека было колоссальным прорывом в общественном правосознании, в юридической науке и преподавании. Важно и то, что под редакцией Б.Л. Назарова было опубликовано созданное группой первое учебное пособие «История, теория и практика прав человека». И хотя пособие получилось довольно противоречивым, но это был серьезный шаг в создании литературы по новому предмету. По моему мнению, особенно ценными были разделы, принадлежавшие перу самого Бориса Лазаревича Назарова, о предмете и назначении новой науки и учебного курса. «Главным действующим лицом предмета учения о правах человека, — писал он, — в целом его центральной фигурой являются человек со своими правами, представляющими собой особую и сложную социальную форму и важнейшее средство осуществления общественных взаимоотношений людей... Как синтезирующая научная и учебная дисциплина, история, теория и практика прав человека не может не стать методологической и общетеоретической основой развития проблем прав человека во всех других юридических дисциплинах».
Эта книга была написана в условиях антикоммунистической истерии, охватившей страну. И надо было обладать большим гражданским мужеством, чтобы в этой обстановке дать взвешенную и очень объективную оценку Ленину и его роли в развитии прав личности в XX в., которую дал Б.Л. Назаров в этой книге. При этом надо иметь в виду, что в этой же книге была высказана противоположная точка зрения в главе, написанной бывшим членом Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлевым.
Признаюсь, меня поразила глава о Ленине, написанная Б.Л. Назаровым. Ведь он был участником процесса в Конституционном Суде РФ по делу КПСС, причем выступал там как эксперт со стороны Президента Б. Ельцина. Но, очевидно, его научная честность и объективность победили тогда, когда он писал эту книгу.
Следует также сказать, что Б.Л. Назаров не ограничивался только научной и преподавательской деятельностью. В эти же годы он организовывает правозащитную организацию — Информационный центр по правам человека. Деятельность центра включала прием граждан, рассмотрение их жалоб, ходатайства перед судебными органами в защиту жертв нарушений прав человека, поездки в места лишения свободы, проведение публичных обсуждений и теоретических конференций по проблемам прав человека. Мне приходилось участвовать в работе этих конференций. Приезжая в Москву, я знакомился с опытом работы Б.Л. Назарова и его коллег — сотрудника Института социологии АН СССР М.С. Савина, священнослужителя отца Павла и др.
Разумеется, я не случайно рассказываю о Б.Л. Назарове. Его опыт имел большое значение в период организации кафедры прав человека в ВСШ МВД СССР. Она была создана 26 ноября 1989 г. В условиях начавшейся перестройки, провозгласившей лозунги прав человека и правового государства, руководство нашего вуза осознало необходимость создания кафедры, которая бы разрабатывала новые научные проблемы, возникшие в стране. По этому вопросу со мной беседовал заместитель начальника ВСШ МВД СССР по науке Ф.В. Глазырин. Серьезный ученый криминалист, интеллигентный человек, он понимал, что гуманистическое направление в науке весьма перспективно. Предполагалось, что будет создана новая кафедра, призванная разрабатывать проблемы укрепления законности и прав личности. В первоначальном варианте такое именно название должно было быть у этой кафедры. Возглавлять ее предложили мне. Признаюсь, для меня это было неожиданным. Мне уже исполнилось 60 лет. Более двадцати лет я проработал в нашем вузе рядовым преподавателем. У руководства ВСШ была возможность выдвинуть меня на руководящие посты, если бы оно к этому стремилось. Правда я знал, что до начала перестройки меня никто не посмел бы выдвинуть на руководящий пост, поскольку мои анкетные (точнее этнические) данные этого не позволяли. Но совершенно откровенно скажу, что начальственные должности меня не прельщали, особенно в МВД, где служебная субординация весьма жесткая. Статус рядового преподавателя создавал более благоприятные условия для творчества в условиях хотя бы относительной независимости. Поэтому я вначале весьма скептически отнесся к предложению Ф.В. Глазырина. Я колебался.
С одной стороны, радовало то, что идеи, над которыми я работал всю жизнь, находят признание. Открытие кафедры создавало значительные научные перспективы. С другой стороны, возглавлять новую кафедру было непросто. Надо было оставить государственное право, которое я много лет преподавал, разрабатывать новую науку, новый учебный курс. А я уже немолод, болею. Хватит ли сил? «Нет, поезд уже ушел», — думал я. Главную роль в принятии решения сыграла моя жена. «Иди! — решительно сказала она. — Ты сумеешь. Это интересно». Творческие аргументы перевесили все остальные.
Я приступил к формированию кафедры. Прежде всего, предложил назвать ее «Кафедра прав человека». В те времена это звучало необычно и даже экстравагантно. Руководство вуза — В.А. Дорохов, Ф.В. Глазырин — согласилось сразу, но на заседании Ученого совета были высказаны мнения. «Разве права человека — наука? — недоуменно спрашивали некоторые коллеги. — Это же газетная публицистика!».
Новую кафедру не все воспринимали. На ее дверях появлялись всякие уничижительные надписи, некоторые не лишенные остроумия. Например, «кафедра посмертной реабилитации». Но надо было работать. Прежде всего, определить ее направление, задачи, научные проблемы и учебные курсы, которые она должна была преподавать. Затем найти преподавателей, которые войдут в ее состав. Времени было мало — надо было, чтобы в следующем учебном году мы уже преподавали свои дисциплины.
Цель создания кафедры была для меня очевидной: формировать гуманистическое мировоззрение будущих следователей милиции. Выпускники нашего вуза должны знать права человека, уважать их, уметь их защищать. В сущности, это были революционные задачи. Государственно-бюрократические стереотипы мышления, основанные на безусловном приоритете интересов государства (фактически чиновников) в расследовании любого уголовного дела, должны быть заменены глубоким уважением к правам всех участников процесса (обвиняемых, потерпевших и др.), соблюдением законности и правопорядка. Преподавание различных юридических дисциплин на многих кафедрах нашего вуза в начале 90-х гг. было достаточно серьезным. Однако недооценка международных стандартов прав человека была в те годы повсеместным явлением (и не только в ВСШ). Нам необходимо было преодолеть и этот недостаток в юридическом образовании. При этом важно было не вторгнуться в сферу других дисциплин, не допустить ненужных повторений в преподавании. Таковы были наши самые общие педагогические задачи. Но это было возможно только лишь при разработке научных проблем прав человека, которые в те годы вообще были белым пятном во многих науках. Поэтому кафедре предстояло, во-первых, разрабатывать общетеоретические основы прав человека, во-вторых, специфические вопросы защиты прав человека в органах внутренних дел, особенно в следственном аппарате.
Указанные соображения были положены в основу формирования двух учебных предметов, создаваемых на кафедре: курс «Права человека: история, теория, практика» и курс «Обеспечение прав человека и гражданина в деятельности органов внутренних дел». Третьим предметом кафедры стал курс «Профессиональная этика сотрудников органов внутренних дел», который ранее преподавали на кафедре философии и перевели к нам. Основанием такого изменения было то обстоятельство, что категория «Достоинство человека» составляет один из важнейших и фундаментальных принципов этики вообще, профессиональной в особенности. Поэтому этот предмет очень близок теории прав человека, которая зиждется на признании человеческой личности высшей ценностью на Земле.
Мы долго обсуждали, спорили о том, какие же предметы должны появиться на новой кафедре. Высказывалась мысль, что здесь место международному публичному праву, поскольку составной его частью является, как его принято теперь называть, «право прав человека». Но с таким же успехом здесь могло появиться и государственное (конституционное) право, где существует большой раздел, посвященный конституционным правам, свободам и обязанностям личности. Вообще любая юридическая наука затрагивает проблемы субъективных прав, но это еще не основание для слома традиционных кафедр и дисциплин. Правда, впоследствии возникли кафедры прав человека, где преподавали наряду с теорией прав человека и традиционные дисциплины. Так, в 19951997 гг. мне пришлось в Волгоградской академии государственной службы возглавлять кафедру конституционного права и прав человека. В Нижегородской академии МВД России в конце 90-х гг. была создана кафедра прав человека и криминологии во главе с профессором В.С. Устиновым. В Уфе в Институте права Башкирского государственного университета успешно функционирует возглавляемая профессором М.М. Утяшевым кафедра прав человека и политико-правовых учений. Более чем через 10 лет после создания кафедры прав человека ВСШ ее слили с другой кафедрой и организовали кафедру прав человека, теории и истории государства Волгоградской академии МВД России. Таким образом, возможны различные варианты. Однако я все же считаю, что вариант, который был избран нами в 1989 г., является самым предпочтительным. Он дает возможность сосредоточиться на создании новой науки и учебного курса прав человека. Этот вариант позволяет избежать много предметности на кафедре, объединяет сотрудников для решения общих научных проблем, создает лучшие условия для их специализации.
Одной из важных задач новой кафедры было создание учебных программ. Поэтому я приступил к созданию новой программы по курсу «История, теория и практика прав человека». Использовав некоторые положения программ Б.Л. Назарова и других авторов, которые тогда уже существовали, я написал совершенно новую программу. Смысл ее заключался в том, что права человека — универсальная ценность человеческой цивилизации, зафиксированная в международных правовых актах. Права человека нельзя рассматривать как чисто юридическое понятие. Это явление общественной жизни многоаспектно. Существуют политические, экономические, духовные, нравственные и иные гарантии данного понятия. Поэтому курс прав человека не относится к числу юридических дисциплин, а является комплексной политико-правовой, философской, нравственной общественной наукой и учебным курсом.
Эта программа была опубликована в журнале «Государство и право». Участники дискуссии, возникшей по поводу программы, — видные отечественные ученые — в основном одобрили ее, но высказали много интересных критических замечаний. Публикация программы была, безусловно, успехом нашей новой кафедры. Второй наш успех был связан с разработкой Верховным Советом РСФСР проекта Декларации о правах и свободах человека и гражданина. Наши предложения, направленные через народного депутата В.Д. Мазаева, преподавателя ВСШ, были приняты и вошли в окончательный текст Декларации.
Значительная работа была проделана нами в 19901993 гг. по подготовке лекций, семинарских занятий. Все было новым: проблемы, способы их решения. Большие трудности возникли в связи с формированием преподавательского состава. Начальник школы В.А. Дорохов сказал, что надо ориентироваться на наши кадры, причем недопустимо разрушить традиционные кафедры. Из каждой можно было пригласить не более одного преподавателя. Штат кафедры был определен в количестве 5 человек. Следует заметить, что среди преподавателей особого ажиотажа вокруг новых вакансий на новой кафедре не возникло. Во-первых, проблема прав человека в подлинно гуманистическом понимании для многих была непонятной. Во-вторых, не было желающих бросать свой предмет, идти на новую кафедру разрабатывать с нулевой отметки новую непонятную дисциплину за ту же самую зарплату. Никаких материальных или иных выгод новая кафедра не сулила. В-третьих, в коллективе сформировалось мнение, что новая кафедра — дело сиюминутное, конъюнктурное, что эту кафедру открывают «под Рудинского», а он стар, скоро уйдет на пенсию, и кафедру закроют. Среди сопротивлявшихся попыткам перевести на новую кафедру был И.В. Ростовщиков, тогда еще молодой кандидат наук, который защитил диссертацию по теме, связанной с обеспечением прав личности в органах внутренних дел. Я очень хотел, чтобы он перешел к нам и обеспечил чтение курса лекций по теме своей диссертации. Подумать только, человеку предоставляется такая возможность! Кто из вузовских преподавателей об этом не мечтал! И для него открывалась близкая перспектива заменить меня после ухода на пенсию. Но Игоря Викторовича начальник школы буквально заставил перейти. Не хотел, но вынужден был перейти. Потом я жалел, что таким образом поступил. Как говорит русская пословица, насильно мил не будешь. И в период моей работы на кафедре молодой кандидат создавал для меня проблемы.
Игорь — бывший слушатель ВСШ, знаю его со школьной скамьи. Способный юноша, он вызывал у меня самые лучшие чувства. После моего увольнения он защитил докторскую диссертацию, возглавил кафедру. Теперь он известный теоретик права, автор ряда трудов. Возглавляя кафедру прав человека, сделал немало хорошего. Но в те годы, когда я руководил кафедрой, он, к сожалению, создавал напряженную психологическую ситуацию. Может быть, он считал себя «ссыльным», переведенным к нам вопреки своей воле. Пристрастно относился к успехам других коллег, меня это удивляло. Маяковский когда-то писал, что ревновать надо «к Копернику, его, а не мужа Марьи Сергевны считать своим соперником». Хочу сказать, что к Копернику Игорь Викторович не ревновал. Словом, он чувствовал себя неуютно на нашей кафедре.
На кафедру перевели З.И. Светлакову, доцента, прекрасного методиста, но она не смогла много сделать, так как тяжело заболел ее муж. Неплохим преподавателем был В. Шубенков, бывший следователь, выпускник нашей школы, но, к сожалению, он никак не проявил себя в научной работе. Очень активно работал П.В. Анисимов. Начинающий преподаватель, он вел курс профессиональной этики. Быстро написал и успешно защитил диссертацию по совершенно новой для того времени теме «Права человека как элемент правовой культуры сотрудников МВД». В течение 10 лет Павел Викторович стал высококвалифицированным специалистом по теории государства и правам человека, заместителем начальника Волгоградской академии по науке. Он сам занимается научной разработкой теоретических вопросов защиты прав человека и обеспечивает развитие правозащитного направления на многих кафедрах вуза.
В 19901993 гг. у меня появились первые аспиранты, разрабатывающие проблемы прав человека: Наталья Кальченко, написавшая одну из первых диссертаций о праве человека на жизнь, и Вячеслав Гончаренко, который первый из отечественных государствоведов исследовал тему о праве на свободу от пыток, жестокого и бесчеловечного обращения и наказания. Он также защитил кандидатскую диссертацию по данной проблеме.
В 1991 г. кафедра выступила инициатором проведения в стенах школы Всесоюзной конференции, посвященной проблематике прав человека. Я предполагал, что кафедра со временем станет одним из научных центров по изучению практики органов МВД в защите прав человека, распространению положительного опыта, выявлению негативов и т. д.
После открытия кафедры один из заместителей министра внутренних дел вызвал меня в Москву, и я высказывал ему некоторые свои соображения. Большие надежды в этом отношении я возлагал на И.В. Ростовщикова, но он сосредоточился в основном на теоретико-правовых проблемах. После моего ухода из Высшей следственной школы кафедра под его руководством успешно продолжала свою деятельность, но это уже тема, которая выходит за рамки данной книги.
Однако в период моей работы кафедре не удалось достичь всех целей, которые я ставил. Мне представлялось, что кроме научных и образовательных задач кафедра должна решать задачи правозащитные и воспитательные.
Воспитательная роль кафедры должна обеспечить гуманистическое направление мировоззрения слушателей вне учебных занятий. В частности, участие в организации их досуга (проведение тематических вечеров, викторин, создание стендов, плакатов по проблемам прав человека).
Правозащитная функция, по моему мнению, предполагает практическое участие членов кафедры в защите прав человека. Для того чтобы преподавать права человека, необходим опыт правозащитной работы. В противном случае занятия будут иметь абстрактный, книжный характер. И, кроме того, студент может спросить (и спрашивает): «А Вы-то сами что сделали для защиты прав конкретных людей?».
Должен заметить, что после организации кафедры к нам стали приходить люди за советом, консультацией. Прежде всего, это были те слушатели, которые считали, что кто-то в нашем вузе нарушил их права. Таким образом, кафедра начала выполнять функции вузовского омбудсмена. Пишу «начала выполнять», так как эта сторона деятельности так и не получила у нас развития. Я предполагал, что со временем будет разработано положение о кафедре прав человека, где ее функции, в том числе и правозащитная, будут более четко обозначены, но не смог это осуществить. Свое участие в работе Конституционного Суда РФ по делу КПСС я рассматривал как реализацию правозащитной работы кафедры.
Всесторонне развить эту функцию удалось на другой кафедре, которую я возглавлял в 1994-1997 гг. В 1993 г. я уволился из Высшей следственной школы МВД и перешел в Волгоградскую академию государственной службы. На юридическом факультете этого вуза, который возглавлял мой бывший коллега по следственной школе В.С. Посник, мы создали кафедру прав человека и конституционного права. Это многопредметная кафедра, где наряду с курсом прав человека преподавали конституционное, административное право и некоторые другие юридические дисциплины. Особенность данной кафедры заключалась в том, что при ней существовали две структуры: Волгоградский филиал московской кафедры прав человека ЮНЕСКО и Волгоградский общественный центр по правам человека и сотрудничества народов. Мне довелось возглавлять все указанные структуры.
Московская кафедра прав человека ЮНЕСКО была создана при МГИМО. Ею руководили заведующий кафедрой международного права МГИМО известный профессор Ю.М. Колосов и сотрудник МИД доцент В.Д. Бордунов. Они создали подобные филиалы в ряде российских городов. Наш был первым. Московские коллеги много помогали нам. Филиал московской кафедры ЮНЕСКО совместно с кафедрой Академии госслужбы организовали чтение лекций для населения Волгограда. Каждый год мы читали курс лекций в местном Институте усовершенствования учителей средней школы. Вообще для средней школы мы сделали немало. Группа преподавателей ВСШ МВД России выпустила учебник «Права человека» для средних школ (под редакцией Ф.М. Рудинского и В.С. Ломова).
Что же касается Волгоградского общественного центра по правам человека и сотрудничества народов, то в него входили разные люди: юристы, пенсионеры, но наиболее многочисленной была группа вузовских преподавателей. Пожалуй, это единственная в России правозащитная организация такого рода. Мы не только принимали граждан, выступали в защиту их прав, но на основе собранных фактов составили доклад о ситуации с правами человека в Волгограде и Волгоградской области в 1995 г. Этот документ был опубликован в местной прессе и в московском журнале «Безопасность Евразии». Мы сотрудничали с движением солдатских матерей, с некоторыми российскими и иностранными правозащитными организациями. Весьма активно работали консультант кафедры ЮНЕСКО И.О. Яровая, мои аспиранты П.В. Анисимов, Н.В. Кальченко, В.Д. Гончаренко. По моему мнению, этот опыт (сочетание научной, учебно-просветительской и правозащитной структур) был весьма эффективным и полезным.
Судьба моя сложилась так, что в 1997 г. мы с женой переехали в Москву. И все, что связано с кафедрами прав человека, осталось в прошлом.
Прошло уже более 35 лет с момента создания ВСШ МВД СССР. Теперь это большой, известный в стране и за рубежом вуз со своими традициями, серьезными научными и педагогическими перспективами. Многие из тех, кто стоял у истоков нынешней Волгоградской академии МВД России, ушли из жизни. Тысячи наших выпускников достигли значительных успехов в органах внутренних дел, в других звеньях правоохранительной системы.
Некоторые из них стали научными работниками, преподавателями. И я с радостью вижу среди профессоров, доцентов академии наших питомцев. Ситуация в стране сложная. Преступность нарастает и часто выигрывает сражение с государством. Поэтому сегодня задачи академии усложняются. В органах внутренних дел должны работать юристы нового поколения, способные одержать победу над преступностью. Открываются новые перспективы и в научных исследованиях.
Формирование культуры прав человека и духовное обновление общества
Права человека — это возможности его свободного развития, вытекающие из его физических и социальных свойств и гарантируемые обществом, государством, международным сообществом. Нередко права человека отождествляют с правами гражданина, но это ошибочно, хотя определенная связь этих понятий существует. Права гражданина — мера возможного поведения лица, установленная нормами внутригосударственного права. Степень демократичности прав гражданина определяется тем, насколько они отражают общепризнанные права человека и соответствуют им. Права человека закреплены в Международном Билле о правах человека, который состоит из Всеобщей Декларации прав человека ООН 1948 года, Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах и Международного пакта о гражданских и политических правах (1966 г.), а также в других международных соглашениях.
Права человека являются воплощением достоинства личности, т.е. признанием его высшей, ни с чем не сравнимой ценностью. Они универсальны, так как не связаны с какой-либо одной социально-экономической и политической системой и присущи всем членам человеческой семьи. Права человека неотъемлемы от личности, неделимы, равны для всех людей и высоко престижны.
Культура прав человека, будучи составной частью общечеловеческой духовной культуры, включает все богатства современной цивилизации: ценности европейской, мусульманской, индийской, китайской и других человеческих культур и традиций. В ее состав входят гуманистические, этические, политические, правовые, экономические, эстетические учения. Она включает как религиозные, так и светские представления о человеческой личности. Центром культуры прав человека является учение о достоинстве человека и его правах. В культуре прав человека синтезированы гуманистические принципы учений о естественных правах личности XVII—XVIII веков, марксистские, либеральные, тредюнионистские и другие общественные теории. Правовые учения о правах человека имеют своим объектом эти права как юридические категории в аспекте международного, конституционного, гражданского, уголовного и др. отраслей права.
Смысл формирования культуры прав человека заключается в том, чтобы привить людям — гражданам и должностным лицам — уважение к человеческой личности и научить их пользоваться правами человека. Поэтому формирование этой культуры имеет глубокий гуманистический смысл и, в конечном счете, направлено к духовному обновлению общества. Пути формирования культуры прав человека включают разработку учебных курсов в средней и высшей школе, издание международно-правовых документов и специальной литературы, пропаганду прав человека с помощью средств массовой информации, создание научных центров и кафедр прав человека, организацию в системе государственных органов специальных структур по охране прав человека и, наконец, развитие широкого общественного правозащитного движения.
Права человека и концепция новой кафедры ВСШ МВД СССР
В конце XX века человечество все более осознает себя как единое целое. Произошла интернационализация прав человека, признанных международно-правовыми актами и законодательством многих стран мира.
Думаю, что одним из основных направлений перестройки органов внутренних дел должен стать поворот к человеку, к защите его прав и свобод. Мы все должны осознать, что права человека — важнейшая общечеловеческая ценность, достижение современной цивилизации. «Человеческое измерение», т.е. готовность каждого нашего сотрудника помочь человеку, защитить его права, интересы, умение общаться с людьми, способность сочувствовать потерпевшему, — должно превратиться в основной критерий оценки работы каждого органа внутренних дел.
Как известно, в конце 1989 г. у нас организована новая кафедра по обеспечению соцзаконности и защиты прав личности. В чем смысл создания такой кафедры? Создавая ее, мы поставили цель интегрировать все знания о человеке, получаемые слушателями по разным дисциплинам; ознакомить их с теорией и практикой прав человека в разных странах; формировать у будущих следователей и экспертов чувство уважения к достоинству личности и ее правам и умение применять законодательство о правах гражданина на практике. Речь идет о гуманизации преподавания и воспитании слушателя. На кафедре вводятся три новых дисциплины: история, теория и практика прав человека; обеспечение законности и защиты прав личности в деятельности органов внутренних дел; профессиональная этика и эстетическая культура работника органов внутренних дел.
Профессиональная этика должна сформировать у слушателя представления о центральной категории этики — достоинстве человека, его внешней ценности. История и теория прав человека должны вооружить слушателя знаниями важнейших международно-правовых актов о правах человека, раскрыть проблему их имплементации в советском законодательстве и законодательстве других стран. И, наконец, новая дисциплина «Обеспечение соцзаконности и защита прав личности в деятельности органов внутренних дел» призвана раскрыть механизм реализации прав человека в работе милиции и других служб.
Трудность состоит в том, чтобы дать новые знания, не вторгаясь в сферу традиционных предметов. Например, история, теория и практика прав человека имеет своим предметом человека, формирование возможностей его свободного развития, как в прошлом, так и в современных условиях. Но ведь пакты о правах человека изучаются в юридическом плане в курсе международного права, конституционные права и свободы гражданина — в курсе государственного права, гражданские права — в науке гражданского права и т.д. Однако ни одна из этих наук не дает знаний об истории возникновения прав человека, его достоинстве в мировой истории. И главное — это вопрос о соответствии международных стандартов о правах человека
законодательству СССР и других стран мира. В процессе преподавания этого курса имеются возможности изучить каждое право человека и гражданина, практику его применения: право на неприкосновенность личности, право подозреваемого и обвиняемого на защиту и т.д. Это новая интегрирующая дисциплина, вбирающая в себя в обобщенном виде данные всех областей обществоведения, так или иначе связанных с деятельностью человека — главного субъекта исторического процесса.
Защитить права человека
Признанные современным международным правом, права человека выражают общегуманные ценности, достижения мировой цивилизации. Они не являются воплощением какой-либо одной политической теории, нравственной или религиозной концепции, а воплощают в себе мудрость всего человечества, итог политического, экономического, духовного и правового развития многих народов.
Всеобщая Декларация прав человека (1948 г.), Международные пакты о правах человека (1966 г.) способствовали их интернационализации. Сформировалась универсальная концепция неотъемлемых прав и свобод человека, являющаяся составной частью мировой культуры. Осуществлению этих прав способствовал также Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанный СССР в 1975 г, в Хельсинки. В рамках хельсинкского процесса было проведено несколько совещаний. С 10 сентября по 5 октября в г. Москве состоялись очередное Совещание и конференции по человеческому измерению, в которых приняли участие представители 38 государств. Решения этих конференций направлены к усилению международного контроля за выполнением прав человека всеми государствами — участниками хельсинкского процесса. В этот период в Москве совещались не только дипломаты.
Была разработана особая программа параллельных мероприятий: международные семинары, конференции и встречи ученых, общественных деятелей, правозащитников. Моим коллегам — доцентам И.В. Ростовщикову и З.И. Светлаковой — довелось принять участие в международных семинарах. На семинаре, организованном Информационным центром по правам человека — новой советской общественной организации, обсуждались проблемы механизма гарантий прав человека. Следует отметить, что в Европе создалась новая обстановка, способствующая осуществлению прав человека: ликвидированы противостоящие политические блоки, европейская целостность постепенно становится реальностью. Однако существует еще немало сложностей. В частности, внимание участников московского Совещания было привлечено к трагическим событиям в Югославии. Особая проблема — охрана окружающей среды. В особенности опасно радиоактивное заражение. По данным ООН, «кислотные дожди», вызванные переносимыми по воздуху промышленными выбросами, являются причиной гибели почти половины лесов ФРГ и 14% лесов в 15 странах Европы. Особое внимание участников международного семинара «Механизм гарантий прав человека» было привлечено к проблеме соблюдения прав человека в нашей стране. С одной стороны, в последние годы мы имели значительные достижения в осуществлении политических прав. Введение политического плюрализма, осуществление свободы слова, печати, свободы совести и религии, новое избирательное законодательство продвинули нашу страну вперед по пути демократии. Однако этот процесс протекает весьма сложно. Антиконституционная приостановка деятельности КПСС и противозаконный захват ее имущества представляют собой открытое посягательство на право объединения в общественные организации, права собственности и презумпции невиновности. Угрозу правам человека в нашей стране представляют рост преступности, катастрофическое падение жизненного уровня миллионов людей.
Рост цен и инфляция, угроза безработицы подорвали основы социально экономических прав. Межнациональные столкновения привели к гибели многих людей и создали проблему беженцев. Такие первостепенные права человека, как право на жизнь и личная неприкосновенность, оказались под угрозой. Авария на Чернобыльской АЭС чрезвычайно обострила экологическую обстановку. Наконец, начавшийся развал страны подрывает попытки создания юридического механизма гарантий прав человека. Так, на семинаре его участники обсуждали Декларацию прав и свобод человека, принятую 5 сентября 1991 г. на последнем съезде народных депутатов СССР. Принятие такого документа — важный шаг в создании механизма гарантий прав личности. В Декларации провозглашено: «Каждый человек обладает естественными, неотъемлемыми, ненарушимыми правами и свободами». Эти права подлежат судебной защите. Это значит, что нарушение любого из прав, закрепленных в Декларации, может быть обжаловано гражданином прямо в суд, без хождения по вышестоящим бюрократическим инстанциям. Впервые в истории нашей страны Декларация закрепила принцип: «Никто не может быть лишен гражданства или права на изменение гражданства». Таким образом, мы прощаемся с возмутительной практикой лишения гражданства и высылки за пределы страны людей за неугодные властям убеждения, как это было с Солженицыным, Войновичем и другими деятелями культуры. Декларация гарантирует права и свободы лиц, составляющих оппозиционное меньшинство в политических партиях и представительных органах власти. Гарантируется также право гражданина на судебную проверку и обжалование ареста или содержания под стражей. В Декларации записаны и такие социально-экономические права, как право на труд, на свободный выбор работы и отказ от работы, на благоприятные условия труда и защиту от безработицы, право собственности, право на достаточный и достойный жизненный уровень, на образование и т.д. Это документ действительно исторического значения. Однако участники семинара отмечали, что Декларация была принята без серьезного обсуждения. И поэтому в ней имеются серьезные недостатки, отсутствуют достаточные гарантии прав, провозглашенных в Декларации. Но самое главное состоит в том, что Декларация является юридическим актом Союза ССР — государства, которое прекращает свое существование. Какова же судьба Декларации? В ней записано: «Положения Декларации имеют прямое действие и обязательны к исполнению всеми государственными органами, должностными лицами, общественными организациями, гражданами». Теперь эту норму можно обеспечить только в том случае, если государство — бывшие союзные и автономные республики признают эту Декларацию и придадут ей силу республиканского правового акта. На семинаре были подняты вопросы обеспечения права на жизнь и экологические проблемы, связанные с обеспечением чистой и здоровой окружающей среды. С докладом на эту тему выступила доцент Волгоградского мединститута Н.Л. Мальцева. На семинаре было признано, что человечество явно недооценивает угрозу своему существованию и не проявляет должной заботы о самосохранении. Должна быть выработана научно обоснованная концепция минимизации радиоактивного воздействия на биосферу. Проблемы защиты человека от радиоактивного воздействия, на мой взгляд, должны стать предметом обсуждения и в нашей области. Было бы целесообразно Волгоградскому областному Совету создать специальную комиссию по этому вопросу, тщательно изучить эту проблему и разработать меры защиты человека от этой опасности. На семинаре возникла острая дискуссия по вопросу преодоления преступлений против человека в психиатрии. Ряд участников конференции рассказывали о фактах применения против человека разнообразных средств дистанционного биоэнергетического воздействия с помощью установок и компьютеров по программе «Зомби». Прозвучали утверждения об облучении людей электромагнитными полями, которые применяли органы КГБ. Против этого ведомства были высказаны обвинения в нанесении непоправимого вреда здоровью людей. Высказывались и сомнения по поводу возможности массового применения таких средств в силу их высокой стоимости. Семинар поручил информационному центру по правам человека изучить этот вопрос. Была высказана идея создания комитета защиты личности от злоупотреблений в психиатрии и террора при помощи биоэнергетических средств. Следует сказать, что существующие нормативы не ограждают человека от применения лекарственных средств в целях наказания, от произвола в осуществлении насильственного лечения и злоупотреблений в психиатрии. В Москве созданы независимые комиссии психиатров, в которые обращаются люди, признанные душевнобольными. Однако государственные органы не принимают во внимание заключение этих комиссий. Проблема защиты прав человека в психиатрических учреждениях существует и в Волгограде. Я получал жалобы по этому вопросу. Полагаю, что постоянная комиссия по обеспечению законности и прав личности областного совета займется изучением этого вопроса.
Статья 27 Международного пакта о гражданских и политических правах гарантирует права этнических, религиозных и языковых меньшинств. По этой проблеме состоялся живой обмен мнений. Выступали представители Москвы, Армении, Грузии. Нынешние кровоточащие межнациональные конфликты происходят от существовавшей многие десятилетия фикции права нации на самоопределение. По моему мнению, к разжиганию вражды между братскими народами приложили руку мафиозные и коррумпированные элементы, националисты и сепаратисты. Семинар осудил преступную выжидательно-созерцательную позицию руководства страны по отношению к Нагорному Карабаху и другим регионам страны и незаконное применение вооруженных сил против своего народа. Думаю, что проблемы, связанные с обеспечением прав человека в межнациональных отношениях, существуют и в нашем крае. Прежде всего, это проблема восстановления культурно-национальных ценностей русского народа. Так, Царицын — Сталинград — Волгоград связан с именами выдающихся деятелей культуры Ф. Шаляпина, А.М. Горького, М. Шолохова, К. Симонова, В. Некрасова, В. Гроссмана. Представляется, что назрела необходимость создания в городе литературного художественного музея, в котором были бы представлены материалы творчества выдающихся деятелей культуры, связанных с нашим краем. Особого внимания заслуживает проблема охраны прав казачества. И еще мне хотелось бы высказать свое мнение по очень острому вопросу — о правах немцев Поволжья. Знаю, что в районах области, которые когда-то входили в состав республики немцев Поволжья, существует серьезная оппозиция против ее восстановления. Но если мы действительно признаем права человека как высшую ценность, то мы не можем отказать в правах людям, которые были подвергнуты репрессиям. Верховный Совет РСФСР принял специальное решение по этому вопросу и мы должны сделать все, чтобы выполнить это решение. При этом права и интересы русских, татар, казахов, проживающих в этих районах, ни в коем случае не должны быть ущемлены. И это касается политических, трудовых, жилищных прав. С экономической точки зрения образование немецкой автономии в составе нашей области или области, преобразованной в край, или землю, как об этом говорится в проекте Конституции Российской Федерации, было бы весьма благотворно. На международном семинаре широко обсуждалась проблема самозащиты как средства обеспечения прав человека. Президент Информационного центра по правам человека профессор Б.Л. Назаров, московский священник отец Павел, правозащитники из Архангельска, Самары и других городов страны рассказывали об общественных формах деятельности, обеспечивающих права человека. При Информационном центре в Москве создана общественная приемная, куда обращаются люди, являющиеся жертвами дискриминации и произвола. Здесь накоплен интересный опыт, который заслуживает серьезного изучения. Люди, которые обращались во все официальные инстанции и не добились успеха в защите своих прав, обращаются в общественную приемную за помощью и поддержкой, Общественники в ряде случаев добились успеха. В Ярославле правозащитники издают свою собственную газету. В Архангельске действует филиал Московского Информцентра. К сожалению, у нас в области этой работе не уделяется достаточно внимания. Я призываю юристов, педагогов, врачей, народных депутатов, общественников создать общественный комитет по правам человека. Такая организация будет способствовать осуществлению этих прав. Люди должны понимать, что защита их прав и интересов находится в их собственных руках.
Одним из важнейших прав человека является право знать свои права. Должен сказать, что большинство наших граждан никогда не читали Всеобщую Декларацию прав человека. Эту работу надо начинать со средней школы. Культура прав человека должна стать составной частью общечеловеческой культуры. В нашей Высшей следственной школе введен специальный предмет — «История, теория и практика прав человека». Спецкурс был прочитан и в Волгоградском социально-политическом институте. В Резолюции, принятой Международным семинаром, отмечен факт создания кафедры прав человека в Волгограде, одной из первых кафедр такого рода в стране. Перед нами стоят серьезные задачи. Многие люди весьма скептически относятся к созданию таких предметов в учебных заведениях. Ссылаются обычно на то, что поскольку у нас нет прав человека, нет необходимости ставить этот вопрос. Глубоко ошибочная точка зрения! Дело в том, что права человека — это международные стандарты, обеспеченные в цивилизованных странах. Права гражданина, которые провозглашаются и далеко не всегда обеспечиваются нашим несовершенным законодательством, далеко не соответствуют уровню прав человека. И если мы поставили перед собой благородную цель достичь этого уровня, то овладение культурой прав человека является жизненной необходимостью.
Статью подготовил ведущий корпоративный юрист Шаталов Станислав Карлович. 
